Текст книги "Демоны мрака"

Бассейн в этот раз оккупировали парни. Из подвала то и дело раздавался громоподобный хохот и звон чокающихся бокалов. Воители отрывались по полной, пользуясь свободным от бесконечных опасностей временем.

Ночью, когда все разошлись по своим комнатам, Алина с Максимом сидели во дворе. Бордовый ковырял веточкой в крохотном костерке, разожжённом на месте пожарища, устроенного утром Стасом. Он рассказывал подруге о своем детстве, проведенном в вечно зеленом замке Линды, о вечеринках, которые они с друзьями устраивали в начале двадцатого века, об удачных боевых операциях. Алина любовалась точеным профилем парня, густыми светлыми волосами, спадающими на лицо, глазами цвета расплавленного золота, впервые не думая, как сильно те отличаются от серо-зеленых глаз его брата. Ей хотелось дотронуться до шершавой, покрытой едва наклюнувшейся щетиной щеки, ощутить под пальцами тепло знакомого тела. Легкое прикосновение продолжилось страстными поцелуями, закончившимися в большой, выполненной в коричневых тонах спальне, принадлежащей Максиму, а теперь и ей. Засыпая, Алина подумала, что не помешало бы заменить тут шторы, пропускающие слишком много света по утрам.

– Вот, держи, – сказал утром Стас, протягивая Серебряной маленькую пластиковую карту, какие в последнее время стали выдавать банки своим клиентам, чтобы те в любое время могли снять деньги в одном из терминалов города. – Там уже начислена плата за первый месяц службы.

Алина постаралась скрыть свое удивление: на оплату своих услуг она рассчитывала не раньше, чем пройдет полное обучение и приступит к выполнению заданий. Линда оказалась щедрее, чем девушка предполагала. Очутившись в пределах города, Максим остановился около терминала, чтобы дать возможность подруге проверить баланс своего нового счета. Не без труда разобравшись, как пользоваться автоматом, Алина ввела прилагающийся пароль и замерла с разинутым ртом. Бордовый чуть слышно посмеивался за спиной, заранее ожидая подобной реакции. Сумма, высветившаяся на экране, превосходила в несколько раз ту, что зарабатывали ее родители за год. Она не могла придумать, что ей делать с такими деньжищами, особенно учитывая полное отсутствие свободного времени.

– Это все мне? – тупо спросила Алина, продолжая пялиться на ряд светящихся цифр.

– У меня уже есть такая, – пожал плечами Макс, указывая на торчащую из специальной прорези карты, – и циферок там на порядок больше. А так как рядом больше никого нет, полагаю, ты можешь пользоваться свалившимся на тебя богатством.

– Что мне с этим делать? – все еще не веря своим глазам, спросила девушка.

– Что хочешь. Можем прокатиться по магазинам или заехать в автосалон, присмотреть тебе машину. Даже если ты спустишь все за один раз, через месяц счет пополнится, и трат ты не заметишь. А на крайний случай в замке Линды всегда можно бесплатно поужинать. Впрочем, у меня достаточно средств, чтобы моя девушка не умерла с голоду.

Все еще не придя в себя, Алина вытащила карту, предварительно сняв со счета несколько тысяч, и на ватных ногах вернулась обратно к машине.

– Никогда не думала, что у воителей такие доходы, – выдохнув, заявила она.

– А ты считала, что мы живем на хлебе и воде, а мой «гелендваген», Хадижина «ауди» и стасовский «мерс» купили, продав душу дьяволу? Я уж не говорю о Сонином «ламборгини», – Максим откровенно смеялся.

– Просто… – Алина слегка смутилась, оттого, что хотела спросить, но, собравшись с духом, продолжила: – Антон никогда не кичился деньгами, жил в съемной квартире и ездил на метро.

– Он играл бедного студента из Краснодара. Ты бы несказанно удивилась, если бы Зеленый приехал к тебе на седьмом БМВ или привез на шикарную хату. Если хочешь, я покажу, как он на самом деле жил, – после короткого колебания добавил Макс, не глядя на девушку.

