Текст книги "Идеальные"

– Убери с ее головы перхоть и возьми волосы на анализ, – отдала команду женщина.

Странный дрон зажужжал, как насекомое, и передал материалы в другую машину.

– Теперь ты можешь начать дезинфекцию нашей пленницы.

– Дезинфекцию? – повторила Рейна, но, похоже, никто не счел нужным ей отвечать.

Дрон вытянул свои щупальца, чтобы вырвать волос из ее головы. Потом сделал укол в тыльную сторону ладони Рейны и оторвал небольшой кусочек кожи, с которым и улетел прочь.

Рейна узнала о том, что такое дезинфекция, раньше, чем ей этого хотелось. Пол под ней раздвинулся и проглотил пластину, на которой она лежала. Ремни расстегнулись, когда стол наклонился. Она попыталась ухватиться за что-то, но удар током пронзил металл и ее тело, заставив опустить руки. Она упала в камеру, которая тоже была белой. Прежде, чем она успела что-то спросить, стол уехал из комнаты и люк наверху плотно закрылся.

– Эй! – крикнула Рейна.

Камера была немногим больше, чем просторная душевая кабина, в ней не было окон и дверей. Ну, хорошо. Нужно сохранять спокойствие, ведь это одно из главных правил Шторми. Рейна исследовала стены, которые были сделаны из гладкого, блестящего материала. Она обнаружила в них маленькие дырочки. Сотни. Они находились на равном расстоянии друга от друга; такие были даже на потолке и на полу. Рейна ткнула ногтем в одно из отверстий. Из него вырвалась струя воды. Рейна отпрыгнула и ударилась о противоположную стену. Через мгновение вода полилась со всех сторон и промочила ее одежду насквозь.

– Раздевайся, – скомандовал металлически звенящий голос из потолка.

Рейна закрыла глаза руками.

Струи были такими сильными, что ранили кожу и обжигали веки.

– Раздевайся! – Приказ повторился, и, когда Рейна на него не отреагировала, вода внезапно стала ледяной.

– Ай! – Она моментально промерзла до костей.

Ей казалось, что сосульки впиваются в ее кожу, протыкая мышцы. Рейна опустилась на колени и обвила руки вокруг себя, пытаясь согреться, но это не помогло. Холод распространялся по ее телу и парализовал его.

– Раздевайся, – голос был абсолютно монотонным.

Холодными руками она попробовала снять с себя рубашку и брюки, но ее пальцы онемели и обессилели. Рейна не могла открыть глаза: струи воды парализовали ее веки. С большим усилием она сняла рубашку через голову и бросила ее на пол. После этого она попробовала развязать шнурки на ботинках. Из-за жуткого холода во всех конечностях это было невозможно.

– Я… не… могу… – она выплевывала воду. – Мои… пальцы…

Ее десны болели так, будто она укусила кусок снега.

– …замерзли! – она отчаянно хрипела, но вода не становилась теплее.

Как долго она продержится в этом холоде? Когда она окончательно потеряет все силы?

Она дергала свои ботинки, царапала их. Ей удалось снять один, и она бросила его в угол. Потом получилось избавиться от второго. Пуговица на ее брюках не хотела расстегиваться. Но ей повезло, что все вещи были ей велики: у Рейны получилось просто стянуть их вниз. Материал приклеился к ее коже, как глыба льда, но ей удалось стащить его с себя. Струи выключились, и она осталась стоять. Все ее тело дрожало, а пол был покрыт серым слоем пыли и пепла. Она удивилась, что все это не заледенело.

– Непогода ничего не боится, – шептала она себе под нос, словно молитву, закрывая глаза. – Непогода ничего не боится.

– Внимание! – объявил голос, и в полу открылись небольшие окошки. Одежда и ботинки улетели в них с потоком воздуха. Потом струя воды пролилась на пол, очистив его и дрожащие ноги Рейны. Когда пол был чист, окошки закрылись и душ снова включился. В этот раз вода была теплее, но разница в температурах заставляла кожу Рейны гореть так, будто ее укусили ядовитые муравьи.

Рейна захныкала и упала на колени.

– Вставай.

Она слушалась.

