Текст книги "Война потерянных сердец. Книга 1. Дочь всех миров"

Она проводила нас из мастерской обратно до парадной двери. Макс положил ей на ладонь горсть монет.

– Слишком много, – сказала она, но все равно ссыпала деньги в карман.

– Бери меньше заказов.

– Идеалист, каким может быть только богатый человек.

Она подмигнула Максу, а затем ее взгляд скользнул ко мне.

– Приятно познакомиться, Тисаана. Я уверена, наши пути когда-нибудь снова пересекутся.

С этими словами она исчезла в пыльных дебрях своего магазина.

Выйдя на центральные улицы, мы свернули и дальше возвращались уже другой дорогой. Макс повел меня по широким красочным улицам в сторону дворца, и я уже видела в промежутках между зданиями широкие золотые лестницы, ведущие к парадному входу. Вдоль тротуаров выстроились в ряд лавки, где продавали всевозможные товары: от фруктов до безделушек и аляповатых украшений. Народу по сравнению с утренней толпой стало меньше, но тем не менее мне все равно приходилось прилагать усилия, чтобы приспособиться к такому количеству людей вокруг.

Макс остановился у одного прилавка, где продавались книги, и стал рассматривать одну, в старинном переплете.

– Ты что-то ищешь? – спросила я его.

– Не особенно.

Мне на глаза попался кинжал, украшенный драгоценными камнями. Он был красив, но даже я поняла, что по сравнению с тем изысканным оружием, которое мы видели в мастерской Вии, это, скорее, игрушка.

– Твои бутылки, – я указала на карманы Макса, – тоже оружие?

– Не совсем.

– Вия создает столько оружия для войны?

– Давай не будем обсуждать это здесь.

Взгляд Макса беспокойно скользил с одной стороны улицы на другую – он казался растерянным, будто был не в своей тарелке.

Не успела я ответить, как воздух разрезали звуки рожков, заглушив даже самые громкие голоса. Вся оживленная улица моментально затихла, и головы людей, как по команде, повернулись в сторону дворца. Это выглядело почти зловеще.

– Дерьмо, – с тревогой прошипел Макс.

Я обернулась к золотой лестнице: по ступеням медленно спускалась процессия. Любопытство взяло верх, и я, не задумываясь, двинулась вперед и стала проталкиваться сквозь толпу, не отрывая глаз от происходящего.

Я ничего не знала о политике острова Ара, а сейчас мне представился случай это исправить. На моих глазах происходило что-то важное.

– Тисаана, – услышала я рядом голос Макса, но была слишком поглощена происходящим, чтобы обратить на него внимание.

Я приблизилась достаточно, чтобы разглядеть фигуры, спускающиеся по лестнице. Их было восемь, все одеты в черное: узкие брюки, длинные жакеты и капюшоны, скрывающие волосы. Темную одежду украшала золотая отделка на пуговицах, широком поясе и длинных острых копьях, которые они держали, скрестив перед собой. И тут я поняла, что все это – женщины.

– Ради Вознесенных, Тисаана. – Голос Макса заставил вздрогнуть: мой учитель внезапно появился рядом со мной среди толпы. – Ты же сама говорила, что, если потеряешься здесь, никто тебя не найдет.

Поглощенная происходящим, я даже не обиделась на то, что он передразнил мой акцент.

– Ну ты же меня нашел, – беззаботно ответила я.

– С большим трудом. Пошли отсюда, тут не протолкнуться.

Я заметила, что одна из фигур в капюшоне обратила на меня внимание. Движения женщины были странными и резкими, словно у птицы. Когда она обернулась ко мне, я едва сдержала вздох.

Пока их лица были скрыты в тени капюшонов, я ничего особенного не замечала. Но сейчас…

– У них нет глаз, – шепотом выдохнула я.

В глазницах женщины остались лишь аккуратные розовые шрамы. Тем не менее она, казалось, смотрела прямо на нас…

– Мы видели эти… – Аранский перевод слова «копье» ускользнул от меня. – Эти острия в мастерской Вии. Это она их сделала?

Я обернулась к Максу и замерла, обнаружив, что он сильно побледнел.

– Что с тобой?

