Текст книги "Книга Иджила"

6

Иджил нашел Магнуса и Фригдис в той комнате, где он в первый раз проснулся. Теперь он принял ее за больницу. Они читали, сидя на скамейке возле бассейна с темной водой. Иджил не мог удержаться, чтобы не сообщить хорошую новость, и выкрикнул, не доходя до них, через всю комнату:

– Вижу! Я вижу!

Магнус опустил книгу. Фригдис подняла взгляд от своего вязания и воскликнула:

– Ах!

– Покажи нам, – сказал Магнус, вставая с места.

Все трое пошли в комнату проведения Сеансов, где Иджил объяснил, что он видел в зеркале, потом нажал пальцами углубления в панели. Он передумал и вместо этого сложил руки за спиной.

«Мне не надо дотрагиваться до зеркала», – объяснил он.

Он сосредоточил взгляд на золотой проволоке и подумал о Карне. Тот появился почти тотчас же, сидящим в зале или библиотеке вместе со своим секретарем Таном Орконаном, худым стариком с заостренным лицом, и с Кит. Иджил узнал в старике бывшего секретаря Карна, покинувшего Онтар как раз перед прибытием Иджила.

Все они, казалось, обсуждали что-то очень серьезное. Даже обычно очень живая Кит спокойно сидела, грациозно сложив руки на коленях. Потом Иджил заметил высокую, худощавую фигуру в тени позади Кит.

– Доблестная леди Агнес, – пробормотал он. – Страж приличий и девичьей добродетели. – Наверное, дело серьезное, раз она смогла заставить Кит сидеть как даму.

Он попытался вспомнить, кем леди Агнес приходилась Карну, но оставил эту мысль. Его мысли почти полностью сосредоточились на мести Ричарду на протяжении всего его пребывания в Онтаре. Образы заколыхались и постепенно исчезли, потому что Иджил перестал мысленно сосредотачиваться.

Магнус звучно похлопал его по плечу:

– Хорошо! Замечательно! Даже без рук.

Фригдис дотронулась до его сжатых рук и спросила:

– Это то, что ты увидел в зеркале? То совещание насчет невесты, жениха и приведения наследника в Дом Халареков?

«Так вот оно что! Значит, Кит должна выйти замуж. Ну что ж, ей шестнадцать лет, и она уже достаточно взрослая». – Иджил покачал головой.

– Нет, я видел Ричарда в Бревене.

Глаза Фригдис засияли:

– О, замечательно! Прекрасно. Теперь ты не будешь связан кровными узами. – На ее лице сверкнула улыбка. – Некоторые связи остались, ты знаешь, но мы могли бы что-нибудь тут придумать, хотя это было намного труднее. Верни свое Видение.

Иджил вспомнил крошечную комнатку с узкой кроватью и постарался извлечь из памяти этот образ, но вместо этого перед ним возник садик. Начинались сумерки. Какая-то тень двигалась вдоль стены, потом этот образ стерся.

– Что-то не то, да? – вопрос Магнуса прозвучал скорее как утверждение.

– Да, и не могу понять, почему. Мысленно я представляю эту комнату, как будто я был там.

– Это тоже часть подготовки. Мы и не думали достичь всего так быстро.

– Фригдис казалась ничуть не разочарованной из-за предстоящего изменения урока.

– Ты скоро научишься видеть то, что нужно, и именно тогда, когда нужно. Теперь ты готов к своему испытанию, – сказал Магнус.

Фригдис взглянула на Магнуса и неодобрительно покачала головой. Тот не обратил на нее внимания.

– Годи хочет, чтобы ты применил свои умения Наверху, прежде чем они тебе действительно понадобятся. Ты еще не достиг полной силы, на это понадобится как минимум два-три месяца. В Верхнем Мире только начинается весна, и до Новогодней Оттепели далеко, так что мы успеем выяснить, хорошо ли ты перенесешь холод и насколько надежно тебя защитит одежда и снаряжение, не подвергая тебя при этом большой опасности. Как уже было сказано, охота может оказаться долгой. Ты должен помнить, что мы не часто бываем Наверху, потому в наших планах могут быть упущения, что-то могло забыться новыми поколениями, ведь прошли века.