– Раздевайся дальше.

Она сняла нижнее белье, и оно прополоскалось в воде.

– Сенсоры чувствуют еще один чужеродный материал, – резко прозвенел голос.

Рейна вспомнила о своем браслете, ухватившись пальцами за камень.

Нет, она им его не отдаст.

Температура воды снова упала, и она стала ледяной.

– Снимай его.

– Ладно! – крикнула Рейна, сняв с запястья мамин подарок и запихивая его себе в рот.

Острый вкус разлился на ее языке, когда жидкость, стекавшая с браслета, попала ей на язык. Горько и неприятно. Она выплюнула слюну и спрятала браслет в правую щеку.

Душ снова стал теплее. Сработало!

– Вставай и поворачивайся вокруг себя.

Рейна очень долго кружилась, пока у нее не заболела голова, и ей пришлось сменить направление. Вода теперь была смешана с мылом, которое раздражало ее глаза. Запах цветов щекотал нос и покрасневшую кожу. Это и была дезинфекция. Просто грязь и микробы смыли.

– Удаление волос.

Удаление волос?! Они собираются обрить ей голову? Свет просканировал ее интимные зоны, и ничего не произошло. Рейна знала, что у девочек ее возраста уже давно росли волосы в этих местах, но у нее их не было.

Волосы на ее голове остались нетронутыми, но вода и мыло не оставили их в покое. Когда ее кожа уже сморщилась и смягчилась, вода исчезла, и поток воздуха дул со всех сторон, пока голова не высохла.

Из стены выехал стол. Там лежало белье, белая рубашка и белые брюки.

– Одевайся.

На столе стояло зеркало, из которого на Рейну смотрела незнакомая девушка. Ее кожа была слегка раздражена после процедуры, но сияла, как никогда раньше. Она потрогала себя за щеки. Никакой пыли, никакой грязи на них не было. Под темными, красивыми бровями светились ее зеленые глаза, которые были слегка покрасневшими от мыла. Яркие, темно-рыжие волосы были похожи на каштаны, которые Шторми много лет назад собирала в лесу. Волосы спадали на широкие, мускулистые плечи. Рейна не узнавала себя. Она никогда не была такой чистой, но в этот момент она скучала по пеплу на своей коже, будто это было каким-то отсутствующим элементом одежды. Без смога она выглядела какой-то… голой. Она выплюнула браслет с камнем. Это было последним ее воспоминанием. Последним, что принадлежало ей. Она никому его не отдаст.

Рейна рассмотрела то, что у нее было. Брюки сидели слишком свободно, чтобы спрятать в них браслет. Рукава рубашки были короткими. Осталось только одно место. Она откинула волосы назад, пряча в них браслет, и скручивала волосы, пока не обернула их в пучок. Эта прическа не была особенно надежной, но Рейна надеялась, что она продержится некоторое время. Люк открылся, и стол чуть опустился вниз. Она сделала то, чего от нее ожидали, и села на него, чтобы вернуться в страшную комнату для исследований.

– Уже лучше, – сказала женщина, выглядывая из-за своего ТехДека.

У нее была слишком гладкая кожа и ярко-румяные щеки. Выглядело так, будто ей влепили по пощечине с каждой стороны. Брови тоже казались искусственными, как и ресницы, которые были ненатурально объемными и длинными. Волосы были зачесаны назад в строгий пучок. Она походила на ожившую куклу.

– Уберите это дикое животное отсюда, пока оно меня не укусило. – Она нажала на кнопку, и стена отъехала в сторону.

Охранники, чьи белые костюмы сливались с окружением, сделали шаг вперед и выполнили приказ.

– Куда вы меня ведете? – Рейна повернула голову к женщине, которая была непонятно кем. – Что происходит?

Она не получила ответа. На неестественно неподвижном лице не дернулся ни один мускул.

– Эй! – Рейна напрягла свои мышцы в готовности защищаться.

Одна против трех часовых и двух сумасшедших ученых. Ее шансы оставляли желать лучшего.