– Ничего. Давай…

По толпе пробежал ропот, и я почувствовала, как тревога и страх окружающих пробрали меня до костей. Их чувства проникали в меня, заполняя разум, погребая мысли. Мне пришлось собраться с силами, оттолкнуть внешний шум и сосредоточиться на каждой детали процессии, пытаясь понять, что происходит.

По лестнице спускалась девочка с длинными золотистыми волосами, в розовом платье, длинный шлейф которого растянулся на множество ступеней. Я не могла поверить своим глазам. Если у меня и оставались сомнения в том, кого я вижу, изящная корона на великолепных, струящихся каскадом волосах их развеяла.

– Это королева? – выдохнула я.

– Да.

– Она же еще совсем ребенок.

– Верно, – пробормотал Макс.

Королеве Сесри в лучшем случае исполнилось тринадцать. Миловидное лицо с круглыми щеками было абсолютно неподвижно, огромные глаза не мигая смотрели вперед, придавая ей сходство с изысканной фарфоровой куклой. Великолепное платье казалось слишком пышным для ее хрупкой фигуры, окутывая ее многочисленными слоями тончайшего шифона и кружева. Рядом стоял мужчина-вальтайн в простом элегантном белом костюме. Остановившись чуть позади королевы, он откинул серебристые волосы за плечо и с непроницаемым спокойствием оглядел толпу.

Восемь гвардейцев в капюшонах раздвинулись, вытолкнули вперед хорошо одетого пышнотелого мужчину и заставили встать на колени на ступенях.

– Проклятье, – тихо произнес Макс, – теперь она делает это на публике?

Напряжение в толпе возросло, и на короткое, ужасное мгновение я потеряла себя, опутанная волнами чужих эмоций. Стало трудно дышать, но потом я так быстро вернулась в сознание, что показалось, будто я уперлась в стену.

«Сосредоточься, Тисаана. Сосредоточься».

Королева открыла рот, и толпу удушающим покровом окутала тишина.

– Лорд Савой, тебя привели сюда, чтобы ты ответил перед своим народом. Ты готов посмотреть в глаза тем, кого предал, и заявить о своей невиновности?

– У меня нет предательских намерений, ваше величество.

Голос обвиняемого слегка дрогнул в конце, но он не выказывал других признаков страха. Тем не менее я чувствовала его ужас, ощущала, как он проникает сквозь мою кожу, смешиваясь с висящим в воздухе напряжением толпы.

Королева повернулась и взглянула на вальтайна рядом. Тот едва заметно покачал головой.

– Ты лжешь, – заявила она пленнику. – И продолжаешь лгать.

– Я не лгу, ваше величество, поверьте.

«Я умру, я умру, я умру».

Мои пальцы взметнулись к вискам, сквозь зубы вырвался хриплый выдох.

– Ты в порядке?

Дыхание Макса над ухом помогло мне вернуться в собственное сознание. Я кивнула, хотя чувствовала, что опираюсь на учителя всем телом.

– Ты лжешь! – воскликнула королева. – Лжешь у всех на глазах. Из-за таких предателей погибло множество людей, не только мой отец. Уверена, что народ помнит.

Она махнула рукой в сторону толпы. Я чувствовала, как в людских головах вспыхивают воспоминания и вливаются в мой разум – вспышки крови и стали, железный привкус страха.

Закрытое капюшоном безглазое лицо стражницы снова повернулось ко мне.

Макс осторожно сжал мое плечо:

– Пошли отсюда.

Стражница наклонилась и что-то прошептала королеве на ухо.

Я кивнула. Развернувшись, мы с Максом начали пробираться через толпу…

– Максантариус Фарлион, – разнесся над толпой голос королевы.

Макс замер как вкопанный:

– Проклятье.

Глава 16

Я ошеломленно уставилась на Макса. Почему королева…

– Выйди вперед, Максантариус.

Тот пробормотал себе под нос длинную тираду, состоящую целиком из ругательств, отпустил мое плечо и повернулся, чтобы пробраться сквозь толпу к ступеням. Я смотрела на него с замершим сердцем и не могла стряхнуть ощущение нависшей над нами угрозы.

Только когда Макс уже начал подниматься по ступеням, я заметила Нуру. Она стояла у подножия лестницы, заложив руки за спину. Рядом располагались другие члены Орденов с эмблемами Полуночи или Рассвета.

