Текст книги "Служба доставки книг"

Карл ничего не знал о небольшом садике в монастырском дворе, где копалась на грядках сестра Мария Хильдегард. Еще он не знал о фонтанчиках, снабжавших ее питьевой водой. И не понимал, что сестра охотно разговаривает о погоде, потому что это важно для ее растений. Он дал ей имя благочестивого монаха из романа «Нарцисс и Златоуст» Германа Гессе. Карл выбрал для нее ботаническое обозначение и называл ее сестрой Амариллис.

Шаше было очень любопытно познакомиться с монахиней. Она хотела бы знать, едят ли они что-нибудь кроме просфор, носят ли под чепцом волосы (и какой они обыкновенно длины) и существуют ли специальные пижамы для монашек. Вопрос о том, обязательно ли все должно быть вымыто святой водой, она решила все же приберечь. Но еще один так и вертелся на языке.

– А это правда, что тебе совсем нельзя выходить замуж, если ты монахиня?

– Я уже замужем.

– Ого! А Бог об этом знает?

Амариллис засмеялась.

– Бог и есть мой жених.

– Значит, твой жених живет совсем далеко.

– Почему же? Небеса прямо над нами.

– Да, само собой. Но ведь ты не умеешь летать.

Она взглянула на обитель Амариллис:

Или все-таки?..

– Я никогда не пробовала.

– Стоит попробовать. Если ты невеста Бога, ему ведь хотелось бы, чтобы ты была рядом с ним.

– Все монахини – его невесты.

– Я думала, у человека может быть только одна жена. – Потом Шаша кивнула, потому что поняла. – Он же Бог. Конечно же, ему не обязательно придерживаться своих же правил.

От таких слов сестра Амариллис потеряла дар речи. Карл быстро попрощался, желая притвориться, что ничего особенного не произошло.

* * *

Следующая книга, тщательно упакованная, предназначалась для доктора Фауста, который утверждал, что был почетным профессором, хотя никогда не получал высшего образования. Он был умен, но у его родителей не хватало денег на его образование. Поэтому он пошел по стопам отца и деда и стал регулировщиком на железной дороге. Каждый день ему приходилось выслушивать жалобы на неэффективность, некомпетентность и недоброжелательность. Выглядел он таким нервным, как будто за ним следили. Кроме того, он жутко боялся собак. Особенно пуделей. При этом ему все-таки хотелось бы иметь постоянного спутника – умного, верного, выдающегося пса. Такой наверняка бы подошел для ученого человека вроде него. Это противоречие Фауст, несмотря на всю свою мудрость, разрешить не мог.

Подобрать ему имя было слишком просто. Доктор Фауст читал исторические трактаты, чтобы опровергнуть их по как можно большему числу пунктов в как можно большем количестве писем, которые он посылал авторам и их университетам. Он рассказывал об этом Карлу, по обыкновению, совершенно вне всякого контекста. Его объяснения были ветвистыми, как реки с множеством притоков. В какой-то момент доктор закрывал дверь, покачивая головой.

* * *

Госпожа Длинныйчулок в этот раз приготовила для него нездоровую игру слов («заразум»). Между посещениями Карл всегда чувствовал особую связь между миром и самим собой. Он никогда особо об этом не думал, как не думал и о своей дороге. Сегодня все было иначе. Шаша почти ничего не говорила, но все-таки она была рядом, и это все меняло. Он спрашивал себя, почему она вообще здесь, с ним. Об этом же спрашивала себя Шаша.

– Почему ты не играешь с другими детьми? Разве так больше не делают?

– Делают, конечно.

– Но не ты?

– И я тоже.

– Но не сейчас?

– Не-а.

– У тебя нет друзей?

– Еще чего!

Карл был хорошо знаком с такой манерой вести разговор – по общению со своими стажерами. Даже пара слов давалась им с трудом. Они таким образом, вероятно, экономили энергию для других дел.

– И кто же они?

– Алекс, Лейла, Симона, Анна, Ева-Лина, Тим. Хотя нет, с Евой-Линой больше не дружу, она стала совсем глупой выскочкой. Можно я передам следующую книгу?

