Текст книги "Зима в Мадриде"

Глава 12

Обеденный зал отеля «Риц» был залит светом искрящихся люстр. Гарри занял место за длинным столом, зарезервированным для персонала посольства. Рядом с ним сидел Толхерст, по другую руку осторожно примостился на стуле Гоуч, пожилой мужчина, проводивший с ним инструктаж по протоколу. Он был лысым, с обвислыми седыми усами, обладал мягким голосом и носил монокль на длинном черном шнурке. Лацканы его вечернего костюма покрывала перхоть.

Воротничок рубашки – стойка с крылышками под галстук-бабочку – натирал Гарри шею, пока он осматривал стол: два десятка сотрудников посольства явились показать себя. Во главе стола сидели Хор с женой, леди Мод, невзрачной крупной женщиной. Место с другой стороны от Хора занял Хиллгарт, на его морской форме сияли медали.

Гарри отчитался перед ним о встрече с Сэнди, Толхерст тоже присутствовал. Хиллгарт порадовался прогрессу, особенно приглашению на обед, и заинтересовался Барбарой.

– Посмотрим, удастся ли вам разговорить его о бизнесе, – сказал Хиллгарт. – Вы не знаете, кто еще придет в гости?

– Нет, я не спрашивал. Не хотел показаться назойливым.

– Это правильно, – кивнул капитан. – А что насчет девушки, она может быть в курсе его планов?

– Я не знаю. – Гарри нахмурился.

– Вы были просто друзьями? – резко спросил Хиллгарт.

– Да, сэр. Мне бы не хотелось без особой надобности вовлекать ее в это дело. Но я понимаю, что может возникнуть такая необходимость, – добавил он. – Странно, что они сошлись. Сэнди не ладил с Берни.

– Я вот думаю, не стал ли он ухлестывать за девушкой, потому что она была подружкой его врага? – поинтересовался Толхерст.

– Не знаю, – покачал головой Гарри. – Когда я водился с Сэнди, он был еще мальчишкой. Теперь он совсем другой. Все в нем как будто напоказ. Кроме того, что он искренне мне обрадовался, это была не игра.

Гарри снова сдвинул брови.

– Воспользуйтесь этим. – Хиллгарт посмотрел на него очень серьезно. – То, что вы делаете, крайне важно. Его золотой бизнес вписывается в более крупную схему и связан с тем, как нам вести дела с режимом. Это много значит.

Гарри встретился взглядом с Хиллгартом:

– Я понимаю, сэр.

Официант положил перед ним меню, большое и белое. Выбор был как до войны. Гарри подумал, есть ли сейчас такая еда в лондонском «Рице»? Утром он получил письмо от Уилла. Кузена перевели на новую должность в провинцию, куда-то в Мидлендс. Мюриэль радовалась, что они уедут из-под бомбежек, хотя и переживала, как бы не ограбили пустующий дом. Новости с родины наполнили Гарри почти невыносимой ностальгией. Он со вздохом оторвался от меню, и его глаза округлились при виде четверых офицеров в серой форме, которые занимали места за столом немного в стороне среди хорошо одетых мадридцев. Их мгновенно опознали по резким голосам и отрывистой речи.

– Это фрицы, – тихо произнес Толхерст. – Военные советники. Люди из гестапо ходят в штатском.

Один из немцев поймал на себе взгляд Гарри, вскинул бровь и отвернулся.

– «Риц» теперь любимое место немцев и итальянцев. Вот почему сэр Сэм любит порой помахать здесь флагом. – Толхерст понизил голос: – Готовы к завтрашнему дню? К обеду с нашим другом?

– Да.

– Интересно, что известно его девушке?

Глаза Толхерста горели от любопытства.

– Откуда мне знать, Толли? – ответил Гарри.

Он посмотрел на стол. Сегодняшняя встреча в «Рице» имела свою подоплеку: их всех проинструктировали о необходимости вести себя весело, спокойно – демонстрировать, что их не тревожат перемены в кабинете министров. Все много пили, шутили и хохотали. Это напоминало обед в клубе регби. Секретари посольства, которых привели сюда для массовки, чувствовали себя не в своей тарелке.

Официанты в накрахмаленных белых кителях разносили еду и вино. Блюда были превосходные, лучше Гарри ничего не едал с момента приезда в Мадрид.

– Старые стандарты возвращаются, – произнес сбоку от него Гоуч.

