Текст книги "Моя безупречная жизнь"

Глава 8

Два года назад, в той жизни, которая теперь казалась такой же далекой, как сон, я увидела за окном нечто странное.

Я была у себя в комнате, пыталась писать сочинение о Джоне Мильтоне[7]7
  Джон Мильтон (1608–1674) – английский поэт, политический деятель и мыслитель; автор политических памфлетов и религиозных трактатов.


[Закрыть], но никак не могла сосредоточиться, в голову лезли посторонние мысли. Внезапно я заметила какое-то движение за занавесками. Отдернув их, я увидела полицейскую машину прямо перед нашим домом.

После того как однажды летом по нашему городу прокатилась целая серия автомобильных краж, местные жители собрали деньги на дополнительную охрану улиц, поэтому мимо нашего дома нередко проезжали полицейские. И все же мне стало не по себе. Задернув занавески, я повернулась к компьютеру. И в тот же миг краем глаза заметила за окном другую полицейскую машину. Или это уехала та же самая? Я снова выглянула. Улица опустела, все было неподвижно. Затем сквозь густую зелень деревьев я вроде бы уловила синий цвет, отблеск металла.

В доме через дорогу из окна гостиной выглядывала наша соседка Сьюзан. На что она смотрела?

Я спустилась на первый этаж. Родителей не было дома, брат гостил у приятеля. Вокруг было тихо, если не считать гудения пылесоса, с которым ходила Джини, оставляя на ковре за собой широкие светлые полосы. Почувствовав тошноту, я осторожно прокралась по этим полосам к входной двери, но не решилась выглянуть на веранду. Сьюзан таращилась на наш дом так, словно увидела что-то странное и необычное, и я поняла, что лучше не высовываться. Вместо этого прижалась к полоске матового стекла, обрамлявшей дверь, и попыталась рассмотреть происходящее сквозь нее. И тут на стекло упала тень и в дверь громко постучали.

Я похолодела. В другое время я спокойно открыла бы дверь, но вокруг дома вдруг воцарилась неестественная тишина. Затаив дыхание, я попятилась назад. Через стекло проглядывали цвета полицейской формы. В дверь позвонили, и звук эхом разнесся по холлу, но Джини, даже если и расслышала его сквозь рев пылесоса, не стала открывать.

Я взбежала наверх и позвонила папе на сотовый. Он не ответил, и я набрала маму, но ее телефон тоже переключился на голосовую почту. Календарь подсказывал, что оба на встречах; значит, ответят не раньше, чем через час. Можно было позвонить их ассистентам, но что я скажу? К нам в дом звонит полицейский, и я боюсь ему открыть?

Я застыла посреди своей комнаты, не зная, как поступить. Мне хотелось выглянуть в окно и узнать, что происходит, но я не желала, чтобы кто-то меня обнаружил. А может, я напрасно перепугалась? Может, в нашем квартале заметили что-то подозрительное и ведется обычная проверка. Возможно, они уже ушли.

В дверь снова позвонили, подтверждая свое присутствие.

Я набрала номер Люс. Она не ответила, и я написала ей:

«Привет. Ты здесь?»

Обычно она реагировала почти мгновенно, но в тот день ответа не последовало.

Пятница выдалась на редкость жаркой, хотя уже был конец сентября – первый месяц в десятом классе. В начале недели одна из моих подруг, Сесиль, пригласила меня и еще нескольких человек к себе в бассейн. Я не планировала идти; с тех пор как мы с Люс подружились, ребята из прежней компании стали казаться мне неприятными и самодовольными, и я понемногу отдалялась от них.

Но сейчас я запихнула купальник в сумку и прокралась вниз по лестнице. За домом вилась тропинка, которая огибала соседский участок и выходила на другую улицу. Я смахнула пыль с велосипеда, протащила его сквозь кустарник и помчалась в густую жару Вирджинии.