Карлу нравилось передавать покупателям празднично упакованные книги. В такие моменты, хотя и совсем чуть-чуть, он чувствовал себя Санта-Клаусом – хотя и никогда бы в этом не признался.

– Нет, так не пойдет.

– Ну пожалуйста! Всего разочек!

– Прости, но нет.

– Пажалста-пажалста-пажалста!

– Может быть, в другой раз. Точно не Эффи Брист.

– Нет, я хочу сейчас! Тогда я никогда не буду больше надоедать, обещаю.

– Это шантаж.

– Я знаю. Сработало?

Показался дом Эффи Брист. Карл покачал головой.

– Нет. Но ты можешь сама позвонить в дверь.

– Это совсем не одно и то же!

– Когда передаешь книгу, она не издает такой приятный звук, как звонок в дверь.

Карл был прав, раздался мелодичный колокольный звон Биг-Бена.

Вскоре Эффи, слегка запыхавшаяся, открыла дверь:

– Здравствуйте, господин Кольхофф! – Она заметила Шашу: – Вы сегодня привели с собой внучку?

Эффи протянула ей руку.

– Нет, я Шаша. Я ему помогаю. Старикам всегда нужно помогать!

Карл давно уже не чувствовал себя молодым. Но он никогда еще не чувствовал себя настолько старым, как в этот момент. Как будто Шаша повесила на него табличку с надписью: «Самостоятельно уже не справляется».

– Я очень люблю детей, – сказала Эффи.

– А у вас есть дети? – Шаша считала, что это простой вопрос. Чтобы на него ответить, нужно всего одно слово – «да» или «нет». Но для Андреа Креммен это было не одно слово и даже не книга, а целая библиотека.

– Пока нет, – сказала она, излагая кратко всю эту библиотеку.

Карл снял рюкзак с плеч и расстегнул его, чтобы достать последнюю на сегодня книгу.

– Можно я ее передам? – спросила Шаша сладким лавандово-медовым голосом.

– Пускай ребенок передаст книгу. Это, кажется, много для нее значит.

Карл колебался. Он всегда сам – от начала и до конца – доставлял книги, и ему впервые нужно было нарушить этот порядок. Впервые за десятки лет. Все менялось, менялось слишком быстро для него. Ему казалось, что руки отказывают ему. Они прошли только половину пути к маленьким ручкам Шаши.

Наконец она взяла книгу и протянула ее Эффи слишком поспешно и бесцеремонно.

– Разворачивайте скорее! Я всегда быстро открываю свои подарки, потому что хочу поскорее увидеть, что там. – Шаша засмеялась. – А сейчас я хочу узнать, что там у вас.

Это была «Дочь Сумеречной Розы», продолжение популярного романа. Если верить аннотации на обложке, в нем была еще более драматичная история очень талантливой юной садовницы, которой пришлось расти в полном жестокости сиротском приюте.

– Эта книга, наверное, очень печальная, – сказала Шаша, увидев на обложке девушку, которая шла через шторм по болоту с низко опущенной головой. Эффи перелистала страницы.

– Да, печальная. Но еще и очень правдивая. В любом случае, я очень хочу поскорее ее прочесть. – Она посмотрела на Шашу. – Ты принесешь мне книгу в следующий раз?

– Обязательно, – сказала Шаша, – если он мне разрешит.

– Вы ведь обязательно ей разрешите, да?

Карл засмеялся.

– Посмотрим.

Эффи снова посмотрела на Шашу.

– У господина Кольхоффа это значит «да».

На самом деле это значило «нет». И Эффи чувствовала это. Но ей не хотелось, чтобы это все-таки было «нет». Пока что-то не было высказано прямо, можно было толковать по-разному, чем она и воспользовалась.

Они попрощались. Теперь Карлу требовалось внести еще одно изменение в свой устоявшийся распорядок – перед тем как идти домой, нужно было отвести Шашу обратно, на площадь. Из-за этого уменьшалось время, которое он мог бы провести дома за книгой. А значит, он прочитает меньше страниц, больше времени уйдет на то, чтобы дочитать эту книгу, и он позже начнет читать следующую. В его жизни все было тесно взаимосвязано, и даже малейшая пылинка могла нарушить выверенную работу этого механизма.

