Текст книги "Правдивая история о выдуманной личности"

      Это… ледяное спокойствие… Оно, словно ядовитая змея, медленно заползает под кожу животным страхом. Мое чутье взвыло и отшвырнуло меня назад. Я… его боюсь! Его уверенности перед монсеньором! Его силы, превосходящей даже молнии в глазах Вэйда. Ведь Роберта сейчас убьют! У его шеи клинок Вэйланда, тогда почему он так спокоен?! Я чувствую, как каждое слово было отчеканено без малейшего сомнения! Саранча на поля, он даже обращается к Вэйду как к равному, несмотря на то, что монсеньор уже давно лишился титула графа. Никакой мольбы о пощаде, никакой дрожи… Абсолютное превосходство… Монсеньор, отступите!

      Глубокий и тяжелый выдох.

– Разумное решение, – отозвался Роберт.

      Стук обуви о камень.

– Сегодня я позволяю вам переночевать во дворце. В гостевые покои вас проводит Варье. Также я отпускаю Петра, ему нужно… вздремнуть.

      Звук удаляющихся шагов. И за этим звуком, словно ручной пес, привязанный к Роберту, ушел и страх. Только сейчас я понял, что задыхаюсь… Я боялся даже дышать в присутствии этого демона, которому мы безоговорочно проиграли! Я глубоко вздохнул и позволил открыть себе глаза. Саранча на поля, лучше б не открывал!

Вэйланд… Он опустил голову, но я знаю, что сейчас в его жилах бурлит кровь.

– Пр-роклятие! – взревел Вэйланд и ударил кулаком в одну из прогнивших досок.

Та треснула, и я вздрогнул. За деревом оказался острый камень. Вэйд взвыл, схватился за кровоточащую руку и присел.

– Монсеньор! – воскликнул я и попытался встать, но проклятое тело не слушалось.

      Снова свалившись на камень, я приподнялся и пополз к Вэйду. Руки ослабевали с каждой секундой. Давай, Петр! Твой господин ранен! Добравшись до Вэйда, я схватил его руку.

Удар!

Кровь… Я чувствую кровь на своем лице! Господь Всемогущий, он ранен!

Я снова схватил руку монсеньора и, содрав повязку с собственной руки, начал обматывать больную ладонь Вэйда.

– Почему… Почему? – рычал Вэйд и его рука снова попыталась отбросить меня назад, но на этот раз я крепко держал ее. – Почему я проиграл?!

– Монсеньор…

– Почему он сильнее меня? Ведь столько лет прошло… А я все еще слаб! Почему все мои труды напрасны?!

– Монсеньор… Ваши труды никогда не были напрасны. Вы…

– Почему ты лечишь мне руку? Ведь я тебя ударил… Почему ты меня утешаешь? Почему ты всегда рядом, Петр?

      Я заправил конец лоскута под повязку и взглянул в глаза Вэйду. Почему я ему помогаю? Почему я вечно хожу с ним? Я всегда считал это очевидным, но ведь и сам никогда не задумывался над этим вопросом. Хотя ответ до мерзости прост.

– Потому что я ваш слуга, монсеньор.

      Вэйд яростно выдернул руку, и в его глазах отразилось оскорбленное чувство. Он отвернулся, пропуская воздух через зубы.

– Не это. Любой слуга – предатель, ибо никто не хочет подчиняться тому, кто его бьет! Так почему?

– Вэйд! – вырвалось у меня, но я тут же прикусил язык и поспешил исправиться: – Монсеньор. Я ваш слуга и всегда им был. Семья Амьенских служила Ребелям на протяжении…

      Внезапно Вэйланд повернул голову, и я увидел его пораженные глаза. Глаза, в которых стихла буря и теперь царил покой… Он слегка улыбнулся.

– Я понял. Я все понял, дьявольское отродье, не трудись объяснять, – поднимаясь, он добавил: – Наша битва с Робертом только началась. Я малодушно подумал, что слаб, но отступая, я лишь готовлю новую атаку. Сейчас я отступил ради Арли. Но пусть не ждет пощады в следующей схватке. Идем, Петр, отдых закончился!

– Да, монсеньор! – воскликнул я и подскочил с места, но в ту же секунду упал обратно на камень…

– Кюре… С Арли все хорошо?

– Конечно, Петр. Ты и она дома. Ты наконец-то можешь отдохнуть. Спи.

