Текст книги "Плюс-минус двенадцать. Сборник рассказов"

А когда он взялся было за продолжение рассказа, раздался стук в дверь. Медсестры так не стучались.

– Войдите! – крикнул Артем, обернувшись.

В палату вошел доктор Маков со своей наркоманской фамилией и парой белых феечек в халатиках на голое тело.

– Здравствуйте, Артем Петрович! – радостно сказал он. – Как вы себя чувствуете?

– Превосходно! – отозвался Артем.

– Как аппетит?

– Нормальный, все съел…

– Смел подчистую, – подтвердила та самая зеленоглазка, которая приносила ему завтрак. – Я думала – вместе с подносом слопает, а потом за меня примется.

– Отлично, Артем Петрович! – доктор, стащив со смуглой шейки второй медсестры стетоскоп, приблизился к пациенту, и тот послушно задрал рубаху. – А как на писательском фронте?

– Да вот… потихоньку… – промямлил, потупившись, Артем, стараясь не показать, как ему хочется продемонстрировать написанное.

– Ну, как допишете – чур я первый читаю, – заявил доктор Маков. – Сегодня вам лучше из палаты не выходить. Помните это. Но запирать вас мы не будем – я рассчитываю на ваше благоразумие.

– Угу…

– Все! Все-все-все! Девочки, не будем мешать гению… Стоп. Ванда, будь добра, прихвати пару капелек кровушки из нашего пациента.

«Ванда»… «Ванда»… И доктор, черт бы его подрал, Маков. Вернувшись к своему рассказу, Артем обнаружил, что не знает даже, как его продолжать… Не говоря уже о «чем закончить». Вместо призраков в голове бродила по маковому полю обнаженная смуглянка, помахивая стетоскопом, и напевала «Клен зеленый, клен кудрявый».

Обед ему принесла зеленоглазая. Снова встала над ним что твой фонарный столб, с места не сдвинешь… Артем торопливо доел обед из двух с половиной блюд, проводил взглядом ушедшую медсестру и вернулся к новому рассказу…

Как отрезало.

Он взялся было за первую свою задумку – и понял, что дело плохо. Мало того, что стык между вчерашней и сегодняшней частью был бы заметен даже невнимательному читателю, так еще и сам текст после обеда сделался плоским. Плоским, картонным и совершенно неинтересным. Не то что зеленый фонарь во тьме…

– Ну, как вы поживаете? – спросил доктор Маков на следующее утро.

– Нормально, – уныло отозвался Артем.

– Это хорошо, что вы так говорите. Плохо, что вы так не думаете. В чем дело, как по-вашему?

– Дело в том, что я уже пять рассказов начал, а доделать ни один не могу…

– Это ничего. Вернетесь к ним позже. Я распоряжусь принести вам папку – складывать черновики… Но я бы на вашем месте и сегодня посидел бы в палате.

– Да, хорошо…

– Кстати, Артем. Ответьте мне как своему доктору. Вы ведь человек с профессией. Чего вас потянуло-то на эти галеры?

Через четыре дня Артем Антонов вышел из стационара «Клиники доктора Тернявского» и побрел к пешеходному переходу. Странно, но никто не ждал его в пустынном вестибюле – кроме, разумеется, парочки медсестричек за стойкой регистратуры, – никто, похоже, даже не собирался следить за ним или, напротив, подходить, представляться, показывать пропуска, навязывать контракты и договоры, хотя бы просто интересоваться содержимым папки, распухшей от лежащих в ней листков бумаги с его писаниной. Артем старался не слишком вертеть головой и не прислушивался к происходящему вокруг: и без того эту голову наполняли обрывки сюжетов для рассказов, повестей, даже, кажется, романов, которые он иногда и записывать-то не успевал – они с невероятной скоростью увядали, превращаясь из интересных, оригинальных, неожиданных и так далее в нечто пресное, банальное, тысячи и тысячи раз пережеванное и не нужное никому, даже самому автору. Антонова голова представляла сейчас собой обыкновенную помойку.

И неясно было, то ли это происходило потому, что их было слишком много, то ли потому, что они с самого начала были такими…

И еще было неясно, как теперь отдавать кредит.

2015.08.13—16

Написано при участии Ирины Зауэр.

Лебединая стыль
Миниатюра

Сыну очень не хотелось уезжать.

