Текст книги "Лекции по истории общественной жизни и культуры России"

Лекция 5
Русское общество и русская культура в период возвышения Москвы (XIV–XVI века)

Татаро-монгольское нашествие и внутренние распри привели к фактическому распаду Русской земли как политического единства. К началу XIV века этот процесс достиг своей крайней точки, сыновья и внуки Александра Невского во взаимной борьбе переступали все нравственные нормы. Однако уже на рубеже веков появились новые центры консолидации различных земель, городов и княжеств, и постепенно начался процесс возрождения русской государственности. К середине XIV века заметно выделяются два таких центра – княжество литовское и княжество московское. Основателем литовского княжества был Гедимин, начавший объединение не только земель, населенных литовскими племенами, но и западнорусских, в одно мощное государство. Сначала литовские князья были язычниками, потом стали склоняться к православию, пока в 1388 году внук Гедимина Ягайло не принял католичество, женившись на польской королеве Ядвиге и объединив Литву и Польшу в единое государство. Однако до середины XV века Литва еще сохраняла значительную самостоятельность и продолжала оставаться в основном русской и православной.

На востоке Руси, как сказал Максимилиан Волошин: «в лесах, по речным узорочьям завязалась узлом Москва». Основателем московского княжества стал младший сын Александра Невского Даниил, не получивший в течение своей жизни титула Великого князя Владимирского, благодаря чему его потомки также лишались законных прав на этот титул. Однако сами потомки не были согласны с таким положением вещей, и сын Даниила Юрий путем вооруженной борьбы, а еще в большей степени путем безграничного коварства и интриг при дворе золотоордынского хана получил великокняжеский стол. В дальнейшем этот стол упрочился за братом Юрия Иваном Калитой и его потомством, которое с удивительным упорством вело борьбу за расширение московского княжества, доведя его за полтора века до размеров всей Северо-Восточной Руси. В процессе этого расширения необходимо было противостоять многим врагам и соперникам – татарам, Литве, Тверскому и Рязанскому княжествам, Новгороду.

Начало освобождению от татарского ига положила Куликовская битва 1380 года, когда против степных завоевателей выступило объединенное русское войско во главе с внуком Ивана Калиты князем Дмитрием Донским. К середине XV века Москва окончательно возобладала над всеми соперниками в Северо-Восточной Руси, а с Литвой установилось некоторое подвижное равновесие. Между этими крупнейшими государствами Восточной Европы возникли своеобразные отношения. Родственные связи сочетались с кровопролитными войнами. А отдельные князья и княжества время от времени переходили то на одну, то на другую сторону. Большое преимущество московским князьям в глазах русского населения западных областей давала приверженность православной вере.

Потомки Даниила Московского достигли многих успехов, несмотря на то, что, по словам В.О. Ключевского, они были «достаточно посредственными» людьми. Ни у кого из них не было ни широты взгляда, ни рыцарственности их предка Александра Невского. Однако целый ряд свойств новой династии немало способствовал ее политическим успехам. В первую очередь, это верность семейной традиции. Старая родовая славянская психология стала у московских князей живым ощущением собственного существования как переходного между предками и потомками. Князь Симеон Гордый пишет на одре болезни завещание, «чтобы не перестала память родителей наших, и свеча не погасла». Эта преемственность едва ли не больше всего проявилась в накопительстве и приобретательстве. Постепенно московские князья стали обладателями немалых сокровищ, что открывало им широкий простор для приобретательства другого рода – покупки целых княжеств и привлечения к себе на службу потерявших владения князей и немосковских бояр.

Другое обстоятельство, способствовавшее возвышению Москвы, – особая набожность ее князей, их почтительное внимание к церкви и ее пастырям. В их среде складывается тип христианского благочестия, отчасти напоминающий византийский, когда регулярное отстаивание богослужений, соблюдение постов и денежные пожертвования заменяют более глубокое понимание евангельских ценностей. Тем не менее, митрополиты Петр и Алексий уже с начала XIV века перенесли свою резиденцию в Москву, всячески поддерживая ее правителей. Московское княжество становится постепенно островом относительного мира и спокойствия и местом, где наиболее ортодоксально понималась православная традиция.