У Иджила похолодела в жилах кровь. Он и не думал, что Наблюдатели даже не имеют точного представления о погодных условиях Верхнего Мира. Он взглянул на свои руки. Неужели придется опять расплачиваться руками и за эту охоту?! Он помнил боль и полное онемение рук. Он заставил себя отогнать эти мысли.

– …к тому времени до Места Жертвоприношения останется пятьдесят километров, – говорил Магнус, – так что при необходимости тебя можно будет спасти. Испытание начнется через два дня. – Магнус повернулся, чтобы уйти.

– Магнус! – предостерегающе произнесла Фригдис.

Магнус с раздражением обернулся.

– Что еще? Хочешь, чтобы я рассказал об испытании все?

Фригдис чуть заметно покачала головой.

– Значит, о кошках Дюр? – Когда она кивнула, Магнус скорчил гримасу.

– Думаешь, Годи не рассердится, что я присвоил себе его полномочия?

– Может, старый Годи и рассердился бы, но только не мой брат.

Магнус взглянул на Иджила:

– Ты, наверное, уже слышал о кошках Дюр?

Иджил кивнул.

– Кошки Дюр – это настоящее испытание. Надо будет подобрать подходящее снаряжение, прежде чем идти за ними. Кошки Дюр, пожалуй, самые умные и самые злые из всех известных в природе животных. На протяжении столетий Старкер-4 экспортировал их как животных-гладиаторов, пока не перенасытились рынки в других мирах из-за их широкого разведения там и не наступившего исчезновения здесь. Ростом они нам по колено, черные, с когтями длиной шесть сантиметров ярко-желтого цвета.

В других мирах их знают исключительно как «убивающую ярость», которая не стихает, пока жива сама кошка или любое живое существо в пределах ее досягаемости. Этим они похожи на наших берсеркеров, только с шерстью.

Иджилу раз довелось видеть неистовство берсеркера на ринге для борьбы Дринн, десятерым мужчинам пришлось тогда держать одного из них, пока не утихла его ярость. Ему стало не по себе, когда он представил подобное неистовство огромной кошки с длинными когтями.

Магнус изучал свои пальцы.

– Из-за своего неистовства они вряд ли могут выжить в неволе, поэтому они так редки. Наши берсеркеры выстаивали в сражениях в основном потому, что противники чувствовали, что им покровительствует бог. Из-за своей борьбы до последнего конца кошки Дюр и считались таким ни с чем не сравнимым «развлечением» в гладиаторских состязаниях, где так тщательно подбирается «справедливое» оружие. Когти и яростное сопротивление… – Магнус взглянул на Иджила. – Твое задание заключается в том, чтобы поймать и приручить одну из этих кошек, хотя бы, чтобы она давалась в руки.

В общем, приручение вполне возможно. Это доказывает тот факт, что кошек долго использовали как телохранителей, а иногда просто держали в качестве домашних животных. Можешь считать, что это тренировочный бой с сильным и коварным противником, Ричардом Харланом, только, так сказать, четвероногим. – Магнус прибавил, повысив голос: – Отнесись к этому серьезно, ведь от твоего успеха или поражения в этом задании будет зависеть, разрешат ли тебе выйти на поединок с Харланом.

Иджил показал ему свои руки.

– Да, – рассуждал Магнус, – сейчас они у тебя не в полной силе, но у нас мало времени, ведь мы ожидали, что исцеление будет идти быстрее. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы подготовить тебя к этой охоте. Годи завтра расскажет все, что тебе еще необходимо знать.

– Тебе будет трудно, – добавила Фригдис тихим голосом. – Эта попытка может оказаться смертельной. – Когда она взглянула на Иджила, в ее глазах было столько печали, что у того защемило сердце. – В этом испытании мы еще сможем при необходимости помочь тебе. В охоте за Харланом ты будешь вне пределов досягаемости.

– Сам Бревен находится вне пределов нашей досягаемости, но не Владения, – прибавил Магнус, – о том, чтобы избежать опасности, нечего и думать. Теперь ты хорошо представляешь, что значит жить так, как живут там Бегуны.