Алина кивнула в знак согласия. Она понимала, как неразумно с ее стороны бередить старые раны, особенно, когда ей так хорошо с Максимом. Но отказаться от возможности увидеть, как жил Антон, она не могла. Бордовый, как всегда, отнесся спокойно к ее нежеланию забыть о прошлом и, не выдав своих истинных эмоций, повез подругу на квартиру брата, ныне вошедшую в число его многочисленной собственности.

Их встретил элитный жилой комплекс. Вокруг были припаркованы десятки машин, каждая из которых тянула на целое состояние. Дверь открыл предупредительный швейцар. Холл подъезда был ярко освещен. Немолодая, хорошо одетая женщина сидела за стойкой консьержки. Оглядев вошедших внимательным взглядом, она вернулась к своей газете. Максим привел девушку к очень современному лифту. В кабине оказалось на редкость чисто. Кнопки этажей светились красным. Молодой человек нажал на цифру пятнадцать.

Никто не проронил ни звука ни когда лифт остановился на нужном этаже, ни когда, вытащив из кармана куртки массивную связку ключей, Максим принялся открывать дверь, ни когда замок с легким щелчком открылся.

Войдя внутрь, Алина принялась вертеть головой в разные стороны. Ей было интересно все: от выставленных в ровную линию ботинок в прихожей до картин, украшающих оклеенные кремовыми обоями стены. Квартира была одной из тех, что продают богатым жильцам без внутренних перегородок, дабы они сами создали планировку по своему вкусу. Антон блестяще справился с задачей.

Из небольшого, но довольно широкого коридора открывался вход в три, несмежные друг с другом, комнаты. Правая дверь вела в столовую, соединенную округлой аркой с просторной кухней. Длинный обеденный стол из темного резного дерева, не меньше чем на восемь персон, занимал ближайшую к широкому окну стену. Вокруг громоздились стулья с высокой спинкой и мягкой светло-коричневой обивкой, украшенной чуть заметным, ненавязчивым рисунком. От улицы помещение отделяли тяжелые темные шторы с изысканной вышивкой и тюль из тонкого белого кружева. По углам приютились мягкие кресла, между ними – огромный диван с массивными подлокотниками. На светлых стенах висели картины в витых старинных рамах. На них рукой отличного мастера были изображены панорамы европейских столиц, не таких, какими они предстают перед любопытным взглядом туриста двадцать первого века – с яркими, подсвеченными неоном витринами магазинов, разноцветными вывесками кабаков, заставленные с обеих сторон припаркованными машинами, а такими, какими их мог увидеть путешественник позапрошлого века – с выложенными брусчаткой мостовыми, погоняющими лошадей извозчиками, разодетыми в шелка и кринолины дамами в сопровождении галантных кавалеров. Пол устилал пушистый ковер, идеально подобранный по цвету ко всей обстановке. А сверху спускалась хрустальная люстра, отражающая каждой гранью проникающий в комнату солнечный свет.

Алина прошла столовую, заглянула на кухню, снабженную микроволновой печью, грилем, электрической плитой, высоченным, до самого потолка, холодильником, мраморной столешницей и нестандартной золотистой раковиной с медным краном, украшенным выпуклым узором. Затем вернулась в коридор. Выбрала расположенную прямо комнату, оказавшуюся смесью гостиной и кабинета. Как и в доме Максима, здесь было полно книг. Однако Антон любил не только старых авторов, родившихся до него или писавших во времена его юности, но и модных современных литераторов, сочинения которых продаются миллионными тиражами и обсуждаются критиками в вечерних газетах. Письменного стола с компьютером не было. Зато имелись телевизор с большим экраном и музыкальный центр с мощными колонками. Мягкий диван приглашал разлечься поудобнее, нажать кнопочку пульта и в уюте насладиться хорошей музыкой или просмотром приятного фильма. В отличие от столовой, эта комната была выдержана в персиковых тонах с терракотовыми шторами на окнах и прозрачной рыжеватой органзой. По углам стояли напольные вазы, на журнальном столике имелась пепельница для курящих гостей, на ковровом покрытии притулились домашние тапочки.

