Текст книги "Очерки по аналитической психологии"

Изложенным отрицательным примером я отнюдь не хотел создать впечатление, будто бессознательное во всех случаях играет негативную роль. Поэтому в качестве иллюстрации приведу еще два сновидения одного молодого человека[74]74
  Эти сновидения разбираются также в: DieBedeutung des Unbewufiten fiirdie incLividuelle Erziehung, 1928. Ges. Werke, Bd. 17. Paragr. 266 ff.


[Закрыть], освещающих иную, более благоприятную сторону бессознательного. Делаю я это тем более охотно, что решение проблемы противоположности возможно лишь на иррациональном пути, намеченном сновидениями, этими активными проявлениями бессознательного.

Но сначала я должен вкратце познакомить читателя с личностью сновидца, ибо без такого знакомства едва ли возможно вникнуть в своеобразное содержание и настроение этих снов. Есть сновидения, которые представляют собой самые настоящие произведения поэзии и поэтому могут быть поняты только исходя из общего настроения. Наш сновидец – молодой человек чуть старше двадцати лет, совсем мальчишка на вид. Его облик и манеры носят даже оттенок чего-то девического, в них отражаются очень хорошие образованность и воспитание. Он интеллигентен и обладает выраженными интеллектуальными и эстетическими интересами. Эстетическая сторона в его личности преобладает, непосредственно ощущаются его хороший вкус и тонкое понимание всех форм искусства. Жизнь его чувств нежна и мягка, слегка мечтательна, имеет характер переходного возраста, женственной, однако, природы, поскольку не замечается ни следа свойственной переходному возрасту грубости. Несомненно, он выглядит слишком юно для своего возраста; налицо, таким образом, случай замедленного развития. С этим согласуется и то, что пришел он ко мне в связи с проблемой гомосексуализма. Однажды ночью, еще до первого визита ко мне, он видел такой сон: «Я нахожусь в просторном, тонущем в таинственном полумраке соборе. Знаю, что это Лурдский собор. В середине расположен глубокий темный колодец, в который я должен спуститься».

Как видим, это сновидение представляет собой связное выражение какого-то определенного настроения. Замечания юноши, видевшего сон, таковы: «Лурд – это мистический целительный источник. Я, естественно, вчера думал о том, что нуждаюсь в исцелении и что буду лечиться у вас. В Лурде есть такой источник. Очевидно, погружаться в эту воду неприятно. Колодец, расположенный в церкви, был к тому же очень глубоким».

О чем говорит это сновидение? Оно кажется вполне ясным, и можно было бы удовлетвориться, поняв его как своего рода поэтическое выражение владевшего пациентом накануне настроения. Но этим, однако, никогда не следует удовлетворяться, поскольку, как показывает опыт, смысл сновидений на самом деле гораздо глубже и значительнее. Почти напрашивается мысль о том, что сновидец пришел к врачу, находясь в некотором поэтическом настроении, чтобы предаться лечению подобно торжественному действу богослужения в мистической полутьме некоего таинственного благодатного места. Однако это абсолютно не соответствует действительности. Пациент явился к врачу лишь затем, чтобы лечиться от одной неприятной вещи – гомосексуализма. Нет ничего менее поэтичного. Во всяком случае, из фактического настроения, владевшего им накануне, нельзя предположить, почему ему должен был присниться столь поэтический сон, если уж угодно принять столь прямую каузальную обусловленность возникновения сновидения. Но вполне возможно допустить, что все же впечатление от этого в высшей степени непоэтического обстоятельства, побудившего пациента прийти ко мне на лечение, было именно тем, что дало толчок для приведенного сновидения. Можно было бы, например, предположить, что как раз из-за непоэтичности своего вчерашнего настроения он видел преувеличенно поэтический сон аналогично тому, как человек, постившийся днем, ночью видит во сне роскошные яства. Нельзя отрицать, что в сновидении воспроизводится мысль о лечении, об исцелении и о неприятной процедуре, однако происходит это в преображенном виде, т. е. в форме, которая наиболее действенно отвечает живой эстетической и эмоциональной потребности нашего сновидца. Его, вероятно, непреодолимо притягивал к себе этот заманчивый образ, несмотря на то что колодец был темным, глубоким и холодным. Кое-что из настроений этого сновидения могло длиться даже более, чем сам сон, и сохраниться до утра того дня, когда ему пришлось решиться на неприятную и непоэтическую миссию. Серая действительность, возможно, приобрела для него легкий золотистый оттенок, ставший отблеском тех чувств, которые владели им в сновидении.

