Текст книги "Принцесса из эры динозавров"

– Сафира вэр Тара, – Анно склонил на бок голову в вежливом приветствии. – Какими судьбами?

– Папочка захотел, чтобы я посетила очередной бредовый совет, – посетовала Сафира, сморщив небольшой, очень аккуратненький носик.

– Говорят, сегодня там будет обсуждаться нечто очень важное, – примирительно ответил Митьо, тем не менее сочувственно посмотрев на высокородную нарушительницу общественного порядка. Он, как никто другой, был готов простить Сафире некоторые экстравагантные выходки хотя бы потому, что формально она была его родственницей.

– Надеюсь, мой медовый год еще не кончился, – улыбнулась Сафира и, вскинув поводья, устремилась вперед, в считаные секунды оставив стража далеко позади.

Перед самим дворцом возвышалась еще одна стена. Внешне она была ниже первой и не такой толстой, зато заклятий на ней было наложено в разы больше. Да и без печати короля преодолеть ее мог только тот, кто являлся чистокровным даль Каинэ.

Сафира пролетела над шипастой стеной и быстро пошла на снижение. Широкая площадь, специально приспособленная для этих целей, была полна невыспавшегося народу. Кто-то громко переругивался, другие мирно зевали возле своих животных. Когда лапы Птео коснулись земли, Сафира легко скользнула на землю и кинула поводья подоспевшему смертному мальчишке, который узнал принцессу и рухнул на колени, привлекая к опальной сумасбродке ненужное внимание. Все, кто не принадлежал к Великим Домам, тут же согнулись в поклонах или полупоклонах, в зависимости от своего положения. Смертные, которых здесь было не так уж и много, упали ниц. Сафира лишь отмахнулась от ложных и искренних знаков уважения и пошла к высоким воротам у входа в замок. Не успела она сделать и нескольких шагов, как ее локтя коснулась крохотная ладошка. Не оборачиваясь, принцесса узнала, кто это. Конечно же, ее первая дама, Карин вер[5]5
  Приставка вер перед вторым именем указывает на принадлежность семьи к магам из обычных Домов.


[Закрыть] Келла, двадцать вторая из одного задрипанного провинциального Дома, не имевшего даже отдаленных родственных связей с кем-либо из представителей Великих Домов. Карин сияла улыбкой, лукаво косясь на госпожу изумрудно-зелеными глазами. Ее золотые локоны, как обычно, были растрепаны, что противоречило и моде, и этикету одновременно. Но непокорной госпоже – непокорная слуга. С дамой более серьезной Сафира давно бы разругалась.

– Я так соскучилась, – щебетала Карин, открывая перед принцессой тяжелые резные двери. Двое охранников тут же вытянулись по стойке смирно, как только королевская дочка переступила порог, но ни одна из девушек не обратила на это внимания. – Без тебя этот замок похож на склеп. Нет, честное слово! Никто не умеет веселиться!

– Да уж, с Марной не посмеешься, – прыснула Сафира, представив чопорную старшую сестру и ее несносную первую даму в ситуации, далекой от этикета или тем более комичной. Это было до того нелепо и нереально, что сама мысль заставляла губы расплыться в довольной улыбке. Карин, счастливая тем, что ее госпожа и подруга вернулась, продолжала подтрунивать над всеми обитателями двора, не позабыв и самого короля. Пожалуй, столь вольные шутки в полный голос могли сойти с рук только этим двоим, да и то исключительно потому, что никто не воспринимал их всерьез.

