Текст книги "Общая психопатология"

Психологическое введение. Я осознаю собственное тело как собственное бытие; я также вижу и осязаю его. Тело – это единственная часть мира, которую можно чувствовать изнутри; в то же время его поверхность доступна внешнему восприятию. Тело для меня – объект; сам я также являюсь этим телом. Конечно, существует различие между моим ощущением себя как тела и моим восприятием себя как объекта, но оба ощущения неразрывно взаимосвязаны. Восприятие тела как объекта, который строит себя для меня, и ощущение состояния собственной «телесности» одинаковы и неразделимы, но их возможно различать: чувственные ощущения переходят в осознание физического состояния. Осознание существования нашего тела – в норме представляющее собой незаметный, нейтральный фон для сознания и не оказывающее никакого влияния на его деятельность – в целом подвержено разнообразным необычным изменениям: половое возбуждение, страх или боль настолько глубоко затрагивают телесную природу человека, что способны полностью поглотить личность и либо побудить ее к активным усилиям, либо уничтожить ее.

Наше тело становится для нас объектом, поскольку мы осознаем, что оно следует каждому нашему движению не как ясно очерченный посторонний предмет, но как наше интуитивное представление о собственной трехмерности. Этот феномен был прояснен Хедом (Head) и Шильдером (Schilder)[32]32
  Paul Schilder. Das Körperschema. Ein Beitrag zur Lehre vom Bewußtsein des eigenen Körpers (Berlin, 1923).


[Закрыть]. Согласно Хеду, пространственные впечатления – кинестезические, тактильные, зрительные – конструируют организованные модели нас самих; для обозначения этих моделей предложен термин схема тела. То, как мы реагируем на физические ощущения, как мы осуществляем движения, поддерживается благодаря связи, существующей между нашими ощущениями и движениями и предшествующими им впечатлениями, неосознанно присутствующими в схеме нашего тела.

Осознание нашего физического состояния (нашей «телесности») и пространственная «схема тела» вместе составляют целое, которое Вернике обозначил термином соматопсихика. Осознание телесности должно анализироваться с точки зрения физиологии, исходя из специфических чувственных восприятий, которые составляют его основу. В осознании телесности определенную роль играют все чувства; при этом роль зрения и слуха наименее существенна – за исключением случаев, когда внешнее содержание сопровождается интенсивными стимулами, порождающими физические ощущения. Вкус и обоняние играют более значительную роль. Еще важнее роль физических ощущений, которые распределяются по следующим трем группам: поверхностные ощущения (ощущение температуры, влажности, тактильные ощущения и т. д.), ощущения, относящиеся к движению и положению тела в пространстве (кинестезические, вестибулярные), ощущения, указывающие на состояние внутренних органов. Физиологическая основа всех этих ощущений кроется в нервных окончаниях, хорошо изученных с гистологической точки зрения. Возможно, приведенный перечень отнюдь не исчерпывает всего многообразия наших ощущений.

Осознание телесности подлежит феноменологическому объяснению через связь с нашим переживанием тела как целого. Тесная связь между телом и сознанием «Я» лучше всего проявляется в опыте мышечной деятельности и движения, несколько хуже – в ощущениях, источником которых служат сердце и система кровообращения, еще хуже – в вегетативных изменениях. Специфическое чувство физического существования проистекает из следующих моментов: движение и осанка, форма, легкость и изящество или, наоборот, тяжеловесность и неуклюжесть наших движений, впечатление, которое, как нам кажется, наше физическое присутствие производит на окружающих, наша общая слабость или сила, изменения в состоянии наших чувств. Все перечисленное – это моменты нашей витальной личности. Пределы, в которых мы ощущаем свою единственность, равно как и устанавливаем расстояние между собой и своим телом, изменчивы. Расстояние достигает максимума при медицинском самонаблюдении, когда мы видим в собственных страданиях только симптомы и рассматриваем собственное тело как некий чуждый объект, состоящий из одних только анатомических фактов, или как внешнюю оболочку, совершенно отличную от нас самих – то есть ни в коей мере не идентичную нам, хотя и находящуюся с нами в неразрывном единстве.

Наше осознание собственного тела не обязательно ограничивается его действительными пределами. Мы чувствуем себя на кончике палки, с помощью которой продвигаемся в темноте. Наше собственное пространство, то есть пространство нашего анатомического тела, может быть расширено благодаря ощущению чего-то находящегося с нами в единстве. Так, мой автомобиль – если я хороший водитель – становится частью моей телесной схемы или образа и подобен расширенному телу, в которое я вкладываю всю полноту своих ощущений. Внешнее пространство начинается там, где я со своими ощущениями сталкиваюсь с исходящими из него объектами.