В глазах Нуры мелькнуло едва уловимое удивление.

– Я тебя помню. – Королева улыбнулась Максу. – У меня очень хорошая память.

Боги, какой же она еще ребенок!

Макс молчал. Он распрямил спину, расправил плечи и сцепил перед собой руки.

– Лорд Савой, ты знаешь, кто это? – спросила королева.

– Я… нет, ваше величество, – ответил мужчина, оглядываясь через плечо. – Имя Фарлион мне знакомо, но…

– Максантариус Фарлион. Во многом благодаря ему закончилась Великая Ривенайская война. Именно ему мы обязаны победой под стенами Сарлазая.

Толпа не издала ни звука, но заполнивший площадь эмоциональный всплеск оказался таким мощным, что на мгновение я перестала дышать. Меня разрывало между преклонением и отвращением. Пришлось напрячь все мышцы, только чтобы не упасть на мостовую.

Я могла поклясться, что плечи Макса слегка содрогнулись.

Королева некоторое время восторженно смотрела на него, и я сразу узнала выражение на ее лице, эту обожающую улыбку и наивные глаза. В ее возрасте я часто отрабатывала их перед зеркалом. Затем ее улыбка слегка потускнела.

– После войны тебя пригласили во дворец, чтобы оказать должное уважение. Но ты так и не явился.

– Вам было всего шесть лет, моя королева. Я опасался, что приду на прием, а вас уже уложат спать.

По толпе пронесся вздох. Я поневоле присоединилась к нему.

Глупо. Как же глупо. В Трелле за такое явное неуважение могли покарать смертью.

Последние отблески улыбки угасли на губах королевы.

– Ты должен обращаться к нашей королеве с уважением! – рявкнула одна из незрячих стражниц, сильнее сжимая копье в руке.

Мне вспомнился звук, с которым клинок Серела вошел в грудь Эсмариса, и я застыла на месте, представляя влажный хруст, когда копье пронзит Макса…

Мне отчаянно хотелось схватить его за руку и утащить обратно в безопасность толпы.

Макс чуть повернул голову, и мне стало видно очертание его лица над плечом.

– Я просто объяснил, почему так произошло, – мягко сказал он, обращаясь к королеве.

Та нахмурилась и посмотрела на вальтайна, чей мрачный взгляд, в свою очередь, был устремлен на Макса.

– Таре, даже не думай об этом, – прошипел Макс.

Вальтайн нахмурился сильнее, а Макс прижал согнутые пальцы к виску.

Когда вальтайн посмотрел на королеву и слегка кивнул, она с заметным облегчением выдохнула.

– Я проявлю к тебе снисходительность исключительно из-за жертв, принесенных ради моего отца, – дрожащим голосом произнесла королева.

Затем обернулась к лорду Савою, стоящему на коленях перед ступенями:

– Желаешь взглянуть в глаза этому мужественному человеку и обмануть его так же, лорд Савой? Уверена, ты слышал о судьбе семьи Фарлион. После всего, что он сделал для нашей страны, он, как и я, потерял своих близких из-за предательства таких, как ты.

Мне потребовалось время, чтобы в полной мере понять смысл ее слов. А потом сердце сжалось у меня в груди.

Лорд Савой с мольбой обратил взгляд на Макса:

– Я не лгу.

Королева Сесри вновь повернулась к вальтайну, и тот с непроницаемым выражением покачал головой.

Тонкая рука девочки сжалась в кулак.

– Ты врешь. Но зачем? После того, как подобная ложь забрала у меня самое дорогое. После горя, причиненного таким героям, как капитан Фарлион…

– Во-первых, я давно не капитан, – яростно прервал ее Макс. – Я ушел с военной службы. И во-вторых…

От потрясения лицо королевы стало пустым.

– Ты не смеешь…

– Во-вторых, моя королева, – с горечью продолжил он, – то, что случилось с моей семьей, было трагедией, а не политическим заявлением. И моя семья, и ваш отец погибли совсем не за то, что сейчас здесь происходит. Ваш отец был бы разочарован, увидев, как вы используете его смерть в качестве оправдания этого фарса.

Несомненно, сейчас я увижу его гибель.