Дом Сесиль находился в десяти минутах езды на машине, в двадцати на велосипеде. Мы называли его «домом», но на самом деле это было нечто совсем иное. Особняк, имение – даже эти слова не могли целиком передать грандиозность сооружения. Наверное, лучше всего подходило определение «комплекс», поскольку родители Сесиль выполняли государственные заказы. Никто точно не знал, чем они занимаются, было только известно, что они зарабатывают кучу денег и редко бывают дома.

Когда я приехала, Мэриан, Рут и Слоун уже сидели у бассейна.

– Хана, – вынырнула из-под тента Сесиль, держа стакан холодного чая в руке, – ты все-таки пришла.

Я попыталась изобразить безмятежную улыбку:

– Закончила сочинение раньше, чем ожидала, и сразу сюда.

Сесиль брызнула на себя крем для загара и кивнула на дверь, ведущую в дом:

– Напитки там. Угощайся.

Зайдя в ванную, я переоделась в купальник и ополоснула лицо. Затем вернулась к девочкам и села рядом с Мэриан. Нацепив красные солнцезащитные очки, она развалилась в шезлонге и спустила завязки бикини, чтобы загар получился ровным. На коленях у Мэриан лежал глянцевый журнал, который она так и не открыла, поскольку увлеченно обсуждала с Рут и Слоун свежие сплетни: кого летом бросил парень, кто растолстел, а кто похудел и кому пришлось все лето заниматься дополнительно.

– Ты без Люс? – заметила Рут, спуская на нос солнечные очки.

– Сегодня без, – ответила я.

Рут переглянулась с Мэриан, потом сказала:

– Жаль.

Я была слишком взвинчена, чтобы поддерживать беседу, поэтому молча потягивала ледяной чай и следила за надувным лебедем, покачивающимся на воде в изумительном бассейне Сесиль. Вода была синее неба и такая спокойная, что казалась зеркалом, отражающим облака.

Может, раз я сбежала, полицейские, не дождавшись ответа, тоже уйдут и наша соседка Сьюзан вернется к своим дневным телепередачам. Тогда я торжественно подъеду на велосипеде к дому. Мама в это время уже будет возиться на кухне, раскладывая по тарелкам еду, взятую на вынос. Как будто ничего не случилось. Все обнулится.

– А ты бы когда-нибудь сделала это? – спросила меня Рут.

У меня сердце ушло в пятки.

– Что?

Рут бросила на меня удивленный взгляд.

– Легла бы под нож?

Я облегченно выдохнула. Они обсуждали Кару Хатчинсон, которая предположительно сделала ринопластику.

– Ни за что. – Я пыталась говорить спокойно и ровно.

– Хорошо тебе, – поморщилась Рут. – Ты родилась с безупречной кожей и без единого лишнего волоска на теле. Можешь обжираться трое суток подряд и все равно будешь выглядеть, как лицо бренда натуральной косметики.

В обычное время я с благодарностью приняла бы комплимент, но сегодня мне было слишком тревожно, чтобы оценить его.

– Я бы хотела изменить себе нос, – сказала Слоун. – Он такой большой.

Мне всегда казалось, что у Слоун красивый нос.

– Мне мама обещала оплатить лазерную эпиляцию, – сказала Сесиль.

– Ну так делай поскорее, – посоветовала Рут. – Морган избавилась от моноброви и говорит, что это не так уж больно.

– Еще ей колют ботокс, – вставила Слоун. – Она уверяет, что инъекции помогают избавиться от мигрени.

– Видимо, поэтому она корчит такие странные рожи, когда удивляется? – спросила Сесиль.

– Наверняка она использует его в лечебных целях, – сказала я. – В нашем возрасте не бывает морщин.

Они словно не слышали.

– Кстати, о волосах. Вроде бы Нина начала высветлять волосы на руках после того, как услышала, что Люк назвал ее мохнатой, – сказала Рут.

– Жестко, – заметила Сесиль. – Но у нее и правда волосатые руки.

Втайне я ненавидела такие разговоры. По идее, их целью было высмеять недостатки других и самоутвердиться за чужой счет, но я после подобных обсуждений чувствовала себя еще более неуверенно. Неужели за моей спиной говорили то же самое обо мне?