Мое осознание телесности способно отделять себя от объективного, организованного пространства, то есть от пространственных реалий, в двух направлениях: либо негативно, через потерю чувства собственного бытия и уверенности (головокружение), либо позитивно, через обретение чувства собственного бытия и свободы (танец)[33]33
  Е. Straus. Die Formen des Räumlichen. – Nervenarzt, 3 (1930).


[Закрыть].

С феноменологической точки зрения опыт переживания собственного тела тесно связан с опытом чувств, влечений и сознания «Я».

Феноменологическое описание переживаемой телесности нужно отличать от обсуждения того, какое значение имеет тело для человека с точки зрения действенных и доступных пониманию взаимосвязей в тех случаях, когда на сознание «Я» воздействуют ипохондрические, нарциссические или символотворческие тенденции.

Достойно внимания то обстоятельство, что человек может «ощущать» ампутированные конечности; это результат привычки к схеме тела, которая остается реальностью даже после ампутации. Схема тела – это не просто свободно плавающее, лишенное определенных границ понятие о собственном теле, а способ восприятия личностью самой себя, глубоко запечатлевшийся в ней на всю жизнь и объединяющий в себе весь комплекс физических ощущений в каждый момент времени. Мы ощущаем утраченную конечность как нечто реальное, тем самым заполняя разрыв, возникший в нашей схеме тела (аналогично, нам кажется, что мы можем видеть слепым пятном сетчатки). Ощущения этого рода должны быть локализованы в коре головного мозга. Хед выявил случай исчезновения фантомной конечности вслед за повреждением определенного участка коры.

Ризе[34]34
  Riese. Neue Beobachtungen am Phantomglied. – Dtsch. Z. Nervenhk., 127 (1932); D. Katz. Zur Psychologie der Amputierten (Leipzig, 1921).


[Закрыть] описывает случай здорового человека с ампутированной ногой: утраченная нога ощущалась во всех движениях его тела. Когда он вставал, колено распрямлялось; оно снова сгибалось, когда он садился; он мог с наслаждением вытянуть эту ногу – так же, как и любую другую из своих конечностей. Когда его спрашивали, на самом ли деле он верит во все это, он отвечал, что знает о том, что ноги больше нет, но каким-то образом она все-таки сохраняет для него реальность.

Ориентация относительно собственного тела подвергается разнообразным расстройствам при локализованных церебральных повреждениях. С точки зрения психологии осуществления способностей, например, это может выражаться в полном или частичном исчезновении способности распознавать раздраженный участок тела или определять положение конечности. Больные больше не могут коснуться рукой носа, рта или глаз; нарушается способность отличать правую сторону тела от левой; больные не могут определить, к какой именно стороне тела применен раздражающий стимул и т. п. Во всех подобных случаях мы не знаем, как именно меняется осознание собственного тела феноменологически[35]35
  Cм.: Schilder. Das Körperschema. Ein Beitrag zur Lehre vom Bewußtsein des eigenen Körpers (Berlin, 1923).


[Закрыть].

Термин головокружение (Schwindel) обозначает: (1) «вертиго», то есть головокружение в собственном смысле (Drehschwindel), (2) ощущение падения (Fallempfindung) или (3) общее несистематизированное ощущение ненадежности сознания (Bewußtseinsunsicherheit), не сопровождаемое вращением предметов или ощущением падения. Эти три разнородных феномена объединяет общая неуверенность в том, какое положение занимает тело в пространстве.

Неуверенность, о которой идет речь, в норме появляется в критические моменты перехода из одного состояния в другое – перехода,обусловленного физическим окружением или психологическими причинами. С точки зрения неврологии она вызывается соматическими причинами, связанными, в частности, с вестибулярным аппаратом. Она может возникнуть невротически, в связи со сдвигом в развитии психического конфликта. Головокружение – это опыт наличного бытия, которое в целом утратило основу; как таковое, оно служит символом всего, находящегося на грани, но все еще не приведенного к упорядоченной ясности непосредственного существования. Вот почему философы смогли использовать термин «головокружение» (Schwindel) для обозначения того исконного переживания, из которого проистекает фундаментальное прозрение целостности всего сущего.