Бегуны жили на грани голода, за ними охотились дикие животные и другие Бегуны. У большинства из них не было никаких шансов выжить.

Сразу же после разговора с Магнусом и Фригдис Иджил тщательно осмотрел все снаряжение, по крайней мере то, что было сложено в его комнате и ждало момента, когда сможет быть пущено в дело. Он сравнивал каждую вещь с описанием, полученным от Бегунов, и с тем, что ему с таким трудом удалось узнать самостоятельно. Все соответствовало его представлениям.

Инструкции, которые он получил на другой день от Годи, были краткими и не сопровождались никакими особыми церемониями в духе Гхарров. Было лишь сказано: у Иджила есть столько времени, сколько необходимо, чтобы приручить кошку Дюр, до того момента, пока герцог не успел ускользнуть из Бревена. Если же к этому времени ему не удастся приручить кошку, Иджилу больше не будет позволено выходить на поверхность, ибо Наблюдатели считают, что успешное приручение кошки Дюр может служить единственным подтверждением того, что Иджил научился владеть собой настолько, чтобы удержаться от убийства Харлана.

Когда Годи закончил с инструкциями, Иджил не сдержал гнева, который нарастал в нем с той минуты, когда Магнус рассказал о предстоящем испытании, гнева на то, что его подвергают лишней опасности.

– Ведь такого условия не стояло, когда я давал свое согласие!

– Верно. Можешь думать все, что угодно, но поверь, опыт с кошкой Дюр даст тебе дополнительный шанс выстоять против Харлана.

– Почему я не могу пойти Наверх без этого?

– Мы должны быть уверены, что ты готов. Это вовсе не означает нарушения соглашения, просто одно из условий, которое надо выполнить. Такое же, как и проверить, чему научили Бегуны. Ведь ты не возражал против него. – Годи посмотрел на свою сестру. – Фригдис говорит, что тебе больше не нужна панель для того, чтобы Видеть. Значит, при необходимости ты сможешь выходить с нами на связь во время наших обычных Сеансов. Тебе надо будет просто Увидеть нас и затем сказать то, что ты хочешь. Завтра мы «забросим» тебя на Место Жертвоприношения, поближе к Южной стороне Пика Дюр. Все должно быть сделано быстро, поскольку, как я уже сказал, время не ждет, к тому же это намного безопаснее, чем вести тебя через подземные ходы.

Иджил знал, что Годи вежливо дает понять, что для Наблюдателей было бы безопаснее, если бы он не знал о подземных ходах, поклянись он даже под присягой, что никому о них не расскажет.

На другой день Иджил стоял в маленьком светлом помещении на Верхнем уровне поселения Наблюдателей, ожидая «заброски». На противоположной от него стене висела картина с изображением Места Жертвоприношения, очень похожим на то, куда его принесли Бегуны, но на этой картине на заднем плане возвышались застывшие серые склоны Пика Дюр, места обитания кошек Дюр. В изготовленном на заказ ранце у Иджила лежал набор ловушек, которыми привыкли пользоваться Бегуны, на поясе он носил станнер производства мастерской Риджеллиана, возможно, сделанный самим Анилой. Наблюдатели велели ему мысленно представить себе Место Жертвоприношения, почувствовать дыхание ранней весны, вдохнуть холодного влажного ветра, дующего с Пика Дюр, потом они оставили его одного. Бегуны сказали ему, что кошка-мать занимала пещеру на западном склоне горы, прямо по границе небольшой рощицы. Было известно, что раз в четыре года она бывала в пустыне.

Иджил еще раз взглянул на картину. Гора представляла собой серую глыбу с острыми краями и крутыми склонами. Вершина ее была покрыта снегами, а на склонах сверкал лед. Время Оттепели еще не настало, но оно уже приближалось. Деревья, что росли на горе, были низкорослыми и искривившимися от ветра и снега. Куда-то в те места и предстояло ему взобраться и найти там дикую, норовистую кошку. А потом еще предстояло поймать и приручить ее или же потерять все шансы вновь обрести свободу и честь.

