Текст книги "Вниз по темной реке"

Глава 11

Меня провели в комнату, пропитанную перегаром выпитого вчера виски и сигарного дыма, где меня ждал сэр Перси.

Мне сразу показалось, что женщины наверняка считают его красавцем. Еще бы – высокий стройный мужчина, брюнет с высокими скулами, красиво вылепленными губами и утомленным взглядом серых глаз. Сэр Перси напоминал древнегреческого тирана, портрет которого Белинда как-то показывала мне в Национальной галерее. Я мысленно поставил рядом с ним леди Эдит с ее милым пухлым личиком и пришел к мысли, что более неподходящую пару отыскать сложно.

Мы уселись в обитые малиновым бархатом кресла, и сэр Перси, вытащив серебряный портсигар, предложил мне сигарету. Я отказался, и он закурил. Его пальцы были тонкими и изящными – под стать сложению. Руки хозяина ничуть не дрожали.

– Вы слышали известие о судьбе мисс Альберт? – начал я.

Сэр Перси, на миг загрустив, положил сигарету на край стеклянной пепельницы.

– Ужасное происшествие, не так ли? Видел ее всего лишь пару дней назад. Странно сознавать, что это была наша последняя встреча. Такая красивая девушка…

Его слова прозвучали так, словно мы обсуждали картину в музее. Сэр Перси совершенно не напоминал бывшего поклонника.

– Похоже, вы ею восхищались?

Он затянулся, и только потом ответил:

– Ну, я встречал ее всего несколько раз, однако понял, что мисс Альберт – человек достойный. На фортепиано она играла на удивление хорошо. Отличные аккорды – никакого диссонанса.

– Стало быть, вы просто дружили? – спросил я.

Судя по рассказам Люси Марлинг или леди Харви, можно было сделать несколько иные выводы.

– Скорее, были случайными знакомыми. Она близко сошлась с семьей Харви, с которой я также был дружен. – Он махнул сигаретой. – Так что несколько раз видел мисс Альберт в их доме, как и многих других.

Сэр Перси вел себя как человек, которого огорчила смерть знакомой женщины, и в то же время не пытался разыгрывать трагедию – а этого следовало ожидать, будь он виновен в гибели Роуз. И все же я усомнился в его искренности.

– Обратили ли вы внимание, в каком наряде она была на балу? – поинтересовался я, откинувшись на спинку кресла.

– В каком наряде? – выгнул бровь сэр Перси. – Боюсь, это не по моей части.

– Значит, вы не помните и тех драгоценностей, что она надела в тот вечер?

– Не помню, но вы можете расспросить Эдит – она наверняка знает, – ответил собеседник, снова опустив сигарету на пепельницу.

Ни малейшего проблеска интереса, разве что некоторая озадаченность.

Сэр Перси машинально взглянул на часы, и я задал следующий вопрос:

– Можете предположить, кто желал бы причинить вред мисс Альберт?

– К сожалению, я знал ее недостаточно хорошо, чтобы судить о таких вещах. Легче всего сказаться другом. А с настоящими врагами дело не такое ясное, вам не кажется? – Он направил на меня кончик сигареты. – Наверное, и в этом случае вам лучше всего поговорить с Эдит.

– Что вы думаете о мистере Гаверлинге?

– Гаверлинг? – от души рассмеялся сэр Перси. – Вы же не считаете, что он причастен к убийству?

Я промолчал, и собеседник, ухмыльнувшись, затушил сигарету.

– Я беседовал с ним лишь пару раз в жизни. Гаверлинг удручающе скучен. Никакого чувства юмора. Очень немногословен. Впрочем, полагаю, для поверенного это отличная характеристика.

– Во сколько вы покинули дом лорда Харви?

– Точно не скажу, – безмятежно улыбнулся сэр Перси. – Видите ли, я тогда здорово набрался. Есть такой недостаток. Мы ушли вместе с Эндрю Паскалем, так что он за меня может поручиться; он, а еще мой дворецкий, Уорнер. – Сэр Перси кивнул на дверь. – Сможете задать ему вопрос, когда будете уходить.

Поняв намек, я попрощался. Уорнер, ожидавший меня у выхода, подтвердил, что сэр Перси в понедельник явился домой поздно, и в постель дворецкий господина проводил уже после трех ночи.

Похоже, Уорнер не слишком одобрял поведение сэра Перси.

