Текст книги "Все дело в пакете"

Глава 6

Фредди Хофман был талантливым агентом, а его секретарь Дотти Прентис являла собой своеобразную рекламу его бизнеса, а именно торговли “живым товаром”. Вот я и подумал: не применим ли этот принцип повсюду? Юджин Патрик занимался инвестиционными консультациями, внешность его секретаря должна была этому соответствовать. Собственно говоря, его бизнес нельзя было назвать очень уж захватывающим!

Она была высокой и худощавой, с копной кудрей какого-то выцветшего рыжеватого цвета. Своего рода “маленькая сиротка Анни”, которая оставалась таковой долгие-долгие годы. Пробивающиеся над верхней губой усики было сильно запудрены, а когда она улыбалась, что ей было не так-то легко сделать, хотелось, чтобы она больше этого не делала. Ее звали мисс Симз, и я ей явно очень не понравился. Полагаю, я напоминал вкладчика, который изредка появляется с бутылкой из-под джина, заполненной мелочью, надеясь договориться о приобретении целой пачки акций, которые через неделю принесут ему огромное состояние.

– Боюсь, что сегодня это совершенно безнадежно, мистер Холман! – чопорно произнесла она. – У мистера Патрика нескончаемая вереница консультаций до половины шестого.

– В данный момент у него кто-то есть? – вежливо осведомился я.

– Ну нет… – Она шумно чихнула. – Но в два пятнадцать у него назначена встреча с очень важным клиентом, а сейчас уже два двадцать, и этот клиент крайне пунктуален. Почему бы вас не записать на… – Она взяла в руки черную записную книжку и с необычайно важным видом стала ее просматривать. – Давайте-ка подумаем. Сегодня вторник. Что вы скажете про четверг в четыре тридцать? Это время как раз у мистера…

– Не возражаете, если я сейчас зайду к нему в офис? Допустим, ему это не понравится, он может призвать вас на помощь и выдворить меня оттуда? – Я дружески улыбнулся.

– Право слово, мистер Холман!.. – Она даже вздрогнула от справедливого возмущения. – Я никогда…

– Оно и видно, – кивнул я, направляясь к двери кабинета Патрика.

Она растерянно закудахтала, потом, возможно, упала в обморок, но я так и не потрудился это выяснить.

Патрик посмотрел на меня немного удивленно, когда я вошел без доклада секретарши, потом воскликнул:

– А, это вы, Холман!

Он был облачен еще в один из своих дорогих шелковых костюмов, которые выглядели по моде – помятыми. Его кабинет производил точно такое же впечатление. Он был обставлен со вкусом, в нем не было ничего явно нового, но также ничего старомодного. Я почувствовал уважение к этому парню, он был в меру уравновешенным. Сев в удобное кожаное кресло, по виду которого можно было сказать, что оно начало свою жизнь в “Гарвард-клубе”, я закурил.

– Ситуация усложнилась, – сказал я. – Боюсь, что за две минуты не смогу уложиться.

– С этим нельзя подождать? – нетерпеливо осведомился он.

– Нет. – Я улыбнулся ему. – Какого черта? Ваш клиент может пять минут потерпеть. В конце-то концов, это всего лишь деньги, верно?

Уголки его рта опустились, он крепко сжал толстые губы, несколько секунд всматриваясь в меня.

– Вы мне не понравились с первого взгляда, Холман, – холодно произнес он. – Должен сказать, что мое мнение не изменилось.

– Все дело в событиях последних вечеров, – парировал я его выпад. – Взять хотя бы вчерашний. Ясон Вагнер пожелал непременно нанять меня, потому что он посчитал, что раз я находился с Уэстэрвеем в пятницу, когда была убита его девушка, значит, я представлял там интересы моего клиента; естественно, он пожелал узнать его имя.

– Вы ему не сказали? – забеспокоился он.

– Нет, и это было нелегко! Затем меня взяла в оборот потрясающая брюнетка, которую зовут Луизой. Луиза Уэстэрвей, так она мне представилась, она волновалась за своего брата. Позднее, у нее на квартире, ее братец появился с пистолетом в руке и забрал девицу с собой, заявив, что он ей вовсе не брат и фамилия ее не Уэстэрвей, а Патрик.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, Патрик взял трубку.

