Текст книги "Карл Витте, или История его воспитания и образования"

Глава 6. Каждый нормальный ребёнок может стать выдающимся человеком, если его воспитывать должным образом

Это и есть то самое положение, которое я отстаивал в большой магдебургской компании перед рождением сына, многократно повторял потом и продолжаю отстаивать до сих пор. Оно презирается доктором Меркелем и его так называемыми последователями; они полагают, что я утаиваю начало этой фразы, которое должно звучать следующим образом: «совершенно здоровый и талантливо одаренный ребёнок».

Но по счастью это легко опровергается, поскольку, начиная с восьмилетнего возраста моего сына, огромное число людей постоянно требовало от меня признания, что Карл родился с совершенно экстраординарными душевными и телесными задатками, и я это всегда отвергал.

И я отношусь к требованию Меркеля и его приспешников как достойный Понтано: Exellentium virorum est, improbum negligere contumeliam, a quibus etiam laudari turpe est.[16]16
  Джованни Понтано (1429-1503) – итальянский гуманист, глава Неаполитанской Академии, был также премьер-министром и воспитателем королевских детей. В 1492 г. основал в Неаполе капеллу Святого Иоанна Евангелиста, на фасаде которой вывешены доски с 12-ю латинскими изречениями. Здесь приводится одно из них: «Excellentium virorum est improborum negligere contumeliam a quibus etiam laudari turpe» – «Благородный муж оставляет без внимания оскорбление нечестивого, ведь от него и похвала дурна».


[Закрыть] Достойным мужам свойственно презирать поношения бесчестных людей, поскольку те и похвалой злоупотребляют.

Это просто смешно, обвинять меня в гордости или тщеславии на том основании, будто я злонамеренно скрыл то, что мой сын обладал врожденными экстраординарными телесными и душевными задатками и затем (согласно их природе) был воспитан; ведь многие мои противники зло язвят, что я – со всеми своими друзьями и знакомыми, когда Карлу было от двух до шести лет – уверял, что он явился на свет с очень посредственными задатками (во всех отношениях). Я это могу понять только так, что я оклеветан всё хорошо понимающими людьми. Я говорю: чёрное, они из злобы доказывают: белое! А скажу я: белое! Так они уверяют: чёрное! «О, простодушные и любезные софисты». –

А потому беззаботно скажу о них и их ядовитых словах лишь то, что я вот уже двадцать пять лет ежегодно повторяю и что стало моим внутренним убеждением:

Каждый нормальный ребёнок, о чем и говорил Гельвеций, может стать выдающимся человеком, если его воспитывать должным образом.

Я прекрасно понимаю, что настроечные ключи к роялю, у которого нет струн, подобрать невозможно, вне зависимости от таланта настройщика. Знаю я и то, что специалист может запросто убрать все диссонансы и извлечь вполне приличную мелодию из инструмента, который до того звучал ужасно. Обычный инструмент может и не обладать идеальным звучанием, отличающим выдающиеся, но если первый правильно настроен, а второй не будет находиться под постоянным наблюдением мастера, то играть на первом будет значительно приятнее.

Поговорим без шуток. Если у ребёнка есть пороки тела или сознания, то даже для самого великого воспитателя на земле будет невозможным развить то, чего нет. Но если у ребёнка всё в порядке, хотя что-то развито хуже или что-то не в идеальном состоянии, или работает не в полную меру, неважно, касается это тела или души – ясно видящий воспитатель – правда, только именно такой! – способен постепенно преодолеть эти сложности или, наконец, просто добиться результатов.