Третья комната оказалась спальней с темно-коричневым встроенным шкафом-купе, широкой двуспальной кроватью под бежевым покрывалом, двумя прикроватными тумбочками, по одной с каждой стороны, и прикрепленным к стене небольшим зеркалом. Двойные шторы надежно защищали спящего хозяина от непрошеного дневного света.

В каждой детали интерьера, в лежащих тут и там мелочах чувствовался вкус Антона, только ему одному свойственный стиль, дыхание его души.

Алина подошла к тумбочке, чтобы рассмотреть выставленные на ней фотографии. На одной она увидела Антона в обнимку с Максимом. Они стояли на фоне московского Кремля и от души смеялись над какой-то давно забытой шуткой. Другая была сделана в особняке, который они с Бордовым покинули сегодня утром. Все восемь членов группы разместились вокруг костра и смотрели в объектив, на лицах застыли радостные улыбки. На третьем, черно-белом снимке, Антон и Максим, практически не отличимые друг от друга, с одинаковыми на выцветшем фото глазами, одетые в щегольские клеши и цветастые рубашки, модные в шестидесятых, сидели на скамейке в парке между незнакомыми парнем и девушкой. Алина никогда не видела раньше родителей братьев, но, едва глянув на фотографию, поняла: это они. Женщина очень походила на своих сыновей лицом, идеальную фигуру они унаследовали от отца. Вечная молодость воителей превратила детей и родителей в одногодок и делала похожими не на семью, а на компанию отдыхающих друзей. Когда четвертая фотография оказалась в руках у Алины, она вздрогнула. На нее смотрела она сама, такая, какой она была в восемнадцать. Веселая, не знающая боли, с целым, полным разделенной любви сердцем. Это фото она подарила Антону спустя месяц знакомства на память.

Алина дотронулась до собственного изображения, провела пальцами по абажуру ночника, пощупала мягкое покрывало… Перед глазами стоял знакомый туман, но, вопреки ожиданиям, раздирающей боли не было.

– Надо попросить домработницу убраться здесь, – раздался из гостиной голос Максима, разрушая очарование поселившегося в этих стенах прошлого. Слова Бордового вернули Серебряную в настоящее, в котором она так же, как и все эти вещи, принадлежала брату бывшего хозяина.

Алина вышла из спальни, хранившей запах одеколона Антона, аккуратно прикрыв за собой дверь. Теперь она замечала повисшую по углам паутину, крохотного черного паучка, раскачивавшегося на почти прозрачной тонкой нити, толстый слой пыли, которую не стирали на протяжении нескольких лет, обвисший уголок шторы, покрытую плесенью тарелку в мойке, упавший в ванну тюбик от зубной пасты, давно постиравшееся, но не вывешенное белье в стиральной машине. Квартира была мертвой, как и погибший много лет назад Антон. Со всех сторон на живых, посмевших потревожить мрачный покой покинутого обиталища, смотрели холод и тлен.

– Увези меня домой, – попросила Алина, подойдя вплотную к Максиму. Ей хотелось ощутить живое тепло, выйти под треплющий волосы прохладный ветерок, оказаться как можно дальше отсюда. В ее памяти Антон навсегда останется полным сил, с веселой улыбкой на лице и счастливым блеском в зеленых глазах. Он не должен ассоциироваться с этим заброшенным, покрытым пылью домом, лучше она сохранит в памяти на длинные столетия усыпанный лепестками роз пол простенькой съемной квартиры, скрипящую кровать в спальне, букет цветов в стеклянной вазе на невысоком столике, заставленном приготовленными парнем кушаньями.