Пока Карин пересказывала сплетни, накопившиеся за одиннадцать месяцев, Сафира слушала ее вполуха, привычно запоминая то, что может пригодиться в дальнейшем, и отсеивая остальное. Ее мысли бродили далеко от извитых коридоров, по которым они шли к старым покоям. Она все еще пыталась угадать, зачем понадобилась отцу, но вскоре вновь оставила свои попытки. Ничего толкового из трескотни подруги выудить не удалось, да она и не рассчитывала на это. Таких, как Карин, никогда не посвящают ни во что, кроме кулуарных баек. Обычно Сафиру это устраивало, она и сама предпочитала не проникать в жизнь двора дальше бальной залы, что при ее положении было более чем необычно, а некоторые полагали, что еще и опасно. Но пятая из Дома даль Каинэ искренне надеялась, что ее очередь взойти на престол никогда не наступит, даже если Марна так и умрет старой девой, а Белль уйдет в Храм Любви, оставалась еще Фьон, чья свадьба назначена на начало грядущего года. Сафира была полна решимости отдать бразды правления в руки кого угодно, лишь бы не касаться их самой. Когда она была моложе, у них с отцом частенько возникали ссоры из-за ее полного равнодушия к короне. Впрочем, скоро стало ясно, что ни к одному серьезному делу она не имела особых талантов, да и рвения не проявляла ни к чему, кроме нарядов и, как оказалось, мужчин. Вернее, одного, но ее единственный выбор затмил сотню самых скандальных интрижек любвеобильной Белль.

Когда Сафира окончила Академию, отец, получив подробные отчеты самых уважаемых наставников, наконец отстал от младшей дочери, махнув рукой на ее политическое и военное образование, и просто довольствовался ее веселым, неунывающим нравом и бьющим через край жизнелюбием. Он предоставил красавицу Сафиру самой себе и очень скоро пожалел об этом, правда, было уже поздно. В любом случае принцесса никогда не сомневалась, что является родительской любимицей. Но вот кого король Кайро не мог выносить категорически, так это Карин. Именно компаньонку он винил в том, что из его девочки так и не вышло ничего путного, что, естественно, никак не мог доказать. Пойманная на месте преступления за очередной пакостью или проказой, каких во времена ученичества Сафира творила в великом множестве, она каждый раз полностью брала вину на себя, выгораживая менее знатную и потому более уязвимую товарку. За неимением доказательств Кайро не мог избавиться от несносной девицы под благовидным предлогом, не вызвав негодования в рядах магов младших Домов. В конечном итоге он просто смирился с присутствием Карин вер Келлы в жизни дочери и всего двора.

Принцесса вспомнила тот день, когда ей исполнилось двадцать. По сложившейся традиции в двадцатый день рождения любая девушка, принадлежащая к Великим Домам, должна была выбирать себе первую даму, которой предстояло стать компаньонкой, фрейлиной, помощницей и, если повезет, подругой и наперсницей. Сотни девушек со всего мира, рожденные в тот же год, что и благородная госпожа, съезжались в дом ее отца и представали пред очи молодой леди. Это было великой честью – попасть в услужение к персоне знатной, приближенной к самому королю, что уж говорить об одной из дочерей Его Величества. Подобная должность сулила блестящую судьбу, прекрасное образование и безбедное будущее. Естественно, все претендентки старались как могли. В день, когда пришел черед определить компаньонку для Сафиры вэр Тары, во дворец явилось шестьсот претенденток самого разного склада и характера. Кайро и Мирабэль познакомились с каждой из них, не жалея времени на то, чтобы узнать больше обо всех. Они прекрасно понимали, что от их мнения ничего не зависит. Конечно, это не мешало могущественным родителям иметь свои предпочтения.

Первой к Сафире прислали бледную, тощую девицу откуда-то с севера. Гладко причесанные волосы и сероватая туника, застегнутая на все пуговицы до самого подбородка, – вот и все, что запомнила о ней принцесса. Она даже не стала разговаривать с претенденткой под номером один, отправив ее домой от самого порога, что было против негласных правил. Зато второй в комнату, где приготовилась долгие часы скучать Сафира, вошла Карин. Уже через минуту они стали приятельницами, а через полчаса знатная госпожа, презрев любые условности, отказалась встречаться с оставшимися пятьюстами пятьюдесятью восьмью соискательницами, раз и навсегда избрав себе не только компаньонку, но и подругу. Ни разу с тех пор ей не пришлось пожалеть о поспешном выборе. Через неделю после церемонии Сафира вэр Тара и Карин вер Келла ехали в Магическую Академию, где им предстояло провести пятьдесят незабываемых лет, впечатавшихся в память не только всем студентам, но и каждому преподавателю. Когда беспокойные ученицы покидали престижное заведение, многие вздыхали с облегчением.

