Текст книги "Русские простонародные праздники и суеверные обряды"

Первые дни мая у поляков (Maj, majówki), как и у славян, посвящались веселости и гулянью. Голембовский говорит, будто у древних поляков была богиня Мая, покровительница сего месяца, которую прославляли в песнях и плясках. Она сходствует с финской Ма – земля; сам Тур, или Тор, по свидетельству саг исландских, был сын земли (Majа)¹⁵³, обновляющейся в мае месяце, который находится в созвездии Тура (Тельца). В Литве 1 мая на лугу прежде вкапывали дерево, украшенное разноцветными лоскутками, и вокруг него плясали в зеленых венках, припевая:

 
Kolo tobo da zielonoho kusta
Posijano soczyweczku z husta.
Kto tuju soczyweczku porwe,
To tuju dzieweczku za muź wozme.
 

Как в Литве и России, Великой и Малой, так и в Польше празднуется почти с одинаковыми обрядами Ивановская ночь, или Купала (Kupalna пос), в последней под названием Sobotki¹⁵⁴, а у волохов и итальянцев – под именем Sabatina; зажигаемые на горах сего имени огни в этот день могли им сообщить сие название. «Как у нас накануне Иванова дня женщины зажигали огни, также плясали вокруг их, пели, воздавая поклонение диаволу, – говорит Мартин, писатель

XVII века, – так и доныне в Польше не оставляют сего обычая, принося жертвы из чернобыльника (bielicy, artemisia), который вешают по домам и опоясываются им, отправляют Соботки, зажигая огни, кои добываются трением дерева об дерево»¹⁵⁵. В день Святого Ивана у поляков сельские жители имеют обыкновение опоясываться чернобыльником и целую ночь возле огня прыгать, как говорит Голембовский. «Краковские Соботки праздновались на Кремионках и зверинце, Варшавские – на берегу Вислы и на острове, ныне называемом Саксонским; в целом краю зажигали Соботку, на площадях и близ лесов – везде можно было видеть по домам цветы и травы», – говорит о своем путешествии по Польше в 1635 году Огиер в третьем томе «Памятников» Немцевича. Ивановский огонь назывался Krész. Ян Кохановский, в изданных им в 1639 году песнях Святособотских, так изображает этот обряд: «Когда солнце согревает рака, а соловей более не поет, Суботка, как было встарь, запалена в Черном лесе. Так нам передали матери, сами также заняв от других, чтоб на день св. Иоанна завсегда горела Суботка». Эта Суботка зажигалась или на лугу, или при лесе.

Бабье лето (Babie lato) известно у поляков, которые под сим именем разумеют ясную продолжительную осеннюю погоду. Линде объясняет это lato swięto – Marcinskie; может статься, потому осень продолжается до 11 ноября, до Marcina Biskupa. Народ празднует этот день, в Вильне во всяком доме жарят для служителей гуся, который называется Мартынским. Канун нового года (Wilia nowego roku, kolenda) сопровождается угощениями, поздравлениями и наблюдением примет, что и доныне продолжается¹⁵⁶. Как у нас на Новый год в Васильев вечер, так и во всей Польше в Андреев день (30 ноября) девушки тайно гадают о будущей судьбе своей литьем воска и олова в воду и катышками хлеба. У поляков и русинов в древности совершался праздник Koleda, ко Lado, коего обряды с некоторыми переменами доныне повторяются. Во время Коледы в Польше гадали и игрывали немецкие комедии. В прусской Польше, в Гумбингенском округе, от Рождества Христова по Богоявление девицы с целой деревни собираются в одну какую-нибудь избу забавляться разными играми и плясками до самого пения петуха. Как Юрьев день весенний, так и Михайлов осенний бывают в Литве и Польше пределами сроков и сделок, с них начинаются и оканчиваются ими хозяйственные условия.