Он уж и на крышу слазал, которую второго дня латал, и воды натаскал чуть не на месяц вперед, и даже пересчитал развешанные на чердаке гирлянды грибов…

– Мам, пап, может, дров вам, а?

– Сядь, Рюша, не мельтеши, – улыбнулась мать.

– Зима ведь на носу!

– Слышь, мать, а сынка-то совсем того! – Отец постучал пальцем по лбу. – Сентябрь только, а у него зима уже.

– Ну пап!

– Цыть! «Пап»!.. Вот щас возьму, – и отец взвесил топор на ладони, – да от твоего языка метра три отчекрыжу. Ты и двумя оставшимися обойдешься, а мне веревка в колодец во как нужна.

– Правда, сынок, ты нас с отцом совсем за стариков-то не держи. – Мама встала и обняла сына. – Мы еще ого-го какие.

Сын закряхтел в материнских объятиях и проворчал:

– Ну ладно… Ну все, понял, мам…

– Вот ты мне обидься еще! – Отец выразительно провел пальцем по лезвию топора и посерьезнел: – Присядем-ка на дорожку.

Все трое присели: мать и сын на лавочку у стены, отец на табурет.

– Угу. Ну так я к вам на Новый год…

– И не вздумай даже! – Мать погрозила сыну пальцем. – Сказано же: до весны, значит – до весны!

– А елку?

– В спячку мы заляжем, понял? – отец усмехнулся. – Аки медведя.

– Родители-оборотни, – сдался Андрей, вставая. – Девчонок пугать… Сгодится.

Мать постояла у заросшей бурьяном дороги, глядя в постепенно удалявшееся облако пыли, потревоженной машиной сына, потом вошла в дом, повесила куртку на крючок и сняла разношенные кеды. Отец, в рубахе и трениках, уже босой, деловито сновал туда-сюда, запирая двери и окна и заливая огонь в печке водой.

– Надо бы попросить его замок новый купить. Этот совсем заржавел…

– Пора? – спросила она.

Он умолк и только кивнул.

Мать скинула оставшуюся одежду, подала ее отцу и вышла на улицу, обхватив себя за плечи. Отец разделся, закрыл дверь, приладил замок и встал рядом.

– Не продуло бы Андрюшку, – вздохнула мать, поеживаясь от прохладного ветра.

– А то он на полюс собрался! – вскричал отец. – Мало я вас лупил, – и он похлопал жену пониже талии. – Нашел стариков… Слушай, может, задержимся, а?

– А время?

– Пять минут роли не играют.

– Сачок! – Мать ткнула отца кулачком в плечо. – Пятью ты не отделаешься.

– Понял, осознал, молчу, – и совсем другим тоном: – Пора. Теперь – пора.

Они раскинули руки – и серое осеннее небо рванулось навстречу.

Андрей закурил и глянул в зеркало заднего вида. Две длинношеие птицы взмыли над лесом, дали круг почета и устремились на юг. Как и прошлой осенью. Надо будет все-таки отца спросить, что у них тут лебеди забыли.

– Лебединая стыль, – пробормотал Андрей.

Слово звучало как-то не так, но оно было правильным.

Уезжать сыну не хотелось…

2015.09.01.

Корабль шел
Рассказ

Восьмипалый занял место у штурвала, оглянулся и взмахнул рукой. Серебристый, орудуя рычагами, аккуратно разжал зажимы, и Восьмипалый дал малый ход. Корабль содрогнулся всем своим латаным-перелатаным корпусом, дернулся раз, другой, застонал, словно собираясь развалиться на части, но – тронулся с места и пошел, вроде нехотя, но все более и более уверенно, набирая скорость и радуясь, видимо, что его наконец-то отпустили от надоевшего пирса.

Корабль шел!

Из-за спины раздался радостный вопль Серебристого. Восьмипалый оглянулся еще раз и помахал блестящей фигуре, оставшейся в торчащей на пирсе крохотной кабинке. Серебристый тоже был доволен. Осталось только довезти воду до Красного Озера…

«Что за нелепый мир», в который раз подумал Восьмипалый. Вода – медленный яд почти для всех, и всем она необходима. Вот и приходится.

Пустынный корабль лег на курс. Восьмипалый поставил штурвал на стопор и покосился на единственного пассажира.

