Текст книги "Кукушонок"

– Сегодня мы уже ничего не сделаем, вот я и решил вернуться домой до того, как дети лягут спать.

В голове гудело, но чуть поутихло, как только Патрик остановил взгляд на Эрике.

– Мы только поели, могли тебя подождать, – сказала она. – Будешь ужинать?

– Я поел в отделении, всё в порядке.

– Хочешь их уложить?

– Конечно.

Патрик направился в гостиную. Его появление было встречено бурными аплодисментами, которые стихли, как только он объявил, что пора ложиться спать.

Когда спустя двадцать минут Патрик вернулся на первый этаж, Эрика зажгла свечи и накрыла чай.

– Сядь. Ты выглядишь усталым.

Он опустился на диван.

– Легче никогда не было.

Эрика наклонилась и погладила его по плечу.

– Это и делает тебя хорошим полицейским, Патрик. Ты не можешь оставаться равнодушным к смерти человека.

– Да, наверное, – устало согласился он. – Но мне от этого не легче.

– Есть результаты?

– Трудно сказать… В общем, сейчас мы знаем не больше, чем сегодня утром. Журналисты не дают покоя. На завтра назначена пресс-конференция, но мне нечего им дать.

– Разве не Мельберг обычно этим занимается?

– Это-то и есть самое странное. Мельберг весь день просидел в своем кабинете, а потом ушел домой, и мы ничего не заметили. Паула выглядит совершенно опустошенной. Похоже, что-то случилось, но я не хочу форсировать события. У меня и без того забот хватает.

Эрика погладила мужа по щеке и взяла за руку.

– Выпей травяного чая, – сказала она. – Это ромашка, чтобы лучше спать.

– Спасибо, дорогая.

Патрик сделал глоток и повернулся к ней. В свете стеариновых свечей светлые волосы Эрики сияли.

– Как прошел день?

Эрика вдруг забеспокоилась:

– Я решила съездить в Стокгольм на пару дней.

– В Стокгольм?

– Кристина присмотрит за детьми, я с ней уже договорилась. Так что не думай об этом. Я хочу больше разузнать о Лоле и… расспросить кое-кого насчет клуба «Бланш».

– Эрика…

– Знаю, что ты не любишь, когда я играю в следователя, но чем это может повредить? Твое расследование – это твое расследование, я в него никоим образом не вмешиваюсь. И согласись, что то, о чем рассказала Вивиан, может иметь значение и для тебя тоже.

– История женщины-транссексуала, ты имеешь в виду?

– Да.

– Но, Эрика…

– Я буду осторожна и в высшей степени дипломатична. А также тактична и сдержанна. Я буду именно такой, какой, по твоему мнению, не могу быть.

Эрика широко улыбнулась мужу.

– Не подлизывайся, – строго заметил он.

– Ты еще не знаешь, как я умею подлизываться… – Эрика обняла Патрика, но потом вдруг отдернула руки. – Если ты не устал, конечно.

Патрик привлек ее к себе:

– Я никогда не устаю настолько.

– Лжец.

Патрик поцеловал ее. Сегодня вечером он более чем обычно нуждался в ее обществе.

* * *

Петер сам не мог понять, почему именно в тот вечер впервые после смерти Сесилии достал сборник сказок, которые она всегда читала мальчикам. «Ветер в ивах»[12]12
  «Ветер в ивах» – сказочная повесть шотландского писателя К. Грэма, впервые изданная в Англии в 1908 г.


[Закрыть] – старая, потрепанная книжка. Она принадлежала Сесилии, когда та была ребенком.

Пока была жива Сесилия, детьми занималась в основном она. Петер работал допоздна и редко когда возвращался домой до того, как мальчики ложились в кровати. Даже на выходных Сесилия одна гуляла с детьми в парке, водила их в Технический музей или на Юнибакен.

Все изменилось с ее смертью, включая жизненные приоритеты Петера. Сверхурочные, сверхприбыль, погоня за успехом – все сразу потеряло смысл. Остались только мальчики.

Рассказать им, что случилось с мамой, было самым трудным, что когда-либо приходилось делать Петеру в жизни. Двухлетний Вильям был слишком мал, но пятилетний Макс все понял. И ревел, как раненое животное, – первобытный крик горя.