Пока они обсуждали плюсы и минусы восковой эпиляции, я заглянула в телефон. По-прежнему не было ответа ни от родителей, ни от Люс.

– У тебя все в порядке? – спросила Мэриан, пока остальные продолжали разговор. – Ты какая-то непривычно молчаливая сегодня.

– Все нормально. – Я слабо улыбнулась. – Так, с мамой повздорили.

Это была железобетонная отмазка, не требующая никаких дальнейших объяснений, поскольку с мамами ругались все.

– Тебе надо искупаться, – посоветовала Мэриан, вставая с шезлонга. – Сразу повеселеешь.

Я и глазом моргнуть не успела, как она уже прыгнула в бассейн. Через несколько секунд Мэриан вынырнула из воды, ее длинные белокурые пряди покачивались у нее за спиной.

– Залезай. – Она поманила меня пальцем. – Дай мозгам отдохнуть.

Наверное, она была права. Я заставила себя улыбнуться и плюхнулась в бассейн следом за ней, наслаждаясь прикосновением холодной воды к коже. Мэриан уже оседлала надувного лебедя и отжимала волосы. Я немного проплыла, затем перевернулась на спину и позволила воде качать меня. Тихий плеск заглушал голоса подруг – они были рядом и в то же время где-то далеко. Я лежала на воде, любуясь проплывающими надо мной облаками, и на мгновение мне показалось, что все будет хорошо.

Не знаю, сколько я так дрейфовала. Какое-то время. Потом на меня упала тень, закрывая солнце. Послышался встревоженный голос. Прозвучало мое имя.

Вынырнув, я увидела стоящую на краю бассейна домработницу Сесиль.

– Мисс Хана, – сказала она, – к вам пришли.

Все вдруг замолчали. Не было слышно завывания сирен, никто не кричал, но атмосфера резко изменилась, в воздухе повисло напряжение. Я растерянно огляделась, но никто ничего не говорил.

Все пристально следили за каждым моим движением: как я вылезла из бассейна, схватила полотенце и прошла за работницей в дом. Мои мокрые следы мгновенно испарялись на горячем полу, как будто меня тут никогда не было.

На кухне меня ожидала мамина помощница Клаудия, она что-то быстро печатала в телефоне. При виде меня лицо у нее исказилось.

– Что случилось? – спросила я.

Клаудия была хорошенькой и деловитой девушкой, с волосами, схваченными в конский хвост, который весело покачивался при каждом ее движении. Казалось, на каждый вопрос у нее заранее заготовлен ответ. Сегодня она впервые выглядела так, словно не знала, что сказать.

Клаудия убрала телефон в сумочку:

– Давай для начала я отвезу тебя домой.

Поездка прошла словно в тумане. Помню, как за нами закрылись ворота, когда мы покинули подъездную дорогу перед домом Сесиль. Как я снова спросила Клаудию, что случилось. Она замялась, но ответила:

– Это из-за твоего папы.

Папа? Я растерялась, и у меня упало сердце.

– Что с ним? Несчастный случай?

– Нет, ничего такого.

Время тянулось медленно, короткая дорога казалась вечностью. Мы проехали по моей улице, перед глазами мелькали знакомые с детства дома, стоящие на своих местах, на их крышах развевались американские флаги. А потом я увидела репортеров.

Они заполонили улицу перед нашим домом, так что мы с трудом повернули на подъездную дорожку. Репортеры были в фургонах и автомобилях, толпились и напирали, прижимали кинокамеры и фотоаппараты к окнам машины, пока мы ждали, когда откроются ворота, которые обычно вообще не закрывались.

Я отпрянула от окна, испуганная их свирепым напором, приглушенным шумом их голосов: репортеры выкрикивали вопросы, пытаясь разглядеть что-либо сквозь тонированные стекла. Клаудия взяла меня за руку:

– Все будет хорошо.

