Текст книги "Белый брат Виннету"

– Впрочем, – добавил с улыбкой старик, пытаясь подсластить пилюлю, – вы хорошо держались. Знаете ли вы, сколько мы проехали? Я говорил вам, что только к вечеру доберемся до Элм-Крик, тогда как в действительности мы будем на месте через час-другой. Лошадки у нас незавидные, с такими не всякий вестмен пустится в пустыню.

Он вгляделся в горизонт, взял несколько южнее и продолжил:

– Невероятно, но мы до сих пор не встретили следов команчей. Похоже, они прошли вдоль реки. Ну и глупо! Потерять столько времени на поиски одного-единственного апача! Если бы они сразу направились к Рио-Гранде, то уже давно захватили бы своих врагов врасплох.

– Наверное, они думают, что еще не поздно, – вмешался Ланге. – Если Виннету с раненым не успели добраться к своим, апачи и не подозревают, что им объявили войну.

– Может быть, вы и правы, сэр. Но именно то, что мы не встретили команчей, беспокоит меня больше всего. По всей видимости, команчи двигаются большим отрядом, а не разбились на маленькие группки, чтобы прочесать всю местность. Возможно, апачей уже схватили.

– И что в таком случае ждет Виннету?

– Смерть, и самая ужасная, какую только можно себе представить. Его не прикончат сразу и даже не станут пытать во время военного похода: не каждый день удается взять в плен верховного вождя апачей. Для команчей это событие из ряда вон выходящее, и его следует отметить соответствующим образом, то есть изобрести самые изощренные пытки. Вождя переправят под надежной охраной в стойбище команчей, где сейчас остались одни старики, женщины и дети. Там за ним будут ухаживать, женщины исполнят любое его желание, у него будет все, кроме свободы. Но вы ошибаетесь, если посчитаете, что команчи хлебосольны и гостеприимны. Они всего лишь будут заботиться о том, чтобы пленник, с которого они, кстати, глаз не спустят, был здоров, как никогда, и как можно дольше выносил страдания. Краснокожие просто лопнут от злости, если жертва погибнет в начале обряда. Уверяю вас, Виннету обречен на смерть, но погибнет он не сегодня и не завтра. Его тело изрежут на куски, как если бы над ним трудились ученые анатомы, и пройдет несколько дней, пока смерть не избавит его от живодеров. Вот конец, достойный вождя. Не сомневаюсь, что Виннету не издаст ни стона, более того, он будет смеяться над своими палачами. Но тем не менее я не желаю ему такой судьбы и заявляю вам, что при необходимости встану на его защиту и даже пожертвую собственной жизнью. Поэтому мы сейчас немного отклонимся к югу и навестим моего давнего друга, от которого узнаем, что происходит на Рио-Гранде.

– Вы думаете, он обрадуется нашему визиту?

– Ну конечно! Иначе я не назвал бы его другом. Он ранчеро и настоящий мексиканец, но из испанцев голубых кровей. Одного из его предков удостоили дворянского титула, поэтому он с гордостью именует себя «кабальеро», да и свою усадьбу называет «Эстансия-дель-Кабальеро». Поэтому обращайтесь к нему уважительно – сеньор Атанасио.

Тем временем мы двигались дальше. Лошади шагали с трудом, по колено погружаясь в песок. Однако вскоре мы заметили, что почва становится более твердой, а к четырем часам пополудни появились первые признаки растительности. Немного позже мы уже ехали по великолепной зеленеющей прерии, где то тут, то там виднелись стада коров и отары овец, вокруг которых кружили верховые пастухи. Наши кони словно ожили и побежали резвой рысью, а вскоре показалась рощица, сквозь зелень которой просвечивало что-то белое.

– Это и есть «Пристанище Кабальеро», – сказал Олд Дэт, – настоящая цитадель, образцом для которой послужили крепости индейцев племен моки и суньи. Только в таком доме можно укрыться от набегов врагов.