Посоветовавшись с психологами, Петер привел сыновей в больницу проститься с Сесилией. Она лежала на койке, вся опутанная какими-то трубками, без малейшей надежды на пробуждение. Но персонал подготовил ее к приходу мальчиков. Они убрали столько трубок, сколько смогли, вытерли кровь и расчесали Сесилии волосы. Она выглядела умиротворенной.

Первые месяцы Петер не верил, что сможет пережить это, не говоря о том, чтобы когда-нибудь снова почувствовать радость жизни. Все изменилось с появлением Луизы. Сначала она стала его лучшим другом. Потом – надежной поддержкой мальчикам. Любовь пришла позже. Луизу любили и мальчики, и Петер. Она не была им мамой и совсем не походила на Сесилию. Она была Луизой.

– Только не надо привыкать к этой комнате, – лукаво улыбнулся Петер. – Вы здесь ненадолго, скоро вернетесь к себе.

– Это понятно, – по-взрослому ответил Макс.

Петер пощекотал ему бок. Макс был серьезным едва ли не с рождения, тем более после смерти Сесилии.

– Будешь храпеть?

– Я не храплю, папа, – возразил Макс. – Я ведь ребенок.

– Да, папа, – подхватил Вильям. – Мы дети. Дети не храпят.

– Правда? А кто же свистит по ночам так, что чуть ли не крышу сносит?

– Это ты, папа.

– Я? Правда?

– Да, это ты.

И мальчики в один голос рассмеялись.

Петер захлопнул книжку и положил на пол рядом с кроватью. Потом поплотней укрыл сыновей дополнительным одеялом и погасил лампу.

– Я люблю вас.

– И мы любим тебя, папа.

Петер улыбался в темноте. Он не считал себя верующим, но в такие моменты явно ощущал присутствие Сесилии.

* * *

– Если б несколько лет тому назад кто-то сказал, что я буду благодарить судьбу за то, что она послала мне Бертиля, я назвала бы такого человека сумасшедшим.

Паула глотала слезы. Рита собрала всех на кухне и безэмоционально-монотонным голосом пересказала разговор с врачом. Нависшая тишина до сих пор отзывалась в стенах маленькой кухни. Бертиль как будто ссохся.

С тех пор они с Юханной об этом не говорили. Прибежали дети. Толкались, суетились, ссорились, так что оставаться серьезными при них было совершенно невозможно.

Но сейчас, когда Паула и Юханна лежали в двуспальной кровати каждая со своей книгой, избежать этого разговора было нельзя.

Юханна отложила книгу и сняла очки для чтения. Повернулась к Пауле, погладила ее по щеке:

– Все будет хорошо. Ты слышала, что сказала Рита? – они немедленно приступают к лечению. Доктор не стал бы назначать курс, если б все было безнадежно.

– Понимаю, и все-таки…

Паула вытирала слезы, упрямо катившиеся по щекам. Она ненавидела плакать, быть слабой.

– Дорогая…

– Уф… не смотри на меня так. Это мама больна, а меня жалеть не надо. Я только… перепугалась, понимаешь?

– Конечно, что тут непонятного? Мы боимся, когда кто-то из близких заболевает. – Юханна вытерла со щеки несколько слезинок. – Я вижу по Бертилю, что он вне себя от страха.

Паула глубоко вздохнула. Похоже, ей удалось взять себя в руки. Иначе нельзя, она нужна маме.

– Да, пожалуй, до сих пор я не задумывалась, как много мама значит для Бертиля.

– Дорогая, она для него всё. Она и наши дети.

Юханна улыбнулась Пауле.

– Ты права, – согласилась та. – Но что будет сейчас? Думаешь, он выдержит? Бертиль не производит впечатления человека, который может выстоять под сильным ветром.

– Иногда люди нас удивляют.

– Думаешь? По-моему, такое случается очень редко. И, я боюсь, это больше, чем может вынести Бертиль.

– Надеюсь, ты ошибаешься. Но даже если так, у Риты есть мы. Она не одна, как бы там ни было.

Паула вздохнула и выключила лампу.

– Может, будем спать? Не могу больше разговаривать.

Юханна погасила лампу со своей стороны, натянула одеяло на подбородок.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала она.

Паула не отвечала. Нащупала руку Юханны под одеялом и не отпускала, пока не пришел сон.

* * *

– Мы не слишком торопимся? Тело Рольфа еще не успело остыть. – Элизабет медленно крутила в руке бокал с вином.

– Я не вижу другого выхода.