С тех пор минуло каких-то шесть лет, и закадычные подружки не виделись целый год, что ничуть не умалило их сердечной привязанности. Оказавшись в комнате, которую до замужества Сафира называла своей, принцесса разогнала толпу служанок и осталась наедине с той, кто могла заменить их всех. Карин усадила госпожу на высокий стул перед зеркалом и, не гнушаясь работы парикмахера, принялась заплетать ее прямые, тяжелые волосы в сложную прическу, подобающую предстоящему совету. Все это время она не переставала говорить, а Сафира – слушать. Обе получали от процесса огромное наслаждение и сетовали лишь на то, что скоро им придется на время умолкнуть, чтобы внимать занудным речам короля и его сподвижников. О чем бы ни пошла речь на совещании, Сафира не сомневалась: ей это совершенно не интересно.

– Ну и как тебе замужняя жизнь? – поинтересовалась Карин, когда волосы госпожи приобрели подобающий вид, а простое темно-синее платье, заранее приготовленное прислужницами, заняло свое место на тонком стане Сафиры. До совещания оставался почти час – вполне достаточно, чтобы выяснить все интимные подробности.

– Как будто ты не знаешь, как это бывает, – усмехнулась принцесса, намекая на многочисленные любовные истории Карин. Пожалуй, в этом было единственное различие между подругами, если, конечно, не считать происхождения.

– Знаю, да не все, – парировала вер Келла. – Я никогда не жила ни с кем дольше месяца. По-моему, это должно быть очень скучно.

– Ты ошибаешься. Но если тебя так мучило любопытство, почему не приехала в Массао навестить свою опальную госпожу? – в словах принцессы чувствовался упрек, хотя она сама приказала своей первой даме оставаться при дворе якобы для того, чтобы следить за новостями. На самом деле Сафира знала, что в такой глуши, как Массао, Карин просто сошла бы с ума от нехватки развлечений и сексуальных партнеров, даже если бы предлагала свое тело каждому встречному и ежевечерне устраивала шумные оргии разом со всем смертным населением окрестных деревушек.

– Я бы там умерла, – заныла вер Келла, в ее изумрудных глазах плескался непритворный ужас перед жизнью затворницы. Аппетиты этой дамы не могла удовлетворить даже праздная жизнь двора. – Это ты у нас всегда была скромницей, от мужчин шарахалась, как от дурной болезни.

– Неправда, – нахмурилась Сафира, впрочем не испытывая ни обиды, ни раздражения. – Я встречалась с Каором и, кажется, еще с Наумином.

– Во-первых, с тех пор как ты встречалась с красавчиком Мирабло, прошло не меньше тридцати лет, во-вторых, он приходился тебе троюродным кузеном, а в-третьих, пара поцелуев еще не отношения. Что же касается младшего Одейсу, то два свидания еще не роман, – отрезала Карин, всегда полагавшая, что подруга слишком разборчива. Ее ранний брак она вообще считала чем-то паранормальным, учитывая, что сама до конца своей почти бессмертной жизни надеялась получать море удовольствия от каждого, кто окажется к ней ближе, чем на расстоянии одного метра. Супружество Карин рассматривала не иначе, как удачную, но ни к чему не обязывающую сделку. Учитывая размеры доходов первой дамы, она могла не торопиться с выбором пары.

– Ладно, не будем об этом, – отмахнулась Сафира, которая порой чувствовала себя несмышленой девчонкой рядом с опытной подругой. – Мы говорили о Кирвиле. Я никогда не думала, что можно быть такой счастливой! Это просто… – Слов явно не хватало, поэтому принцесса просто развела руками, отчаянно краснея.