В праздник Трех царей (trzech кrólów), о коем мы выше упоминали, в Литве и даже в некоторой части Польши наряжаются в маски и ездят один к другому в гости. Масленица, у поляков Zapusty, бывала временем забав и веселостей, кои состояли в маскировании и наряжании в разные образы, плясках и пении, в катанье и пиршествах. В Россиенском повете Виленской губернии привязывают чучело, похожее на человека, к колесу, с коим оно вертится. Что бывает, как увидим, и в некоторых губерниях Великой России. Запустные дни были в великом уважении у старобытных поляков¹⁵⁷.

Как на Рождество Христово, Новый год, на Светлый праздник, в Троицын и Духов дни, так особенно от масличного четвертка до пепельной середы первой недели Великого поста, бывали в Польше по разным домам пляски и пированья, кои оканчивались в четверток полосканьем рта, как у русских простолюдинов – чистым понедельником.

При похоронах у славян польских отправляемы были ристалища с пиршествами, кои известны и в России под именем Тризны, а у западных славян – Стравы: strawa значит на польском кушанье, приготовленное на огне, отсюда trawić ogniem – сожигать огнем. Длугош свидетельствует, что подобные ристалища и пиры языческие при похоронах отменены были владетельными князьями. Над прахом усопших насыпались могилы, называемые в России курганами; оные насыпи в Великой Польше, в земле Добретской, в Куявах и в земле Хельминской в Пруссии известны под именем жалей, а в Новгородской губернии – под именем жальников.

При сравнении свадебных обрядов, именинных и родинных пиров, игр и забав польского народа с русскими, найдется много сходного, общего или заимствованного одним у другого. Не останавливаясь на этих предметах, о коих подробно пишет Голембовский в приведенных нами сочинениях, пойдем далее. О древнем обычае славян, вероятно, языческом, свидетельствует поговорка у поляков Jak kamén w wodę, сходная с русской: как камень в воду, которая означала вечное забвение гнева и оскорбления. Этот обряд совершался при заключении мира с врагами¹⁵⁸. С водворением католичества в Польше водворились и распространились в ней разные сценические представления и обряды, смежные с римским язычеством, кои допустила к себе римско-католическая церковь. Оно вытеснило многие древние польские обычаи, так что в них осталось мало народности, хотя мазуры и твердят об оной. Беспрерывные сношения России с поляками и владычество их в юго-западной части оной запечатлели следы свои в поверьях, обычаях и языке русского народа. Ближайшее и точнейшее сравнение мифологии и эортологии славян закарпатских и задунайских с верованиями и празднествами славян русских могло бы открыть, что у тех и других сохранилось общего, характеристического и в чем именно они различались по местности, духу своему и образу жизни на западе и юге. Но как не у всех народов славянского племени описаны с точностью и полнотой мифология и эортология и не все существующие источники у нас под руками, то мы и ограничимся здесь некоторыми только известными, более общими чертами, а другие присоединим к частным описаниям праздников народных¹⁵⁹. Так называемая славянская мифология и эортология не могут ограничиться одними русскими, но должны быть исследованы у всех прочих народов славянского племени, живущих около Вислы к западу до Эльбы и Везера, а к югу до Адриатического моря; ибо у них более осталось древних памятников язычества, а мифы и обряды их служат к дополнению и истолкованию первых. Ни у каких народов, замечает Тунманн, не было столько местных богов, сколько у славян, которые издревле слыли набожнейшими¹⁶⁰. Как сами славяне являются в мире политическом под разными именами, так нередко одни и те же божества у них носят различные наименования, от коих размножилось число оных у позднейших мифографов. Гельмолд, Кромер, Длугош, Мартин Бельский и другие, следуя обычаю греков и римлян, сравнивали истинные и мнимые божества славян с римскими и греческими, и наоборот – сии последние объясняли славянскими. В «Словаре латино-чешском» Соломона, IX века, отысканном Ганкою в Пражской библиотеке, находим следующие объяснения мифологических имен: Лето – Siva, Ваал – Bel boh, Диана – Déwana, Дриады – Polndnice, Латона – Letnice, Марс – Zuatovit, Пан – Veless, Пенаты – Screti, Пик, сын Сатурнов, – Ztracec Sytivratow zin, Сатурн – Sytivrat, Сирена – Lichoplesi, Тифоны – Sani, Венера – Lada, Церера – Siva, Юпитер – Реши, Меркурий – Radigost, wnukk Kirtow, Прозерпина – Poritata и т. д.¹⁶¹ Цесарь и Тацит также объясняли именами римскими германские. Хотя мифографы и историки причисляют большую часть приведенных здесь божеств и духов к мифологии славян русских, но оные более принадлежат к задунайским и закарпатским славянам, которые имели свои верования и свою систему мифологии; Рюген и Ретра были столицами богоучения, богослужения и торговли славян¹⁶², из этих рассадников язычества могли растрастраняться поверья и на юг, и на северо-восток. Как в единоплеменных и соплеменных народах господствует один общий дух, несмотря на случайные уклонения, то и у славян, говоривших наречиями одного слова, могли быть общие коренные и взаимно сходные понятия. Византиец Прокопий говорит об иллирийских славянах, что «они признавали творца молнии за единого Бога». Вероятно, что славяне на Одере, смешавшись с тамошними немцами, утратили чистое познание о единстве Бога, поклонялись ему под видом многообразных и многочастных предметов и явлений природы. Перун был общим божеством у племен славянских. У люненбургских вендов и день Юпитера-громовержца, четверг (dies Iovis), назывался peren dan – Перунов день. На виндийском наречии растение Perunica значит iris Germamca. Perunova dubrava и Cerneborg находятся в Сербии, в Далмации есть лес Pirun Dabrava ¹⁶³. Тунманн и славянского Прона почитает за одно с Перуном¹⁶⁴. По мнению карпатороссов¹⁶⁵, Перун владычествует над веснянками, осенянками, зимнянками и упырями, славянский Пан Велес, Волос, о сходстве коего со скандинавским Vali-àss выше замечено, был божеством общим, особенно у славян, занимавшихся скотоводством. Ладо воспевалась и доныне воспевается не только у русских, но и у сербов, болгар, словаков, славонцев, хорватов¹⁶⁶. У южных славян вспоминается Ладо в следующей песне:

 
Лепи Иве терта роже,
Теби Ладо свети боже,
Ладо, слушай нас, Ладо!
Певке Ладо пева моти
Сердце наша вскланямоти,
Ладо, слушай нас, Ладо!¹⁶⁷
 

У алдербурщев (старогородцев) главным божеством был Проне, у полабов – богиня Сива, у оботритов – Радигаст, коим праздновали в известные дни года с великим торжеством. В Моравии есть гора Radgost, a Provo – гора на Ругене. Покровителем земли Ругенской был Световид (Zwantewitz), которому в Ругене поклонялись под именем Белого и Черного бога (Belbog, Zernebog), по свидетельству П. Штекмана. Ему воздвигнут был великолепный храм, ему балтийские славяне платили десятину¹⁶⁸. Как в Ругенском, так и в Штеттинском храме были вещатели и совершались гадания¹⁶⁹. У западных славян в особенном почтении был Кродо (от краду?), игравший роль Меркурия, которому поклонялись на горах, особливо на Брокене, под видом старца, державшего в одной руке колесо, а в другой – сосуд с цветами и плодами: отсюда предание о чествовании диавола на этой горе, особливо в первомайскую ночь. В Померании, на острове Волине (Юлине), главным покровительствующим божеством почитался Триглав, получивший название от владычества своего над воздухом, водой и землей, или от трех пристаней острова: его признают за одно со Световидом. О существовании Триглава напоминают остатки города Trojeglava в Славонии и гора Treglau в Крайне. Голову от кумира Триглава св. Оттон из Штеттина послал в Рим к Папе Гонорию. Что у карпатороссов русалки, то у виндийцев и сербов – вилы, кои, по их мнению, живут на горах и на прибережных скалах, изображаются молодыми, в белом платье, с долгими распущенными по плечам и по груди волосами из осоки. У древних чехов morusi ту же роль играли, что у римлян incubi. Булгары верят, что варколаки, или полтеники, могут входит в дома и вредить. Мы выше заметили, что поклонение источникам и старым дуплистым деревьям, особливо дубам, было общим не только у славянских, но и у германских племен¹⁷⁰. Наши летописи свидетельствуют, что русские славяне клали требы озерам, рекам и колодезям. Из песен и обычаев на Руси видно, что у воды делались гадания, как, например, в Семик; в одной старой песне, какую поют в Подольской губернии под Межибожьем, замужняя жена, вдова и девица вопрошают криницу (ручей), который делает им ответы, как оракул. В рукописном житии XVI века великого князя Константина Муромского сказано, что русские язычники «от очныя немощи умывались в кладезях и бросали в них сребряники», что и доныне делают на святых колодезях, ключах, родниках, озерах. Подобные обыкновения встречаются у сербов. В упомянутом житии пишется, что «дуплинам древяным ветви убрусцем обвешивающе и сим покланяющеся». Хотя