Может быть, в этом и заключается цель такого сновидения? Это совершенно не исключено, ибо мой опыт показывает, что большинство сновидений имеют компенсаторную природу. (Понятие компенсации широко применялось уже Альфредом Адлером.) Они акцентируют в каждом случае противоположную сторону для сохранения душевного равновесия. Компенсация настроения не является, однако, единственной целью образа сновидения. В сновидении осуществляется также некоторая корректировка представления. У пациента не было сколько-нибудь отчетливого представления о лечении, которому он собирался подвергнуться. Сновидение же создает ему какой-то образ, в виде поэтической метафоры обозначающий сущность предстоящего лечения. Это станет ясно, если мы проследим за всеми его идеями и замечаниями по поводу образа собора. «При мысли о соборе, – говорит он, – мне представляется Кельнский собор. Он занимал меня уже в ранней юности. Я вспоминаю, что впервые мне о нем рассказала моя мать. Вспоминаю также, что при виде какой-нибудь сельской церкви я спрашивал, не это ли наконец Кельнский собор. Мне хотелось стать священником в таком соборе».

В этом месте пациент описывает одно весьма существенное раннее переживание. Как бывает почти во всех случаях такого рода, он особенно тесно привязан к матери. Под этим, разумеется, не следует понимать какое-то особенно чуткое или интенсивное сознательное отношение, а скорее нечто вроде тайной, глубинной связи, которая в сознании, возможно, выражается лишь в замедлении развития характера, т. е. в некотором относительном инфантилизме. Развитие личности, естественно, стремится уйти от такой бессознательной инфантильной привязанности, ибо ничто так не препятствует развитию, как закоснение в некотором бессознательном – или психически эмбриональном – состоянии, поэтому инстинкт хватается за ближайшую возможность замещения матери каким-либо другим объектом, который должен в известном смысле представлять собой некоторую аналогию матери, с тем чтобы он на самом деле мог ее заместить. И вот это действительно в полной мере проявляется у нашего пациента. Интенсивность, с которой детская фантазия хватается за символ Кельнского собора, соответствует сильной бессознательной потребности найти некий эрзац матери. Эта бессознательная потребность еще больше усиливается в случае, когда детская привязанность угрожает вредными последствиями. Отсюда – тот энтузиазм, с которым детская фантазия моего пациента ухватилась за представление о церкви, ибо церковь в полнейшем смысле слова и во всех значениях есть Мать. Говорят не только о «Матери-церкви», но также о ее лоне, в католической церемонии «benedictio fontis» (лат. – источник благословения) купель называют «immaculatus divini fontis uteras» (лат. – непорочное лоно божественного источника). Мы, пожалуй, сказали бы так: чтобы это значение играло действенную роль в фантазии человека, он должен осознавать его, а несмышленый ребенок вряд ли мог быть увлечен этими значениями. Разумеется, такие аналогии действуют не через сознание, а совсем иным путем – через церковь, которая представляет собой более высокую духовную замену для истинно природной, так сказать, «телесной» привязанности к родителям. Она по-своему освобождает индивидуумов от бессознательного естественного отношения, которое, строго говоря, вообще является не отношением, а состоянием первоначального бессознательного тождества. Это состояние из-за его бессознательности необычайно косно и этим оказывает сильнейшее сопротивление всякому более высокому духовному развитию. Едва ли также можно было бы определить, чем такое состояние существенно отличается от животной души. Однако стремление к высвобождению индивида из первоначального, животноподобного состояния и обеспечение такого освобождения отнюдь не составляет прерогативу христианской церкви, а является современной, в особенности западноевропейской, формой какого-то инстинктивного стремления, которое, возможно, так же старо, как и человечество вообще. Это стремление в самых различных формах можно обнаружить, так сказать, у всех хоть сколько-нибудь развитых и снова не выродившихся первобытных народов: это институт инициации, или посвящение в мужчины. По достижении половой зрелости юношу уводят на место сбора взрослых мужчин или в какое-нибудь другое место посвящения, где его натурально отчуждают от семьи и посвящают в религиозные таинства, таким образом включая не только в совершенно новые отношения, но и – как обновленную и измененную личность, как «quasi modo genitus» (лат. – как бы заново рожденного) – в некий новый мир. Инициация нередко связана со всяческими мучительными испытаниями, нередко также с обрезанием и т. п. Эти обычаи, без сомнения, очень древние. Они стали почти инстинктивным механизмом, так что постоянно воспроизводят себя и без внешнего принуждения аналогично тому, как это происходит при «посвящении в первокурсники» в студенческих корпорациях или в заходящих еще дальше посвящениях, практикуемых в американских студенческих обществах. Они запечатлены в бессознательном в качестве изначального образа.