Такой воспитатель будет способен посредством очень тщательных занятий поднять ребёнка средних способностей до уровня, которым обладают одаренные дети, воспитываемые беспечно и неправильным образом, а часто и выше его. Тут я должен сказать правду – дети средних способностей, воспитываемые с любовью, разумностью, вниманием и ревностью опытным и предусмотрительным воспитателем, могут занять в человеческом сообществе гораздо более высокие позиции, чем одаренное дитя, попавшее в руки беспечного, дурно образованного и неопытного воспитателя. С другой стороны, должно быть очевидно, что последние могут и должны подняться выше, если воспитываемы столь же мудро и тщательно, как первые. Также ясно и то, что последнего очень часто не происходит в нашем несовершенном мире да и не может произойти при существующих обстоятельствах. Таким образом ясно, что масса одаренных детей пропадает, отходит на задний план в то время как средне одаренные дети при благоприятных обстоятельствах поднимаются к вершинам, доступным редкому смертному.

Чем может стать одаренный ребёнок при совершенном образовании и воспитании и при самых благоприятных обстоятельствах, я полагаю, мы себе и вовсе не можем представить, ибо известные нам гении, как Александр Македонский, Цезарь, Карл Великий, Генрих, Фридрих и пр. обладали в детстве не только плохими физическим данными, но и дурными наклонностями. Но даже и они сумели приблизиться к идеалу, возможному в нашем несовершенном мире. Я убежден, что исключительно хорошо воспитанный человек станет сильнее, здоровей, красивей, изящней, отважней, щедрей, благородней, храбрей, мудрей, способней, серьезней, чувствительней, современней, чем человек без воспитания – короче, он будет тем человеком, который окажется гораздо ближе к высшей сущности, чем все мы.

Быть может, если бы мы в нашем искусстве воспитания были отброшены лет на сто назад, моё утверждение оказалось бы ложным. Но оно, скорее всего, истинно, ибо пока вопрос о том, как пробудить спящие в каждом ребёнке способности, остается открытым, как и то, что не так много ещё родителей и воспитателей, которые готовы использовать любую возможность развития ребёнка от колыбели до завершения воспитания. Только тогда, когда это станет общим местом, можно будет утверждать, что отец ребёнка средних способностей не смог дать своему чаду того, что дали отцы одаренных детей.

Но это вопрос не сегодняшнего дня. А сейчас совершенно очевидно, что наш обычный метод воспитания всё ещё далек от понимания того, что каждый человек может дать своему ребёнку, если все свои силы и возможности направит на получение результатов – и совершенно ясно, что пока мы добиваемся немногого.

Но поскольку моё утверждение, в котором я уверен, как в собственном существовании, подвергается нападкам со всех сторон, и только совсем немного людей верно ухватили и поняли его суть, я вынужден думать, что большинство просто неправильно понимает его, в процессе понимания, как это часто бывает, выдвигая массу противоречащих друг другу доводов, которые при ближайшем рассмотрении рассыпаются в прах.

Поэтому я попытаюсь объяснить это подробнее. С этой целью я представлю как можно более буквально один из множества разговоров, которые имел за последние четверть века по этому предмету.

ОН. Ну, друг мой, вы меня не убедили. Из чего это следует, что все люди рождаются с равными способностями? Кто может это подтвердить? Разница между человеческими способностями очевидна!

Я. Очевидна она и для меня. Но вы ошибаетесь в утверждении того, что ваш вывод вытекает из моего утверждения.

ОН. Что? Вы хотите сказать, что мой вывод неверен? Неужели не ясно, что все дети должны иметь равные способности, если каждого из них я могу воспитать выдающимся человеком?

Я. Во-первых, я не говорил, что так сделать можно с каждым ребёнком, поскольку среди них есть и кретины, тоже относящиеся к человеческим существам. И я прекрасно знаю ту разницу, которая существует между ними и теми, кто явился в мир с прекрасными врожденными данными – она колоссальна. И градации между этими двумя полюсами мы сосчитать практически не в силах.

ОН. Вы хотите сказать, что это не ваша идея? Тогда я совершенно вас не понимаю.

Я. Именно так, ибо я говорил о «любом здоровом ребёнке», а это большая разница.

ОН. Я так не считаю – или я вас не понимаю.