Она подняла руки и перестала сопротивляться. Воспользуется своей силой, когда у нее будет более благоприятная возможность. Часовые толкали ее вдоль коридора. Рейна попыталась изучить все, что ее окружало. Белые стены. Везде. Все белое. Дверь, которую она даже не заметила, скользнула в сторону, открывая за собой пространство, которое тоже выглядело стерильным и неуютным. Рейна вздохнула и без дальнейшего изучения своего окружения поняла, что у нее не было никаких шансов выбраться из такой комнаты, как эта.

16

Рейна уселась на твердую койку, на которой не было ни подушки, ни одеяла, и подперла подбородок руками. Ее либо оставили здесь ненадолго, либо просто не хотели, чтобы ей было удобно. Она закрыла глаза и постаралась сконцентрироваться и проанализировать ситуацию. Ладно. Она была заложницей, и ее явно не планировали немедленно убивать. Иначе ее вряд ли бы так тщательно дезинфицировали. Но что произойдет, когда Благословенные получат то, что хотят? Ее отпустят? Если рассматривать эту проблему, такой исход не особенно реалистичен. Она снова открыла глаза и быстро соскользнула на койку. Пожизненное заключение, принудительная работа в шахтах, казнь или существование в качестве лабораторной крысы? Это точно будет один из этих сценариев. У нее было чувство, что ей недоставало воздуха. Ох уж эти узкие комнаты! Ее нервировало нахождение взаперти. Стены что, сужались? Комната становилась все меньше и могла задавить Рейну. Она бегала кругами, прыгала на койку и обратно, проходила мимо двери, которая идеально утопала в стене. Снова на койку и снова на пол. Она не знала, как долго занималась этим, но страх будто притаился у нее за спиной и толкал ее. Наконец она обессилела и упала на пол. В ее пучке, который почти развязался из-за активных телодвижений, лежал браслет с дождевой каплей. Он давил на кожу головы. Все кружилось перед глазами, комната превратилась в яркий белый поток, пронизанный бликами неоновых огней. Дождь дает надежду, милая. Рейна смахнула капельку пота со лба. Возможно, была надежда, возможно, был план по ее спасению. Она не должна сдаваться, она должна в это верить. Непогода ничего не боится, непогода ничего не боится. Непогода…

Два раза ей принесли воду, один раз – кашу. Это все. Единственное, что хоть как-то помогало сориентироваться во времени. В камере всегда было светло, настолько, что свет мешал ей спать при закрытых глазах. Она кричала на лампы, чтобы те погасли. Было слишком светло, она плакала и думала, что лучше вырвать глаза. Она не знала, сколько ей здесь придется оставаться.

Дверь открылась; четверо часовых ожидали ее на пороге. Четверо. Она была измождена недостатком сна и бессильна от голода.

– Куда вы меня поведете? – спросила она, даже не ожидая, что получит ответ.

Рейна сжала руки в кулаки, чтобы не дрожать, и вздернула подбородок. Она смотрела вокруг себя, изучала окружение, чтобы получить какую-то подсказку или просто информацию. Искать какой-то выход из ситуации было лучше, чем думать о безнадежности своей судьбы. Все, что ей было нужно, – маленькая искорка надежды.

Стена отодвинулась, и они вошли в лифт. Рейна уже однажды ездила на таком, но ей было не по себе. Было тесно, и ты не знаешь, чего ожидать, когда двери откроются. В этот раз ее ожидал теплый солнечный свет. И огромная толпа. Никаких альтернатив, никаких возможностей сбежать. Вот почему она не любила лифты. Ее толкнули, и она шагнула вперед. Крики становились громче, и она поняла, что стоит на сцене. Рейна тяжело сглотнула и огляделась. Где она была? Точно не в Сером округе. Солнце светило слишком сильно, и небо было слишком чистым и голубым. Его цвет был таким ярким, что Рейна не могла оторвать от него взгляда. В каком они округе? Дома здесь были светлее, чище, и стекла выглядели чище. Где-то были окна на всю стену, но они казались тусклыми, и в них нельзя было заглянуть. Блестящие дроны, болтавшиеся в воздухе, выглядели новее, чем те, что в Сером округе. А еще здесь были цветы. Перед домами и на их стенах. Даже на сцене рядом с Рейной стоял куст с пышными золотыми цветами. Сцена… Листо Каллисто!

