Текст книги "Под скорбной луной"

Глава 10

На следующее утро я заскочил на Уоппинг-стрит – просмотреть составленные Стайлзом списки погибших и выживших. Первый был куда длиннее второго. Там же я ознакомился с двухстраничным отчетом комитета по крушениям, подготовленным неким Тернером и подписанным Ротерли. Отчет содержал технические подробности извлечения тел из реки и прочесывания отмелей. Продвигались поиски куда лучше, чем ожидалось, и я, с облегчением вздохнув, попросил сержанта Трента подготовить копию документа для Винсента. Добавил к нему две страницы своего рапорта, повествующего о моих открытиях, и отправил конверт с посыльным в Скотланд-Ярд. Слава богу, что мне не пришлось посылать рапорт Ротерли: его точно не устроили бы выводы о том, что оба судна и виноваты, и в то же время не виноваты в случившемся. Внедрение правил навигации отчасти являлось задачей комитета по крушениям, а значит, вину за катастрофу в каком-то смысле можно было возложить и на него.

Сделав дело, я отправился в Ламбет в надежде застать старшего помощника «Замка» Генри Белдинга по продиктованному мне Гаррисоном адресу. Перешагнув порог маленького пансиона, я сразу обнаружил Белдинга в потертом кресле в углу темной гостиной. Окно украшала половина занавески, вторая отсутствовала; почерневшее по краям зеркало висело криво. В руках старший помощник держал открытую газету – «Обсервер». На второй полосе я разглядел броский заголовок: «Превысивший скорость углевоз стал причиной страшной катастрофы на Темзе». Белдинг, хмуро сдвинув брови, уставился на меня поверх газетного листа.

Я вполне мог понять его раздражение. Во время каждого подобного расследования газеты становились для меня настоящим проклятием. Некоторые из них публиковали статьи, где содержалась полуправда, а то и откровенная ложь, вводившая публику в замешательство, возбуждавшая злобу и панику – словно в тазу с грязной водой помешали палкой. Другие, похоже, злорадствовали, отмечая, как быстро падает престиж Скотланд-Ярда и Уоппинга в глазах общества.

Взгляд Белдинга напомнил мне, что неплохо бы ознакомиться с прессой. Время от времени газеты публиковали крупицы правды, которые могли помочь в расследовании.

Шагнув через порог, я представился и пояснил, что адрес дал мне капитан Гаррисон. Хмыкнув, Белдинг сложил газету и убрал ее в сторону, а я придвинул стул, чтобы сесть поближе. Выяснилось, что под ним скрывалось коричневое пятно на ковре. Думать о его происхождении отчего-то не хотелось.

– Зашел побеседовать о ваших впечатлениях от катастрофы, – начал я.

Белдинг сердито покачал головой.

– В газетах говорят, что виноват наш углевоз, поскольку мы шли слишком быстро. По-моему, людям просто хочется найти крайнего, и неважно, верны ли эти догадки. Главное, что их это не касается. Все, что пишут в прессе, полная чепуха!

– Никогда не доверял газетам, – ответил я. – Собственно, с утра ничего и не читал.

Белдинг, прищурившись, глянул мне в глаза.

– Вы ведь говорили с капитаном? Он человек честный. Вряд ли я смогу что-то добавить.

– Таков порядок. Мы обязаны собрать показания с как можно большего количества свидетелей, чтобы получить ясную картину. Не могли бы вы рассказать о том, что происходило, начиная с доков Миллуолла? Похоже, вы там задержались?

– Так и было. Черт, не повезло! Не стукни мы проклятую баржу, не было бы никакой задержки, и ничего не случилось бы…

Баржу? Хм…

Белдинг заметил мое удивление и нахмурился, выпятив нижнюю губу.

– Ах, зачем я вообще об этом сказал… Никакого отношения к катастрофе тот случай не имеет.

– Скорее всего, тем более что произошла она через несколько часов и совсем в другом месте. И все же мне хотелось бы послушать ваш рассказ.

Он вытер руки о колени.

– Рассказывать особо и нечего. Мы выходили из внешнего дока, а баржа пересекла нам путь. Кроме нее, никто не виноват, да и «Замок» повреждений не получил. Через некоторое время нам позволили продолжить плавание.

Баржа явно меньше и маневренней углевоза, так что ей следовало уступить дорогу большому кораблю. Тут не поспоришь. Однако почему промолчал Гаррисон?