Названные феномены классифицируются следующим образом.

(1) Галлюцинации телесных чувств. Различаются термические галлюцинации (пол под ногами раскален, невыносимое ощущение жара) и тактильные галлюцинации (дует холодный ветер, под кожей ползают черви и насекомые, больного кусают и жалят). В пределах последней категории выделяются галлюцинации, относящиеся к восприятию влажности (или сухости). Интересны галлюцинации мышечного чувства (Крамер)[36]36
  Cramer. Die Halluzinationen im Muskelsinn (Freiburg, 1889).


[Закрыть]: пол поднимается и опускается, кровать поднимается, больные куда-то погружаются, летают, чувствуют себя легкими как перышко, предмет в руках кажется очень легким или очень тяжелым, больным кажется, что они совершают движения, тогда как в действительности они неподвижны, или они думают, что говорят, тогда как в действительности они молчат (галлюцинации речевого аппарата). Иногда «голоса» можно трактовать именно как галлюцинации этого рода; часть их, однако, следует трактовать как галлюцинации вестибулярного аппарата.

(2) Витальные ощущения. Имеются в виду чувства, благодаря которым мы осознаем наше витальное физическое состояние. Сообщения больных об их физических ощущениях неисчерпаемы в своем разнообразии. Им кажется, что они окаменели, высохли, сморщились, устали, что они опустошены или, наоборот, переполнены. Подобные ощущения могут только исказить чувство физического бытия. Больной чувствует себя мыльным пузырем, или ему кажется, что его конечности сделаны из стекла, или он дает своим чувствам какое-либо иное из бесконечного множества описаний. Нам известно огромное количество сообщений об этих загадочных ощущениях, причем большая их часть исходит от больных шизофренией. Ощущения, действительно пережитые на опыте, бывает трудно отличить от иллюзорных интерпретаций, а в последнем случае – выявить лежащие в их основе события чувственной жизни.

(3) Переживание «сделанности» телесных ощущений. Физические ощущения могут сопровождаться ярко выраженным чувством их внешнего происхождения. В подобных случаях больные не просто дают разнообразным аномальным органическим ощущениям ту или иную интерпретацию, но еще и непосредственно воспринимают их как нечто внешнее. Мы наблюдаем, как больные правильно воспринимают боль и другие ощущения, обусловленные физическими недомоганиями (такими, как ангина, ревматоидный артрит); но ощущения «сделанности» они переживают так, как если бы те приходили извне. Больные шизофренией чувствуют себя приведенными в состояние полового возбуждения, изнасилованными и совершившими половой акт в отсутствие кого бы то ни было рядом с ними. Им может казаться, что их волосы и пальцы на ногах опутаны проводами и т. п.

(4) Ощущение искажений (деформации) собственного тела. Тело расширяется, становится более сильным, тяжеловесным и неуклюжим, и одновременно с этим подушка и кровать увеличиваются в размерах[37]37
  R. Klein. Über Halluzinationen der Körpervergrösserung. – Mschr. Psychiatr., 67 (1928), 78 (описание случаев травмы головы и энцефалита).


[Закрыть]. Голова и конечности разбухают, части тела перекручиваются, конечности то удлиняются, то укорачиваются.

Серко следующим образом описывает свое состояние во время отравления мескалином (эта картина представляет собой наглядную аналогию некоторым психотическим переживаниям): «Я чувствую, что мое тело необычайно пластично и изобилует мелкими подробностями… Стопа отделилась от ноги; я чувствую, что она лежит вне моего тела, ниже усеченной ноги. Но внимание! Это не просто ощущение, что ступни нет… Здесь скорее следует говорить о двух позитивных ощущениях – ступни и усеченной ноги, – сопровождаемых галлюцинаторным ощущением бокового сдвига в их взаимном расположении… Затем я чувствую, что голова поворачивается на сто восемьдесят градусов, живот превращается в мягкую, текучую массу, лицо вырастает до гигантских размеров, губы разбухают, руки деревенеют и обрастают зазубринами, как нюрнбергские куклы, или удлиняются и становятся похожими на руки обезьяны, в то время как нижняя челюсть тяжело свисает вниз… Среди моих многочисленных галлюцинаций есть и такая: голова отделяется от тела и свободно парит в воздухе в полуметре позади меня. Я чувствую, как она парит и в то же время принадлежит мне. Чтобы проконтролировать себя, я произношу несколько слов, и даже голос кажется доносящимся с определенного расстояния позади меня… Еще более причудливы превращения: например, мои ступни превращаются в бородки ключей, закручиваются спиралью, а нижняя челюсть закручивается, как знак параграфа; моя грудь тает…»