– В каком состоянии он прибыл? – понизив голос, поинтересовался я.

Дворецкий молча покачал головой, сокрушенно поджав губы.

– Был сильно навеселе?

Уорнер кивнул.

– На ногах стоял?

– Почти нет, – вздохнул слуга и пожелал мне хорошего дня.

Я подозревал, что в рассказе леди Харви об отношениях Роуз и сэра Перси была доля истины, и все же считал не слишком вероятным, чтобы сей благородный господин задушил несчастную девушку. Так или иначе, прислушаемся к Люси Марлинг. Надо будет хорошенько расспросить мистера Тергуда.

На Сноуден, двадцать два стоял старинный дом, из тех, что постепенно приспосабливают под многоквартирное жилье. Квадратный вестибюль был заставлен вешалками, стойками для зонтов и столами, заваленными газетами и коробками. Поднявшись на три этажа вверх, я постучал.

Дверь открылась, и на пороге появился мистер Тергуд – все в том же костюме, что и вчера вечером. Молодой человек выглядел измученным; его глаза опухли и покраснели. Тем не менее, Тергуд учтиво кивнул и пригласил меня в гостиную, выходящую окнами на дорогу.

Хозяин предложил мне на выбор любое из двух кресел, и мы уселись напротив друг друга.

– Извините, что я вчера был груб.

– Я все понимаю – ужасные новости…

Тергуд молча покачал головой. С улицы доносился шум экипажей и ржание лошадей. Где-то стучал молот кузнеца, перекрикивался рабочий люд.

– Мне нужно выпить, – пробормотал молодой человек, потерев глаза. – Составите компанию?

Я не брал в рот спиртного уже несколько месяцев, и вопрос застал меня врасплох. С одной стороны, выпить было бы неплохо; с другой – понятно, к чему приведет первый же глоток.

– Пожалуй, я пас.

Тергуд взял с серванта графинчик, плеснул себе скотча на палец и, вернувшись в кресло, сделал глоток. Его руки заметно дрожали.

По комнате распространился легкий древесный аромат. Хороший виски… Я сглотнул слюну.

– Расскажите о Роуз. Когда вы с ней познакомились?

– Два года назад, – начал Тергуд, катая бокал в ладонях, – на благотворительном вечере у лорда Льюиса. Тот собирал деньги для благотворительного общества своей супруги.

– Вечеринка проходила у него дома?

– Да. Я дважды танцевал с Роуз, а потом она попросила меня проводить ее на балкон – ей не хотелось танцевать с лордом Уоллесом. – Он коротко и грустно улыбнулся. – Она порой так поступала.

Уклонялась от данных обещаний?

– Что вы имеете в виду?

– Ей были неприятны перепившиеся скоты. Например, Лорд Уоллес – вечно пьяный боров – имеет дурную привычку давать волю рукам. – Тергуд поставил бокал. – В то же время Роуз готова была идти на любые лишения ради любимых людей. Даже если они этого и не заслуживали. – Его голос дрогнул.

– Я наслышан о ее семье. Актрисульки, доктора-любовники, игорные дома…

Тергуд мрачно кивнул.

– Расскажите мне еще о вас с Роуз. Когда вы с ней встречались?

– Я провожал ее после занятий музыкой, – вздохнул мой собеседник. – Виделись на вечеринках, иногда я заходил к ней домой.

– Мне казалось, что вы хотели сохранить ваши отношения в тайне.

– Сначала ни о какой тайне речь не шла. – Молодой человек допил виски. – Я был всего лишь одним из нескольких поклонников. Однако в какой-то момент ее отец заметил, что между нами зреет настоящее чувство, и сообщил дочери: согласия на такой союз он не даст.

– Почему он был настроен против вас?

– Вот почему. – Тергуд обвел свою комнату рукой, сжимающей пустой бокал. – Я – всего лишь представитель среднего класса.

– Так ведь и у судьи титула нет, – возразил я.

– Именно. И ему очень хотелось заполучить титул хотя бы для дочери.

– Понятно…

– Через пару месяцев Роуз должна была унаследовать кое-какие деньги от тетки, – продолжил Тергуд. – Плюс мой заработок в «Бэрри и Бэнкс». Этого хватило бы на свадьбу, а потом Роуз переехала бы ко мне.

Молодой человек погрузился в воспоминания, а мне пока не хотелось обрывать нить разговора.

– Леди Эдит упомянула, что они с Роуз иногда обменивались украшениями.