– Сколько подобных происшествий случилось с «Замком Байуэлл» на протяжении, скажем, последних нескольких лет?

– Ни одного! – задрал подбородок Белдинг. – То-то и странно! У нас один из лучших капитанов на моей памяти. Как-то в Александрии он причалил, имея всего пару футов свободного места. Мистер Гаррисон очень осторожен. Видите ли, у него есть собственный интерес.

– Вы имеете в виду – к судну?

– Капитану принадлежит его доля, – кивнул мой собеседник.

– Это из-за баржи вы пропустили начало благоприятного течения?

– Ну да, к тому же нам еще пришлось ждать лоцмана. Тот, кого мы наняли, не появился, так что капитан нашел другого.

– Джона Конвея?

– Имени не помню.

– Впередсмотрящий у вас был? – небрежно спросил я.

Капитан вроде бы на этот вопрос ответил утвердительно, однако следовало перепроверить его слова. На углевозе подобный человек точно требовался, поскольку бак корабля задран вверх и у рулевого не самый хороший обзор.

Похоже, мои сомнения оскорбили Белдинга.

– А как же! Парень по фамилии Харди.

– Из тех, кто по краткосрочному найму?

– Да, но человек он хороший, – кивнул старший помощник.

– А где был капитан?

– Стоял на мостике, как полагается.

– Значит, лоцман был у штурвала, а мистер Гаррисон отдавал ему команды? – Дождавшись кивка Белдинга, я продолжил: – Можете его описать?

– Огненно-рыжие волосы, синие глаза. Примерно моего роста, лет сорока.

Должно быть, выражение моего лица изменилось, потому что Белдинг, покосившись на меня, осведомился:

– А что вы так напряглись? Ну да, ирландец, и что с того? Дело он знает. И капитан ничего против ирландцев не имеет! Кстати, к чему все эти вопросы насчет нашего экипажа? Виноваты в крушении не мы. Мы имели право находиться там, где шли, и скорость никто не превышал! – Он бросил раздраженный взгляд на газету. – А вот «Принцесса» шла там, где ей быть не положено!

– На «Принцессе» тоже служат достойные люди, – возразил я. – Знаете, что их капитан утонул, спасая пассажиров?

Мой выпад произвел желаемый эффект: Белдинг опечалился.

– Да, я слышал. Чертовски жаль… – Он опустил взгляд на свои тяжело лежащие на коленях руки и, прищурившись, посмотрел на меня. – Я вчера был на газовом заводе, помогал раскладывать тела.

– Это добрый поступок.

– Знаете, останки уже начали попахивать. – Старший помощник поморщился. – Некоторые жертвы почти без одежды… Нехорошо, что женщины смотрят на них в таком виде… Знаю, что комитет по крушениям предлагал поместить тела в закрытые гробы, чтобы родственники опознавали их по драгоценностям и так далее.

Хм, а мысль недурна. С подобной процедурой опознания мне сталкиваться до сих пор не доводилось, хотя и катастрофы такого масштаба я припомнить не мог.

Дальнейший наш разговор полностью подтвердил рассказ капитана Гаррисона, однако по пути в Уоппинг я вновь запнулся о важное несоответствие. Возможно, Гаррисон и впрямь не придал значения инциденту с баржей; в конце концов, он действительно не имел отношения к тому, что произошло позже. Хотя задержка-то произошла, почему «Замок Байуэлл» и подвергся риску столкновения с «Принцессой Алисой». На его пути встретилось еще полдюжины коварных мест, где эта вероятность увеличивалась. Впрочем, Гаррисон вполне мог просто забыть о мелкой неприятности. До того ли ему было после катастрофы…

Интересно, в какое время по плану должен был «Замок Байуэлл» миновать Трипкок-пойнт? Из-за двух непредвиденных задержек он выбился из графика. Фредерик Бонси винил в крушении именно углевоз, утверждая, что тот превысил разумную скорость. Возможно, Гаррисон торопился, пытаясь нагнать упущенное время, не пропустить вечерний отлив? Надо бы расспросить капитана более подробно. Впрочем, были к нему и другие вопросы.

Получив показания Гаррисона и Белдинга, я все же желал услышать рассказ лоцмана с «Замка Байуэлл» и надеялся, что Джон Конвей в ближайшее время объявится.