Подъехав поближе, мы по достоинству оценили своеобразие крепости. «Пристанище» окружала стена высотой почти в две сажени, с широкими воротами, к которым вел мост, переброшенный через глубокий, но пересохший ров. Дом имел форму правильного шестигранника, первый этаж был полностью стеной, а второй – несколько смещен, так что вдоль края крыши тянулась галерея, завешенная белым полотняным пологом. Строение венчал третий этаж такой же формы, но с основанием меньше предыдущего. И здесь также была галерея, крытая белым полотном.

Выстроенный уступами дом с выкрашенными белой краской стенами сиял под солнцем. Подъехав поближе, мы заметили на каждом этаже ряд узких окон, больше похожих на бойницы.

– Прекрасный замок, – корчился в гримасах Олд Дэт. – Однако внутри он еще лучше, чем снаружи. Хотелось бы мне увидеть индейского вождя, который осмелился бы пойти на штурм этого дома.

Тем временем мы въехали на мост и остановились у ворот напротив окошка, рядом с которым висел колокол величиной с человеческую голову. Олд Дэт без колебаний ударил в него, и на полмили вокруг раздался звон. В окошке тотчас же появилась физиономия индейца, спросившего по-испански: «Кто вы?»

– Друзья хозяина, – отозвался вестмен. – Сеньор Атанасио дома?

В окошко выглянула пара темных глаз, и мы услышали радостный возглас:

– Какая радость! Сеньор Олд Дэт! Добро пожаловать! Сейчас, сейчас, бегу открывать!

Послышался лязг засова, ворота отворились, и мы въехали во двор. Впустивший нас индеец, одетый в белые полотняные штаны и куртку толстяк, был одним из тех краснокожих, что смирились с пришествием белых и приняли христианство и цивилизацию. Он закрыл ворота на все засовы, поклонился нам в пояс, торжественно пересек двор и дернул за железный стержень, свисавший со стены дома.

– Пока он докладывает хозяину, у нас есть время объехать все здание и полюбоваться им, – сказал Олд Дэт.

Стены первого этажа, ранее скрытые от наших глаз, были усеяны узкими щелями бойниц. Объехав широкий, поросший травой двор, мы не увидели ни окон, ни дверей, через которые можно было попасть внутрь.

– Как же мы войдем в дом? – спросил Ланге.

– Сейчас увидите, – ответил Олд Дэт.

Вдруг из галереи второго этажа высунулся какой-то человек и внимательно посмотрел вниз. Увидев индейца-привратника, он тотчас же спустил нам деревянную лестницу с широкими удобными ступенями.

Если читатель предполагал, что на втором этаже была долгожданная дверь, то он глубоко заблуждался. На галерее нас ждал другой слуга, по сигналу которого появилась еще одна лестница, и вскоре мы оказались на крыше дома, посыпанной песком, в центре которой было прямоугольное отверстие. Отсюда в глубь дома вела еще одна лестница.

– Вот так испокон веков индейцы моки и суньи строили свои пуэбло. Дьявольски трудно даже проникнуть во двор, но если кому-нибудь удастся, то перед ним встанет стена без лестницы: если встать ногами на седло, то можно вскарабкаться на галерею. Но я не советую и пытаться делать так в военное время. С крыши прекрасно простреливается и стена и двор, а сеньор Атанасио держит не менее двадцати вакеро, пеонов и слуг. Ружей, пуль и пороха у него хватает, а двух десятков хорошо вооруженных защитников достаточно, чтобы уложить не одну сотню нападающих. Вы еще не раз увидите такие замки на границе с Мексикой и поверьте, что местные ранчеро только благодаря им смогли отбить не одну атаку краснокожих.

Дом стоял на берегу Элм-Крик, чьи воды превращали окрестную пустыню в плодородный оазис. Река хрусталем блестела под солнцем, и мне захотелось искупаться.

Вслед за слугой мы спустились по лестнице и оказались в длинном узком коридоре, освещенном тусклым светом из двух бойниц. По обе стороны располагались двери комнат, а в противоположном конце я заметил распахнутый люк, ведущий на второй этаж. Помнится, мне еще подумалось, что несколько раз на дню карабкаться вверх по трем лестницам, а затем с такими же неудобствами спускаться вниз – занятие не из самых приятных, но, видно, собственный скальп человеку дороже всяких удобств.

Слуга скрылся за одной из дверей и вскоре вернулся с известием, что сеньор «капитане» ожидает нас.