Иджил оглядел свое снаряжение. Поможет ли оно ему? Хватит ли ему имеющихся знаний? На мгновение он сжал руки. Ричард Харлан. Это он чуть не отнял их у него. Заклятый враг Карна. Он должен найти его во что бы то ни стало. Иджил сосредоточился на картине, мысленно ясно представил ее себе, но что-то дрогнуло у него внутри.

Так легко потерпеть неудачу! Может, это страшное задание означает, что бог отверг его? Или это начало новой удачи, которая не улыбалась ему с тех пор, как он вновь почувствовал свои руки?

В следующее мгновение его чуть не сдуло сильной струей холодного воздуха. Он стоял на черепицах Места Жертвоприношения, а его щит лежал внизу. Южный склон Пика Дюр вздымался прямо перед ним – застывший, серый и холодный. Вблизи он казался еще более неприступным, чем его изображение на картине.

Иджил, поудобнее поправив ранец, проверил станнер, потом вложил его обратно в кобуру и двинулся через черепицу. Бегуны сказали – на границе рощицы. Пространство было огромным, но сведения, полученные от Бегунов, все же давали некоторое представление о местности тому, кто оказывался здесь впервые. Если бы он мог обследовать всю гору, особенно сейчас, когда у кошки-матери появились маленькие котята, да еще и сделать это незаметно…

Он перелез через низкую стену, окружавшую Место Жертвоприношений, и стал взбираться по заснеженному склону первого предгорья. В приятном тепле залов Наблюдателей план казался весьма привлекательным – пойти прямо к границе деревьев. Пока Иджил с трудом пробирался по снежным сугробам, скрывавшим под собой бугры и ямы, и чувствовал порывы ледяного ветра на щеках, привыкших к тепличным температурам мира Наблюдателей, его начали одолевать сомнения – так ли хорош был этот план? Снег оказался глубже, а ветер дул пронзительней, чем можно было предположить.

Первое предгорье вело ко второму, более крутому, а то – к подножию горы. Иджил остановился передохнуть; чтобы остыть, он распахнул парку и посмотрел на подъем. Гора вздымалась громадными пластами остроконечных глыб. Местами склон был похож на гигантскую лестницу, местами на непроходимый утес, окруженный другими, столь же непреодолимыми утесами. Он посмотрел на солнце. Похоже, что он шел уже часа три или четыре.

«Не удивительно, что кошки здесь так долго и успешно сопротивляются,

– пробормотал Иджил. – Только Джотун мог бы сюда взобраться». – Он присел у основания одной из каменных глыб, достал флягу с водой и огляделся.

Пик Дюр поднимался из полукруглой долины среди северных гор, протянувшихся на неведомые расстояния к северу, востоку и югу до необитаемой и невозможной для обитания Зоны Мерзлоты.

«Вот уж загадка, так загадка, – подумал Иджил. – Прожив здесь тысячу лет, Гхарры знают об этой земле не больше моего». – Он покачал головой.

На протяжении тысячелетий его предки снискали себе славу исследованиями и созданием поселений на новых землях и в новых мирах. Иджил считал подобную любознательность и склонность к рискованным предприятиям нормальным явлением, до того, как попал на Старкер-4. Эти люди даже не исследовали свой собственный мир, за пределами территории, казавшейся несомненно пригодной для обитания.

Иджил сделал еще один большой глоток воды, вынул из внутреннего кармана парки немного сушеных фруктов и подумал, каким образом Гхаррам удалось выжить – в 30 – 40 метрах под землей, питаясь водянистыми фруктами и овощами и теми скудными урожаями зерна и мяса, что удавалось получить за короткий летний период.

«Пригодный для жизни – это, конечно, спорный вопрос», – признал он.

Он откусил кусок фрукта и огляделся. К западу, за третьей грядой гор, лежали Владения Халарека. Оттуда был виден Пик Дюр, возносившийся выше своих соседей. Он надеялся, что у Карна все в порядке. К югу, всего лишь через одну горную гряду, лежала пустыня Цинн и жили ее Бегуны. На востоке, за горами и за пустыней Цинн, лежит Гильдпорт и вольные города, а далеко-далеко за ними, почти на северной границе Зоны Мерзлоты, лежат нейтральные земли, принадлежащие Мировому Совету.

