Текст книги "Русские простонародные праздники и суеверные обряды"

Вероятно, этот обычай Западной церкви узнал Петр I во Франции или Германии и, по возвращении своем в Россию, наряжал Зотова папой, а других любимцев своих – кардиналами, диаконами и церемониймейстерами, в сопровождении хора певчих о святках ходил с ними к боярам по домам славишь¹⁰.

В Кормчей книге, на основании XXII главы статьи 5 Второзакония¹¹, подобные переряживания запрещаются следующими словами: «Да отвержены будут от верных жития и комическая и сатирическая и козляя лица. Св. Отцы не повелевают мужам облачатися в женския ризы, ни женам в мужеския, еже творят на праздник Дионисов пляшуще: ни лиц же косматых возлагати на ся, ни коз лих, ни сатирских. Косматая убо лица суть наругание неким ухищрена, козляя же, яко жалостна и на плачь подвизающа», и пр. Валсамон, патриарх XII века, свидетельствует, что, несмотря на запрещение церкви, «на Западе продолжалось наряжанье в шутовское платье, в сатиров, комедиантов и трагиков или в скотов, кумиров и чудовища, и вместо етого представляли рождение Сына Божия, явление Ангелов пастырям, Обрезание, звезду, трех Царей и тому подобное»¹². Что, как увидим, перешло и в Россию.

Константин Багрянородный в описании церемоний византийского двора упоминает о Готских играх, кои отправлялись о Рождестве Христове при дворе, в присутствии императора. «Назначенные для таких потех люди, – пишет он, – являлись в личинах и в шубах, вывороченных наизнанку: бегали, вертелись, ударяли жезлами в щиты и пели песни под музыку». По свидетельству Кодина, святочные потехи в Византии оттого назывались Готскими, что греки, перерядись готами, как можно страннее, приходили к императору с поздравлением и за то получали от него деньги. «В праздник Рождества Христова, – продолжает Кодин, – подходили к императору вельможи и чиновники, потом варанги и другие иноплеменники, составлявшие царских телохранителей, возглашали многолетие государю; а певчие пели кондак: Дева днесь пресущественнаго рождает – и оканчивали многолетием». Двору, вероятно, подражали и вельможи. В продолжение близких сношений России с византийским двором могли сии обычаи перейти в нее, если еще они прежде не были известны в племенах славяно-русских, из коих находились телохранителями при византийских императорах то под именем варягов, то готов или вообще варваров. В этих Готских играх мы узнаем наши Святки, кои под разными именами известны у скандинавских и германских племен. «Готские игры встречаются у нас, – говорит саксонец Рейске, – под именем die Knechte Ruperte, Робертовы воины. В продолжение двенадцати дней праздника Рождества Христова молодые люди одевались в звериные шкуры, с рогами на голове, марали себе лица сажею, а в зубы брали горящие уголья, бегали по улицам с мешками, в кои стращали запрятать детей, ударяли с криком в цимбалы» и т. д.¹³