– Милая женщина, – сказала Шаша. Она решила слегка отступить: – Но что-то с ней не то.

– Я знаю.

– Она так странно пролистала книгу, ты заметил?

– О чем ты?

– Не знаю. Надо в следующий раз присмотреться внимательнее, как-то она необычно это сделала.

– Эффи очень особенная.

Шаша сменила шаг на прыжки.

– Почему ты называешь ее Эффи Брист? Или, например, мистер Дарси? На табличках у их дверей написаны совсем другие имена.

– Это имена, которые я им дал. Подходящие имена. Люди, которые любят читать, заслуживают носить имена героев книг.

– Я тоже такое имя заслужила?

– А ты много читаешь?

– Достаточно, чтобы получить имя!

– И какое бы имя ты себе дала?

– Я же первая спросила!

Карл задумался.

– Для тебя у меня имени нет.

Шаша рассмеялась.

– Ладно, ничего. Но завтра ты мне его скажешь, да? До встречи, Книгоходец! – и она убежала.

Карл решил купить бутылку вина, чтобы немного успокоить нервы алкоголем. Как винтажным автомобилям необходимо смазочное масло, ему необходимо было вино. Он всегда выбирал французский сильванер – из-за особого привкуса груш и айвы, а еще из-за того, что он очень любил скользить пальцами по удивительно округлым бокам стеклянной бутылки, похожей на флягу, какая была только у вин из этого региона.

Он купил сразу две бутылки. В конце концов, вполне может статься, что завтра Шаша появится снова.

* * *

На следующий день Карл отправился к своему бывшему начальнику Густаву Груберу в дом престарелых «Мюнстерблик» – «с видом на Собор». Собор, правда, можно было увидеть, только если забраться на крышу и подпрыгнуть на три метра вверх. Карл всегда навещал Густава между завтраком и обедом. Очень важно было не беспокоить его во время еды. Время в доме престарелых измерялось не часами, а приемами пищи. За завтраком и обедом следовали кофе с пирогом, ужин и перед сном стакан теплого молока с медом, ликера или красного вина.

Раньше у Густава были пшеничного цвета кудри, а теперь этот цвет смотрелся на его волосах странно. Он был настолько насыщенным, что, казалось, высмеивал остатки бровей и пепельную щетину на лице. Во внешности Густава было что-то от клоуна, который давно уже ходит без грима. Но ирония и остроумие все еще ясно проступали в его морщинках смеха и морщинах мыслей. Лукавые плутовские искорки в глазах устали и больше не хотели прыгать, а колокольчики не хотели звенеть и сиять. Зато привычка дурачиться у него осталась.

Густав лежал в постели и держал в руках книгу без обложки. Он едва ли мог держать книги в твердых обложках из-за их веса, но книги в мягких обложках на дух не переносил. Ему казалось, что только в прочной обложке драгоценные слова надежно защищены, как будто так ничто не сможет им навредить. Теперь, когда он сам чувствовал себя беззащитным, как будто время и смерть поджидали его на каждом углу, ему хотелось, чтобы хотя бы слова были в безопасности, даже если они жили с ним совсем недолго.

Когда Карл вошел, Густав спрятал книгу под одеяло.

– Отлично выглядишь! – сказал Карл.

– Не лучшая твоя ложь. Я давно уже не выгляжу отлично! Если бы я был домом, это был бы дом под снос.

Карл кивнул на его одеяло.

– Ты каждый раз так делаешь, Густав.

– Что делаю? Выгляжу плохо? Я десятилетиями практиковался.

– Этот трюк с одеялом.

– Значит, на то есть свои причины, не так ли?

– Хочешь сказать, я буду возмущаться, что ты читаешь порнографию в твоем-то возрасте?

Когда Густав смеялся, у него начинался приступ кашля. Поэтому он старался больше не смеяться. Для этого он не читал, не смотрел и не слушал ничего смешного. Газетные колонки с анекдотами сразу отправлялись в мусор. Приступы кашля действительно прекратились. Но его легким не хватало смеха, который улучшал бы кровообращение. Сердцу тоже его не хватало.

– Я слишком стар, – сказал Густав, отдышавшись, – мне теперь не понять, о чем пишут в таких книгах. Я стал таким старым, что эротика для меня как древнегреческий. Я мог бы разобрать буквы, но смысла мне уже не понять.