«Интересно, сколько ему лет?» – подумал Гарри.

Говорили, он служил в посольстве со времен испано-американской войны, а она была сорок лет назад. Никто, очевидно, не знал об испанском протоколе больше, чем Гоуч.

– По крайней мере, в «Рице», судя по еде, – отозвался Гарри.

– О, как и в других местах. Заново открываются театры, к примеру оперный. Помню, старый король однажды говорил со мной. Он был очарователен. Легок в общении. – Гоуч вздохнул. – Думаю, генералиссимус с удовольствием пригласил бы его в страну, но Фаланга этого не допустит… Жалкие показушники! Вас обсыпали мукой в четверг, как я слышал?

– Да, обсыпали.

– Грязное отребье!.. У него габсбургская челюсть. Выступающая.

– Что?

– У короля Альфонсо. Совсем немного. Бремя королевского происхождения. Герцог Виндзорский был проездом в Мадриде, вы знаете, в июне. Когда сбежал из Франции. – Гоуч покачал головой. – Его буквально бегом провели через посольство и отправили в Лиссабон. Никакого официального приема, ничего. А ведь когда-то он был королем.

Гарри вновь обвел взглядом стол и подумал, какие выводы сделал бы из подобного осмотра Берни?

– О чем задумались? – спросил Толхерст.

Гарри повернулся к нему и тихо ответил:

– Иногда я чувствую себя как в Стране чудес. И не удивился бы, появись за столом белый кролик в костюме.

– О чем вы? – озадаченно спросил Толхерст.

Гарри рассмеялся:

– Они понятия не имеют, что там за жизнь. – Он кивнул в сторону окна. – Вы когда-нибудь замечали, Саймон, какое жалкое существование влачат люди в этом городе?

Толхерст задумчиво сдвинул брови. Сквозь гомон разговора Гарри уловил резкий голос посла:

– Эти специальные операции – полное безумие. Я слышал, высланные из страны испанские республиканцы обучают британских солдат вести политические войны. Проклятые коммунисты!

– Поджигатели Европы, – отозвался Хиллгарт.

– О да, это типичная фраза Уинстона. Красивые слова. – Резкий голос Хора звучал на повышенных тонах. – Я знаю, каковы красные, я был в России, когда отрекся царь.

Хиллгарт понизил голос, но Гарри услышал его:

– Все верно, Сэм. Я с тобой согласен. Сейчас не время для таких разговоров.

Толхерст вышел из задумчивости.

– Полагаю, я к этому привык, – заметил он. – К бедности. На Кубе было то же самое.

– Я не могу к этому привыкнуть, – сказал Гарри.

– Бывали когда-нибудь на бое быков? – немного подумав, спросил Толхерст.

– Однажды, в тридцать первом. Не понравилось. А что?

– Когда я пошел в первый раз, меня затошнило: вся эта кровь, когда протыкают быка копьем, испуганное выражение на морде чертовой твари, когда после корриды голову приносят в ресторан. Но я поневоле ходил – это была часть дипломатической жизни. Во второй раз было уже не так плохо. Я подумал, черт с ним, это же всего лишь животное, а в третий уже начал оценивать ловкость и отвагу матадора. Приходится закрывать глаза на плохие стороны жизни в стране, где служишь дипломатом, понимаете?

«Или шпионом», – подумал Гарри и провел вилкой линию по белой скатерти.

– Разве не с этого все начинается? Мы заглушаем свои чувства в желании защититься, перестаем замечать жестокость и страдания.

– Полагаю, если постоянно думать обо всем, что есть печального на свете, можно начать представлять, что это происходит с тобой. Иногда у меня так бывает. – Толхерст вымученно рассмеялся.

Гарри обвел взглядом стол, увидел натянутые улыбки, услышал резкий, неестественный смех и сказал:

– Похоже, вы не одиноки.

Человек, сидевший с другой стороны от Толхерста, схватил его за руку и зашептал на ухо про двух клерков, которых застали вместе в архиве. Толхерст с облегчением отвернулся от Гарри, чтобы выслушать сплетню.

– Джулиан – гомик? Я в это не верю.

– Отличная лососина, – заметил Гарри, обратившись к Гоучу.

– Очень хорошая.

– Что? – переспросил Гарри.

Когда люди вокруг разговаривали, тугоухость создавала ему проблемы. На мгновение он потерял нить беседы.