В Скандинавии рождественские святки известны под именем Иольского, или Юльского, праздника (Iuul, Ioel), как важнейшего и продолжительнейшего из всех: он отправлялся в Норвегии в честь Тора среди зимы, а в Дании – в честь Одина для благословенной жатвы и скорого возврата солнца. Обыкновенно начинался он в полночь 4 января и продолжался целые три недели. Первые три дня сего празднества провождаемы были в благотворениях; а последнее время – в пиршествах и веселии. Название Iuul, вероятно, произошло от Hjul, по-датски колесо, потому что год тогда поворачивался колесом. В последствии времени, как говорит сочинитель северной мифологии Мэннихен, то же самое название дано введенному на место языческого христианскому празднику. Древность Иол на скандинавском севере усматривается из того, что об оном упоминает Прокопий, писатель византийский VI века. Должайшая и мрачнейшая ночь в году, которая предшествовала и содействовала рождению Фрейра, или Солнца, называлась у древних англосаксов Материискою иочью (Моedrenecht), ибо почитаема была матерью солнца или солнечного года. В это время, по верованию северных народов, являлся дух Юлеветтен в образе черноликого юноши с женской повязкой на голове, закутанного в черный плащ длинный: в таком виде является он ночью в дома, как у русских суженый ряженый, принимает подарки. Это ныне на всем Севере обратилось в забавную игру без всякого суеверил¹⁴. Почти такую же роль играют на германском севере Филлии. На Иольском празднике убиваем был в честь Фрейра большой вепрь в присутствии короля; над сим священным животным, положив руки, клялись в ненарушимой верности подданные его. По окончании жертвы все предавались Польским весельям, кои состояли в еде, питье, плясках и разных играх, они продолжались семь дней. Даже доныне о Святках убиваются свиньи и пекут пироги наподобие свиней¹⁵. Остатки сего празднества не только на скандинавском севере, но и в Англии и Германии сохраняются по различным областям в играх, плясках и песнях, к коим присоединяются многие суеверные приметы и гадания (см. ч. I)

В Англии, за несколько дней до Рождества Христова, начинаются в большей части городов ночное пение и музыка по улицам. В Голландии, восемь ночей пред праздником и восемь ночей после, клапперман, или сторож, возглашая часы, под утро прибавляет к этому смешную песню, в коей советует обывателям есть кашу с изюмом, по случаю праздников, и класть в нее патоки, от чего она будет еще вкуснее. Обряды, какими сопровождается канун Рождества и какие были прежде общеупотребительны на западе Европы, дышат весельем, представляющим приятную противоположность с печальным временем года. Дома и церкви украшаются ветвями зеленых дерев, веселые песни раздаются в деревнях, слышатся музыка ночных сторожей; в полночь начинают звонить в колокола. У простого народа бездна смешных преданий по случаю этого дня, и ночь перед Рождеством бывает свидетельницей множества суеверных наблюдений. В целой Англии существует поверье, что если войти в хлев ровно в полночь, то найдешь весь скот на коленях. Многие убеждены, что пчелы поют в ульях, приветствуя наступающий день праздника. Это поверье распространилось по всей католической и протестантской Европе¹⁶. Вечером женщины ни за что не оставят кудели на прялках, чтобы черт не вздумал вместо них сесть за работу. Молодые девки дают этому другой толк: они говорят, что если не допрясть кудели накануне Рождества, прялка придет за ними в церковь при венчании, и мужья их подумают, что они Бог весть какие лентяйки. Если не досуг допрясть, они, по крайней мере, солят кудель, чтоб сохранить от сатанинской силы. Если нитки останутся на мотовиле, их не снимают, как обыкновенно, а разрезают. Это торжество было у народов северо-западной Европы порою великих жертвоприношений. Датчане приносили тогда человеческие жертвы, готфы – кабана, потому что это животное посвящено солнцу, как у персов – конь. И до сего времени крестьяне в этих краях пекут в Рождество кабанов из теста, ставят их на стол вместе с другими яствами и не трогают весь праздник, думая, что от этого зависит их благополучие. Печеный кабан называется Iulagalt. В других местах довольствуются печеным поросенком. В Шотландии берегут последнюю горсть хлеба, сжатую летом, и раздают ее лошадям и коровам утром в Рождество, чтобы предохранить их на год от болезней. В старину первое блюдо, которое подавали в этот день у каждого доброго англичанина, была кабанья башка в уксусе и с лимоном в пасти. При этом пели песню, которая и теперь еще сохранилась в одном Оксфордском коллегиуме. В некоторых местах Шотландии есть примета, что кто первый отворит дверь в праздник Юля, тот будет счастлив во весь следующий год, потому что он впустил Юля. Для этого языческого божества иные по сию пору накрывают прибор и ставят хлеб с сыром и какой-нибудь напиток, так как делали восточные народы (см. выше). Каждый гость должен отведать этой жертвы, если ж уйдет без этого – дурная примета. В Рождество, в Новый год, в первый январский понедельник и 3 мая суеверные люди в Шотландии ни за что не дадут угольев соседям, опасаясь колдовства и порчи, как древние римляне. В западных областях Англии в Рождество кланяются яблоням, чтобы они на следующий год были плодоноснее. В некоторых местах обыватели совершают ходы по плодовитым садам и кланяются одному какому-нибудь дереву, произнося род заклинания или заговора, после того орошают дерево яблочным соком или разбивают о него кубок с этим напитком – все для урожая. Также к Рождественской ночи делают особенные свечки, такие толстые, что они горят с вечера накануне праздника до исхода следующего дня, и если погаснут прежде, это предзнаменует несчастье в семействе. В Северной Шотландии лавочники дарят юлевые свечи своим покупщикам: строгие наблюдатели суеверных обрядов дают им гореть до тех пор, пока они сами погаснут; другие, напротив, задувают их прежде и берегут огарки в виде талисманов. Там есть также ночное гаданье Taghairm, на воловьей коже, сходное с русским, как увидим ниже. В Англии в Святки (Christmass holy-days) есть множество других суеверий, из коих ограничимся двумя или тремя примерами. Кто-нибудь из членов семейства встает в Рождество ранее всех других и приготовляет завтрак, который они должны скушать на постели. Завтрак этот обыкновенно состоит из пирожков с яйцами.