– И все же могла бы посвятить меня в свои грандиозные планы. Это ж надо! Я даже не предполагала, что у тебя наконец появился любовник! И вот ты уже жена, а я чувствую себя полной идиоткой, что не догадалась обо всем самой первой! – сетовала Карин, которая скрытность подруги воспринимала как личное оскорбление.

– Я не хотела, чтобы на тебя пал гнев моего отца или тем более кого-то из дэль Хаинэ.

Все это они уже обсуждали почти год назад, но каждая считала нужным повториться.

– Дэль Хаинэ, точно! – Карин картинно хлопнула себя по лбу. – Я совсем забыла: твой отец пытался возместить им ущерб от твоего брака, но старик Джоро совсем выжил из ума и отказался.

Сафира поняла, что ни о чем Карин не забыла, наоборот, весь день только и ждала подходящего момента, чтобы выдать самую яркую сплетню из всех, какие накопились за последнее время. К тому же это была совсем не сплетня, а самая настоящая правда.

– Твой папаша предлагал Элайн заключить брачный союз с вашим кузеном Олгеном, – после эффектной паузы выдала вер Келла.

– Быть не может! – Сафира вскочила с дивана, едва не сбив головой канделябры, стоявшие возле кровати. Олген вир Авро был племянником короля, сыном его покойного младшего брата и на данный момент являлся шестым в очереди на трон. Преимущества подобного брака для Хаинэ были столь очевидны, что об этом не стоило и говорить. Никто из Виварди не мог удостоить подобной чести одну из падшего Дома. А Джоро презрел подобную возможность! Это было почти плевком в сторону короля.

– Насколько я знаю, Олген сам предложил, – пожала плечами Карин. – Поговаривают, что он без ума от Элайн. Некоторые шепчутся, что она отвечает ему взаимностью, но это только слухи. Не верю, что у ледяной куклы есть какие-то пристрастия, кроме войны и чести ее Дома. В любом случае браку этому не бывать. А королю пришлось проглотить обиду, как и твоему кузену.

Сафира хотела узнать подробности брачных переговоров, но в дверь постучали, и спустя секунду в узенькую щель просунулось хорошенькое личико одной из смертных прислужниц. Естественно, говорить о чем-то важном при челяди не решались даже две столь легкомысленные особы. Принцесса позволила служанке удостовериться, что с ее нарядом все в порядке и, последний раз глянув на себя в зеркало, первой вышла в коридор. Карин семенила следом, поминутно озираясь по сторонам. В ее руках красовался небольшой сундучок, в котором хранились регалии, положенные по статусу пятой из Правящего Дома. Сафира не торопилась надевать их, резонно полагая, что тяжелый обруч можно водрузить на голову перед самым входом в зал советов. Коротенький посох вообще мог спокойно полежать на бархатной подушечке в руках первой дамы до конца мероприятия. Этикетом это не возбранялось.

По мере приближения к огромному помещению, которое принято было величать залом советов, коридоры становились все шире и многолюдней. Слуги и маги, встречавшиеся на пути, почтительно склонялись перед Сафирой, уступая дорогу. Принцесса с трудом сохраняла невозмутимый вид, едва сдерживая неподобающие ее положению смешки, готовые сорваться с уст от одного взгляда на застывшие лица придворных, не к месту задравшуюся юбку какой-нибудь фрейлины, насмерть перепуганного лакея, не вовремя уронившего поднос. Карин следовала примеру госпожи, но та замечала, как дрожали плечи подруги от прорывающегося наружу веселья.

