Текст книги "Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны"

9.2. Повседневная жизнь Обители

День Обители выстраивался в строгом порядке. Подъем – в 6 часов утра. В 7.20 – общая молитва в больничном храме, после которой прочитывалось несколько фрагментов из Евангелия, апостольских посланий, псалом. Получив благословение священника, настоятельницы, сестры пили чай, а затем направлялись на выполнение своих послушаний. Свободные в этот день от послушаний сестры оставались в храме на литургии. Два раза в неделю с 11 до 12 часов дня духовник Обители проводил беседу с сестрами. Одна беседа катехизического характера, другая – святоотеческого. В 12.30 – трапеза с непременным чтением жития святого. В 4 часа дня – чай. В 5 часов – вечерня, в которой участвуют те сестры, которые свободны от послушаний. В 19.30 – вечерняя трапеза. В 21.00 – общая вечерняя молитва в больничном храме, после которой, получив благословение настоятельницы, сестры расходились по кельям. В 22.30 – сон.

Четыре раза в неделю в обительском храме во время вечерней службы читались акафисты: в воскресенье Спасителю, в понедельник Архангелу Михаилу и всем Небесным Силам бесплотным, в среду св. Марфе и Марии, в пятницу Богоматери и Страстям Христовым. Сестрам вменялось в обязанность посещать Чудов монастырь в праздники святителя Алексия, а также храм-усыпальницу Великого князя Сергея Александровича в день его убиения.

Сестры при посвящении получали кипарисовый крест на белой ленте с изображением Нерукотворного Спаса и Покрова Божией Матери; на обратной стороне – изображение святых жен Марфы и Марии. Получая этот крест, дав обет (на определенный срок) служить Богу и людям, сестры в решении всех вопросов настраивались на подчинение правилам Обители. Каждая сестра получала четки и ежедневно обязательно творила сто Иисусовых молитв. В случае войны обительские сестры не могли ехать с отрядами воинов. Эту задачу выполняли сестры Красного Креста. Задача обительских сестер – оказание помощи больным и раненым в Москве, а также помощь в случае эпидемий и стихийных бедствий.

Одним их главных послушаний, как уже говорилось, было посещение бедных. Ежедневно несколько сестер отправлялись к бедным (всегда по две сестры) в разные кварталы города. Елисавета Феодоровна получала в год по 12 000 прошений об оказании помощи беднякам. Всех обездоленных сестры стремились посетить, утешить, полечить, принести в их дома радость и мир.

«Но решение труднейших задач, – подчеркивала A. A. Олсуфьева, – всегда брала на себя их Великая Матушка, которая знала, что Бог умеряет ветер по отношению к смиренным и что она сама имеет силы на все. Ее душа укреплялась и расцветала в этой жизни, связанной с лишениями. Всегда спокойная и смиренная, она находила время и силы, получая удовлетворение от этой бесконечной работы»[444]444
  Olsoufieff A. The Grand Duchess Elisabeth Feodorovna of Russia. Ld., 1923. P. 7.


[Закрыть].

Великая княгиня жила в комнатах светлых и чистых, отделенных от госпиталя церковью, украшенных исключительно иконами, подаренными теми, кто любил и почитал ее. На руке она носила четки. Каждую свободную минуту перебирала их, творя Иисусову молитву.

Молельная комната Великой княгини Елисаветы, Феодоровны в Марфо-Мариинской обители. Фотография начала XX в.

Приемная в доме Великой княгини Елисаветы, Феодоровны в Марфо-Мариинской обители. Фотография начала XX в.

Внутренний вид храма во имя праведных Марфы и Марии. Фотография начала XX в.

Современники, посещавшие Елисавету Феодоровну в Марфо-Мариинской обители, отмечали доминирование белого цвета во всей обстановке дома. Повсюду был ситец светлых тонов. Им была обита мебель, на окнах во всех комнатах ситцевые занавески разных рисунков с изображением светлых полевых цветов. Полы устилались коврами светлых тонов. В доме было много редких цветов – зимой цветущая сирень в кадках, и тоже только белая. В церкви также светлые ситцевые занавески. Служба совершалась священником в белых, вышитых шелком ризах. Все сестры носили светлые длинные платья и белые покрывала.