Сюзанна поднялась наполнить свой бокал. Она сбросила туфли на высоких каблуках и шла босиком. Длинный шелковистый кардиган от «Родебьер» ниспадал вдоль стройного тела.

– Можем начать с чего-нибудь более приятного, – предложил Хеннинг.

Он слышал восторг в своем голосе. Чем дальше, тем больше крепло радостное предвкушение.

– Представляю, какой ты будешь, когда позвонит старина Стен, – пробормотал Уле, лежа головой на коленях Сюзанны.

Хеннинг закусил губу. Конечно, Сюзанна и Уле уже обсуждали это между собой.

– Но ты действительно это заслужил! – Сюзанна подняла бокал. – Мы были единогласны.

Уле сел, потянулся за бокалом и поднял его. То же сделала Элизабет, когда Хеннинг на нее оглянулся.

– Это будет здорово для «Бланш». – Уле снова улегся на колени Сюзанне. Она осторожно погладила его по волосам.

– И это одна из причин, почему надо поговорить именно сейчас. Мы будем под пристальным наблюдением. Как в связи с убийством Рольфа, так и из-за… моей премии. Поэтому нужно кое с чем разобраться.

– Слухи. Сплетни. Зависть, – проворчал Уле.

– Все мы знаем, как много желающих добраться до нас и до «Бланш», – продолжал Хеннинг. – Злые языки… они хотят уничтожить созданное нами.

– Чертовы завистники.

Уле выплюнул последнее слово, и Сюзанна погладила его по щеке:

– Успокойся, дорогой.

– Мы не дадим им возможности до нас добраться. – Хеннинг подался вперед, выделяя тем самым эти слова. – Как давно мы знакомы? Лет сорок пять или больше? Мы не позволим им нас раздавить. – Он повернулся к Луизе. – Можешь себе представить, мы вместе почти полвека!

– Это невероятно, – кивнула Луиза.

Хеннингу показалось, что она выглядит усталой.

Луиза откашлялась.

– Но что мне сказать, если полиция спросит…

Она осеклась под строгим взглядом Сюзанны, которая умела превращать свои глаза в две колкие ледышки.

– Никаких проблем, Сюзанна, – поспешила успокоить ее Луиза. – Я на вашей стороне, просто хочу знать, что делать.

– Закопать дерьмо. Этого от тебя, Луиза, ждем все мы.

Уле рассмеялся и подлил виски в свой бокал.

– Мы просто считаем, – подхватила Элизабет более мягким тоном, – что нет необходимости отвлекать внимание следователей на вещи, не имеющие отношения к делу. Это будет стоить полиции массы времени и сил. И будет обидно, если ложные обвинения отвлекут общественность от новоиспеченного лауреата.

– Я поняла, – сказала Луиза. – Я не буду делиться с полицией тем… чего им не следует знать.

– Что не имеет отношения к делу, – поправил Уле.

Он снова потянулся за бутылкой виски, которую Сюзанна отодвинула подальше.

– Тебе хватит.

– Дорогая, ты нравишься мне такой… решительной.

Уле ткнулся лицом ей в грудь и затряс головой. Сюзанна рассмеялась и оттолкнула его.

– Потерпи немного.

– Думаю, мы должны выпить за Рольфа, – предложила Элизабет.

– Мы почти не говорили о нем, – подхватил Хеннинг, поднимая бокал. – Почему?.. За Рольфа!

– За Рольфа! – хором отозвались остальные.

Несколько секунд пили молча, а потом Элизабет рассмеялась:

– А ведь он не переносил виски.

– Черт, я совсем забыл об этом! – воскликнул Уле. – Полбокала – и Рольф уже храпит где-нибудь в углу…

Уле посмотрел на Сюзанну, которая на этот раз кивнула, и налил себе еще бокал.

– Бедняжка Эстер, сколько раз ей приходилось на себе волочь его домой… А ведь Рольф был крупный мужчина.

– Откуда волочь? – не поняла Луиза.

Она лежала на боку на диване и с интересом смотрела на Уле. Снаружи разыгрался нешуточный шторм. Дом буквально встряхивало наиболее сильными порывами ветра.

– Первое время мы встречались в «Алексасе», в Стокгольме, – ответил Хеннинг. – Популярное заведение в конце семидесятых – начале восьмидесятых. Сумасшедшее время… Мобильников еще не изобрели, и можно было не опасаться, что кто-нибудь тайком тебя заснимет, – он подмигнул Луизе.