Длугош приписывает фетишизм только пруссам и литве языческой, однако оный, по мнению Бандтке, господствовал в том или другом племени славян. Гроды, гродки, огродки, городища, лысые, красные (чермные, червонные), поклонные горы и рощи, дубравы заповедные, как то: Swaty bor близ Салы в Мерзебуре и Branibor в Брандебурге, были местами священными, где совершались жертвоприношения и другие обряды в честь богов, умилостивительные или благодарственные, обетные, обычные или чрезвычайные¹⁷¹.

Время определенное и неопределенное у славян называлось годом, роком, летом: у виндийцев и чехов год (Hod) то же значит, что prásdnik, svétik. Собственно год делился у одних племен на две половины: лето и зиму; у других – на три или на четыре, и на двенадцать месяцев, кои имели особенные названия, различные по местности; по ним считались праздники весенние, летние, осенние и зимние, распределялись работы, сроки и отдыхи. Как у закарпатских и задунайских, так равно у предкарпатских славян, то есть поляков, русских и малороссиян, одни и те же древние народные праздники нередко выпадают в различные времена года по различию местности и климата, бывают то позже, то раньше других, носят на себе поэтому различные названия, сопровождаясь особенными обрядами. Местные праздники, проистекши от свойств местности, духа и верования жителей, известны только отдельным племенам славянским.