В письме к Николаю II Елисавета Феодоровна сообщала о характере питания сестер Обители, стремясь преодолеть слухи о якобы суровом, полуголодном существовании там. Учитывая, что работа сестер трудная, им была разрешена любая простая, здоровая пища, в том числе и мясо. Сестры любили общую трапезу, возглавляемую обычно Гордеевой. О себе Великая княгиня сообщала: «Я ем одна у себя дома, меня это устраивает, и кроме того, надо держать некоторую дистанцию, хотя мы и живем вместе… Я живу в отдельном доме…»[445]445
  ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1254. Л. 48–55 об.


[Закрыть]. В этом небольшом фрагменте письма Елисаветы Феодоровны нашла выражение ее позиция относительно этики общения начальницы Обители и сестер. Здесь очевидно отрицание «уравниловки», «панибратства» в отношениях. Этот вопрос всегда решался Великой княгиней вполне определенно, что не снижало уровня духовного общения, не мешало полноценной церковной жизни.

Великая княгиня спала на деревянной кровати без матраца, с жесткой подушкой. Часто спала 2–3 часа, в полночь поднималась, чтобы помолиться в церкви, а затем посетить больных в больнице. Если кто-то из пациентов, как вспоминала A. A. Олсуфьева, по какой-либо причине испытывал сильную тревогу, она садилась возле него и оставалась там, стараясь успокоить его в тягостные часы ночи. Она обладала особой интуицией, находила особые слова, и больные легче переносили страдания.

В Москве вскоре узнали об исключительном уходе за больными в Марфо-Мариинской обители. И сюда начали направлять очень тяжелых больных.

A. A. Олсуфьева, будучи очень близким Елисавете Феодоровне человеком, вспоминала, как однажды в обитель привезли повариху из бедного дома, которая получила ожог, опрокинув на себя масляную кухонную плиту. Ожоги покрывали слишком большую часть поверхности кожи, чтобы можно было это исцелить – неповрежденной кожи не осталось за исключением ладоней рук и ступней ног. Ее привезли уже с признаками гангрены из одной городской больницы. Великая княгиня сама делала бедной поварихе перевязки, которые были столь болезненны, что она должна была каждый раз менять позу ради удобства и успокоения пациентки. Однако Великая княгиня упорно продолжала лечение вплоть до того момента, пока женщина не поправилась, к удивлению врачей, которые признавали ее безнадежной.

Хирурги Москвы просили матушку о помощи, когда им предстояла сложная операция. Она ассистировала с удивительным спокойствием и концентрацией внимания, чутко прислушиваясь к каждому пожеланию врачей. Елисавета Феодоровна основала Дом неизлечимых туберкулезных больных для женщин из беднейшего класса и посещала этот «дом смерти» дважды в неделю. Пациентки часто проявляли свое благодарное отношение к Елисавете Феодоровне, обнимая ее, но не думая при этом об опасности инфицирования. Великая княгиня ни разу не уклонилась от их объятий. Этому Дому женщин, больных туберкулезом, она была особенно предана (позднее Дом туберкулезных больных был переведен в специализированную городскую клинику).

Елисавета Феодоровна сердечно относилась к тяжело больным слугам, от которых отказывались бывшие хозяева и родственники. Ее главная цель состояла в том, чтобы дать немного комфорта и радости людям, которых отказывались принимать больницы, и им ничего не оставалось, как умирать в ужасной нищете. За этими бедными людьми ухаживали сестры в светлом доме с большим садом, где больные часто выздоравливали, и Великая княгиня помогала им в этом. Но нередко они умирали, поручая близких своей благодетельнице. Часто умирающая мать говорила Великой княгине: «Мои дети больше не мои, они Ваши, ибо у них в мире нет никого, кроме Вас!»[446]446
  Olsoufieff А. Указ. соч. Р. 9.


[Закрыть].

Сад Марфо-Мариинской обители. Фотография. 1910-е гг.

Все свое богатство Великая княгиня разделила на три части. Одну часть вернула Русскому Императорскому Дому. Вторую – распределила между близкими. Третью – обратила на дела милосердия.