Такой праобраз у нашего пациента был затронут и пробужден к жизни, когда мать рассказывала ему, маленькому мальчику, о Кельнском соборе. Но позже у него не нашлось духовного наставника, который развил бы это начало. Оно осталось «в руках» матери. Однако возможно, что тоска по мужчине, который вел бы его по жизни, получила у мальчика дальнейшее развитие, принявшее, правда, ущербную форму некоторой гомосексуальной наклонности, чего, возможно, не произошло бы, направляй в свое время его детскую фантазию мужчина. Отклонение в сторону гомосексуальности имеет, во всяком случае, немало исторических образцов. В Древней Греции, равно как и в некоторых других древних сообществах, гомосексуальность и воспитание, так сказать, совпадали. В этом отношении юношеская гомосексуальность – это определенная, хотя и превратно понятая, но тем не менее целесообразная потребность в мужчине. Вероятно, можно было бы также сказать, что коренящийся в материнском комплексе страх инцеста вообще часто распространяется на женщин. Мне тем не менее кажется, что незрелый мужчина вполне правомерно может испытывать страх перед женщинами, ибо его отношения с ними, как правило, оказываются неудачными.

Начало лечения в соответствии со смыслом сновидения означает для пациента реализацию смысла его гомосексуальности, а именно – введение в мир взрослого мужчины. То, что нам здесь приходится разбирать, чтобы полностью понять это, с помощью трудоемких и пространных рассуждений, сновидение сжало в несколько выразительных метафор и тем самым создало образ, оказывающий несравненно большее воздействие на фантазию, чувства и разум, чем какое-либо ученое исследование. Тем самым пациент оказался гораздо лучше и благоразумнее подготовленным к лечению, чем это можно было бы сделать с помощью самого большого собрания медицинских и педагогических научных положений. Поэтому, должен сказать, я ценю сновидение не только как важный источник информации, но и чрезвычайно действенный инструмент воспитания или лечения.

Приведем теперь второй пример. Сразу оговоримся, что сновидение, которое мы только что разбирали, во время первой консультации не обсуждалось. Оно даже не было упомянуто, как не было произнесено ни одного слова и об остальном, которое находилось хотя бы в самой отдаленной связи с вышеуказанным. Итак, второе сновидение таково: «Я нахожусь в большом готическом соборе. У алтаря стоит священник. Я вместе со своим другом стою перед ним и держу в руке маленькую японскую фигурку из слоновой кости с таким чувством, будто над ней надо совершить обряд крещения. Вдруг появляется какая-то немолодая дама, снимает с руки моего друга золотое кольцо и надевает его себе. Мой друг опасается, что это каким-то образом может связать его. Но в этот момент раздается чудесная органная музыка».

Здесь я хочу лишь кратко выделить те пункты, которые продолжают и дополняют прежнее сновидение. Второе, как видим, тесно и явно примыкает к первому. Опять наш сновидец оказывается в церкви и участвует даже в обряде посвящения в мужчины. Прибавилась, естественно, новая фигура – священник, об отсутствии которого в прежней ситуации мы уже говорили. Сновидение, таким образом, подтверждает, что бессознательный смысл его гомосексуальности реализован и тем самым открыта возможность для дальнейшего развития. Теперь может начаться подлинное действо посвящения, а именно – крещение. В символике сновидения подтверждается то, о чем я сказал раньше: осуществление таких переводов и душевных преобразований не является прерогативой христианской церкви, но за этим находится исконный живой образ, который при определенных обстоятельствах также может неизбежно вызывать такие превращения.

Предмет, над которым в сновидении должен быть совершен обряд крещения, – это маленькая японская фигурка из слоновой кости. По этому поводу пациент высказывает следующее замечание: «Это был маленький, карикатурного вида человечек, который мне напоминает мужской половой член. Во всяком случае, удивительно, что этот член следовало окрестить. Однако ведь у иудеев обрезание представляет собой также своего рода обряд крещения. Возможно, это относится к моей гомосексуальности, так как друг, стоявший со мной перед алтарем, – это тот, к кому я гомосексуально привязан. Он находится в такой же связи со мной. Золотое кольцо, очевидно, выражает нашу связь».