– Не удивляйтесь, – сказал Олд Дэт. – Старина Атанасио примет нас очень церемонно. Испанцы обожают этикет, а мексиканцам только покажи дурной пример – они готовы весь день кланяться да расшаркиваться. Будь я один, он давно бы выбежал навстречу. Но сегодня я в обществе незнакомых ему людей, поэтому он не преминет устроить что-то вроде маленького королевского приема. Боже вас упаси улыбнуться, когда он предстанет перед нами в мундире кавалерийского капитана мексиканской армии и при всех регалиях. Он сохранил их в память о днях бурно проведенной молодости и с удовольствием время от времени щеголяет в давно вышедших из употребления эполетах. Кстати, это единственная причуда моего старого и милого друга.

Нас провели в полутемную, прохладную комнату, уставленную некогда дорогой, а теперь изрядно обветшавшей мебелью. Навстречу нам церемонно выступил высокий худой мужчина с седой гривой и такими же усами, одетый в красные брюки с золотыми лампасами, высокие, начищенные до блеска сапоги и голубого сукна камзол, шитый на груди золотом. На плечах почему-то красовались золотые же генеральские эполеты. У пояса висела сабля в стальных ножнах, на ремне с позолоченными застежками. На согнутой в локте руке мужчина держал треуголку, обшитую золотым галуном, и с перьями, заколотыми сверкающей камнями булавкой. Он напоминал человека, вырядившегося на маскарад, но его молодые и добрые глаза на изможденном, старом лице вызывали чувство расположения. Хозяин молодцевато выпятил грудь, звякнул шпорами и торжественно произнес:

– Рад вас видеть, сеньоры. Добро пожаловать!

Его слова прозвучали несколько напыщенно. Мы поклонились в ответ, а Олд Дэт сказал:

– Благодарим вас, сеньор капитан! Мы проезжали мимо вашей усадьбы, и я не мог упустить счастливую возможность представить моих товарищей знаменитому борцу за свободу Мексики, поэтому взял на себя смелость заглянуть к вам.

Сеньор Атанасио улыбнулся и кивнул головой в знак согласия.

– Ну, конечно, сеньор Олд Дэт. Я счастлив, что могу познакомиться с господами, путешествующими в вашем обществе.

Олд Дэт представил нас поименно, а кабальеро удостоил каждого рукопожатием и пригласил присаживаться. Но вестмен остался на ногах и справился о здоровье сеньоры и сеньориты. В ответ хозяин распахнул дверь во внутренние покои, где нас ожидали дамы: величавая пожилая женщина, сохранившая следы былой красоты, и прелестная юная девушка. Это были жена и внучка хозяина асиенды.

Затянутые в платья черного шелка, они, казалось, собрались на прием в королевском дворце. Олд Дэт, семеня, подбежал к дамам и с таким восторгом принялся пожимать им руки, что я чуть не расхохотался. Отец и сын Ланге склонили головы, чтобы скрыть невольные улыбки, а простодушный Сэм, не сдержавшись, воскликнул:

– Какие красивые миссис и мисс!

Я подошел к сеньоре, поклонился и поцеловал руку. В ответ на мою учтивость хозяйка подставила мне щеку для «бесо де кортесия», то есть для поцелуя вежливости. Точно так же поступила и сеньорита.

Мы чинно расселись и принялись обмениваться новостями. Владелец асиенды спросил нас о цели нашего путешествия, и мы рассказали ему все, что сочли нужным, в том числе и о встрече с команчами. Нас слушали очень внимательно, время от времени обмениваясь понимающими взглядами, а затем попросили еще раз подробнее описать внешность людей, которых мы разыскивали. Как только я протянул им фотографии, сеньора воскликнула:

– Несомненно, это они! Не правда ли, дорогой Атанасио?

– Действительно, – согласился с ней кабальеро, – эти люди были у меня прошлой ночью.

– Как и когда они попали в ваш дом? И где они теперь? – спросил Олд Дэт.

– Их встретил ночью в прерии один из моих вакеро, который и привел их в «Эстансия-дель-Кабальеро». Они были такие усталые, что проспали до полудня и уехали всего три часа тому назад.

