Текст книги "Либерти"

– Эрик? – кричу я шепотом. – Эрик поспеши, пожалуйста! Иначе этот пес все твои труды уничтожит! Ральф! Ральф?! Ну, что же ты делаешь?!

Опускаю руку с зонтом и устало гляжу в глубокую яму. Я совершенно бессильна перед этим псом-ураганом. С ума сойти, он за считанные минуты уничтожил клумбу! Цветки разбросаны в разные стороны, клочки земли с травой, какие-то мешочки, разноцветные кирпичики – всё валяется! Для Эрика будет настоящим сюрпризом весь этот бардак.

Что это за мешочки? Быть может Эрик сложил их где-то, а пес разнес по всему участку?

Поглядывая на Райльфа, я быстро хватаю испачканные землей темные мешочки с чем-то тяжелым внутри и бегу в дом. Только подумать! Уже второй раз это животное нагло вклинивается в мою личную жизнь! Вчера из-за него я осталась без кавалера и угодила в яму, а сегодня пытаюсь спасти от него же владения парня, который мне очень нравится.

С ужасом наблюдая за переполохом, что устраивает незваный гость, я осторожно кладу замшевые мешочки на пол и слышу, как внутри что-то глухо брякает. Осторожно тяну за широкую веревку, плотный узел постепенно развязывается и я с интересом заглядываю внутрь.

Что-то блестит. И завернуто в прозрачную, но плотную пленку. Убедившись, что Эрика нет поблизости, достаю содержимое замшевого мешочка и тихонько ахаю. В пленке завернут широкий сверкающий браслет, полностью усыпанный огромными красными камнями. Я кручу его в руках, любуясь роскошью алых кристаллов, потом развязываю другой мешочек и достаю тяжелое колье с белыми камнями и зеленой подвеской… У меня бы не хватило сил носить подобные украшения.

– Боже… Неужели, это бриллианты? – бурчу я себе под нос.

Если так, то почему они хранятся в мешочках да ещё и разбросаны по участку?!

Постойте-ка! Я часто моргаю и внимательно разглядываю камень за камнем тяжелого колье. Я ведь уже видела его! Точно-точно! На фотографиях, что показывала мне Валери!

– Не может быть…

Я судорожно потрошу другие мешочки и вынимаю из них кольца с камнями невероятных размеров, серьги, золотые заколки, брошки… Матерь божья, Эрик прячет на своем участке старинные украшения, принадлежавшие семье Валери! Его соседки!

Черт возьми, его соседки!

– Доминика? – раздается голос Эрика из коридора. – Очень надеюсь, что ты не ушла, потому что я потратил на поиски Ральфа гораздо больше времени, чем рассчитывал… – говорит он и тут же замолкает, когда заходит в комнату и обнаруживает меня со всем этим добром в руках. Несколько секунд он молчит, в холодном ступоре оглядывая драгоценности, а потом медленно поднимает на меня глаза и без эмоционально говорит: – Я оставил тебя всего лишь на двадцать минут, а ты уже управилась.

– То есть, ты хотел сказать «перерыла мой участок»?

– Положи, пожалуйста, всё это.

– Всё это?! – ахаю я. – Эрик, откуда у тебя эти драгоценности? И почему они разбросаны по всему заднему двору?

Его напряженный взгляд цепляется за кого-то позади меня и Эрик тут же вылетает на улицу. Я молча наблюдаю за тем, как он ловит Ральфа и вырывает из его пасти такой же темный мешочек, только побольше всех этих, а потом закрывает пса в своем небольшом сарайчике, откуда, помнится мне, он как-то доставал свой велосипед.

Когда Эрик снова возвращается в дом, темный как туча, и принимается собирать грязные упаковки, я снова спрашиваю:

– Эрик, откуда у тебя всё это?

Но он начинает нервно смеяться, осторожно заворачивая драгоценности в прозрачную пленку.

– Ума не приложу, – посмеивается он, – всё шло как по маслу несколько лет, но тут стоило появиться тебе, как… – Эрик замирает и опускает голову. Потом его резкий взгляд врезается в меня, точно острый дротик в цель. – Почему ты постоянно суешь свой нос туда, куда не надо? Я ведь просто хотел поужинать с тобой! Черт! Я же понимал, что от тебя одни только беды, но не мог устоять и пригласил сюда… Черт!