– Вроде бы да, – пожал плечами Тергуд. – Роуз как-то дала ей поносить гребень с драгоценными камнями. А что?

Объяснять я не стал и задал вопрос, который приберег напоследок:

– Что вы можете рассказать о сэре Перси Дюкхарте?

Атмосфера в комнате вдруг сгустилась. Молодой человек вскочил с кресла и, повернувшись ко мне спиной, плеснул себе еще виски.

– Почему вы спрашиваете?

– Мне сказали, что Роуз ему не доверяла, но, тем не менее, у них был непродолжительный роман.

Тергуд, фыркнув, отошел к окну. Я тоже поднялся и тронул его за локоть.

– Мистер Тергуд… У них была любовная связь?

– Нет! – решительно ответил он.

– Может быть, она знала о сэре Перси нечто неприглядное?

Он напрягся. Похоже, я попал в точку. Энтони стиснул бокал так, что побелели пальцы.

– Мистер Тергуд…

– Она кое-что мне рассказывала, но под честное слово. Я обещание не нарушу.

Пришлось притопнуть ногой.

– Я не раз видел, как человека убивали и за меньшее! Что уж говорить об угрозе потери репутации и денег? Насколько хорошо вы знаете сэра Перси? Можете ручаться, что он не причинил бы зла Роуз? Мог ли он нанять убийцу?

Тергуд в ужасе обернулся, и я решил его дожать.

– У сэра Перси имелась любовница? Может, он проигрался в карты? Что там за тайны? Я не уйду, пока вы не расскажете.

– Похоже, вы ни перед чем не остановитесь? – бросил Тергуд.

Я невольно вздрогнул, и все же решил смолчать.

– Он предпочитает мужчин, – пробормотал молодой человек, отвернувшись к окну.

Для меня это почти ничего не значило, но в кругах, где вращался сэр Перси, его пристрастия стали бы источником злых сплетен.

– Откуда Роуз узнала?..

– В прошлом году ее пригласили на одну вечеринку на открытом воздухе, и Роуз случайно наткнулась там на сэра Перси. Он был… не один. – Тергуд отхлебнул виски и вызывающе уставился на меня. – Ну вот. Я предал доверие Роуз. Довольны?

Я пропустил его реплику мимо ушей.

– Сэр Перси был в курсе, что Роуз известна его тайна?

– Поэтому он и прекратил ухаживать за Эдит. – Видимо, выражение лица выдало мое удивление, и Тергуд, вздохнув, договорил: – Приданым Эдит станут вложения, приносящие десять тысяч годового дохода. Перси сделал бы ее несчастной. Роуз пообещала ему, что никому ничего не расскажет, если он прекратит ухаживать за Эдит. Он так и поступил. А люди заговорили, что Роуз отбила у подруги кавалера. – Тергуд со стуком поставил бокал на подоконник. – Слухи вызвали целый скандал, но Роуз не могла бы обелить свое имя, не затронув честь Эдит. Как бы там ни было, она понимала, что рано или поздно шумиха утихнет.

Стало быть, Роуз терпела попреки общества ради подруги…

– Эдит об этом известно? – спросил я.

– Не уверен, что ей открыто сообщали о наклонностях сэра Перси, и все же она знала: Роуз старалась ее защитить.

– А сэр Перси, значит, теперь ухаживает за Мелиндой Фентон?

– Ее отец владеет медными рудниками. Бедная девочка…

Иронии в голосе Тергуда я не уловил.

– Мог ли сэр Перси убить Роуз, чтобы она ничего не рассказала Мелинде?

– Поговаривают, что он ухаживает за девушками, чтобы успокоить свою мать, – покачал головой молодой человек. – У него нет серьезных намерений. С чего бы ему убивать Роуз?

Деньги, подумал я. Деньги или хотя бы видимость респектабельной репутации – ведь в обществе циркулируют слухи о неестественной дружбе сэра Перси с… Как его? – Эндрю Паскалем.

– Мы обязательно найдем виновного, – пообещал я, протянув руку за своей шляпой.

Тергуд промолчал.

Я уже открывал дверь, когда из комнаты послышался его голос:

– Отдал бы все на свете… – хрипло сказал Тергуд, обратив на меня полный тоски взгляд. – Если даже Роуз и совершила что-то предосудительное, – смирился бы с чем угодно, лишь бы она осталась со мной. Я ее любил!