На свои личные нужды тратила крайне мало денег, носила скромную одежду, чтобы быть незаметной.

Огромные средства и силы Елисавета Феодоровна и ее обитель отдавали детям. В годы Первой мировой войны здесь не только выхаживали воинов, но и заботились о детях, которых перевозили в Москву из тех мест, где велись военные действия.

Сад Марфо-Мариинской обители. Фотография. 1910-е гг.

В этой связи в начале августа 1915 года Великая княгиня пригласила в Марфо-Мариинскую обитель настоятельниц московских женских монастырей. На этом совещании было принято решение, что Турковицкому Холмскому женскому монастырю Марфо-Мариинская обитель предоставит только что выстроенный дом в Денежном переулке для размещения там 300 детей. В октябре 1915 года там был освящен храм св. Елисаветы[447]447
  Московские церковные ведомости. 1915. № 34. С. 505; № 42. С. 600–601.


[Закрыть].

В деятельности Марфо-Мариинской обители особо привлекает стратегия отношения Великой княгини к воспитанию детей из зажиточных семей. В. Ф. Джунковский вспоминает, что вслед за лазаретом в одном из домов обители открылся кружок «Детская лепта». Цель кружка состояла в том, чтобы дети состоятельных родителей с раннего возраста помнили, что есть их сверстники, которым не до роскоши, которые нуждаются в самом необходимом, и что помогать этим детям своим трудом и излишком своего имущества есть обязанность каждого христианина[448]448
  Джунковский В. Ф. Воспоминания. Т. I. С. 272.


[Закрыть].

Новый тип благотворительности, вызревавший в душе Великой княгини, был не от мира сего, но побуждал к жизни в миру с целью его преображения. Поэтому в основу будущей обители была положена мысль, которая проверялась Великой княгиней в общении с множеством людей, и прежде всего детей. Мысль эта – твердое предупреждение любителям педагогических экспериментов: «Никакой человек не может дать другим более, чем он имеет сам»[449]449
  Материалы к житию… С. 74.


[Закрыть]. Мы все черпаем от Бога, поэтому только в НЕМ можем действительно любить ближних и совершать должное научение юных. Только на этой основе можно было соединить жребий Марии, внемлющей вечным глаголам жизни, и повседневное служение Марфы.

Последовательность и стойкость в проведении концепции Обители в жизнь объясняется тем, что Елисавета Феодоровна всегда помнила закон духовной жизни, который очень кратко и мудро сформулировал великий старец: держи сердце в чувстве к Богу, всегда будешь в памяти Божьей. Помощь Божия придет лишь тогда, когда человек всем сердцем начнет говорить: «Господи, помоги!» Елисавета Феодоровна, молясь именно так, ощущала главный плод молитвы – страх Божий и сокрушение сердца. Опытом жизни она подтверждала справедливость суждения старцев о том, что Имя Божие, будучи призываемо, убивает все вредные страсти, хотя и не известно, как это совершается.

Дом сестер Марфо-Мариинской обители.

Несмотря на то что развитие Марфо-Мариинской обители милосердия требовало огромных усилий Великой княгини, знакомство с хроникой ее жизни убеждает в невероятной многоадресности и разнообразии ее усилий. Развитие главного детища Великой княгини не служило препятствием к ее умножающемуся участию в бедах и радостях Москвы. Если пунктирно отметить на карте ее жизни точки приложения усилий Великой княгини в деле благотворения в напряженные годы строительства Обители (1911–1913 гг.), то получится убедительная картина: 27 апреля 1911 г. Елисавета Феодоровна, как попечительница, присутствует на 50-летнем юбилее Братолюбивого благотворительного общества в храме Спиридоновского убежища, где была совершена литургия, а затем состоялась закладка дома бесплатных квартир, сооружаемого на капитал, пожертвованный Е. П. Самарджи[450]450
  Голос Москвы. 1911. 27, 28 апреля.


[Закрыть]; в мае 1911 года Третьяковская галерея получила от Великой княгини Елисаветы Феодоровны и Великой княжны Марии Павловны восемь картин из коллекции Великого князя Сергея Александровича, имеющих огромную художественную и материальную ценность[451]451
  Там же. 14, 15 мая.