Коледа и Купала, как выше замечено нами, составляли два главных празднества в году, к коим примыкают другие. В Силезии и Богемии Рождественские Святки называются Vonoce, Wanoce и январь – Vonocnik, у румын – Кречун, у карпатороссов канун Рождества Христова известен под именем Керечун-вечер, а в Венгрии – Karatson. В русских летописях и Рождественский пост наименован Корочуном¹⁷² от коротких дней, по мнению Карамзина. В Валахии и Болгарии родившийся 25 декабря обыкновенно называется Крачун¹⁷³. Корочунов камень упоминается в начале Воскресенской летописи. В Шелонской патине упоминается в XVII веке Карачуницкий погост. У карпатороссов Карачун (Хоре?) причисляется к языческим божествам. Русская поговорка дать Коронуй то же имеет значение, что к Ляду, то есть погубить. Чехи под именем Коледы разумеют бывающее у них около праздника Трех царей благословение домов: отсюда Koledowat – благословлять домы. У виндийцев Koléda некогда было божеством празднеств или некоторых религиозных обрядов, а теперь только крестьянские мальчишки ходят из дома в дом с песнями и плясками: это называется у них kolédovati¹⁷⁴. Описанное Константином Багрянородным празднество, или игрище, о коем выше сказано, под именем το Γοτδικον, бывшее на девятый день Рождества Христова, при вечерней трапезе императора, принадлежит к славянской эортологии, ибо под именем готфов византийцы разумели иногда народы славянского племени, и оно сходствует с коледованьем и святочными играми. Выше мы привели из Крантца бывшие, при Болеславе Храбром и Генрихе II, в Нижней Саксонии хороводы и песни бесчинные в навечерие Рождества Христова на погосте св. Магна, сходные с описанием в Стоглаве празднования навечерия Рождества Христова и в Никоновской летописи под 1068 годом. Когда за это бесчиние и буйство прокляты были галберштадтские жители священником, «тогда они, – пишет Крантц, – беспрестанно кружась, вертелись (gnrabantur – жировали?) день и ночь». Богемский историк Дубравий свидетельствует, что чешский князь Брячислав (Бретислав II), по вступлении своем на престол в 1093 году, немедленно изгнал всех колдунов, предсказателей и оборотней из своих владений, уничтожил все суеверные обряды и злоупотребления, кои еще оставались от времен язычества; наконец, повелел пражскому епископу так распорядиться, чтобы каждый священник в праздник Рождества Христова посещал своих прихожан со святым крестом и святыми мощами, давая знать правительству о тех, которые не станут лобзать сию святыню. Набожный обычай этот, говорит Дубравий, сохранился до наших времен в Богемии, где слывет Коледою. Это сходно с малороссийской Колядкой и колядованьем¹⁷⁵. Зеленые Святки, или Духов день, у слованцев и чехов называются Turuce от Тура, в честь коего они праздновались, у словаков – Letnuce, а у чехов – Swatodusne Swatki; карпатороссы именуют Купало Русальем, которое празднуется более в рощах. Тот же чешский князь Брячислав II велел вырубить все заповедные дубравы, в кои чехи собирались по старому обычаю совершать языческие обряды. Купало, или Иванов день, под собственным или под другими именами, известен во всем славянском мире. Сербы говорят доселе, что Иван день – столь великий праздник в году, что на оный и солнце три крата от страха останавливается на небе¹⁷⁶. Купальские огни, зажигаемые в Иванову ночь на Карпатах, Судетах и Корконосных, между Силезией и чехами, представляют великолепное и торжественное зрелище на пространстве нескольких сот верст.

У чехов первый день марта называется Letnice, вероятно от Летницы, славянской Латоны, или Леты (Letho), Ženske Letnički – наш древний пролетний месяц. В марте праздник заморенной зимы и возобновляющейся весны, или изгнания зимы и встречи лета, известный у южных шведов и готфов¹⁷⁷, повторяется в Силезии и Богемии, где Магаиа означает весну. Виндийцы именуют дни Пасхи – Letnizchki Svétki, а Светлое Воскресенье – Létníze, в Богемии поют тогда:

 
Giż nesm smret ze wsy,
Nové léto do wsi.
Wjtey léto líbezné,
Obiljcko zelene¹⁷⁸.
 

Семен день и бабье лето (Babj léto, Раučy) известны у чехов и сербов; у первых Рождество Богородицы называется Semenna Раппа Maria, у других Бабины дни значат снег, идущий в марте месяце. У Карпатской Руси название Бабин мороз основывается на сказании, что Марот, Март, заморозил (окаменил) на Полонине (Альпе) чародейку-бабу. Намек на происхождение каменных баб на Карпатских Альпах. В Юрьев день (праздник св. Георгия) у сербов рано поутру, до солнечного восхода, начинают купаться. Этот день Статутом Марии Терезии (Urbarium, 1791) крестьянину назначен сроком для перехода от одного господина к другому, как бывало на Руси до XVII века, а день св. Михаила – сроком для предварительного с обеих сторон объявления¹⁷⁹. Сербы, иллирийцы, далматы и черногорцы в этот день поют молебен на колодцах и, окропив скот святой водой, гонят его вербой в поле, как бывает в России¹⁸⁰. У Карпатской Руси в Берегском, Угочьском и Унгварском жупанствах в Венгрии выгоняется скот в ночь Юрьева дни на самой заре, с коего, по их мнению, прекращается власть ведьм над рогатым скотом. От Юрьева до Дмитриева дней, полгода, срок у булгар, сербов и турков. В Булгарин в дни св. Георгия, св. Параскевы и св. Архангела Михаила приносят сим святым в жертву агнца, коему к рогам прилепив по свечке и окурив его ладаном, режут его над сосудом так, чтобы ни капли крови не попало на землю – кровью этой крестообразно мажут детей на лбу, щеках и бороде, потом, зажарив его, с молитвой съедают, а кости зарывают в землю. То же самое делается с некоторыми переменами в Сербии, Боснии, Герцеговине. По собрании хлеба у славян языческих было главное торжество. В Арконе первосвященник, выметя накануне праздника святилище храма, в самый день торжества, взяв из руки у Святовидова кумира рог, смотрел – полон ли он вином, и по этому предсказывал будущий урожай хлеба и т. д. Другие славяне праздновали собрание хлеба обречением петуха в дар богам и обливанием скота пивом, освященным для предохранения стад от болезней. В Богемии славился Майский праздник источников. В Вагрии дни народного суда были порой общего веселия, тогда старейшины, под сенью священных дубов, в присутствии бога Прове, решали судьбу сограждан¹⁸¹.