– Извинитесь, скажите ей, что я буду занят еще минут пять, попросите подождать, – распорядился он. Положив трубку, он посмотрел на меня, его лицо совершенно ничего не выражало. – Луиза Патрик?

– Я подумал: чем черт не шутит. Может, это ваша сестра? Этому трудно поверить, но природа иногда преподносит поразительные сюрпризы.

– У меня нет сестры, – отрезал он, – я не знаю никакой потрясающей брюнетки по имени Луиза Патрик!

– Я посчитал необходимым спросить вас. Он раздраженно дотронулся до кончика толстого носа указательным пальцем, потом снова хмуро посмотрел на меня:

– И из-за этого вы явились сюда? Выяснить, есть ли у меня сестра по имени Луиза?

– Это была одна из причин, мистер Патрик. Были ли вы хотя бы отдаленно знакомы с убитой девушкой, Глэдис Пирсон?

– Нет, конечно! – рявкнул он. – С какой стати, черт возьми, мне ее знать?

– Я не могу придумать ни одной стоящей причины, – согласился я. – Мне просто было любопытно узнать. Когда ее убили, она находилась вместе с Уэстэрвеем. Между ними что-то было. Кроме того, имеется несомненная связь между тем же Уэстэрвеем и Луизой, которая заявила мне, что она его сестра, но он упорно зовет ее Луизой Патрик. – Я деланно улыбнулся. – Короче, все это напоминает одну большую счастливую семью, верно?

– Рискну задать один логичный вопрос. Есть ли какой-то смысл во всем этом, Холман?

– Думаю, что да. Пакет.

– Пакет? Какой пакет?

– Не знаю… – Я пожал плечами. – Но если судить по его словам, этот пакет тревожит Уэстэрвея гораздо больше, нежели то, что его разыскивают по подозрению в убийстве.

Он медленно покачал головой:

– С моей точки зрения, все это невероятная тарабарщина. Я не собираюсь задерживать важного клиента, чтобы выслушивать подобную чепуху.

– Вы на самом деле оцениваетесь в десять миллионов, как утверждает Фэбриелла? – полюбопытствовал я.

– Почему вы не уберетесь к чертовой матери отсюда до того, как я окончательно выйду из себя и вышвырну вас вон? – На лбу у него вздулись вены. – Кто вы такой в действительности? Какой-то эксцентричный комедиант?

– Может быть, вы и правы…

Уходя, я с любопытством глянул на “важного клиента”, примостившегося на краешке стула, прижимая сумочку к груди. Это была маленькая старая дама, одетая во все черное, с очками в позолоченной оправе, к которым был привязан черный шелковый шнурок, прикрепленный для безопасности булавкой к лифу платья. Я подарил мисс Симз лучезарную улыбку, от которой, как мне показалось, позеленели ее бескровные губы, прежде чем выйти в широкий мир, который оставался таким же потрясающим, каким он был до того, как я вошел в офис.

С безоблачного синего неба сияло солнце, будто оно даже не слышало, какие трудности обрушились на беднягу Холмана. Я поехал в Голливуд на известную квартиру. Почтенная “эм-джи” была припаркована у противоположной стороны улицы, поэтому я поставил свою машину позади. Внимательный осмотр квартиры должен подсказать мне какую-то идею, подумал я, если только настоящее имя брюнетки с мелодичным голосом было Луиза Уэстэрвей, или Луиза Патрик, или даже Мейбл Шварц! Я добрался до верха лестницы, потом вспомнил первое золотое правило кражи со взломом: непременно проверь, нет ли кого дома. Я нажал на звонок и послушно подождал. Секунд через десять произошло невозможное: дверь отворилась, очаровательная брюнетка стояла на пороге, глядя на меня с приветливой улыбкой.

– Рик!

Я был так поражен, что мог только молча стоять и таращить глаза на чаровницу, которая продолжала улыбаться, глядя на меня, как будто ничего не произошло, когда мы виделись последний раз.