На каждого человека в доме печется по пирожку, и чей пирог развалится во время печения, тому не дожить до будущего праздника. Накануне Рождества кладут в огонь претолстое полено, которое должно гореть во весь следующий день, а если можно – и долее. Для зажжения его стараются иметь головню, сбереженную от прошлогоднего полена, подобно сербскому бадпяку, и служившую предохранительным средством от всякой напасти. Пока рождественское полено не потухнет, всей домашней челяди отпускается к столу пиво. 29 декабря, когда празднуется память избиения младенцев царем Иродом, в старину обыкновенно будили детей плетью, чтобы хорошенько вбить им в память это кровопролитие. День, в который приходился этот праздник, почитали черным во весь год и боялись больше, нежели русские – понедельника¹⁷.

В Германии во время священных ночей (Juelfest,Weihnacht) простолюдины наряжаются. Между многими поверьями существует одно – будто накануне Рождества Христова говорят скоты. И есть обычаи ставить для детей дерево, обвешенное плодами, конфетами и игрушками (Weihnachtsbaum), представлять в лицах историю рождения Иисуса Христа и т. д. «В Саксонии, в деревне Шолбеке, – по свидетельству Кранца, – юноши и мужи с женщинами проводили навечерие Рождества Христова на погосте святого Магна в бесчинных плясках и в нечестивых песнях». То же мы читаем в Стоглаве, где описывается, что «на навечерии Рождества Христова и Крещения сходятся мужи и жены на нощное плещование, игры, глумление и бесовския песни». Некоторые способы ворожения (Wahrsagen) у немцев сходны со славяно-русскими; у первых доселе девушки для у знания судьбы своей льют воск и олово (Wachsgießen, Blehgießen), делают птицеволхвование и пр.