– Это было чудесно, – заплетающимся языком подхватил Уле. – Геи, трансгендеры, трансвеститы вперемежку с молодыми финансистами и сантехниками из Багармоссена…

– Да, такое было время, – кивнул Хеннинг.

Он посмотрел на свой бокал с вином. Бордовый цвет успокаивал Хеннинга. Он чувствовал на себе взгляд Элизабет, с которым не хотел сейчас встречаться. Что-то внушало Хеннингу чувство нереальности происходящего. Внутренний распорядок дома, вставший с ног на голову. Или старые, неизжитые воспоминания, которые так стремились выйти на поверхность…

Хеннинг поднял голову и посмотрел на Луизу.

– Ты мне как дочь, и сама это знаешь, правда?

Он сам удивился своим словам. Должно быть, был пьянее, чем думал, потому что не хотел говорить ничего подобного. Луиза не отвечала, но остановила на Хеннинге долгий взгляд.

– Думаю, нужно выпить за Лолу, – предложил Уле.

Все сразу стихли. Хеннинг как будто смутился, но потом увидел, что Элизабет подняла бокал, и сделал то же самое.

– За Лолу!

– Кто была эта Лола? – спросила Луиза.

Хеннинг оглядел компанию, встречая взгляды старых друзей. Взгляды, которые тут же теряли и блеск, и радость.

– Лола… это Лола.

Большего о ней сказать было нечего.

– Я поставлю музыку. – Элизабет поднялась и направилась к проигрывателю возле книжного шкафа. Хеннинг получил его в подарок на семидесятилетие, после того как несколько раз пожаловался, что не может справиться с современной акустической системой, которую установил Петер.

Гостиную наполнил голос Нэта Кинга Коула, сопровождаемый характерным для винила потрескиванием.

Еще час они проговорили о малозначащих вещах, не поминая ни Рольфа, ни Лолу, ни тайны, которые нужно хранить. Поднявшись, Хеннинг почувствовал, как подгибаются ноги. И в этом он был не одинок. Уле мог перемещаться только опираясь на Сюзанну.

– Луиза уснула, – Хеннинг кивнул на невестку.

Та слегка похрапывала, лежа на боку на диване. Элизабет накрыла ее одеялом.

– Может, разбудить? – шепотом предложил Хеннинг.

Элизабет покачала головой:

– Оставь. Петер спит с мальчиками. Ей будет лучше здесь.

– Ну, тогда и нам пора ложиться, дорогая.

Хеннинг предложил Элизабет руку, как делал много раз до того. Ветер снаружи все усиливался.

* * *

– Не можешь уснуть?

Рита возникла в дверях темным силуэтом. Бертиль сидел в обтянутом овчиной кресле в гостиной. Он развернул его к окну, чтобы лучше видеть в темноте.

Большая собака положила голову на его ноги. Эрнст пришел, как только почувствовал настроение хозяина. Рите он нужнее, поэтому теперь останется здесь.

– Сегодняшний шторм сломает много деревьев, – сухо заметил Бертиль.

Рита встала за спиной мужа и положила руки ему на плечи.

– В нашей жизни уже бывали штормы. Будут и впредь.

– Не такие.

Больше они не говорили о погоде. Рита поцеловала Бертиля в темя.

– Ты справишься?

От неожиданности у него перехватило дыхание.

– Это я должен задавать тебе такие вопросы. – Он накрыл ее руку своей.

– Однако это тебя мучает бессонница, а я прекрасно выспалась.

– Прости, если я тебя разбудил.

– Ты не разбудил меня. Я встала в туалет. А теперь иди и ложись.

– Сейчас иду.

– Тебе нужно выспаться. У тебя расследование убийства.

– Как сейчас я могу об этом думать?

Рита хлопнула Бертиля по плечу:

– Не говори глупостей. Думаешь, от тебя много толку в таком состоянии? Бертиль Руфус Мельберг, посмотри на меня!

Она обошла кресло и встала перед Бертилем, скрестив на груди руки. Эрнст тяжело вздохнул и поковылял в гостиную, где лег на ковре.

– Ты сейчас же отправляешься в постель. Несколько часов сна – все, что тебе нужно. Потом ты примешь душ, оденешься, поедешь в отделение и будешь работать. Со мной можно разговаривать только когда я того хочу. Если нет – лучше оставить в покое. И обнимать меня можно только когда мне это нужно. Вот так просто. Наплюй на погоду и отправляйся в кровать. Шторм будет делать свое дело независимо от того, смотришь ты на это или нет.