Беглый стоял у левого борта, вцепившись в перила и глядя в сторону пирса. Восьмипалый задумался. Ему бы не помешал помощник на корабле, да и Серебристому пригодилась бы пара крепких рук – своих четырех тому было в обрез. Можно бы сообщить Сестрам и попробовать выторговать Беглого – ведь когда-нибудь он им все равно надоест, как и все…

Нельзя. Может быть, где-нибудь и можно было бы, но Пески предателей не терпят. Этому здесь учишься быстро. Лучше быть корабельником в немилости у Сестер.

Через полтора часа налетел ветер. Корабль качнуло. Восьмипалый запрокинул голову и посмотрел вверх, оглядывая небо.

– Вон там, – негромко сказал Беглый.

Восьмипалый повернул голову направо, туда, куда указывал Беглый. Всего лишь легкая дымка на фоне черно-красных ячеек неба. Он перевел взгляд на пассажира. Тот поднял руку, отвернулся, молча перемахнул через перила и ухнул в песок. Корабельник хотел пожелать ему удачи или хотя бы поблагодарить… но так и не решился.

* * *

Восьмипалый спешил. Он добрался до Красного Озера, споро раздал канистры с водой заказчикам, получил денежку и отправился в обратный путь. Во-первых, он беспокоился о Серебристом. Сестры вряд ли будут мстить корабельникам, но случиться может всякое. И, во-вторых, ему хотелось взглянуть, что стало с Беглым.

Песчаный корабль вышел к Окаменелому Саду с другой стороны. На вершине холма появился шагоход собрата-конкурента Кувалды из Города-что-за-Горой. Восьмипалый мигнул носовым фонарем. Должен заметить…

Заметил. Шагоход дважды притушил огни в ответ и двинулся туда, где лежали изрядно занесенные песком останки Беглого.

– Раньше успеет, – проворчал Восьмипалый.

Его корабль превосходил шагоход в скорости, но уступал тому в маневренности, а прямо по курсу торчали проклятые деревья, которые при соответствующем везении могли и пробить корпус.

Шагоход остановился рядом с останками, когда корабль одолел едва две трети пути. Низенькая, очень широкая, почти кубической формы фигурка соскочила с шагохода и направилась по спекшемуся песку к останкам Беглого, подсвечивая фонариком. Кувалда внимательно осмотрел их, трогать ничего не стал, выключил фонарик и, запахнувшись в плащ, застыл как камень, поджидая Восьмипалого.

Корабль наконец обогнул Окаменелый Сад и добрался до места встречи. Восьмипалый застопорил корабль и сбросил вниз веревочную лесенку. Кувалда, подняв голову вверх, наблюдал за спускающимся корабельником.

– Приветствую, коллега, – сказал он, как только ноги Восьмипалого коснулись песка.

– Приветствую, коллега, – эхом отозвался тот.

– Что у тебя тут? – спросил Кувалда, кивая на останки.

– Беглый, – коротко ответил Восьмипалый.

– Хм. А зачем тебе? Думаешь починить? Или Серебристый твой починит?

– Еще не знаю…

– Если думаешь – брось. Безнадежно, – Кувалда, и сам приличный механик, покачал головой.

– Жалко, – сказал Восьмипалый. – Не хочу его тут оставлять.

Кувалда кивнул и сказал:

– Тогда… давай-ка упакуем во что-нибудь.

Вдвоем они собрали то, что осталось от Беглого, в старый пластиковый ящик, привязали к нему веревку, потом взобрались на борт корабля и подняли ящик наверх.

– Ну, до встречи, коллега, – сказал Кувалда, спрыгнул вниз и оттуда прокричал, – Слушай, Восьмипалый, а куда он шел?

Тот указал рукой направление:

– Туда.

– В Старый Город, – уверенно сказал Кувалда.

Корабельник пожал плечами. Может быть, и туда…

* * *

Старый Город пел.

Когда-то давно здесь жили… люди? Пожалуй. Потом – тоже «давно» – они исчезли. Может быть, ушли. Куда – никто не знает. Разве что Сестры, но кто рискнет спросить?

Теперь Город, перестав быть местом, где живут, стал просто заметной частью рельефа. Ориентиром на местности, вроде Окаменелого Сада. Ветер и песок неспешно шлифовали его, и со временем он наверняка окончательно потеряется в окружающем пейзаже, но это потом, а пока Старый Город учился петь.

