Текст книги "Русские простонародные праздники и суеверные обряды"

Сходство греческих мифов и обрядов с индейскими привело многих ученых к заключению, что они вместе с нечуждыми им славянами почерпали их из одного источника в предысторические времена; после переселения народов возобновилась связь славян с греками – первые проникли в самую Грецию и там в Пелопоннесе запечатлели следы свои в наименовании разных урочищ. В последствии войны, мирные и торговые сделки, путешествия славяно-руссов в Грецию, наконец принятие ими христианской веры от греков, служили проводниками в русский мир греческих обычаев, поверий и речений, из коих многие еще могли быть общими у славян с греками в те предысторические времена, когда сии народы, по всему вероятию, составляли одно племя, посему сходство в словах и поверьях того и другого было не случайное, а существенное, основанное на происхождении сих племен древнего мира от одного корня. Как византийцы называли язычников эллинами для отличия от правоверных – греков⁶⁸, а языческие обряды эллинскими, то и русские именовали свои древние, дохристианские обычаи эллинскими. Без сомнения, от греков заимствованы кроме церковных праздников и житейские, вместе с их обычаями и уставами, кои больше действовали на высшие сословия народа, чем на простолюдинов, приверженных к древним обычаям и поверьям своих предков. Гомеровский эпитет Ареса (Марса) γόυρος ярый, столь сходный с арабским тавром, со скандинавским Туром и этрусским Turan, находится и в Игоревой песне Буй-Тур, так равно эпитет Вулкана παλίγκοτος, паки-гневающийся, близок с прозванием св. Бориса в Белоруссии, который слывет паликотом, или паликопом, потому что подобно древнему Вулкану на нечтущих памяти его низводит перуны! В самом слове Перун отзывается греческое πίρ огнь. Наша мать земля близка с Γη μήτηρ, или Δά μάτηρ земля-мать, или Церера, кормилица рода человеческого. В древностях эллинских встречаются сходные со славянскими родительские (Γενέδια, Οδια), птицеволхование (οίωνομαντεία), литье соска в воду (κηρομαντεία), гадание или коледование (κληδόνες, новогреч. κλήδονα), при коем и доныне кладут не только женщины, но и мужчины в сосуд перстень или монету, которую вынимают под песни⁶⁹. У греков также известен был божеский суд – испытание железом (μίδρος)⁷⁰. Наш Семик имеет сходство с Адонисовым праздником, при окончании коего греки бросали в море или реку венки, цветы и древесные листья⁷¹, или с упоминаемым в Феодосиевом уложении Δενδροφορία – ношением ветвей древесных по городу в честь одного божества; русская одного божества; русская игра жив, жив (ξη, εξη?) курилка, похожа на торжественное в честь Прометея беганье со светочами (λαμπαδοφορία, λαμπαδούχος αγών)⁷². Гнедич объясняет праздник и песни Коляды греческим словом χοΛάδες, то есть внутренности, кишки, по сходству с малороссийским обычаем при коледовании просить в награду кольцо колбасы⁷³. У Гомера в «Илиаде» над трупом Гектора делается причитание (ίάλεμος), какие сохранились в летописях наших и какие употребительны у простолюдинов. Самое слово игра однородно с греческим ύγρά, кои были хороводы при таинствах Цереры74, даже наш хоровод, или коровод, у других славянских племен известный под именем коло⁷⁵, эллинского происхождения, от χορoςхор, лик поющих и пляшущих, и άγω веду, как бы посолонь, или от χοροβατέω ступаю в хоре; ибо собственно хоровод прообразовал течение солнца. Многие из праздников эллинских, также как у русских, продолжались три дня (τριημερία); самое слово сорокоуст есть позднее греческое Σαράκοντα и Σαράντα – сорок дней. Ф. Греф доказывает из «Илиады» (VII п. ст. 171), что наш простой народ также метает жребии, как метали греки на полях Троянских⁷⁶.