– Превосходно! Завтра, если мы их не догоним, то уж наверняка нападем на след.

– Вы, безусловно, правы, сеньор. Они сказали нам, что направляются к Рио-Гранде, к броду между Рио-Моралес и Рио-лас-Морас, что вблизи Орлиного ущелья. Не знаю, лгали они или нет, но вскоре это выяснится, так как я послал вслед за ними несколько вакеро, чтобы проверить, куда те подались.

– Но зачем вам это понадобилось? Вы что-то заподозрили?

– Они заплатили за гостеприимство неблагодарностью. Встретив по дороге табун моих лошадей, они послали пастуха передать мне якобы очень важное известие, а когда тот отправился с выдуманным поручением, увели шесть лошадей и были таковы.

– Какая подлость! Выходит, те двое были не одни?

– Да, с ними были переодетые наемники Хуареса, переправлявшиеся в Мексику.

– Если так, то вашим людям не удастся отбить у них лошадей. Их отряд сильнее горстки вакеро.

– Мои пастухи – люди не из робких и умеют пользоваться оружием.

– Говорили ли что-нибудь Гибсон и Олерт о своих ближайших планах?

– Ни слова. Гибсон был весел и болтал о пустяках, а Олерт больше молчал. Они расположили меня к себе, и я доверился им, показал весь дом и даже раненого индейца.

– Раненого индейца? Что он здесь делает?

Кабальеро с улыбкой ответил:

– Я чувствую, что возбудил ваше любопытство, сеньоры. В моем доме действительно скрывается раненый краснокожий, вождь апачей по имени Инда-Нишо. Он был послом на встрече с команчами, о которой вы только что рассказали. Это его раны перевязал лыком Виннету на Рио-Леоне.

– Инда-Нишо значит – Добрый Человек. Я слышал, что это имя дано ему не зря. Он самый старый, умный и миролюбивый из вождей апачей. Я должен его увидеть.

– Нет ничего проще. Боюсь только, что поговорить вас с ним не удастся – старик очень плох. А известно ли вам, что прославленный Виннету – добрый мой знакомый и всегда навещает меня, когда его путь пролегает через эти края? Он уже не раз имел возможность убедиться, что мне можно доверять. Выехав из форта Индж, Виннету нагнал Инда-Нишо и, как вы сами догадались по следам, перевязал его раны на Рио-Леоне. Одна пуля угодила старому вождю в плечо, другая – в бедро. Несмотря на перевязку, рана старика воспалилась от бешеной скачки, у него началась горячка, вокруг же сновали команчи, пытаясь, словно ищейки, напасть на их след. Как Виннету сумел пройти незамеченным, остается тайной. Это похоже на чудо, но ему действительно удалось привезти в «Эстансия-дель-Кабальеро» раненого старика. Инда-Нишо уже едва держался в седле от потери крови, к тому же и возраст у него преклонный, и хотя краснокожие не ведут счет прожитым годам, думаю, ему уже за семьдесят.

– Невероятно! Добраться сюда от форта Индж с двумя огнестрельными ранами! Они проделали путь более чем в сто шестьдесят миль, на такое способен только краснокожий. И что же произошло дальше? Говорите же!

– Виннету добрался до нас к вечеру и ударил в колокол. Я вышел к нему, он рассказал о случившемся и попросил укрыть старого вождя. Я обещал ему заботиться о раненом, пока апачи не пришлют за ним. Сам же Виннету очень торопился известить свои племена по ту сторону Рио-Гранде о войне и о приближении команчей. Я послал с ним двух лучших моих пастухов, чтобы знать наверняка, перебрался ли он через Рио-Гранде или нет.

– Ну и как? – полюбопытствовал Олд Дэт. – Что рассказали его провожатые?

– Он всех перехитрил. Команчи толпой ждали его у брода выше устья Рио-Моралес, а Виннету спустился вниз по течению и перебрался вплавь. Он умышленно выбрал место, где река бурлит и где никому и в голову не придет соваться в воду, но он и мои мальчики сумели доплыть до берега. Мои пастухи – ребята тертые и не бросили Виннету, пока не убедились, что за ними нет погони. Так что я уверен, что апачи уже знают о нависшей над ними опасности и успеют приготовиться к встрече врага. А теперь, сеньоры, если, конечно, вы желаете, пойдем навестим старого вождя.