Как же… хочется спать…

Глава 9. О счастье жить

Жарко… С лица срываются огромные капли пота и разбиваются о совершенно иссушенную землю. Пить… Всего один глоток избавил бы меня от этих страшных мучений… Как же хочется пить…

Я обвожу взглядом почерневшее поле колосьев. Какой… ужас. Пожар уничтожил почти весь посев. Хватит ли нам на зиму? Сможем ли мы пережить этот год? Не знаю. Ничего… не знаю.

Я поднимаю голову и вглядываюсь в такое неестественно яркое небо. Солнце гневно смотрит на меня и, словно недовольное чем-то, слепит белыми лучами. Господи! Неужели так ты проверяешь нашу веру, неужели именно так ты хочешь проверить, достойны ли мы жизни? Бросая нас на грань выживания? Показывая нам лик смерти? Жестоко…

Воды… Всего глоток.

Коса в руке стала непомерно тяжелой. Нужно накосить хотя бы часть этой пожухлой травы. У нас всего одна надежда выжить – это скот. Если козы не поедят, они не смогут дать молоко, а без него мы не сможем сделать сыр, а если у нас не будет сыра…

Я тряхнул головой и перехватил косу поудобнее. Не надо об этом думать. Нужно поскорее закончить.

Свист! Свист! Свист!

Воды… хотя бы капельку. Боже, чем же мы так провинились?

Свист! Свист!..

Руки беспомощно задрожали и выронили косу.

Упал. Голова коснулась раскаленной земли. Как же… жарко.

Перед глазами… странное пятно. Оно словно мерцающий лучик света… то появляется, то исчезает… Как… странно. Надо рассмотреть получше.

Слегка поднимаю голову и ставлю локоть на землю.

Мужчина с женщиной. Медленно идут через черное поле. Как странно! Так жарко, а они оба почему-то так тепло одеты в черное. И… постойте… У той женщины моя коса? Воровка! Нужно вернуть!

Ставлю другую руку и прикладываю все усилия. Я встану. Обязательно, во что бы то ни стало я поднимусь!

Рывок!

Голова… так болит. Весь мир крутится. Воды… Верни мою косу!

Я тряхнул головой и пошел за той парой. Оба шли не торопясь, внимательно разглядывая черноту поля.

– Стойте! – вскричал я.

Задыхаюсь… Очень жарко.

Мужчина обернулся. Боже праведный! Череп! Вместо головы у него козлиный череп!

– Д-демон!

Надо бежать! Сейчас же, сию минуту надо бежать, иначе они схватят меня и заберут в Ад!

Женщина вздрогнула и слегка повернула голову. Саранча на поля, у нее моя коса! Я… Я не могу вернуться домой без нее! Это коса последнее, что осталось от отца!

– В… верни… – тихо прошептал я.

Жарко… Воды… умоляю, Боже! Всего один…

Глоток!

Вдох!

Что… где я? Что случилось?

Я поводил глазами. Дом. Слева стоит матушка и что-то кладет в печь.

– Очнулся, братик? – весело спросил тонкий голосок.

Матушка обернулась и не сдержала легкой улыбки.

– Тебя только за смертью посылать, Петр! Подумать только, с самого утра тебя не было дома!

Я вздрогнул и взглянул на окно. Уже смеркается! Боже праведный! Как… как это получилось?

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Я опустил взгляд и посмотрел на младшего брата.

– Генри… Да, уже лучше. Прости, что заставил тебя волноваться. Где Арли и Карин?

– Они в поле, траву же надо кому-то накосить для коз, – надув губы, произнес мальчик.

О нет! Арли снова работает за меня! Как же я ничтожен! В отсутствие отца не смог обо всем позаботиться! Я не мужчина, раз смею сейчас отдыхать!

Я подскочил с кровати. Саранча на поля, больно! Что… мои руки… почему у меня так сильно болят руки?

– Петр, не вставай! – вскрикнула матушка и подбежала ко мне.

Касание…

– У тебя же лоб горячий! Генри, скорее, принеси нам воды!

Мальчик кивнул и быстро убежал из дома. Воды?.. Откуда у нас вода? О Боже, не может быть! Неужели…

– Вот, матушка! – Генри принес ведро, а в нем…

Хлюп… Хлюп…

Какой… прекрасный звук! Но эта вода… Она не для нас! Она нужна козам! Если они не попьют, они же могут умереть!