«Декабря 24, – пишет Карамзин, – язычники русские славили Коляду, бога торжеств и мира. Еще и в наше время, накануне Рождества Христова, дети земледельцев собираются колядовать под окнами богатых крестьян, величают хозяина в песнях, твердят Коляды и просят денег. Святочные игрища и гадания кажутся остатком сего языческого праздника»¹⁸. Хотя многие производят Коледу от римских Календ, потому что празднование оной приходится в одно почти с ними время и самые слова созвучны между собою, но Календы у римлян были не в одном январе, а во всех месяцах. Что ж касается до замеченного нами сходства в некоторых частях этого праздника Янусова со славяно-русским, то вероятно оно произошло от славянских племен, бывших под римским владычеством и впоследствии передавших этот обычай своим переселенцам на Запад и Юг России, где доныне воспевается Коледа и продолжается коледованье, а на Север, полагать надобно, они перенесены балтийскими славянами. Как народ, принимая и усваивая себе чуждые понятия и верования, всегда ищет в них сходства внешнего или внутреннего с коренными своими понятиями и верованиями, то и Коледа у разных славянских племен и русских получила разное знаменование и производство, более соответственное их духу, местности и обычаев. У виндийцев Koléda почитается за божество празднеств или некоторые религиозные обряды; а Kolйdowati выражает хождение крестьянских детей по домам с песнями и плясками. Koliado, или Koleda, также vánoční pisničky, по свидетельству словарей Бернолака, Юнгманна и Вука Стефановича, у чехов, сербов и болгар значит святочную песнь; choditi po Kolede – поздравлять с Новым годом и за это получать подарки. Koléda у словаков знаменует благословение домов, какое у них бывает около праздника Трех царей, а kóledowat – благословлять дома. Богемская история объясняет Коледу набожным обычаем ходить священнослужителям по домам со святым крестом и мощами о Рождестве Христове, это учреждено в XI веке чешским князем Бретиславом по изгнании всех колдунов и оборотней из своих владений. Кроаты, босняки и другие народы славянского племени под Коледой разумеют подарок в Новый год: тогда в римско-католических церквах раздавались народу сделанные из теста ясли, пеленки и другие принадлежности к месту рождения Иисуса Христа, что называлось Календами. И теперь римское духовенство рассылает накануне Рождества Христова тонкие из теста, как облатки, листки разных цветов с вытиснутыми на них изображениями, относящимися к этому празднику, и хозяева, разговляясь с семейством или гостями, берут вместе такой листок с обоих концов, и, разламывая вдруг, съедают каждый свою часть в знак единоверства и братства христианского, и это, собственно, значит у них поздравление друг друга с праздником Рождества Христова. Подобный западному обычай существовал в Шенкурске до 1780 года: там в каждом доме приготовляли к празднику Рождества Христова из пшеничного теста фигуры, изображающие маленьких коров, быков, овец и других животных и пастухов. Такие фигуры ставились на окна и столы, посылались в подарок родным. Обычай этот, прекратившийся в городах, сохраняется в Шенкурской и Вельской округах¹⁹.

Гваньини говорит, будто у русских боярские дети часто получали от великого князя киовую Календу, то есть палочный подарок. Линде в Словаре своем производит Коленду от коленодавания, то есть от коленопреклонения пред рожденным Спасителем мира. Самый стих, исполняемый в Западной церкви – Collaudemus, collaudemus Christum regem – дает повод производить от него Colenda, соответствующее малороссийскому коледованью, или славленью, и среднегреческому слову koiΛαδιο (iславлю, воспеваю). Сверх того, по свидетельству Боэция и других западных писателей, священнослужители римской церкви именовались от colendo Colidei и Culdei – богочтецы, ублажавшие Бога песнопением²⁰. Наконец, Гнедич производит Коледу от χoλαδεις (кишки) колбасы, коей кольцо выпрашивают себе колядовщики в Малороссии. На русском Юге и Севере, где декабрь назывался студеным, Коледа получила другое знаменование и применение, соответственное климату, местности, нравам и обычаям жителей; по отношению к времени года, она имеет такое же значение, как скандинавский Юль (юла), то есть колесо, ибо в эту пору год обращался колесом, которое на славянском называется коло, сходно с греческим kυκλoς – круг, колесо, от kυλiω, или καλινδεω – катаю. Как во время русской Кол еды колдуют, так и западное коледованье сближено на русском Севере с колдованьем.

Коледа не находится в числе божеств Владимировых, приводимых Нестором и Макарием, к ним он присоединен в Четье Минее св. Димитрием Тупталою, в житии великого князя Владимира I, как бог зимнего празднования. Гизель, руководствуясь Стриковским, говорит: «Коляда шестый идол, бог праздничный, ему же праздник велий месяц Декемврий в 21 день составляху». Последователи их сопричислили Коледу к богам славянским и внесли в систему мифологии, хотя нигде в древних памятниках он не попадается в таком значении. Поэтому вероятнее, согласно с Копытарем, Коляду признать можно не божеством, а праздником, который олицетворяется в сказаниях и песнях народных²¹.