– Я сказал, она очень хорошая, – повторил Гоуч. – Очень хорошая.

– Вы давно на дипломатической службе, сэр, – заговорил Гарри, подавшись вперед. – Позавчера я уловил фразу «рыцари Святого Георгия». Не знаете, что это? Я подумал, может, какой-то посольский жаргон?

Гоуч поправил монокль, нахмурился:

– Едва ли, Бретт. Никогда такого не слышал. А где это сказали?

– Где-то в посольстве. Просто запомнилось.

Гоуч покачал головой:

– Простите, понятия не имею. – Он поглядел на Хора и добавил: – Хороший человек посол. Пусть он совершает ошибки, зато удержит Испанию от войны.

– Надеюсь, – отозвался Гарри, а потом спросил: – Если Испания останется в стороне и мы победим, что будет здесь после?

Гоуч усмехнулся:

– Давайте сперва победим. – Он мгновение подумал. – Хотя, если Франко не вступит в войну и будет держать фашистский элемент в правительстве под контролем, у нас появится повод для благодарности.

– Вы считаете, в душе он монархист?

– О, я в этом уверен. Если внимательно проанализировать его речи, станет очевидно, что он чтит испанские традиции, старые ценности.

– А как насчет людей?

– Им всегда нужна твердая рука, – пожал плечами Гоуч.

Старик склонил голову набок, потом уткнулся в свою тарелку. С другого конца стола донесся взрыв смеха, которому вторил гогот немцев, пытавшихся перекричать англичан.

Глава 13

Во вторник Барбара вновь отправилась на встречу с Луисом. День стоял ясный и тихий, с деревьев опадали листья. Барбара шла пешком, так как движение по проспекту Кастельяна перекрыли. Ожидалось, что там проедет рейхсканцлер Гиммлер на встречу с генералиссимусом в Королевском дворце.

Ей пришлось переходить проспект. На каждом здании висели флаги со свастикой, они же трепыхались на растяжках поперек дороги; алые знамена с корявыми крестами смотрелись броско на фоне серых домов. Вдоль проезжей части на равных расстояниях друг от друга стояли гвардейцы, некоторые держали в руках пистолеты-пулеметы. Рядом на тротуаре выстроились отряды юношеской Фаланги, у всех в руках флажки со свастикой. Барбара поспешила перебежать на другую сторону и скрылась в лабиринте улиц, ведущих к Сентро.

Она подходила к кафе, и сердце ее колотилось. Луис уже был на месте, Барбара увидела его сквозь окно. Он с мрачным видом сидел за тем же столиком и вертел в руках чашечку с кофе. Она снова отметила про себя, каким он выглядел усталым и потрепанным: тот же заношенный пиджак, на ногах дешевые alpargatas – тряпичные туфли на веревочной подошве. Барбара набрала в грудь воздуха и вошла. Хозяйка кивнула ей из-под портрета Франко. Как же Барбаре хотелось скрыться куда-нибудь от его холодного взгляда; теперь Франко взирал на нее отовсюду, даже с почтовых марок.

Луис встал с улыбкой облегчения на лице:

– Señora… Buenos días[35]35
  Добрый день (исп.).


[Закрыть]. Я боялся, вы не придете!

Барбара позволила угостить себя дрянным кофе, закурила, но на этот раз не предложила сигарету своему визави. Она глубоко затянулась и заглянула ему в глаза:

– Сеньор Луис, прежде чем начнем обсуждать наше дело, я хотела бы кое о чем вас спросить.

– Конечно.

– В прошлый раз вы сказали, что уволились из армии весной.

– Это верно, да. – Он выглядел озадаченным.

– Но, кроме того, вы сказали, что провели там две зимы. Как такое возможно, если Куэнка была в руках красных до сдачи в прошлом году?

Луис тяжело сглотнул, потом на его лице появилась печальная улыбка.

– Сеньора, я сказал, что провел две зимы на Месете, а не в Куэнке. В первую зиму я был в другой ее части, служил в Теруэле. Вам знакомо это название?

– Да, конечно.

Там произошло одно из самых жестоких сражений той войны. Барбара пыталась вспомнить, какие именно слова сказал тогда Луис.

– От Теруэля до Куэнки больше ста километров, но это все та же Месета. Высоко и холодно. Во время сражения людей с обморожениями приходилось выносить из траншей, чтобы им ампутировали ступни. – Теперь он говорил почти злобно.