– Матушка, не надо! – я схватил ее за руку, – это неправильно!

Она улыбнулась и осторожно поцеловала мою ладонь.

– Ничего, три капли не сыграют никакой роли. Если такова воля Бога, значит, выживем.

Она смочила ткань и приложила к моему лбу. Тяжело дышать… Веки сами собой закрываются. Но мне нельзя спать! Арли и Карин… Они снова трудятся в поле. Они снова… спасают меня! Как же я ничтожен! Как я мог захворать в такой важный день?

Матушка убрала выбившуюся седую прядь и погладила меня по голове. Какие у нее… красивые зеленые глаза.

– Матушка. Я сегодня… видел демона.

Она вздрогнула и перекрестилась.

– Господь с тобой, Петр! Не поминай лукавого.

– Но у того мессира вместо головы был козлиный череп. А вместе с ним шла странная женщина… Она забрала косу отца! Матушка, нужно срочно найти ее!

Она улыбнулась и кивнула куда-то в сторону. Я посмотрел на стену, куда указала матушка. Хвала Богу! Коса на месте! Все… Все хорошо…

– Тебе просто привиделось, мой мальчик. Поспи. Завтра нам снова нужно в поле. Постарайся выспаться.

Она невесомо коснулась губами моего лба. Жарко… Как хочется… спать.

***

Веки дрогнули и медленно открылись, являя моему взору мир. Ночь. Где-то за решетчатым окном свистит ветер и поблескивают белые звезды. Я сижу на деревянной лежанке, вытянув руку в сторону окна. Рядом пляшет маленький ярко-красный язычок пламени свечи. Значит… То был сон? Я усмехнулся. Конечно, сон, Петр. Ведь это было больше двадцати лет назад. Генри и Карин уже давно погибли. От голода в ту самую осень, когда наш урожай сгорел до тла…

      На глазах появляется влага, я осторожно прикасаюсь к своему лицу… И всхлипываю. На руках лоскуты, пропитанные моей кровью. Ладони жжет адским пламенем. Чувствую влагу вокруг глаз… Хочется кричать. Генри и Карин погибли из-за меня! Если бы я тогда не заболел, не выпил те остатки воды… Но я остался жив. А они погибли. Быть может, там Бог даровал им вечный покой за их старания и за их жертву? Да, так и есть. Разумеется, они там счастливы и смотрят на меня с улыбкой. Они поддерживают меня и хотят, чтобы я был жив. Чтобы я, Петр из Амьена, слуга графа Вэйланда фон Ребеля, остался в этом подлом мире ради Арли и Генриетты. Ради сестры и матушки…

Я зарылся рукой в собственные волосы и с силой дернул их.

Больно…

Мне не стоит плакать по Генри и Карине. Мне надо жить и защищать Арли и матушку. А также всегда быть рядом с Вэйдом и во всем ему помогать. Господи! (Я сложил руки и упал с лежанки на холодный каменный пол. В коленках отчетливо откликнулась боль, но я предпочел ее не замечать). Господи, благодарю тебя! Благодарю тебя за то, что даровал мне жизнь и сохранил ее, когда я был недостоин! Всевышний, ты действительно милосерден и, вкладывая всю свою веру в эту молитву, я произношу клятву. Клятву перед вами, Господь! Я клянусь, Ваш дар не будет забыт! Клянусь, что Вы никогда не пожалеете о том, что дали мне шанс! Клянусь, я не предам Ваше доверие! Аминь!

      Слышу шаги…

Сейчас ночь. Кто же может бродить так поздно ночью? Стражник? Взгляд скользнул по двери и случайно зацепился за решетчатое окно, внизу которого уже появилось светло-розовое зарево… О Господи! Уже рассвет, давно пора в конюшню, а я даже не одет!

      Встав на ноги, я быстро огляделся и нашел небольшой сундук в дальнем углу комнаты. В нем я обнаружил грязно-бордовый котт и штаны цвета свежей земли. Рядом с сундуком стояла моя коса… Взяв ее в руки, я сразу почувствовал себя спокойнее… Все-таки именно она столько раз мне помогала… И только после того как я надел заплечные ножны и опустил в них косу, вспомнил, где я нахожусь… Саранча на поля, как мог забыть, где я?

      Шаги стали отчетливее. Я изо всех сил пытался прислушаться к ним, чтобы понять, кто идет. Двое… У обоих мечи на поясе. Могу поклясться, один из них – Вэйланд, а вот другой… Сильная, по-военному отчеканенная поступь… Где-то я уже слышал этот шаг.