[Закрыть]; «Голос Москвы» сообщал, что в Марфо-Мариинской обители сооружен новый корпус для сестер милосердия, построенный на средства М. Ф. Морозовой и И. А. Колесникова[452]452
  Там же. 2 октября.


[Закрыть]; 2 января 1913 года в Консерватории состоялся концерт духовной музыки в пользу Елисаветинского благотворительного общества[453]453
  Московские ведомости. 1913. 4 января.


[Закрыть]; 26 января 1913 года в Сергиево-Елисаветинском приюте при Бутырской тюрьме открыт приют для подследственных девочек младше 18 лет[454]454
  Голос Москвы. 1913. 27 января.


[Закрыть]; 13 июня 1913 года Великая княгиня посетила Матросскую богадельню, где священник о. И. Н. Лихачев устроил огород для работы в нем детей улицы[455]455
  Московские ведомости, 1913. 13 июня.


[Закрыть]; 13 августа напротив Ивановского монастыря был освящен и открыт приют-ясли «Маяк» для девочек Хитрова рынка[456]456
  Голос Москвы. 1913. 13 августа.


[Закрыть]. Эти и множество других сообщений в прессе свидетельствовали лишь о малой части той огромной работы, которую постоянно осуществляла Великая княгиня.

9.3. Великая матушка в дни стихийных бедствий

Еще до создания Обители Елисавета Феодоровна активно занималась ее формированием, подготовкой к закладке Покровского храма в 1908 году. Великая княгиня никогда не замыкалась в одном, пусть даже самом важном деле. Ее лучшие качества всегда ярко проявлялись в дни всенародных бедствий, связанных с разбушевавшейся стихией.

Таким испытанием для Москвы и Подмосковья было невиданное до тех пор наводнение 1908 года. Население всей России горячо отозвалось на эту беду. Из числа крупных жертвователей первыми были московские дворяне, передавшие в фонд пострадавших 1000 руб., и Великая княгиня Елисавета Феодоровна, которая передала в этот фонд такую же сумму. Деньги немедленно распределялись по местам бедствия. Помимо того, В. Ф. Джунковский при милостивом участии Елисаветы Феодоровны и ее Общества распределял на местах нуждающимся хлеб и одежду, Великая княгиня приказала со своего склада выдать пострадавшим 500 комплектов мужской и женской одежды.

В мае 1908 года Елисавета Феодоровна выразила желание принять на себя заботы о населении Звенигородского уезда и внести из личных средств ту сумму, которой уездному комитету не хватало на покрытие убытков от наводнения. В результате этого доброго дела Великой княгини Звенигород обошелся без помощи губернского комитета[457]457
  Джунковский В. Ф. Воспоминания. Т. I. С. 304–305.


[Закрыть].

Эта дань малой родине, имевшей в жизни Великой княгини особое значение, вновь обратила ее память к незабываемым, неповторимо прекрасным дням. Эта давно обозначенная связь требовала немедленной помощи именно Звенигородскому краю, его жителям, которым Великая княгиня была обязана своим радостным вхождением в новую отчизну.

Эскизы знака Общества помощи погорельцам Москвы и Московской губернии. Начало XX в.

Билет на маскарад, устраиваемый Обществом помощи погорельцам Москвы и Московской губернии. 1907 г.

Положение о знаке для членов Общества помощи погорельцам г. Москвы и Московской губернии. ЦИАМ. Ф. 45 7. Oп. 1. Ед. хр. З.Л. 2

В годы становления и развития Марфо-Мариинской обители милосердия Елисавета Феодоровна помнит и действует ради тысяч погорельцев Москвы и России, являясь председателем Общества помощи погорельцам.

В 1911 году она собирает общее собрание членов Совета этого Общества, где рассматриваются вопросы о мерах конкретной помощи пострадавшим в Москве, Клину, Волоколамске и т. д. 1911 год был отмечен как удачный в работе Общества, поскольку все местные отделы Общества при оказании такой поддержки сумели решить вопросы своими силами, не обращаясь в Главный совет.