– Я понимаю, – тяжело вздохнула Барбара.

– Вы испугались, что я вас обманываю? – прямо спросил Луис.

– Мне нужна уверенность, сеньор Луис. Я сильно рискую. Нужна уверенность во всем.

Он медленно кивнул:

– Хорошо. Я понимаю. Да, это правильно, что вы осторожны. – Луис развел руками. – Спрашивайте меня обо всем в любой момент.

– Спасибо.

Она закурила еще одну сигарету.

– В выходные я съездил в Куэнку, – сказал Луис, – как и обещал.

Барбара кивнула и снова посмотрела ему в глаза, но ничего в них не прочла.

– Я остановился в городе, и Августин пришел ко мне. Он подтвердил, что в лагере находится заключенный по имени Бернард Пайпер. Он там с самого начала.

Барбара опустила голову, чтобы Луис не заметил, какое воздействие оказало на нее упоминание имени Берни. Нужно сохранять спокойствие. По своей работе с беженцами она знала, как отчаянно люди цепляются за малейшую надежду.

Подняв глаза, Барбара твердо взглянула на Луиса:

– Вы понимаете, сеньор, мне нужны доказательства. Пусть ваш брат расскажет о нем больше. Какие-то вещи, которые я не сообщала ни вам, ни Маркби, которых вы не можете знать. Не то, что у него светлые волосы, например, – это видно по фотографии.

Луис откинулся на спинку стула и выпятил губы.

– Это не безосновательное требование, – добавила Барбара. – Тысячи членов интербригад погибли на войне, вы знаете, как мало было шансов выжить. Мне нужны доказательства для дальнейших шагов.

– А я беден и могу все выдумать. Да, сеньора, это не безосновательно. В таком мире мы живем. – Луис на мгновение задумался. – Значит, мне нужно выспросить у Августина все подробности об этом человеке и передать их вам?

– Да.

– Вы говорили с сеньором Маркби?

– Нет.

Она пыталась, но его все не было.

Луис подался вперед. Теперь он выглядел напряженным, тер лоб рукой.

– Я снова поеду в Куэнку к брату, хотя нельзя частить, могут возникнуть подозрения. Думаю, я могу сказать, что нашей матери стало хуже. Она нездорова. – Луис поднял взгляд. – Но время не ждет, сеньора Клэр. Если хотите, чтобы мы что-то сделали. Знаете, какие ходят слухи. Если Испания вступит в войну, вам придется уехать. Вашего бригадира, если он был коммунистом, могут выдать немцам. Так было во Франции.

Это правда, однако Барбара подумала, уж не пытается ли Луис запугать ее, чтобы поторопить?

– Чтобы вы что-то сделали, то есть… – Барбара понизила голос. – Организовали побег?

Сердце у нее тяжело забилось.

– Августин считает, это можно устроить, – кивнул Луис. – Но очень рискованно.

– Как? – спросила Барбара. – Как это можно устроить?

Он нагнулся вперед и тихо проговорил:

– Давайте я объясню вам, как работает лагерь. Он окружен колючей проволокой. По углам стоят сторожевые башни с пулеметами. – (Барбара невольно вздрогнула.) – Извините, сеньора, но я должен вам объяснить.

– Понимаю. Продолжайте.

– Заключенному невозможно самому выбраться из лагеря, но каждый день приходят разнарядки – на ремонт дороги, укладку труб, на работы в горных каменоломнях. Пайпера некоторое время отправляли в каменоломни. Если Августину удастся получить назначение на охрану заключенных, которые там трудятся, возможно, он поможет вашему другу сбежать. Или найдет предлог, чтобы сопровождать Пайпера куда-нибудь, а тот изобразит, что напал на охранника, и улизнет. – Луис нахмурился. – Пока у нас такой план.

Барбара кивнула. Вариант казался действенным.

– Другого мы ничего не можем придумать. Но когда побег обнаружат, Августина станут допрашивать. Если всплывет правда, его расстреляют. Он соглашается только ради денег. – Луис посмотрел на Барбару очень серьезно. – Поговорим начистоту.

Она снова кивнула и постаралась дышать глубоко и ровно, чтобы незаметно для Луиса унять сердцебиение.