– Нам нужно поговорить с повстанцами. Попроси их о диалоге, – прошипел Морфей, проходя мимо нее.

На нем была фиолетовая одежда из дорогого, плотного материала, в нее были вшиты лампочки. Его рубашка была расстегнута так, что можно было видеть идеальное мускулистое тело.

«Он не очень-то соответствующе одет», – подумала Рейна с сарказмом.

На его плече сидело животное медного цвета. Это было что-то, чего Рейна раньше не видела. Смесь кошки и лемура с длинным шелковистым мехом и огромными ушами. Он носил ожерелье из фиолетовых камней, подходящее к наряду.

– Я не могу тебе больше ничего гарантировать, малышка.

Он вышел на сцену. Мышцы его лица были напряжены, и на лбу виднелись морщины беспокойства. Рейна не знала, что у Благословенных вообще бывают морщины, не говоря уже о беспокойстве.

– Мои любимые граждане Авентина!

Авентин. Она была в столице. Рейна никогда не могла себе представить, что побывает в Золотом округе, даже в мечтах. Правда, предпочтительнее было бы оказаться тут в качестве посетителя, а не заложницы. Ее поставили на колени перед дроном с камерой. Она попыталась не смотреть в камеру. Нельзя трястись и нельзя дергаться.

Морфей рассказывал, как страна Хоуп поднялась из пепла, каким восхитительным и спокойным может быть их мир, если повстанцы не будут пытаться сеять раздор и нарушать порядок. Он рассказывал, как обычно, об успехах в борьбе с Красной Чумой, которую все хотели уничтожить, и продемонстрировал видео из Белой Жемчужины с учеными, которые показывали обнадеживающие спасительные растения.

Рейна не так много слышала. Она смотрела на людей перед сценой, на эту армию отполированных фарфоровых кукол. Они внимали словам своего любимого принца, блаженно улыбались, будто их мозги были расплавлены специально, чтобы в голове оставалось больше места для его речей.

Слова проецировались в воздух над толпой, вылетая, как бешеные птицы. «Нет места для террора!» «Больше дронов, больше безопасности!» «Нет Тройкам в Авентине!» – гласил лозунг над юной девушкой. Все эти слоганы снова и снова взрывались и опять появлялись в воздухе. Рядом светились слова «Нам нужна безопасность!» над головой мужчины, они периодически сменялись словами «Мы не хотим жить в страхе!». «К черту призраков!» «К черту террористов!»

В Рейне проснулся гнев. Эти люди боялись не только ее. Они боялись всего, что могло нарушить их покой. Они хотели слушать глубокий и звучный голос своего принца и верить всему, что он обещает, и надеяться на безопасность и мир.

А Рейна была воплощением их страхов. Морфей сошел со сцены, застыл, но, пока он думал о стране, мышцы его лица расслабились.

– Я знаю, вы боитесь. Призраки разгуливают по нашим улицам, заражают наших детей. Посмотрите на нее. Она выглядит безобидной, но она угрожает всему, за что мы боролись…

Рейна начала понимать, о чем говорила ее мать. Ее выставили напоказ, будто она была каким-то животным. Множество проекторов демонстрировали ее лицо. Она испугалась своего собственного изображения, потому что выглядела злой. Ее брови были сдвинуты, ненависть поглощала ее. Рейна попыталась успокоиться, но проекторы повторяли только тот момент, где она смотрела на толпу. На ее лбу будто было написано желание сбросить на людей бомбу.

– Не бойтесь. Мы не допустим, чтобы Красная Чума или террористы добрались до Авентина.

Рейну вот-вот стошнит.

– Давайте покажем этим мятежникам, что мы порядочны и соблюдаем договоренности! Если вы слышите, повстанцы, мы всё помним! Отдайте нам вашего заложника, нашего любимого Благословенного, и мы оставим эту девочку в живых!