У западных славян погребальные обряды весьма сходны с римскими, в коих проявлялось глубокое благоговение к усопшим и вместе – нравственное чувство, как источники оных. Сербская Zadusnice соответствует нашей Родительской и Радунице, у виндийцев поминки называются Zadusni Obed. Слово Strawa встречается во многих славянских наречиях – на чешском Strawa значит пища, трата, напутствие. У карпатороссов во всех русских графствах Венгрии стравой называется кушанье на заупокойном пиру или поминках (парастас от Παραςαςις). Strawa, по словам Иорнанда, состояла в великолепном надгробном пиршестве, на коем плач и сетование смешивались с веселием. Карл Аквинский производит Strawa, или Sdrawa, от иллирийского слова sdrav, отсюда sdravuza, то же, что здравие¹⁸². Что же касается до Тризны, то слово сие происходит, как и выше замечено, от терзания, какое бывало у евреев и греков ¹⁸³, или от глагола ριζω – шумлю, крушусь, близкого с чешским Tryzen – труд, жалость. Она состояла у северных славян в плаче над гробом, в насыпании земли над могилой и в питье меда. Менкен изображает Тризну немцев сходной с Тризной славян: «…по совершении погребения в лесах и полях они, по языческому обычаю, делали сценические представления на распутиях и перекрестках для упокоения душ усопших, надев на себя разные личины, играли и потешались». О тризне в XVII веке упоминается в Стоглаве, из коего выше приведено нами свидетельство. Итак, по действию Тризну можно производить от терзания, по времени – от трехдневного празднования. А по месту самому сходствует она с trivium, распутием, на коем и у римлян совершались религиозные обряды¹⁸⁴. Как некоторые племена славянские сжигали своих усопших по обычаю индейцев, римлян и скандинавов, то, вероятно, у них слова Тризна, Тризиище ведут свое начало от Знича, представителя огня, обоготворенной у них стихии, всеочищающей и царствующей над стихиями; посему слова три-Знича составляют и Тризну, и Тризнище. Священный же огонь, например, купальский, как, вероятно, и тризнищный, добывался трением дерева об дерево. Такое созвучие в ветвях корня Тризна, выражающего сходные идеи, роднит народы, у коих существовали это слово и этот обряд в разных видах: то сжигания усопших, то в борьбах на могилах, то в попойках, то в сценических представлениях и играх в память усопших. Тризнище и Тризна по знаменованию своему тождественны с игрищем, с греческими ‘Αγωνες, с римскими certamuna, по изменению Лексикона Памвы Берынды, «борбище, местце, где бывают поединки, войование». Такой же смысл имеет слово сие в славянской Библии¹⁸⁵. У сербов существует отмица, или похищение девиц; о подобном обычае на Руси Нестор говорит следующее: радимичи, вятичи и северяне «схожахуся на игрищи, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто свещаваше»¹⁸⁶.