На ней было черное шелковое платье, плотно облегающее соблазнительные округлости тела. На юбке с обеих сторон виднелись разрезы, почти достигающие бедер. Ее огромные черные глаза восторженно сияли, она смотрела прямо на меня. Я чувствовал себя героем, наконец-то возвратившимся домой, где его ждет заслуженная награда за все подвиги в борьбе с коварными врагами. Подвиги, да! Единственное, что я сумел, – это остаться в живых после двух сокрушительных ударов по голове мастера теннисной ракетки по имени Майк Уэстэрвей.

– На протяжении двух последних часов я через каждые десять минут звонила вам домой, Рик, – сказала она укоризненно, – я себя не помнила от беспокойства. Думала, что вчера вечером Майк вас действительно сильно покалечил, когда вы не отвечали по телефону. Вас пришлось отправить в больницу, ну и прочие другие ужасы. Я так счастлива, что с вами все в порядке!

– Все о'кей, – процедил я, – плохо только то, что каждый раз, после того как я вижу вас, Луиза, как вас там дальше, у меня в голове начинает гудеть.

Я прошел следом за ней в квартиру и опустился на кушетку, ожидая подвоха даже от мебели.

Раздался звук шуршащего шелка после того, как она заперла входную дверь и поспешила ко мне в гостиную.

– Все о'кей, Рик? – В ее голосе не было ничего, кроме искреннего участия. – Неожиданно вы так побледнели… – Она присела на край кушетки рядом со мной, продемонстрировав потрясающую загорелую ногу, когда разошелся до конца разрез юбки. – Не хотите ли выпить?

– Позднее. Сейчас я бы хотел услышать несколько ответов.

– Ответов? – Она на мгновение сморщила носик, затем ее глаза снова засияли. – Ох, вы имеете в виду ночное происшествие?

– Вы опустили первый вопрос! Как вас действительно зовут?

– Луизой Уэстэрвей, Рик, и вы это знаете. – Она с сомнением посмотрела на меня. – Вы уверены, что чувствуете себя нормально?

– Вчера вечером ваш брат, похоже, не считал, что у него есть сестра. Он называл вас Луизой Патрик!

– Знаю… – Она беспомощно рассмеялась:

– Разве это не забавно?

– Сегодня я проверил телефонную книгу, вы там не фигурируете.

– Дорогой, это же дом волков… – Она устало улыбнулась. – Живущая одна девушка должна принять хотя бы элементарные меры предосторожности, вроде незарегистрированного телефона.

Говорить с ней было бесполезно: у нее на все был ответ. Я стиснул зубы.

– Ладно, расскажите мне, что произошло вчера.

– Ну, после того, как Майк ударил вас, – тут она вздрогнула, – это был кошмарный поступок, иначе не скажешь! Я ему так и заявила, но он был настолько взбешен, что не желал ничего слушать! Он заставил меня выйти на улицу и сесть в его машину, затем мы поехали к вам домой. Я твердила ему, что он болван, что вы совершенно ничего не знаете ни про какой старый пакет, как и я, а про холодильник вы ему сказали нарочно, чтобы затянуть время и дать ему остыть. Но он не желал ничего слушать. Когда мы приехал к вам домой и он не нашел никакого пакета в холодильнике, то буквально взбесился и стал искать повсюду. Боюсь, он учинил такой погром, Рик…

– Знаю! Я там спал.

– Приблизительно через полчаса он сдался и снова загнал меня в машину. К этому времени он немножко поостыл, так что стал прислушиваться к моим словам; я рассказала ему про орангутанга, который так меня напугал, объяснила, что из-за этого отправилась к вам и упросила вас поехать со мной сюда удостовериться, что в квартире больше никого нет. Он заявил, что это бессмыслица, что если “этого” нет у него и нет у них, тогда, черт возьми, где “это”. – Наклонив набок голову, она глянула на меня так, как будто я был мастером мистификаций или кем-то в этом роде. – Как вы думаете, Рик, что это означало?

– Я думаю, это означает, что он такой же ненормальный, как и вы!.. Продолжайте, что было дальше.