Городу, наверное, казалось сейчас, что поет он едва слышно. Кувалда думал иначе. Он словно приложил ухо к корпусу громадного трансформатора. Ветер крепчал, и скоро Старый Город распоется вовсю.

В дальнем конце длинной, прямой как стрела улицы, которая обрывалась у ног Кувалды, воздвигся жуткий, составленный из одних отрезков и потому просвечивающий насквозь силуэт. Падальщик.

Нет, они не были воплощением какого-то зла. Они просто другие. Опасные. Не люди.

Среди пересекающихся ферм мелькнул раз-другой красный огонек – и падальщик уперся в незваного гостя взглядом. Кувалда посмотрел вниз. На его груди, в складках коричневой накидки, трепетал алый светляк. Кувалда машинально попытался стряхнуть его, потом сделал пару шагов назад, развернулся и шустро вскарабкался на шагохдод.

И Беглый стремился сюда?..

* * *

Днем Кувалда добрался до пирса Восьмипалого. Корабль отсутствовал и, что более странно, Серебристого, который обычно или торчал в своей будочке на пирсе, или возился с механизмом зажимов внизу, не было ни видно, ни слышно.

– Уехали, – проворчал Кувалда.

Он спустился по лесенке на песок, зашел в сараюшку Восьмипалого, и обнаружил на большом верстаке записку, гласившую: «Ушли за водой». Кувалда пнул старую пластиковую канистру. Ждать было бессмысленно. «За водой»… Значит, восемь-десять дней Восьмипалого и Серебристого не будет…

– Доброго вам дня, – проскрипело от дверей.

Кувалда повернул голову. Долговязый, низко наклонившись, чтобы не удариться о притолоку, и подобрав полы своего длинного плаща, чтоб ненароком не наступить на них, степенно вошел в сарай.

– Приветствую.

– А вы тоже к Восьмипалому? – осведомился Долговязый, откинув с головы серый капюшон.

Кувалда кивнул:

– Да. Но они отправились за водой.

– Ай-яй-яй… – разочарованно протянул собеседник.

– Ладно. Я, пожалуй, пойду.

– А когда они отправились, вы не знаете? – спросил Долговязый.

– Этим утром. Либо в ночь.

– Не раньше?

Кувалда отрицательно покрутил головой. Ясно было, что у Долговязого к Семипалому какое-то дело. Его дела обычно были скучными, а сам Долговязый, как и все торговцы, скуповат и время терять не любил. Вот и сейчас он раздумывал, к кому бы ему обратиться… а ближе всех был Кувалда. И Долговязый решился.

– Послушайте, Кувалда… Раз уж вы здесь… Я знаю, что вы меня недолюбливаете – и не перебивайте, пожалуйста! Все люди разные, тут уж ничего не поделаешь, но мы-то с вами люди еще и деловые. Я хочу предложить вам работу.

– Я вас слушаю, – Кувалда внимательно посмотрел на Долговязого снизу вверх – тот был почти вдвое выше его.

– Дело в том, что за Соленой Долиной меня ждет товар… Вы знаете, что такое «растение»?

– Например, те деревья… – Кувалда махнул рукой приблизительно в сторону Окаменелого Сада, и Долговязый, часто закивав, продолжил:

– Именно. Только живое. Культя – вы ведь знакомы? Он раздобыл для меня парочку растений, которые вылавливают воду из нашего воздуха…

– Да ну? – удивился Кувалда.

– Именно так. Из воздуха и из земли… Эти растения очень хотят заполучить в оранжереях. И я собирался попросить Восьмипалого привезти их сюда, но… В общем, раз его нет, я предлагаю эту работу вам. За ту же цену, – твердо, словно боясь передумать, добавил Долговязый.

Кувалда оценил предложение Долговязого. Восьмипалый со своим кораблем обернулся бы дня за три, а ему с шагоходом потребуется двое суток только для того, чтобы добраться до Соленой Долины.

– Ну что же… Сколько вы собирались заплатить Восьмипалому?

– Восемь монет, – отозвался Долговязый, продемонстрировав мешочек с деньгами. – Половину сейчас, половину – после.

– Идет, – кивнул Кувалда и протянул руку.

Долговязый извлек четыре монеты и положил их на широкую ладонь Кувалды. Тот сжал кулак. Затем Долговязый достал из сумки, болтавшейся на плече, маленькую плоскую коробочку:

– Это отдадите Культе… Да! К вам я тоже собирался заглянуть, – сказал Долговязый. – Мне понадобятся ножницы. Большие и крепкие, такие, чтоб можно было резать ими жесть. У вас найдутся такие?