– Контракт у Августина заканчивается весной, и он не хочет его продлевать. Некоторым нравится эта работа, но Августину нет. Он занимается ею, только чтобы поддерживать нашу мать в Севилье.

– Так сколько?

– Две тысячи песет.

– Это много, – сказала Барбара, хотя боялась, что прозвучит более крупная сумма.

– Августину придется рисковать жизнью.

– Если я соглашусь, мне придется выписать деньги из Англии. Это будет непросто, учитывая ограничения на обмен валюты. – Она сделала глубокий вдох. – Но если вы убедите меня, что в лагере именно Берни, тогда посмотрим.

– Сперва нужно договориться о деньгах, сеньора.

– Нет. Сперва мне нужны доказательства. – Она затянулась и посмотрела на него сквозь облако дыма. – Снова съездить в Куэнку не будет слишком опасно. Я дам вам денег на дорогу.

«А потом, – подумала она, – увидимся ли мы опять?»

Луис мгновение колебался, затем кивнул. Барбара про себя возблагодарила Господа за годы переговоров с коррумпированными чиновниками. Луис с усталым видом откинулся на спинку стула. Барбара подумала, что он меньше ее привычен к таким делам.

– Августин сказал что-нибудь про Берни? Как он там? – Голос дрогнул на его имени.

– Хорошо. Но зимы заключенным даются тяжело. – Луис серьезно посмотрел на нее. – Если все получится, думаю, вам придется приехать в Куэнку и забрать его в Мадрид, в британское посольство. У вас есть машина?

– Да. Да, я смогу все устроить.

Луис оценивающе смотрел на Барбару:

– Ваш муж… он ведь ничего не знает?

– Нет. – Барбара подняла голову. – Я просто хочу спасти Берни, привезти в британское посольство, чтобы его отправили домой.

– Хорошо. – Луис тяжело вздохнул.

Барбара раскурила очередную сигарету и предложила ему пачку.

– Когда мы встретимся снова? – спросила она. – На следующей неделе?

– В то же время. – Он опять замялся. – Мне нужны деньги на дорогу.

Они вышли на улицу, чтобы передать проездные. Взяв у Барбары конверт, Луис горько усмехнулся:

– Раньше испанцы были гордым народом. А теперь что?..

Он развернулся, быстро пошел вверх по улице, худой, оборванный, и скрылся вдали.

На обратном пути Барбаре попалось больше перекрытых улиц, пришлось идти по Фернандо-дель-Санто, мимо британского посольства. Она окинула взглядом здание. Гарри Бретт, вероятно, где-то там. Вечером она увидит его – Гарри, друга Берни.

В конце улицы гвардейцы разворачивали пешеходов перед проспектом Кастельяна.

– Простите, сеньора, – сказал один. – Здесь никому нельзя переходить в ближайший час. Из соображений безопасности.

Она кивнула и отошла. Собралась небольшая толпа. Где-то выше по улице раздавались приветственные крики юнцов, а потом черный «мерседес» в сопровождении эскорта солдат на мотоциклах медленно проехал мимо. На капоте трепыхался флажок со свастикой. В глубине салона Барбара разглядела черную форму и фуражку, на фоне которых бледное толстое лицо казалось бесплотным. Солнце блеснуло на стеклах очков пассажира. Барбаре показалось, что Генрих Гиммлер повернул голову и секунду смотрел на нее. Затем машина уехала, следом за ней заметались по асфальту опавшие листья. Вновь раздались ликующие крики юных фалангистов. Барбара поежилась и отвернулась.

Глава 14

Сквозь опустившийся на город туман проглядывали нацистские флаги, висевшие на зданиях. Октябрь близился к концу, и вечерами стало холодно. Гарри шел по проспекту Кастельяна, в шляпе и пальто. Он направлялся к остановке трамвая, чтобы поехать в Виго на ужин с Сэнди и Барбарой.

Днем они с Толхерстом немного поговорили о Барбаре.

– Маленькая неожиданность, – сказал Толхерст. – Мы, видишь ли, не знали, где он живет. Наш информатор сказал, что у него есть девушка, но мы думали, это какая-нибудь испанская шлюха.

– Хотелось бы мне знать, как она оказалась рядом с Сэнди. – Гарри покачал головой. – Но она была очень плоха, когда я встретился с ней в тридцать седьмом. Потом я писал ей, но она не ответила или не получила моих писем.