– Ну, мы так катались без цели, мне показалось, несколько часов. Долгое время он вообще со мной не говорил, потом заявил, что, по всей вероятности, допустил промах, когда явился ко мне домой. “Я решил, что ты перешла на сторону оппозиции, беби, – заявил он. – Очевидно, я ошибся”. После этого он поехал сюда и высадил меня возле дома. Я спросила, что он собирается делать, ну и напомнила, что полиция считает его убийцей Глэдис, не пора ли ему что-то предпринять? Ненормальный глупец усмехнулся и заявил, что ему сначала надо найти пакет, потому что тот человек, у которого этот пакет, и убил Глэдис. Тот самый, которому она по глупости доверилась!

Я спросила его, что находится в пакете. Он сказал, что если бы я знала, то, возможно, задрала бы нос, а он уже устал от конкурентов. – Она выразительно пожала плечами. – Было около половины пятого ночи, я смертельно устала. Забралась в постель и моментально уснула. Проснулась около одиннадцати и сразу же принялась вам названивать. Вот, пожалуй, и все.

– И по этой причине он назвал вас Луизой Патрик? Потому что вообразил, что вы переметнулись на сторону его противников? – спросил я.

– Эй! – Она восхищенно посмотрела на меня, как будто у нее с глаз неожиданно упала завеса, закрывавшая гения. – Мне никогда это не приходило в голову, Рик! Здорово! Получается, что Патрик и Майк противники?

– Получается нечто подобное.

– Теперь мы действительно продвинулись вперед. – Она какое-то время была преисполнена энтузиазма, затем в ее глазах вновь появилось озадаченное выражение. – Кто этот Патрик?

– Мне нужно об этом подумать… А пока я этим занимаюсь, почему бы вам не приготовить обещанное питье?

– Конечно… Это все еще ром, о'кей?

– Прекрасно. Только со льдом.

Она поднялась с кушетки и исчезла на кухне все с тем же потрясающим шуршащим звуком. Как только она вышла из комнаты, я подскочил к письменному столу и выдвинул ящик. Там лежало несколько старых писем, адресованных Луизе Уэстэрвей. Одно из агентства талантов, сообщавшее, что последняя программа для “Меллоу чиз компани” оказалась очень успешной, они предлагали ей и дальше работать с ними. Подробности не упоминались, но сотрудник агентства, автор письма, заканчивал его такими словами: “Теперь, вне всякого сомнения, имя Луизы Уэстэрвей упрочилось”, так что он ожидал крупных событий в ближайшем будущем.

Я задвинул ящик и вернулся на кушетку. Ну что же, решил я, имелось достаточно доказательств, подтверждающих, что она на самом деле была Луизой Уэстэрвей. Кроме того, убедительно звучал и ее рассказ о приключениях брата за последние четыре года. Тогда она в точности не знала, что именно мне известно о Майке Уэстэрвее, так что придумать что-то на ходу было чертовски трудно. Можно было сказать, что она была особой, которая не слишком боготворила своего непутевого брата, но все же испытывала чувство ответственности за него, когда у того начались неприятности. Вроде бы опереточные эмоции, но ведь и они основываются на реальной жизни.

Луиза вернулась с бокалами, протянула мне один, села рядом на кушетку, прижавшись ко мне боком, что, как я подумал печально, являлось чисто товарищеским жестом.

– Вы уже разобрались, кто такой Патрик, Рик? Я не спеша отпил порядочно рому и почувствовал, как живительное тепло распространяется у меня внутри.

– Разумеется, я, так сказать, разобрался, кто он такой, дорогая, – спокойно ответил я. – Это человек, который привык заглатывать людей в четыре раза более крупных, чем он сам, затем их тщательно пережевывать и выплевывать до завтрака. Вы же сами мне это сказали, когда впервые попали ко мне в дом вчера вечером, припоминаете?

Она недоуменно посмотрела на меня:

– Я такое сказала, Рик?

– Вы также сказали, что не сомневаетесь, будто я и мой мифический партнер были наняты Патриком и этой Фрай, чтобы убить Майка. Я не могу сказать, что я отлично соображаю, но, что касается памяти, мне не приходится жаловаться. Желаете, расскажу вам со всеми подробностями, как моя мама уронила меня в пятилетнем возра…

– Не надо, все равно не поверю! – Она растерянно покачала головой. – Знаете, со вчерашнего вечера события с такой быстротой сменяют одно другое, что я забываю многие подробности. Конечно, Майк говорил мне, что Юджин Патрик тот человек, который желает жениться на Фэбриелле Фрай сразу после того, как она получит развод. Ну как можно было забыть о такой вещи?