Максим приобнял девушку за талию, не оборачиваясь и храня полное молчание, они вышли на лестницу. Бордовый закрыл за собой дверь, повернул ключ. Щелкнувший замок отделил бурлящий страстями мир живых от безразличного ко всему мира мертвых.

Приехав домой, в стильную квартиру Макса, с цветными стенами, встроенными в потолок лампами и строгой мебелью в стиле хайтек, Алина первым делом достала из так и не разобранной после переезда сумки с вещами их совместную фотографию, сделанную два месяца назад на Катином дне рождения, и водрузила на прикроватную тумбочку в спальне. Максим порылся в шкафах и выудил откуда-то серебристую тонкую рамку, молча протянул ее подруге и ушел на кухню ставить чайник.

До конца месяца практических занятий не было. Алину продолжали обучать мысленному общению, чтению знаков, истории, основам магии, теории боя и особенностям темной стороны. К началу октября девушка могла, проснувшись среди ночи, назвать дату магической войны, отгремевшей за тысячу лет до нашей эры. Перечислить имена, фамилии и примерное время рождения всех светлых волшебников и темных колдунов. Вспомнить несколько десятков особо удачных или закончившихся трагедией заданий, выполненных любым подразделением воителей. Ответить на мысленный призыв Стаса, находящегося на расстоянии в несколько кварталов. Вести длительную беседу, не раскрывая рта, с любым членом группы. Выдать полный список отличительных особенностей вампиров от воителей или светлых магов от темных. Примерно описать, как волшебники используют магические потоки и что надо делать, если тебе предстоит вынести мощный артефакт из чужого замка. Рассказать, как смотреть, чьи знаки находятся в нашем мире, а какие – на изнанке, если вдруг нелегкая занесет тебя на грань. Короче, обучение шло полным ходом, Алина не могла даже предположить, что за столь короткое время можно выдолбить на отлично такое количество разнообразной информации.

Максим продолжал сопровождать девушку на все занятия, за что втайне она была ему очень признательна, особенно если урок проводили Соня или Стас, в обществе которых Алина продолжала чувствовать себя ужасно скованно. К Хадиже и Роберту она могла бы ездить одна, но Бордовому делать было особо нечего, и каждый раз, доставив ее до подъезда, он поднимался в квартиру, оставался на чашку чая, бутылочку пива, пару сигарет и многочасовые беседы о том, о сем. Сам Максим уроки проводил редко, он в основном рассказывал о боях и занимался разбором ошибок или, наоборот, удачных находок того или иного воителя. Глава посчитал, что на совместных занятиях парочка будет слишком часто отвлекаться, обязательно пострадает общий результат, и драгоценное время будет потеряно.

В начале октября, когда погода испортилась окончательно, на деревьях остались одинокие скрюченные листочки и по утрам на дворе лежал густой иней, Стас решил, что пора переходить к практической работе. Алина ожидала эффектных боев, пальбы, махания мечом и еще чего-нибудь в том же духе, но все оказалось гораздо прозаичнее и намного неприятнее.

Занятия начинались в шесть утра и заканчивались не раньше десяти-одиннадцати вечера. Иногда по решению Черного их переносили на ночь, такие дни Алина ненавидела больше всего. От осеннего холода не спасали ни физические нагрузки, ни теплые свитера.

Тренером чаще всего выступал Стас, реже Роберт, Влад или Макс. Девушки в непогоду предпочитали отсиживаться дома, за что винить их было сложно. Бордовый, довозя подругу до места очередных мучений, прятался в машине, где и проводил большую часть отведенного для учений времени. Исключения составляли только дни, когда Алина занималась под его руководством. Тогда он оставлял «гелендваген» на какой-нибудь близлежащей стоянке, надевал теплую куртку и бодрым шагом вел девушку в очередные непроходимые дебри. Непогоду Макс переносил на редкость стойко, в этом он мог соперничать только с непробиваемым Черным, который, в отличие от Роба и Влада, постоянно ежащихся и бурчащих непотребства себе под нос, терпел неудобства молча, со спокойным, непроницаемым лицом.