– Вэйланд, наше время не бесконечно…

– Я не могу покинуть замок, пока Петр не очнется.

– Уже несколько дней прошло, как вы присягнули короне, мое терпение подходит к концу. Честное слово, я трачу на вас столько времени, возлагаю такие надежды… Впрочем, неважно. Как командующий армией Франции приказываю: отправиться в Брестань и дать отпор нормандским войскам, во главе которых стоит Вильгельм. Ваш отряд выдвигается на восходе следующего месяца.

– Но…

– Вы дали присягу, граф. А приказы не принято обсуждать при дворе.

      Воцарилось громогласное молчание.

– Слушаюсь, командир.

      Вэйланд… произнес «слушаюсь»? Никогда не поверю! А может быть… Второй человек – это Роберт? Скорее всего так и есть. Не хочется этого признавать, но пока мы с монсеньором не имеем ни сил, ни влияния, чтобы победить Фриза. Но я не думаю, что монсеньор сдался.

      Скрипнула дверь, и в комнату вошел Вэйд. На его лице читалось легко уловимое неудовольствие, но заметив меня, оно тут же испарилось.

– Дьявольское отродье, Петр! Уже три дня прошло, а ты только соизволил проснуться! Собирайся. Мы отправляемся в Амьен.

– В Амьен?

– Хочу… Кое-что сделать перед отъездом.

      Я слегка улыбнулся. Надо же, не думал, что буду так сильно скучать по такому обращению… Интересно, что он хочет сделать в Амьене? В Клюни кюре показывал мне карты, и я запомнил основные графства Франции. Если мне память не изменяет, Амьен находится на северо-западе, тогда как графство Брестань на западе. Герцогство Нормандия разделяет мой родной город и нашу конечную цель, что значит мы окажемся отрезаны от основных войск, если Вильгельм внезапно перегруппирует войска и…

– Петр, сколько мне тебя еще звать? Bastardo, что с тобой случилось, пока ты спал?

– Простите, монсеньор! Задумался! – быстро отозвался я, отгоняя от себя посторонние мысли.

      Вэйд протянул руку, замотанную в окровавленный лоскут, который я успел натянуть перед тем как…

– Неужели мне еще пояснять придется, дьявольское отродье? – раздраженно поторопил Вэйланд.

      Я вздрогнул и поспешно подошел к графу. Взяв его руку, я начал разматывать лоскут.

Боль.

Я посмотрел на ладонь и заметил маленькую царапину на пальце. Откуда она?.. Неужели… Не поверив собственной догадке, я осторожно сорвал повязку и увидел его. Синий камень с вырезанной летучей мышью… Фамильное кольцо Ребелей! Но как? Ведь Вэйд продал его очень давно, когда спас мне жизнь!

      «Вы дали присягу, граф», – вспомнились слова Роберта. Граф… Неужели Роберт вернул земли моему господину?!

– Нет, пока только титул, – внимательно следивший за моей реакцией Вэйд едва заметно улыбнулся. – Хочу проехать мимо своих земель нынешнего графства Вермандуа…

– Монсеньор…

      Боже, как я счастлив! Монсеньора, наконец, признали! Его труды были оценены по достоинству и… его титул… Господь Бог… Столько лет ожидания… Не сумев совладать с внезапным желанием, я упал на одно колено и поцеловал перстень Вэйда. Нет, все-таки перстень монсеньора.

– В дорогу, – вырвав свою руку, бросил граф и, развернувшись, стал быстро удаляться.

      Я поднялся и поспешил в конюшню. Душу терзало беспокойство, и сомнения поселились в моей голове. Зайдя в конюшню, я на секунду остановился, вдохнув запах слегка забродившего сена и лошадиной шкуры… Столь родной запах… Я медленно, словно желая пропитаться этим запахом, шел по конюшне и зацепился взглядом за то стойло. А ведь именно в нем четырнадцать лет назад… Я резко выдохнул и осторожно обошел его. По счастью, наши лошади стояли чуть дальше.

      Оседлав Черта и Ладью, я вдруг задумался о Вэйде. Почему-то я считал, что, получив свой титул обратно, он будет очень рад, но по его лицу этого не скажешь. Что-то гнетет его душу, но по какой-то причине он скрывает это… И дело отнюдь не в недоверии…

Тогда почему?