Нынешние греки удержали у себя многие обычаи и поверья древних предков своих: у них есть родники, криницы (κρήναι), почитаемые священными, как у нас, куда они приносят больных для исцеления⁷⁷. Первого мая (Πρωτομαία) у них двери всех домов, как у нас в Семик, украшаются цветами и ветвями и вся Греция встречает начало лета увеселениями народными. Грекам, вероятно, славяне русские подражали в замене богов язычества святыми христианства. Как все прекрасное и благое происходит от Бога через посредство ангелов и святых, которые у греков заступили место полубогов и гениев, посему у них также Сорок мучеников приводят весну и соловьев, св. Николай Чудотворец утишает бури, а св. Георгий, весьма уважаемый самыми турками, покровительствует земледелию и скотоводству, и там его днем торжественно открывается год пастушеский и празднуется семейным пиршеством, на коем съедают первенца стад⁷⁸.

От древнего сродства в предысторические времена славян с римлянами, которые сами хвалились происхождением своим от венетов, славянского племени, потом от соседства латинских колоний с славянскими народами по Дунаю и наконец от влияния греко-римлян в средние века на Россию, вошло в русский мир много поверий и обычаев, а в язык – много слов римских. Древний римский язык, по мнению Арндта и Г. Мейдингера, ближе со славянским, чем с немецким⁷⁹. Сколько римского доселе осталось в общих чертах русского народа, в его быту, в законах, в календаре и т. и.! Выше заметили мы о сходстве некоторых народных суеверий и религиозных обрядов у римлян со славяно-руссами, к которым могли перейти оные посредством немцев и литовцев. Гений-хранитель, постень (incubus, succubus, έφιάλτηs), домовой (domiducus, ca), родительские (parentalia), девятины (novemdialia) и прочие, возводят нас к религиям пеласгийским, столь сходным с древне-италийскими. Если ближе сличить происхождение и знаменование некоторых богов римских, то они, может статься, найдутся нечуждыми славянским. Скандинавская Freya, вероятно, родственница с римской Frutis-Seja, или Seiana, и славянской Севаною, происходящей от сеяния, как Vertumnus – бог садов и плодов от верша, сада⁸⁰. Древние русские слова див и дива близки с латинскими divus, diva, или с упоминаемыми в Салийских песнях Deivos sanos и Deiva sana, божеств солнца и луны, сходных с нашими Ладо и Ладою. Неопределенность пола божеств ясно выражается в самых молитвах квиритов: sive deus, sive dea⁸¹. Благоговение к аеролитам и камням одинакое почти было у славян русских с римлянами и греками, которые имели у себя ombria, lapides sacri, baetyli, κεραυνίας и Jupiter lapis, которым они клялись.

У латинцев хождения вокруг полей перед посевом и после посева Ambarvalia, Sementinae похожи на подобные русские обряды, кои и доныне существуют у простого народа. Упомянутые в Стоглаве гудцы и прегудницы, игравшие со скоморохами на могилах покойников, близки с латинскими tibicines и fidicines, а плакуши с praeficae. Подобно древним римлянам, народцы, населявшие Русь, сжигали своих умерших для того, чтобы тленные остатки сохранить от поругания и душу очистить от скверны плоти. У русских и доныне, по Уставу церковному, бросают землю на мертвого, как бывало у жителей лацийских⁸², по совершении же похоронных обрядов, дают обед в память усопших – латинский silicernium, charistia. Как у римлян делались возлияния (libations, minibus patentabatur) на жертвенник, сооруженный перед гробницей⁸³, так доселе в некоторых местах России, например, в Галиче, в родительские, третины, девятины и сорочины льют панихиду (канун) на могилы покойников. Из Луциана и Ювенала видим, что греки и римляне клали на гробницы яйца, как очистительные жертвы, что доныне наблюдается в Радуницу между простым народом в России. Упоминаемые в Кормчей Каланды Январские, неизвестные эллинам, во многом сходны с играми святочными, так как и старинные слова скураты и ларвы, или личины, хари, встречающиеся в отеческих книгах, в свойстве с латинскими scurra и larva; даже в Номоканоне Афонской горы (Киев, 1624) говорится, что «ныне в одежду женскую мужи облачатся, и жены в мужскую, или наличники, якоже в странах Латинских (Христиан Западной Церкви) зле обыкоша, творят». Впрочем может быть и то, как замечает Р. Тимковский, что «наряды в маски и разные странные одеяния, какие и теперь бывают во время Масляницы, заранее перешли к предкам нашим от скандинавов и греков»⁸⁴. Римляне во время Палилий, праздника основания Рима, как у нас в Купалу, налили сухое дерево и хворост, и через этот огонь троекратно перескакивали. Канне в мифологии своей вместе с издателями Edda Saemundina находит очевидное сходство латинской Палесы — Pales с азиатским Bal, Baal, скандинавским Bál огнь, пламя, и русским палити – жечь и палило. Палием в Малороссии прозывается св. Пантелеймон, потому что он палит копны сена и скирды хлеба у тех, кто работает в его праздник.