Мы встали, простились с дамами и спустились этажом ниже. Пройдя по длинному коридору, как две капли воды похожему на предыдущий, мы открыли крайнюю дверь и оказались в просторной прохладной комнате. Внутри на ложе из одеял лежал старик апач. Его глаза глубоко провалились в глазницы, щеки впали, лицо осунулось. О враче можно было только мечтать, но хозяин асиенды не тревожился за здоровье больного, так как Виннету, разбиравшийся в травах не хуже знахаря, сам наложил повязки и строго-настрого запретил трогать их, пока жар не спадет. Раненого вождя уже не лихорадило, а это означало, что его жизнь была теперь вне опасности.

Когда мы покинули убежище апача и подошли к лестнице, ведущей на верхний этаж, я вспомнил о своем желании искупаться в реке.

– Конечно, конечно, но вам не стоит подниматься наверх, – ответил мне кабальеро. – Я выпущу вас отсюда прямо во двор.

– Но как? Разве здесь есть выход?

– Тс-с-с. Я самолично прорубил в стене тайный проход, чтобы можно было бежать, если вдруг краснокожие захватят дом. Я вам полностью доверяю, поэтому покажу, как это делается.

Хозяин подошел к шкафу у стены, налег на него плечом, сдвинул в сторону и провел меня по подземному ходу во двор. Густой кустарник, посаженный во дворе, скрывал подземный ход от любопытных глаз. Указав на один из кустов, растущих прямо у стены крепости, кабальеро объяснил:

– Здесь начинается еще один ход, ведущий прямо в прерию. Его никто не знает и даже не догадывается о его существовании. Не хотите ли сократить путь и пройти к реке по нему? Да? Тогда подождите здесь минуточку, я пришлю вам удобную одежду.

В это мгновение ударил колокол, и хозяин поспешил к воротам. Я последовал за ним и увидел пятерых верховых, сильных и рослых мужчин, крепко, словно влитые, сидящих на прекрасных лошадях. Это были вакеро, посланные в погоню за конокрадами.

– Ну что? – строго спросил сеньор Атанасио. – Вы их догнали?

– Нет, – ответил потупившись один из пастухов. – Мы были уже совсем рядом. Еще четверть часа, и они оказались бы в наших руках. Но вдруг мы увидели по следам, что к ним присоединился большой конный отряд. Мы все же последовали за ними и вскоре воочию убедились, что негодяи встретились с команчами и прекрасно спелись. Только безумец рискнет встать на пути краснокожих, вышедших на охоту за скальпами, поэтому мы и вернулись ни с чем.

– Вы поступили правильно, и я вас не виню. Даже целый табун не стоит человеческой жизни. Так вы говорите, что команчи приняли их как друзей?

– Мы были слишком далеко и не все рассмотрели, но нам показалось, что они поладили.

– Куда ведут их следы?

– В сторону Рио-Гранде.

– Значит, к нам они не пожалуют, опасность миновала. Спасибо, парни, возвращайтесь к своим стадам.

И вакеро уехали. Как выяснилось позже, кабальеро серьезно ошибся в расчетах: опасность вовсе не миновала, так как Гибсон, чтобы втереться в доверие к команчам, сообщил им, что в асиенде сеньора Атанасио скрывается раненый вождь апачей. Поэтому один из отрядов воинственных команчей уже несся к «Эстансия-дель-Кабальеро», чтобы схватить Инда-Нишо и примерно наказать хозяина за его помощь апачам.

Кабальеро удалился и вскоре прислал ко мне слугу, который должен был провести меня к реке. Рядом с господским домом был брод, чуть ниже по течению – омут, возле которого слуга остановился, снял с плеча узелок с белой полотняной одеждой для меня и сказал:

– Лучшего места для купания не сыщешь по всей округе, сеньор. Вашу одежду я заберу с собой, а когда вылезете из воды, оденетесь во все чистое. Я буду ждать вас у ворот, позвоните в колокол, и я вам открою.