– Наконец, очнулся? – раздалось неожиданно из соседнего стойла.

      Я подскочил, но почти сразу же сел в изумлении. Из-за стенки показался граф Одо. Его некогда короткая щетина превратилась в изящную кудрявую бороду, а в зеленых глазах мелькала задумчивость.

– Граф! Что вы здесь…

– Ты ведь уже знаешь, что Вэйланд вернул свой титул? – перебив, спросил Одо, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Признаться, я удивлен. Вэйланд не успел себя показать ни великим военачальником, ни великолепным стратегом. Даже проникнуть в замок у него получилось по чистой случайности, и я не думаю, что Роберт не знает об этом.

      А ведь и вправду. Перед тем как угодить в темницу, я пытался впустить кавалерию, но Роберт схватил меня. Так как же в замок попал Вэйд?

– Удивительно, но ворота сами собой открылись, – увидев мою растерянность, пояснил Одо. – Кажется, их открыл какой-то мальчишка, но рассмотреть его у меня не получилось. Признаться, нам было не до него…

      Мальчишка… О ком он? Ведь когда я покидал плац, никого на нем не было, кроме… Боже Праведный! Так значит, это правда!. Все-таки я не ошибся в вас, юный дворянин.

– Петр… Не доверяй Роберту, – слегка сощурив глаза, сказал Одо. – Он слишком хитер, чтобы не иметь на вас с Вэйдом своих планов и слишком высокого положения, чтобы не считать вас обычными разменными монетами.

– О чем вы, граф? – мое веселье словно ветром сдуло. – Роберт мог казнить меня, но вместо этого выходил, а также позволил и дальше сопровождать Вэйда, чего не хотел позволять покойный граф Бодуэн V…

      Одо тяжело вздохнул и, слегка улыбнувшись, попросил:

– Приглядывай за Вэйдом.

И, развернувшись, быстро покинул конюшню. Приглядывать за Вэйдом? Не доверять Роберту? О чем граф говорит? А еще… Его глаза сильно изменились с нашей первой встречи… Словно они утратили что-то очень важное и… теплое…

– Надеюсь, наши лошади готовы, Петр?

Я вздрогнул. Пока я ломал голову над этой тайной, Вэйд спустился в конюшню. На его правом плече развевался иссиня-черный плащ с серебряной вышивкой, а на голове была прекрасная черная шляпа с полями… Вот он, мой господин, которому я служил столько лет!

– Петр?

– Все готово, монсеньор!

– Тогда отправляемся немедленно.

– А мессир Роберт…

– Ему это знать не нужно! – отрезал граф и вскочил в седло Черта. Тот всхрапнул, но почувствовав у себя на спине Вэйда, сразу притих.

      Не дожидаясь, пока я влезу на Ладью, Вэйд тронул поводья и, всадив шпоры в бока Черта, вылетел из конюшни, будто она была охвачена пламенем. Едва успев залезть на кобылу, я поспешил догнать Вэйда.

      Саранча на поля, не от самого ли Дьявола мы убегаем? К чему такая спешка? Но задать сей вопрос я не мог из-за увеличивающегося расстояния между нашими лошадьми. Я не щадил Ладью, натягивая поводья и расслабляя их, а временами и покалывая кобылу шпорами. Но догнать Вэйланда не удавалось. Ближе чем на пять лошадиных корпусов я приблизиться не мог. Моя Ладья взмокла почти в самом начале путешествия, а Вэйд все гнался за неизвестным мне призраком. Спустя три часы езды монсеньор, наконец, остановился. Хвала Богу!

– Остановимся. Нужно, чтобы лошади отдохнули…

Бросив мне это, Вэйд подошел к ближайшему дереву, сел на землю и надвинул шляпу на лицо.

Быстро сняв упряжь и отпустив лошадей в поле, я подошел к Вэйланду.

– Монсеньор… Вам не нужна вода?

– Вино…

– Что?

– Принеси мне вино, Петр! – крикнул Вэйд, не снимая с лица шляпы.

– Слушаюсь, монсеньор…

      Странно. Обычно в дороге Вэйд не пьет вино. Я подошел к седлу и заглянул в потрепанную кожаную сумку. Еще в замке я проверил все седла и запасы еды и воды на всякий случай, если мы не остановимся в трактире. Я извлек из недр маленькую бутылочку старого клюнийского вина и сорвал восковую печать, а потом подошел к Вэйду. Тот снял шляпу, выхватил из рук бутылку и залпом выпил ее содержимое. Затем отбросил опустевшую посуду и, понюхав рукав, чтобы смягчить силу напитка, крикнул:

– Еще!