– Сделаем. Я доставлю их вам вместе с вашим растением… До скорой встречи, Долговязый.

* * *

До жилища Культи Кувалда добрался к вечеру второго дня, сэкономив ночь, поскольку решил нигде не останавливаться на ночлег.

Культя жил на окраине селения у Соленой Долины. Кувалда, подходя к городку, разглядел неподвижную фигурку рядом с нелепой жестяной хибаркой. Он поднес к глазам бинокль. Культя, закутанный в серую накидку, смотрел куда-то вдаль, выставив из-под капюшона свой длинный нос. Раньше, до того, как Культя потерял правую руку, его так и звали – «Полтора Носа»… Возможно, он и обратил внимание на шагоход, но Кувалде было ясно, что ждали здесь не его.

Шагоход дошагал до Культи и остановился. Тот с неудовольствием посмотрел наверх.

– Чего тебе?

Поговаривали, что все дружелюбие Культи было когда-то сосредоточено в его правой руке – и безвозвратно утеряно вместе с ней.

– Приветствую, Культя, – крикнул Кувалда сверху.

– Я и говорю – чего и тебе, – буркнул Культя.

Кувалда спрыгнул вниз.

– Я от Долговязого, – сообщил он.

– А чего это ты от Долговязого? Куда Восьмипалый делся? – подозрительно спросил Культя, поведя влево-вправо своим клювом.

– Восьмипалый ушел за водой, – Кувалда вытянул из кармана коробочку Долговязого.

Глаза Культи сверкнули. Он быстро выхватил коробочку из рук Кувалды и, прикрыв ее руками так, чтоб тот не мог увидеть содержимое, быстро открыл крышечку.

– Так… так… так. Значит, ты от Долговязого, – все еще не теряя подозрительности, проворчал Культя. – Значит, за растениями ты… А как же ты их повезешь? – коробочка щелкнула замочком и исчезла где-то в складках накидки.

– Как все вожу, – Кувалда указал на брюхо шагохода.

– Да? Не сломаешь? Не растрясешь? Землю не рассыплешь? – Культя зашел под шагоход, задрал голову. – Места у тебя маловато… Корабль бы лучше…

– Не волнуйся. Довезу. Целыми и невредимыми.

– А закрепить есть куда?

Кувалда кивнул. Этот разговор начал ему надоедать.

– Ладно, я сейчас, – сказал Культя и отправился в свою хибарку. – Ты здесь жди.

Было слышно, как он возится там, внутри, ворочает и гремит чем-то железным.

– Тебе не помочь? – крикнул Кувалда. От двери видно ничего не было – комнату перегораживал большущий, заставленный чем попало стеллаж.

– Там, говорю, жди! – донеслось до него словно из-под земли.

«В подпол полез», решил Кувалда. Что же, у всех свои секреты.

Вскоре Культя выбрался на улицу. Пятясь, он одной рукой волок по земле ящик, заполненный землей с песком, из которого торчало нечто маленькое, морщинистое, зеленое и колючее. Он буркнул:

– Вот. Жди дальше, – и ушел обратно.

Кувалда присел на корточки, разглядывая растение. Ничего особенного – круглый сморщенный шарик: если взять капюшон Культи, смять его и окунуть в зеленую краску, получится похоже, только гвоздями еще утыкать. Ржавыми. Снизу из-под шарика торчали три жестких отростка, на конце одного из которых было что-то вроде мясистого нароста. Остальные два были пусты.

– Нравится? – пробухтел Культя, подтаскивая второй ящик. – Вот так они и запасают воду… Потом ее можно выжать и использовать… если хватит терпения на очистку. А в общем-то, бесполезная штука.

Кувалда встал, взобрался на шагоход и передвинул рычаг в кабине, отчего машина слегка присела на своих ногах. Кувалда открыл верхний багажник, спрыгнул вниз, подхватил ящик и с некоторым трудом втащил его наверх. Ящик входил в багажное отделение достаточно плотно, заполняя его почти наполовину. Второй был втиснут рядом с первым. Их даже не пришлось закреплять.

– Смотри, – кивнул Кувалда Культе.