Нура внезапно сорвалась со своего места и, миновав Макса, опустилась на колено перед королевой:

– Прошу прощения за эти слова, ваше величество. Война оставила глубокие шрамы в душе Максантариуса, и его разум уже не тот. Он сам не знает, что говорит.

Я прекрасно представляла выражение лица Макса при этом заявлении.

– Я прекрасно знаю, что говорю, – прорычал Макс.

– Все сумасшедшие так думают. – Нура обращалась к королеве, игнорируя его.

– Я прекрасно знаю, что говорю, и готов понести наказание, если нужно.

Даже тот, кто не обладал моим даром, мог слышать вызов в его словах.

Нура поглядела на Макса, словно тот и вправду сошел с ума. Если честно, я тоже начала склоняться к этому.

Грациозные стражницы в капюшонах напряглись, словно готовые к прыжку кошки.

Королева крепко сжала губы. Ее кукольные глаза заблестели от слез, дрожащие руки сжались в кулаки. Сопровождавший ее вальтайн впервые пошевелился, шагнул вперед и положил руку на ее плечо, словно безмолвно успокаивая.

Но королева не отрывала глаз от Макса.

– Ты не имеешь права так со мной разговаривать. Я королева. Мой отец гордился бы тем, что я сделала, чтобы отомстить за него.

– Ваш отец…

– Молчать!

Вальтайн крепче сжал ее плечо и наклонился, нашептывая что-то на ухо. Затем отступил, оставив королеву Сесри стоять с тяжело вздымающейся грудью. На ее лице отражалась яростная внутренняя борьба.

– Я признаю, что ты спас жизнь моему отцу, – произнесла она, едва сдерживая гнев. – В память о нем я прощаю тебя, но только на этот раз.

Я выдохнула, хотя даже не замечала, что затаила дыхание.

Однако королева еще не закончила. С усмешкой, полной ярости, она обернулась к полному мужчине.

– Но ты, – она указала на лорда Савоя, все еще стоявшего на коленях у ступеней, – ты олицетворяешь ложь и предательство. Я не собираюсь повторять ошибок отца.

– Прошу вас, моя королева… – прошептал лорд Савой, уткнувшись лбом в холодные камни.

Он дрожал от ужаса и отчаяния. Этот ужас, не принадлежащий мне, заполнил вены; мир поплыл перед глазами.

– Я знаю, что ты лжешь. Знаю, что плетешь заговоры против меня.

– Нет, я…

– Довольно! – По ее щекам катились слезы. – Я еще молода, но я не наивна и не слаба!

– Пожалуйста…

Макс подался вперед, протянув руку, словно хотел ее остановить, но было уже поздно.

Две стражницы двигались так быстро, что время, казалось, просто перепрыгнуло вперед. Копья вонзились в согнутую спину лорда Савоя.

Мир застыл. Кровь, темная и густая, вязким водопадом потекла по золотым ступеням, образуя лужу у ног Макса.

Стражница уперлась ногой в извивающееся тело, выдернула копья и столкнула труп вниз по ступеням.

– Пусть это послужит уроком, – произнесла королева.

Сомневаюсь, что хоть кто-то ее услышал.

Королева в развевающемся платье, ее солдаты и вальтайн медленно поднялись по ступеням к дворцу. Толпа провожала их гробовой тишиной.

Когда они исчезли за воротами, я бросилась к Максу. Он стоял совершенно неподвижно, глядя, как кровь впитывается в подошвы его ботинок. Моя обувь тоже сразу же пропиталась ей. Еще теплая.

Как кровь Эсмариса. Как моя собственная.

Не успела я заговорить, как Нура яростно обернулась. В ее бесцветных глазах пылало пламя.

– Если ты так хочешь умереть, – прошипела она, – то будь добр, иди и повесься, как и положено жалкому неудачнику. Я не собираюсь рисковать ради тебя снова.

Я сама удивилась, как быстро у меня нашлись ядовитые слова в ответ, и покрепче сжала зубы, напоминая себе, что мне нужно сохранить ее расположение.

Макс едва обратил на нее внимание.

– Ты права, Нура, – без выражения ответил он. – Должно быть, трудно оставаться настолько бескорыстной.

Он опустил руку в карман, достал пергамент и осторожно развернул.