– Монсеньор…

– Принеси еще, дьявольское отродье!

– Но мы в дороге. Может, отправимся в ближайший город и…

– К дьяволу, Петр! Просто принеси мне вина!

– У нас больше нет вина…

      Вэйд почти зарычал. Затем резко выдохнул и схватив шляпу, поднялся:

– Поехали к ближайшему трактиру. Мне необходимо выпить.

– Но монсеньор, ближайший город лежит много восточнее…

– Да плевать! Я просто должен выпить!

– Монсеньор, нам нужно прибыть в Брестань через месяц! У нас нет времени…

      Удар!

От неожиданности я отступил на шаг, но натренированное тело не позволило мне упасть.

– Я устал повторять, Петр. Мы едем в трактир. Немедленно.

– С-слушаюсь, монсеньор, – с запинкой произнес я, стирая со щеки маленькую струйку крови от перстня.

      Через некоторое время мы уже мчались в сторону Суассона, главного города графства Шампань. Я мало слышал об этом городе. Крепость находится вдалеке от границ Франции, благодаря чему местные жители не ведают об опасности нашествия северных захватчиков. Одно временами ходили слухи, что там собираются недовольные королевской властью и что если начнется восстание, то его центром окажется именно Суассон. Также я слышал, что этот город славится своими женщинами и изумительным вином. Солнце стало клониться к закату, когда мы добрались до городских ворот. По сторонам тянулись бесконечно большие золотистые пустыни пшеничных полей. Кое-где появлялись маленькие с покосившимися крышами крестьянские дома, а чуть дальше можно было заметить обозы и цепочки караванов. Рядом с невысокой деревянной стеной возвышалась огромная виселица с несколькими повешенными. Легко узнаваемое прикосновение смерти обожгло мою спину, и я повернул голову к воротам. Дубовые створки были еще открыты, и они пропустили нас, не задерживая. Особыми красотами Суассон не блистал: черные дома с черепичными крышами и редкими полустертыми вывесками смотрели на нас недоброжелательно. На главной площади скромно расположился каменный колодец, закрытый дубовой крышкой. Чуть дальше находилась маленькая деревянная церквушка с золотым крестом. Господи, сохрани наши грешные души! Я перекрестился.

      Вся в комьях и рытвинах, земляная дорога не была пригодна для езды. Я спешился, взяв Черта и Ладью под уздцы, и стал с трудом пробираться сквозь грязь.

– Осторожно! Выливаю! – крикнул кто-то из окна, и я, едва успев, отскочил от окна, увлекая за собой коня Вэйда и свою кобылку. Вовремя. Со второго этажа ближайшего дома кто-то вылил ночной горшок. Обойдя опасный участок, я быстро зашагал прочь от дома. Вскоре я, наконец, нашел трактир. Выцветшая надпись на вывеске гласила «Ангельский приют». Вспомнив недавнее приветствие, я хмыкнул и подошел к трактиру.

      Вэйд спешился и быстро поднялся на крыльцо. Открыть дверь он не успел: оттуда вылетело какое-то огромное коричневое облако. Покачнувшись, оно, недовольно сопя, показало миру огромный волосатый кулак. Облако оказалось монахом в забрызганной вином и грязью рясе.

– Да-а… К-как вы смеете!.. Ик… Со служителем… Ик… – это было единственное, что я смог разобрать.

      Далее монах засучил рукава и снова зашел в трактир. Точнее, попытался зайти. Едва дойдя до двери, монах запутался в ногах и со всей силой стукнулся о дверной косяк. Протяжно взвыв, он схватился за лоб и его блеклые, неясные от выпитого глаза налились кровью.

– D… Deus… – начал было монах, но закончить не успел.

      Вэйланд, мгновенно оказавшись возле служителя церкви, схватил того за плечо, развернул его и молниеносным движением ударил в живот. Монах тихо вскрикнул и послушно сполз на землю.

– Не смей произносить имя Господа в таком состоянии, bastardo! – яростно прогремел Вэйд и вошел в трактир.