Футболка и шорты намокли от купальника, и мне стало зябко в охлажденном салоне, руки тряслись. Я сунула ладони под себя, чтобы согреть, и кивнула, благодарная за ложь, которая должна была меня успокоить.

Мама металась по кухне перед телевизором, о чем-то лихорадочно говорила по сотовому, а Руби, громко лая, путалась у нее под ногами. Второй телефон, стоящий на столе, надрывался от звона. Клаудия кинулась к нему, и я, замерев на месте, попыталась сложить картину происходящего из обрывков двух параллельных разговоров.

– Я не знаю, где он был той ночью, – отвечала мама.

– Джини говорит, они попросили разрешения заглянуть в гараж, – сказала Клаудия.

– Мы можем получить это предполагаемое видео? – спросила мама.

– Они оба здесь. Мы им еще не сказали, – сообщила Клаудия.

– Репортеры говорят, его могут обвинить в непредумышленном убийстве, если она умрет, – сказала мама.

Я взяла Руби на руки, пытаясь ее успокоить, и тут по телевизору произнесли папино имя.

На экране появилось изображение – полицейские вели папу вниз по ступеням офисного здания Сената. Вокруг роились репортеры, трещали вспышки фотокамер, словно выстрелы. Он жмурился и закрывал лицо рукой.

На фоне ведущая рассказывала, что четыре дня назад местную жительницу сбила машина и сейчас женщина находится в критическом состоянии. Водитель скрылся с места происшествия, и дело не могли раскрыть, пока не обнаружили видеозапись момента ДТП, на которую попал черный «лендровер». Папин черный «лендровер».

Его арестовали, но на сегодняшний момент было неясно, что ему может грозить. Он готовился сделать официальное заявление.

Я вдруг ощутила странную легкость в голове и с трудом удержалась на ногах, ухватившись за подлокотник дивана.

– Выключи это, – сказала мама, прикрыв ладонью динамик телефона.

Я медлила и не брала пульт в руки. Мне хотелось выключить телевизор, но в то же время я не могла оторваться от экрана. Камера переместилась на тротуар, по которому шел папа в окружении репортеров. Он отказывался давать комментарии и заметно нервничал, и от этого мне стало страшно. Один из полицейских пригнул рукой папину голову, заталкивая его на заднее сиденье машины.

– Живо! – одними губами произнесла мама.

Руби затявкала. Я выключила телевизор, но было слишком поздно: папино лицо, растерянное и испуганное, уже навсегда врезалось в мою память.

В это было невозможно поверить. И в то же время все доказательства были налицо. Насколько я поняла из маминого телефонного разговора, они обнаружили в гараже папин «лендровер», которым мы почти не пользовались. У него была разбита передняя фара и на боку виднелась отвратительная вмятина. По телевизору показали и видеозапись с камеры, закрепленной на соседнем доме: папина машина резко сворачивает и сталкивается с расплывчатой фигурой на самом краю экрана. Если закрыть глаза на правду, можно было убедить себя, что это дорожный указатель. Или почтовый ящик. Или статуя.

Мне не хотелось в это верить. Они, должно быть, ошиблись. Только, к сожалению, не ошиблись.

Глава 9

За то время, пока мы ехали к дому Мэрион Гудджой, я постаралась взять себя в руки. Участок выглядел в точности как в ту ночь, когда мы обнаружили Логана: подстриженная живая изгородь, мерцающие керосиновые лампы, задернутые занавески.

Хотя Катастрофа случилась два года назад, я не переставала постоянно думать о ней. Воспоминания вспыхивали в голове, когда я меньше всего этого ожидала, и каждый раз заставали меня врасплох. Чтобы отбросить меня в прошлое, достаточно было щелчка фотоаппарата, вида полицейской нашивки, далекого воя сирены. Ну или, как сегодня, – случайного взгляда на статую, стоящую в центре круговой развязки.

Я до сих пор не отошла от Катастрофы. После случившегося меня часто охватывала паника за рулем, терзал страх повторить папину ошибку. Ведь я теперь водила его «лендровер» с той самой вмятиной и разбитой фарой, которую заклеили кое-как – после всех судебных исков мы больше не могли позволить себе нормальный ремонт.