В мае месяце совершался в Риме при Остии праздник (Maiuma), во время коего мужчины обливали друг друга водой⁸⁵, как бывало на Руси во время всей Светлой седмицы. В Риме, в идах мая, торжественно кидали со священного моста в Тибр тростниковых болванов (simulacra scirpea). Немецкие славяне и жители некоторых областей России доселе бросают в реки с различными обрядами соломенные чучела весной и летом. Как у римлян, так и у русских май месяц почитался неблагоприятным для супружеств; у первых была пословица: Mense Maio nubunt mali, сходная с приметой последних: Кто в мае женится, тот будет маяться, и с французской: Noces de Mai, noces mortelles⁸⁶. В свадебных обрядах римлян и русских находится много сходного: само слово свадьба, старое сватба, одного корня с латинским suada, то есть привлекательная, прозвание Венеры, так равно и свадебный коровай с латинским древним обрядом бракосочетания confarreatio, при коем, по свидетельству Т. Варрона, в древности у римлян на пороге ставились огонь и вода – первый знаменовал мужа, а вторая – жену: ибо огонь оплодотворяет, а вода производит.

Кто не узнает в приводимом церковными книгами воронограе, птицеволховании и в сохранившихся доселе между простым народом гаданиях по клеванию, пению и полету птиц этрусско-римские auguria и auspicia? Сколько было примет у них, сходных с нашими! Чихание (sternutatio), при коем они говорили, так же как и мы, здравствуй (salve)⁸⁷, звон в ушах (tinnitus aurium)⁸⁸, чесотка зубов (pruritus dentium)⁸⁹, просыпание соли на столе и т. д.

У римлян, веривших также призору очес, или изурочиванью, было и божество Fascinus, предохранявшее от этого и младенцев (custos infantium); они оговаривались и оплевывались, когда кто хвалил их дородство или красоту, как видно из следующих слов Петрония (sat. р. 805: Hoc peracto carmine, me expuere jussit). У них были, так же как у нас, черные, или злые, дни (dies atri), в кои они ничего не начинали. Местами жертвоприношений и совершения других священных обрядов, подобно славянам и немцам, были у римлян священные дубравы (luci) и источники (fontes); ибо, по словам Липсия, древнее существовало поверье, что «источники и реки почитались меньшими богами и гениями». Это сходно со словами, включенными в славянскую рукопись XI века, о коей выше приведено: «Ов реку богиню нарицает и зверь живущ в ней яко бога нарицая, требу творит». Римляне также приносили богам своим цветы, ладан⁹⁰, свечи⁹¹, мед, кроме обыкновенных жертв животными, делали из металлов по обещанию привески изображений больных частей тела (е voto), очищали лустральною водою людей, оскверненных преступлениями, поля, дома и города (lustratio ordinaria et extraordinaria)⁹². «Весну, – по свидетельству И. Лаврентия Лидийского, – называли они зеленою, присваивая сей цвет земле, а лето – красным, посвящая красный цвет огню и Марсу»⁹³. Праздники у римлян продолжались по большей части три дня, как у русских⁹⁴.

Западные писатели о славянской мифологии, по нелепому обычаю греков и римлян, часто сравнивали славянские божества с римскими, составляли новые, небывалые⁹⁵.