«Насколько мне известна география Старкера-4, все это находится на другой стороне планеты. Ричард, Бревен и Владения Харлана – все это лежит к западу от Центрального Меридиана». – Иджил встал, стряхнул с себя снег и медленно пошел в направлении на запад, ища путь наверх.

Среди огромного пространства, заваленного гигантскими валунами, по склону горы тянулась каменистая осыпь, вокруг груды каменных глыб, высоко над головой, и затем мимо места, где он стоял, спускалась вниз, уходя в долину. Тысячи плоских каменных обломков покрывали площадь шириной метров пятьдесят и неизвестно какой длины, – край ее исчезал за утесом. Клонимые ветром голубые сосны обрамляли эту реку камней, как песчаные полосы берега реки. За ними, на расстоянии, которое трудно было бы перепрыгнуть, лежали валуны в два человеческих роста высотой. Примерная карта Бегунов показывала, что западный склон Пика Дюр представляет собой отвесную крутую скалу, тянущуюся почти до начала рощицы, и, действительно, Бегуны были правы: Каменная река была единственным доступным путем наверх.

Черная птица, питающаяся падалью, кружила в воздухе над бесплодной землей. В камнях пищали и посвистывали мелкие грызуны. Иджил ступил на каменистую осыпь. Мелкие камешки выскользнули у него из-под ноги. Он сделал шаг, другой. Ему казалось, что они выскальзывали до того, как он успевал на них ступить. Иджил продвигался очень медленно, и примерно через час пути у него заболели ноги. Он посмотрел вверх. Ему-предстоял еще очень длинный путь. Он посмотрел вокруг. С этого места переход казался ничуть не легче, чем от подножия горы. Иджил оглянулся на пройденный участок пути. То место, где он останавливался перекусить, пересекал прыгун. Отсюда, если посмотреть вниз, животное размером с собаку казалось не больше мыши. Иджил повернулся, чтобы продолжать путь вверх.

Уклон делался все круче. Черная птица пронзительно кричала, то взлетая выше, то опускаясь ниже, медленно кружась. Камень выскользнул у Иджила из-под сапога. Через мгновение целый обломок породы сорвался вниз, бросив Иджила на одно колено и заставив его схватиться руками, чтобы не свалиться вниз. Острая боль обожгла ему руки. Иджил резко сел, задыхаясь, прижав руки к груди, корчась от боли. Он молил бога, чтобы не потерять сознание и не скатиться вниз. И бог услышал его.

Когда ослепляющая боль прошла, Иджил осмотрел руки. Никаких сильно заметных повреждений не было, разве что несколько небольших царапин, но неожиданная резкая боль не вселяла оптимизма по поводу успешной охоты. Иджил подождал, пока он стал в состоянии безболезненно сжимать и разжимать руки, и стал взбираться дальше.

На этом участке склона ему приходилось, несмотря на боль, помогать себе руками. Снег обжигал ему пальцы, в то время как от напряжения по телу стекал пот. Камни осыпались у него под ногами. Иногда Иджилу казалось, что он не продвинулся ни на шаг.

Наконец, после, как ему казалось, многих часов пути, он достиг груды глыб и обогнул ее. Река щебня тянулась еще на триста или четыреста метров, заканчиваясь узким выступом у подножия низкого утеса.

Иджил сел, чтобы передохнуть и проверить руки. Они были покрыты царапинами, ранами и грязью. Он сжал их. Руки пока работали. Он спрятал их в рукава и держал там, пока не отогрелись пальцы, потом вынул пробку из фляги, сделал долгий глоток, закрыл флягу и улегся немного отдохнуть. К его удивлению, каменистая осыпь оказалась удобной временной кроватью.

Какое-то время он обмахивался расстегнутой паркой и наблюдал за проплывавшими в небе облаками. Небольшие облачка уже не были белыми слоистыми и отделенными друг от друга, а стали плоскими, серыми и начали сгущаться. Приближалась буря. Ему надо было найти убежище. Он еще понаблюдал за облаками, вспоминая, что говорили ему Бегуны, затем нехотя встал на ноги и побрел вверх по склону.