Здесь было принято решение о пополнении склада вещей для погорельцев. К концу отчетного года на складе было всего 2460 вещей.

28 октября 1911 года для пополнения средств Главного совета по оказанию помощи погорельцам Попечительство о сборе пожертвований организовало в Охотничьем клубе спектакль. Это, разумеется, был лишь один из источников поддержки Общества.

По ходатайству Великой княгини Елисаветы Феодоровны некоторые активисты Общества помощи погорельцам получили Высочайшие награды.

Так, помощница председательницы Волоколамского отдела Общества была награждена золотой нагрудной медалью на Аннинской ленте. Секретарь Дмитровского отдела Общества Алексей Павлович Афанасьев был удостоен ордена св. Станислава 2-й степени. Помощник секретаря по Серпуховскому отделу Общества Дмитрий Петрович Бобровников был награжден золотой нагрудной медалью на Аннинской ленте[458]458
  ЦИАМ. Ф. 457. Оп. 1. Ед. хр. 24. С. 20, 20 об. 30 об. 32, 61–64, 64 об.


[Закрыть].

Давно закончилась Русско-японская война, но помощь инвалидам Сергиево-Елисаветинского убежища продолжалась. 29 декабря 1911 г. «Голос Москвы» сообщал, что 28 декабря в Большом театре в пользу этого убежища и Сергиево-Елисаветинского начального училища для солдатских детей была поставлена «Травиата». Партию Альфреда исполнял Л. В. Собинов, Виолетты – A. B. Нежданова, Жермона – Л. В. Грызунов. В заключительной части вечера был показан возобновленный одноактный балет Байера «Фея кукол», в котором блистали В. А. Коралли и A. M. Балашова. Театр был переполнен. В антрактах при входе в зрительный зал шла активная продажа программ и цветов[459]459
  Голос Москвы. 1911. 29 декабря. № 299. С. 4.


[Закрыть]. Все вырученные средства направлены указанным выше учреждениям.

Несмотря на вереницу великих жертв и тревог, вызванных войной и стихийными бедствиями, весной 1916 года в Москве не осталось незамеченным важное событие.

13 апреля, в среду Светлой Седмицы, Высокопреосвященнейший Владыка митрополит Макарий совершил Божественную литургию в храме Марфо-Мариинской обители милосердия и благодарственный молебен по случаю исполнившегося 25-летия со дня вступления Великой княгини Елисаветы Феодоровны в лоно Православной Церкви, вручив ей Федоровскую икону Божией Матери, Покровительницы царствующего рода Романовых[460]460
  Московские церковные ведомости. 1916. № 18–19. С. 266.


[Закрыть].

В этот день слово в Обители говорил о. Иоанн Восторгов.

«В чем особенность и сила проповеди? – вопрошал о. Иоанн. – И Предтеча, и Сам Спаситель, и апостолы ничего не доказывают; они не изыскивают истины путем сложных размышлений, рассудочных построений и доказательств. Они только свидетельствуют об истине, и она сама, – сама истина, внутреннею, присущей ей силой покоряет сердца и преобразует души человеческие».

Именно так свидетельствовала об истине Великая княгиня, всей своей жизнью и деятельностью, взглядом, жестом, поступком.

«В такой христианизации, – продолжал о. Иоанн, – когда "жизнь истинствует", и заключается прогресс духовный, – во внутреннем и качественном изменении жизни под влиянием и воздействием истины…

И что же удивительного в том, что Высокая виновница нынешнего торжества, прибыв с запада Европы, очутившись лицом к лицу пред Православною Церковью и жизнью православною русского народа, почувствовала в душе неодолимое свидетельство православной истины?

"Приди и виждь" – это слово прозвучало и ей в сердце и принесло плоды…

"Не сердце ли мое горело во мне", – могла она сказать, видя пред собой не раз о. Иоанна Кронштадтского и всегда наблюдая жизнь и нравственный образ царственных братьев, Государя Императора Александра Александровича и Великого князя Сергея Александровича…

Промыслу Божию угодно было поставить ее здесь, в Москве, в ближайшее общение с русской жизнью, – и она почувствовала здесь всю захватывающую красу Православной Церкви, все биение жизни русского народа… Православия нельзя теперь от нее взять даже ценою мученической смерти…»[461]461
  Московские церковные ведомости. 1916. № 17. С. 226–230.