Время освобождения от иноземного ига – с середины XIV до начала XVI века стало временем одного из высших взлетов русской культуры, русского ренессанса, хотя и не полностью развившегося, но все же богатого достижениями. Деятельность Сергия Радонежского и патриотический подъем, сопровождавший борьбу с татарами, дают первый толчок мощному культурному движению вокруг двух главных центров: Новгорода и Москвы. В Житии Сергия поражает сочетание смиренно-кроткого отношения к людям и всему живому с непреклонной волей, направленной на требовательность к самому себе. Сергий отвергает сан московского митрополита, «потому что не был златоносцем», хотя и понимал политическую целесообразность своего согласия. Он уходит из созданного им монастыря, едва только начинается небольшое расхождение с родным братом. Он работает целый день у крестьянина за остатки заплесневелого хлеба, который никто не хочет есть. Все это создает Сергию непререкаемый авторитет в народе, истинным пастырем которого он становится. Начавший как пустынножитель, удалившийся от людей на возвышавшуюся посреди леса небольшую гору Маковец, живший чем придется, в дружбе со зверями и птицами и сам подобный «птице божьей, не сеющей и не жнущей», по слову Евангелия, – Сергий стал основателем величайшего из монастырей Северной Руси, Троице-Сергиевой лавры. Лавра, вобравшая в себя неизмеримую мощь Сергиева духовного труда, на долгие годы стала главнейшим центром русского самосознания и даже вполне реальным оплотом в борьбе с врагами Родины. Именно Сергий был пастырем, благословившим Дмитрия Донского на борьбу с татарами и пославшим на Куликово поле двух иноков – Пересвета и Ослябю. Сергию непросто было решиться на благословение, за которым последовало страшное кровопролитие. Святой сначала убедился, что князь исчерпал все возможности мирного предотвращения нашествия. «Мир» – был главной целью деятельности Сергия в миру, и сама великая битва была бы невозможна без предварительного установления мира между русскими князьями.

Основание Лавры и жизнь Сергия стали образцом для огромной по размаху деятельности подвижников XIV–XV веков, уходивших в пустыни Севера и создавших там постепенно сеть великих монастырей: Кириллово-Белозерский, Ферапонтов, Соловецкий и многие другие. Это было грандиозное строительство, духовное по своей главной цели, но и осваивающее огромную страну, где возникала своеобразная культура. К деятельности основателей монастырей примыкает и деятельность миссионеров-просветителей, таких как Стефан Пермский.

Для этой эпохи незавершившегося русского Возрождения характерны различные тенденции, связанные с греко-славянским Возрождением, западными влияниями и национальным обособлением, хотя они и не всегда достаточно отчетливо разграничиваются в деятельности социальных групп и отдельных людей. Наибольшее значение имели окрепшие связи с Византией и южнославянскими государствами, переживающими в XIV-начале XV века подъем перед турецким завоеванием. До падения Константинополя возникает единое культурное пространство в Южной и Восточной Европе. Несколько позднее активизируются связи с Италией.

Огромное значение для русской культуры имела деятельность таких выходцев из греко-славянского мира, как митрополит Киприан, писатели Максим Грек, Пахомий Логофет, художник Феофан Грек и другие. В рамках этого культурного движения мы видим большую работу по переводу творений отцов церкви и исправлению богослужебных книг, борьбу против невежества и пороков духовенства. Неутомимую работу в этом направлении вел Максим Грек, выходец из Византии, получивший блестящее образование у себя на родине, а затем в Италии. Несмотря на знакомство с культурой Запада, он навсегда остался ревнителем православия, искателем «духовного града». На Руси он проявил себя как выдающийся полемист и обличитель всяческих неправд и отступлений от истинной веры. Подобно Томасу Мору, он не одобрил развод и новый брак своего государя, сына Ивана Третьего, Василия, после чего впал в немилость и был осужден церковным собором. Еще одной причиной осуждения было то, что Максим Грек примкнул к «нестяжателям», возглавляемым старцем Нилом Сорским. «Нестяжатели» следовали умственному направлению, возникшему одновременно в Греции и на Балканах, и ставили себе целью «возрождение» не античной культуры, как на Западе, но во многом уничтоженной греко-славянской культуры IX–XI веков. В Греции крупнейшим деятелем этого Возрождения был великий богослов, святой Григорий Палама, глава движения «исхиастов» – монахов, искавших особый путь постижения Бога через «умную молитву».

«Нестяжатели» выступили против церковной, прежде всего монастырской, собственности. Они видели цель монастырской жизни в следовании примеру греческих и русских подвижников, достигавших приближения к Богу путем «умной молитвы» и специально разработанной системы духовного совершенствования. Эта система создавала особую культуру, которая лишь в малой степени способствовала оригинальному творчеству в литературе, т. к. оставалась культурой читателей. Главной читаемой книгой был, конечно, Новый Завет, но читались и творения Отцов церкви. Наряду с молитвой и чтением важное место в этой культуре занимало и воздержание, включающее пост, молчание и даже особую систему дыхания. На Руси традиция, которую продолжили Нил Сорский и другие «заволжские старцы», восходит к печерским инокам и святому Сергию. На рубеже XIV и XV веков она воплотилась в творчестве Андрея Рублева и других иконописцев.