– Ты пригласил меня к себе домой, потому что очень надеялся, что этот вечер закончится бурным сексом в твоей постели.

– Спасибо, что напомнила.

– Не за что. А теперь объясни мне, что эти драгоценности делают в твоем дворе? Откуда они у тебя и почему ты закопал их? Ты мог держать всё это в сейфе, а не прятать так бесчеловечно, как будто украл их… О боже мой! Эрик! Ты же украл их!

– Тише…

– Ты серьезно?! – кричу я шепотом. – Ты их украл, часть продал и спрятался здесь на острове?

– Доминика, ты опять не в ту сторону мыслишь!

– Серьезно? А куда и как надо тогда? Ты же говорил мне, что… Что ты ничего не делал! Что не замешан в чем-то криминальном!

– Так и есть! Я ничего плохого не делал и не сделаю!

– Откуда тогда у тебя эти старинные украшения, которые принадлежат семье Валери?!

Эрик часто моргает, словно не верит собственным ушам.

– Откуда ты знаешь, что это её драгоценности?

– Она сама рассказывала мне о своей семье. Что очень давно, когда она была ещё маленькой девочкой, их дом обчистила какая-то банда и похитила украшения… Вот то колье с белыми камнями в форме вытянутых ромбов точно принадлежало её бабушке. Я своими глазами видела его на фотографии! Причем, сегодня!

– Ух ты!

– И это всё? Всё, что ты можешь сказать мне?

Эрик таращится куда-то сквозь меня и явно пребывает на другой планете.

– Отлично, – фыркаю я. – Уже который раз… Черт возьми, в который раз я позволяю себе поверить тебе, как меня идиотку снова ударяет по роже прискорбная действительность, которую ты так тщательно скрываешь!

– Чего?

– Ты – киллер, так? Убиваешь людей ради этих побрякушек. Продаешь их на черном рынке, богатеешь и прячешься от правосудия на острове, куда может сунуться только очень богатый человек.

– У очередной твоей глупой теории снова нет крепких ног: ты сама сказала, что эти украшения принадлежат семье Валери, а она – моя соседка. Как так вышло?

– Откуда мне знать? Может, это чертово совпадение! Возможно, ты убил так много людей, что теперь соседство с законной владелицей этих богатств приведет тебя к неминуемой расплате!

– И как же, позволь узнать?

Он что, смеется надо мной?

– Ты смеешься надо мной? Тебе весело?

– Ничуть. Просто хочется послушать Шерлока в юбке.

– Ты ответишь за свои преступления перед законом.

– А-а, – вздыхает Эрик и залпом выпивает вино в своем бокале. – Ужин хоть понравился?

– Эрик!

– Что?

– Будь добр, объясни мне всё это! – верещу я от злости.

– Почему я должен делать это? – спокойно спрашивает он. – Я расскажу тебе свою историю, а ты, как очень правильная девочка, побежишь в полицию и сдашь меня с потрохами. Ты не доверяешь мне, а я не доверяю тебе.

– Ей-богу, у меня сейчас голова лопнет. Я сплю, я сплю, я сплю!

– Ты хочешь услышать правду?

– Да, Эрик, – отвечаю я после некоторого молчания. – Я хочу знать правду о тебе и… О тебе.

– Я тоже хочу тебе доверять, Доминика.

– Господи боже! – развожу я руки в стороны. – Я никого не убивала, не воровала и вообще не вела монашеский образ жизни! Ну, почти.

– Ладно. Раздевайся.

– Чего делать? – округляю я глаза.

– Раздевайся! – повторяет Эрик и снимает с себя рубашку. – Голая ты, голый я. Полное доверие.

– Ты шутишь?! – ахаю я и смеюсь, наблюдая за тем, как он стягивает с себя джинсы. – Я не буду этого делать!

Но Эрик уже стягивает с себя трусы-боксеры и я успеваю заметить его внушительный…

– Господи, остановись! – отворачиваюсь я. – Перестань! Хватит!

– Что не так? Мы бы всё равно переспали друг с другом, в чём проблема?

– Эрик!

– Раздевайся! – командует он, держа в руках свой хозяйство. – Иначе никак, Доминика.

– Поверить не могу…

– Поверь, когда ты услышишь меня, ты поймешь, почему нам пришлось раздеться.