Известно, что кольцо обычно имеет значение какой-то связи или отношения, к примеру, обручальное кольцо. Поэтому в данном случае мы можем уверенно считать кольцо метафорой для выражения гомосексуального отношения, равно как и то, что сновидец выступает здесь вместе со своим другом.

Недуг, который следует исцелить, – это гомосексуализм. Наш сновидец из этого относительно детского состояния посредством церемонии квазиобрезания с помощью священника должен быть переведен во взрослое состояние. Эти мысли точно соответствуют моим рассуждениям по поводу предшествующего сновидения. Таким образом, развитие логично и осмысленно нашло бы свое продолжение с помощью архетипических представлений. Но тут, похоже, появилась неожиданная помеха. Какая-то немолодая дама вдруг присваивает себе золотое кольцо. Иными словами, то, что прежде было гомосексуальным отношением, она теперь перетягивает на себя, почему пациент опасается, что вступил в какое-то новое, обязывающее отношение. Поскольку кольцо теперь находится на руке женщины, то тем самым был словно бы заключен своего рода брак, т. е. гомосексуальное отношение перешло в отношение гетеросексуальное, однако последнее было бы не совсем обычным, ибо речь идет о даме в летах. «Это, – говорит пациент, – подруга моей матери. Я ее очень люблю: она мне, собственно, как бы и мать, и подруга».

Из этого признания мы можем понять, что же произошло в сновидении. Благодаря посвящению расторгается гомосексуальная связь и вместо нее устанавливается гетеросексуальное отношение. Вначале это платоническая дружба с женщиной, похожей на мать. Однако женщина, несмотря на большое сходство, все же не мать. Таким образом, отношение к ней символизирует шаг, выводящий за пределы сферы влияния матери, и, значит, частичное преодоление гомосексуальности переходного возраста.

Страх сновидца перед новой связью легко понять. Во-первых, это страх, внушаемый сходством женщины с матерью, – это могло бы означать, что посредством разрушения гомосексуального отношения пациент теперь снова полностью возвращается к матери. Во-вторых, это страх перед тем новым и неизвестным, что заключает в себе взрослое гетеросексуальное положение с его возможными обязанностями, такими, например, как брак и т. д. То, что это, очевидно, не шаг назад, а вперед, подтверждается звучавшей в это время музыкой. Дело в том, что пациент очень музыкален, и его чувства особенно легко поддаются воздействию торжественной органной музыки. Музыка для него символизирует весьма позитивное чувство, в данном случае это примирительный исход сновидения, который, в свою очередь, способствует сохранению прекрасного, торжественного чувства до следующего утра.

Если теперь учесть то, что пациент до этого момента был у меня лишь на одной консультации, причем дело ограничилось общим врачебным анамнезом, то нельзя не согласиться с моим мнением, что оба сновидения представляют собой удивительные антиципации. С одной стороны, они проливают весьма своеобразный и чужеродный по отношению к сознанию свет на ситуацию пациента, с другой стороны, этот свет придает банальной медицинской ситуации такой аспект, который как нельзя лучше соответствует духовным особенностям пациента и поэтому может активизировать его эстетические, интеллектуальные и религиозные интересы. Тем самым создались самые благоприятные предпосылки для лечения. Смысл этих сновидений производит впечатление, словно пациент направился на лечение с величайшей готовностью и радостной надеждой, будучи совершенно готовым к тому, чтобы сбросить с себя свою инфантильность и стать мужчиной. В действительности же это было совсем не так: он долго колебался и преодолевал внутреннее сопротивление и в дальнейшем ходе лечения также постоянно оказывал его, демонстрируя тяжелый характер и постоянную готовность к тому, чтобы снова впасть в свою прежнюю инфантильность. Сновидения по своему содержанию прямо противоположны его сознательному поведению. Они идут по прогрессивной линии и, принимая сторону воспитателя, отчетливо демонстрируют своеобразную функцию. Я назвал эту функцию компенсацией. Бессознательная прогрессивность и сознательная реакционность образуют пару противоположностей, которая, так сказать, удерживает равновесие. Влияние воспитателя играет решающую роль.