– Почему же тогда ты всегда прячешь свои книги? – Карл сел рядом с Густавом на стул и взял его руку.

– Тебе и правда хочется знать, что я читаю?

– Конечно.

– Ты будешь смеяться!

– Не буду, обещаю.

Он вытащил книгу из-под одеяла и протянул ее Карлу – «Остров сокровищ» Стивенсона. Карл провел рукой по красивой обложке, обтянутой тканью.

– Я читаю книги своей юности. Приключенческие романы, всего Карла Мая. Хотя теперь я замечаю, что многое написано не так талантливо, как мне помнилось, но я все-таки чувствую себя так, будто возвращаюсь домой.

– И этого ты стыдишься, старый дурак?

– Медсестры тут называют меня профессором за то, что я продавец книг. Так что… – он запнулся, – они принимают меня за какого-то интеллектуала, меня-то! Можешь себе представить?

– Но ведь так оно и есть.

– Если ты много читаешь, это еще не значит, что ты интеллектуал. Если ты много ешь, это ведь не значит, что ты гурман. Я читаю как эгоист, ради своего удовольствия и от любви к занимательным историям. Вовсе не для того, чтобы познавать новое.

– От этого никуда не деться. Даже в такой старой голове, как твоя, что-то да остается.

Густав постучал пальцем по «Острову сокровищ».

– Книги мне дарили родители. А они, как ты знаешь, тоже были книготорговцами.

– Династия Груберов.

– Именно! В некоторых семьях любовь выражают едой – бутерброд, щедро намазанный маслом, добавка в виде второго кусочка колбасы. Другие семьи изо всех сил стараются своим теплом заменить холодность внешнего мира. В моей семье любовь всегда выражали через книги. При этом они не обязательно были идеально подходящими. Когда я только пошел в школу, и с трудом мог расшифровать целое предложение, и все буквы, прочитанные вслух, колебались, дрожали и слипались воедино, – он посмеялся и сразу закашлялся, – отец подарил мне «Будденброков» Томаса Манна! Сотни страниц с длиннющими предложениями! Удивительно, как предложения сплетались между собой благородными золотыми цепями. Но они были такими длинными, что поначалу, конечно, попросту напугали меня. Через год за «Будденброками» последовала «Война и мир» Толстого. А сразу после этого, когда мне было всего десять и у меня еще не было никакого утраченного времени, моя мама подарила мне «Поиски» Пруста. Для моих родителей не существовало детских книг или книг для взрослых – были хорошие книги или плохие. И родители дарили мне все самое лучшее. Так, как другие дарят бриллиантовые украшения – на всю жизнь.

Густав усмехнулся.

– Я повторяюсь?

– Я знаю тебя таким всю свою жизнь. И не хотел бы, чтобы что-то в тебе менялось.

– Вот ведь лжец! – он похлопал Карла по плечу, легко, как будто это было просто ветер. – Но ты, главное, не прекращай.

– Недавно я увидел одну книгу и сразу подумал о тебе.

– Она была про известного на весь город соблазнителя, который охотился за каждой юбкой даже в преклонном возрасте? – в помутневших глазах Густава появились игривые огоньки.

– О старом торговце книгами, который посетил все места, о которых читал.

Густав не без труда выпрямился в постели. Затем указал на свое истощенное тело.

– Я похож на того, кто ищет путешествий в далекие края? Для меня путь до туалета уже большое путешествие, – он тепло и понимающе улыбнулся Карлу. – Ты ведь в любой момент продаешь книги, так? Не спрашивай меня, как мои дела, и всегда давай мне советы только про книги.

– Я научился у тебя, – он протянул «Остров сокровищ» обратно Густаву. – Возможно, роман Стивенсона как раз и мог бы подтолкнуть к чтению нашего нового стажера.

– Сабина мне о нем рассказывала. Леон, кажется. Да?

– Уж ты бы нашел для него подходящую книгу. В такие моменты становится понятно, насколько нам тебя не хватает.

Густав махнул рукой.

– Сабина однажды станет делать это куда лучше, чем я когда-то.