Голова лорда Савоя лежала в нескольких шагах от меня. Его безжизненные глаза смотрели в пустоту за моим правым плечом. Толпа потихоньку начала расходиться.

– Макс…

Я сама не знала, что хотела сказать.

Слишком много вопросов крутилось в голове, не удавалось сформулировать хотя бы один. Все силы уходили на то, чтобы отделить собственные мысли от клубящегося тумана чужих.

Взгляд Макса упал на меня, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то вроде тревоги или сожаления.

– Пошли домой, – тихо сказал он.

Он зло прочертил две линии, прорвав пергамент, и мир вокруг нас начал увядать и растворяться. Я крепко сжала его руку, с удивлением чувствуя, как его пальцы дрожат в моей ладони. Или, возможно, дрожала я.

Сад встретил нас нежной, мелодичной тишиной. Она казалась почти зловещей. Пока мы шли к домику, Макс не проронил ни слова. Мир все еще кружился, и, видимо, он об этом догадывался, потому что не пытался высвободить руку из моей.

Я хотела спросить, как он себя чувствует, но понимала, что это бессмысленный вопрос. Очевидно, что все было не в порядке – ни с ним, ни со мной. Поэтому вместо этого я произнесла:

– Ты был прав.

Усталые голубые глаза встретились с моими.

– О чем ты?

– О человеке с попугаем. Действительно, это не самое странное, что я увидела сегодня.

Макс выдавил из себя натужный смешок, и больше мы не разговаривали.

Я скинула пропитанные кровью сапоги, потом вымылась несколько раз, но все равно не смогла избавиться от пронзительного запаха смерти. Перед глазами стояло мертвое лицо на золотых ступеньках.

Звук был точно таким, каким я его представляла, – плоть и кости.

Но роль Макса в войне оказалась куда больше, чем я предполагала. И его семья…

Его семья…

Теперь я многое понимала. Отчужденность Макса, его цинизм, горечь в глазах. Я знала, что подобная трагедия, вызванная не важно какими обстоятельствами, легко может определить всю дальнейшую жизнь. Со мной было так же. Трагедия подпитывала мои силы, но с таким же успехом могла поглотить меня целиком.

Я встала с кровати и принялась беспокойно расхаживать по комнате, вглядываясь в ночь за окном, где лунный свет прятался в лепестках цветов. Взглянула на свои руки, заставив холодный свет луны стекать с моих пальцев. Он свернулся в бабочку раньше, чем я успела ему приказать. Милое видение. Но слишком нежное, слишком хрупкое.

Я не знала, что случилось в городе Сарлазай, но те события явно были неоднозначными. Я еще никогда не ощущала такого сильного отвращения. Такой ненависти. Что бы ни совершил Макс, это принесло правящему дому победу в войне, но за нее пришлось дорого заплатить.

Но с другой стороны, такова природа войны, верно? Я плохо помнила самые тяжелые времена треллианских войн, но я знала, что даже после побед низеринцев оставалось слишком много скорбящих. Самым ярким воспоминанием о времени до падения низеринского сената было то, как я заглянула ночью в спальню родителей и увидела мать, рыдающую в объятиях тети или давней подруги, которую я уже и не помнила. Я даже забыла, кто тогда умер. Но что навсегда мне запомнилось, так это отчетливое замешательство. В тот день было много празднеств: на столе стояло больше еды, чем мы видели за последние месяцы, и сам стратегаси поднимался на балкон, чтобы рассказать о нашей доблестной и сокрушительной победе над треллианской армией на каком-то фронте, воспеть нашу честь и надежду, а также заверить, что мир и победа уже не за горами. Мне было пять лет, и я просто радовалась возможности напиться молока и наесться пирогов, испеченных с настоящим сахаром. Я не замечала ни молчания матери, ни ее натянутой улыбки. И той ночью, когда я смотрела, как она плачет, я не понимала почему.

Стратегаси сказал, что мы победили. Разве мы не должны радоваться?

Я была слишком мала, чтобы знать правду. Победа означает чье-то поражение – иногда наше собственное. Победа означает жертвы, иногда такие, на которые не желал идти даже собственный народ. На войне всегда кто-то платит.