В живых… Но как она будет жить, никто не сказал. Жить в шахтах, жить на фронте… В обоих случая это была бы несчастливая и не очень долгая жизнь. Рейне стало холодно. Ей казалось, будто кровь покидает ее ноги и руки. «Выходите на связь, пожалуйста, выходите на связь». Шум в ушах стал громче и выталкивал все мысли из ее головы. В ней царила пустота, и она кричала «Каллисто» посреди пустой комнаты. В настоящий момент это было единственным, что она могла сделать. Она собралась с силами, чтобы не плакать.

Повстанцы вышли на связь. После мучительных минут ожидания они нашлись. Правда, все было не так, как Рейне хотелось. Она была так занята руганью у себя в голове, что даже ничего не поняла сначала. Летающие ТехДеки ожили, и она услышала голос:

– Да пошли вы, золотые говнюки!

Оскорбление. Это было все.

– Ну, потрясающе… – В голосе Морфея театрально звучала скука, он погладил животное на своем плече, и оно демонстративно зевнуло.

– Они мне только что испортили вечер. И как я после казни пойду домой в такой хороший день? Безвкусица.

Люди засмеялись одинаковым смехом, и Рейна была единственной, кто не видел ничего веселого в этой ситуации.

«Да пошли вы, золотые говнюки». И все? Сомнительная попытка предотвратить казнь.

Морфей провел рукой по золотым волосам. Он подошел к Рейне, которая заметила это только тогда, когда увидела его туфли перед собой.

– Мне жаль. Я не думал, что все будет так, – сказал он и развернулся. – Ну, честно. Казни уже не в моде.

Он встал перед толпой и крикнул:

– Что будем делать, народ страны Хоуп?

Его советники бежали к нему, наперебой предлагая ему что-то.

– Мне нужен другой имидж, – слышала Рейна его шепот. – Я не хочу войти в историю как убийца заложников. Это абсолютно глупо.

Судя по всему, его советники тоже так думали, поэтому он сказал:

– Голосование! Через двенадцать часов будет вынесен народный приговор! Мы решим вместе. Мы вместе возьмем за это ответственность, как и принято в Авентине!

Толпа бушевала.

17

Часы в камере пролетали как один миг. Рейна не знала, что делать. Она чувствовала, что сходит с ума от страха. Все-таки речь шла о ее жизни, и девушка предположить не могла, как она может выйти из этой ситуации. Шторми знала бы, что делать.

Рейна не представляла, какие у нее шансы на народном голосовании. Такая процедура однажды состоялась в Сером округе, тогда речь шла о контроле округа дронами. Показывались видео, в которых перечисляли положительные стороны машин: они помогают соблюдать безопасность. Повстанцам станет сложнее организовывать теракты, а у призраков не останется шансов спрятаться, и они больше не смогут заразить невинных граждан. В общем-то граждан переманили на свою сторону при помощи их же страхов, их зазывали на избирательные участки, и они голосовали.

Конечно, чтобы голосовать, нужно было иметь штрихкод. Он считывался, и тогда можно было отдать свой голос. Шторми очень сомневалась, что такие выборы действительно были анонимными. Результат не был большим сюрпризом: граждане проголосовали за безопасность, и количество призраков после введения дронов действительно уменьшилось.

– Привет, девочка! – Рейна испугалась.

Первым, что она увидела, были острые черные туфли. Ее взгляд окинул блестящие тканевые брюки и поднялся вверх, к заправленной рубашке такого же цвета, как и ремень. На поясе блестели три черных камешка, напоминавшие угольки. Они слегка качнулись, издавая звук удара дождевых капель о камень. Длинный жилет, похожий на какую-то униформу, доходил человеку до колен. Его руки были странными, покрытыми черными образованиями. Нет, только с первого взгляда черными. Когда мужчина двигал ими, они меняли цвет. Татуировки тянулись до самой шеи. К удивлению Рейны, человек доброжелательно ей улыбался. У него был высокий лоб, обрамленный волнистыми темными волосами. Его глаза озорно светились, прямо как у мангуста.

– Я Бишоп, – он коснулся сердца и потом лба в знак приветствия.

Рейна была поражена столь открыто выраженной симпатией. Значило ли это, что он ее не ненавидел? Или же он просто хотел завоевать ее доверие?

– Я буду представлять твои интересы. – У него был приятный глубокий голос, да и улыбка была настоящей. Не скользкой, а открытой и заинтересованной.