Коледа в Южной и Западной Руси собственно есть канун праздника Рождества Христова, который известен на Северо-Востоке России более под именем Авсеня, или Таусеня у литовцев, вечера колодок, или Блоккова, в который почти везде в славянском и русском мире готовится из зернового хлеба каша и из пшена и плодов – кутья, напоминающая индейский Перун-Понгол и У гады, в кои по варению пшена угадывали жребий в наступающем году. Коледа бывает Васильевская накануне Нового года и Крещенская накануне Богоявления, или Водокрещей, первая – богатая, другая – постная. В Малороссии хождение с вертепом и звездой, сделанной из бумаги, и пенье виноградья известно под именем Коледы. Даже около Москвы, где Коледою называется день, предшествующий Рождеству Христову, тогда поют:

 
Уродилась Коледа
накануне Рождества,
 

и возят на санях девку в белой рубашке сверх одежды, эта девка слывет Коледой. Во Владимирской губернии, особливо в Муромском уезде, тогда в песнях припевают Коледа Таусень.

О переходе сего праздника и имени из Новгорода в Костромскую и другие великороссийские губернии, вероятно, во время разводов в XV и XVI веках, свидетельствует следующая песня, которую там поют о Святках:

 
Шла Коледа
Из Новагорода,
 

и т. д.

У румын Святки именуются Кречуном, у карпато-россов канун Рождества Христова – Керечун, который у них почитается за божество, а коледованье — за празднованье. Корочуном у русских в старину назывался и Рождественский пост, по мнению Карамзина, от коротких дней²². Но Коронуй созвучен с сербским кóрачити – ходить, шествовать, с русским корчить, в значении представлять из себя что или кого, и с Хорсом, или Корсом, одним из семи киевских божеств. Не относится ли также сюда упоминаемое в Стоглаве чародеяние над корчагами?

В великороссийские Святки кроме славленья детей по домам бывают наряжанья в разные лица и в разные костюмы, и загадыванья. То и другое совершается вечером, а последнее более в самую полночь, сценой их избираются дома и улицы, особливо перекрестки, двери церковные, также погосты, или кладбища, проруби рек, поляны, гумны, овины, бани, курятники и т. д.

1. Святочное переряживанье есть русский народный маскарад, который издревле известен на Руси, как равно и во всей Европе. Маски же, употребительные в глубокой древности, в оргиях Бахусовых, как средства против очарования, назывались у русских славян личинами, а в Кормчей рукописи XIII века – обличьями игрец и ликственниками, также наличниками, в Стоглаве – скаредными образованиями, потом лицами косматыми, козлими, сатирскими, окрутами, скуратами и лудами, а самое маскирование и переряживанье – масколюдством и окручаньем: первое, вероятно, происходит от соединения слов тосканского masca, маска и люда²³, а другое сходно с греческим ypvту], ypvrapiov – ветошь, рубище, в какое окручалисъ окрутники. В поучении архиепископа Луки XII века запрещается масколюдство имети. Упоминаемая в Патерике Печерском луда на бесе в образе Ляха означает личину, или маскарадное платье ludix²⁴. В Прологе под 23 декабря личины и хари называются скуратами от латинского слова scurra – шут, или от старинного русского скора, удержавшегося ныне в слове скорняка, то же, что и шкура, латинское corium, чешское kura (см. ч. I). Переряживанье состояло, также как у византийцев Готское, в надевании на себя вывороченных наизнанку шуб, или винчур, гунь (yonvai) и страшных личин: корчили из себя разных зверей – то медведей, то козлов с рогами и другие пугалища; мужчины переряжались женщинами, а женщины мужчинами с тем, чтобы другие не могли их узнать. В таком виде они хаживали, колобродили, вечером по домам знакомых и даже незнакомых. В Номоканоне, изданном в Киеве в 1624 году, на странице 36 говорится следующее: «Ныне Христианския дети сия творят: в одежду женскую мужие облачатся и жены в мужескую; или наличники, якоже в странах Латинских зле обыкоша, творят, различныя лица себе претворяюще». Между греками и латинами в средние века существовало мнение, будто в продолжение восьми дней после Рождества Христова дьяволы скитаются по земле и при наступлении разрушения их царства, изгоняемые, в тревоге и тоске, рыскают по улицам в мрачном и огнезрачном виде, терзая, муча и увлекая встречных и поперечных. Переряженные, или святочники, умышлено представляют воплощенных дьяволов, и история Тюрпеня называет их личинами брадатыми, рогастыми и похожими па демонов. Один древний писатель объясняет силу отвораживания масок тем, что они своим странным и нелепым видом удаляют очарование от самых лиц, кои их носят²⁵. Но как личины сии оскверняют людей (ибо, по изъяснению Нантского собора, маски суть личины демонов), то посему те, которые рядились на Святках, имели обыкновение очищаться купаньем в реках в день Крещения Господня.