Я. В последнем-то всё и дело. Но я попытаюсь говорить как можно более ясно. Я утверждаю, что способности у людей разные, а если мы возьмем их телесное, душевное и умственное состояние по отдельности и в сочетаниях, то варианты будут вообще неисчислимы. Но для нашей цели мы должны полагать их все-таки исчисляемыми. Таким образом, позвольте предложить градацию, скажем, от одного до ста. Способности выше упоминавшихся кретинов возьмем за единицу, в то время как прекрасно одаренный человек будет означить сотню. В таком случае ребёнок со средними способностями будет находиться где-то на уровне…

ОН. Пятидесяти. Это понятно. Только что из того?

Я. Скоро услышите. Итак, я утверждаю, что большинство детей приходит в мир со способностями, равными 50, поскольку, что наиболее обычно, то наиболее часто. И потому ваш сын, мой сын и дети ещё бесчисленных отцов будут принадлежать к этому числу.

ОН. Не совсем. Я признаю это в отношении моего сына, но не вашего.

Я. Хорошо. Чтобы угодить вам, я оставлю эту тему. Но продолжим о главном! Подумайте о десяти или двенадцати детях, со способностями в 50 единиц, но в самых различных сочетаниях. Пусть два из них, родившись, затем не получили никакого воспитания, два – минимальное, в городе, где никому нет дела до воспитания детей и все заняты на фабрике; ещё два учились в дурной школе, ещё двое – в школе получше, ещё двое росли в семейном кругу, наконец, ещё двое получили неправильное воспитание дома. И вы тогда легко согласитесь, что если их способности были примерно равными, а воспитание практически ничего не значит, то все эти дети по окончанию воспитания окажутся на одном уровне, несмотря на то, что один из них станет министром, другой учёным, третий купцом, четвертый нищим, а остальные обыкновенными обывателями. Но уверены ли вы в том, что все они будут одинаково совершенны как человеческие существа?

ОН. Естественно, нет. Поскольку один будет образован лучше, другой хуже, третий вообще никак, а потому один вырастет блестящим человеком, другой ординарным, а третий – дурным.

Я. Из моего примера вы видите, сколь многого можно добиться воспитанием. Но давайте посмотрим на ситуацию ещё раз. Останутся ли их природные задатки, которые первоначально были совершенно одинаковы, абсолютно одинаковыми через двадцать лет?

ОН. Что вы имеете в виду?

Я. Я, например, имею в виду то, что будут ли они все в двадцать лет обладать равными физическими данными?

ОН. Да как это возможно? Мы же говорим только о совершенно обыкновенном, о естественном, если можно так выразиться. Ясно, что сын рабочего или крестьянина, как правило, обладает куда большей физической силой, чем сын художника, учёного или министра.

Я. Отлично! Но почему?

ОН. Это-то ясно. Потому что первые три естественным образом развивают свою силу и при их жизни не могут не развивать её. В случае с тремя другими, их физическая сила тоже развивается, но мало, если и совсем никак, и она остается скрытой, а то и вообще исчезает.

Я. Итак, вы признаете, что сила, скажем так, телесная сила возрастает пропорционально её использованию.

ОН. Конечно! Это как в случае с магнитом: чем сильнее магнит, тем больше – разумеется в рамках того, что он может вынести – к нему притягивается.

Я. Хорошо. Но это моя победа – вы признали, что врожденные силы человека, или иными словами его способности, развиваются только пропорционально тому, насколько их используют и развивают воспитатели.

ОН. Кто станет это отрицать? Но как это работает против меня?

Я. Это не против вас, это просто значительно помогает мне в доказательстве моего убеждения, поскольку из этого следует, что единственное, чего нужно добиваться – это постоянное и тщательное воспитание человека от колыбели, дабы развить его природные способности и вырастить человека, который станет много выше других, хотя и обладавших такими же врожденными задатками.

ОН. Вы ошибаетесь. Это только возможное развитие событий, и никаких выводов нельзя сделать только из того, что что-то возможно.