Внутри царил приятный полумрак и непрекращающийся галдеж: кто-то дрался, кто-то, обнимая женщин, вливал себе в горло бесконечные потоки вина, но в основном люди держались обособленно. Я хотел было последовать в комнату для слуг, где бы мог спокойно поесть (если задуматься, я не ел уже несколько дней), но Вэйд схватил меня за шкирку и толкнул в главный зал. Саранча на поля, я слуга, я не должен здесь быть! Конечно, на мне дворянский котт, но если кто-то из присутствующих дворян узнает о моем происхождении, проблем не избежать. На вопросительный взгляд граф лишь посмотрел в другую сторону. Очень странно. Это первый раз, когда монсеньор отводит взгляд. С ним происходит что-то необъяснимое… Неужели он захворал? Я слегка повернул голову, и в это мгновение в животе все сжалось… Он… бледен! Бледен как смерть!

      Мы сели за угловой дубовый стол. Вэйд сейчас же позвал трактирщика и попросил у того столько вина, сколько стоит его увесистый кошель.

– Монсеньор, вы очень бледны…

– И что с того?

– Вам нужен лекарь…

– Единственный лекарь, который мне сейчас поможет – старое доброе клюнийское вино!

– Но у нас нет времени на это!

– Замолчи, дьявольское отродье! Твой господин решил выпить, какое право ты имеешь мешать?

– Монсеньор…

– Что «монсеньор»? Неужели не понимаешь, что мне нужно выпить? Сиди молча, иначе выпорю.

      Я забыл, как дышать. Вэйланд… Он точно болен. Никогда раньше он не угрожал мне поркой. Тогда почему именно сейчас?..

Принесли несколько пузатых бутылок вина. Вэйд схватил одну из них, с ожесточением вынул пробку и поднес к губам горлышко. Но едва первая капля алого вина коснулась его губ, он с грохотом опустил бутылку на стол и сверкнул молниями глаз.

– Дьявол, что ты следишь за моими движениями так пристально? Мне нужен покой, одиночество! Уйди с глаз моих!

      Не двинувшись с места, я опустил глаза.

– Вот дьявольское отродье! – Вэйланд продолжал кричать, – Твой господин приказывает оставить его! Какой же ты несносный слуга!

      Я вздрогнул и посмотрел в его глаза, но вместо ожидаемых молний они были пусты. Словно он не это хотел сказать. Каждое его слово не было пропитано уверенностью и злостью, скорее отчаянием и… неужели страхом? Я продолжил сидеть на своем месте.

      Вэйд с шумом выдохнул, угадав мое намерение. Затем залпом ополовинил бутыль и, поставив на стол, усмехнулся:

– И почему я был уверен в том, что сколько бы я тебя не оскорблял или просил уйти, ты останешься рядом? Я… Прости, Петр.

Я снова взглянул на монсеньора, но тот отвел взгляд. И снова это! Что же это за страшный недуг, который смог сломить даже моего господина, графа Вэйланда фон Ребеля?!

– Признаться, Петр, я в смятении, – облокотившись о стол и зарывшись рукой в вороньего цвета волосы, продолжил Вэйд. – я… впервые не понимаю, что происходит в моей голове.

– Монсеньор, вы больны!

– Болен… – слегка наклонив голову и ударив кончиком пальца по глиняной стенке бутылки, задумчиво повторил Вэйланд. – Да, ты прав. Пожалуй, это самое правильное слово. Болен, и ничем меня не излечить… Даже вино слабо помогает, – с этими словами Вэйд осушил оставшуюся половину первой бутылки. – Боюсь, эта болезнь будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь… Неужели это наказание за мои грехи?

      Мне стало трудно дышать, а ладони вспотели от напряжения и страха… Вэйланд… Монсеньор… Смертельно болен?!

– Монсеньор, нам немедленно нужно…

– Сядь, Петр, – негромко приказал Вэйд и передал небольшой кубок. – Выпей и просто слушай.

Я опрокинул кубок себе в рот и тут же пожалел об этом. Саранча на поля, как жжет! Прижав ладонь к носу, я несколько раз раз глубоко вздохнул. Наконец я почувствовал, как по телу расползается знакомое и приятное чувство расслабления и тепла и отпустил горло.

– Я… Уже несколько дней прошло, как я не могу ни о чем другом думать… Все это началось, когда ты потерял сознание. Рано утром я подскочил и понял, что не могу больше себя сдерживать и… Дьявол, ты же тайно стал изучать ал… – Вэйланд, заметив панику в моих глазах, осекся и поправился: – одну науку. Возможно, ты знаешь ответ?