Вернувшись на Уоппинг-стрит, я сразу спросил Трента насчет Конвея, но тот лишь помотал головой.

– Не появлялся. Зато пришли два других человека, уже давно вас ждут. Мистер Эйрс в первой комнате, а мистер Ротерли – в вашем кабинете. – Трент запнулся. – Мистер Эйрс сидит здесь уже почти два часа.

Искушение поговорить сперва с Эйрсом было велико, однако я не сомневался, что Ротерли воспримет подобный шаг как личное оскорбление. Обязательно нажалуется своему начальнику, Куотермену. Поблагодарив сержанта и собравшись с духом, я перешагнул порог своего кабинета.

Уинторп Ротерли, долговязый мужчина тщедушного сложения с выставленной вперед – совершенно по-птичьи – головой и вечно прищуренными серыми глазами, был членом парламентского наблюдательного комитета. Обязанностью этой структуры являлась оценка деятельности Ярда после скандала со взятками. Ротерли использовал свою должность для удовлетворения собственных политических амбиций и, словно попугай, повторял каждое слово Куотермена. Твердил, что стоит за полное закрытие Скотланд-Ярда и увольнение детективов в штатском из всех полицейских подразделений.

В прошлом году я провел в его обществе мучительных два часа. Ротерли несколько раз заявил, что нет смысла рассчитывать на человека, «выросшего в определенном квартале Лондона и не получившего должного образования». Говорил, что я никогда не смогу работать в цивилизованной манере, и выразил сомнение в моей профессиональной пригодности. Я с удовольствием сделал вид, что не понимаю таких сложных выражений.

– Наконец-то, Корраван!

Судя по тону, Ротерли предполагал, что я спал допоздна, затем неторопливо откушал, после чего прогулялся пешочком на службу. Тем не менее он поприветствовал меня чопорным кивком, показывая, что уж ему-то цивилизованные манеры не чужды, а вот мне следует стыдиться своего поведения.

– Добрый день, мистер Ротерли.

Я не спеша расстегнул пальто. Дух противоречия заставил меня тщательно повесить его на плечики вместо того, чтобы поспешно накинуть на крючок, как я обычно и делал.

– Готовы отчитаться? – осведомился Ротерли.

– Нет. Торопиться не следует, – ответил я, усевшись и сложив руки на груди.

Ротерли, уставившись на меня, остался стоять.

– Корраван, парламентский комитет имеет право точно знать, что случилось и кто виноват.

Бедняга Ротерли… На этот раз мальчиком для битья в парламенте будешь именно ты. Доволен?

Он вытащил из кармана свернутый листок бумаги и швырнул его на стол.

– Вот такое сообщение я получил сегодня утром.

Развернув записку, я прочел:

Ирландец Конвей у штурвала «Замка Байуэлл» представлял несомненную опасность. Изучите его прошлое.

Озабоченные граждане

– О господи…

– Вам известно, что анонимные обвинения не могут быть использованы в качестве улики, – заявил я. – Ярд получает подобные записки десятками, и, как правило, почти все они лишь вводят нас в заблуждение.

– И все же вам следует присмотреться к этому Конвею.

– Мы уделяем внимание каждому значимому факту. И каждому фигуранту дела.

– Я провел небольшое собственное расследование, – сказал Ротерли, сцепив руки за спиной.

А как же…

– Так вот, «Замок Байуэлл» не переложил штурвал влево, потому и не смог пройти мимо «Принцессы», – объявил он. – Углевозу ничто не мешало свернуть к северному берегу!

Разумеется, я мог бы кое-что возразить. Например, у северного берега находилось уже несколько углевозов, ожидающих разгрузки у газового завода. Однако выкладывать козыри рано. Я надел на лицо маску покорного терпения.

– Если вы затянете расследование, это все осложнит – и не только для комитета по крушениям. Для всего города! – Ротерли продолжил, раздувая ноздри: – Людям требуется уверенность, что путешествие по Темзе не представляет опасности. Представляете, как катастрофа затруднила движение на реке? Пробка стоит от Блэкуолл-рич до Баттерси!

– Не сомневаюсь.

– У торговцев серьезные затруднения – они не в состоянии выгрузить товар в порту. А лондонские судовладельцы? А люди, жизнь которых зависит от доставки товаров? – Он указал рукой на восток. – Сто семьдесят кораблей встали в бутылочном горлышке между Лондоном и Ширнессом. Товары испортятся и потеряют в стоимости, если суда не смогут разгрузиться! Тысячи фунтов убытка!