В песне чешской Забой, Славой и Людов упоминается об укладах (вкладах) на города, кои составляли духовный сбор или дань, божничье, собиравшееся и в Новгороде князьями, подобно восточной десятине у славен в Щетине (Штеттине) на Одре, добычам храмов в Арконе у рановцев, в Радогоще у сербов; там поют, по свидетельству Ходаковского:

 
И дашь покорм боговом,
И тамо боговом спасам,
Дашь множество обети:
Дай им глашать милых слов
И им оружье побитых врагов.
 

Наши хороводы, называемые по-славянски колами, то есть кругами, в употреблении у мор лаков и далматов¹⁸⁷: такие точно пляски изображены резьбой на гробницах в Захлумской земле (в Герцеговине). В Богемии, между прочими играми встречается совершенно сходная с нашими жмурками z’murka, zmurki, или slepa Baba, отсюда и выражение: Na slepu Babu (na zmurki) sa hrat, играть в жмурки, прятаться в игре. Из сравнения старинных песен закарпатских и задунайских славян с русскими можно вывести общие им коренные идеи под разнообразным покроем. В свадебных обрядах и житейских праздниках у закарпатских и задунайских славян проявляются следы язычества, во многом сходные с русскими, кроме различий, происшедших от местности, духа их и влияния соседственных разноплеменных с ними народов. С их верованиями и нравами соединено было гостеприимство, как отличительная черта, проведенная в их характере патриархальными временами. У некоторых славянских племен, как то у мор лаков, дружба между особами того и другого пола освящается верой и обычаем под именем побратимов и посестрим. Кровавое право мести у мор лаков произвело пословицу: ко се не освяти, от се не посвяти, то есть кто за себя не отмстит, тот не посвятится¹⁸⁸.

Издревле славяне, живя среди германских племен и тогда превышая их своей многочисленностью, менялись с ними поверьями и понятиями. Несмотря на политические отношения тех и других, первые действовали на последних большинством голосов. Нередко случалось, что мифы славянские, подобно словам, обнемечивались, так что божества и суеверия, слывущие у западных писателей немецкими, есть собственно славянские. Аделунг в «Истории немецкого языка» говорит, что славяне в Мейсене и вообще в Саксонии смешались и претворились в немцев, сообщив языку сих последних некоторые свойства и слова своего языка. Так, вероятно, финские племена претворились в русские или норманнские. Как на юге и западе у славян более, чем на севере и востоке развилась гражданственность, прозябла жизнь народная, а с нею верования и предания, то там полнее образовалось богоучение, многочисленнее и торжественнее совершаемы были священные обряды, праздники религиозные и житейские и игрища; зодчество, ваяние и живопись содействовали распространению идей славянского язычества, коего памятники, найденные в Ретре, Шверине, Ней-Стерлице, Штеттине, Волине, Ругене¹⁸⁹, Мекленбурге, доселе сохраняются. Народные верования, находясь в тесной связи с жизнью гражданской и домашней, проникли быт и бытие народа, так что христианское учение долго не могло истребить первые. Поморяне в XII веке изъявляли желание поклоняться старым божкам своим и Иисусу Христу; чехи (894=967), приняв веру христианскую, покушались обратиться к язычеству¹⁹⁰. На севере у русских славян скуднее была природа и жизнь народная, скуднее мифология и эортология, чем на юге, так что неизвестны были храмы и капища, заменяемые сенью дубрав заповедных и теменем гор поклонных. Немногие отечественные боги перенесены с пепелищ переселенцами на новые места, где они могли смешаться с туземными старожилами или от них заимствовать цвета свои¹⁹¹. Три стихийных имени Руси от огня, земли и воды: красной, черной и белой, по-видимому, соответствуют Перуну, Чернобогу и Бел-богу. Древние руссы, замечает Эверс, в географическом и этнографическом отношениях обыкновенно называли первобытное белым, а изменившееся, производное – черным, первым также свободное, другим – рабское. В этой трехцветной Руси доныне остались более или менее заметные следы славянского язычества в обрядах и обычаях, в праздниках и суевериях, в простонародных песнях и пословицах¹⁹²; самые названия урочищ, рек и лесов, трав и цветов и тел небесных напоминают о древних мифах и символах. Идея о красном, русом, черном есть господствующая в славяно-русском мире, где многие предметы, чувственные и отвлеченные, отличены сим цветом народным. Червенная, или Красная, Русь, или как жители оной называют, твердая Русь, содержит в себе русаков от Вислы на восток до Синего (Черного) моря; красивая по своему местоположению, она была одним из главных рассадников славянорусского богоучения и богослу жения, откуда они распространились на запад и на восток России, которая владела еще в X веке Червенскими городами, когда великий князь Владимир собрал седмерицу богов в Киеве, состоявшем под одним владением с Галичем. Хотя она переходила из рук в руки от русских к венграм и от них к полякам, а от сих последних – к немцам, однако доселе сохранила свою самобытность в языке, обычаях и поверьях. В Галиции почти те же мифы, что и в Малороссии. Вероятно, и Перун, символ огня, происходящий от чешского слова Ригепи, краснота, багр, цвет огня, перенесен вместе с Ладою и русалками¹⁹³ из Червенной Руси на Днепр и Волхов, так равно оттуда перешло на северо-восток России поверье и название красных, червонных и лысых горок; в Богемии известны в городке Берунске Krasna йога, в Венгрии – местечко и город Krasna horka (Schönberg).