– Да-да, уже иду…

Еще несколько секунд Мельберг оставался в кресле и смотрел на гнущиеся под ветром деревья. Потом встал. Рита была права, как и всегда.

Понедельник

Эрика любила эти часы, когда дети уже в детском саду, Патрик на работе, а она одна в доме, сидит с чашкой кофе у компьютера, и впереди целый день.

Первое, что она в таких случаях делала, – проверяла электронную почту. На срочные письма отвечала сразу, остальные дожидались своей очереди в течение дня. Одно из писем сразу привлекло ее внимание – от Франка, контактного лица в стокгольмской полиции. Эрика кликнула, но, к ее разочарованию, Франк сообщал лишь, что прочитал ее просьбу и сделает все возможное. Умом Эрика понимала, что едва ли могла рассчитывать на большее, предоставив Франку самую скудную информацию. И все же до последнего момента теплилась надежда на нечто большее.

Она забронировала номер в отеле и несколько раз перепроверила расписание поездов. Слава богу, Кристина сможет забрать детей уже сегодня после обеда.

Спешить некуда. У нее масса времени. Эрика еще раз проверила бронь в отеле. Как всегда, это был отель «Хаймаркет», из всех приемлемых вариантов наиболее близкий к центру.

Снаружи стукнула крышка почтового ящика. «Сегодня рано», – подумала Эрика и побежала по лестнице забирать корреспонденцию. Убедившись, что там ничего нет, кроме рекламы и счетов, достала из кармана телефон и прокликала новости. Смерть Рольфа лидировала по популярности. Не забыли и о пресс-конференции в полиции в одиннадцать часов.

Эрика кликала наугад, читала восторженные отзывы коллег и друзей о Рольфе Стенкло. Теперь она поняла, что недооценивала значение Стенкло в художническом сообществе. Фотография ее никогда не интересовала. Коротко упоминали и о клубе «Бланш», но только в связи с тем, что Рольф был одним из его основателей.

Эрика отправила сообщение Луизе, поблагодарила за поддержку и спросила, как чувствует себя Вивиан Стенкло. Потом открыла холодильник и тут же захлопнула. Брюки и так застегивались с трудом, а Эрика где-то читала, что периодическое непродолжительное воздержание от пищи – новый эффективный метод похудения. Диета от «Виктвактер»[13]13
  «Виктвактер» – в Швеции национальная программа по снижению веса.


[Закрыть], похоже, больше на нее не действовала. Последние несколько недель Эрика одинаково успешно набирала и очки, и килограммы. А всё эти проклятые гормоны – ад для женщины. Не одно, так другое. Мужчины просто не понимают своего счастья. Эрика достала натуральный препарат от Кристины и проглотила сразу две таблетки, запив их небольшим количеством воды.

Потом проверила телефон. Ответа от Луизы пока не было. Странно, раньше она отвечала почти сразу… Должно быть, занята. Журналисты сбились с ног, разыскивая Хеннинга. Эрика положила телефон в карман и направилась к лестнице. Через час ехать на вокзал, еще есть время поработать.

* * *

Элизабет взяла сценарий и положила на журнальный столик рядом с креслом. Рукопись небезнадежна, вне сомнений, но автору придется проработать ее несколько раз.

Когда Хеннинг вошел в комнату, Элизабет приложила палец к губам и кивнула на спящую на диване Луизу.

– Она еще не проснулась? – шепотом спросил он.

– Пусть отдыхает. Этот праздник совсем вымотал ее.

– Остальные тоже спят? Уже девять часов; так ведь можно проспать весь день.

Элизабет посмотрел на мужа поверх очков.

– Не все такие ранние пташки, как мы с тобой. Вивиан давно встала, позавтракала и ушла к себе.

– Что ты обо всем этом думаешь?

– О чем?

– О вчерашнем разговоре. Насколько серьезно они это восприняли?

– Разве у них есть выбор?

– Я, во всяком случае, его не вижу. Мы в одной лодке. Но не стоит недооценивать человеческую глупость. Или тщеславие.

– Все верно, – Элизабет пристально посмотрела на Хеннинга. – Но я никому не позволю разрушить то, над чем мы трудились всю жизнь.