Я. Прошу прощения, но ошибаетесь вы, поскольку пока мы вообще не говорим о реальности. Пока что мы признали только возможность, и это все, чего я добивался.

ОН. Друг мой. Кажется, вы намерены опутать меня невидимыми сетями, чтобы потом воскликнуть: «Поймал!» Но этого не произойдет! Если в вашем утверждении действительно содержится истина, то вы должны открыто предъявить её мне.

Я. Я старался поступать так всё это время и собираюсь продолжить в том же духе. И вот доказательство. Мы начали с вашего отрицания того, что из любого здорового ребёнка с самыми ординарными задатками можно вырастить выдающегося человека, если его правильно воспитывать.

ОН. Всё верно, я и сейчас это отрицаю.

Я. Но мы с вами уже пришли к соглашению, что люди приходят в мир с разными задатками тела, ума и сердца; что высокоодарённых или слишком убогих всё-таки меньшинство, в то время как большинство составляют дети средние. Мы создали шкалу от единицы до сотни, посчитав за единицу кретина и за сотню – высокоодаренного при рождении младенца. Среднего же приняли за 50. И вы любезно согласились со мной, что среди детей последней группы, благодаря разнице их взращивания тоже является огромная масса разновидностей – в зависимости от выделяемого им внимания. И что некоторые задатки в результате совершенно затухают, если не используются и не развиваются, а то и подавляются. Я верно говорю?

ОН. Да-да! Но что же из этого следует?

Я. То, что я вывожу из этого следующее: всё, что необходимо – это постоянно и с большим тщанием взращивать природные силы ребёнка, или его способности, чтобы из него вырос выдающийся человек.

ОН. Отлично! Я согласен, что со временем этот ребёнок станет выше, чем тот, кто родился с такими же задатками, но потом получил дурное воспитание. Но как это работает против меня? Я вполне могу утверждать, что из описываемых вами десятерых детей пять получат отличное образование, и вы не будете отрицать, что это возможно?

Я. Нет. Я могу это отрицать, ибо получить хорошее воспитание редкость и для одного. Но хорошо, я дарю вам этот довод, имея в виду под хорошим воспитанием ваше его понимание. Но я-то имею в виду под хорошим воспитанием нечто иное. Я под этим понятием подразумеваю и отличное образование и воспитание отца, а ещё лучше – обоих родителей, которые обладают здоровьем, знаниями, временем и опытом, которые способны создать правильный процесс воспитания. Кроме того, родители должны обладать внутренней склонностью и железной волей в стремлении по-настоящему хорошо воспитать своё дитя и тщательно выбирать свою работу, круг друзей и даже слуг. Ребёнок должен мочь и хотеть жить то как отшельник, то как путешественник, то в провинции, то в другой стране, то в университете, то в столице. И только тогда он может считаться хорошо образованным в том смысле, как я это понимаю, и только тогда у воспитателя будет инструмент, чтобы развить все его задатки до самых вершин.

Моим идеалом была способность меняться в любой момент в зависимости от обстоятельств, и я благодарен провидению, что мне была дана такая возможность для достижения своей цели. И я бы хотел ради воспитания сына, чтобы все эти изменения происходили гораздо быстрее, но это увы превосходит мои способности и возможности…

ОН. Отлично! Но разве это возможно?

Я. Конечно, невозможно, как вы сами понимаете. Но если бы ребёнок воспитывался в таких условиях, то стало бы совершенно очевидно, что он быстро стал бы неизмеримо выше тех, у кого были с ним изначально равные задатки.

ОН. Конечно, если б я мог признать, что существует такой мудрый, образованный, добросердечный отец с железной волей и грандиозными возможностями, я признал бы, что вы правы. И такое воспитание тотчас подняло бы ребёнка выше других. Но этим вы мало чего достигаете, ибо ваше утверждение предполагает гораздо большее. В соответствии с ним воспитуемый ребёнок неизбежно окажется ниже тех, кто родился с задатками уровня 60, 70, 80 и 90. Как вы понимаете, вашего сына я беру за 100.