Стул под Карлом внезапно стал неудобным. Карл начал ерзать, чтобы найти удачную позу, но безуспешно.

– Не нравится эта тема, да? Старый ты дурак! – Густав улыбнулся. – Я знаю, что ты в это не веришь, и все-таки Сабина тебя очень любит. Даже если не знает, как это проявить.

– Я ее тоже. В конце концов, она твоя дочь.

– И твоя начальница!

– Именно так. Мне даже по договору положено ее любить.

– Ты просто пойми, она хочет сделать все по-новому, лучше! Это и есть прерогатива юности, – он разгладил одеяло, – и еще, конечно, ей нужно утвердиться – перед собой и перед другими. Как начальница она не может проявлять слабость.

Он слегка наклонился вперед и понизил голос настолько, что его слова зазвучали совсем ласково.

– Она мне обещала, что ты сможешь доставлять книги столько, сколько сам захочешь.

– Спасибо.

Карл не смотрел на него. Он не хотел, чтобы Густав понял, как важны для него эти книги – хотя тот, конечно, давно все знал.

– Она всегда немного завидовала тебе, – продолжал Густав, – потому что ты прирожденный книготорговец, а она нет.

Дочь Густава всегда считала, что ее современные методы лучше его устаревших. И всегда знала, какое место Карл занимает в сердце ее отца. Она завидовала мастерству Карла, но еще больше завидовала этой любви.

– Люди доверяют тебе, – сказал Густав, – это важно, если ты продаешь книги. Когда ты советуешь покупателям книгу, они не просто надеются, что она им понравится, – они в этом уверены. А если не понравится, это будет их вина, но никак не твоя.

Густав подмигнул.

– И все-таки я здесь, чтобы поднять тебе настроение, а совсем не наоборот, – сказал Карл.

– Я справляюсь лучше, так что я взял это на себя!

Карл счел, что пришло время для их небольшой викторины. Они играли в нее раз за разом, меняя только тему: «Назови мне пять лучших книг… чтобы подбодрить».

Густав отсчитал пять штук. Потом Карл назвал свои пять. Они говорили о сильных и слабых сторонах книг, о писателях и писательницах. Потом говорили о лучших книгах про обитателей домов престарелых. Это было уже сложнее, но они справились и с этой задачкой. Карл говорил, что Густаву нужно вернуться в книжный магазин, хотя бы на пару часов в неделю. Густав много смеялся, даже слишком много. В конце концов, он снова закашлялся.

– Ты же знаешь, я никогда уже не вернусь, – сказал он.

– Не говори так.

– Мы с тобой – старые ламповые радиоприемники, наше время прошло. Пока мы спешим куда-то, мы этого не замечаем, но ведь запасных деталей больше нет.

– Звучит, как надпись на тех открытках с умными мыслями.

– Не худший вариант, подходит ведь! – Густав вздохнул со скрипом. – Мне нужно немного поспать. Это полезно для моего юношеского румянца!

Он колебался. На его лице ярким пятном проявилась боль. В этой части их разговора он всегда задавал один и тот же вопрос. На этот раз Густав глубоко вздохнул, и его голос дрожал, когда он спрашивал.

– Ты на следующей неделе придешь снова?

– Конечно.

– Я рад, что ты так говоришь.

– Ты же знаешь, я буду приходить к тебе раз за разом, еще много лет подряд.

Густав кивнул и отвернулся.

– Береги себя, шеф, – сказал Карл и на прощание похлопал Густава по острому плечу.

– Береги себя, ученик.

Глава 3. Красное и черное

Газетная статья о Карле пропала со стены книжной лавки «У городских ворот». О потере свидетельствовал белесый прямоугольник, оставшийся на фактурных обоях. Вместе приветствия Сабина Грубер сказала:

– Карл, для твоей доставки заказывают все меньше и меньше книг. – После этого она вздохнула.

– Я совсем немного беру за доставку.

– Есть ведь издержки логистики, господин Кольхофф! – она подняла брови так высоко, что они почти коснулись линии волос. – Слишком много времени уходит на эти несчастные пару книг. Наша система теперь работает совершенно иначе.

– Но люди так радуются.

Сказав это, Карл увидел перед собой благодарные лица своих покупателей и улыбнулся.