Выше заметили мы о сходстве славянской мифологии во многих чертах со скандинавской, нашли в ней Перуна, Волоса своего и другие мифы; то же сходство найдется и во многих обрядах и праздниках народных. Скандинавы, или варяги, разделяли так же год на два равноденствия, кои знаменовались праздниками – зимнее Польским (Iuul, Joel), который отправлялся в Норвегии более в честь Тора, а в Дании посвящался Одину для испрошения благословенной жатвы и скорого возвращения солнца: оный соответствует нашим

Святкам, кои у датчан называются Iuul; они прежде сопровождались переряживанием⁹⁶ людей в козлов, лошадей и быков. Известный в святошных наших играх суженый ряженый почти одинаковую роль играет со скандинавским Julevetten, который внезапно является в дома. При византийском дворе варанги (варяги) и готфы, составлявшие царскую дружину, по свидетельству Константина Порфирородного и Кодина⁹⁷, об Рождестве Христове являлись в личинах и шубах, вывороченных на изнанку, вертелись, ударяли жезлами в щиты и пели песни под музыку. Сии святочные игры слыли в Царьграде готическими и продолжались до самого разрушения Византийской империи⁹⁸. В летнее равноденствие (Midsommersnat, или Sankt Hans Aften) у датчан везде на севере зажигались костры, некогда посвящавшиеся Балдеру и называемые в России купальским огнем; там, подобно как у нас, в этот день купаются для здоровья и собираемые травы (Sank Hans Urt) почитаются целительными от порчей и недугов.

День Торов, или Туров четверг, слывущий у датчан в простонародье зеленым и легким для дел, из языческого праздника 692 года по Рождеству Христову превращен в христианское торжество римско-католической церкви под именем dies viridium, на основании псалма XXIII, 2, в коем слово vitidis выражено на славянском злачный. Издревле в Исландии при начале весны праздновали в четверг Тору и доныне празднуют, как в России Семицкий четверг. Тогда, по мнению скандинавов, Тор, победив Тиасса, зимнего гиганта, воспринимал полное владычество в природе. Исландскому названию соответствует немецкое: der grune, der hohe Donnerstag, английское holy Thursday, то есть святый Туров день, и шведское Helig Thorsdag", в который простолюдины в Германии имели обыкновение есть зелень. Вероятно, что к миру славянорусского язычества относится народная поговорка о чем-либо несбыточном: после дождичка в четверг. Майский праздник, по-тевтонски Meye-tag, был радостнейшим у шведов, датчан, германцев, англов: он отправлялся и в Германии, и в Дании, в известное время года, с песнями и хороводами вокруг майского древа. Как у нас в Семик, так у них в этот Майский праздник поселяне увенчивают себя цветами и носят в руках зеленые древесные ветви. Майский праздник при Олае Великом торжественно совершался в Швеции самим королем и его двором, который вмешивался в веселые толпы народа. То же бывало и в Дании. Как персиане в новый свой год, при возвращении весны, имеют обыкновение дарить друзей своих раскрашенными яйцами, так скандинавы и русские в продолжение Пасхи христосуются и меняются красными яйцами. Первого апреля обманывают друг друга не только на Руси, но и в Дании, Швеции и Новегии, где также празднуется 23 апреля – Егорьев день (Iorgen на датском, Goran на шведском), когда в Исландии и Финляндии торжествуется наступление весны, или летней поры, с различными языческими обрядами. Св. Георгию суеверие жителей скандинавских придавало почти такие же качества и дела, какие Тору или Одину. Крещеные варяги прежде веровали в славяно-русского Перуна и в Тора. Между именами руссов, заключивших договор, находятся Турбид и Турберн, которые, по-видимому, соответствуют скандинавским Thorfrid, Thorfid и Thorbern¹⁰⁰. В Костромской губернии доселе поют песню в честь Тура:

 
Ой, Тур – молодец удалой!
Тур из города большого
Вызывал красну девицу
С ним на траве побороться,
Ой, Дид Ладо, побороться;
 

и пр.