В последнем коридоре, когда до цели остался всего один поворот, Сафира остановилась. Карин почтительно протянула ей сундук, испытывая некое благоговение, но не перед своей повелительницей, а перед древними регалиями, что горделиво возлежали на красной бархатной подушечке. Принцесса коснулась кончиками пальцев тонкого серебряного обруча со сложной резьбой, инкрустированного сапфировыми цветами. Обруч слабо засветился, признавая хозяйку. Только после этого Сафира взяла украшение в руку и с тяжелым вздохом водрузила на голову. Обруч был очень тяжелым. Когда принцессе приходилось надевать его, ей казалось, что невидимые глазу щупальца древней магии проникают в ее мозг, заставляя думать и чувствовать то, что было ей совершенно несвойственно. Вот и сейчас, едва холодный металл коснулся кожи, хорошее настроение и беззаботная веселость словно улетучились, сменившись волнением и неподдельной озабоченностью. Немного поколебавшись, Сафира вытащила из сундучка посох, который прежде хотела оставить в руках своей первой дамы. Но обруч (а он, как не раз убеждалась принцесса, имел собственную волю) настоятельно подсказывал, что сегодня будет уместнее явиться на совет при полном параде. Карин с удивлением глянула на госпожу, но ничего не сказала. Когда Сафира касалась положенных ей по сану регалий, от нее веяло таким величием, что вер Келла, даже не будучи робкого десятка, ощущала странный дискомфорт, смешанный с почти непреодолимым желанием пасть ниц.

В зал советов вели роскошные двери размером от пола до самого потолка. Каждая створка, обильно украшенная по краям золотом, а по центру драгоценными камнями величиной с голову младенца каждый, была в десятки раз тяжелее взрослого мужчины. Двое лакеев с чрезвычайно серьезными лицами застыли в дежурной позе, сжимая в правых руках по обычному мечу, а в левых – по небольшому магическому посоху.

Завидев Сафиру, мужчины почтительно расступились. Принцесса слегка взмахнула рукой, и тяжелые створки аккуратно растворились, покоряясь нехитрому заклинанию.

Солнечный свет, пробивавшийся сквозь широкие окна, ослеплял, особенно после полутемных дворцовых коридоров, но Сафира не позволила себе даже моргнуть. Она пристально смотрела вперед, где в нескольких метрах от нее, в конце устланной красным ковром дорожки, на высоком троне восседал король Кайро вир Аббо Первый, ее отец и повелитель. Рядом с ним, на сидении попроще, в спокойно-непринужденной позе застыла королева – Мирабэль вэр Долёр, третья из Великого Дома дэль Мирабло. Ее белокурые волосы и светлая кожа резко контрастировали с яркой красотой статного, чернявого мужа, выдавая уроженку севера. Одного взгляда на ледяное величие матери хватило Сафире, чтобы понять: если отец и простил дочь, то королева все еще держит на нее зло за экстравагантный поступок, поставивший под удар не только бессмертие души принцессы, но и семейную честь.

С двух сторон от довольно узкого прохода возвышались скамьи, на которых полагалось сидеть тем, кто был удостоен чести присутствовать на совете. У членов королевской фамилии и ближайших советников были свои места в первом ряду. Сафире предстояло пройти через весь зал под любопытными взглядами присутствующих, прежде чем преклонить колена перед родителями. После года разлуки она немало соскучилась по ним, но сейчас было не время и не место для проявления нежных чувств.

Замерев на пороге ровно на секунду, как того требовал этикет, принцесса с гордо поднятой головой сделала первый шаг, нарочито медленно переставляя ноги. Карин, склонившись едва ли не до земли, следовала за ней, не поднимая глаз, пока король лично не дозволил ей этого. Двери с грохотом захлопнулись, как только девушки удалились от тяжелых створок на безопасное расстояние.

Двигаясь по проходу, Сафира, казалось, не отводила взгляда от короля, но в действительности не забывала примечать все, что творилось вокруг. В первую очередь ее интересовал состав совета, на который ее столь милостиво пригласили из изгнания. Ну и, конечно, реакция людей на появление опальной принцессы. Так как при королевском дворе вельможи привыкли сдерживать свои эмоции, ответа на второй вопрос не слишком проницательная бунтарка, всегда пренебрегавшая уроками физиономистики, так и не нашла. Зато подсчитала, что, кроме них с Карин, короля и королевы, в комнате находится ровно тридцать человек, половина из которых, естественно, являлись первыми дамами и кавалерами, повсюду сопровождавшими своих господ. Непосредственно тех, кому предстояло участвовать в совещании, было четырнадцать.