– Я Рейна, – она коснулась пальцами лба. Только лба. Касаться еще и сердца казалось ей преувеличением, пока она не знала о нем ничего, кроме его имени.

– И какие из моих интересов ты собираешься представлять?

– Твое выживание на данный момент является для меня приоритетным. Думаю, для тебя тоже. – Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть эти слова. – Я теперь твой представитель.

– Представитель?

– Ну, это вроде менеджера… Который решает проблемы своих клиентов.

– Как адвокат?

– Гораздо больше, чем адвокат. Я представлю людям твой взгляд на вещи и, надеюсь, уберегу тебя от смерти.

– Мне жаль. Я не думаю, что скажу тебе что-то, способное изменить положение дел.

– Я думаю иначе. – Глаза Бишопа светились, когда он смеялся. Казалось, он был абсолютно уверен в себе.

Он был Благословенным? У него двусложное имя. Ну, в общем-то он вполне мог им быть. Он выглядел действительно хорошо. Высокий и подтянутый.

Но Рейна увидела глубокие морщины на его лбу, морщины беспокойства, которые навсегда остались на лице.

– Знаешь, люди обожают душераздирающие и сентиментальные истории. Если нам удастся проникнуть в их сердца, мы тебя спасем.

– Душераздирающие истории? – Рейна не была уверена, что ей нравилась эта формулировка. – Не знаю…

– Что ты потеряла? – Бишоп закатал рукава своей рубашки, обнажая свой штрихкод, который был едва заметен среди кучи татуировок. Рейна затаила дыхание: не Благословенный, но Единица с плюсом!

Выше среднего во всех отношениях. Она осмотрела его внимательнее, попыталась запомнить детали. Мужчина был хорошо одет, но не слишком вызывающе. У него была харизма, но ненавязчивая; он выглядел настоящим, что на нее производило положительное впечатление. Он выглядел как человек, который дергал за ниточки, но не выступал на сцене. Представитель. Она никогда раньше не слышала этого термина.

– Девочка, хуже точно не будет. Сейчас около девяноста пяти процентов проголосовали за твою смерть, – снова начал он.

– О… – Эта информация не была ободряющей. Как эти люди могут ненавидеть ее, даже не зная ничего о ней?

– Чем тогда поможет то, что я им что-то расскажу? Это их не переубедит.

– Мнения могут меняться. – Бишоп был уверен в своих словах.

– Они… ненавидят меня…

Так сильно, что хотят казнить.

Она даже не ненавидела Куп настолько, чтобы хотеть ее смерти. Или Ларка. Правда, если подумать, она бы с радостью отправила их обоих в шахты.

– Нет, они не ненавидят тебя. Они тебя боятся, потому что думают, что ты угроза для них.

– Я всего лишь девочка.

– Ты призрак. Аутсайдер, который не вписывается ни в одну категорию.

– А ты меня не боишься?

– Только из-за того, что у тебя нет номера? – мужчина засмеялся. – Нет, девочка. Я не боюсь тебя, и, когда люди узнают тебя получше, они тоже перестанут бояться. А что остается, когда пропадает страх?

– Сочувствие?

– Да, что-то вроде того, – подмигнул Бишоп.

– Зачем ты это делаешь? – Вряд ли он помогал ей от чистого сердца, но теплота в его глазах нравилась Рейне.

– Я просто амбициозный человек.

Это было удивительно честно.

– А чем тебе поможет защита призрака?

– Возможно, я делаю слишком высокие ставки, но я за тебя переживаю, – он улыбнулся, – я думаю, мы сможем помочь друг другу, Рейна.

– Ладно, я в деле. – Пока что она ему доверяла. У нее не было другого выбора. – Как ты уже заметил, хуже вряд ли станет.

И все же она будет следить за своим представителем.

– Тогда пора приниматься за работу и растопить их сердца! – он хлопнул в ладоши.

– Я всю жизнь в бегах… – начала Рейна.