– Я… постараюсь помочь вам, монсеньор.

Да, это так. С того самого момента, как я стал учеником кюре, я много тренировался в чтении. В одной из книг я нашел упоминание о странной науке, но расспросить Гуго не удалось. Услышав ее название, аббат запретил мне даже упоминать ее в стенах монастыря и во Франции в целом. Он сказал, что это запретная наука или так называемая «наука Сатаны». Я старался забыть о ней, но любопытство разожгло страстное желание разузнать про нее все. Втайне от Гуго и всех остальных я начал изучать алхимию. Я научился создавать целебные мази, создавать воду, схожую со святой, различать травы и определять ядовитость тех или иных растений. Даже внутренности многих животных мне известны, а также их свойства и функции. Только Вэйланду была известна моя тайна. Во время одного из опытов, Вэйланд зашел в келью и обнаружил запрещенную книгу. Он сказал, что не будет рассказывать об алхимии, если я прекращу заниматься «дьявольской наукой». Но почему именно сейчас он вспомнил об алхимии? Неужели его недуг неизвестен нынешним лекарям?

– Я… постоянно думаю только о ней. С ее именем я встаю и с ее образом ложусь спать… О чем бы я не думал, в какой бы опасности ни был, ее запах, ее прекрасные глаза всегда стоят перед моим внутренним взором. От этого мне становится дурно. Я перестал спать, мало ем, а еще… мое сердце… – Вэйд прижал руку к груди и схватился за камизу, – оно бьется слишком быстро. Я… Временами я задыхаюсь, когда представляю нашу встречу, но чем больше думаю, что никогда ее не увижу, тем сильнее я боюсь… Петр, – Вэйд с горящими серым огнем глазами, взглянул на меня, – Петр, скажи, что это за хворь? Есть ли от нее излечение? Как мне перестать думать о ней?

      Когда я все это услышал, чуть не свалился со стула. Неужели… Это и есть причина его поведения и чрезмерной бледности? Неужели именно этот недуг обладает такой колоссальной силой?!

– Петр? – не дождавшись от меня какой-либо реакции, позвал Вэйд.

– Я… Простите, монсеньор, я просто представить не мог… Кажется, я знаю, что с вами приключилось. Но чтобы полностью удостовериться в своей правоте, я должен знать. О ком вы постоянно думаете? Кто она?

– Она… – Вэйланд запнулся и его недавняя бледность сменилась краской. – Она все мироздание и при этом обладает, пожалуй, самым ничтожным, недостойным ее статусом… Она крестьянка, хорошо тебе знакомая. Ее имя… Имя…

      Вэйд покраснел еще сильнее, но резко выдохнув и откупорив еще одну бутылку, немного отхлебнув из горла, сказал:

– Ее зовут Арлетта!

      Я уставился на Вэйда и схватился за другую бутылку. Моя сестра… Любовь монсеньора?! Но ведь Вэйд дворянин, а она несчастная крестьянка, служанка в его доме. Как такое могло… Нет, не так. Как вообще Вэйланд – этот великолепный, без единого недостатка человек, получил величайшую слабость всего мира?! Он влюбился!

– Петр… Ты сказал, что знаешь, что это за недуг. Скажи, могу ли я излечиться?

– Монсеньор…

      И тут я вспомнил слова кюре. Как-то он сказал: «Любовь – обоюдоострый клинок, но, несомненно, человечество не сможет придумать нечто более острое и сильное».

      Я улыбнулся и, наконец, ответил:

– Монсеньор. Это не недуг, это величайший дар. Моя сестра… Арли… Она почтет за великую честь.

– Да к черту мне не сдалась эта честь! – снова разозлился Вэйд. – Я не хочу, чтобы она смотрела на меня как на господина, понимаешь? Я хочу ее защищать! Я хочу бросить весь мир к ее ногам, я хочу подарить ей счастливую жизнь, хочу, чтобы у нее было все, чего она желает! Это я… Я, слышишь? Я хочу стать ее слугой!

– Монсеньор!

– Так какой же это, к дьяволу, дар, если из-за него я готов продаться в рабство?! Какой же я дворянин, если готов предать все традиции и отдаться желанию дышать служанкой? Какой же я воин, если не могу противостоять одному взгляду ее изумрудных глаз?