Я. Не надо этого делать! Я принял бы ваше утверждение, будь оно правдой, но скоро вы сами увидите, как оно далеко от правды. Я говорю: Каждый ребёнок средних способностей может стать выдающимся человеком, если будет правильно воспитываем. А выдающийся человек – это ни первый, ни второй и не третий человек в королевстве! Конечно, кто-то из них может наслаждаться своим превосходством над тысячами, многие дпжн хотят этого, но дети со способностями 80, 85, 90, 95 и 100 так же редки, как благодаря небесам редки те, у кого уровень способностей 20 и ниже вплоть до одного. Особенно задумайтесь над тем, что множество детей с прекрасными способностями рождается и живет при таких обстоятельствах, какие делают их способности не только бесполезными, но и вредными для них.

ОН. Как так?

Я. Блестящие умственные способности запросто могут скорее навредить, чем помочь ребёнку нищего, бедняка или поденного рабочего. В их несчастных условиях они имеют малый шанс правильно развиться, и постепенно уходят на другой путь, как уходит зерно, над которым лежит камень. И эта тропа, как правило, тропа дурная. И чем выше умственные способности такого человека, тем больше за него следует опасаться. Ибо то, что при других обстоятельствах облагораживает землю и возвышает трон, запросто превращается в хитрую расчетливость, коварство и подлость. И это происходит тем неизбежней, чем выше умственные способности и быстрей ум, ибо в человеке отсутствует и религиозное и моральное воспитание. Он не приучен ни к мудрому смирению, ни к подчинению Богу, ни к свободному волеизъявлению человека. И чем сильнее его ум, тем неизбежней он станет пытаться сокрушить существующие обстоятельства, что приведет его к лаврам и звездам, а закончится виселицей и дыбой. Поэтому дети с блестящими способностями, но рожденные в указанных обстоятельствах в расчет просто не принимаются, ибо они не превзойдут человека, родившегося со способностями в 50, но хорошо воспитанного.

Теперь давайте поднимемся в высшие круги общества. Там исключений ещё больше. Не правда ли, кажется, что дети высших классов могли бы быть отлично воспитаны, но так ли это на самом деле? Хотел бы ответить утвердительно, но… Да, у них существует гораздо больше возможностей делать всё то, о чем я говорил выше, я имею в виду возможности видеть и слышать много интересного, следить за здоровьем, общаться с выдающимися людьми и вообще делать всё то, что так или иначе развивает ум. А если же и родители их обладают прекрасным воспитанием и прилагают его правильно к воспитанию своего потомства, то у этих детей, конечно, есть много шансов стать лучшими. Хорошо, если у такого богатого и образованного, но не имеющего желания или возможностей самому заниматься сыном отца хватит ума поручить его воспитание человеку из среднего класса, который и станет ребёнку отцом в высшем смысле слова. Если он сумеет найти такого воспитателя – пусть он тратит на него то, что мог бы потратить на себя, дорого это не встанет. При этом хорошо бы, чтобы отношения воспитателя с отцом были на равных, а воспитатель честно выполнял свои обязанности. Если способности ребёнка блестящи, тем лучше. Если средние, то воспитатель нужен тем более. Если они низкие, то воспитатель просто необходим. Но как часто я вижу, как всё происходит совершенно по-другому!

При поисках воспитателя почти никто не спрашивает, какой из них лучше, заменяя вопросом, какой дешевле. Или в том же духе: хорошие ли у него манеры, откуда он прибыл и к какому классу принадлежит. Одни всячески ограничивают его свободу, другие забывают про уважение и дружбу, которые обязаны быть у родителя и воспитателя – и всем этим безнадежно вредят ребёнку.