В случае с этим молодым человеком образы коллективного бессознательного играют в высшей степени позитивную роль, что, очевидно, происходит от отсутствия у него опасной склонности снова возвращаться к порожденному фантазией заменителю действительности и отгораживаться им от жизни. Действие бессознательных образов в чем-то подобно судьбе. Кто знает, возможно, эти вечные образы и есть то, что называют судьбой.

Разумеется, архетип всегда и везде находится в действии. Однако практическое лечение – особенно у молодых людей – не всегда требует того, чтобы совместно с пациентом каким-либо образом дотошно в это углубляться. В период жизненного поворота, наоборот, необходимо уделять особое внимание образам коллективного бессознательного, так как здесь они представляют собой источник, из которого можно черпать указания к разрешению проблемы противоположности. Из сознательной обработки этих данных получается трансцендентная функция как формирование восприятия, опосредованного архетипами и объединяющего противоположности. Под «восприятием» я подразумеваю не просто интеллектуальное восприятие, а понимание через переживание. Архетип, как уже сказано выше, есть динамический образ, часть объективной психики, которую правильно понимают лишь тогда, когда переживают ее в качестве равного партнера.

Общее описание этого процесса, протекающего длительное время, лишено смысла, даже если бы такое описание было возможным, поскольку у отдельных индивидов он может принимать самые различные формы. Единственное, что является общим, это проявление определенных архетипов. Упомяну, в частности, такие образы, как тень, зверь, старый мудрец, анима, анимус, мать, ребенок, а также неопределенное множество архетипов, выражающих ситуации. Особое место занимают те архетипы, которые выражают цель или цели процесса развития. Необходимую информацию об этом читатель найдет в моих работах «Символы сновидения в процессе индивидуации»[75]75
  InPsychologie undAlchemie, 1952. Ges. Werke, Bd. 12.


[Закрыть], «Психология и религия», а также в сочинении, изданном мной совместно с Рихардом Вильхельмом, «Тайна золотого цветка»[76]76
  Ges. Werke, Bd. 11 und 13.


[Закрыть].

Трансцендентная функция действует не бесцельно, а ведет ко вскрытию сущностного ядра человека. При первом рассмотрении она кажется чисто природным процессом, который при определенных обстоятельствах протекает без ведома и содействия индивида и может даже насильственно реализовывать себя вопреки его противодействию. Смысл и цель данного процесса – осуществление личности (первоначально заложенной в эмбрионе) во всех ее аспектах. Это восстановление и развертывание изначальной, потенциальной целостности. Символы, которые для этого применяет бессознательное, являются не чем иным, как образами, которые издавна употребляло человечество для выражения целостности, полноты и совершенства; как правило, это символы четверичности и круга. Этот процесс я называю процессом индивидуации.

Природный процесс индивидуации стал для меня моделью и путеводной нитью метода лечения. Бессознательная компенсация невротического состояния сознания содержит все те элементы, которые могли бы действенным и исцеляющим образом корректировать односторонность сознания, если бы они были осознаны, т. е. поняты, и в качестве реальностей интегрированы в сознание. Лишь в очень редких случаях сновидение достигает такой интенсивности, когда благодаря шоку сознание оказывается как бы выброшенным из седла. Как правило же, сновидения слишком слабы и слишком непонятны, чтобы оказывать основательное воздействие на сознание. Вследствие этого компенсация в бессознательном не имеет выраженного непосредственного эффекта. Тем не менее она оказывает свое действие, но действие это косвенное, причем при постоянном игнорировании бессознательная оппозиция выстраивает симптомы и ситуации, в конечном счете неумолимо перечеркивающие интенции сознания. Поэтому лечение сводится к тому, чтобы как можно вернее понять и оценить сновидения и прочие демонстрации бессознательного: с одной стороны, чтобы воспрепятствовать формированию становящейся со временем опасной бессознательной оппозиции, а с другой – чтобы, по возможности, использовать лечебный фактор компенсации.

Естественно, этот образ действий основывается на предпосылке, что человек в состоянии обрести свою целостность, иными словами, что он способен выздороветь. Я упоминаю об этой предпосылке потому, что, несомненно, встречаются индивиды, которые, в сущности, не в полной мере жизнеспособны и быстро погибают, по какой-либо причине вынужденно сталкиваясь со своей целостностью. Если же этого столкновения не происходит, они могут влачить свое существование вплоть до преклонного возраста, но лишь в качестве неких фрагментов или частичных личностей, поддерживаемых средствами социального или психического паразитизма. Такие люди, главным образом к несчастью других, часто являются по существу отъявленными очковтирателями, которые некоей прекрасной видимостью прикрывают свою мертвящую пустоту. Была бы безнадежной попытка начать их лечить с помощью обсуждаемого нами метода. Тут «помогает» лишь поддержание видимости, так как истина была бы для пациента невыносима или же бесполезна.