Он унес мою одежду. Я с разбегу нырнул в воду и долго с удовольствием плескался и плавал после изнурительной многочасовой скачки. Через полчаса я наконец выбрался на берег и принялся одеваться. Мой взгляд невзначай упал на противоположный берег, и я увидел над излучиной реки всадников, скакавших, по обыкновению индейцев, след в след. Я опрометью бросился к воротам и ударил в колокол.

– Скорее проведи меня к кабальеро, – приказал я слуге, ожидавшему меня у входа. – Вдоль того берега к асиенде движутся индейцы.

– Сколько их?

– Около пятидесяти.

Весть о приближении краснокожих поначалу испугала слугу, но, узнав, что их не так-то много, он успокоился.

– И только-то? – с бахвальством спросил он. – Нам нечего опасаться. Мы справимся с дикарями, даже если их будет вдвое больше, сеньор, нам это не впервой. Я сейчас же помчусь собирать всех вакеро, а вы поспешите к сеньору Атанасио. И не забудьте убрать за собой лестницу.

– А что будет с нашими лошадьми? Краснокожие до них не доберутся?

– Не беспокойтесь, сеньор, они пасутся в табуне под присмотром самого опытного из вакеро.

Он ушел. Я запер ворота, взобрался на галерею и убрал за собой лестницу.

На крыше я нос к носу столкнулся с вылезающими из люка Олд Дэтом и сеньором Атанасио. Известие о приближении индейцев ничуть не смутило кабальеро, сохранявшего невозмутимое спокойствие.

– Индейцы? Какого племени? – спросил он без тени беспокойства.

– Не знаю. Они еще слишком далеко, чтобы по раскраске определить, кто они такие.

– Да это и не столь важно. Подождем, когда они подъедут поближе. Возможно, Виннету уже добрался в свое стойбище и выслал отряд за раненым вождем, а может быть, это команчи, выехавшие на разведку. Но даже в этом случае нам нечего опасаться, команчи ограничатся тем, что спросят нас, не видели ли мы апачей, и немедленно уберутся восвояси, как только мы в один голос заверим их, что, разумеется, ни один краснокожий не появлялся в округе.

– Мне кажется, что они настроены не слишком мирно, – заметил Олд Дэт. – Мой вам совет поскорее подготовиться к обороне.

– Мы уже готовы. Каждый из моих людей знает, что ему делать в случае приближения краснокожих – Смотрите! Вон по полю бежит пеон. Сейчас он сядет на коня и помчится к пастухам. Не пройдет и десяти минут, как вакеро загонят стада в кораль. Двое из них будут стеречь лошадей, остальные – сражаться с индейцами. Мои люди в совершенстве владеют лассо, уверяю вас, это страшное оружие в их руках, да и ружья их бьют дальше и точнее, чем старые хлопушки краснокожих. Поэтому нам не страшны ни полсотни, ни сотня нападающих. К тому же мы можем укрыться в «Эстансия-дель-Кабальеро», чьи стены не сможет преодолеть ни один дикарь. В крайнем случае я рассчитываю на вашу помощь. Вас пятеро бывалых воинов, я тоже на кое-что гожусь, да еще восемь пеонов – всего нас будет четырнадцать готовых постоять за себя человек. Хотел бы я увидеть индейца, который осмелится высадить ворота! Нет, сеньоры, на штурм они не решатся. Краснокожие позвонят в колокол, расспросят об апачах и оставят нас в покое. Как только команчи встретят у ворот четырнадцать хорошо вооруженных мужчин, они сразу присмиреют. Никакой опасности нет!

По лицу Олд Дэта было заметно, что он не столь убежден в нашей безопасности, как его друг. Вестмен встряхнул головой и сказал:

– Мне все же кажется, что опасность есть, и немалая. Я совершенно уверен, что к нам пожаловали не апачи, а команчи. Что им здесь понадобилось? Зачем высылать на разведку целый отряд, да еще туда, где нет врага? Почему они не ищут следы апачей в прерии, а прямиком направляются сюда? Расспросить нас? Нет, у них другое на уме. Им нужен раненый вождь апачей, которого вы скрываете на асиенде.

– Откуда им знать, что Инда-Нишо здесь? Кто мог им выдать нашу тайну?