У меня перед глазами вдруг мелькнул образ Белинды, распростертой в той лодчонке. Горло сжало спазмом, и я не смог ответить.

Он снова отвернулся к окну. Я вышел, прикрыв за собой дверь, и двинулся по застеленным ковровой дорожкой ступеням. Из квартиры на первом этаже донеслось бряканье кастрюль; кто-то невнятно заговорил, засмеялся…

Выйдя на улицу, я глубоко вздохнул.

Список подозреваемых все рос: две сотни гостей лорда Харви, видевших колье, сэр Перси, рисковавший потерять богатую невесту, брат Роуз – Питер… Под подозрение мог попасть и судья, поскольку Роуз знала о его любовнице; впрочем, эта версия была не слишком убедительна. Много лет назад я отбросил бы ее без раздумий, однако за годы службы не раз арестовывал отцов, убивавших собственных дочерей. Да, мистер Альберт первым сообщил об ее исчезновении – и что с того? Горе судьи выглядело неподдельным, но мне в этой жизни приходилось видывать всякое.

Глава 12

В Ярд я вернулся в пятом часу, и дежурный сержант Коул подозвал меня к своему столу.

– Инспектор, к вам подошел посетитель. Сидит аж с одиннадцати. Говорит, вы его ждете. – Сержант поднял брови. – Представился как Гарри.

Вот черт! Племянник ма… Надо же, совсем вылетело из головы.

– Где он?

Коул махнул в сторону бокового коридора, и я, повернув за угол, увидел парнишку. Тот скучал, прислонившись головой к стене и прикрыв глаза.

Ма была права. Ничего примечательного. Обычный долговязый парень с неровно подстриженными, падающими на лоб темными волосами. Лицо бледное, выступающий вперед подбородок, тонкие руки вяло перебирают лежащую на коленях шапку. Шерстяное пальто хорошее, но далеко не новое. Ботинки потертые, но еще крепкие. Подойдя ближе, я рассмотрел густые черные ресницы – такие больше пошли бы девочке. На левой щеке – поблекший синяк. Кажется, ма говорила, что мальчишку пару раз били…

Я нарочито шаркнул по полу, чтобы не испугать Гарри, и мальчик, открыв карие глаза, раздраженно прищурился.

– Гарри Лиш?

– А вы – мистер Корраван? – спросил он ломающимся подростковым голосом, окинув меня угрюмым взглядом.

Значит, Уайтчепел не для него? Что ж, соглашусь. Судя по выговору, парнишка закончил частную школу. Да и манеры, как говорит Белинда, утонченные.

– Пойдем со мной, парень, – кивнув в ответ, предложил я. – Извини, что заставил ждать.

Гарри с некоторым трудом поднялся. Обошлось ли дело одними синяками? Хотя, наверное, просто затекли ноги от долгого ожидания.

Мы вошли в кабинет, и парнишка бросил взгляд по сторонам. Я вдруг осознал, какое впечатление производит мое логово на посетителей. Кучи бумаг, два простых стула у обшарпанного конторского стола; окно настолько грязное, что едва пропускает уличный свет. Впрочем, Гарри осматривался скорее с любопытством, нежели с презрением. Ладно, наплевать.

– Присаживайся, – предложил я, указав на стул.

Мальчик устроился на краешке, положив шапку на колени. Взгляд твердый и довольно уверенный, но не вызывающий. Не похож на человека, безропотно дающего себя избить, хотя что он мог противопоставить хулиганам?

– Расскажи о себе, – сказал я.

– По-моему, основное вы обо мне и так знаете, – пожал узкими плечами Гарри. – Мать уже пять лет как умерла, а отец – чуть больше месяца назад, и я переехал из Лидса к тетке. Только, похоже, я ей не слишком нужен.

– Ошибаешься, – осадил его я. – Ма Дойл – человек великодушный, таких поискать – не найдешь. Ей просто кажется, что тебе нечего делать в Уайтчепеле. Полагаю, она права.

Мой резкий тон отбил у Гарри желание ершиться, и он опустил глаза.

– Наверное, – вяло пробормотал он. – Но податься мне больше было некуда.

– Ма считает, что у меня тебе будет лучше, – заметил я, и Гарри оторвал взгляд от пола.

– У вас здесь только полицейские? Я вроде бы видел одного посыльного, пока вас ждал.

– Посыльные есть.

– Понятно.