В Новгороде Святки известны под именем Окрутников, которые со второго дня праздника Рождества Христова до Богоявления наряженные ходят по городу в те домы, где в знак приглашения ставятся на окнах зажженные свечи, и тешат хозяев шутками, карикатурными представлениями, песнями и плясками. В Тихвине о Святках снаряжается большая лодка, которая ставится на несколько саней и по улицам везется множеством лошадей, на коих сидят верхом окрутники. Сию лодку занимают под разноцветными флагами святочники в разных личинах и нарядах, они там называются то окрутниками, то кудесниками, то куликами и щеголями. Во время поезда они поют, играют на разных инструментах и выкидывают разные штуки. Толпы народа провожают их, а зажиточные граждане потчуют их вином и кушаньем. В Новгородской и Вологодской губерниях Святки доныне называются кудесами, так как в летописях чародеи, колдуны, арбуи – кудесниками и кобниками, которые гадали и, вероятно, кудесили, как колдуны, и кобенились, как шаманы, а в 41 главе Стоглава запрещается кудесы бишь. Архиепископ Новгородский Макарий в XVI веке посылал инока Илию для истребления кудес в новгородских пятинах и погостах. Новгородцы еще в XII веке ходили гадать к кудесникам (чудесникам?), которые умели призывать бесов; ибо чудь, или финны, и от самих скандинавов почитались величайшими колдунами и чародеями, а земля их – страной чудес и превращений. По всему видно, что кудесы означали гадания и чарования, кои составляли часть языческой религии у чуди и славян. В Торопце Псковской губернии Святки слывут субботками. Тогда незамужние дочери торопецких обывателей собираются в дома бедных, но честных вдов, у коих делаются к этому случаю нарочные приготовления: для посетительниц устроиваются скамейки уступами с полу до потолка, вроде амфитеатра, посреди горницы вешается огромный фонарь, сделанный из цветной бумаги, украшенный разноцветными лентами и с множеством свеч. По сторонам горницы ставятся скамейки для мужчин. Богатые и бедные торопчанки, одевшись как можно лучше, по своему старинному обычаю вменяют себе в обязанность присутствовать на субботках. Когда все места в этом амфитеатре займутся девицами, тогда отпираются запертые до того ворота и начинается приезд холостых мужчин. При входе каждого гостя девушки величают его песнями, кои исстари поются на субботках, с припевом к каждому стиху:

 
Дунай, Дунай! многолетствуй
И с твоею полюбовницей!
 

Гости должны платить за эту честь, собранные деньги остаются в пользу бедной хозяйки. На этом празднике женихи высматривают себе невест, а невесты – женихов. Женатые и замужние не допускаются на торопецкие субботки²⁶. В других странах Великой России игрища святочные различествуют между собой только некоторыми обрядами и обычаями местными, кои к ним примешиваются.