Я крепко сжала руль, пытаясь унять дрожь в руках. Джеймс ничего не говорил, но наверняка догадывался, о чем я думаю.

– Мне просто померещилось в темноте, – тихонько сказала я самой себе, припарковавшись там же, где и две недели назад, и заглушив двигатель. – Нечего думать об этом.

Мы поехали к дому просто от отчаяния, так и не найдя никаких подсказок. Разговор с Крисом завел нас в тупик, мы с Джеймсом обсуждали по кругу одно и то же, а я провела напротив дома Люс столько вечеров, что сбилась со счета, но не узнала ничего нового.

– Забавно, что люди, разбогатевшие на лесозаготовках, живут в каменном доме, – заметил Джеймс.

– Мне это не приходило в голову, но вообще – да.

На втором этаже горел свет. Интересно, что там, спальня?

Мы сами не знали, что ожидали увидеть. Все еще пытались разгадать тайну Логана, над которой, как я догадывалась, бьется и Люс. Может, снова повезет увидеть двойника, хотя не факт, что он здесь живет. Я окинула взглядом соседские дома, чистенькие и тихие. Единственными признаками жизни здесь были тусклые огни окон, мелькавшие вдалеке.

– Как думаешь, кто там живет? – спросил Джеймс, кивком указывая на то ли дом, то ли зáмок, нависающий над дорогой.

– Нелюдимая вдова, чей муж погиб при загадочных обстоятельствах, – ответила я. – Она выходит из дому только вечером в третью пятницу каждого месяца и оставляет на веранде пустую обеденную тарелку, которую забирает на следующее утро. Никто не знает почему.

– Обеденную тарелку, – заинтригованно повторил Джеймс.

Это была еще одна игра, которой мы развлекались на благотворительных мероприятиях, куда приходили с родителями. Мы подбирали со столов брошенные визитки, зачитывали друг другу имена и придумывали загадочные истории про их владельцев – богатых и эксцентричных.

– А здесь кто? – спросила я, кивая на особняк в тюдоровском стиле, проглядывающий сквозь пелену воды, поднявшейся из разбрызгивателей. Они орошали обширную бархатисто-зеленую лужайку перед домом. Два роскошных спортивных автомобиля стояли на подъездной дорожке.

– Мужчина и женщина с одинаковыми стрижками. Члены акционерного общества, довольно влиятельные. Почти всю неделю летают в командировки по стране каждый по своим делам, – сказал Джеймс. – Имеют собственные квартиры в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, устраивают разгрузочные недели на соках, а вечерами смотрят новости по телевизору, накручивая педали велотренажера.

– Владеют кучей акций, – добавила я.

Джеймс ухмыльнулся.

– Хорошо, а вот там? – Он указал на дом в колониальном стиле с пилястрами на фасаде, окруженный фигурно подстриженными кустами.

– Пластический хирург и его третья жена, владелица онлайн-школы фитнеса, – сказала я. – Она тайком делает у него процедуры. У них три маленькие собачки, которые писают по всему дому.

– А как бы вела себя ты, если бы была богатой и эксцентричной? – спросил Джеймс.

– Не знаю, помнишь ли ты, но когда-то я уже была богатой.

– Да, но тогда ты должна была вести себя наилучшим образом, потому что находилась под пристальным вниманием окружающих. А вот если бы никто не наблюдал за тобой и ты могла бы делать все, что вздумается?

Мне было неудобно признаться, что я никогда не хотела другой жизни. Меня вполне устраивала моя прошлая, мне казалось, что она и дальше будет течь своим чередом, а лишившись ее, я все равно не представляла, что могла бы жить иначе. Поэтому я ляпнула первое, что пришло в голову:

– Я проделала бы множество тайных ходов по всему дому. Установила бы скрытые двери за книжными полками, под обоями.

– Классика, – сказал Джеймс. – И куда бы вели эти коридоры?