– К чему у тебя лежит душа? Есть соображения? – поинтересовался я, откинувшись на спинку стула. – Вряд ли ты желаешь стать инспектором полиции.

– Хочу быть доктором. Хочу помогать людям.

Я постарался скрыть раздражение. Можно подумать, полицейские не помогают людям… С другой стороны, наверняка новости о скандале в Скотланд-Ярде попали на первые полосы газет в Лидсе.

– Ладно, допустим. Что ты умеешь?

– Ну, ничего такого особенного. Знаю грамоту и арифметику. В прошлом году выиграл конкурс чтецов – декламировал «Энеиду». – Обратив внимание на мое замешательство, Гарри снисходительно добавил: – Это поэма Вергилия. Написана на латыни.

– Сбавь тон, – бросил я. – Тебе пытаются помочь.

Мальчишка покраснел и отвел взгляд в сторону.

Сквозь дверь донесся громкий вопль. Кричала женщина. За криком последовала длинная фраза на иностранном языке – вроде бы на французском – и бурные рыдания.

– Где Ландау? – перекрывая шум, послышался бас сержанта Коула.

– Его пока нет, – ответил один из клерков, Мансел, – так что ей придется подождать, пока он не появится.

– Что с ней? – спросил Гарри.

– Откуда мне знать? По-французски не понимаю, – хмыкнул я.

– Зато я понимаю, – вскинул голову мальчишка.

– Поговоришь с ней? – предложил я, поднимаясь из кресла.

Гарри вышел вслед за мной. В центре вестибюля стояла брюнетка лет двадцати пяти, и в ее глазах, заметавшихся между мной и Гарри, плескался ужас.

– Пардон, мадам, – начал мальчик. – Же парле франсе.

Облегченно вздохнув, женщина разразилась новой тирадой. Для нас с Коулом и Манселом ее слова были китайской грамотой, однако Гарри слушал, временами кивая, и поглаживал посетительницу по руке, а та цеплялась за него, словно за спасательный круг.

Наконец дама иссякла, и Гарри повернулся к нам.

– Они с мужем ждали поезда на станции Пикадилли, когда к ним подошли два человека. Один из них приставил нож к спине мужа – вот так, – показал Гарри, – а другой схватил ее за руку и потащил прочь. Пригрозил, что мужа убьют, если она издаст хоть звук, так что кричать она не решилась. Ее посадили в вагон второго класса и подождали, пока поезд не тронется. На следующей станции она выскочила, поймала кэб и поехала в полицию.

– Как же кэбмен ее понял?

– «Полиция» на обоих языках звучит одинаково, – объяснил мальчик.

– Спроси ее о тех двух мужчинах. Как они выглядели? Англичане или французы? Может, она кого-то из них знает? Кстати, как ее зовут?

Гарри задал несколько вопросов, и женщина заговорила, жестикулируя дрожащими руками. Говорила она долго, и наконец Гарри перевел ее речь.

– Ее зовут мадам Тереза Бонавелль, мужа – Эдуард. Три дня назад они приехали из Франции.

В Лондоне у них живут друзья. Никого из двух мужчин она не узнала, однако один из них говорил по-французски, так что, видимо, преступники догадались, что имеют дело с путешественниками из Франции. Судя по акценту – не англичане. Ростом оба ниже вас, темноволосые, пальто у обоих непритязательные. Обоим лет по тридцать. У одного были усы и борода, у другого – только усы, и еще она заметила у безбородого красную родинку на правой щеке. Кепи он надвинул на глаза.

Я, одобрительно кивнув, обернулся к сержанту.

– Дайте Гарри бумагу, пусть запишет показания мадам Бонавелль. Я тотчас отправлю человека на Пикадилли – вдруг кто-то видел, как двое мужчин уводят с платформы третьего. – Помолчав, пока сержант обеспечивал Гарри всем необходимым, я добавил: – Пусть опишет внешность мужа.

Мальчик сказал женщине несколько слов, и та вытащила серебряный медальон. Слава богу, что кто-то придумал эти побрякушки… Внутри лежал русый локон и маленькая фотография. Бывает, дело о пропаже человека начинаешь с меньшего.

Инспектор Лей отбыл на Пикадилли, прихватив с собой медальон, а женщина, сев на скамейку, устало прислонилась к стене. Я поманил Гарри в боковой коридор.

– Почему не сказал, что владеешь французским?