Когда, по низвержении в Скандинавии кумиров Тура, одержавшего, по народному преданию, победу над драконом, поставлен был лик св. Михаила Архангела, низринувшего сатану, суеверие народа стало смешивать лица и действия того и другого; день Архангела (Mihiltag) празднуется, особенно в Дании, веселыми пиршествами, кои называются осенними, жатвенными (Host-Gilde), а в Борнголме – Михайловскими, изображение его осталось в древних храмах Скандинавии.

В мире скандинавском так же, как и в славянском, есть обряд изгнания зимы и встречи лета в Васильев вечер на Новый год там делаются гадания о будущем, замечаются разные приметы. У исландцев тогда простолюдины толпами ходят ночью по улицам с песнями и криком, бьют горшки у дверей домов; также наряжаются мужчины женщинами, а женщины мужчинами, надевают на себя разные личины, и т. д.

При ближайшем сравнении простонародных Месяцословов скандинавских, вероятно, откроется еще бо́льшее сходство древнего их богоучения и богослужения со славяно-русским. Что же касается до германской мифологии, то она занимает середину между цельтическою и северною. Древнейшее соседство и смешение славянских племен с немцами, которых они называли и фрягами, разумея вообще под сим именем западных европейцев¹⁰¹, особливо в северной и восточной Германии, сильно подействовало на язык тех и других, в коем находится множество сходных слов, выражающих потребности житейские; там чисто славянские названия многих городов, селений, гор, долин, рек, лесов повторились и в северо-восточной части России, куда могла переселиться балтийская русь с берегов Эльбы, Одера, Вислы. Из сего можно заключить, что они, заимствуя одни от других слова, заимствовали и многие поверья, обычаи и праздники, как выражение их местности, быта и духа; русь заморская перенесла в мир славянский туземные предания, поговорки и пословицы, кои у нас обрусели. Как богоучение, так и богослужение западных славян, живших среди немцев, во многом было отлично от северо-восточных. Когда первые от единобожия перешли к многобожию, то у них расплодились божества, неизвестные последним и общие с немцами, и даже сходные с римскими, которые оставили там следы свои колониями и станами. Хотя славяне, подобно германцам, предпочтительно поклонялись своим божествам на горах и в священных дубравах (Heiden), от коих и получили свое название язычники, так как поганые (pagani) от pagi – сели, где они укрывались, однако имели храмы, куда стекались в праздники на богослужение с женами и детьми. Столицей славянского язычества и торговли был Рюген, приют руси, смешавшейся со славянскими племенами¹⁰², кои иногда выдавались за англо-саксов. Некоторые божества у нее были общие с поруссами, или пруссами, например Перун, который у них назывался Perkun и обожаем был вместе с Потримпом-юношей и Николом-старцем; символом первого был огонь, другого – змея, третьего – мертвая голова человеческая. Sema, или Semina, была богиней земли. Венды люнебургские, долго спустя по принятии христианства, приносили у священного дерева в жертву петуха, который у скандинавов был символом огня, что́ дало повод к датской поговорке о пожаре: der rode Наnе galer over Taget, то есть красный петух поет на кровле. В Германии говорят простолюдины: den rothen Hahn aufstecken вместо зажечь. В Самарии петух был символом бога огня¹⁰³. Как в Германии на Брокене-горе в Вальпургиеву ночь собирались колдуньи, так и в Киеве слетались на Иванов день ведьмы на Лысую гору: к такому суеверному мнению вероятно дали повод древние сходбища язычников, их жертвоприношения и совершение языческих обрядов на сих местах¹⁰⁴.