Единство осознания собственного тела и пространства, в котором тело ощущает предметы, при аномальных состояниях сознания может приобретать гротескные формы. Больной ощущает себя «водяным знаком на бумаге, на которой что-то пишут». Еще одно из самоописаний Серко:

«Иногда тактильные галлюцинации странным, почти неописуемым образом сливаются со зрительными… В рассеянном свете поля зрения формируются какие-то более светлые полосы, которые активно движутся, закручиваются в спирали, быстро вращаются в разные стороны. Одновременно превращения происходят в тактильном поле, где моя нога также закручивается спиралью. Световые и тактильные спирали сливаются друг с другом в моем сознании, так что спираль из зрительной галлюцинации одновременно воспринимается тактильно. Кажется, что зрительное и телесное составляют единство».

Испытуемый при отравлении гашишем: «Мое тело как скорлупа, как гроб, в котором повисла душа, – нечто нежное, прозрачное, вытканное из стеклянных волокон, свободно парящее внутри раковины. Руки и ноги могут видеть, все чувства суть одно; раковина тяжела и неподвижна, но сердцевина мыслит, чувствует и переживает». Все это не просто образы, рождаемые воображением, но реальность. Испытуемый опасается, как бы его не повредили (Fränkel und Joel).

Больной шизофренией сообщает: «Я увидел свое новое “Я” как новорожденное дитя; от него исходило могущество, но оно не могло целиком пропитать мое тело, которое было слишком велико, и я хотел, чтобы они отняли у меня руку или ногу, чтобы тело можно было заполнить до краев. Потом дела пошли лучше, и наконец я почувствовал, как мое “Я” выпирает из тела наружу, во внешнее пространство» (Schwab).

Перечисленные феномены разнообразны, но их дальнейшая систематизация представляет большие трудности. В большинстве случаев такие аномальные переживания схемы тела не имеют аналогов среди форм нормального переживания тела. Витальные ощущения, переживания символического смысла, неврологические расстройства проникают одно в другое; сознание собственного «Я» позволяет представить одно через другое.

Термином «аутоскопия» обозначается феномен, при котором человек воспринимает собственное тело как двойника во внешнем пространстве; речь идет как о восприятии в собственном смысле, так и о фантастическом представлении, как об иллюзии, так и о живом, непосредственном осознании. Известны случаи, когда больные действительно разговаривают со своими двойниками. Данный феномен не однороден[38]38
  Menninger-Lerchenthal. Eine Halluzination Goethes. – Z. Neur., 140 (1932), 486.


[Закрыть].

1. После того как Гете (в «Drang und Verwirrung»), увидев Фредерику в последний раз, отправился в Друзенхайм, с ним произошло следующее: «Своим духовным – не физическим – взором я ясно различил себя, скачущего по той же дороге навстречу себе же. Я был одет так, как никогда прежде не одевался, – в серое с золотым. Я тут же “стряхнул” это видение, и фигура исчезла… Благодаря чудесному призраку я обрел успокоение в момент прощания». В этом эпизоде примечательны следующие моменты: смятение (Verwirrung), ситуация, подобная сновидению, духовный взор и удовлетворенность, обусловленная смыслом явления (он скакал в противоположном направлении, в Зезенхайм, то есть он вернется).

2. Больная шизофренией жалуется, что она «видит себя сзади, обнаженной; она чувствует, что не одета, видит себя голой и к тому же мерзнет; она видит это духовным взором» (Menninger-Lerchenthal).

3. Больной шизофренией (Штауденмайер [Staudenmaier]) говорит: «Ночью, когда я гулял вверх и вниз по саду, я живейшим образом вообразил себе, что рядом со мной находятся трое. Постепенно оформилась соответствующая зрительная галлюцинация. Передо мной появились трое одинаково одетых Штауденмайеров и зашагали нога в ногу со мной. Они останавливались, как только останавливался я, и вытягивали руки, когда я делал то же».

4. Больной с гемиплегией и недостаточным самовосприятием чувствует, что парализованная часть его тела не принадлежит ему. Глядя на парализованную левую руку, он поясняет, что это, вероятно, рука больного с соседней койки; во время ночного бреда он толкует о том, что на кровати рядом с ним, слева, «лежит кто-то другой», и хочет «сбросить его» (Plötzl).