А где те семьи высших классов, которые не готовы пожертвовать ради воспитания ребёнка своими связями, предпочтениями, комфортом, предубеждениями, чувственными наслаждениями – всем, что так или иначе проявляется в жизни – ради того, чтобы это не влияло на их ребёнка? Разве не развращено большинство этих детей ещё до вступления их в юность? И когда родители оставляют им в наследство дурную кровь, разве не становятся они слабосильными бледными домашними куклами, которых первый же порыв северного ветра валит наземь, несмотря на то, что они могли бы обладать здоровьем Геркулеса и разумом Аполлона?

Увы, мы практически не встречаем в высших классах таких юношей, несмотря на то, что они должны были бы там быть. И расти с каждым годом умственно, поскольку имеют возможность каждый день видеть, слышать и испытывать что-то новое, полезное, тренировать свой мозг, используя его на благие дела, возможность которых тоже постоянно им предоставлена.

И подумав немного, вы, друг мой, решите, что я боюсь больше этой стороны, но тут бояться нечего. В высших классах не так много юношей и даже детей, которые обладают выдающимися способностями тела, ума или сердца. Или вы со мной не согласны?

ОН. К несчастью, согласен. Но какое отношение это имеет к нашему обсуждению?

Я. Это только доказывает, что ребёнок со средними способностями, но с должным воспитанием со временем встанет выше ребёнка высших классов, даже родившегося с данными 80 и 90.

ОН. Это весьма печально, но возразить мне вам нечего.

Я. Таким образом, у нас остаются только нормальные дети среднего класса. И поскольку этот класс есть соль нации, то на нём я остановлюсь немного подробней. Именно дети из этого класса могут достичь самых вершин. Но и здесь имеют место те вещи, о которых я уже говорил: искусство воспитания давно ушло далеко вперед. Я часто удивляюсь, как возможно, чтобы разумные родители действовали столь неправильно – и все-таки это случается на каждом шагу. Я всегда говорю им это, но меня не слушают, или слушают и даже понимают, но действуют всё равно по-своему.

До тех пор, пока родители любят одного ребёнка больше, чем другого, пока их любовь более чувствительная, чем разумная, более животная, чем человечная, пока их деньги или честолюбие преобладают над желанием воспитания, пока наслаждения и общественное положение для них дороже, чем их дети – до тех пор они никогда не преуспеют в воспитании при всех способностях ребёнка, и до тех пор тот, кто больше обделен природой, но правильно воспитываем, несомненно, поднимется над теми, кто обладал даже гораздо более блестящими данными.

Добавьте к этому, что живой ум угасает гораздо быстрее инертного, и возвращается к прежнему состоянию гораздо труднее, и тогда вы поймете, почему хорошо воспитываемому хорошим учителем ребёнку гораздо труднее перенести смену воспитателя.

ОН. Конечно. Но вы должны признать и то, что личность с большими возможностями и получит больше от равного воспитания.

Я. Несомненно!

ОН. Ну, и насколько же далеко он может продвинуться?

Я. До той степени совершенства, которая нам пока неизвестна. Например, то, что требует от нас долгих и сложных расчетов, он будет прозревать в момент, или то, что для нас считается тяжким трудом, будет для него просто приятной игрой. И ничего, кроме ограничений человеческой природы, не будет ему ограничением.

ОН. И вы верите, что человек может быть образован настолько?!

Я. Почему же нет? Не веря в это, я отрицал бы мудрость и милость Бога. Я не только в это верю, но совершенно убежден в этом!

ОН. Хорошо. А я не верю, ибо это повлекло бы за собой массу несчастий.

Я. Несчастий? Каких же?

ОН. Много, очень много несчастий, как в высших, так и в низших кругах общества.

Я. Вы меня заинтриговали, ибо я ничего подобного не вижу.

ОН. Я удивлен. Ибо это совершенно очевидно.

Я. Тогда прошу вас разъяснить мне это.