Ближе всех к трону, но на почтительном удалении сидела Марна вэр Марра, вторая из королевского Дома даль Каинэ, старшая сестра Сафиры и первая наследница престола Единой Империи. На опальную принцессу она даже не посмотрела, с головой погрузившись в изучение каких-то документов. Как обычно, Марна выглядела собранной и педантичной до тошноты. Ни один локон темных тусклых волос не выбивался из чрезмерно тугой прически, ни грамма косметики не было на некрасивом лице с неправильными, слишком крупными чертами. Все, что было у Марны маленьким и неприметным, – это черные глаза-щелочки. На лбу сестры пролегла глубокая складка, которую не могла вывести никакая магия, – так часто она хмурилась, будучи вечно недовольной собой и миром, в котором все и всегда текло неправильно.

Слева от Марны со скучающим видом примостилась вторая по старшинству сестра Сафиры – Белль вэр Лиллу, третья из королевского Дома даль Каинэ. Какими бы чарами ни был пропитан ее обруч, они был бессильны против безграничного безразличия, какое Белль питала к политике. Ее очаровательная мордашка повернулась в сторону прохода, огромные шоколадно-карие глаза, обрамленные самыми длинными ресницами на свете, с любопытством сверлили вновь прибывшую. Шелковистая кожа немного сияла. Полные, идеальной формы губы слегка приоткрылись, обнажив два ряда ровных белых зубов. Черные волосы, уложенные крупными локонами и собранные в подобающую прическу, давно растрепались, наполовину рассыпавшись по плечам, наполовину разметавшись по сторонам. Как всегда при виде нереальной, практически невозможной красоты, какой светилась Белль, Сафира испытала легкий укол зависти, который тут же бесследно исчез, стоило ей вспомнить, какая незавидная судьба ждала эту великолепную женщину, по праву считавшуюся самым совершенным созданием из всех, когда-либо созданных богами. При дворе Кайро вир Аббо нравы были весьма свободные, но вэр Лиллу давно перешла все мыслимые и немыслимые пределы распутства, отринув приличия и этикет. Еще задолго до рождения Сафиры стало очевидно, что единственная обитель, где Белль может оказаться на своем месте, – это Храм Любви. Впрочем, даже среди его жриц принцессе предстояло стать самой беспринципной и извращенной. Участь служить в Храме многим казалась по-настоящему ужасной. Увы, король потерял надежду когда-либо уговорить свою вторую дочь образумиться и обуздать чрезмерно пылкий темперамент. Надеть пурпурные тоги жрицы для Белль было единственным способом не пасть ниже самого дна, окончательно не растерять последние крохи общественного уважения и не опозорить правящую семью. Этот вопрос был давно решен, оставалось только определиться с датой вступления непутевой принцессы в самый порочный из всех существующих орденов.

Чуть в стороне от остальных Сафира заметила младшую из троих и самую любимую свою сестру Фьон вэр Долёр, четвертую из королевского Дома даль Каинэ. Фьон не отличалась ни чрезмерной педантичностью Марны, ни распущенностью Белль. Более остальных принцесс она походила на мать характером и даже внешне переняла куда больше от дэль Мирабло, нежели от даль Каинэ. Ее густые волосы были не такими темными, как у сестер, и волнистыми от природы; изумрудные глаза излучали величавое спокойствие и имели значительно более овальный разрез; нос был уже, губы тоньше, а кожа светлее. Безусловно, Фьон выгодно смотрелась на фоне старшей принцессы, но тягаться в привлекательности с Белль не могла. По правде говоря, даже Сафира, которая никогда не считалась чересчур красивой, выглядела намного интереснее и вызывала куда больше завистливых женских взглядов и мужских восхищенных вздохов.