Немцы и славяне, бывшие в близких между собою отношениях по своей местности и политическому влиянию, представляют разительное сходство во многих поверьях, обрядах, обычаях и словах, так что трудно решить, кто от кого прежде заимствовался; но вероятнее – с чем соглашаются Клуверий и другие – первые от последних¹⁰⁵. Подобно немцам, славяне поклонялись на горах и в заповедных рощах и дремучих лесах, где хоронились усопшие, благоговели пред водой и огнем, старыми деревьями, особливо дубами и липами, под коими у них чинились суд и расправа¹⁰⁶. Большие камни (Gotzensteine, Altartische) в нижней Германии, Скандинавии и Целтических странах были местами жертвоприношений и судопроизводства. Венский бог вода (Wodha), коего особенно чтили в Ретре, принимается заодно с немецким Воданом, или Одином, так как Водяник, или дедушка водяной, – с

Wassermann, Русалки – c Niren, Undinen, и с немецким провинциальным словом Ruschelchen, род духов женского пола, а домовые – с Hausmanner, Gutgen, и т. д. Разные племена германские имели различных богов покровителей (Schulzgotter), даже всякое семейство – своего бога в источнике, дереве и оружии, коим они клялись. Другие божества, особливо у западных славян, сходствуют с древними немецкими и с англосакскими, то же почти можно сказать и о праздниках.

Как у славян, народа земледельческого, и год назывался летом, то у германских племен, заимствовавших земледелие от первых, годы считались жатвами; на древнем готическом языке year, aar, исландском и датском aar (выгов: ор) и ar – год, весна, лето, жатва, потом Jaar, Jahr значило собственно жатву; ибо на вендском языке лето именуется яр, а летний плод – ярина, ярица, отсюда и наше яровое. У немцев Mittelwinter – середина зимы и Mittelsommer – середина лета соответствовали Иолийскому празднику и Иванову дню.

В 742 году запрещалось законами первым христианам Германии праздновать первое января переодеванием мужчин в женские платья, а женщин в мужские, и маскированием тех и других: тогда совершался в Европе известный праздник дураков (das Narrenfest, festival of fools, la fete des foux) до XVI века. Доныне даже о Святках (Weihnachten) в Германии девицы льют олово и свинец в воду, когда желают узнать, какого ремесла будет у них муж; в полночь стучатся в курятник с особенными прибаутками, ежели в это время запоет петух, то они верят, что скоро будут замужем и т. и.¹⁰⁷ Многие другие суеверия совершались в двенадцать дней сего праздника. Как Богоявление некогда было праздником середины зимы у готфов, германцев, датчан и других, от сего и различные названия этому дню, например: das grosse neue Jahr, das Bohnenfest, то есть великий новый год, бобовый праздник. Сие название относится к обычаю подавать в этот день большое блюдо с одним бобом; кому боб достанется, тот и называется Царь-боб (Bohnenkonig, Roi de la fKve), который вероятно перешел к нам под именем Царя-гороха¹⁰⁸. В этот день датские поселянки призывают Трех царей (heilige drey Konige), которым и в Костромской губернии есть славленье; а в Пруссии в Гумбинненском округе, от Рождества Христова до праздника Трех царей, всякий вечер проводят в забавах, переходя из дому в дом, на Светлое Воскресенье обливают водой мужчины женщин, а женщины мужчин, как и в Польше, и России. О сходном обряде изгнания зимы (Bild des Winters) у германских славян выше упомянуто нами. Дни св. Георгия весеннего, христианского витязя, и св. Михаила Архангела (Jurgens-, или Georgienstag, Michelstag) служили сроками работ и наймов, праздновались с разными языческими обрядами в Дании, Швеции и Германии, особенно первой встречей весны или летнего периода¹⁰⁹.

Первого апреля обманывать – было древним обычаем северных народов; у немцев это называлось: in den April schicken, а у французов: donner un poisson d’Avril – провести кого, от сего и произошла пословица: Es ist der erste April, da man einen jeden Narren hinschikt, wohin man will, то есть Первого апреля всякого дурака проводят, как хотят¹¹⁰. Первое мая (Maietag), по-тевтонски Меуе, или Meyge-Tag, сопровождался и в Германии, и в Дании веселыми песнями вокруг Майского дерева, березки (Maipole, Maien), которое заменяется Семицкой березкой в России: мы выше заметили о сходбище ведьм на Брокене (Bructerus) под Первое мая, как на Лысой горе (Щекавице) у Киева на Иванов день. В Германии, в Тюрингене, перед Троицыным днем бывает сходный с русским Семиком праздник венков (das Kranzefest)¹¹¹; наш Иванов день, или Купало, в существе своем одинаков с немецким Johannistag, или der Mittelsommer, когда зажигается Иванов огонь (Johannisfeuer). У пруссов было божество весны и веселья – Лиго, близкое с нашим Ладо. В честь него зажигался под липою огонь на Иванов день, и там плясали всю ночь с песнями, кои оканчивались припевом: Лиго! Лиго!¹¹².