Бишоп позвал стилиста, чтобы подготовить Рейну к выступлению. Две тонкие пряди обрамляли ее лицо и сдерживали ее красную гриву. Это должно было придать ей девичий вид и все же подчеркнуть красоту, потому что она всегда хорошо продавалась. Рейне казалось, что она выглядела смехотворно, но не сопротивлялась. Девушка была готова бороться за жизнь. Правда, было бы намного лучше, если бы ей в этом помогал Стинг, а не смешная прическа. Но Бишоп, казалось, знал, что делает.

– Всю жизнь мы были только с мамой вдвоем. Она весь мир для меня. Мы всегда были одни. Это единственная жизнь, которую я знаю. – Ее лицо светилось, и по лбу покатилась капелька пота.

Она держалась за край стула, на котором сидела, и закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться.

Камера, стоящая перед Рейной, нервировала ее, как и факт того, что на нее смотрит так много людей. Она хотела быть незаметной, неизвестной девочкой, которая проходит мимо и которой никто не интересуется.

«Но это просто маскарад», – сказала она себе. Рейна так часто лгала и притворялась кем-то другим, что уже привыкла играть чужие роли. Бишоп хотел увидеть стеснительную и отчаянную девочку, значит, он ее получит.

Она посмотрела наверх. Представитель держал в руках ТехДек, на экране отражалось слово «Мятежники?».

– Мы были призраками, а не Шипами. Мы не повстанцы. Моя мать уже давно ушла от этих преступников и не имеет ничего общего с нападением на принца Морфея и граждан Серого округа. Я была там, когда все произошло, и видела взрыв. Это было ужасно и мерзко. Как люди вообще могут совершать что-то подобное?

Запись ненадолго прервалась. Стилист подбежала к ней и брызнула водой в глаза, чтобы казалось, будто Рейна плакала. На самом деле ее слезные железы уже пересохли, потому что она круглые сутки находилась в камере и терпела жуткий яркий свет. Но Рейна подыгрывала и морщилась, будто боролась со слезами. Бишоп поднял большой палец, чтобы показать, что доволен.

– Мы никогда не хотели никому вредить, все, что нам было нужно, – просто жить. Когда мою мать схватили, у меня никого не осталось. Я ни разу не сомневалась в том, что должна ее спасти. Она же моя мама. – Губы Рейны дрожали, и она закрыла лицо руками.

После этого пошла дорожка кадров, где Рейна бежит на сцену, чтобы остановить казнь своей матери. На экране они обнимались куда дольше, чем это было на самом деле. Изображение остановилось на их искаженных горем лицах, когда их оторвали друг от друга. Эта сцена сопровождалась грустной музыкой, которая придавала происходящему излишний драматизм.

– И теперь я должна умереть за это? Умереть за то, что я люблю свою мать? – закончила Рейна, бросив последний грустный взгляд в камеру.

– Ты просто великолепна! – воскликнул Бишоп, выглядывая из-за своего ТехДека. – Такая отчаянная, одинокая и подавленная.

– Да, примерно так и есть, – подтвердила Рейна, смахивая фальшивые слезы с глаз.

Знал ли Бишоп, что не все было постановкой? Ее чувства были настоящими, но она закрылась ото всех, и ее боль оставалась только ее болью.

– Как тебя можно бояться после этого? Хныкающая одинокая девочка, – он подвел ее к дивану и подмигнул. – Немного терпения, и у нас все получится!

Потом он исчез, не отрывая глаз от экрана своего ТехДека. Рейна сидела между двумя часовыми и ждала. Неопределенность была хуже всего. Она грызла ее, копаясь глубоко в голове и проигрывая самые горькие сценарии.

Ее надсмотрщики молчали. Рейна думала, что они могут даже спать, ведь их тела совсем не двигались. Она повернула голову и посмотрела на темные козырьки. Затем потянулась к краю дивана, чтобы дотронуться до еды, которую оставили часовым. Они не двигались. Рейна не хотела есть, но, чтобы быть в форме, она заставила себя проглотить пару кусочков. Часовые никак на это не отреагировали, и Рейна решила попытать счастья и встала с дивана. В ту же секунду встали солдаты. Их руки схватили плечи Рейны, напоминая ей, что сопротивляться бессмысленно.

– Но мне нужно… – сказала Рейна, пожимая плечами.