– В рабочий кабинет, где хранились бы секретные документы. И в комнату с электрическим оргáном. Я доводила бы гостей до белого каления игрой на нем.

– Орган? – удивился Джеймс. – Почему именно орган?

Я пожала плечами:

– Родители заставили меня учиться играть на фортепиано, но мне всегда казалось, что орган круче. Если когда-нибудь разбогатею, куплю себе его.

– А ты в курсе, что существует устройство под названием «синтезатор», которое звучит как электрический орган, но стоит значительно дешевле?

– Это совсем не то, – возразила я. – А еще один секретный коридор вел бы из дома наружу на случай, если мне понадобится бежать.

– Но это же твой дом. Зачем тебе убегать из него?

Джеймсу никогда этого не понять. Сколько бы денег у меня ни было, я всегда буду бояться совершить ошибку – ведь всего один неверный шаг может привести к катастрофе, после которой я лишусь всего.

– На всякий случай, – снова пожала плечами я. – А что бы делал ты?

Я думала, Джеймс сейчас скажет что-нибудь до безобразия правильное – например, что он раздал бы все деньги бедным, а сам бы жил в нищете, питаясь одним раменом и расследуя преступления богачей, – но ему удалось меня удивить:

– Я бы купил себе дом по соседству с твоим. Мы могли бы соединить их подземным туннелем, и тогда тебе было бы куда сбежать.

Как-то незаметно тон нашего разговора сменился с шутливого на искренний, но, при всех моих талантах, с искренностью у меня всегда были проблемы.

– Типичный Джеймс, – пробормотала я. – Не смог придумать свою собственную эксцентричную мечту и поэтому позаимствовал мою.

– А ты предпочла бы, чтобы я купил независимое информагентство, вещающее двадцать четыре часа в сутки одну только правду? Или чтобы я пожертвовал все свои деньги на благотворительность, а сам жил как аскет?

– Это больше похоже на реальность.

– А ты не думаешь, что я мог бы делать все это, живя по соседству с тобой?

– Наверное, мог бы.

Рядом с ним было так же комфортно и уютно, как в любимой старой футболке: стоит только натянуть ее на себя, и сразу вспоминаешь, почему она всегда была любимой.

– Только это такой себе побег. Все сразу догадались бы, где меня искать, поскольку знали бы, что мы – друзья.

– Тогда придется делать вид, что мы незнакомы. Будем дружить втайне ото всех и ходить друг к другу в гости только через секретные ходы и двери.

Джеймс говорил в шутку, но уж очень это напоминало мою теперешнюю жизнь. Даже в своих мечтах о будущем я была одна.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Джеймс, словно прочитав мои мысли.

– Делаю что?

– Решаешь чужие проблемы. Заставляешь себя находиться рядом с людьми, которые предали тебя. Ведь ты таким образом бередишь старые раны.

Когда я только начала этим заниматься, мне хотелось прикоснуться к своей прошлой жизни, которая была прочно связана с бывшими друзьями. Общаться с ними было так привычно, но я быстро поняла, что больше никогда не стану одной из них, да я уже и не хотела. Они отгородились от меня; ничего уже не будет так, как прежде. Чего я действительно желала – это повернуть время вспять, чтобы осколки моей разбитой жизни вновь сложились воедино. Решение чужих проблем не помогало решить мою собственную, но давало возможность отвлечься. Осознание того, что у других тоже случаются неприятности, что не одна я страдаю, приносило облегчение, как спрятанный в карман листок бумаги, хранивший чей-то дурной поступок. Вникая в чужие дела, помогая другим, я ненадолго, хотя бы на несколько мгновений, забывала о своей беде.

Я хотела ответить Джеймсу, но тут мое внимание привлек свет фар.

– Погоди, – сказала я, опуская ладонь ему на плечо. – Смотри.

К дому подъезжала машина. Хотя ее окна были закрыты, я слышала, как в салоне пульсирует музыка. Прежде чем машина растворилась во тьме гаража возле дома, я успела сфотографировать номера.