Алину заставляли бегать по несколько часов подряд, чаще всего по пересеченной местности, преодолевать на скорости препятствия, прыгать с высоких крыш и приземляться так, чтобы не переломать себе кости, карабкаться на отвесную стену, лазить по заборам, увенчанным сверху колючей проволокой, плавать на скорость в ледяных подмосковных водоемах, после чего продолжать тренировку в мокрой, покрытой тонкой ледяной корочкой одежде. Ее высаживали в темном ночном лесу, давали в руки карту и отправляли самостоятельно искать дорогу назад. Ей приходилось прятаться в лишенном высокой растительности поле так, чтобы наставник не смог ее отыскать. Совершать головокружительные полеты на веревках с верхних этажей небоскребов. Пробираться в квартиры друзей по карнизам, иногда начиная свой путь с земли, а иногда, наоборот, с крыши. Бесконечные упражнения на растяжку, увеличение мышечной силы и выносливость Алина вообще перестала считать.

Естественно, не обходилось без травм, иногда достаточно серьезных. Вначале после подобных происшествий тренировки прекращались, а девушке давали время на восстановление или доставляли к Линде, когда увечье оказывалось непростым и без помощи мага требовало для полного выздоровления несколько дней. Но постепенно это прекратилось, ей следовало уметь выполнять свою работу в любом состоянии, игнорируя боль и отказывающееся повиноваться тело.

Раз в неделю Алину возили в замок. Там, в темном зале, который про себя девушка называла не иначе как «пыточной», ее приучали терпеть боль молча. Сама волшебница с помощью магии вызывала у Серебряной болевые ощущения различной степени интенсивности, от легкого покалывания до непереносимой, раздирающей тело боли, от которой она частенько теряла сознание. Через пять занятий Алина с удивлением отметила, что ее восприимчивость к травмирующим факторам стала значительно меньше. Теперь она могла довольно быстро бегать на сломанной ноге, прыгать с крыши на крышу с сильнейшим головокружением и не терять равновесия, не замечать кровоточащих порезов, не сбавлять скорость после удара о землю или неудачного столкновения со стеной.

В декабре Стас устроил Серебряной настоящий экзамен. В него входило все, чем она занималась последние месяцы. Оценивать ее возможности собрались все члены группы. Даже Соня по такому случаю нарядилась в теплый горнолыжный костюм и вместе с остальными отправилась в лес. Показательные выступления начались в десять утра и закончились далеко за полночь.

– Молодец! – с улыбкой сказал Максим, обнимая еле стоящую на ногах девушку.

– Я первый экзамен прошла с худшим результатом, поздравляю, – похлопав подругу по плечу, сообщила Хадижа.

– Самое приятное ей предстоит завтра, – встряла в разговор Соня. От ее тона, не предвещающего ничего хорошего, Алина вся покрылась мурашками. Однако даже в своих самых страшных кошмарах она не могла вообразить, что ее ждет.

Утром Макс с видом искреннего сочувствия отвез ее в замок Линды и в кои-то веки оставил одну, передав с рук на руки молчаливому Стасу. Глава провел девушку по извилистым коридорам, в которых Серебряная потихоньку начинала ориентироваться, к «пыточной».

– Линда будет проверять твою устойчивость к пыткам. Я скажу тебе одну фразу, которую ты не должна выдать волшебнице, что бы с тобой ни делали, – начал Черный, выглядел он при этом очень озабоченным.

Алина кивнула, соглашаясь. От предвкушения предстоящих «радостей» во рту пересохло, колени предательски задрожали, но девушка была полна решимости выстоять.

– Фраза – «Скоро новый год», – продолжал Черный. Серебряной показалось до жути глупым скрывать под пытками всем известный факт, однако она понимала, что суть затеи не в получении информации, а в подготовке к тому, что ждет воительницу, попади она в лапы темных. Они-то наверняка будут вытаскивать из нее более важные сведения.