Ага, а тебе предстоит отчитаться перед комитетом по торговле… Судовладельцы и торговые компании открыто выражают свое недовольство – тут и думать нечего. Общеизвестно, что все они пополняют казну претендентов на политические посты. Сегодняшняя пробка может стоить Ротерли места при новых выборах в палату общин.

– А потом… есть ведь вопрос безопасности, – снова заговорил Ротерли. – Из-за этих заторов капитаны судов лишаются возможности нормально маневрировать, что приведет к еще большему количеству инцидентов.

Я продолжал помалкивать.

В кабинете воцарилась тишина, а потом с Ротерли сошел наносной лоск вежливости.

– Думаете, я не понимаю, чем вы занимаетесь, Корраван? – кисло пробормотал он. – Это подло и непрофессионально. Пытаетесь мне отомстить за вполне законное расследование взяточничества в Скотланд-Ярде!

– А вы меня торопите, поскольку задержка судоходства может отразиться на ваших политических амбициях, – парировал я.

Ротерли поджал губы.

– Как будто у вас нет амбиций! Вы специально задерживаете отчет, искусственно создаете сложности. Пытаетесь добавить себе веса, доказать свою незаменимость на новом посту? Корраван, вы его не заслуживаете!

Во мне поднялась горячая волна гнева.

– Мне не нужно доказывать свою пригодность!

– Нет, нужно, если хотите остаться суперинтендантом! – возразил Ротерли. – Вы – кандидатура Винсента, но даже ему не удастся вас отстоять, если вы все испортите. Поверьте, я в любой момент могу настроить против вас всех членов комитета! – Он сделал рукой широкую дугу, словно те собрались в моем кабинете. – Не только я предполагаю, что вы не желаете винить лоцмана потому, что тот – ирландец.

– Приказы отдавал капитан Гаррисон, – процедил я. – И он ни слова не сказал о том, что Конвей его ослушался. Так что если и были допущены ошибки, то точно не по вине лоцмана-ирландца.

Ротерли презрительно фыркнул.

Господи сохрани… Подражая Винсенту, я пытался не выйти за рамки формальной вежливости. Что он сказал бы в подобном случае?

– Я отказываюсь предоставлять отчет, построенный на ложных допущениях. Мы все будем выглядеть недоумками.

Сжав зубы, я замолчал.

– Разумеется, мы заинтересованы в правде, – усмехнулся Ротерли. Его поведение вдруг изменилось – словно на судне резко переложили штурвал. Мой гость поднял руку, будто предлагая перемирие, и заговорил примирительным тоном: – Допустим, расследование еще далеко от завершения. Однако что вам стоит обозначить хотя бы наиболее вероятного виновника? Поделитесь теми уликами, которые уже удалось обнаружить. Мы могли бы дать информацию в прессу. Народ успокоится, поняв, что мы не бездействуем.

– Необходимо переговорить со всеми свидетелями – только после этого можно делать выводы, – сказал я, глянув на дверь. – Кстати, меня сейчас ожидает один из членов команды «Принцессы».

Ротерли выпрямился, так что его голова заняла нормальное – не птичье – положение, и шумно выдохнул.

– Ну что ж, не буду отрывать от дел. Но если выяснится, что вы утаили хоть крупицу правды при составлении отчета из-за неуместного желания выгородить соотечественника, я обвиню вас в введении следствия в заблуждение.

Он надел шляпу, подхватил трость с набалдашником из слоновой кости и закрыл за собой дверь.

И слава богу. Никому в общем зале не стоило слышать слова, что я прошипел ему вслед.

Мои выражения, как заявил бы Ротерли, были исключительно непрофессиональными.

Эйрса, подменного рулевого с «Принцессы», я обнаружил расхаживающим по комнате для допросов. Здесь все еще было довольно холодно, так что я пригласил его в свой кабинет. Эйрс, худощавый человек среднего роста, с короткими светло-каштановыми волосами, казался смущенным. Усевшись, он оперся локтями о колени и уставился на зажатую в руках шляпу.

Я поблагодарил его за визит, и рулевой тут же слегка встряхнулся и поднял на меня взгляд. Выглядел он несчастным и снедаемым чувством вины.

– Когда вы сели на борт «Принцессы»? – спросил я.