Я подумала о королеве. Об оружии, сложенном грудами в магазине Вии. О предвкушениях толпы.

Если на остров Ара придет война, что я буду делать? Есть ли у меня другой выбор, кроме как использовать ее для укрепления своего положения? Чтобы использовать это положение для помощи своему многострадальному народу?

Тем, кто пожертвовал ради меня своей жизнью?

Бабочка увяла, словно ее поглотило пламя.

Я надеялась, что мне не придется делать этот выбор. Возможно, потому, что я знала, что выберу, и ненавидела себя за это.

Я скользнула обратно в кровать и уставилась в потолок. Сон казался таким далеким, но я все равно закрыла глаза. В темноте я видела дворцовые ступени, королеву, спину Макса. Смутное воспоминание о моей плачущей матери. Кровь стекала по лестнице, снова и снова.

Глава 17

На следующее утро тени под глазами Макса ясно говорили о том, что спал он не лучше меня. А многозначительное молчание дало понять, что ему определенно не хочется говорить о том, что произошло накануне.

У меня было так много вопросов – о войне, о его семье, об отце королевы. Но я провела достаточно времени, наблюдая за людьми и размышляя о своих отношениях с ними, чтобы понять: прямые вопросы – не лучший способ узнать нужное. Так что я подчинилась невысказанной просьбе и сидела тихо, тусклым взглядом наблюдая, как за окном встает солнце. Не пришлось делать над собой усилия. Я чувствовала себя так, будто по мне проскакал табун лошадей.

Мы уже наполовину одолели завтрак, когда входная дверь резко распахнулась и я увидела очень недовольного Саммерина.

– Я слышал, что вчера у тебя выдался интересный день, – спокойно сказал он вместо приветствия.

Макс буркнул что-то нечленораздельное.

– Тебе повезло, что ты жив.

– Точно. Ужасно повезло.

Саммерин наградил его холодным, жестким взглядом – одним из тех, которыми обмениваются друзья, знающие друг друга достаточно хорошо, чтобы разговаривать без слов.

Макс пожал плечами.

– Она ребенок, – сказал Саммерин. – Тебе следовало держать себя в руках.

При этих словах у меня пересохло во рту. Перед глазами встало воспоминание о крови, стекающей по ступеням.

– Ребенок? – спросила я хриплым от усталости голосом, словно моя головная боль просочилась в горло. – Она убила человека.

– И не в первый раз. – Макс усмехнулся. – Нельзя все время молчать.

– Очень благородно с твоей стороны.

Саммерин тихо вздохнул. Я бы ничего не заметила, если бы не легкое движение плеч.

– Стоило Таре подать ей знак, и с лестницы могло полететь уже твое тело.

Макс горько рассмеялся:

– Хороший довод. Могли ли мы представить, что в руках Таре окажутся жизни стольких людей? Таре? – Он покачал головой. – Вознесенные на небесах. Что за времена нам выпали!

– Таре – это тот вальтайн с королевой? – спросила я.

Насколько я помнила, именно так обращался к нему вчера Макс.

– Вы его знаете?

– Ордена похожи на большую семью с инцестами, – ответил Макс. – Все друг друга знают, но никогда не упомнишь кто, когда и с кем. Иногда все сразу, иногда по очереди.

– Ин-цест?

– Это значит… – Он нахмурился, потом покачал головой. – Не важно.

Саммерин вздохнул:

– Просто будь осторожнее, Макс. В другой раз может меньше повезти.

Выражение лица Макса неуловимо смягчилось.

– Я знаю. – Он встал, повернувшись ко мне. – Ты готова?

Я моргнула, пытаясь прояснить голову.

– Краше в гроб кладут. Но ты же не думала, что тебе удастся разжалобить меня и получить выходной?

Видя скверное настроение Макса, я уже смирилась с тем, что сегодня буду заниматься самостоятельно. Но он преподнес приятный сюрприз.

– Если ты сможешь, то и я смогу, – ответила я.

В глазах его притаилась ухмылка.

– Это я и хотел услышать.

Он обернулся к Саммерину:

– Извини, нас ждет работа. Кроме того, я уверен, что пока мы тут болтаем, Моф где-то что-то уничтожает.

– Возможно, – пробормотал Саммерин.