– Вы не спрашивали, – спокойно ответил мальчик.

– Иногда следует думать самому, – закатил глаза я.

– Честное слово, не думал, что это важно, – сконфузился парнишка. – Ну, еще я умею ездить верхом и ухаживать за лошадьми. Учился на одной ферме в Лидсе.

– Ты что, хороший наездник?

– Не то чтобы наездник, просто люблю возиться с лошадьми. Как-то раз помогал ветеринару, когда тот принимал роды у кобылы.

Ах да, он же хочет стать доктором… Латынь знает. Мальчик с претензиями.

У меня в голове прозвучал звоночек.

Наверное, мальчик поладит с Джеймсом. Кстати, мне так и так следует заскочить в госпиталь.

– Хорошо, – сказал я. – Где твои вещи?

– Все при мне, – указал Гарри на саквояж под скамейкой.

М-да, это и весь его багаж?..

Я внезапно ощутил жалость к мальчишке, вспомнив, как сам очутился на улице с маленьким узелком, в котором почти ничего не напоминало о доме. Но мое сочувствие лишь унизит Гарри.

– Ну что, давай сообразим что-нибудь с ужином, а потом я познакомлю тебя с одним человеком.

Глава 13

Закусывая пирогом в ближайшем пабе, я сообщил Гарри, что по пути домой мы заглянем в госпиталь Святой Анны.

– Зачем? – подозрительно нахмурился он.

– Во-первых, мой друг – Джеймс Эверетт – заведует там отделением. Как любой доктор, он знает латынь, и, думаю, вы с ним вполне могли бы сойтись.

– Значит, вы хотите спихнуть меня к приятелю? – осведомился Гарри.

– Ну, если ты это так называешь… – сказал я, прожевав кусок пирога. – Ты ведь планируешь чем-то заниматься, а работа в больнице куда лучше, чем служба посыльного. Разве не так?

Меня удостоили легким кивком.

– Если не понравится – подыщем что-то еще.

Закончив ужин, я бросил на стол несколько монет, и мы направились к госпиталю.

– А во-вторых? – поинтересовался Гарри, пытаясь приноровиться к моему шагу.

– Что? А… У Джеймса есть пациентка, которую мне нужно проведать.

Я пошел быстрее, желая избежать дополнительных вопросов, и через несколько минут мы уже стояли у ворот госпиталя. На звук колокольчика появился Оуэн.

– О, инспектор Корраван!

– Здравствуйте, Оуэн. Познакомьтесь – это Гарри Лиш.

– Добрый вечер, – любезно произнес привратник.

– Доктор Эверетт еще не ушел?

– Вроде бы заглянул в одну из палат, но уже скоро закончит.

Джеймса мы обнаружили в кабинете – приятель заполнял карточку пациента. Пришлось подождать. Гарри, нерешительно двинувшись к полкам, заставленным книгами в кожаных переплетах, по пути остановился у анатомической модели сердца. Потом его внимание привлекло заключенное в рамку подробное изображение человеческого черепа, и мальчик уставился на него, словно в трансе.

– Здравствуй, Корраван, – наконец произнес Джеймс, отложив ручку. – Кстати, Стайлз до сих пор здесь, так что я не рассчитывал тебя сегодня увидеть. – Он бросил взгляд на Гарри, восторженно застывшего перед схемой. – А это кто?

– Гарри Лиш, – представил я мальчика. – Племянник ма Дойл.

Гарри даже не обернулся.

– А, вот как? Что Мэри? – спросил Джеймс. – Последний раз видел ее на Рождество.

– У нее все прекрасно. И будет еще лучше, если я подыщу этому мальчику достойное занятие. К сожалению, в Ярде ничего подходящего нет. Гарри знает грамоту и арифметику, а еще латынь и французский. Намерен стать доктором.

– Хм. – Джеймс поднялся и подошел к парнишке. – И как тебе схема? Я составил ее с помощью одного приятеля.

Гарри смутился, и Джеймс подбодрил его легкой улыбкой.

– Ну, – пробормотал мальчик, – ваша схема куда лучше, чем в книгах. Здесь есть не только кости и мышцы, но и нервы, и все полости. И все так понятно обозначено…

Вряд ли Гарри мог угодить моему другу больше. Что самое интересное, говорил он искренне.