– В Грейвзенде. – Его голос был полон сожаления. – Мы сели вместе со сводным братом, Кридом.

– Кто из вас стоял у штурвала?

– Я стоял, а брат помогал.

– Расскажите, какой вы взяли курс, приближаясь к Галеонс-рич.

– Как только мы обогнули Трипкок-пойнт, капитан скомандовал держаться правее.

– Чтобы уйти от сильного встречного течения?

Эйрс кивнул.

– Значит, до тех пор вы шли ближе к южному берегу?

– Да, – подтвердил он. – Однако, как только мы вышли из-за мыса, я увидел, что «Замок Байуэлл» летит прямо на нас, и понял, что нам необходимо изменить курс, чтобы с ним разойтись. Вот только в этот момент я почувствовал, как штурвал повело влево.

– Как бывает, когда заденешь дно? Или вас потащило течением?

– Ни то, ни другое. – Он твердо покачал головой. – Знаете, словно что-то случилось с румпелем.

Неисправность механического характера? Я откинулся на спинку стула.

– Понимаю, как звучит мой рассказ. Будто я лгу, чтобы прикрыть свой промах, но ведь это правда! – упрямо добавил он.

– От неисправностей никто не застрахован, – признал я. Внезапный поворот влево подтверждался и показаниями Брискоу. – Что было дальше?

Эйрс поднял руки, словно положив их на штурвал, и крутанул воображаемое колесо по часовой стрелке.

– Я выкрутил штурвал обратно, но в этот миг «Замок Байуэлл» уже навис над нами. Нам не хватало времени… Даже если румпель послушался бы, столкновение было неизбежно.

– Значит, вы не поворачивали штурвал влево?

Он подался вперед, широко распахнув глаза.

– Я ведь говорю вам – нет! Ни оборота, ни пол-оборота! Что-то было не так с румпелем…

– Не воспринимайте мои слова как оскорбление, но… Вы с Кридом не употребляли крепкие напитки?

– Разве что пинту эля с пирогом – до того, как поднялись на борт, – напрягся Эйрс. – Я был ни в одном глазу.

– Очень хорошо. – Я сложил руки на груди. – Что случилось потом?

– Я крикнул Криду, что надо раздать пассажирам спасательные круги, спустить шлюпки и отвести людей от колесного кожуха. Казалось, что «Байуэлл» ударит именно туда. Клянусь богом, так оно и вышло! – Он тяжело сглотнул, припоминая события вчерашней ночи. – Пассажиров «Принцесса» взяла на борт слишком много. Им просто некуда было деться, и железный форштевень углевоза разрубил нас, словно «Принцесса» не судно, а хлипкий плот. Палуба под моими ногами треснула и начала крениться. Люди попадали. Крик был ужасный. А затем…

Он нахмурился.

– Что «затем»?

– Случилось странное. Вы верите в духов, мистер Корраван?

– Нет, – пожал плечами я.

– А я вот верю, – решительно сказал Эйрс, округлив глаза. – Это произошло еще до столкновения. Я стоял у штурвала, но смотрел вверх, так что видел, как на нас надвигается углевоз. Наверное, вы думаете, что я уже ни на что другое внимания не обращал, но меня словно предупредил кто: за спиной опасность!

В потусторонний мир я и вправду не верил и все же признавал, что в подобном состоянии у Эйрса и впрямь могли появиться глаза на затылке. Опыт свидетельствовал: когда жизни угрожает опасность, все чувства обостряются.

– Прошло не больше секунды после удара, – продолжил рулевой, – когда меня кто-то схватил сзади.

– Возможно, один из пассажиров пытался спастись, уцепившись за вас?

– Нет, – раздраженно отмахнулся Эйрс. – Он сдавил мне горло, намереваясь удушить, – чем бы такой поступок ему помог? Этот человек точно хотел свалить меня с ног. Я крепко держался за штурвал, потому и не упал, когда наше судно накренилось. Но как только отпустил одну руку, чтобы отмахнуться, он оттащил меня в сторону и швырнул за борт.

– Вы умеете плавать?

– О да. Вырос на реке, в маленьком городишке неподалеку от Слау. Там все умеют плавать.

– Запомнили внешность того мужчины?

Эйрс заколебался.

– Примерно моего телосложения. Светлые волосы – в лунном свете они казались почти белыми, словно у призрака.