В политическом отношении Нил Сорский и его сподвижники также продолжали традицию святого Сергия, отстаивавшего полную духовную независимость священнослужителей от светской власти. Оставаясь независимыми, иерархи и святые русской церкви могли быть советчиками, духовными наставниками правителей. Они сохраняли за собой право «печаловаться» о тех, кто подвергался гонениям со стороны власти. Отстаивая эту традицию, деятели русского возрождения следовали и воспоминаниям о блестящей эпохе Киевской и Владимиро-Суздальской Руси с ее цветущей культурой и относительной социальной гармонией. Их вдохновляла мысль о «Русской земле», возрождавшейся после иноземного владычества, земле истинного христианства.

Высокая духовность и аскетизм «нестяжателей» сочетались с представлениями об известной духовной свободе, что сказалось на их мягком отношении к еретикам. Наиболее крупное еретическое движение «жидовствующих» получило большое распространение в XV веке, сначала в Новгороде, а затем в Москве. Как видно из названия ереси, ее последователи придавали большое значение Ветхому Завету, что сближало их с европейскими протестантами. Безусловно, здесь сказались особые связи Новгорода с Западной Европой. Кроме того, в умах людей большие сомнения посеял предсказанный и несостоявшийся в 1492 году конец света. О взглядах новгородских и московских еретиков сохранилось мало сведений. По-видимому, они отстаивали свободу толкования Священного писания, а также увлекались астрологией. Еретики были осуждены московскими церковными соборами. В менее суровой форме осуждению подверглись и «нестяжатели».

Это осуждение произошло по инициативе партии «иосифлян», во главе которой стоял Иосиф Волоцкий. Иосиф защищал право владения собственностью для монастырей, в чем тоже была известная «правда», т. к. позволяло монастырям осуществлять определенное социальное служение. Идеология «иосифлян» развивалась не без влияния католического Запада, у которого они заимствовали мысль о превосходстве духовной власти над светской и склонность к обмирщению церковной жизни в целом. Эта идеология сначала как будто противопоставила Иосифа и его сторонников Великому князю Московскому, который не прочь был завладеть церковными землями. Но дальнейшие события развернулись так, что монастыри оказались в наибольшей степени оппонентами наследников местных удельных князей и переходя из-под их власти под покровительство Москвы, увеличивали ее богатство и силу. Тем самым они способствовали процессу централизации. Слабое западничество в среде «иосифлян» сочеталось с отчетливой национальной идеологией. Сохранив свои владенья и восторжествовав над оппонентами, последователи Иосифа Волоцкого стали идеологами, утверждавшими идею особой роли России и русских царей как хранителей христианского предания. Такая ориентация усилила в иосифлянах дух буквализма, тщательного слежения за выполнением обрядов, с которыми, в первую очередь, они и связывали мысль о верности Христу. Вместе с тем недостаточная образованность и многочисленные ошибки в книгах порождали бесконечные споры о деталях обрядов (например, спор о хождении вокруг церкви по солнцу или против солнца).

Новый династический порядок передачи главного княжеского стола от отца к сыну, в обход младшего брата, утвердившийся в Москве, долгое время встречал мощное сопротивление. Для его торжества понадобилась последняя жестокая усобица, в результате которой внук Дмитрия Донского, Василий Темный, устранив дядю и двоюродных братьев, стал фактическим повелителем Руси. Усобица сопровождалась взаимным ослеплением братьев и отличалась страшной жестокостью, но сын Василия Иван III уже не имел подобных соперников.

С Ивана III начинается новая эпоха «Русского царства», приходящая на смену «Русской земле» – несколько неопределенному единству, в большей мере духовному, чем политическому. Русское, или, точнее – Московское царство представляло собой гораздо более прочную общность и давало людям определенные гарантии мира, неприкосновенности религии, порядка, защиты от внешних врагов и рождало у них ощущение единства и общего могущества. Все это ассоциировалось с такими понятиями, как держава и царь – держатель подвластных ему земель. Уже Иван III начинает именовать себя царем, заимствуя этот титул из Византии и Рима («царь» – искаженное «цезарь»). Завоевание Константинополя турками в 1453 году и падение южнославянских государств сделало московского властителя главным защитником православной веры и правопреемником византийских императоров. Это правопреемство еще больше укрепилось браком Ивана III с Софьей Палеолог, племянницей последнего из императоров. Окружавшие Софью греки-эмигранты принесли в Москву многие из обычаев и представлений, господствовавших при Византийском дворе. В конце XV века церковные писатели – митрополит Зосима и псковский инок Филофей создают формулу «Москва – третий Рим». «Два Рима пали, – писал Филофей, – третий стоит, а четвертому не быть». Постепенно формируется и идея о превосходстве русского благочестия над греческим.