Тот тоже взобрался на шагоход и, критически осмотрев ящики, кивнул:

– Есть чем щели забить? Чтоб не болтало?

– Да.

– Днем лучше где-нибудь спрячься от жара, – Культя ткнул пальцем в небо. – Они, конечно, привычные, но не настолько, чтобы не спечься в твоей духовке.

* * *

Восьмипалый с Серебристым вернулись с грузом воды в темноте и обнаружили у своего причала шагоход Кувалды. Сам водитель сидел в сарае.

– Приветствую, коллеги, – сказал он.

– И тебе привет, – ответили вразнобой Восьмипалый и Серебристый, каждый из которых был в чем-то коллегой Кувалды. – Давно сидишь?

– Да порядочно. Ты уж извини, Восьмипалый, но я у вас заказ увел.

Восьмипалый только рукой махнул, мол, чего уж тут. Кувалда сказал:

– Пойдем вниз. Покажу кое-что.

Восьмипалый с Серебристым недоуменно переглянулись.

– Ты еще и в подполе вздумал шарить? – удивился первый.

– Вроде того. Слухи ходят, – невпопад буркнул Кувалда. – В общем, пошли.

Они спустились в подвал. Серебристый сразу уселся на ящик и принялся отстукивать по нему какой-то ритм всеми четырьмя ладонями и еще помогая пятками. Кувалда глянул на него, но ничего не сказал: стоять в подполе блестящему во многих смыслах механику было неудобно – макушка упиралась в потолок, – а сидеть просто так скучно.

Кувалда пододвинул еще пару ящиков к бочонку, служившему столом. На бочонке стоял небольшой обшарпанный прибор с воткнутыми в него широкими многожильными проводами со сложными разъемами. Больше всего этот прибор походил на переносной диагност.

– На только что заработанные купил…

– Зачем? – осведомился Восьмипалый.

– Хотел прочитать память Беглого… того.

Восьмипалый кивнул. Читалка. О таких штуках он слышал. Редкость.

– А ты уверен, что там что-нибудь осталось?

– Да. Я уже смотрел.

– Странный ты. Без разрешения… – протянул Серебристый.

– Бывает, – отозвался Кувалда. – Зато вам не придется тратить кучу времени на разбор всего этого, – он постучал пальцем по торчащему из читалки блоку памяти Беглого. – Я просто покажу самое интересное. Подключайтесь.

* * *

Сестры смотрели кино. Они почему-то предпочитали, чтобы в это время рядом с ними кто-нибудь маячил. Последнее время этим кем-то был я.

Играла негромкая, странно плывущая музыка. Сестры перешептывались, глядя на экран. На экране были: невысокий домик, асфальтированная площадка, размеченная белыми линиями, и несколько старомодных автоматов непонятного назначения, с шлангами, как для поливки растений, только короткими. Но самым непонятным было… существо? Во всяком случае, не человек. Оно передвигалось на четырех ногах и было покрыто чем-то вроде массы нитей, растущих прямо из тела.

– Что это? – спросил я негромко.

– Пес, – отозвалась Кара, а Алиса с легким смешком добавила:

– Друг человека…

– А вон и сам…

* * *

Воспоминание резко обрывалось.

– Что это было? – спросил Серебристый, мотая головой. – И такое небо… Как они сделали такое небо?

– Это был Старый Город, – ответил Восьмипалый уверенно.

– Он не такой… Ты же мне показывал, – Серебристый положил ногу на ногу и тщательно переплел все свои руки на груди.

– Сам знаю, что не такой. Но это он.

– Да не был он никогда таким! Не мог быть!

– Не шуми, коллега, – одернул его Кувалда. – Это Старый Город. Восьмипалый прав. Самая окраина. Я тебя отведу на то место, откуда это было… записано, наверное.

– Идет! – быстро согласился Серебристый.

– И человек… странный человек. Может, он… он имеет отношение к Сестрам?.. Но меня больше интересует другое. Вот куда направлялся Беглый.

Перед глазами всех троих возник план города с несколькими белыми пятнами. Одно из зданий было отмечено красной галочкой.

– Ты знаешь, где это? – глухо спросил Восьмипалый.

– Почти в центре Старого Города.

– Падальщики…

– Что нам падальщики? – хмыкнул Серебристый.

– Ты их видел? – поинтересовался Кувалда.

– Неа.

– Увидишь – поймешь.