Под именем жалей находятся в Галиции, Лодомирии и Венгрии жальники, кои почитаются за языческие кладбища. В Номоканоне, изданном во Львове в 1646 году, в томе четвертом приводятся в первый раз Купало и русалки. Мифы о волколаках и оборотнях во всем сходны с преданиями жителей Литвы и Волыни.

Черная Русь, между Припятью, Пиною и Сыр-тью, состоя из воеводства Новогрудского и поветов Минского воеводства Мозырского и Речицкого, по смежности своей с Червонной, представляет многие мифы, обычаи и поверья, сходные с Краснорусскими и Волынскими. В божествах язычества заключаются идеи внешней и внутренней жизни жителей той и другой стороны, их местности и климата, обильного черными лесами и топкими болотами. Там Купало, или Купайло, и Коледа (Риздво) воспеваются в песнях, сопровождаясь: первое – раскладыванием в поле огня и плясками ночными, а другая – песнями и гаданиями. Ко ляд ники там именуются Лалымниками. В Новый год (Новый рок), как в Малороссии, дети ходят по домам поздравлять господ и обсыпают их зернами пшеницы и жита, особливо горохом. Игрище называется стадом, как в Литве и Польше; Купало, игра, известна на Украине, Подолье и Волыни: там в Иванов день, по захождении солнца, собираются девицы в одно место с вербой, убранной цветами, которую втыкают в землю. Около этого дерева, слывущего у них Купайло, оне ходят, схватясь руку за руку, и поют жалобные песни в честь Купайла. После некоторого времени холостые, стоящие в стороне, бросаются, уносят и разрывают вербу, защищаемую девицами, и тем оканчивается этот обряд. В Подольской губернии, около Межибожья, поселяне на играх в день Пасхи поют о царевне Ладе, а под Брестом-Литовским – о королевне Ладе ¹⁹⁴. В Минской губернии, в округе местечка Юрьевичи, девицы пляшут на игрищах во всю Светлую неделю танцы Метелицу и Завейницу. В Юрьев день, или так называемую обедную, в Минской губернии святят хлеб, там же Борисо-Глебский праздник известен под именем Паликопа, сжигающего хлеб в поле у тех, кто работает в этот день, соответствующий малороссийскому Палее, или св. Пантелеймону. Проводами у них называется вся неделя после Светлого Воскресения, которую они проводят в пьянстве, подобно Запустам¹⁹⁵. В Черной Руси, на Волыни и Подолье празднуется день основания церквей (празники) угощением посетителей из соседних деревень и разными весельями. Каждая церковь однажды в год для своего праздника варит мед с пряными кореньями, продаваемый от нее поселянам.