О Троицыне дне, называемом Цветной Пасхой, и в Германии во многих провинциях доныне употребляются Pfingst-Maien и Pfingst– или Maien-Tanze, то есть Троицкие деревья и пляски; церкви и колокольни украшаются березками (Maien, betulae). Этот обычай, столь близкий с обрядами иудейского праздника кущей, многие писатели выводят из римского язычества, почитая оный остатком игр в честь богини Маи, матери проводника душ Меркурия (Majuma). В Англии бывают в Гренвичском парке Троицкие игры (Whitsunday and holy day’s stories)¹¹³.

Известное в России бабье лето соответствует немецкому alter Weiber Sommer, то есть старое женское лето, или Marienfaden, – нити паутин, бывающие в сентябре¹¹⁴. В начале ноября, когда горными шотландцами возжигаются костры в память усопших, называемые у них огнем мира и покоя; тогда немцы пекут род хлеба или блинов die Seelenivecke, или Zucker-Seele, – сахарная душа; этот день (2 ноября) у датчан известен под именем Sialudagr – день всех душ, соответствующий нашей осенней родительской. У древних германцев, по свидетельству Тацита¹¹⁵, трупы знаменитых мужей сжигались, а над прахом их насыпаемы были курганы. У эстов, прибрежных жителей Балтийского моря, в IX веке погребение именитых мужей сопровождалось тризною, которая состояла в пиршестве и конском ристании, на коем победители по жребию получали имение покойного¹¹⁶. Праздники пред сеянием полей и по окончании жатвы (Erntefeste) у немцев сходны с русскими, у которых Авсень одинаков с Awsten, или Ausfaen, – посев¹¹⁷. У немцев бездельный понедельник (blauer Montag) Масляницы сопровождался обжорством, пьянством и разными потехами, тогда ели блины (Kringeln) или оладьи, также качались на качелях.

У славян русских и у немецких племен был суд Божий (Dei judicium, examen, Gottes Gericht), или Ордалии, кои ведут свое начало от язычества, из глубокой древности, и кои столько укоренились в веровании народа; они долго терпимы были в самом христианстве¹¹⁸; употребительные у немцев и славян русских Божии суды были: испытание огнем (Feuerurtheil, judicium ignis), водою (Wasserurtheil, judicium aquae, или aquaticum Dei judicium) и судебный поединок, или поле (Kampfurtheil, judicium pugnae, duellum, judicium campi)¹¹⁹. Первое у русских славян правда железо, на железо¹²⁰, у сербов – mazija, или испытание раскаленным железом, употреблялось в важнейших делах, а другое (на воду) в менее важных, преимущественно в суде колдунов, чародеев и воров, коих бросали в воду, подобно как и кумиры – отверженных богов. Единоборством, или полем, как способом славнейшим и благороднейшим, решались тяжбы¹²¹. Немцы и скандинавы клялись Одином и Тором, славяне – Перуном, а литовцы – Перкуном, божествами грома; он держал в руке кусок железа, разжигаемого при испытании огнем обвиняемых. Может быть, и самое слово право происходит от Прове, Правно, у немцев Probe, Pro we, или даже наоборот. Вагры почитали Прове богом права, правосудия, одинаково с Перуном¹²². У древних скандинавов торжественное принятие клятвы выражалось словом taka, сходным с нашим так очистительная присяга, или клятва, называлась Lade, на старом немецком Leita, отсюда и глаголы такать и ладить в значении присягать и клясться. Например, в пословице: Новгородцы такали, да Новгород и протекали.