Ещё никогда в жизни мне не было настолько интересно и неловко одновременно.

Глава 19

Слава богу, что на мне есть хотя бы трусы! Ведомая черт знает чем, я разделась, как мне и было сказано. Ссылаясь на вымышленную прохладу, я прошу Эрика разрешить мне хотя бы накрыться чем-то, ведь ослеплять его своими сосками уж не очень то и хочется. Он приносит мне белоснежный плед, который уж точно только что вытянул из упаковки.

– Валери подарила на новоселье, – объясняет мне Эрик, заметив мой удивленный взгляд. Навряд ли такую женственную и нежную вещицу для дома способен выбрать мужчина.

Я располагаюсь на диване, обернувшись в мягкую ткань, как кусочки рыбы в лист нори. Эрик же приносит большое банное полотенце и садится в кресло, накрыв им свое достоинство.

– Какая-то абсурдная ситуация, – фыркаю я. – Если ты так и будешь продолжать молчать, ей-богу, я начну бить посуду. Откуда у тебя эти драгоценности, Эрик?

Он долго и задумчиво глядит мне в глаза, а потом тихонько вздыхает и уводит взгляд в сторону.

– Я украл их, Доминика.

– Господи! – ахаю я чересчур громко. Прочищаю горло и спрашиваю: – Зачем? То есть… Ясное дело зачем.

– Не думаю, что ты понимаешь.

– А что тут понимать? – хмыкаю я. – Ты крадешь чужие драгоценности, чтобы продавать их на черном рынке и наживаться на чужом горе. Постой-ка! Так ты… Бог мой! У тебя нет никакой огромной компании по производству техники для дома, так?

Эрик снова молчит.

– О! Вот как. Что ж… Круто.

– Я украл эти вещи вовсе не для того, чтобы продать, Доминика. Я их спас.

– Что сделал?

– Моя работа приносит мне неплохие деньги. В какой-то степени я делаю добро, совершая крохотное злодеяние. Я не продаю то, что забираю, а возвращаю это законному владельцу.

– Мне сложно понять это.

– Несколько лет назад муж Валери обратился ко мне за помощью. Он искал старинные драгоценности семьи своей супруги, которая… – Эрик хмурится и на несколько секунд замолкает. – В общем, он хотел сделать ей подарок на годовщину их свадьбы. На поиски у меня было достаточно времени – три года.

– Поиски? – перебиваю я совершенно сбитая с толку. – Ты охотник за сокровищами что ли?!

– У меня достаточно специфическая работа, Доминика. Ты даже не представляешь, сколько в мире людей, которые когда-то лишились или их лишили очень дорогих и ценных вещей. И дорогих не только в финансовом плане, но и в духовном. Побрякушки, картины, старинные монеты, вилки, ложки – всё это, если оно имеет историю, очень сложно втюхать кому-то. И особенно, когда эти вещи не просто потерялись когда-то, а когда их кто-то взял и украл.

– Господи, у меня уже крыша едет. Значит твои клиенты обращаются к тебе, когда им нужно найти какие-то раритетные вещи?

Эрик кивает.

– Которые на законных основаниях принадлежат им, но они понятия не имеют, где те находятся, у кого и как их вернуть обратно. Я не занимаюсь кражей тех вещей, которые были куплены с аукциона. То, что продается легально, имеет свой паспорт и кучу документов.

– А то, что своровано, хранится в тайне?

– Конечно. Всё, что имеет историю, в девяносто процентов случаев невозможно продать, не угодив при этом за решетку. Тот, кто крадет такие вещи, чаще всего и прячет их у себя.

– Зачем тогда делать это, если знаешь, что продать не сможешь?

– Есть люди-сороки. Они создают собственные тайные коллекции всяких всячин, которые для другого человека имеют огромное значение, память, ценность. Им просто нравится жить в дорогущих побрякушках и владеть ими. Это такое хобби.

– Хобби! – нервно усмехаюсь я. – С ума сойти… Но, Эрик, Валери рассказывала мне, что эти драгоценности были похищены очень много лет назад. Нас с тобой даже на свете не было ещё! Откуда ты узнал и… Как ты нашел их?