– Я не думаю, дорогуша, что вы что-то забыли, – буркнул я, – просто вы не запомнили то, что уже сказали мне про Юджина Патрика.

– Ox? – Она подула на прядку волос, нависшую над глазом. – Это что-нибудь доказывает, Рик?

– Что вы невероятная лгунья, – сказал я, – может быть, хорошая актриса также? Подумайте хорошенько, если вы хотели проверить меня вчера вечером, то самым умным было играть роль наивной, немножко глуповатой сестренки, готовой бороться всеми доступными средствами за своего братца, верно?

Ее глаза оставались все такими же бархатистыми, как ночное небо, но теперь в них уже не сверкали звезды.

– Неожиданно мне наскучил весь этот разговор, Рик Холман, – сказала она слегка дрожащим голосом. – Мне кажется, вы мне больше не нравитесь. Я бы хотела, чтобы вы сейчас ушли.

– О'кей. – Я допил ром и поднялся. – Хочу дать вам напоследок совет, дорогая. Если вы замешаны в эту историю, какова бы она ни была, вы играете с огнем. Не исключено, что следующий орангутанг, который нанесет вам визит, не клюнет на сказочку про пылесос. Может быть, он решит, что информация находится в вашей голове, и начнет в ней копаться тупым ножом!

– Прощайте, мистер Холман. Не могу сказать, что я получила удовольствие от встречи с вами, а могла бы.

– Я испытываю те же чувства, золотко, – произнес я совершенно искренне и направился к двери. Она криво улыбнулась.

– Луиза Уэстэрвей – Луиза Патрик – Луиза Уэстэрвей, – отчетливо произнесла она. – Вот история моей юности. Полагаю, существует какой-то глубокий психологический блок памяти, который старается заставить меня забыть часть моей жизни в качестве Патрик. Как вы говорили, я патологическая врунья.

– Вы были замужем за Юджином Патриком? – Я вытаращил от изумления глаза.

– На протяжении восьми месяцев, трех недель и четырех дней, – сказала она. – Это не было счастливым временем, Рик!

– Могу себе представить!

– Хотите, чтобы я приготовила нам еще по бокалу, прежде чем я раскрою душу?

– Конечно. Я сам все сделаю.

Забрав пустые бокалы с кофейного столика перед кушеткой, я вынес их на кухню.

Я как раз раскладывал кубики льда, когда услышал позади себя шелковый шорох.

– Что случилось? – спросил я, не оборачиваясь. – Вы не доверяете приходящей прислуге?

– Я просто передумала, Рик. – Ее прекрасный, звенящий голос внезапно потускнел. – Полагаю, что вы меня назовете самой ветреной особой на свете?

– Наверное. Ну и что заставило вас передумать на этот раз, милочка?

– Вы! – произнесла она воистину арктическим голосом, а в следующее мгновение на мою голову обрушилось проклятое небо.

Я вновь вернулся к жизни с чувством лютой ненависти к Уэстэрвеям. На протяжении двадцати четырех часов я уже трижды терял сознание из-за зверских ударов по голове по милости этих мерзавцев! Первые два раза постарался теннисист-любитель Майк, а на этот раз исполнительница коммерческих рекламных песенок – его сестрица Луиза. “Чувство гордости не позволит ни одному мужчине смириться с подобным унижением, – возмущенно подумал я, с трудом поднимаясь на ноги. – И моя голова тоже, – добавил я, когда кухня внезапно закачалась у меня перед глазами. – Если только я повстречаюсь когда-либо с одним из них снова, я.., я…"

И тут я ее увидел.

На ней было легкое пальто, рядом на полу валялся элегантный дорожный саквояж, но она никуда не собиралась удирать.