Помимо королевской четы и трех старших принцесс, в зале совета присутствовал и кузен Сафиры Олген вир Авро. Высокий, мускулистый, черноволосый, кареглазый и очень смуглый, в глазах многих представительниц прекрасного пола Олген считался эталоном мужественности. С ранних лет он был обласкан женщинами из самых разных семей – от простолюдинок до великосветских леди из Великих Домов. Но, насколько знала Сафира, кузен никогда не проявлял желания связать себя узами брака даже ради политических целей. Хотя… учитывая последние новости, можно было предположить, что сердце красавца не так свободно, как многим хотелось.

Несостоявшаяся невеста Олгена сидела немного поодаль и демонстративно не замечала ни отринутой отцом выгодной партии, ни удачливой соперницы, совершавшей по проходу между скамьями свой горделивый марш. Присутствие Элайн вэр Сары на королевском совете было обстоятельством весьма необычным и заставляло Сафиру нервничать. Менее всего она ожидала, что речь здесь пойдет о ее личной жизни и шокировавшем общественность браке с Кирвилом. И тем не менее другого объяснения присутствию здесь этой женщины принцесса не находила. Никто из дэль Хаинэ уже много столетий не посещал королевского двора и тем более тайных советов без особого распоряжения, равного приказу. Застарелая ненависть глубоко впиталась в кровь членов обеих семей, вынуждая избегать ненужного, а порой и опасного общения. Сафира задержала взгляд на Элайн чуть дольше, чем полагалось по этикету, стараясь прочесть по безразличной маске, застывшей на лице соперницы, цель неожиданного визита. Естественно, ей это не удалось. Ничего, кроме безразличия, там не было.

Высокомерную красоту второй из Великого Дома дэль Хаинэ воспевали барды, ей поклонялись дворцовые ловеласы. Платиновые волосы, светло-серые глаза с темными крапинками по краям радужки, фарфоровая кожа, ярко-алые губы, легкий румянец – все это делало Элайн неотразимой. А известная всем и каждому неприступность превращала ее в желанную добычу для светских охотников. Впрочем, некоторым из них удалось добиться благосклонности наследницы Дома дэль Хаинэ. Но все это было давно, еще до помолвки с Кирвилом, во время которой она вела себя образцово-показательно, и если имела любовников, то об этом никто даже не догадывался. Помимо незаурядной внешности, делавшей ее излюбленной темой для обсуждения всех замковых сплетников, Элайн обладала храбростью. Она по праву заслужила репутацию отменного воина. Пожалуй, половина духов ядра, периодически вырывавшихся за печати в последние пятьдесят лет, отправились назад в раскаленное пекло с ее легкой руки. Едва закончив Магическую Академию – всего на сорок девять лет раньше Сафиры и почти на сто позже Фьон, – Элайн променяла бальные платья на боевой посох и отправилась в самые горячие точки, где и пропадала большую часть времени, выслеживая и отлавливая древнее зло, выпущенное на свет ее прапрабабкой Зольдой вэр Дорой. Как и большинство ее родичей, Элайн владела всеми десятью магическими мечами практически в равной мере и могла убить врага почти одним только взглядом. Иногда Сафира искренне недоумевала, почему до сих пор жива. Королевская кровь не была надежной защитой от дуэли, выстоять на которой против Элайн вэр Сары у принцессы не было ни малейшего шанса, ибо воин из нее был еще худший, нежели политик. Из всех десяти мечей она смогла подчинить только два и то исключительно для того, чтобы сдать экзамен и завершить образование. В обычной жизни ей вполне хватало бытовой магии, не требовавшей никаких усилий.

Невеселые мысли проникли в очаровательную, слишком легкомысленную головку Сафиры и прочно угнездились там, наверное благодаря отрезвляющему воздействию сапфирового обруча. А возможно, виной тому был колючий, недружелюбный взгляд Джоро вэр Орро, отца Элайн и главы Дома дэль Хаинэ. Это был невысокий, крепкий мужчина с золотистыми волосами и окладистой бородой. В нем с первого взгляда угадывался опытный воин и маг столь могущественный и опасный, что хотелось немедленно закрыть лицо руками и, истошно вопя, убежать куда-нибудь подальше. Джоро, в отличие от большинства, даже ауру свою не прятал, наслаждаясь страхом, читаемым в глазах людей, видевших, сколько силы в этом презираемом за грехи предков человеке.