Его взгляд на мгновение затуманился, словно он пытался представить, какие разрушения ждут дома.

Бедняга Моф. Я надеялась, что меня они так не обсуждают.

Саммерин повернулся к двери, на миг остановился и снова посмотрел на Макса:

– Что вы вообще забыли в городе?

– Зашел к Вие кое-что забрать.

– И потом решил прогуляться? Я бы сказал, тебе такое несвойственно.

Макс пожал плечами:

– Я заплатил за это. Урок усвоен.

– Хм.

Саммерин бросил на нас непроницаемый взгляд исподлобья и выскользнул за дверь.

– Это ужасно. – Макс провел рукой по лбу; на лице отразилось отвращение.

Я искренне согласилась.

Лето наступило внезапно, всего за несколько дней. Я привыкла к жаркому климату. Но жара на острове Ара сильно отличалась от привычной мне. Воздух был таким тяжелым и липким, что я перестала понимать, откуда на коже берется влага – от пота или из самого воздуха.

Вытянув шею, я смотрела, как Макс на вершине не очень высокой скалы вытирает пот с лица и оглядывает озеро внизу. У моих босых ног плескалась вода.

Стоило нам выйти из хижины в толщу влажного зноя, как Макс тут же объявил:

– Я даже отдаленно для такого не создан.

После секундного размышления он повел меня через лес, гораздо дальше, чем мы когда-либо заходили ранее. Когда мы добрались до места – лесной поляны, где раскинулся уютный, как с картинки, тихий пруд, – я уже обливалась потом и была вся искусана насекомыми.

Одной рукой Макс снял через голову промокшую от пота рубашку. Когда он, выгнув спину, потянулся, на мышцах заиграл солнечный свет, сочащийся через кроны деревьев. Но стоило ему нагнуться, чтобы убрать из-под ног смятую ткань, нежную игру света и тени разорвал уродливый шрам, пересекавший его спину.

Я неожиданно поняла, что разглядываю его более пристально, чем допускают приличия. В голове эхом отдались слова королевы: «Во многом благодаря ему закончилась Великая Ривенайская война».

Его тело выглядело сильным, способным совершить нечто достаточно значительное, чтобы положить конец войне. Деяния, которые вызвали такую бурную и противоречивую реакцию толпы на площади, – от благоговения до отвращения. Я до сих пор помнила, как через меня прокатился шквал эмоций.

Боги, сколько же накопилось вопросов.

Макс бегло глянул вниз и легко, грациозно прыгнул с обрыва в пруд. Спустя мгновение его голова появилась над поверхностью воды, и он откинул с лица мокрые волосы.

– Так гораздо лучше. Теперь твой черед.

Я перевела взгляд с камней на воду, подавив растущее чувство неуверенности.

Я повторила его путь: взобралась на край обрыва, затем сняла прилипшую рубашку и брюки, оставив только нижнее белье – замшевую майку и шорты. Этот наряд был намного менее откровенным, чем тот, что я была вынуждена носить каждый день у Эсмариса, и даже тогда я особо не задумывалась о степени своей обнаженности. Но сейчас я кожей ощущала прикованный ко мне взгляд Макса; впрочем, это меня не смущало.

Однако эта мысль отошла далеко на задворки моего сознания, стоило чуть заступить за край обрыва и взглянуть вниз.

Тянулись мгновения.

– Ну? Ты что, боишься? – наконец спросил Макс.

– Нет, – солгала я.

Обрыв возвышался над водой всего футов на десять. Совсем невысоко.

– В Трелле… очень мало воды, – запинаясь, добавила я.

– Ты не умеешь плавать?

Когда я наконец заставила себя посмотреть на Макса, он едва сдерживал ехидную ухмылку.

– Обещаю, что не дам тебе утонуть. Хотя, конечно, если ты не хочешь купаться…

– Хочу, – быстро возразила я, как будто даже предполагать обратное было откровенной нелепостью.

Я уже знала этот его тон: он означал, что я должна довести дело до конца.

Я зажмурилась. Мир ускользнул из-под ног, и вот я уже стремительно падала…

Удар о холодную воду – и я погрузилась в холод и мрак.

В испуге беспомощно заколотила по воде руками и ногами.