Алина повернула дверную ручку и приготовилась сделать шаг навстречу неизбежному. Стас слегка коснулся ее руки, когда узкая полоска света упала в темный коридор из возникшей в проеме щели.

– Советую напрячься и сдать с первого раза, во второй будет намного сложнее. Я знаю по опыту, – с этими словами Черный развернулся и направился в обратную сторону, туда, где его ждал теплый, пропахший кожей салон «мерса», взволнованный предстоящим Серебряной испытанием Макс и вкусный ужин в Лизином исполнении.

Стараясь не думать о том, что невозмутимый Стас когда-то не выдержал пыток, Алина глубоко вздохнула и дернула на себя тяжелую дубовую дверь.

Линда сидела на жестком стуле напротив входа. На полу вокруг нее были разложены ужасающего вида приспособления, в назначении которых сомневаться не приходилось. Серебряная почувствовала, как все тело сводит судорога, в горле встал комок. Пришлось заставить себя сделать шаг… еще один… подойти вплотную к волшебнице и вежливо поздороваться.

– Я ненавижу эту часть обучения, – сказала Линда, вставая. – К сожалению, по-другому – никак.

Руки и ноги Алины сковали магические кандалы. Каждый из них жег кожу, но боль была вполне терпимой. Неожиданно девушку подбросило в воздух и со всей силой прижало к стене. Она резко выдохнула, но не издала ни звука. За это время Линда ни разу не пошевелилась и не произнесла ни слова. Она смотрела на ученицу своими огромными черными глазами. «Странно, – мелькнуло в голове Серебряной, – как могут светлые волосы сочетаться с такими безднами тьмы…»

Дальнейшее Алина помнила плохо. Часы слились в сплошной комок непереносимой боли. Ее швыряло в разные стороны, что-то острое впивалось в кожу, оставляя глубокие раны, из которых струями вытекала горячая кровь, раскаленное железо касалось самых чувствительных и плохо защищенных мест, удары сыпались один за другим. Но самое страшное творила магия: она сжигала изнутри, разрывала внутренности, вколачивалась в мозг, чтобы через секунду взорваться всепожирающим огнем. Серебряная кричала так, что звенело в ушах. Потом голос исчез. Она больше не могла издать ни звука. Пару раз она теряла сознание, но злая воля выдергивала ее из блаженного небытия, и все повторялось сначала.

Она думала о Максиме, вспоминала его ласки, горячие поцелуи, тепло, растекающееся по телу, когда он дотрагивался до нее своими нежными руками с шершавыми, сильными пальцами. Потом об Антоне. Его понимающем веселом взгляде, кроваво-красных цветах на столике в темном зале кафе, его голосе, читающем стихи, написанные о ней и для нее.

Она вспоминала родителей, Катины шутки, улыбку Хадижи, спокойное, доброе лицо Лизы, задорных бесенят в глазах курносого Роберта, обаятельную усмешку Влада, колючие слова Сони. «Советую напрячься и сдать с первого раза, второй будет много хуже», – говорил Черный несколько часов назад, превратившихся для Алины в вечность. «Разве может быть еще хуже?» – недоумевал сходящий с ума от боли разум. Но Алина крепилась и, стиснув зубы, заставляла себя молчать, не произносить глупой, ничего не значащей фразы: «Скоро новый год».

«Скоро новый год», «скоро новый год», «скоро новый год»… Так просто прошептать три слова, и все закончится. Ее оставят в покое, она обнимет Максима, ляжет в теплую постель, выпьет горячего чая, или холодного, обжигающего горло виски. Но нельзя. Надо молчать, терпеть и молчать.

«Скоро новый год», «скоро новый год», «скоро новый год», – стучало в висках. Не осталось ничего: ни мыслей, ни воспоминаний, ни чувств. Только бесконечное повторение одного и того же: «скоро новый год».

– Нет! – выдохнула Алина, не осознавая, что кричит во все горло. – Нет! Нет! Нет!