– Они бы радовались еще сильнее, если бы сами сделали несколько шагов до магазина. Физические упражнения полезны, не говоря уже о свежем воздухе! Или вы так не думаете? Мы больше не хотим, чтобы про эту особую услугу знали все. Мы не будем больше рассказывать о ней нашим клиентам. Договорились, господин Кольхофф?

Он знал Сабину с самого ее рождения. Она сидела у него на коленях, и он читал ей вслух книгу за книгой или играл с ней – «По кочкам, по кочкам…» – и она смеялась. Она называла его дядей Карлом. Сабина была тем ребенком, одной из немногих, которые ему нравились.

Когда она стала управляющей магазина, она попросила его зайти в офис и объявила, что с этих самых пор нужно обращаться друг к другу на «вы». Так было положено.

Карл совсем не считал, что так положено. «Вы здесь начальница», – сказал он и вышел из офиса, чтобы упаковать свои книги. Остальные сотрудники книжного магазина смотрели на него с состраданием и воодушевлением. Все, кто работал в тот день, были в курсе. Но никто ничего ему не сказал. Все хранили жестокое молчание.

«Футбольная горячка» Ника Хорнби по-прежнему лежала на письменном столе непрочитанная. А Леон, не читавший, все так же сидел на полу.

В полной тишине Карл упаковал книги. Сегодня среди них была одна для Геркулеса, а значит, прогулка планировалась долгая.

Приближаясь к соборной площади, он замедлился и огляделся в поисках мелькающей темноволосой макушки, надеясь избежать встречи. Сегодня ему не нужна компания. Особенно задающая неправильные вопросы – или, что еще хуже, правильные.

Ему была неприятна мысль о том, чтобы пойти через площадь другим путем: через тенистые своды арок, рядом с магазинчиками, мимо стульев и столов, за которыми люди пили и ели. Но именно там Шаша вряд ли могла бы его заметить. Карл даже подумал было снять шляпу, но тут же отверг эту абсурдную идею.

Всего пару шагов спустя он свернул на улицу Бетховена.

– Ты никогда не ходишь этой дорогой, – произнес звонкий голос рядом с ним. – Я тебя еле заметила.

Карл посмотрел на Шашу. Он был напуган – настолько, что даже остановился.

– Хороша, а? – она покрутилась вокруг своей оси. – В этот раз не красно-желто-синий, хотя это мои любимые цвета!

Она была одета в оливковые джинсы, лягушачье-зеленого цвета футболку и светло-зеленый дождевик. На спине висел рюкзак. Шаша теперь была немного похожа на Карла. Для этого ей даже пришлось позаимствовать пару вещей у подружек. Карл собирался сказать Шаше, что она не может сегодня пойти с ним. Но ее наряд совершенно его обезоружил.

– Разве девочкам в твоем возрасте нравится не розовый?

– Мне уже почти десять!

– Прошу прощения.

– Мне нравится одежда в горошек. А в клетку, ромбик – вообще все с острыми углами – не нравится.

– Но у тебя же нет ничего в горошек.

Шаша задрала повыше штанины. Под ними виднелись носки в горошек.

– Это моя визитная карточка. А у тебя какие носки? Покажи!

– У меня горошка нет. – Карл не хотел показывать свои носки.

– Так я и подумала. Ты не выглядишь как человек, который носил бы горошек.

– Как же выглядит такой человек?

– Не так, как ты. Уж поверь, я-то в этом разбираюсь. Ну что, пошли? Я кое-что придумала!

Карл не двинулся с места.

– Что ты задумала? Я должен знать сейчас. Ты собираешься еще куда-то забегать?

– Нет, ничего плохого я делать не буду. Обещаю! Честное слово! Я расскажу тебе сразу, как буду готова.

– Но…

– Я же только для тебя это делаю! Ну, может, не только для тебя. Для всех, – она посмотрела на него. – Вообще я придумала две штуки. И про вторую могу тебе рассказать. Даже должна рассказать!

– Я очень заинтригован.

Слово «беспокоюсь» подошло бы больше. Но Карл даже в момент небольшого испуга не хотел показаться невежливым.