Святочные игры издревле, как видно из Кормчей и Стоглава, состояли в бесчинном говоре, нощном плещовании, бесовских песнях, в козлоголосовании и баснословии, скакании и так называемых бесовских играх, какими именовали церковные учители переряживание, загадывание и т. п. Отечественная история свидетельствует, что и царь Иван Васильевич с опричниками своими маскировался, подобно скоморохам, и казнил князя Репнина за то, что он не позволил надеть на себя личины²⁷. Петр I любил святочные игрища, в коих и сам участвовал, как выше замечено нами. В его время святочные игры бывали не только в городах и в сельских приютах, но и в царских теремах, где царевны святочничали с верховыми сенными девушками и боярынями. Патриарх Иоаким в 1684 году описывает московские Святки: «Тогда ненаказании мужескаго полу и женскаго собрався многим числом, от старых и молодых мужи с женами и девки ходят по улицам и переулкам к бесноватым и бесовским песням, сложенным ими, многия сквернословия присовокупляют, и плясания творят на разжение блудных нечистот и прочих грехопадений, и преобразующеся в неподобныя от Бога создания, образ человеческий пременяюще, бесовское и кумирное личат, косматые, и иными бесовскими ухищреньми содеянные образы надевающе, плясаньми и прочими ухищ-реньми православных Христиан прельщают; також и по Рождестве Христове в 12 днех до Крещения Господа нашего И. Христа таковая ж бесовская игралища и позорища содевают». В Белгороде и Обоянске, по свидетельству М. Мисаила, в XVII веке о Рождестве Христове и до Богоявления собирались по вечерам и в нощи на бесовские игры. Такое изображение народного маскарада, или святочничества, в конце XVII века сходно с обрядами римских, готских, скандинавских и немецких подобных игрищ. Ряженые являлись в дома, плясали, рассказывали прибаутки или представляли какую-нибудь сцену из жизни или шутку. Натешив гостей в одном доме, они переходили в другой.

2. В состав святочных обрядов особенно входит гадание, которое по естественным и искусственным знакам старается узнать будущий жребий человека. Верование в гадание основывается на отношении неизвестности судьбы, или рока, к свободе воли человеческой; у славяно-руссов было оно общее со многими народами древности и новых времен. В язычестве оно составляло одну из главных стихий богослужения, а при переходе от язычества к христианству оно преследуемо было как суеверие под именем ворожбы, в христианском же мире удержалось под видом народной забавы, правом давности и силой привычки. Русское слово гадание по производству и знаменованию сродно с еврейским словом Gad, или Aaifioviov — богиня счастья, как видно из выше приведенного места Исайи Пророка (65, II)²⁸. Самое действие, то есть гадание, divinatio, есть служение Гаде, богине счастья, от коей узнавали свой жребий посредством различных знамений при жертвоприношении. Чешское слово Gadám значит испытывать, исследовать, что предполагается в любопытствующих о своей участи. Гаданье есть вид ворожбы (Wahrsagen), первое, основываясь более на случайных, но естественных явлениях или знаках, открывает тайное, будущее, а другая производится под влиянием сверхъестественных, враждебных сил к вреду одних и к пользе других. В старинном русском языке гадать принимается в смысле думать²⁹. Волхвоваиие, по толкованию Стоглава, бесовское служение, имеет одинаковое значение с колдованием, ибо то и другое относится к астрологии, в коей упражнялись волхвы и халдеи (см. выше о хождении со звездой). Чарование (Zauberen) и обаяние сословны, но способами различны. «Чарование, – по изъяснению мирского Потребника 1639 года, – есть еже обавание и призывание бесов (чертей) некое деяние яковолюбо, на вред иным»³⁰.

Способы гадания бывают естественные или искусственные, какие встречаются не только у восточных народов, но у греков, римлян и славян. К первым принадлежат приметы, наблюдение естественных явлений, например: птицеволхвование (auguria, auspicia), а к другим – производимые искусством, например: Κηρομαντεια – литье воска и т. п.