Ясно, что мы имеем дело с различными явлениями, хотя между ними есть поверхностное сходство. Эти явления могут возникать при органических повреждениях мозга, делирии, шизофрении, в сновидных состояниях, причем всегда – с незначительным изменением сознания (сон наяву, отравление, сновидение, бред). Общее состоит в том, что схема тела обретает собственную реальность во внешнем пространстве.

Бредовые идеи издавна считались основным признаком безумия. Быть сумасшедшим означало быть подверженным бредовым идеям; и действительно, проблема бреда – одна из фундаментальных проблем психопатологии. Видеть в бредовой идее ложное представление, которого больной упорно придерживается и которое невозможно исправить, – значит понимать проблему упрощенно, поверхностно, неверно. Определение само по себе ничего не решает. Бредовая идея – это первичный феномен, который важно увидеть в его истинной сущности. Мыслить о чем-либо как о реальном, переживать его как реальность – таков психический опыт, в рамках которого осуществляется бредовая идея.

Сознание реальности: логические и психологические замечания. То, что на данный момент является самоочевидным, кажется одновременно самым загадочным. Именно так обстоит дело со временем, с «Я», а также с реальностью. Пытаясь ответить на вопрос о том, что, по нашему мнению, есть реальность, мы приходим примерно к следующему: реальность – это сущее в себе (das An-sich-Seiende), в отличие от того, каким оно является нам; реальность – это то, что объективно, то есть имеет всеобщую значимость, в противоположность субъективным заблуждениям; реальность – это фундаментальная сущность, в отличие от внешних покровов. Мы можем также назвать реальностью то, что пребывает во времени и пространстве, в отличие от объективного в идеальном бытии, мыслимого как нечто значимое (например, от математических объектов).

Таковы ответы нашего разума, посредством которых мы определяем для себя понятие реальности. Но мы нуждаемся в чем-то большем, нежели это чисто логическое представление о реальности, а именно – в представлении о переживаемой реальности. Логически представляемая реальность убеждает только в том случае, если мы испытываем живое присутствие чего-то, ведущего свое происхождение от самой реальности. Как говорил Кант, на понятийном уровне сто воображаемых талеров невозможно отличить от ста реальных талеров; разница становится заметна только на практике.

Едва ли можно говорить о возможности дедуцировать то, что представляет собой наше переживание реальности как таковое; точно так же невозможно сравнивать его феноменологически с другими родственными явлениями. Мы должны рассматривать его как первичный феномен, доступный выражению только непрямым путем. Мы обращаем на него наше внимание в силу того, что оно подвержено патологическим расстройствам и лишь поэтому его существование может быть замечено. Если мы хотим описать его феноменологически, мы должны иметь в виду следующее:

1. Реально то, что дано нам в конкретном чувственном восприятии. В отличие от наших представлений, содержание нашего восприятия не определяется отдельными органами чувств (например, органом зрения или слуха), а укоренено в формах того, что мы чувствуем – то есть в чем-то абсолютно первичном и составляющем сенсорную действительность (в норме связанную с внешними стимулами). Мы можем говорить об этом первичном феномене, описывать, называть и переименовывать его, но мы не можем свести его ни к чему другому[39]39
  Gerhard Kloos. Das Realitätsbewußtsein in der Wahmehmung und Trugwahrnehmung (Leipzig, 1938). Это прекрасный обзор всех осуществленных до сих пор попыток и собственная попытка определить переживание реальности – на мой взгляд, безуспешная, но тем самым помогающая нам лучше почувствовать «первичность» феномена.


[Закрыть].

2. Реальность заключается в осознании бытия как такового. Сознание реальности может отсутствовать даже при конкретном восприятии. Например, оно утрачивается при отчуждении (Entfremdung) воспринимаемого мира и собственного наличного бытия (Dasein). Поэтому сознание реальности должно быть первичным переживанием наличного бытия; как таковое оно было названо Жане «функцией реального» (fonction du réel). Декартовское «cogito ergo sum» («мыслю, следовательно, существую») справедливо даже для человека в состоянии отчуждения, парадоксально утверждающего: «Я не существую, но как Ничто я буду существовать вечно». Поэтому фраза Декарта не может убедить нас одной только логикой; вдобавок к логике она предполагает первичное сознание бытия и, в частности, сознание собственного наличного бытия: «Я существую, и в силу этого вещи во внешнем по отношению ко мне мире также переживаются мною как существующие».