Через некоторое время из темноты появился мужчина. Было трудно его разглядеть, но, судя по коренастой фигуре, это был не наш двойник. Громкая музыка в машине, расслабленная поза и свободные неторопливые движения – все говорило о том, что незнакомец молод. Он включил телефон, и в свете экрана я увидела крутой лоб и шею, мощную, как у регбиста. На парне была футболка-поло, сверху, зацепившись дужкой за ворот, висели солнечные очки.

Светящийся прямоугольник экрана проплыл, покачиваясь, в темноте. Парень подошел к боковой двери и скрылся в доме. Внутри зажглась лампа, потом – другая. Мы следили за его передвижениями, завороженно глядя на окна, которые то вспыхивали, то потухали, маня нас.

Мне потребовалось несколько дней, чтобы узнать имя парня в футболке-поло. Для этого я сначала заключила сделку с одноклассницей Аналисой Хименес: за небольшую услугу я пообещала достать ей альбом ее любимого певца Нико Смита, который вот-вот должен был появиться в продаже. Менеджер Нико Смита был другом семьи Полины Вильямс – еще одной моей одноклассницы, которая согласилась помочь мне, если я раздобуду ей пригласительные на художественную выставку, куда билетов уже было не достать. Выставку курировал сосед Адама, так что мне пришлось написать Адаму, и так далее и так далее.

Договорившись с Аналисой, я отправила ей фото номеров машины и попросила их пробить. Отец Аналисы был одним из самых известных адвокатов Восточного побережья и имел доступ к базе автомобильных регистрационных номеров. Аналиса отправила запрос помощнику отца, и тот узнал имя и адрес владельца.

Его звали Иэн Гудджой, и, согласно адресу, он проживал в том самом особняке. Он руководил благотворительным фондом под названием «Светлое будущее», который спонсировал программы ликвидации безграмотности. Судя по фото в интернете, ему было около тридцати, он выглядел как студент-переросток, напяливший на себя деловой костюм. Иэн был внучатым племянником Мэрион Гудджой.

«Светлое будущее». Знакомое название.

В биографии говорилось, что Иэн окончил школу Святого Франциска, затем Принстон, после чего вернулся в Вирджинию и основал свой образовательный фонд, поскольку его страстью были вопросы обучения. Ясно. Нормально. Скучно.

Я пролистала сайт фонда в поисках чего-то подозрительного или необычного, но все было стандартно, как у всех. Знакомых лиц среди руководства или рядовых сотрудников я не увидела. Никогда не бывала по указанному адресу, не встречала никого из людей на снимках.

– Итак, у нас есть парень, живущий у престарелой родственницы и владеющий образовательным благотворительным фондом, – сказал Джеймс. – И?..

Мы сидели в школьном дворе во время большой перемены, пытаясь собрать вместе обрывки имеющейся у нас информации.

– Откуда я про них слышала? – пробормотала я.

Может, мама с ними работала? Может, мы бывали на их мероприятиях?

– Привлекает внимание тот факт, что он учился в нашей школе, – заметил Джеймс.

Или, может, кто-нибудь из одноклассников работал волонтером в его фонде в день общественно-полезного труда?

– Но какое это имеет отношение к Логану или его двойнику? – продолжал Джеймс.

Я задумалась.

– Три нанимает меня, чтобы я узнала, над какой проблемой работает Люс. Я выясняю, что Люс пытается раскрыть секрет Логана и эта тайна как-то связана с его двойником, которого мы случайно увидели в загадочном доме. Затем мы узнаем, что в этом доме живет человек по имени Иэн Гудджой, которому принадлежит благотворительный фонд «Светлое будущее».

– Может, они волонтеры? – предположил Джеймс.

– Зачем им это скрывать?

– Не знаю, – покачал головой он.

Я без удовольствия жевала сэндвич. Напротив через двор открылась дверь столовой – и появился Адам со своей подругой Кейтлин. Едва они разошлись в стороны, у меня завибрировал телефон.

«Ну что, как дела?»