Она стояла на коленях, прислонившись головой к стене у входной двери, уставившись на нее с выражением бесконечного ужаса, хотя я мог видеть ее только в профиль. Я неожиданно перестал ненавидеть фамилию Уэстэрвей – или имя Луиза Уэстэрвей, во всяком случае. Мне потребовалось не менее десяти секунд, чтобы заставить себя подойти и убедиться, что на месте одного ее бархатистого глаза сейчас была жуткая дыра.

Глава 7

Ему было лет пятьдесят; среднего роста, худощав, одет в костюм неброского цвета, подходящего к его загорелой коже. Повторяю, он был неприметным человеком, черноволосым, с небольшой сединой на висках. Он курил сигарету, выпуская струйки дыма, и наблюдал за тем, как укладывали ее тело на носилки и закрывали сверху простыней.

Один взгляд на его, лицо – и от концепции “среднего человека” ничего не оставалось. Это было сильное, волевое лицо, можно даже сказать, что его высекли из гранита, не стараясь приукрасить, поэтому в нем недоставало чего-то для выражения, скажем, любви, ненависти или жалости… Звали его Сантана, был он лейтенантом, работающим в криминальном отделе.

Дверь закрылась за двумя парнями, выносящими носилки, я ясно слышал их тяжелые шаги по бетонным ступенькам снаружи, когда они несли Луизу Уэстэрвей. Последний раз она побывала в своей студии.

Мы с лейтенантом остались один в пронизанной солнцем комнате, которая внезапно показалась мне каким-то ледником.

Сантана придавил окурок с преувеличенным старанием, затем выпрямился и посмотрел на меня. У него были карие глаза, в которых явно читалось презрение ко всем и вся. Я подумал, что с ним так же невозможно о чем-то договориться, как с Чингисханом.

– Уэстэрвей звонит вам и договаривается о встрече в мотеле, – заговорил он почти шутливо, совершенно нейтральным голосом. – Когда вы приезжаете туда, там находится дама. Неожиданно, без всякой причины он наносит вам удар. Когда вы приходите в себя, его нет, а дама убита. – Он немного подождал, чтобы я прочувствовал тишину. – Это случилось вчера вечером около шести. Сегодня днем, примерно в половине пятого, вы наносите визит сестре Уэстэрвея, и без всякой причины она бьет вас по голове. Когда вы приходите в себя, она мертва, убита точно так же, как Глэдис Пирсон, пулей того же калибра, как я догадываюсь. Как вы можете это объяснить, Холман? Вы склонны к убийствам или нечто подобному?

– Я ничего не объясняю, – ответил я. – Это просто произошло. Каждый раз я первым делом…

– Итак, вы сообщили полиции об убийстве, о двух убийствах, сразу после того, как они произошли. – Он с притворным восхищением покачал головой. – Чего вы хотите? Медаль?

Я закурил сигарету, чтобы не натворить глупостей и не начать оправдываться.

– Я потратил около двух часов сегодня утром для выяснения, кто вы такой, – продолжал он ровным голосом, лишенным всякого выражения, – вы частный детектив, имеющий лицензию и манию величия, называющий себя консультантом по киноиндустрии. Вы создали себе довольно прочную репутацию в этих кругах – человека, который может уладить затруднительные проблемы без шума и излишней огласки. Судя по размерам вашего дома и тому месту, где он находится, ваши услуги неплохо оплачиваются? Возможно, вы зарабатываете в месяц больше, чем я за год?

Я выпустил небольшую струйку дыма из своей небольшой сигареты и страстно пожелал, чтобы я был небольшим человеком, которого не волновали бы никакие большие проблемы.

– Я всего лишь коп, – вкрадчиво продолжал Сантана, – человек, который получает сущие гроши за то, что занимается чисткой всяких гадостей, оставленных другими людьми. Подбираю тела, которые они бросают повсюду, и стараюсь найти тех, кто превратил этих людей в трупы, потому что, если они будут и дальше продолжать в том же духе, остальные возмутятся настолько, что я потеряю работу. Поэтому, чтобы хорошо выполнять ее, я обязан думать об остальных людях и днем и ночью. И меня не интересует, большие они или маленькие. Никто из них для меня не обладает особыми привилегиями, коли речь зашла об убийстве. Вам это ясно, Холман?

– Конечно, – ответил я.