ОН. С удовольствием. Вы утверждаете, что могут существовать люди, которые будут практически ангелами, которые везде будут видеть истину без всяких предубеждений, которые будут поступать везде только во имя истины, красоты, добра, чувства, разумности, в соответствии со своими обязанностями и так далее, и они любую нашу тяжелую работу будут считать за игру. И вы полагаете такое возможным, не так ли?

Я. Очень даже возможным. Воистину, я надеюсь, что через сотню лет таких людей будет много, если воспитание и мировое развитие будут двигаться в правильном направлении.

ОН. Тогда остаётся только пожалеть бедное человечество, ибо мы вынуждены будем пройти ещё через одну революцию.

Я. Почему?

ОН. Ясно же, почему. Появятся люди – я следую вашей идее – которые встанут неизмеримо выше остальных…

Я. Тут я должен вас прервать. Не настолько выше! Не больше, чем нынешние люди с отличным воспитанием превышают людей обыкновенных. Не надо забывать, что я добавил к слову «воспитание» слова «мировое развитие» и условие правильного направления! Если так, то всё останется в равновесии. Люди хорошо воспитанные, конечно, будут стоять выше других, как и сейчас, но и всё человечество также поднимется в развитии и станет таким, какими сейчас являются люди отлично образованные и воспитанные.

ОН. Это несколько смягчает мои возражения, но не убирает их полностью. В любом случае эти люди будут стоять очень высоко и попытаются поднимать человечество до себя. Иными словами, они пожелают изменить (возвысить) понятия справедливости, истины, красоты, добра, разума, равенства, обязанностей – и если им будут противоречить, то неизбежна революция. Или мир превратится в сумасшедший дом.

Я. Или же всё останется так, как сейчас – и как было со времён сотворения мира. Экстраординарные люди сотрясали мир уже далеко не один раз. Но если мы верим в Провидение, то должны предположить, что всё это происходило для человечества только к лучшему. Кроме того, не забывайте, что любые способности развиваются постепенно, а раз так, то и сердца этих выдающихся людей будут полны мягкости, доброты и терпения, а любовь и сострадание к своим согражданам смягчат жесткость их желаний и действий.

ОН. Но если этого не произойдет?

Я. Если вы исходите из нашего предположения, что при правильном воспитании все способности развиваются абсолютно равномерно, ваши возражения меня не убеждают. Пусть они имеют право на существование, но меня они не трогают.

ОН. Неужели?

Я. Абсолютно. Вы же признаёте, что острый нож может быть использован и для добра и для зла, им можно есть, а можно и убивать. Не так ли? И неужто в зависимости от этого я должен не уважать и не ценить мастера, сделавшего этот нож?

ОН. Конечно, нет.

Я. Моему сыну разрешалось выпивать вина во время долгих прогулок или во время тяжелых упражнений. Я почти заставлял его делать это, хотя обычно он вино не пьет. Давайте же представим такую печальную ситуацию, что он стал пьяницей, и это ослабило его ум и здоровье. Буду ли я виноват в том, что заставлял его пить вино в качестве лекарства?

ОН. Конечно нет!

Я. Искусства, живопись, открытие книгопечатания, пороха, Америки и так далее – все эти открытия, помимо несомненного добра, принесли и немало зла – неужели поэтому их надо ненавидеть или презирать?

ОН. Нет, нет!

Я. Будем ли мы следовать и теперь примеру своих матерей и отцов 30 и 40-летней давности, когда они не позволяли своим дочерям учиться писать, дабы те не вздумали строчить любовные цидульки, которые завлекли бы их в сети ловласов и развратников?

ОН. Боже упаси!

Я. Хорошо, тогда поговорим о более серьёзном. Должны ли мы желать, чтобы не существовало ни Вашингтона, ни Франклина, поскольку именно они затеяли революцию, которая подняла Северную Америку столь высоко и поднимает её всё выше? Но это совершенно ложная позиция!

ОН. О, я вас понимаю, и вы правы. Небеса даруют нам подобные эксперименты, результаты которых могли и должны были произойти!