Благоприятнейшим временем для гаданий почитается ночь, особливо полночь. Важнейшие из них – канун Нового года, или Овсень, и Крещение, или Свечи.

Гадающие собирают кольца, перстни, запонки, сережки и другие вещицы, кладут их на блюдо с кусочками хлеба и накрывают полотенцем или ширинкой. Сначала поют песню хлебу и соли, потом другие подблюдные песни, по окончании каждой, запустив руку в накрытое блюдо под его покров, ловят, что попалось. К этому применялось содержание песни, из коего выводят себе предвещание³¹, например:

 
Летит сокол из улицы,
Голубушка из другой;
Сплеталися, целовалися,
Сизыми крыльями обнималися.
 

После присуждалось, что делать за выкуп вещей. Последнему, когда оставалась одна вещица, пели обыкновенно свадебную песню: дорогая моя гостейка, и кольцо катили по полу, загадывая, в какую сторону оно покатится. Если покатится к дверям – девушке к замужеству, мужчине – дорога³². За подблюдным загадыванием, по сущности своей столь сходным, как мы заметили, с греческими κληδων и κληδονισμα, следует хоронение золота.

В русской символике золото играет важную роль. Из отечественной летописи видим, что русские при договоре с греками, полагая золото перед Перуном и Волосом, клялись, что если нарушат договор, то да будут золоти яко золото, и что югорские князья давали себя великому князю на опас и в знак верности пили воду с золота³³. Это подтверждает сама поговорка о чем-либо имеющем сбыться: с твоего слова, как с золотого блюда. Хоронение ж золота должно быть одним из древних поверьев и обрядов. Оно теперь состоит в том, что сидящим девицам и мужчинам тихонько дается оставшееся от подблюдной песни кольцо, которое они тайком передают друг другу: между тем одна или один ищет его при пении обрядовой песни до тех пор, пока не найдет. Пойманный опять начинает отыскивать и т. д. Девушки также выходят ночью на улицу спрашивать первого встречного об имени, веря, что этим именем будет называться их суженый. Из Стоглава видим, что оклички были древним у народа суеверием. Гадальщики и гадальщицы ходят слушать под окна чужих домой и, судя по услышанным ими словам, веселому или неприятному разговору, предрекают себе приятную или скучную жизнь в замужестве. Они в полночь у церкви слушают под замком, и если там почудится им печальное или радостное пение, то выводят из первого предвещание себе смерти, а из другого – свадьбы. Кроме этих бывают еще следующие гадания, во многом сходные с римскими авгуриями, скандинавскими и германскими ворожбами и, вероятно, с мерянскими или финскими кудесами.

«Сняв с насести кур, приносят в ту горницу, где заранее приготовлены в трех местах вода, хлеб, кольца золотые, серебряные и медные. Если чья курица станет пить воду – муж будет пьяница; если станет есть хлеб – то муж будет бедняк; если возьмет кольцо золотое – муж будет богач, если серебряное – то среднего состояния, если ж медное – то нищий»³⁴. В Костромской губернии о святках холостые парни и девицы ходят в курячьи хлевы и, зажмурив глаза, снимают курицу с насести (наседала). Какого цвета курица, такого будет, по примете, суженый или суженая. В Сибири выпускают на середину комнаты курицу с петухом и замечают, если петух гордо расхаживает и щиплет курицу, то муж будет сердитый, но если и курица храбрится перед петухом, то значит, что жена возьмет верх над мужем. «Выводят лошадей из конюшни через оглоблю или через жердь. Если лошадь зацепит за оглоблю или жердь ногами, то муж будет сердитый, а житье несчастное; если ж перейдет, не зацепив, то муж будет смирный и житье счастливое. Так в Ру гене пред начатием войны гадали жрецы об успехе, переводя белого коня Световидова через несколько жердей, а в Штеттине – вороного коня через копья». Следы подобного гадания находит в Ярославской и Калужской губерниях наш ученый юрист профессор Морошкин³⁵.