Снег у подножья скалы, растопленный стекавшей по камню водой, превратился в лед. Небольшие ледяные ленты спускались по склону скалы, делая путь опасным. Ветер, не успокаивавшийся с того момента, как он оказался на Месте Жертвоприношения, теперь перешел в легкие дуновения пахнущего влагой воздуха.

Иджил взглянул на скалу. Голые коричневатые ветви какого-то ползучего растения нависали над хребтом, и Иджил видел несколько тонких кончиков веток голубой сосны. Поверхность скалы была изрезанная и почти вертикальная, нельзя было найти никаких щелей, ничего, за что можно было бы зацепиться или на что наступить. Ветер усиливался, и маленькие твердые снежные дробинки впивались ему в щеки. Иджил огляделся. Убежище можно было найти либо среди огромных каменных глыб, где можно было укрыться разве что от ветра, либо среди голубых сосен по краям реки щебня, но сосны были такими хилыми, истощенными ветром, что и от них вряд ли стоило ждать защиты. Он еще раз взглянул на небо. До начала бури оставался час, может быть, и меньше того. Он посмотрел на скалу. Здесь на нее невозможно взобраться, во всяком случае, с его слабыми и только что пораненными руками.

Иджил осторожно выбирал дорогу, идя в западном направлении, вдоль основания скалы. Он достиг ее края, который упирался в непроходимую каменную стену. Он снова глянул на небо. Серые тучи нависли ниже и казались потрепанными внизу. Вот-вот должен начаться снег. Может быть, ему стоило укрыться в углу, образованном из двух каменных стен, поставить свою маленькую палатку на щебне или расстелить специальную подстилку, натянуть на колья, а самому завернуться в спальный мешок. Потом он подумал об огромных сугробах, что увидел у подножия скалы – снежная лавина сорвалась с края во время бури или ее снесло вниз одним из порывов ветра, ударившего в каменную стену. Там он мог и задохнуться.

Он вспомнил о последнем весеннем снеге и то, как он бежал через него, скитание в этой безжизненной пустыне и падение, и… Иджил с содроганием отогнал эти мысли. Должен же быть какой-то способ, чтобы не замерзнуть.

Он медленно шел назад вдоль скалы. На полпути он нашел расселину, тянущуюся к, вершине скалы. Должно быть, ее не было видно с другой стороны из-за того, что она была скрыта тенью выступающей восточной оконечности. Внизу расселина была вполне проходимой, но в угасающем свете дня нельзя было с уверенностью сказать, как высоко она тянется и какова ее поверхность там. Расселина казалась не очень широкой.

В худшем случае он просто потеряет время, взбираясь по ней и спускаясь обратно. Иджил сбросил с себя рюкзак, достал длинную тонкую веревку и привязал один ее конец к ранцу. Другой конец он обмотал вокруг пояса. Иджил скользнул в расселину, уперся спиной в одну стенку, а ногами в другую и полез вверх.

Иджил достиг верха, истощенный и покрытый нанесенными ветром льдинками, но целый и невредимый. Почти совсем стемнело, и ледяные дробинки пощелкивали, ударяясь о каменные стены расселины, и шуршали в сосновых ветвях. Он потянулся через усыпанный сосновыми иголками край расселины, нагнулся над ним и, медленно, осторожно работая руками, чтобы не повредить их, втянул ранец наверх. Он быстро проверил, не поврежден ли ранец и нет ли в нем дырок, затем вскинул его на одно плечо и направился к укрытию сосновой рощицы, что виднелась в нескольких метрах от расселины. На краю рощи Иджил стряхнул с себя по возможности весь снег и лед, прополз под склонившимися к самой земле ветками с заледеневшим свежим снегом и снова стряхнулся. Он осмотрелся, выбрал толстый ствол, чуть припорошенный снегом, переполз к нему и сел.