Помимо королевского семейства, отца и дочери дэль Хаинэ, шестнадцати первых дам и кавалеров, в зале совета присутствовали обычные семь советников Кайро, каждый из которых принадлежал к одному из Великих Домов. Высокий, слишком худой Виварди, дедушка Кирвила. Чернокожая, некрасивая женщина Тайсу, которая могла испепелить любого одним взмахом широкой ладони. Коренастый, похожий на сказочного гнома повелитель камней и земли Базэльо. Почти прозрачный иллюзионист Шабрэль, способный в один миг слиться с любым, даже самым невероятным пейзажем. Сурового вида великан с добродушной улыбкой Шэрбрад. Краснокожая красавица Кьяри – повелительница растений и животных. Агрессивного вида садистка Одейсу. И наконец, четвертый по изначальной силе и второй по влиянию дом Мирабло представляла сама королева.

Пересчитав присутствующих, Сафира не торопясь достигла трона родителей и, как полагалось по этикету, преклонила колена, втайне надеясь, что непривычно тяжелый обруч не грохнется с головы на красный ковер.

– Рады приветствовать вас, дочь моя, после столь продолжительного отсутствия, – первым заговорил Кайро, с полуулыбкой глядя на Сафиру. В его голосе было столько теплоты, что сердце принцессы дрогнуло.

– Я тоже счастлива наконец видеть вас, отец, – звучно, так, чтобы ее услышали абсолютно все, ответила бунтарка.

– Надеюсь, после краткого отдыха вы вновь готовы приступить к исполнению обязанностей, которые положены вам по праву рождения, – ледяным тоном добавила мать. Но ее глаза уже растаяли: она любила своих детей, хоть иногда и бывала излишне строга.

– Безусловно, – не слишком искренне пробормотала Сафира, рассчитывая, что после совета немедленно исчезнет из дворца и появится тут только на ежегодный бал, чтобы как следует повеселиться.

Поднявшись с колен, она развернулась и, прежде чем сесть на положенное ей место, успела заметить кривую недоверчивую ухмылку на лице Марны и услышать тихий смешок, вырвавшийся из груди Олгена. Она не сомневалась, что остальные не хуже их поняли, что задерживаться среди советников в планы принцессы не входило, но сумели сдержаться, ничем не проявив своих истинных мыслей. Удостоверившись, что дочь приготовилась к грядущему обсуждению, король постучал по подлокотнику трона витым ритуальным посохом, силы в котором было куда больше, а предназначение куда выше, чем многие могли предположить. Тишина, которая и без того почти звенела, стала полной. Сафира слышала, как какая-то букашка перебирает крыльями под самым потолком, как при каждом вздохе шуршит шелковая накидка Белль, как скрипят подошвы грубых сандалий Марны, как позвякивают крохотные колокольчики на обруче Элайн. Почему-то эти совершенно обычные и ничем не примечательные звуки сегодня показались ей зловещими, и она невольно замерла, вперив взгляд в отца.

– Мы собрались сегодня здесь в канун ежегодного бала, вместо того чтобы примерять праздничные костюмы, не просто так. Причина – тревожный доклад воина Элайн вэр Сары, второй из Великого Дома дэль Хаинэ, – раздельно произнося каждый слог, провозгласил король.

Сафира почти физически ощутила, с каким трудом отец выговаривает титулы наследницы рода отверженных, но ни единый мускул не дрогнул на его лице. Сама принцесса испытала облегчение, удостоверившись, что тема ее замужества подниматься не будет – по крайней мере прилюдно, а главное, в присутствии брошенной и очень опасной невесты.