Она понимала, что сбежать невозможно будет даже из туалета. Часовые не были щепетильными в вопросах личного пространства и не отходили от нее ни на шаг.

Несколько часов спустя Бишоп вернулся и молча сел рядом с ней.

– Ну и? – Рейна не могла дождаться информации.

Сердце вырывалось из груди, и она не могла дышать. Она сжимала браслет Шторми в кулаке. Она спрятала его подальше, когда стилисты принялись за ее прическу.

Бишоп сделал кислое лицо. Судя по всему, хороших новостей у него не было.

– В общем, они все еще считают, что ты одна из повстанцев. Неудивительно. Твое душераздирающее выступление снизило количество желающих твоей смерти до девяноста одного процента.

– Девяносто один? – Рейна сделала глубокий вдох. У нее закружилась голова.

– Но есть еще другие опросы. – Он показал ей свой ТехДек, на котором была анимация, где Рейну раздирает акула. – Пятьдесят четыре процента хотят, чтобы тебя скормили акуле-мутанту, а тридцать шесть отправили бы тебя в шахты Питча.

– Это значит, что все решено? – выдавила Рейна.

– Не совсем, у нас есть еще пара часов. И у меня есть туз в рукаве.

Из его кармана заиграла мелодия, и он вытащил оттуда портативный ТехДек. Он смотрел на экран, нахмурившись.

– Новая информация. Мне нужно разобраться, девочка.

– Подожди. Туз? И что произойдет?

– Не переживай! – он подмигнул. – Я знаю, что делаю. Я очень плохо умею проигрывать.

Не переживай?! Она уже не переживала, а начинала паниковать. Речь вообще-то шла о ее жизни, и Рейна ничего не могла сделать, чтобы спастись. Приходилось только сидеть и ждать. И бояться. А еще представлять себе, каково это – быть растерзанной акулой-мутантом. Бишоп исчез, даже не посмотрев на нее.

Время шло, Рейна все ждала, но он не возвращался. Она была одна. Наедине со своими мыслями и страхами. Наедине с последней искрой надежды, что люди все-таки передумают или что у Шипов есть какой-то план.

Когда время истекло, стилист снова вернулась к Рейне, чтобы закрасить темные круги под ее глазами.

– Ты должна выглядеть идеально на сцене! – сказала она, растушевывая пудру на лице Рейны.

– Это казнь. Моя казнь, – зарычала она.

– Это мероприятие, – сказала стилист, наклеивая что-то на ресницы, которые теперь были похожи на крылья бабочки.

Рейна ничего не ответила на это. Она надела браслет на запястье и спрятала его под рукавом. Он должен придать ей сил. Стилист наверняка это видела, но ей хватило порядочности, чтобы не протестовать.

Рейна шла на сцену, окруженная часовыми. Было уже темно, и море огней освещало сцену и площадь со всех сторон. На нее упал луч прожектора.

Морфей сидел на краю сцены в кресле, похожем на трон, но ничего не говорил. Он был слишком занят просмотром чего-то в своем ТехДеке: это интересовало его явно больше, чем «мероприятие». Когда советник прошептал ему что-то на ухо, мужчина встал и поморщился.

– Народ страны Хоуп, вы решили судьбу мятежницы Рейны, и ее приговор…

Тишина. Пауза затянулась надолго, и Рейна почувствовала, что теряет сознание. Она бросила взгляд в толпу в поисках хоть какого-то знака, хоть чего-то, что могло ее спасти.

– …смерть!

Она оцепенела, а Морфей уселся обратно в свое кресло. Рейна не смела двигаться, уставилась в одну точку где-то вдалеке, зная, что на нее направлены камеры. Она не будет плакать. Они не увидят ни одной ее слезы. Смерть.

Она скучала по лесу, в котором они так долго жили с матерью. Там все было так прекрасно и просто.

Смерть.

Внезапно Рейна возненавидела всех, кто голосовал против нее. Она прикусила губу, когда часовые схватили и подняли ее. Должна ли она гордо смириться со своей судьбой? Но кому нужна гордость? Она была бойцом, и она не сдастся без боя. Никогда. Она была непогодой, и она будет бушевать.