Боль отпустила. Она ушла из тела внезапно, словно ее никогда и не было. Каждая клеточка наполнилась сладкой истомой. Постепенно возвращалась способность думать и реагировать на окружающее. Алина смогла сфокусировать взгляд. Перед ней стояла Линда – не маг-палач, а маленькая тринадцатилетняя девочка с ямочками на щеках и блеском в карих глазах.

– Можешь вставать, – проговорила волшебница. – Я тебя подлатала, теперь как новенькая.

Алина в недоумении уставилась на колдунью. Неужели не выдержала, произнесла запретные слова вслух? Неужели придется пройти через это еще раз? Дочь кузнеца словно прочитала ее мысли и ответила на невысказанный вопрос:

– Ты сдала, причем, я бы сказала, с отличием.

Облегчение, будто многотонная гора упала с плеч. Алина вскочила на ноги, забыв удивиться, что все кости снова целы. Руки были перемазаны кровью, одежда порвана и окрашена в ярко-красный, почти черный цвет. Но ничего не болело.

– Там чистая одежда и душевая кабина, – указав рукой в дальний угол, сказала Линда. – Дорогу назад найдешь?

– Попробую, – решила Алина. Сейчас она чувствовала себя способной облететь вокруг земного шара за час, переплыть океан, взобраться на Эверест, а выбраться из заколдованного замка представлялось не сложнее, чем дойти в собственной квартире из спальни до кухни.

Как следует вымывшись и надев новую, чистую одежду, Серебряная вышла в темный коридор и направилась туда, откуда они со Стасом пришли. Идти оказалось не так далеко, как девушка опасалась. Вскоре перед ней выросла стеклянная стена. Черный вел ее через другой вход, но этим она уже пользовалась в свой самый первый приезд в замок. Тогда Максим приложил руку к специальной отметке, способной, как теперь понимала Алина, распознавать знаки. Алина нашла выемку в центре и коснулась ее меткой, преграда медленно, словно нехотя, растворилась, выпуская гостью под жаркое весеннее солнце в середине декабря. Казалось, с момента ее первого визита трава стала еще зеленее, и вдвое больше цветов распустилось навстречу теплу и ласковым золотым лучам.

Серебряная ступила на извилистую тропинку, которая буквально за минуту привела ее к стоянке. Она быстро отыскала знакомый «гелендваген», рядом с которым с одной стороны расположился черный красавец «мерседес», а с другой приютилась крохотная «ауди».

Максим выскочил из машины, не потрудившись прикрыть дверцу, схватил девушку в железные объятия и принялся целовать в губы, щеки, волосы, одновременно гладя по спине, успокаивая, стараясь снять остатки боли, впитать страшные воспоминания. Хадижа и Стас стояли чуть в стороне, чтобы не мешать воцарившейся идиллии.

– Я сдала, – выдохнула Серебряная, когда Макс выпустил ее из крепкого кольца рук.

– Вау! – воскликнула Розовая.

– Неожиданно, но поздравляю, – проговорил Черный.

Максим еще раз поцеловал подругу в губу.

– Сколько раз сдавал ты? – поинтересовалась Алина, когда они с Бордовым сидели дома перед телевизором, закутавшись в теплые мохнатые пледы.

– Три, – ответил парень, поморщившись от неприятных воспоминаний, – с каждым разом было все труднее.

– Ужас, – сочувственно прошептала Серебряная, погладив Макса по щеке.

– Я знаю только одного человека, помимо тебя, кому удалось сделать это с первого раза, – пожал он плечами. И, заметив застывший на лице девушки вопрос, продолжил: – Соня. Но она выросла в замке Сантьяго. Не удивлюсь, если Испанский Дьявол испытывает заклятия боли на годовалых детях, а уж что на тринадцатилетних и старше – не сомневаюсь ни на миг.