Он подошел и приложил руку к ее щеке. Ту самую руку, которую она любила вот уже больше пятидесяти лет. Правда, что любовь может свернуть горы. Ее любовь – точно. «В горе и в радости» – так они поклялись друг другу перед алтарем. Элизабет не отличалась религиозностью, но верила в силу любви. Любовь всегда была их с Хеннингом силой. Будет и впредь.

– Мы справимся с чем угодно, разве нет? – мягко спросил Хеннинг и погладил жену по щеке.

Она накрыла его руку своей. На душе сразу потеплело.

– Справимся, Хеннинг. Мы справимся с чем угодно.

Диван за его спиной скрипнул. Луиза потянулась, зевнула и в замешательстве огляделась.

– Как я здесь оказалась? – хрипло спросила она.

– Ты так сладко спала… Мы не хотели тебя будить. Кроме того, в твоей кровати мальчики.

Хеннинг опустился в кресло и развернул газету, которую купил вчера во Фьельбаке. Луиза медленно села. Встряхнулась, чтобы проснуться.

– Да, наверное, так лучше… Который час? Все встали?

– Девять, самое начало десятого, – ответила Элизабет, выходя на кухню. – Вивиан встала, но остальных мы пока не видели. Похоже, Петер и мальчики еще в постели.

– Обычно они не спят так долго… – Луиза встала. – Пойду подниму их.

– Скажи, что завтрак готов. Я обещала мальчикам хлопья «Старт».

– Это не хлопья, а конфеты в виде хлопьев, – проворчал Хеннинг.

– Совершенно согласна, и тем не менее…

Луиза рассмеялась, аккуратно сложила одеяло, повесила на спинку стула и направилась к двери. Спустя несколько секунд Хеннинг и Элизабет могли проследить ее путь по влажным камням к их с Петером гостевому дому. Шторм стих; теперь о нем напоминали только выброшенные на сушу и покачивающиеся на волнах у берега коряги.

Элизабет снова опустилась в кресло и сжала в руках дымящуюся чашку с чаем. Мальчики будут рады любимым хлопьям – нечасто им приходится есть «Старт». Хеннинг прав, с тем же успехом можно сжевать на завтрак ложку сахарного песка. Но баловать внуков, расшатывая суровые семейные устои, – ее привилегия как бабушки.

Дверь гостевого дома распахнулась. Луиза вышла одна. Ни мальчиков, ни Петера Элизабет не видела. Хотя, им, конечно, нужно еще одеться.

Но что-то в движениях невестки заставило Элизабет насторожиться. Луиза шла как в замедленной съемке. Руки больше не были прижаты к груди, как она это делала обычно на холоде, но висели, как безжизненные плети. Луиза передвигалась неуклюже, как пьяная.

– Хеннинг, – позвала Элизабет, – иди сюда.

– Что такое?

Хеннинг отложил газеты и с трудом поднялся с кресла. По утрам ему требовалась разминка, чтобы привести суставы в рабочее состояние.

– С ней что-то не так, – Элизабет показала в окно на Луизу.

– А в чем дело? Ничего особенного…

Тут Хеннинг осекся на полуслове, а Элизабет громко вскрикнула. У Луизы спереди на свитере были пятна. И на рукавах тоже. Сделав несколько шагов, она подняла руки. Теперь было ясно, что это кровь. Рот Луизы открылся. Взгляд устремился на окно. А потом раздался крик, заставивший землю содрогнуться под их ногами.

* * *

Патрик с усилием поднялся со стула. Пресс-конференции – это то, к чему он никогда не привыкнет. Взгляды, со всех сторон направленные на него. Мелькание рук и нескончаемый поток вопросов.

Он медленно прошел в комнату отдыха. Если все это и можно как-то пережить, то только после чашки кофе. Когда Патрик переступил порог тесной желтой комнаты, где, ко всему прочему, в это время года бывало довольно душно, Йоста и Анника стояли возле кофейного аппарата.

Йоста похлопал Патрика по плечу. Он знал, как неловко бывало тому накануне встречи с прессой. Не успел Хедстрём наполнить чашку, как звук быстрых шагов заставил его вскинуть голову. Мельберг вошел в комнату отдыха, чеканя шаг, так что волосы на его висках вздрагивали.

– Мы возьмем кофе в конференц-зал, хорошо?

Патрик и Йоста обменялись быстрыми взглядами.