– Прошлой ночью, лежа в постели, я кое о чем подумала. Я всегда много думаю перед сном. Вокруг темно, только светятся звездочки на потолке, – она подняла указательный палец. – Так вот: ты не можешь дать мне подходящее книжное имя, потому что плохо меня знаешь. Поэтому сегодня я тебе многое расскажу о себе. А лучше – все.

Шаша сразу же приступила к воплощению своего плана и начала рассказывать. Начала с момента появления (роды длились всего два часа, волосы были у нее с рождения), перешла к детскому саду (полная группа детей, шкафчик с самолетиком), затем к школе (класс «А», самый лучший, только, к сожалению, госпожа Шильд не лучшая учительница). Она не была самой популярной в своем «А»-классе, совсем даже наоборот. Она была просто девочкой, которую всегда последней звали в спортивные игры, с которой никто не хотел делать групповые задания. Девочкой, которая сидела одна перед кабинетом управляющего, прямо на полу, пока ее одноклассники играли в мяч или карабкались по шведской стенке.

При каждом удобном случае Шаша подчеркивала, что она очень любит книги. И что другие дети за это обзывали ее «книжным червем». И даже нарисовали червяка на спинке ее стула. Червяка, который сходил в туалет. И Саймон тоже смеялся над ней. Он выглядел как Рон Уизли, интересовался только компьютерными играми и считал всех девчонок глупыми. Только вот Шаша совсем не считала его глупым, хотя и не знала почему. И уж точно не знала, что ей делать с этим чувством.

Они остановились у многоквартирного дома, в котором жил Геркулес – первый клиент на сегодня.

– Секундочку, – сказала Шаша еще до того, как Карл успел нажать кнопку звонка рядом с табличкой «Майк Трёффер». Она торопливо вытащила из своего рюкзака огромный альбом с анкетой для друзей, весь в радугах и единорогах, закрытый сбоку на золотой замочек. Карл знал, что книги спасут мир. Но, как очень немногие, он знал также, что это относится и к альбомам. Мир, который они могли бы спасти, был совсем маленьким. И все же он был бы единственной ценностью для тех, кто в этом мире живет.

– К нему забегать не надо, – предупредил ее Карл, – он и так предложит нам зайти на чай.

– Я ведь уже пообещала, что не буду никуда забегать. Только к мистеру Дарси, но это к лучшему.

– Тебе хочется, чтобы последнее слово всегда оставалось за тобой?

– Ну я же права, согласись?

И тут открылась дверь. На втором этаже перед входом в квартиру их ждал спортивного вида мужчина в черной футболке, под которой бугрились мускулы.

– Господин Кольхофф, заходите! Я сейчас заварю для вас «Эрл Грей».

Шаша подняла взгляд на Карла и прошептала:

– Тебе правда нравится этот странный чай?

– Не нравится. Но было бы невежливо говорить ему об этом.

– Тебе не обязательно всегда пить чай, который тебе не нравится.

– Его гостеприимство обязывает.

Геркулес протянул руку ему, а затем Шаше. Шаша немного испугалась, когда его огромная ладонь сжала руку. Но Геркулес лишь слегка пожал ее ладошку.

– Меня зовут Майк, а твое имя?

– Шаша.

– Тебе тоже нравится «Эрл Грей»?

– Не-а, мне он тоже не нравится.

Геркулес направился на кухню:

– Воды? Молока?

– Мне все равно, – ответила Шаша, изумленно оглядываясь. Такой квартиры она еще не видела. На стенах с белой штукатуркой висели рисунки в серебристых рамах. На рисунках – искусно выведенные тексты. Рядом с печатными буквами рукописные, такие размашистые, что сложно разобрать надпись. Некоторые рисунки в форме сердца, другие – церкви.

Кухня тоже отделана в белом и серебряном цветах. Она была такой чистой и аккуратной, будто ею еще никто не пользовался. Шаша спросила, может ли она быстренько воспользоваться туалетом, и Геркулес показал ей, куда идти.

Когда она вернулась, на столе стоял стакан воды для нее и чашка горячего чая для Карла. Сам Геркулес ничего не пил.

– Перед тем как я начну пить свой чай, я бы хотел передать вам книгу, – пояснил Карл, доставая ее из своего армейского рюкзака.