– Хочешь пройтись по госпиталю? – предложил Джеймс. – Корраван как в воду смотрел, что привел тебя ко мне. Я всегда найду занятие для наблюдательного молодого человека – если, конечно, тебя интересует работа с пациентами.

– Конечно, сэр! – распахнул глаза Гарри.

– Пойдем со мной. Один из моих учеников тебе все покажет.

Гарри, запихнув саквояж за стул, ушел с Джеймсом. Через несколько минут приятель вернулся с довольно озадаченным видом.

– Когда он у тебя появился?

– Ма вчера попросила меня заглянуть. Рассказала, что мать Гарри умерла, а недавно скончался и отец. У мальчика никого не осталось, кроме ма – во всяком случае, больше никто не согласился о нем позаботиться. А Уайтчепел ему точно не подходит.

– Мне тоже так кажется, – решительно заявил Джеймс, усевшись за стол. – Значит, ты превратился в няньку?

– Куда мне, – пробормотал я, заняв кресло напротив. – Мальчишка – маленький сноб, да еще и ершистый. Надеялся, что ты найдешь с ним общий язык.

Я лукаво улыбнулся.

– Парень он неглупый. Тебе не следует запрещать ему учиться.

– Серьезно, Джеймс… Ты можешь придумать ему какое-то занятие? – спросил я, откинувшись на спинку.

– Разумеется. Могу поручить заполнять истории болезни и помогать моим студентам. Кстати, ты, наверное, хочешь спросить меня, как там миссис Бэкфорд? – поинтересовался Джеймс, скрестив руки на груди.

– Ну да, – отозвался я, подавив зевок. – Хотя не знаю, сколько времени смогу ей уделять – потому и отправил к тебе Стайлза. Винсент подкинул мне любопытное дело об убийстве.

– Что значит «любопытное»?

Джеймс писал книгу о нарушениях мозговой деятельности, и одна из глав была посвящена убийцам.

Я кратко рассказал ему о случае с мисс Альберт, и Джеймс, тихо присвистнув, снял очки и протер их носовым платком.

– Напоминает миф о несчастной Аслауг.

– О ком?

– Аслауг – королева викингов, жена Рагнара, легендарного датского короля, – просветил меня Джеймс. – У скандинавов было принято помещать тела покойников королевской крови – или из богатых семей – в лодку, куда укладывали и принадлежащие усопшему драгоценности. – Он водрузил очки на нос и посмотрел на меня поверх оправы. – Да ты должен это помнить, ведь Белинда в прошлом году ходила с тобой на «Трагедию об Аслауг и Рагнаре» в бесплодной попытке приобщить тебя к культуре. Пьесу давали в «Критерионе». Боюсь, ты тогда все проспал.

– Да ладно тебе, – фыркнул я. – Расскажи лучше о миссис Бэкфорд.

В глазах Джеймса засветился интерес. Сегодня он явно считал Мадлен куда более занятным случаем, чем в день ее поступления в госпиталь.

– Я продолжаю считать, что ее мозговая деятельность нарушена, однако и симптомы, и причина нарушений отличаются от того, с чем я обычно сталкиваюсь. – Он нагнулся ко мне. – Бэкфорд упоминал, что его жена владеет французским?

– Не припомню такого.

– Может, рассказывал, что у нее была в детстве гувернантка-француженка или сама Мадлен какое-то время жила во Франции?

– Ничего подобного он не говорил.

Джеймс торжествующе улыбнулся.

– Она ни слова не проронила во время бодрствования, и все же за то время, что я ее наблюдаю, произошло нечто странное. В первую ночь Мадлен говорила во сне. Дежурная сиделка обычно записывает все, что пациенты бормочут по ночам. Так было и на этот раз, но речь Мадлен показалась ей настолько исковерканной, что не удалось разобрать ни слова. – Джеймс открыл ящик стола. – Сегодня ночью при ней была другая сиделка. Она-то и догадалась, что миссис Бэкфорд говорит по-французски.

Вот так так…

– Ты не пытался спросить, где она учила язык?

– Конечно, нет! – встревожился приятель. – Стоит нагрузить утомленный мозг миссис Бэкфорд ее же ночным бредом, и у нее в голове возникнет полный сумбур! Уж не говорю о том, что она будет бояться заснуть: вдруг выдаст во сне то, что пыталась сохранить в тайне?

– Так что же она все-таки сказала ночью?

– Сиделка Эймс не слишком хорошо знает язык, однако кое-что уловила. Сейчас прочитаю.