Это был Три. Рядом со мной Джеймс продолжал рассуждать вслух.

– Эй, смотри, – перебила его я.

Пока он читал, пришло еще одно сообщение:

«Я вижу, ты взяла в помощь друга, не спросив моего согласия. Но, так и быть, я разрешаю».

Я замерла. Оглядела территорию. По двору слонялись толпы народа, почти все были с телефонами. Три мог быть любым из этих людей, включая Адама, который шел по дорожке, уткнувшись в экран. Но это же не он? А может быть, Три вообще был в здании и смотрел на нас из окна?

– Что мне ему ответить? – спросила я.

– Что угодно. Неважно. Главное поддерживать разговор.

«Это вышло случайно, – ответила я. – Два разных дела пересеклись».

«И что, как ваши успехи?»

Клиенты часто спрашивали у меня, как продвигаются их дела. Но Три не был обычным клиентом, и мне не хотелось делиться какой-либо информацией с ним, пока я не пойму, что он задумал.

«Есть кое-какие зацепки. А что, тебе нужны ответы прямо сейчас?»

«Так сложно оказалось? Понимаю, задачка не из легких, но я думал, что к этому времени ты продвинешься дальше».

Последнее сообщение Три навело меня на мысль, что он уже знает ответы на все свои вопросы и сейчас просто проверяет меня.

«Если ты уже в курсе, что за проблема у Люс, почему бы не рассказать об этом мне, чтобы я просто помогла ей?»

«Кажется, ты расстроена. Потому что растеряна?»

«Я не расстроена».

«Но точно растеряна. А ты не любишь чувствовать себя сбитой с толку. Ну что, порадовать тебя немного?»

«В смысле?»

«Поскольку ты явно зашла в тупик, я дам тебе подсказку. Досадно, ведь на тебя возлагали большие надежды и прочили тебе светлое будущее».

Я уже была готова отказаться от подсказки, лишь бы доказать, что способна разобраться во всем сама, но тут поймала взгляд Джеймса. Он смотрел на меня как на ненормальную:

– Соглашайся!

«Ладно, – написала я. – Давай свою подсказку».

«Ты уже получила ее».

Каким образом? Мы едва обменялись парой осмысленных фраз.

«Ты поняла? – спросил Три. – Или наконец-то хоть кто-то поставил перед тобой задачу, которую ты не в состоянии решить?»

Я перечитала сообщения Три, пытаясь расшифровать их. Внезапно в глаза бросились два слова.

– «Светлое будущее», – одновременно со мной сказал Джеймс.

– Фонд Иэна, – прошептала я. – «Светлое будущее».

Секрет Логана был как-то связан с фондом.

– Что, если это прикрытие? – сказал Джеймс. – И на самом деле они занимаются совершенно другим.

– Чем?.. – начала я, но тут снова пришло сообщение.

«Ах да. Конечно, – написал Три. – Я совсем забыл. У тебя уже была проблема, с которой ты не смогла разобраться. Большая проблема. Самая главная в твоей жизни».

Я не понимала, что он имеет в виду. У меня не было нерешенных дел.

«Ты ведь поняла, о чем я, правда?»

Нет, не поняла, и меня пугал тон Три. Он говорил загадками, на которые мне не хотелось искать ответы.

«Да ладно, – написал Три. – Тогда лучше спрячь телефон. Вряд ли ты захочешь, чтобы твой помощник это прочитал».

У меня пересохло в горле. Неужели я так разволновалась?

«Не уберешь? Ну хорошо».

Джеймс бросил на меня вопросительный взгляд, но я не ответила на него. Я ощущала его дыхание на своем плече, пока мы ждали следующего сообщения.

«Ты. Ты – самая главная проблема, которую ты не смогла решить».

Я сжала телефон изо всех сил. Голос Джеймса доносился словно издалека.

– Что это значит? – спрашивал он.

Я сама не знала. Это была правда и в то же время ложь.

«Но не волнуйся, – написал Три. – С твоей проблемой мы тоже разберемся. Потом, в конце».