– Прекрасно… Теперь вы можете мне сказать, в чем тут дело? Если вы начнете упрямиться, мы ведь сможем с вами поговорить иначе… Вы это прекрасно знаете.

Тяжело вздохнув, я сказал:

– Вы победили, лейтенант. Эти две женщины были убиты за небольшой аккуратный пакетик, который был засунут под ковер вон там… – Я ткнул пальцем в сторону письменного стола. – Приблизительно дюймов на шесть от края.

Он инстинктивно повернул голову, и я его ударил. Размахнулся так, как будто это был последний шанс выжить, вложил в удар весь свой вес. Мой кулак ушел глубоко в незащищенный участок под его сердцем, он издал скорее хрип, нежели крик, затем как бы сложился пополам. Я схватил его за лацканы пиджака и швырнул на диван, после чего извлек из кобуры его тридцать восьмой.

Отойдя на пару шагов в сторону, я стал ждать.

Ему потребовалось довольно много времени, чтобы очухаться. Когда наконец ему удалось принять сидячее положение, его лицо по-прежнему оставалось зеленовато-серым, а глаза одновременно выражали и ненависть и уважение.

– Ол-райт, что дальше? – с трудом выговорил он.

– Уэстэрвей не приглашал меня встретиться с ним в мотеле, – ровным голосом заговорил я, – это сделал мой клиент. Он шантажировал этого клиента…

Я рассказал ему всю историю с самого начала, вплоть до того момента, когда Луиза Уэстэрвей ударила меня по голове. Сантана молча слушал, через какое-то время он закурил сигарету и курил ее до тех пор, пока я не замолчал.

– Вы не сообщили мне имени своего клиента, – наконец сказал он.

– Верно, не сказал, потому что это часть нашей сделки.

– Сделки?

Какое-то мгновение он выглядел озадаченным.

– Той самой, которую мы собираемся заключить. Я буду сотрудничать с вами на все сто процентов, сообщу вам все, что мне известно, а за это я имею право не называть имени моего клиента, во всяком случае какое-то время. Сейчас оно вам все равно ничего не даст.

– И это сделка?

– Частично, – быстро произнес я. – Остальное заключается в том, что вы расскажете мне все, что вам удалось выяснить в отношении Глэдис Пирсон, ну и впредь мы будем помогать друг другу.

– Помогать друг другу? – Он на мгновение закрыл глаза. – Черт возьми, как это вы собираетесь мне помогать, Холман? Никак не возьму в толк.

– Я могу делать то, что вы не можете делать официально, – ответил я без задержки, – ходить в такие места, куда вы официально не попадете.

– Дайте-ка я все это упорядочу, Холман, – сказал он без удовольствия. – Вы мне уже сообщили половину своих дел, так?

– Демонстрация доброй воли, – усмехнулся я.

– Так что теперь моя очередь?

– Правильно.

– Вы сами не понимаете, о чем говорите, глупец! Вам ничего не светит, Холман, кроме бесконечно долгого судебного разбирательства, в котором вы будете участвовать в качестве основного свидетеля… А теперь верните мне пистолет.

«Черт с ним, – мрачно подумал я. – Или, возможно, мне разумнее сейчас удрать, пока еще есть такая возможность? Впрочем, мне удастся пройти не более пяти кварталов, потом меня схватят. Да нет, он просто испытывает меня, это же ясно…»

Я протянул пистолет. Он неторопливо спрятал его в кобуру, потом глянул на меня:

– На кухне есть какой-то коньяк. Я мог бы выпить его прямо сейчас. Принесите мне стаканчик.

– Это ром, – уточнил я. – Хотите со льдом?

– Разве здесь шел разговор о разбавленном водой коньяке?

Я отправился на кухню, приготовил пару стаканов, добавив в мои кубики льда, затем принес их в гостиную.

Сантана одним глотком опорожнил полстакана, крякнул и посмотрел на меня.