– Где мы оставим транспорт? – вспомнил вдруг Восьмипалый. – Рядом с городом нельзя, те же падальщики растащат. А пешком – долго…

– То есть, ты готов пойти и выяснить, что там? – Кувалда отсоединился и встал.

– Не знаю я… – протянул Восьмипалый. – Ты куда сейчас?

– Если вы пойдете со мной – никуда. В темноте выступим. До Старого Города три часа моим ходом, подойдем к Окаменелому Саду, оставим там твой корабль и мой шагоход, и пойдем в Город. Падальщики почему-то утром прячутся.

Серебристый легкомысленно заявил:

– Тогда я с вами! Куда вы без меня?

– Действительно – куда? – буркнул Восьмипалый. – Ладно. Хотя, подожди. А как он… как его… они…

Кувалда покачал головой и включил воспроизведение.

* * *

Порыв ветра швырнул мне песком в спину. Я огляделся.

С головой творилось что-то нехорошее – никак не удавалось удержать в ней всю картинку однообразной равнины с торчащими кое-где высохшими деревцами, одинаковыми настолько что мне показалось, будто я зашел в зеркальную комнату и что настоящее дерево только одно – то, которое ко мне ближе других.

Ветер налетел опять, теперь уже слева, дернул меня за дырявый плащ раз, другой и вдруг задул, подвывая время от времени.

– Эй! – звонкий голос прилетел из за спины, забрался в голову и принялся скакать там внутри.

«Эй-эй-эй», повторял он на разные лады.

Кулаки сжались так, что в левом что-то хрустнуло. Я поднес его к глазам и попытался разжать пальцы. Никак. Заклинило.

– Куда ж ты?

«Ты-ты-ты». Я медленно обернулся.

Алиса стояла на холме, с которого я спустился несколько минут назад. Она раскинула руки в стороны – и ветер рванулся к ней громадным добродушным псом, соскучившимся по любимой хозяйке. Как в том фильме. Я взглянул на небо.

Небо… Его черные с красным ячейки стремительно затягивало белыми страшным облаками, несомыми ветром со всех сторон к месту встречи, которое находилось где-то между мной и Алисой. Чуть левее. Прямо по центру почти равнобедренного треугольника. Длинные его стороны сходились на мне. Второй угол занимала Алиса – она всегда появляется раньше и эффектнее. А в третьем углу, тихая и, как обычно, слегка не в фокусе – Кара, старшая сестра Алисы. Она стояла, сложив руки на груди – спокойно и неподвижно, словно всегда была там, где была.

Алиса рассмеялась. Ее смех тоже затеял скачки с препятствиями в моей голове.

– Разве можно покинуть место, в котором тебя и так нет?

Тоже вроде бы дуновение ветерка – ледяной пикой пронзающего навылет.

Облака кружатся против часовой, образуя быстро темнеющее кольцо. Глаз бури. Там даже виден кусочек нашего неба…

– Вернись!

«Нись-нись-нись».

– Зачем? – кричу я в ответ.

Они уже один раз находили меня. Тогда мне удалось ускользнуть. Но теперь…

Молния бьет в песок. Другая. Третья. Все ближе и ближе ко мне, выжигая стеклянную дорожку.

Я поднимаю так и не разжавшийся кулак вверх. Молния бьет в меня, внутри, кажется, что-то перегорает, я срываюсь с места в сторону Кары – эта наверняка…

* * *

Падальщик перегораживал всю улицу.

Троица, вторгшаяся в Старый Город, засела на третьем этаже пустого здания из крошащегося кирпича. Отсюда, выглянув в окно, можно было оценить размеры гиганта. Падальщик, составленный из одних треугольников, «руками» держался за крыши зданий. Его голова неспешно двигалась по направляющим, ни на секунду не останавливаясь.

Серебристый аккуратно спустил тетиву самострела и сказал негромко:

– Ну и громадина…

Ни Кувалда, ни Восьмипалый его не слышали – Город пел, уже тише, чем ночью, но его гудение все еще перекрывало любые звуки.

Наконец, по легкому сотрясению пола и далекому скрежету стало понятно, что громадина решила сменить место дислокации. Кувалда поднял руку, покрутил туда-сюда отполированной металлической пластинкой, вглядываясь в тусклое отражение.

– Ушел. Отсюда не видать.

Восьмипалый осторожно приподнялся и выглянул в окно.