Серебряная ощутила легкую дурноту, представив корчащегося под пытками ребенка, который и говорить-то толком не умеет. Пришлось прижаться щекой к плечу Максима, чтобы выкинуть из головы отвратительные, но жутко приставучие образы.

Предновогодняя суета не оставила в стороне не только простых смертных, но и воителей. Стас дал Алине две недели передышки, чтобы восстановить силы после трудных экзаменов. В новом году ей предстояло приступить к самому сложному – обучению бою. Неожиданно появившаяся прорва свободного времени одновременно радовала и утомляла. Целых двадцать четыре часа в сутки, во время которых не надо никуда торопиться, ничего учить, ни с кем тренироваться.

Хадижа уговорила подругу прогуляться по магазинам. На карточке Алины уже лежала невообразимая сумма, которую у нее просто не было возможности потратить. Впрочем, даже накупив изрядное количество шмоток от известных дизайнеров, приобретя пару золотых украшений с довольно крупными бриллиантами, сапфирами и изумрудами, не забыв про дорогущие подарки родителям и Кате, с которой девушка искренне рассчитывала увидеться в один из свободных дней, она не без удивления обнаружила, что на ее счету осталось достаточно денег, чтобы призадуматься о необходимости собственного автомобиля.

В огромных супермаркетах, торговых центрах, небольших магазинчиках, торгующих безделушками, толкались целые толпы народу. Каждый стремился пролезть вперед остальных в очередь на кассу или подобраться поближе к интересному прилавку. Продавцы выглядели измученными и какими-то оглушенными. Они носились взад-вперед, вытаскивали из груды коробок требуемые вещи, приносили их вечно всем недовольным клиентам, выслушивали чаще всего нелестные комментарии и утаскивали непонравившуюся продукцию назад, заменяя ее новой. Некоторые особо благостно настроенные покупатели после десятиминутной трепки нервов поздравляли одуревших консультантов с праздником, те вежливо улыбались, а про себя посылали осточертевшего зануду в известную даль.

Хадижа накупила такое количество всякой всячины, что Алина опасалась, хватит ли багажника БМВ Х5, которую они предусмотрительно позаимствовали у Роберта. Казалось, все жители мегаполиса повылазили из своих берлог, взяли внеурочные выходные на работе и отправились заниматься шопингом, встречаться с друзьями или просто гулять и любоваться расставленными по городу елками. Пробки на дороге были страшные. Устав от тупого стояния на одном месте с периодическим переключением газа на тормоз и обратно, девушки решили поужинать в первом попавшемся ресторанчике. Присмотрев более или менее приличную вывеску, они дождались парковочного места, кое-как приткнули слишком громоздкую машину и в предвкушении вкусной еды и пары кружек пива, не способного существенно повлиять на реакцию воителя, толкнули дверь.

Раздался мелодичный перезвон колокольчиков, в нос ударил запах алкоголя вперемешку с доносящимися с кухни ароматами. Под украшенным множеством блестящих шаров, мишурой, серебристым и темно-синим дождиком потолком приютилось примерно двадцать – двадцать пять круглых деревянных столиков. В правом углу располагалась барная стойка, за которой стоял высокий чуть-чуть сутулый бармен с дежурной улыбкой на устах и скучающими усталыми глазами. Свободных столиков в зоне видимости не наблюдалось.

Молоденькая девочка-хостес, по возрасту едва ли не младше Алины, с видом крайнего сожаления сообщила, что если девушек не ожидают, то помочь она ничем не может. Хадижа с самой очаровательной улыбкой, на какую была способна, протянула в сжатом кулачке стопку из пары тысячных купюр. Сотрудница ресторана тут же подобралась, усиленно завертела головой, попросила минутку обождать и со всех ног бросилась к менеджеру выяснять, что можно сделать для двух милых барышень, выбравший их уютный уголок из множества других. Когда одна бумажка перекочевала из рук девочки в цепкие пальцы старшего по званию, он тут же распорядился снять резерв со столика, спрятанного за невысокой деревянной ширмой в углу.