3. Реально то, что оказывает нам сопротивление. Сопротивление – это то, что может помешать нашим физическим движениям или воспрепятствовать непосредственному осуществлению наших целей и желаний. Достижение цели путем преодоления сопротивления или неспособность преодолеть сопротивление означают опыт переживания реальности; соответственно, любое переживание реальности укоренено в жизненной практике. Но сама реальность на практике есть для нас всегда истолкование значения вещей, событий и ситуаций. Понять реальность – это понять значение. Сопротивление, с которым мы сталкиваемся в окружающем мире, предоставляет нам широкое поле реального, простирающееся от конкретности осязаемых предметов до восприятия значений в вещах, поведении и реакциях людей. Отсюда происходит наше сознание реальности, с которой мы должны иметь дело и считаться на практике, к которой мы должны приспосабливать каждое мгновение нашей жизни, которая наполняет нас ожиданиями и в которую мы верим как в нечто существующее. Сознание этой реальности наполняет собой каждого из нас; это более или менее ясное знание о той реальности, с которой мы вступаем в наиболее тесное соприкосновение. Индивидуальная реальность каждого входит составной частью в более общую реальность; последняя структурируется и дополняется новым содержанием благодаря той культурной традиции, в которой мы выросли и получили образование. То, что во всем этом является для нас реальным, имеет много различных степеней определенности; обычно мы не вполне ясно сознаем, с какой именно из этих степеней мы имеем дело в каждом случае. Чтобы оценить степень определенности, мы должны только проверить, на какой риск мы готовы пойти, опираясь на наши обычные суждения о реальном или нереальном.

Необходимо различать непосредственную уверенность в реальном от суждения о реальном. Обман восприятия может быть распознан и оценен как обман, но он все равно продолжает быть тем, что он есть, – как в случаях обычных последовательных образов (Nachbilder), а иногда и в галлюцинациях душевнобольных. Даже если обман распознан, больной может непредумышленно действовать так, словно содержание восприятия реально – например, человек с ампутированной ногой ступает на нее и падает, или человек пытается поставить стакан с водой на привидевшийся стол (случай с ботаником Негели). Суждение о реальности – это итог осмысленного усвоения непосредственного опыта. Данные непосредственного опыта испытываются друг относительно друга; только то, что выдерживает испытание и подтверждается, принимается как реальное; следовательно, реально только то, что может быть идентифицировано другими и приемлемо для других, то есть не является чем-то частным и субъективным. Суждение о реальности может само трансформироваться в новое непосредственное переживание. Мы постоянно живем со знанием реальности, приобретенным именно таким образом, но не всегда полноценно эксплицируемым в форме суждения. Признаки этой реальности, имплицитно или эксплицитно выявляемые в наших суждениях, следующие: реальность не есть единичный опыт per se, она проявляет себя только в контексте опыта, а в конечном счете – в опыте как целом; реальность относительна, то есть в то самое время, когда она обнаруживает себя и распознается как «такая», она может быть и другой; реальность раскрывается, она основывается на интуитивных представлениях и на степени их определенности и не зависит от конкретного, непосредственного переживания реальности как таковой; последнее необходимо скорее для поддержания целостности, но должно постоянно подвергаться проверке. Отсюда можно заключить, что реальность наших суждений о реальности – это текучая реальность нашего разума.

Теперь, прежде чем приступить к характеристике области бредовых идей, мы должны провести некоторые различения. Мы должны различать ослабленное осознание бытия как такового и собственного наличного бытия (об этом уже говорилось как об отчуждении воспринимаемого мира; мы еще встретимся с этим феноменом в ряду расстройств, затрагивающих сознание «Я»), галлюцинации (о которых говорилось как об обманах восприятия) и собственно бредовые идеи, представляющие собой трансформацию сознания реальности в целом (включая вторичное осознание реальности, которое проявляется в форме суждений о реальности) и основывающиеся на опыте суждения, а также на мире практических действий, сопротивления и значений; в последнем, однако, галлюцинаторные восприятия играют лишь случайную и относительно второстепенную роль по сравнению с трансформацией фундаментального опыта – трансформацией, понимание которой дается нам с огромным трудом[40]40
  Gerhard Schmidt. Der Wahn im deutschsprachigen Schrifttum der letzten 25 Jahre (1914‒1929). – Zbl. Neur., 97, 115.


[Закрыть].