Достав из ящика лист бумаги, Джеймс вздохнул:

– Хорошо бы Эймс записала слова Мадлен по-французски, но она предпочла их перевести.

– Это лучше, чем ничего.

– Ну да. – Приятель поправил очки. – Так вот: «Мне жаль, мне так жаль… Я видела…» Последнее елово Эймс не расслышала. – Я кивнул, и Джеймс снова перевел взгляд на записи. – Она разобрала еще три слова: «кухня», «нож» и «Пьер». Потом миссис Бэкфорд начала кричать, и сиделка дала ей успокаивающее.

– Стало быть, теперь следует выяснить, кто такой Пьер, – тихо пробормотал я. – И что такого ужасного видела миссис Бэкфорд.

– Ну, это уже тебе решать. Я выяснил, что Мадлен владеет французским, – наверняка этот факт о чем-то говорит.

Разумеется, Джеймс прав.

Он сложил листок и убрал его в ящик.

– Ты упоминал, что твой протеже тоже знает французский?

– И вполне прилично.

– Может быть, я похищу его у тебя на несколько дней.

Ага, значит, приятель решил оставить миссис Бэкфорд еще на какое-то время.

– Если Гарри не против, – с облегчением согласился я.

В дверь постучали, и Джеймс крикнул:

– Войдите!

На пороге появился Стайлз, немало удивившись моему присутствию.

– О, инспектор! Не знал, что вы здесь.

– Жду Гарри, – объяснил я.

– Видел его в компании с молодым доктором, – улыбнулся Стайлз. – Они решили зайти к одному из пациентов в мужской палате. Гарри так и сыпал вопросами.

– Дождусь, когда мальчик все посмотрит, потом завезу его к тебе, – предложил Джеймс. – Давай не будем его торопить.

– Вообще-то я планировал сегодня остаться у Белинды…

– Ну, тогда Гарри поедет ко мне, – неуверенно сказал приятель.

– Нет уж, наверное, не стану задерживаться, приду домой.

Пропускать запланированную встречу с Белиндой не хотелось. Мы обычно виделись по четвергам, однако и Гарри не должен чувствовать себя никому не нужным. Я натянул пальто и кивнул на прощание. Стайлз, открыв мне дверь, также вышел из кабинета. Очутившись на улице, я попросил молодого инспектора рассказать о миссис Бэкфорд подробнее.

– Я не видел ее при поступлении в госпиталь, поэтому сравнивать не могу, но говорят, что ей лучше. Во всяком случае, она принимает пищу и спит, – сообщил Стайлз, натягивая перчатки. – И все равно она пуглива, словно жеребенок.

На улице быстро темнело. Поднялся ветер, и я, надвинув шляпу поглубже, засунул руки в карманы.

– Инспектор, прошу прощения, если вам показалось, что я с неохотой взялся за это поручение.

Мне так вовсе не казалось, но я скрыл удивление.

– У меня была на то одна причина. – Стайлз на миг смутился и, помолчав, решительно продолжил: – Когда вы рассказали, что миссис Бэкфорд отказывается говорить, я сразу вспомнил свою сестру, Кэти.

– Даже не знал, что у вас есть сестра.

– И не одна, а целых три, уж извините.

Очевидно, напарнику было несколько неловко рассказывать о своей семье.

– Сейчас Кэти замужем, родила сына. – Инспектор откашлялся. – Когда ей исполнилось тринадцать, ее лучшая подруга Лили выскочила из дома на улицу и попала под тяжелую телегу с сеном. Лили погибла на месте, а Кэти видела ее смерть из окна.

Я невольно представил себе жуткую сцену; похоже, загрустивший Стайлз тоже прокручивал ее в голове.

– Кэти после этого молчала две недели и едва притрагивалась к пище. Просыпалась по ночам, кричала, металась… Мы по очереди дежурили у ее постели. Через некоторое время шок прошел, но Кэти до сих пор подскакивает от малейшего шороха. Ее поведение чрезвычайно напоминает мне то, что происходит с миссис Бэкфорд.

Постояв, мы снова двинулись вперед.

– Доктор Эверетт говорит, что Мадлен следует видеть меня каждый день, тогда она рано или поздно со мной заговорит.

– Каждый день? – расстроился я. – У вас ведь куча…

– Ничего страшного! – перебил Стайлз. – Знаете, если бы подле Кэти постоянно находился человек, способный помочь…