– Глэдис Пирсон зарабатывала около двух сотен в неделю в качестве личного секретаря Вагнера, но, судя по тому, как она жила, вы бы посчитали, что не менее тысячи. У нее была фешенебельная квартира на крыше небоскреба в новом районе Сансета, за которую она платила девятьсот долларов в месяц. У нее имелось тысяч на пять всяких туалетов, которыми были заполнены стенные шкафы. Я спросил Вагнера об этом. Он сказал, что не в состоянии объяснить. Он ничего не знает о личной жизни девицы, для него она была лишь хорошим секретарем. Вы не представляете, с каким трудом он это выдавил из себя.

– Ox? – пробормотал я.

– Я проверил этот мотель со всех сторон, – продолжал он скучным голосом. – Въезд на автостоянку по боковой улочке со стороны Уилшира. Так что любой человек мог свободно пройти с этой стороны. Комната Уэстэрвея была второй от края. Вполне вероятно, что убийца застрелил дамочку Пирсон, когда она отворила дверь, потом вышел тем же путем, как и вошел. Если он использовал глушитель, а все говорит об этом, потому что никто поблизости не слышал подозрительных звуков, ему даже не требовалось спешить при возвращении.

– Ox? – повторил я, но на этот раз очень осторожно.

– Уэстэрвей шантажировал вашего клиента, – заявил Сантана. – Когда вы туда явились, девица Пирсон была вместе с Уэстэрвеем; как вы догадываетесь, они занимались любовью. К тому же она жила не по средствам. Вроде бы все указывает на тот же шантаж. Теперь опять же этот пакет, который все хотят найти, но никто, очевидно, не может. Уэстэрвей решил, что его сестрица обманывает его, поэтому назвал ее Луизой Патрик. Потом она сообщила вам, что была замужем за этим самым Патриком? Может быть, он оказался очень удачным капиталовложением? – Он издал что-то наподобие “ха-ха”, которое я по доброте сердечной посчитал смехом, после чего болезненно ойкнул, поднявшись на ноги.

– Лейтенант? – Я мысленно перекрестился. – Значит ли это, что мы заключили сделку?

Сантана пожал плечами:

– Похоже на то… В таком случае я отправляюсь хорошенько познакомиться с советником по инвестициям. А что вы теперь делаете, Холман?

– Я не совсем уверен в отношении данного момента, – признался я. – У меня в голове полная неразбериха. Но если голова не отвалится, я что-нибудь придумаю.

– Почему бы вам не побеседовать со своим клиентом? – На секунду в его глазах промелькнул насмешливый огонек. – Кто знает! Может быть, именно ваш клиент ловко обращается с пистолетом с глушителем.

* * *

Я отправился домой, по пути остановился у офиса врача. Этого парня я хорошо знал, да и он был достаточно давно знаком со мною, чтобы не задавать нелепых вопросов и не встречать меня примерно такими фразами: “Хэлло, вижу, старина, что кто-то ухитрился пару раз вас стукнуть по голове?” Он назвал это контузией, заклеил голову лейкопластырем и содрал с меня пятнадцать долларов. Я сказал ему, что за такие деньги он мог бы накупить черт знает сколько этой липучки. Он усмехнулся и объяснил, что взял деньги не за пластырь, а за знание того, куда его следует приклеить. Тогда я обозвал его мошенником, он ответил, что знает об этом, и протянул мне сдачу с моей двадцатки. Чтобы показать, что он на меня не обижается, он подкинул мне бесплатно несколько таблеток аспирина. Поверите, меня тронула не столько его человечность, сколько потрясающая щедрость.

Я отправился домой. В квартире все еще был кавардак. Я привел в порядок самые вопиющие места, выпил пару бокалов спиртного, затем принялся осторожно обмывать лицо, пока с него не сошла краснота, но отек пока еще оставался. В общем и целом вид у меня был не особенно устрашающий, если только особенно не присматриваться. После этого я принял душ и переоделся. Было уже около половины девятого. В холодильнике оставалась отбивная, я приготовил ее по собственному рецепту, слегка обжарив с обеих сторон.

Прежде чем отправиться с визитом к моему клиенту, я извлек родной тридцать восьмой из ящика бюро и засунул в поясную кобуру под пиджаком. Я твердо решил, что не могу допустить, чтобы меня опять ударили по голове! С этого момента я дал себе слово всадить не менее двух пуль меж глаз тому, кто нацелится на мой многострадальный затылок, и даже не попросить потом извинения.