– Ты хочешь участвовать в пресс-конференции?

– Да, а тебя это удивляет?

– Да нет, просто мы думали…

Патрик замолчал и прокашлялся. Мельберг, как всегда, непредсказуем.

– Ну хорошо, все в сборе?

Анника кивнула.

– Остальные в конференц-зале. У тебя есть последняя информация?

– Я когда-нибудь не был в курсе дела? – фыркнул Бертиль.

Никто не ответил.

Патрик и Йоста пошли за Мельбергом. В конференц-зале, наверное, страшная теснота, но других вариантов нет. Отделение полиции маленькое и на редкость плохо спланировано.

Бертиль с удивлением отметил, что кроме местной прессы в зале были представители крупных общенациональных СМИ – «Экспрессен», TV4, «Афтонбладет», SVT – яблоку негде упасть. Сразу посыпались вопросы, но Патрик поднял руку, призывая журналистов к порядку, что, к его удивлению, сработало.

– Бертиль Мельберг, начальник отделения полиции в Танумсхеде.

Хедстрём не смел поднять глаза на журналистов. Только прошептал стоявшему рядом Йосте уголками рта:

– Он вообще в курсе?

Тот пожал плечами.

– Сейчас посмотрим.

Один из журналистов в конце зала поднял руку. Знакомое лицо – Чьель из «Бохусленингена».

– На каком этапе находится расследование? Что-нибудь есть на текущий момент – имена, факты…

Мельберг торжественно откашлялся и подтянулся. Привычным движением откинул на лысину упавшие на бок волосы.

– Как вы, наверное, понимаете, подробностей я разглашать не могу. Из того, что известно на данный момент, – да, именно Рольф Стенкло найден мертвым в галерее на Галербакене. В последний раз его видели живым в субботу вечером, а тело обнаружили вчера утром. Так что мы предполагаем, что его убили в ночь на воскресенье.

– Он был застрелен? – спросил репортер «Экспрессен». – Мы что-то слышали об этом.

Мельберг взял театральную паузу. Патрик затаил дыхание. Наблюдать, как шеф ведет пресс-конференцию, все равно что смотреть автомобильную аварию в замедленной съемке.

– В интересах следствия я не могу разглашать эту информацию. Кроме того, судебно-медицинское вскрытие с последующим составлением протокола еще не проведено, а значит, комментировать причину смерти рано.

Патрик вздохнул с облегчением. Мельберг выглядел совсем неплохо, особенно с учетом его вчерашнего отсутствия. С другой стороны, Хедстрёма не удивило, что машина слухов уже запущена. Строить догадки, опережая следствие, свойственно человеческой природе.

Репортер «Афтонбладет» лихорадочно замахал рукой. Молодой человек, которого Патрик узнал по голосу.

– Существует ли связь между убийством Рольфа Стенкло и его деятельностью в клубе «Бланш»? В последнее время о клубе ходили разные слухи…

Мельберг растерянно посмотрел на журналиста. Очевидно, он понятия не имел, о чем говорит это парень. Патрик мысленно выругался и наклонился к Йосте, чтобы высказать, что думает по этому поводу, как вдруг замер, увидев в дверях Аннику. Она решительно шагнула в зал, взяла Йосту за руку и вытащила в коридор, кивком пригласив Патрика следовать за ними. Мартин и Паула уже ждали там. Судя по выражению их лиц, произошло нечто ужасное.

– Мы вынуждены отменить пресс-конференцию, – сказала Анника.

Ее раскрасневшееся лицо подействовало на Патрика как удар в солнечное сплетение. Мало что могло вывести Аннику из равновесия.

– Машины готовы, едем прямо сейчас, – мрачно объявил Мартин и тяжело вздохнул: – Что-то произошло на Шелерё.

Когда он изложил Патрику, что было известно на тот момент, у того от ужаса пересохло во рту.

– Заводите машины. Я отменю пресс-конференцию и присоединюсь к вам.

На негнущихся ногах он снова переступил порог слишком маленького зала. Пошептался с Мельбергом и объявил с дрожью в голосе:

– Мы вынуждены прервать пресс-конференцию. Произошло нечто, требующее нашего немедленного участия.

По залу пробежал ропот. Журналисты вытянули шеи, боясь что-то пропустить. Ничего не поделаешь, хаос – нормальное состояние отделения полиции. Теперь все они отправляются на Шелерё, навстречу очередному кошмару.