– Она ведь не занималась политикой? Идеи друга из красных не сказались на ней?

– Нет. Она сотрудничала с Красным Крестом. Очень практичная и разумная девушка. Не знаю, что она теперь думает о режиме.

Вечером все прояснится. Продолжая путь, Гарри вдруг ощутил усталость от мысли о своей задаче. Но он сам на это согласился из идейных соображений, так что теперь нужно идти вперед.

Он услышал за спиной шаги, звук был слабый, его как будто заглушал туман. Черт, снова шпик! Все выходные этого парня было не видно, но вот он опять сел ему на хвост. Гарри быстро свернул налево, потом направо. Увидел открытую дверь в подъезд, консьерж куда-то отлучился. Дом для среднего класса, ухоженный, пахнет каким-то моющим средством. Гарри вошел, встал за дверью и осторожно выглянул. Он услышал шаги – легкий топоток и хруст палой листвы. Через мгновение появился парень, который следил за ним, остановился посреди пустой улицы, посмотрел взад-вперед, нахмурил бледный лоб. Гарри быстро отдернул голову и услышал, как шаги удаляются в том направлении, откуда пришли. Подождав несколько минут, Гарри вышел на улицу. Там никого не было, кроме женщины в меховом пальто, выгуливавшей собаку. Она подозрительно взглянула на него. Покачав головой, Гарри пошел обратно. Его преследователь действительно был совсем никуда не годен.

Шпик не испугал Гарри, а вот когда полчаса спустя он подходил по дорожке к дому Сэнди, его охватил страх и на мгновение закружилась голова, как с ним иногда бывало. Он не рассказал Сэнди о приступах паники, которые преследовали его после Дюнкерка, хотя шпионы уверяли, что это не повредит. Вероятно, не рассказал из гордости.

Дом Сэнди оказался просторной виллой, окруженной большим садом. Гарри на мгновение остановился на лестнице, собираясь с духом, потом глубоко вдохнул и нажал на звонок. Дверь открыла молодая горничная, миловидная, но немного угрюмая. Девушка провела гостя через холл, где на столиках стояли китайские фарфоровые вазы, в большой салон. Здесь горел огонь в камине. Все было удобное и дорогое.

Навстречу вышел Сэнди, крепко пожал ему руку. Костюм безупречен, напомаженные волосы гладко зачесаны назад.

– Гарри, замечательно, что ты пришел. А вот и Барбара, ты ее, конечно, знаешь.

Она стояла у камина, курила, держа в другой руке бокал вина, и выглядела совершенно иначе – старые кофты и неприбранные волосы сменились дорогим шелковым платьем, которое подчеркивало ее светлую кожу и фигуру; лицо похудело, аккуратный, неброский макияж оттенял высокие скулы и яркие зеленые глаза; длинные, тщательно причесанные волосы вились на концах. Только очки остались те же. Несмотря на перемены и усталый, напряженный вид, Барбара тепло улыбнулась, пожимая ему руку:

– Гарри, как поживаете?

– Хорошо. Вы сильно изменились.

– Никогда не забуду вашей доброты. Тогда, три года назад, я была в ужасном состоянии.

– Я сделал лишь то, что мог, – сказал Гарри. – Время было суровое.

– Сэнди говорит, вы писали мне. Весьма сожалею, но я не получала писем. Красный Крест перевел меня в Бургос. Мне нужно было уехать из Мадрида после… – Она сделала неопределенный жест рукой.

– Да. Я писал вам в Мадрид. Наверное, письма не пересылали за линию фронта.

– Это моя вина, – сказала Барбара. – Нужно было попытаться не терять контакта.

– Я часто думал, как вы. Слышал, вы больше не работаете в Красном Кресте?

– Нет, я ушла после встречи с Сэнди. Мне на самом деле пришлось. Я была не в состоянии выполнять свои обязанности. Но скоро, наверное, займусь волонтерской работой с сиротами.

Гарри, улыбаясь, покачал головой:

– И вы встретились с Сэнди. Это удивительно.

– Да. Он вернул меня к жизни.

Сэнди подошел к ней, обнял за плечи и слегка прижал к себе, будто беря под защиту. Гарри показалось, что Барбара едва заметно поморщилась.

– А вы, Гарри? Как ваши дела? – спросила она. – Сэнди говорил, вы были в Дюнкерке.

– Да. Сейчас со мной все в порядке. Только немного глуховат.