Возвеличивание московских царей сопровождалось военными и политическими успехами. Ивану III удалось окончательно освободиться от татарской зависимости после известного «стояния на Угре» 1480 года, когда татарское войско не решилось напасть на москвичей и, помедлив на берегах Угры, ушло в степи без дани. В скором времени после этого Золотая орда – государство татаро-монголов на берегах Волги совсем распалось. Его преемниками стали ханства Казанское, Астраханское и Крымское. Главная цель московской политики состояла в объединении территорий Владимиро-Суздальской Руси, а затем в присоединении новых. При Иване III были окончательно подчинены Новгород и Тверь, при его сыне Василии – Рязань и Псков и отвоеван у Литвы Смоленск. При сыне Василия, Иване IV Грозном, были присоединены Казань и Астрахань и начато присоединение Сибири.

Взятие Казани в сознании русских людей было окружено почти мистическим ореолом. Впервые русскому христианскому войску удалось решительно восторжествовать над иноверцами и распространить влияние православной веры на Восток. Незадолго до взятия Казани Иван IV венчался на царство по церковному обряду, становясь, таким образом, божьим помазанником и высоко возносясь над своими подданными. После этого Русское царство окончательно утверждается в сознании людей как священное, подобное древнему царству евреев и империи римлян. Частью культуры русского человека становится заимствованная из Византии идея слепой покорности царю, как залог не только служения Родине, но и вечного спасения.

Начиная с правления Ивана III, вся культурная и политическая инициатива сосредотачивается в руках царя и его правительства. С этого времени возникает не прерывающаяся и поныне традиция «реформ сверху», иногда полезных, часто жестоких и, как правило, плохо понятных большинству населения. Тем не менее, нельзя отрицать, что московские цари провели ряд полезных преобразований в жизни государства. Они были связаны с умиротворением и упорядочиванием жизни, изданием судебников, организацией местного и центрального управления, строительством городов и крепостей, организацией обороны южных границ. Особенно активной была деятельность правительства Ивана IV в первый период его царствования. Фактическим руководителем политики был тогда священник Сильвестр, позднее сосланный в Соловецкий монастырь.

На так называемом «стоглавом» церковном соборе царь и его советники выдвинули целую программу преобразований, касающихся церкви и нравственного состояния общества (сто глав). Особо была отмечена необходимость создания школ на дому у наиболее просвещенных священнослужителей. Те же цели преследовал написанный Сильвестром «Домострой», где общецерковная идея «домостроительства» развивалась в форме руководства повседневной жизнью человека. В окружении Сильвестра были предприняты и первые попытки книгопечатания. Наконец, в 1564 году Иван Федоров и Петр Мстиславец создали в Москве Печатный двор и напечатали книги, представляющие собой великолепные образцы типографского искусства. Через год, однако, первопечатники, обвиненные в ереси, были вынуждены бежать из Москвы. Печатный двор все же продолжал работать.

Централизация и упрочение королевской власти происходили в XV–XVI веках и в большинстве стран Европы, однако там не прекращалась и самостоятельная творческая деятельность различных сословий. Хотя борьба аристократии с королем, например в Англии, и приводила к последствиям кровавым и разрушительным, но одновременно она имела результатом и «Великую хартию вольности», утверждавшую права человека перед лицом власти. В России этой эпохи роль сословий куда менее заметна. Время от времени они предпринимают судорожные попытки сказать свое слово, но каждая из них рано или поздно жестоко пресекалась центральной властью. Вся история московского государства утверждала, как пишет Ключевский, его «боевой строй» и делала главной службой службу военную. Вместе с тем эта обязанность русского человека приобретала новый оттенок, становясь царской службой. Место «княжих мужей» прошлого постепенно занимали дворяне – новое служилое сословье, всем обязанное царю.

Бывшие «княжи мужи», или бояре, богатые землевладельцы-вотчинники, унаследовавшие поместья от отцов и дедов, формально еще считались социальным слоем, правящим Русью совместно с царем. Их деятельность регулировалась сложной иерархической системой, носившей название «местничества». Это была система, согласно которой назначение на любой государственный или военный пост, а также место за царским столом определялись специальным образом рассчитываемой родовитостью боярина. «Местничество» создавало основу для представлений о «боярской чести», но и порождало бесконечные распри в борьбе за «место».