Иджил был доволен, что он может просто дышать и ему не нужно двигаться. Его окружал холодный, но спокойный воздух. Рядом с ним потрескивали на ветру ветки. Иногда с веток падали комья снега, глухо ударяясь о землю. Иджил молился, чтобы снег не ссыпался с веток и ему не пришлось оказаться на открытом ветре. В конце концов Иджил открыл клапан ранца и вынул банку тушеного мяса, жесткое сухое печенье и вторую флягу. Он открыл банку и, пока ждал, чтобы она разогрелась, глотнул из фляги. Он чуть не задохнулся от огненной жидкости, потом отхлебнул еще глоток.

О, мед! После того, как он целый год пил только тонкое вино и слабое Гхаррское пиво, он снова попробовал мед. Небольшая компенсация за отбывание заключения у Наблюдателей. Ужасно, что для этого ему приходится тащиться по холоду и снегу за злой кошкой.

С другой стороны, приготовить здесь мед очень сложно, принимая во внимание условия здешней жизни и получения пищи. Наверное, у Наблюдателей это был более редкий и дорогой напиток, чем у него дома. Возможно, это была особая награда. Может быть, он должен быть более благодарным.

Иджил сделал еще один глоток, вытер рот тыльной стороной руки, край фляги ладонью и закупорил флягу с напитком.

Он был благодарен.

Он съел теплое тушеное мясо и холодное печенье, отвязал спальник из-под ранца, влез в мешок и стянул края так, чтобы снаружи осталось только лицо, потом он заснул.

Утренний свет проникал сквозь ветки и снег рассеянным блеском. Иджил потянулся, это оказалось не просто сделать в затянутом мешке, зевнул, поворочался. Мысли текли спокойно, теплые мысли, уносившие его обратно в сон, когда от жуткого воя у него пробежали мурашки по спине. Он внимательно прислушался. Вокруг стояла тишина, какая может стоять в мире, где только что выпал свежий снег. Он глубже влез в спальник и закрыл глаза.

«Наверное, Бегун, – пробормотал он, все глубже погружаясь в сон. – Говорят, Бегуны издают странные, сверхъестественные вопли».

И снова раздался вой. И снова по спине Иджила пробежали мурашки. Он рывком расстегнул спальник, сел, вытащил шапку и перчатки из ранца и пополз к краю рощицы, чтобы осторожно посмотреть, что происходит. У Бегунов были ритуальные приветствия, которые ему надо было точно помнить, если он ожидал получить помощь или информацию. Бегуны не убивали других людей, если те не угрожали им первыми, или, так они сказали ему, неподобающе выполненный приветственный ритуал мог считаться угрозой. Он никого не увидел на белой горе.

Иджил внимательно осмотрел гору. Она была в этой части несколько более пологой, чем внизу скалы, и была усеяна соснами и растениями, о которых Иджил знал, что они были вечнозелеными кустарниками с колючими иглами и шипами. Всюду лежал снег по колено глубиной, сверкая на утреннем солнце, кругом не было никакого признака присутствия человека. Иджил внимательно изучал склон снова и снова. Внизу, откуда, как ему казалось, доносился вой, огромная черная кошка волокла обмякшее, дергающееся тело прыгуна из-под сосен на открытое заснеженное пространство. Кошка встала, резко выделяясь своей чернотой на белом фоне, до нее было метров сто, поблескивая шерстью на солнце, и издала вой в третий раз.

Иджил тихонько выполз вперед из деревьев, не обращая внимания на обдающий холодом ветер и снег, сыпавшийся с веток прямо ему за воротник. Казалось, кошка его не замечает.

«Мне надо встать с подветренной стороны! – была его первая мысль. А вторая: – Надо благодарить за это Тора и Хеймдала, если правда хотя бы половина из того, что говорят Гхарры о кошках Дюр».

Из колючего кустарника вышли две очень маленьких черных кошки и набросились на прыгуна. Мать отошла и улеглась, наблюдая за ними.

Так близко! Как же ее поймать?

Мать вытянула лапу и принялась вылизывать длинны-предлинные когти, засверкавшие на солнце. Каждое ее движение, даже умывание, говорило о силе, не соответствующей ее размерам. Иджил думал об убивающей ярости и представлял, как он будет выглядеть, если кошка придет в ярость.