«Ты ведь обещал, что не дашь мне утонуть, подлец!» – хотелось крикнуть. Но разумеется, я не могла ни кричать, ни дышать, ни даже что-либо видеть.

Внезапно я ощутила, что неведомая сила поддерживает меня снизу, словно сама вода толкает тело вверх, борясь с тяготением.

Моя голова показалась на поверхности, и я закашлялась. Руки инстинктивно метались в попытке ухватиться за Макса, за любую соломинку, которая могла бы удержать меня на плаву.

– Расслабься. Замри, почувствуй себя.

Почувствовать себя? И вдруг я осознала: я удерживаюсь на поверхности воды, не прилагая усилий. Вода подталкивала меня снизу, не давая провалиться в свою толщу, поддерживала. Я поджала пальцы ног и зажмурилась, когда их защекотало течением.

– Это ты помогаешь? – Я повернулась к Максу.

– Нет. – Макс выглядел довольным; вода мягко плескалась вокруг его плеч. – Ты сама все делаешь.

Я?

И, словно по его подсказке, течение внезапно утихло, и я почувствовала, что падаю. На этот раз Макс меня подхватил и осторожно придержал, направляя к берегу. Мои ноги коснулись упругого дна. Вынырнув на поверхность, я снова закашлялась, отплевывая воду.

Очень неприятные ощущения.

– Понравилось?

Макс не убирал ладонь с моей руки, словно опасаясь, что я решу уплыть. Дождавшись моего кивка, он продолжил:

– Со временем у тебя будет лучше получаться. По крайней мере, научишься уверенно управлять своим телом.

Я провела рукой по водной глади, рассматривая свою пятнистую кожу сквозь поднявшуюся рябь. Попыталась направить воду, заставляя ее двигаться в унисон со мной, образовывая маленькие водовороты вокруг пальцев. Довольная улыбка приподняла уголки моего рта.

Я и раньше придумывала небольшие трюки с водой для своих выступлений, но они мало походили на то, что я делала сейчас.

– Ты выглядишь слишком довольной собой. – Макс поманил меня. – Но не забывай, что ты пока не пробовала управлять водой. Попытайся призвать своих любимых бабочек, и мы посмотрим, насколько оправданна эта ухмылка на твоем лице.

Я послушалась. Первые бабочки вышли неряшливыми и тяжелыми, с них вовсю капала вода. Но вскоре у меня начало получаться призывать изящные, подчиняющиеся моей воли создания.

– Уже лучше, – сказал Макс. – Это похоже на обучение другому языку. Как только начнешь понимать интонации, сразу становится легче. Мне было любопытно, как далеко ты сможешь зайти.

– А ты так можешь?

– Я плохо говорю на языке воды. Как правило, считается, что вода и воздух являются стихией вальтайнов, в то время как солариям больше подходят тяжеловесные элементы, например огонь и земля.

– Серьезно? – Я выгнула бровь. – Ты не умеешь управлять водой?

Если мой вопрос звучал как вызов, это было намеренно. За все время нашего обучения я ни разу не видела, чтобы Макс использовал собственную магию. А после вчерашних событий меня все сильнее разбирало любопытство.

– Кое-что умею.

Он посмотрел на меня так, будто прекрасно понял, на что я рассчитываю. Я уже хорошо знала это скептическое выражение лица: раскосые глаза чуть прищурены, уголок поджатого рта слегка приподнят.

– Что именно?

Макс замешкался, словно решая, стоит ли принимать вызов.

Затем осторожный, оценивающий взгляд сменился сосредоточенным, и я поняла, что выиграла. Макс сделал несколько шагов по мелководью туда, где вода достигала талии, не закрывая грудь, и распластал руки по гладкой блестящей поверхности.

Сперва не происходило ничего особенного. Но вскоре вокруг него начали появляться пузыри, увеличиваясь в размерах с каждой секундой, словно вода закипала.

Или…

В голове возникло воспоминание о детской шалости и отказывалось уходить.

Я не могла ничего с собой поделать. Я зажала нос.

– Макс! – потрясенно выдохнула я. – В Трелле считается очень неприличным делать это на людях.

Какое-то мгновение Макс недоуменно смотрел на меня. Затем его лицо озарилось пониманием, и рот сжался в очень напряженную, совершенно прямую линию.