– Слушай, а ты не говорил, что они такие бывают, – укоризненно сказал Кувалде Серебристый.

– Если бы я знал, что они такие бывают, я бы сюда не сунулся даже, – отозвался тот и взвесил в руке тяжелый молот, за который и получил свое прозвание.

– Ну что, пойдем, – сказал Восьмипалый.

До центра Старого Города оставалось недалеко. Громадный падальщик куда-то убрел – иногда троица слышала отдаленные звуки его перемещений. Его более мелкие собратья тоже не показывались на глаза. Непрошеные гости раздумывали над этим, каждый по-своему, но одинаково старательно обходя самую мысль о том, что падальщики могли добраться до их транспорта и теперь развлекаются, разбирая его на части. Из которых потом соберут новых падальщиков.

Кувалда, в очередной раз осмотревшись и заглянув с помощью своей пластинки за угол, сверился с оставшимся в памяти планом и сказал:

– Пришли.

Как и большинство построек Старого Города, искомое здание имело три этажа, но, будучи выстроенным на выступающем из земли фундаменте, оно несколько возвышалось над остальными. Когда-то оно было покрашено белым, но ветер и песок почти полностью счистили краску со стен, и теперь они были грязно-коричневыми.

Оставалось пересечь площадь.

– Рискнем? – спросил Кувалда.

* * *

Они добежали до здания под аккомпанемент жуткого металлического скрежета. Невысокий падальщик, торчавший, как оказалось, на соседней улице, заметил их и двинулся было следом, но, стоило троице оказаться на ступенях ведущей ко входу в здание лестнице, замер, нелепо раскорячась посреди дороги.

Внутри здание было светло-серым.

– Наверное, сюда им нельзя, – сказал Серебристый радостно, когда они отворили тяжелую дверь, вошли внутрь и оглянулись.

– Да. А нам теперь нельзя отсюда, – проворчал Восьмипалый.

Кувалда молча хлопнул в ладоши, и звенящее эхо заметалось по вестибюлю, замерев где-то под высоким, в два этажа, потолком.

Серебристый пошел вперед, к дверям в стене напротив. За ними оказался большой, тоже пустой зал. Если в нем что-то и было когда-то, оно успело рассыпаться в прах задолго до их прихода.

– Левее смотри, – раздался из-за спины голос Восьмипалого.

Серебристый оглянулся на говорившего, а потом посмотрел налево.

Двери. Серые, в цвет стены, не сразу заметишь. Серебристый подошел к ним. Ручек не было, зато на стенке чуть правее обнаружилась кнопка.

– Нажимай, чего стоишь, – недовольно произнес Восьмипалый.

– Хватит ворчать, – сказал Серебристый, – наверняка тут ничего не работает.

Серебристый ошибся. Стоило ему ткнуть пальцем в кнопку, как раздался громкий, сопровождаемый скрипами гул – очевидно, какого-то двигателя.

– Да это ж лифт! – восхитился Серибристый. – Ты смотри, работает.

Кувалда встал рядом, прислушался.

– Удивительно…

Ждать пришлось довольно долго. Наконец, гудение и скрипы прекратились, и двери попытались открыться. Открываться им не хотелось – одну створку заело, и Серебристый аккуратно подтолкнул ее.

– Так, – буркнул Кувалда, отстраняя Серебристого и входя в кабину лифта. – Едем по очереди.

* * *

Лифт остановился в тесном и темном коридоре. Восьмипалый, прибывший последним, оглядел висящие на стенах под потолком лампы и покачал головой:

– Нас ждали?

– Автоматика! – отозвался Серебристый, водивший пальцами по стенке: – Смотри-ка, пластик – а не царапается…

– Только вошел – и сразу царапать, – с укором сказал ему Восьмипалый.

Кувалда, ушедший уже несколько вперед, окликнул друзей. Он стоял перед раздвижной дверью – одна ее створка была перекошена, другая и вовсе валялась на полу.

– Вот, – сказал Восьмипалый Серебристому, – такие же, как ты вот…

Темное помещение с невысоким потолком было заставлено рядами рядами довольно больших, прямоугольной формы контейнеров из того же материала, что и стены – в такой контейнер можно было бы без труда упаковать, например, Долговязого в полный рост, если бы он согласился. Восьмипалый подошел к ближайшему, присел на корточки и осмотрел разбитую в хлам панель управления.