Если лечение происходит указанным способом, то ведущая роль принадлежит бессознательному, на долю же сознания приходятся критика, выбор и решение. Если решение оказалось правильным, это подтверждается сновидениями, которые указывают направление дальнейшего продвижения вперед; в ином случае следует корректировка со стороны бессознательного. Ход лечения представляет собой, таким образом, нечто вроде длительной, непрерывной беседы с бессознательным. То, что правильному истолкованию сновидений при этом отводится главная роль, должно быть достаточно ясно из сказанного. Но в каком случае, справедливо спросит читатель, мы можем быть уверены в правильности истолкования? Существует ли хоть сколько-нибудь надежный критерий правильности интерпретации? На этот вопрос, к счастью, можно ответить утвердительно. Если наша интерпретация оказалась ошибочной или неполной, то мы можем определить это при удобном случае уже по следующему сновидению. Так, например, либо прежний мотив снова повторяется в более отчетливом варианте, либо наше истолкование обесценивается какой-нибудь ироничной парафразой, либо проявляется прямая ожесточенная оппозиция по отношению к нему. Если предположить теперь, что и наши новые истолкования оказались неудачными, то общая безрезультатность и тщетность процедуры скоро дадут о себе знать в бессодержательности, бесплодности и бессмысленности предприятия, так что и врач, и пациент вскоре ощутят удушливую атмосферу скуки или сомнения. Если правильное истолкование вознаграждается оживлением, то истолкование ошибочное наказывается застоем, сопротивлением, сомнением и прежде всего взаимным опустошением. Разумеется, перебои могут также возникать из-за сопротивления пациента, например, если он упорно продолжает придерживаться несостоятельных иллюзий или инфантильных запросов. Бывает, что и врачу не хватает должной проницательности, как это однажды произошло у меня с одной весьма интеллигентной пациенткой, чей случай мне по ряду причин казался подозрительным. Несмотря на то, что начало было вполне удовлетворительным, в дальнейшем у меня нарастало чувство, что моя интерпретация ее сновидений почему-то не совсем правильна. Источник заблуждения, однако, обнаружить не удалось, и поэтому я попытался отогнать сомнения. Тем не менее на консультациях я стал замечать, что бессодержательность нашего разговора нарастает и постепенно становится все более ощутимой зияющая безрезультатность терапии. Наконец при первом же удобном случае я решился сообщить об этом пациентке, которая, как мне казалось, и сама обратила внимание на это обстоятельство. К тому же накануне ночью я увидел такой сон: «Я бреду по проселочной дороге через освещенную лучами заходящего солнца долину. Справа на крутом холме стоит замок, а на самой высокой его башне на чем-то вроде балюстрады сидит женщина. Чтобы лучше разглядеть ее, мне пришлось так запрокинуть голову, что я проснулся с чувством судорожного напряжения в затылке. Во сне я узнал в той женщине свою пациентку».

После этого я пришел к выводу, что если в том сновидении мне пришлось поднимать взгляд так высоко, значит, в действительности я, очевидно, смотрел на пациентку как бы сверху вниз. Когда я поделился с ней своим сновидением и тем, как я его истолковываю, ситуация немедленно изменилась коренным образом, и в лечении начался прогресс, который превзошел все мои ожидания. Подобного рода опыт в конечном счете – после того, как достаточно дорого заплачено за обучение, – помогает обрести твердое убеждение в достоверности компенсаций сновидения.

Разнообразной проблематике этого метода лечения посвящены мои работы и исследования последних десятилетий. Так как в настоящем изложении комплексной психологии[77]77
  Сегодня она называется аналитической психологией. См.: Т. Wolff. Einfiihrung in die Grundlagen der komplexen Psychologie, in: Studien zu C. G. Jungs Psychologie, 1959.


[Закрыть], как я предпочитаю называть свои теоретические опыты, я стремился дать лишь общее направление, то не приводил детального изложения широко разветвляющихся научных, философских и религиозных импликаций. Предлагаю своему читателю обратиться по этому вопросу к упомянутой выше литературе.