[Закрыть].

В этот день было много радости и духовных, подношений, в том числе от членов Комитета, которые пришли поздравить Великую княгиню не только с 25-летием принятия православия, но и с 25-летием служения Москве. Лучшим подарком Елисавете Феодоровне были пожертвованные москвичами 33 тыс. руб. на организацию убежища для слепых воинов.

В этот, 1916 год Великая княгиня начала награждать людей специальной грамотой, вручавшейся за активную пастырскую деятельность и благотворительность.

В дни становления и развития Марфо-Мариинской обители Великая княгиня применяет те навыки и умения в области декоративно-прикладного искусства, которые обретала в Дармштадте, а затем в Москве.

Еще в 1901 году, наряду со множеством других наставнических назначений, Елисавета Феодоровна приняла под свое покровительство Строгановское училище технического рисования. Кроме ежегодного посещения вместе с Сергеем Александровичем весьма торжественных годовых актов и оказания помощи училищу, Елисавета Феодоровна личным примером побуждала студентов к благотворительной деятельности. Будучи образованной художницей, она, как сообщает о том художник Н. Я. Тамонькин, сама создавала всевозможные кустарные изделия, в чем ей коллективно помогали учащиеся Строгановского училища. Все выполненные вещи продавались ею с благотворительной целью. Н. Я. Тамонькин вместе с другими учащимися принял участие в оформлении серии небольших, переплетенных в пергамент Евангелий, где на обложке каждой книги Елисавета Феодоровна изображала сюжеты из жизни Христа, а учащиеся под рисунком славянским шрифтом делали надписи из текста Евангелия, выбранные Великой княгиней.

Однажды к дому И. А. Морозова, где жил его юный стипендиат Н. Я. Тамонькин, подъехала карета с гербами. Главный камердинер Великой княгини передал студенту благодарность за хорошую работу и в подарок одно из Евангелий, но было оно с рисунком более сложным и текстом, исполненным самой Елисаветой Феодоровной. В ответ на недоумение студента директор Строгановского училища сказал юноше, что считается большой честью получение подарка от члена Императорского Дома с его подписью. Это Евангелие в свое время сыграло значительную роль в развитии дальнейших отношений Н. Я. Тамонькина с Великой княгиней и сохранялось до последних дней жизни художника.

Такого рода подарки или вырученные от продажи изделий деньги передавались в дар во время рождественских елок, при посещении раненых и их обездоленных детей. Мы видим Великую княгиню с подарками на даче Богоявленского монастыря в Марфино, где размещался приют для детей воинов, в лазаретах раненых в Хлебном переулке, на Большой Ордынке, в Сивцевом Вражке, в Спасопесковском переулке, в Звенигороде и множестве других мест[462]462
  Московские церковные ведомости. 1914. № 42. С. 874–875; 1915. № 21. С. 338.


[Закрыть].

В 1910 году внимание Великой княгини и сестер Марфо-Мариинской обители привлекла выставка религиозной живописи В. М. Васнецова, открытая в Историческом музее. Каждая работа рассматривалась с огромным интересом, в частности и потому, что Елисавета Феодоровна в эти годы реализовывала ряд важных проектов, связанных с художественными росписями. Самое сильное впечатление на всех посетителей выставки произвело полотно «Распятие»[463]463
  Там же. 1910. № 10. С. 208.


[Закрыть].

Высоко оценила деятельность художника Московская Духовная академия, избрав В. М. Васнецова 29 сентября 1914 года почетным членом Академии. Действительный статский советник Виктор Михайлович Васнецов был признан на Совете Академии выдающимся русским художником, оригинально объединившим в художественном синтезе религиозные идеалы византийской и русской живописи и своим художественным гением глубоко приникшим к тайне святости тела душевного на пути его преображения в тело духовное[464]464
  Богословский вестник. 1915. № 4. С. 885.


[Закрыть].