Между поверьями есть довольно одинаковых у немцев и славяноруссов, например: сглазить, или изурочить, beschreien, einen bosen Blick haben; у первых есть Springwurzel, как у других разрыв-трава, или спрыг-трава, которая отпирает все замки и открывает сокровища. Вера в волшебниц и колдуний (Hexen, Wettermacherinnen) сходна у русских славян с немцами¹²³, равно как и другие суеверия, кои у последних не могла совершенно истребить и самая Реформация. От мифологии древненемецкой, столь сходной во многих чертах со славянской, перейдем к финской и литовской.

В начале истории нашей финны и чудь суть развалины каких-то огромных народов, претворившихся в массу других племен – варягов и славян: остатки финских поколений находятся в разных российских губерниях, особенно северных и восточных, под разными названиями. Посему и самых россиян можно разделять на россиян славянского и финского происхождения, хотя при таком превращении невозможно, чтобы у них не сохранились коренные и кровные их качества в позднейших их поколениях¹²⁴.

Северные славяне, поселяясь между финскими племенами и по соседству с оными и превышая их своей образованностью, более сообщили им своих понятий и обычаев, чем сами от них заимствовали. Последние долее оставались в язычестве, чем первые: у них глубже укоренились древние суеверия, нежели у русских славян. В именах мифологических между русским и финским почти нет сходства, кроме весьма малого, например: Перун в Piru, родительный – Pirum¹²⁵. У финнов также празднуется Иванов день, в который ночью зажигается костер из хвороста и сучьев, известный под именем Kokko¹²⁶, а в Новгородской губернии, где есть и селение Кокуй, называется этот огонь кокуем, от которого, вероятно, получила свое наименование Кукуевой Немецкая слобода в Москве¹²⁷. В XVI веке чудь и русские на Иванов день, 24 июня, собирали травы в пустынях и дубравах с суеверными обрядами, а ночью веселились, били в бубны, играли на сопелях и гудках; молодицы и девицы плясали, обнимались с юношами, забывая стыд и целомудрие¹²⁸.

Абевега и Георги свидетельствуют, что ижорцы, племя финское, на Иванов день под дубом закалают белого петуха, который у скандинавов был символом огня. Колдовство, волшебство, коби и кудесы, или чудеса, господствовали между финскими племенами и чудинами, даже самые новгородцы нередко ходили к чудским кудесникам для гаданий. Сами скандинавы почитали финнов величайшими колдунами и чародеями, а землю их – страной чудес и превращений. В средние века имя финн то же значило, что колдун; даже и до сих пор в Финляндии есть колдуны (Tietyat, Noijat)¹²⁹. Как у балтийских славян главный храм находился в Ретре, так у финнов – в Биармии и посвящен был Юмале: в Ретрийском Пантеоне находились вместе со славянскими и тевтонскими финские божества.

Достойно замечания и исследование то, что суеверные понятия почти одинаковы у всех жителей глубокого Севера: финские колдуны, татарские шаманы, гренландские ангекоксы сходны в своих действиях. У шведов и русских финны заимствовали многие поверья, обычаи и обряды. Они думают, что в лесах живет пара страшных леших – один мужского пола Liekkoner, являющийся иногда в виде птицы, собаки, человека, другой – женского, Ajattara, сбивающий с дороги прохожих и проезжих. У шведов домовой, известный под именем Мага, у финнов называется pajnajainen, то есть гнетущий, давящий — ходит в виде белой кошки или белой женщины, освещающей собой всю комнату, как постень, наваливается на спящего и давит грудь его так, что тот не может поворотиться. В Карелии, недалеко от Выборга, есть гора каменная, слывущая у финнов Tyrjan wuori, то есть гора Тура, или Тора, прославляемого в некоторых финских и русских песнях и столь известного в скандинавской мифологии. Как на юге России ведьмы слетаются на Лысую гору под Иванов день, так, по мнению финнов, в ночь на Светлое Воскресенье они уносят собранные ими шерсть и хвосты на высокую гору, называемую по-фински Blakulla, или Blocks-berget, – островок, находящийся в Кальмарском проливе.