«Клочья, – сказал он сам себе. – Маленькие кусочки. Вот на что я буду похож. Эти кошки только убивают. Даже свою пищу: держу пари, они даже не играют со своей добычей, прежде чем съесть ее, как другие кошки».

Котята не решались убить жертву и улеглись вместе рядышком. Кошка поднялась и подкралась, чтобы покончить с тем, что оставили котята. Упругие мышцы мягко изгибались под черной лоснящейся шерстью. Она, припав к добыче, ела, иногда поглядывая на спящих котят. Чем дольше Иджил наблюдал за кошкой, тем увереннее становился, что если поймать мать живой как-нибудь и можно – хотя он был убежден в обратном – но уж приручить ее не удастся однозначно; и, если ему был необходим Харлан, если он хотел когда-нибудь вновь обрести свободу, ему обязательно надо было приручить кошку. Ему надо было взять котенка, но видя, как бдительна была кошка-мать, это было сложно сделать.

Иджил лежал, распластавшись, уткнувшись подбородком в скрещенные руки и ждал. В конце концов, она прикончит добычу и уйдет. Может быть, он последует за ней и сможет хотя бы выяснить путь к логову. Возможно, через какое-то время он сообразит, что-нибудь подскажет ему, как схватить детеныша.

Кошка-мать, доев добычу, разбудила котят и гордой походкой стала взбираться на гору. Котята кувыркались, скакали и боролись позади нее, иногда забывая, что они должны следовать за ней, тогда матери приходилось возвращаться за ними и напоминать легкими шлепками лапой по спине или по шее.

«А за добычей для себя она, видимо, пойдет позже, если только это за нее не делает кот», – сказал Иджил сам себе. Это была пугающая мысль: две взрослые кошки Дюр в одном логове. Иджил с трудом сглотнул. Конечно нет. Кошки редко помогают друг другу таким образом. Скорее, кот рассматривал бы котят, как легкую добычу.

Четыре дня Иджил шел по кошачьему следу, теряя его среди голых камней равнин, где ветер заметал следы, или там, где кошки могли ходить по вершинам, покрытым снежной коркой, а Иджилу приходилось прорываться и там. Он каждый раз обнаруживал кошку по вою, которым она звала котят на ужин. В сумерках он каждый день работал над изготовлением мешка из сосновой коры, наподобие спального, в котором он надеялся пронести несколько часов неистового и напуганного котенка Дыр. Он скреплял лоскуты сосновой коры грубой нитью, сделанной из корней сосны. Он также мастерил по вечерам клетку, которая могла понадобиться даже для котенка. Он делал ее из зеленых сосновых веток, вырезая их ножом и укрепляя места соединений шнурами из корней сосны. Ему нужна была смола, чтобы склеить места стыков сосновой клетки, но чтобы приготовить хорошую смолу, требовалось много времени и особые рецепты, которые знали только опытные корабельные плотники (кораблестроители).

На пятый день, когда кошка-мать звала котят к ужину, она стояла всего в нескольких метрах от логова. Иджил, осторожно спустившись, наблюдал, как котята раздирали довольно крупное существо, которое мать принесла им на ужин и от которого к этому моменту остались лишь неузнаваемые мелкие клочья.

«Кота здесь нет, – сказал он сам себе. – Она бы этого не сделала, если бы был опасный кот. И я не видел никакого другого кошачьего следа, не принадлежащего кому-либо из этих троих».

Иджил припал к земле, лежа за колючим кустом и наблюдая, как они ели. Он видел, как мать загнала котят в пещеру. Он проследил, как она пошла за добычей для своего ужина. Она содрала все мясо с длинной, ровной кости, потом подкатила череп поближе к себе и стала старательно вылизывать его содержимое. Даже привыкшего за год пребывания на Старкере-4 к жестокостям войны Иджила чуть не стошнило от сознания того, что делала кошка-мать. Он уткнулся в снег лицом, надеясь, что холод успокоит порыв его ярости или, по крайней мере, заглушит звук.