– Гибсон, тот самый негодяй, которого мы преследуем и которого вы так любезно приняли. Вы сами показали ему апача, а он, не задумываясь, рассказал все команчам, чтобы завоевать их расположение. Я нисколько не сомневаюсь, что вас предал именно он.

– Может быть, и так. Но в этом случае команчи попытаются принудить нас выдать им раненого.

– Так оно и будет. Команчи от своего не отступятся. Что вы намерены предпринять?

– Никакие угрозы не заставят меня предать гостя! Мой друг Виннету доверил мне жизнь старого вождя, я дорожу его дружбой и доверием и никогда не пойду на подобную низость! Мы будем сражаться!

– Вы рискуете жизнью! Полсотни краснокожих нам действительно не страшны, но они приведут подмогу и тогда крепость не устоит.

– На все воля Божья. Как бы то ни было, я сдержу слово, данное Виннету.

Растроганный Олд Дэт торжественно пожал руку сеньору Атанасио и произнес:

– Вы человек чести, сеньор, и можете рассчитывать на нашу помощь. Вождь команчей – мой друг, и, может быть, благодаря этому обстоятельству мне еще удастся спасти жизнь и нам, и десятку-другому краснокожих. Надеюсь, вы не совершили двойную ошибку и не показали Гибсону потайную дверь?

– Я не спотыкаюсь дважды на одном месте, сеньор.

– Слава Богу. Пока краснокожие не пронюхали о потайном ходе, мы можем защищаться. Но довольно разговоров, пора браться за оружие.

Пока я плескался в реке, моим товарищам выделили комнаты и они уже успели отнести туда всю свою поклажу. Не теряя времени, мы спустились вниз. Снимая со стены мое старое ружье, я выглянул в узкое окно-бойницу. Отряд индейцев выезжал из-за рощицы, направляясь к броду. Минуту спустя они уже были на другом берегу и неслись вскачь к «Эстансия-дель-Кабальеро». Зрелище было устрашающее: расписанные боевыми красками команчи мчались в грозном молчании, вместо того чтобы выть и улюлюкать, как это обычно делают все краснокожие. Только у их предводителя, скакавшего впереди, в руках было ружье, остальные были вооружены копьями, луками и стрелами. Некоторые тащили за собой длинные жерди, которые я в первое мгновение принял за опоры для вигвамов. Но уже секунду спустя, догадавшись, что они замышляют, я опрометью выскочил за дверь. В коридоре я столкнулся с Олд Дэтом, выбегающим из своей комнаты.

– Скорее на крышу! – крикнул вестмен. – Хитрые канальи привезли с собой стволы деревьев с сучьями, чтобы по ним, как по лестницам, перебраться через стены! Все наверх! Быстро!

Однако быстро не получилось. Слуги находились этажом ниже, и собрать их оказалось делом не. настолько простым, как казалось. Да и мы сами, бросившись наверх, столкнулись с сеньором Атанасио с двумя дамами, которые, узнав о нападении команчей, в панике выбежали из своих комнат. Нам пришлось потратить добрых пару минут на то, чтобы хоть как-то успокоить перепуганных женщин, и когда мы наконец-то выбрались на крышу, индейцы уже карабкались на нее со всех сторон. Промедление погубило нас: мы стояли в окружении команчей, и остановить их можно было, только открыв огонь.

– Мы должны выиграть время! – тихо произнес Олд Дэт и приказал: – Цельтесь в них из ружей, но ни в коем случае не стреляйте! Не позволяйте им сделать ни шагу вперед!

Пока и мы и команчи в молчании рассматривали друг друга, я быстро пересчитал нападающих. Пятьдесят два мускулистых воина стояли неподвижно на краю крыши, сжимая в руках луки и стрелы. По-видимому, копья они оставили внизу, чтобы длинное древко не мешало карабкаться через стены. Краснокожие застали нас врасплох и, хотя и не решались броситься в атаку, чувствовали себя хозяевами положения.

Кабальеро собрался с духом, выступил вперед и заговорил на испано-англо-индейском наречии, употребительном в тех краях:

– Что понадобилось краснокожим воинам в моем доме? Почему они вошли, не спросив моего позволения?