Я кивнул, запомнив его слова.

– Где вам удалось выбраться на берег?

– У самого края болот, на южном берегу.

– Больше ничего важного не припомните?

Эйрс мрачно покачал головой.

– Я не считаю, что в крушении есть моя вина, но… – Он испустил тихий стон, уставившись в потолок. – Страшно жалею, что меня занесло на борт «Принцессы». То и дело просыпаюсь, словно над ухом звучит гудок углевоза, и чувствую, что во сне кричал – так саднит горло.

– Понимаю вас.

– Не хочу больше об этом думать…

– Что ж, спасибо вам.

Я встал, дав Эйрсу понять, что не собираюсь продолжать допрос.

Он со вздохом облегчения поднялся со стула и побрел к выходу. Посмотрев ему вслед, я подошел к столу, за которым временно устроился Стайлз. Перед ним лежало несколько листов, исписанных четким наклонным почерком.

– Здесь у вас живые или погибшие? – спросил я.

– Погибшие, в том порядке, как мы извлекали тела из воды, – поднял голову коллега. – Сержанта Трента я попросил занести все фамилии пассажиров в журнал по алфавиту. Он обязательно проставляет даты обнаружения тела, опознания или объявления выжившего. – Стайлз поморщился. – Боюсь, полного списка нет ни в нашем реестре, ни в газетах. К тому же случаются ошибки в документах.

– Так или иначе, будем делать все, что от нас зависит.

Стайлз перевел взгляд на дверь, из которой только что вышел Эйрс.

– Он смог добавить что-нибудь существенное?

Я кратко рассказал все, что было известно к текущему моменту, не забыв о двух причинах, по которым «Замок Байуэлл» выбился из графика.

Стайлз задумался.

– Значит, пока у нас нет одного лоцмана.

– Да, того, что должен был плыть на «Замке», – согласился я, удивившись, что именно эта подробность привлекла внимание бывшего напарника, и он тут же объяснил ход своих мыслей:

– Просто подумал о трупе, который обнаружили в Саутворке.

Я придвинул стул и уселся.

– Я сегодня был в морге, – продолжил Стайлз. – Оукс дал мне увеличительное стекло, чтобы рассмотреть руки погибшего. Так вот, я разглядел на них небольшие шрамы. – Он указал на сустав и ямку между большим и указательным пальцами. – Наподобие ваших, только на левой руке. Вспомнил еще ваш рассказ о том, что лодочники делают татуировки якоря.

– Да, верно, – сказал я, хоть и не помнил, что у нас был такой разговор. У меня подобный якорек имелся, и у Пэта тоже. Сделали мы татуировки в один день, в лавочке у рынка Спиталфилдз. – Отлично, что вы об этом подумали.

– Татуировка была у него на шее, под волосами. Возможно, погибший начинал работать на плашкоуте, но, судя по одежде, я сказал бы, что он как минимум рулевой на судне. То есть был рулевым, – поправился Стайлз.

– Кстати об одежде. Его пальто воняло джином. Оукс по-прежнему считает, что погибший не был пьяницей?

– Да, похоже, кто-то вылил джин на его пальто, – кивнул инспектор. – Вероятно, хотели замаскировать убийство под несчастный случай.

– Однако, если мы говорим об убийстве, зачем тащить тело на лестницу? Почему бы просто не бросить его в Темзу?

– Может, труп – своеобразное предупреждение другим игрокам? – предположил Стайлз. – Правда, тогда снова возникает вопрос: зачем потребовалась инсценировка?

У меня ответа на этот вопрос не было.

– Самое главное, что убийство, скорее всего, произошло в понедельник. Возможно, погибший кому-то задолжал, или его поймали на шулерстве. Стало быть, если жертва все же являлась лоцманом «Замка», понятно, почему Гаррисону потребовалось в последнюю минуту нанимать Конвея.

То есть Конвей изначально и не должен был оказаться на борту «Замка»… Я невольно испытал удовлетворение.

– Капитан мог бы опознать своего лоцмана, верно? – спросил инспектор. – Раз уж пользовался его услугами не раз.

Я не мог не согласиться с бывшим напарником.

– Конечно, я понимаю, что лоцман – всего лишь один человек, а нам надлежит опознать десятки тел, – вздохнул Стайлз.

– Это важно, – перебил его я. – Тем более у него наверняка есть семья, которая тревожится по поводу его исчезновения.