Геркулес развернул ее очень аккуратно – такой аккуратности Шаша не замечала еще ни за одним покупателем. Он касался книги почтительно, почти как святыни. Она быстро сделала заметку в своем альбоме.

– Это то самое редкое издание, которое вы хотели, – сказал Карл. Он считал эту книжку настоящим антиквариатом и все еще не мог понять, зачем Геркулесу понадобилось заказывать такой дорогой экземпляр.

Шаша вытянула шею и прочла название.

– «Страдания юного Вертера»? Это же про…?

– Нет, – ответил Карл.

– Ты же еще не знаешь, что я хотела спросить.

– Знаю, поверь. Я слышал этот вопрос столько раз, что он не приносит мне никакого удовольствия.

– И что же, никакого удовольствия и в том, что я имела в виду?

– Мы друг друга поняли.

Геркулес протянул роман обратно Карлу.

– Расскажите мне про книгу, господин Кольхофф!

– Не хотелось бы раскрывать все карты.

– И все-таки давайте до самого конца. Я хочу знать про нее все.

Каждый раз у них случался такой риторический танец, совсем не похожий на те танцы, которые Карл мог бы исполнить на паркете. Он как мог старался выкрутиться поизящнее, надеясь, что Геракл передумает. Но тот всегда хотел знать все.

– Это эпистолярный роман, в котором молодой юрист-практикант Вертер влюбляется в Лотту. Это несчастная любовь – она обручена с другим.

– Как Вертер в нее влюбился? – спросил Геркулес, нахмурив лоб.

– Сразу, как только увидел. Она резала хлеб для своих младших братьев и сестер, и его тронула ее материнская натура. Кроме того, Лотта была очень красива.

– Материнская натура, – повторил Геркулес. – А Вертер, какой он? Как человек, я имею в виду.

– Парень с бурным характером. Роман относят к литературному течению, которое называется «Буря и натиск».

– А жених Лотты?

– Альберт. Он консервативный, очень традиционных убеждений.

– Скучный, значит, – Геркулес кивнул, – и что же из этой истории вышло? Вертер остался с Лоттой?

Карл покачал головой. Он вспомнил, как сильно повлиял на него этот роман, когда он читал его впервые. Боль, которая никуда не делась.

– Увы, нет. Когда он ее поцеловал, она убежала в соседнюю комнату. Вертер решил покончить с собой, чтобы не подвергать честь Лотты опасности. В полночь перед Рождеством он выстрелил себе в голову и на следующий день умер.

Геркулес хлопнул в ладоши.

– Ого! Неожиданный финал! Что это было за оружие?

– Которым он…?

– Ага.

– О, этого я не знаю. Я только знаю, что это был пистолет, который он одолжил у Альберта.

– Круто.

– Дальше еще круче: из-за того, что Вертер покончил с собой, его не похоронили, как полагается христианину. Это, скажем так, самое тяжелое наказание.

– Кошмар!

Геркулес размял шею.

– Отлично. С радостью буду читать. Да и книжка важная, такие нужно знать – вы сами сказали. А в следующий раз, пожалуйста, книгу нобелевского лауреата, господин Кольхофф.

Карл взглянул на часы. Они стояли уже больше двадцати лет, но на запястье ощущались очень удобно.

– К сожалению, мне пора идти. Другие покупатели с нетерпением ждут свои книги, – он отдал Геркулесу «Вертера».

– Да, понимаю. Спасибо, что всегда уделяете мне столько времени!

– Всегда рад! Говорю вам это от всего сердца. Приятно видеть, что кто-то так увлечен классической литературой.

Геркулес улыбнулся в легком замешательстве, как показалось Шаше. С другой стороны, она плохо разбиралась в улыбках на таких мускулистых лицах. Может быть, они всегда так выглядят.

Перед дверью она сделала пару заметок в своем альбоме и открыла рот, чтобы поделиться с Карлом наблюдениями.

Но ничего не сказала, потому что Карл опередил ее:

– Не говори мне, что заметила что-то необычное. – Он оглянулся в поисках Пса. Обычно тот появлялся здесь, но сейчас его не было видно. – Я и сам заметил. Только точно не знаю, что.