Роль боярства резко возрастала в годы междуцарствий или малолетства государя. Таков был период малолетства Ивана IV, когда боярское правление, как и всякое правление временщиков, показало себя с самой худшей стороны. В начале своего царствования Иван создал сильное правительство «ближнюю Думу», отодвинувшую в тень многих представителей древних родов. Но и это правительство стало стеснять стремившегося к неограниченной власти царя. Достаточно оказалось одного столетья, чтобы авторитет царя стал поистине авторитетом земного бога, гаранта неприкосновенности православной веры, защитника от внешних врагов и безначалия. Когда в 1565 году Иван уехал из Москвы в Александровскую слободу, объявив, что он бросает царство, – согласно летописи, горожане впали в отчаяние. Раздавались голоса: «Теперь к кому прибегнем, кто нас помилует и кто избавит от нашествия иноплеменных? Как могут быть овцы без пастыря? Увидавши овец без пастыря, волки расхитят их». Тогда все сословья единодушно признали право царя на полное самовластие. Приняв депутацию от бояр и народа, царь согласился вернуться к правлению, но при этом объявил о создании «опричнины». К «опричнине» относилось все, что находилось за пределами остальной части земли – «земщины», и на что не простирались законы и обычаи этой остальной земли. Только воля царя управляла опричниной и опричниками, которые скоро стали грозой для всей России. Они оказались орудием, которое царь использовал для страшных репрессий, обрушившихся, в первую очередь, на знатнейшие боярские роды, а также на их окружение и на все остальные сословья. Общее число людей, погибших от репрессий насчитывало тысячи, а возможно и десятки тысяч. Особенно страшными были новгородские казни. Царь Иван подверг этот некогда вольный город настоящему разгрому, не щадя даже высших церковных иерархов.

Боярство и церковь выдвинули против Грозного двух главных оппонентов. Одним из них был знаменитый воин и образованнейший человек, первоначально близкий друг царя, князь Андрей Курбский. Курбский бежал в Литву в предчувствии гонений еще до их начала. Возможно, что отъезд Курбского до некоторой степени их ускорил. Огромную известность получила литературная полемика Курбского и Грозного. Курбский отстаивал старорусскую идею «Русской земли». Несмотря на эмиграцию, он был ревностным защитником православия с ориентацией на греческие образцы. Власть царя, по его мнению, должна была в известной мере ограничиваться как боярством, так и церковью. Грозный отстаивал идею полной независимости и божественности царской власти и вспоминал ветхозаветных царей. Возможно, здесь сказалась не только византийская традиция, но и протестантское влияние. Царь Иван снисходительно относился к еретикам и приверженцам западной веры, не упуская случая приблизить к себе иностранцев.

Другим идейным противником царя Ивана был Федор Колычев. Сам царь добился его возведения в сан митрополита, но в дальнейшем не потерпел заступничества пастыря за свою паству. Пытавшийся противиться репрессиям Колычев был сослан в Тверской монастырь, где и убит первым царским палачом Малютой Скуратовым.

Безудержная жестокость Грозного не мешала ему быть религиозным человеком. В своих сочинениях он проявил огромную начитанность в духовной литературе. Однако понимание христианства у него, как у многих его современников, оставалось чисто формальным. Твердо усвоив худшие черты византийской религиозности (абсолютная власть царя и внешнее благочестие), царь Иван объединил их с протестантскими веяниями (вера в предопределение, отрицание значения добрых дел, независимость светской власти от церкви) и с некоторыми традициями восточных деспотий.

Внешняя политика царя Ивана IV в конце жизни не была успешной, т. к. он явно переоценил свои силы. С юга Москве угрожал Крымский хан, а на западе попытка захватить Ливонию (современную Прибалтику) натолкнулась на противодействие польского короля Стефана Батория, нанесшего войскам Ивана несколько сокрушительных поражений. Преемники Ивана продолжали вести с Польшей долгую и мучительную борьбу.

Царствование Грозного страшным образом обескровило высшие сословья на Руси, особенно боярство. Новое дворянство, из которого царь вербовал опричников, тоже не избежало преследований, хотя и выдвинуло наиболее выдающегося политика последующей эпохи – Бориса Годунова. Самой живой силой к началу XVII века в русском обществе продолжала оставаться церковь, которой еще предстояло сыграть свою роль при выходе России из кризиса Смутного времени.