– Что дома? Родные шлют мне письма, но не сообщают, как переносят тяготы. В испанских газетах пишут, что ситуация довольно сложная.

– Люди справляются. Битва за Британию подняла всем дух.

– Это хорошо. Находясь вдали от дома, я не сильно беспокоилась, пока шла Сидячая война[36]36
  Сидячая война – период Второй мировой войны с 3 сентября 1939 по 10 мая 1940 года на Западном фронте, который характеризовался почти полным отсутствием боевых действий.


[Закрыть], но когда начались бомбардировки… Надеюсь, вы слышали в посольстве, как обстоят дела. Здесь все газеты подвергают цензуре.

– Они цензурируют даже репортажи о показах мод в «Дейли мейл», – засмеялся Сэнди. – Если им вздумается, что вырезы у платьев слишком глубокие, и на них наложат черную полосу.

– Ну что ж, ситуация сложная, но не такая, как рисуют местные газеты. Все очень воодушевлены благодаря Черчиллю, – сказал Гарри.

– Выпей вина, – предложил Сэнди. – Есть будем позже, когда придут остальные. Слушайте, может, вы как-нибудь встретитесь днем и подольше поговорите об Англии? Это пойдет Барбаре на пользу.

– Да, да, пожалуй, – подхватила Барбара.

Она согласно кивнула, но Гарри уловил оттенок неохоты в ее голосе.

– Было бы хорошо. – Гарри повернулся к Сэнди. – А ты сам чем сейчас занимаешься? В тот раз так и не сказал.

Форсайт широко улыбнулся:

– О, я запустил пальцы сразу в несколько пирогов.

– Сэнди поднялся, – улыбнулся Гарри Барбаре.

– Да, поднялся.

Казалось, ей было скучно это обсуждать. Гарри обрадовался: если она ничего не знает, то и сказать ей будет нечего.

– Я сейчас в основном занимаюсь проектами, которые поддерживает правительство, – пояснил Сэнди. – Добычей полезных ископаемых. Все пока очень неясно, идут изыскательские работы. Хотя их тоже нужно организовать.

– Горное дело? – уточнил Гарри.

Наверняка речь о золоте. Кажется, ему повезло. Сердце застучало.

«Осторожно, не нужно спешить», – подумал он.

– Помню, в школе ты хотел стать палеонтологом. Открывать тайны земли – так ты говорил.

– О, теперь я занимаюсь не динозаврами, – рассмеялся Сэнди.

Звякнул дверной звонок.

– Простите, я должен встретить Себастьяна и Дженни.

Он вышел. Барбара немного помолчала, потом неуверенно улыбнулась:

– Приятно снова вас увидеть.

– И вас. Красивый дом.

– Да. Можно сказать, я встала на ноги. – Барбара замолчала и вдруг быстро спросила: – Как по-вашему, Франко вступит в войну?

– Никто не знает. Слухи ходят разные. Если это произойдет, то внезапно.

Сэнди ввел в гостиную хорошо одетую пару, и они прервали разговор. Мужчине было за тридцать, невысокий, худощавый, этакий южный красавец в испанском стиле, одет в форму Фаланги – темно-синюю рубашку. Женщина выглядела моложе, тоже весьма привлекательная, со светлыми волосами и мягким округлым лицом, на котором было весьма высокомерное выражение.

– Гарри, позволь представить тебе Себастьяна де Саласа, моего коллегу, – сказал Сэнди по-испански. – Себастьян, это Гарри Бретт.

Испанец пожал руку Гарри:

– Очень рад, сеньор. В Мадриде совсем мало англичан. – Он повернулся к своей спутнице. – Дженни редко удается пообщаться с соотечественниками.

– Привет всем! – воскликнула Дженни.

Голос женщины прозвенел как хрусталь, взгляд был твердый, оценивающий. Она повернулась к Барбаре с холодной вежливой улыбкой:

– Привет, Бабс, милое платье.

– Хочешь вина? – Тон Барбары был в равной мере холодным.

– Я бы предпочла джин с тоником. Весь день проторчала в гольф-клубе.

– Пойдемте, – бодро произнес Сэнди, обращаясь ко всем, – дадим ногам отдых.

Они расселись по удобным креслам.

– Чем вы занимаетесь, Гарри? – живо спросила Дженни.

– Я переводчик в посольстве.