Я. Надеюсь, что это так, ибо человечество развивается все-таки по направлению к лучшему. Я могу рассматривать только последние сорок лет, но и в это сорокалетие, как вы сами знаете, история проходила рядом с нами по меньшей мере четыреста раз. Я жил, видя могучие перевороты, и много раз страдал от них, и все-таки я полагаю, что наше время гораздо более предпочтительнее, чем былые времена. Как человек в годах я вижу все предрассудки дней минувших; как человек опытный – знаю все беды, которые бродят по нашей земле – и все-таки благодарю судьбу, позволившую мне жить именно сейчас, когда себе пролагают широкий путь истина и разум. Стали явлены права человечества, хотя пока они ещё и попираются злом. Классы, когда-то попираемые законами и вождями и унижаемые, стоят ныне в полный рост, ибо этого требует современное общество!

ОН. Истина! Правда и истина! Но этот поворот нашей беседы уводит нас в совершенно другую сторону! Как вы справитесь с этим?

Я. С удовольствием. Только позвольте мне спросить вас сначала, откуда взялись все эти блестящие достижения наших дней – от плохих или от хороших людей?

ОН. На что вы намекаете этим вопросом?

Я. Давайте просто для начала сосредоточимся на том, что я сказал. И я снова спрашиваю вас: все эти признанные результаты являются следствием работы хорошо воспитанных людей или воспитанных плохо? Напоминаю, что под воспитанием я подразумеваю всё: время, место, обстоятельства, вмешательства, случайности, происшествия, занятия и пр.

ОН. Теперь я вас понял. Думаю, что все-таки это случилось, благодаря людям хорошо воспитанным. Ибо не собираюсь выставлять аргументом против – чудовищ французской революции.

Я. А вы этого и не сможете сделать, если не станете закрывать глаза на правду и справедливость. Эти чудовищные исключения породили и вынянчили только высокомерие, упрямство и слабость противоположной партии. Как только они пришли к власти, они стали сокрушать самых мудрых и лучших людей, ибо именно они противостояли их жестокости и бессмысленности. Не забывайте, что если когда-то и где-то речь заходит о драконах, то всегда в качестве места их порождения и проживания упоминаются болото и пещера. Уничтожьте две этих составляющих в первую очередь, и тогда злобный дракон не появится вообще! И исчезнет порождаемое им зло, ибо ему неоткуда будет являться.

ОН. Я понимаю, и вы правы. Но вернемся всё-таки к нашей теме. Желаю вам снова опровергнуть меня.

Я. Пятнадцать минут назад вы говорили совсем не так. Но я весь внимание!

ОН. Вы утверждаете, что должны прийти и придут времена, когда люди в своем развитии поднимутся практически до состояния высших сущностей и вся человеческая раса, по крайней мере, целые нации достигнут высочайшего уровня культуры.

Я. Именно так. Я надеюсь на это как человек. Я верю в это как человек опыта. И я убежден в этом, ибо я существо разумное и верящее во всемогущество, премудрость и милосердие Бога.

ОН. Отлично! Не стану этого отрицать, это прекрасная, возвышенная идея. Но откуда же тогда мы станем брать наших рабочих пчел? Ведь тогда рабочие пчелы современности – люди низших слоев общества – поднимутся столь высоко, что вряд ли захотят работать.

Я. Вы ошибаетесь, друг мой! Этого никогда не случится в обществе, прекрасно воспитанном снизу доверху, а не в том, однобоком, которое мы почему-то зовем просвещенным. В том обществе, о котором говорю я, все способности людей будут развиваться равномерно, последовательно, учитывая развитие сердца, склонностей, доброй воли, морали и религиозного чувства. Самого высокого совершенства достигнут добродетель и страх перед Богом, равно как и любовь к людям, собственные обязанности перед ними и Господом. Постепенно человек научится любить свои обязанности, уважать требования других и с радостью станет исполнять свой труд.