Стайлз сложил свои записки в аккуратную стопку и отодвинул их на край стола.

– Где можно найти капитана? Я сперва показал бы портрет ему, а уж потом навестил семью погибшего.

Я продиктовал ему адрес пансиона, в котором остановился Гаррисон. На том мы и попрощались.

Оставшиеся несколько часов я провел, записывая основные моменты бесед со свидетелями. Уйти со службы хотелось пораньше – надо было повидать Белинду; та обещала вернуться из Эдинбурга на поезде, прибывающем во второй половине дня.

Дописав последние строчки, я промокнул бумагу и уже сунул руки в рукава пальто, когда в дверь постучал Чарли Дауэр. Выглядел он озабоченным.

– Сэр, не будет ли у вас минутки? Хотел, чтобы вы кое на что взглянули.

В руке он сжимал газету, и мое сердце екнуло. С момента крушения минуло уже почти сорок восемь часов. Опыт подсказывал, что именно спустя двое суток проходит первый шок, и в отсутствие новых фактов начинают распространяться слухи. Газетчикам нужно продавать свою продукцию, а лондонцы желают услышать новости, пусть даже и непроверенные. Такова человеческая натура.

Я молча протянул руку, не обращая внимания на гримасу Чарли. Судя по всему, изложенные в газете домыслы мне не понравятся.

Заголовок на первой полосе «Сентинел» гласил:

Пьяный ирландец у штурвала «Замка Байуэлл»!

Беззвучно выругавшись, я углубился в заметку.

Пока речная полиция расследует кошмарное крушение «Принцессы Алисы», нам стали известны тревожные факты. По словам кочегара «Замка Байуэлл», во время столкновения экипаж углевоза был почти поголовно пьян, а сильнее всех набрался ирландский рулевой.

Вскоре после катастрофы кочегар, мистер Джордж Перселл, спустился с тремя своими товарищами на борт спасательного катера «Замка Байуэлл». Матросы надеялись спасти хотя бы пару десятков тонущих, поскольку катер мог вместить тридцать человек. Однако к тому времени, когда они вышли на воду, в живых оставалось всего пятеро пассажиров. Их подняли на борт, извлекли из воды еще четыре тела и двинулись по течению. Причалив в Эрите, мистер Перселл в разговоре с полицейским констеблем обвинил экипаж в пьянстве. Полисмен записал имена и адреса выживших. Рапорт констебля также содержит показания мистера Перселла.

– Будь все проклято, – пробормотал я.

Понятно, как люди истолкуют заметку. Однако репортеры не общались ни с одним человеком с «Замка», кроме кочегара. Ни с капитаном, ни со старшим помощником Белдингом, ни с самим Конвеем. Словом, ни с кем из тех, кто упомянут в статье. Читателю предлагали рассказ единственного члена экипажа, и он вполне мог обернуться большой бедой: как только возникали основания в чем-то обвинить ирландца, непременно поднималась волна насилия.

Господи Иисусе, ну что за бардак…

Чарли тихо кашлянул.

– Похоже, эта статья не облегчит нам жизнь…

– Точно, Чарли, – хрипло пробормотал я и вернул ему газету. – Спокойной ночи.

– До свиданья, сэр.

Застегнув пальто, я закрыл за собой дверь кабинета. Разговаривать с людьми типа Перселла особого смысла не было. Знакомый типаж: сплетник, разглагольствующий о всякой ерунде тем громче, чем больше людей его слышит. А вот с Конвеем встретиться очень важно. Проклиная себя за то, что раньше не поручил Стайлзу разыскать лоцмана, я задержался у стола инспектора. Нацарапал записку с вопросом, не нашел ли он Конвея, и положил ее на видное место.

Уже у выхода дежурный сержант передал мне конверт.

– Только что принесли, сэр.

Безупречный почерк – сообщение от Винсента.

Заеду завтра в Уоппинг к десяти утра.

Смысл письма понятен: директор и сам не любил, когда его заставали врасплох, так что счел хорошим тоном предупредить меня о своем визите заранее. К тому же он желал иметь уверенность, что я буду на месте. Мне, напротив, не хотелось портить себе сон ожиданием утренней встречи с начальством. Разговор явно будет нелегким: тут и рассказ Перселла, и подозрения Винсента насчет участия Братства в происходящих событиях, и мое ирландское происхождение…