– Встречались с кем-нибудь интересным?

– Только с младшим министром.

– Дженни из Хонов, – сказал Сэнди. – Себастьян тоже аристократ.

– Не слишком знатный, – смущенно рассмеялся испанец. – У нас маленький замок в Эстремадуре, но он разрушается.

– Не сносите его, Себастьян, – сказала Дженни. – Я кузина лорда Редсдейла. Знаете его?

– Нет, – ответил Гарри, сдерживая смех: она вела себя нелепо.

Дженни взяла протянутый Барбарой бокал:

– Говорю спасибо. Мм… как приятно. – Она прильнула к Себастьяну.

– Давно вы в Мадриде, сеньор Бретт? – спросил тот.

– Чуть больше недели.

– И как вам Испания?

– Похоже, Гражданская война… многое изменила.

– Да. – Де Салас печально кивнул. – Во время войны многое разрушили, а теперь еще случился неурожай. Люди страдают. Но мы стараемся сделать жизнь лучше. Дорога трудна, но нужно с чего-то начинать.

– Себастьян – член Фаланги, как вы видите, – сказал Сэнди.

Его тон был нейтральным, но он с озорством посмотрел на Гарри. Де Салас улыбнулся, и Гарри улыбнулся в ответ. Сэнди положил ладонь на руку Барбары:

– Бабс, будь добра, посмотри, как там дела у Пилар.

Она кивнула и вышла.

«Послушная домохозяйка», – подумал Гарри.

Его это почему-то задело.

– Сеньор Бретт, – сказал де Салас, – могу я вас кое о чем спросить? Только, боюсь, многие англичане не понимают Фалангу.

– Часто бывает нелегко разобраться в политике других стран, – осторожно ответил Гарри, он не забыл горланившую вокруг посольской машины толпу и обмочившегося юнца.

– В Англии у вас демократия? И за нее вы сражаетесь, за вашу систему.

– Да, – ответил Гарри.

А про себя подумал: «Боже, он попал в самую точку!»

– Прошу вас, не обижайтесь, – улыбнулся де Салас.

– Нет, конечно.

– Демократия хорошо проявила себя в Англии и Америке, но она работает не везде. В Испанию при Республике демократия принесла хаос и кровопролитие. – Он горько усмехнулся. – Не все страны подходят для демократических свобод, некоторые разрывает на части. Иногда оказывается, что авторитарный путь – единственно возможный.

Гарри кивнул, вспоминая совет по возможности избегать разговоров о политике.

– Я это понимаю. Только, полагаю, можно задаться вопросом: кто призывает правителей к ответу?

– О сеньор, это делает народ, – со смехом развел руками Себастьян. – А народ представлен одной партией. В этом красота нашей системы. Послушайте, вам известно, почему Фаланга носит синие рубашки?

– Не говорите, будто оттого, что все остальные цвета разобраны, – с улыбкой вставил Сэнди.

– Потому что синий – цвет рабочих комбинезонов. Мы представляем всех в Испании. Фаланга – это срединный путь между социализмом и капитализмом. В Италии такой подход сработал. Мы понимаем, как тяжела сейчас жизнь в Испании, но поступим по справедливости с каждым. Дайте срок. – Он произнес свою тираду с глубокой убежденностью и улыбнулся.

– Надеюсь, – отозвался Гарри и внимательно посмотрел на де Саласа: выражение его лица было открытое и искреннее.

«Он действительно верит в свои слова», – подумал Гарри.

– Можно идти, – вернувшись, сказала Барбара.

Сэнди встал между Гарри и Себастьяном и положил руки им на плечи:

– Продолжим этот разговор в другой раз. А сейчас давайте сменим тему… э-э-э… из уважения к дамам.

Он одарил их отеческой улыбкой, и Гарри в очередной раз удивился, отчего Сэнди стал выглядеть настолько старше своих лет. Бывший приятель и раньше вызывал у него жалость, но сейчас стал казаться слегка отталкивающим.

В столовой были накрыты холодные закуски. Все наполнили себе тарелки и сели за дубовый стол. Сэнди откупорил новую бутылку вина. Дженни принесла с собой джин.

– Сэнди, нужно было пригласить какую-нибудь сеньориту для сеньора Бретта, – сказал де Салас.

– Да, Сэнди, у нас не хватает одного человека, – согласилась Дженни. – Форма нарушена.