Предводитель, который до сих пор держал ружье на плече, взял его в руку, сделал шаг вперед и вызывающе ответил:

– Бледнолицый – враг команчей. Мы пришли, чтобы сегодняшний день стал последним днем в его жизни.

– Ты ошибаешься. Я не враг команчам и живу в мире со всеми племенами краснокожих.

– Уста бледнолицего лгут. В его доме нашел приют вождь апачей, наших врагов, значит, и он сам наш враг. Бледнолицый умрет.

– В моем доме я решаю, кого принимать, а кого – нет. Мой краснокожий брат не в праве приказывать мне, здесь я хозяин.

– Воины команчей захватили дом, и теперь они в нем хозяева. Выдай нам апача. Я знаю, бледнолицый лжив, но сейчас ложь ему не поможет. Мне известно, что апач здесь!

– Только трус лжет, а я не боюсь ни команчей, ни дьявола! Я открыто говорю вам, что апач…

– Остановитесь, ради Бога! – перебил его Олд Дэт. – Не наделайте глупостей, сеньор!

– Неужели я должен унизиться до лжи дикарям? – удивился гордый кабальеро.

– Я и сам признаю, что ложь дело прескверное, но в нашем случае правда – сущее самоубийство.

– Самоубийство? Разве полсотни дикарей смогут устоять против наших четырнадцати ружей?

– Воины они умелые и не из робких, если судить хотя бы по тому, как ловко они взобрались на крышу. Вы правы, дюжину-другую мы пристрелим, но и нам не избежать их стрел и ножей. И даже если мы обратим их в бегство, уцелевшие в схватке приведут сюда пятьсот человек, и тогда нечет ждать пощады. Позвольте мне поговорить с ними.

И Олд Дэт обратился к предводителю индейцев:

– Слова моего брата удивили меня. Откуда команчам стало известно, что в этом доме скрывается апач?

– Сыновья команчей знают все, – хвастливо ответил тот.

– В таком случае они знают больше, чем мы. В доме нет никакого апача.

– Ты лжешь!

– Берегись! С твоих губ слетело слово, за которое ты заплатишь жизнью, если еще раз осмелишься произнести его! Я никому не позволю называть себя лжецом. Наши ружья смотрят на вас, и стоит мне дать знак – столько же твоих воинов, сколько нас здесь, окажется в Стране Вечной Охоты.

– Ружья не спасут бледнолицых. Сюда придут новые воины команчей, много больше, чем десять раз по пять, и не оставят от этого дома камня на камне.

– Мы уже знаем, что команчи стали нам врагами, и не позволим им перелезть через стены. Наши ружья бьют далеко и без промаха, ни один из пришедших не уйдет живым.

– Во рту бледнолицего очень много слов, но мне недосуг выслушивать его речи. Кто он такой, что говорит вместо хозяина дома? Как его имя? Почему он осмеливается угрожать славному воину и вождю команчей?

Олд Дэт скорчил пренебрежительную гримасу.

– Ты славный воин и вождь: команчей? Разве совет старейшин внимает твоим словам? Почему я не вижу в твоих волосах ни орлиного пера, ни даже пера ворона? Из какого дальнего стойбища прибыли сыновья команчей, спрашивающие имя вождя бледнолицых? Я Коша-Певе, и я курил трубку мира с Ойо-Колсой, верховным вождем команчей. Вчера я сидел у костра его сына, Ават-Вилы. Я друг команчей, но, если они назовут и меня лжецом, я отвечу им пулей.

Индейцы сразу же присмирели. Предводитель вернулся к своим воинам, и они, бросая полные уважения взгляды на Олд Дэта, устроили совет. Пошептавшись несколько минут, команчи повернулись к нам, и их предводитель сказал:

– Воины команчей знают, что Коша-Певе великий воин и друг Ойо-Колсы, но сегодня его речь – речь врага. Почему он скрывает, что в доме прячется апач?

– Я ничего не скрываю от сыновей команчей. Апача в доме нет.

– Однако бледнолицый, просивший у команчей защиты, поклялся, что Инда-Нишо здесь.

– Как его имя?

– Язык команчей не в состоянии произнести его имя, но звучит оно как Га-пи-ла-но.