– В пятидесятые годы в Европе орудовала одна банда, которая умело и, казалось, без особых на то усилий, обчищала дома очень богатых и влиятельных людей. Они забирали всё: вазы, картины, шкатулки с украшениями и даже стулья, если те являлись не просто предметом мебели, а настоящим антиквариатом. Они никогда не оставляли следов после себя, полиция была бессильна, а газетчики прозвали их «Невидимыми». Те, вещи, что значились в огромнейших списках украденного, не всплывали около тридцати лет. А потом, как-то раз некий Ганс Рихтер устроил тайный аукцион, на который пригласил собирателей искусства со всего белого света. Его представительница предупредила гостей, что Рихтер глухонемой, он очень болен и осталось ему всего-то пару месяцев. Выглядит старик неважно, да и с головой уже проблемы, поэтому он не появится, чтобы лично поздравить прибывших с разных концов земли людей с их новыми безделушками. Привлекательная и богатая на эмоции женщина умело рекламировала разного рода вещицы, знакомя гостей с их историей. Некоторые даже приукрашивала. В итоге, Рихтеру удалось продать всю свою коллекцию и заработать баснословные деньги. Когда аукцион подошел к своему завершению, а гости разъехались по домам, ожидая доставки своих многомиллионных покупок, – согласно договору, – они были до крайней степени поражены тем, что получали. Вместо украшений, картин и ваз им привозили белоснежную тарелку в изящной коробке с красным бантом. На лицевой стороне тарелки, кстати, был след от красной помады. Люди, сломя голову, понеслись в полицию, утверждая, что всех их надул старикашка, который вот-вот отдаст концы. Дальше догадаешься, Шерлок?

– Никакого старика Рихтера не было?

– Умница. Женщина с фамилией Массаллис обвела вокруг пальца не один, не два, не пять десятков человек. Она выдумала некоего человека, владеющего очень старинными и дорогими вещицами и, прекрасно ориентируясь в мире искусства, завлекла в свою игру очень богатых людей. Она по-настоящему очаровала их, некоторые даже влюбились в неё за несколько часов, утверждая, что женщина была фантастически красивой. Получив огромные деньги за свои тарелки, Массаллис исчезла. Вместе с подлинными произведениями искусства и драгоценностями. Полиция подняла дела тридцатилетней давности и стало ясно, что она выставила на аукцион большую часть тех вещей, что значатся в списке «украденных».

– И что? Её так и не поймали? Это же значит, что она имела отношение к той банде?

– Эту фантастическую красотку и грозу всех мужчин больше никто и никогда не видел, – усмехается Эрик. – Ясно дело, она сменила внешность и наверняка жила под разными именами. Учитывая, что женщина оказалась такой смекалистой и бесстрашной, детективы пришли к выводу, что именно Массаллис была главной в банде «Невидимых». В одиночку проворачивать такое нереально.

– Тогда, где же её сообщники? Неужели за столько лет ни одного не удалось обнаружить?

Эрик пожимает плечами, а потом смотрит на меня так, словно умолчал о главном и теперь понятия не имеет, можно ли мне вообще доверить эту страшную тайну.

– Ты так много знаешь об этом потому, что изучал где-то, да? В университете? Ты тоже какой-нибудь коллекционер?

– Я – нет.

– А кто тогда?

– Мой дедушка, – тихо отвечает Эрик.

– Мм! Что он собирал? Картины? Постой… Какой дедушка? У тебя же дядя был, или я что-то путаю? – Смотрю на молчаливого Эрика и накрываю рот руками. – Ты это выдумал? Историю с родителями и дядей, который воспитывал тебя?

– Мои родители правда погибли. Но у меня нет и не было никакого богатого дяди. Был только дедушка.

– Ясно, – осторожно говорю я. – Так и что твой дедушка коллекционировал?

– Всё подряд. То, что имело хоть какую-то ценность. Он мало разбирался в искусстве. Если честно, – хмыкает Эрик, – вообще его не понимал. Неореализм, пуантилизм, каприччо – кляксы и кляксы. Главное, что стоят большие деньги, а остальное совершенно неважно и неинтересно.

– Я всегда думала, что те, кто приобретают настоящие произведения искусства, очень хорошо разбираются в нем.

– В том то и дело… Мой дедушка никогда не покупал картины, чаши и часы на каком-нибудь аукционе. Со всей необходимой документацией. И он никогда не продавал ничего из своей коллекции.

– Не покупал? Значит, он…

– Будучи молодым парнем, он влюбился в привлекательную девушку, грезившую создать огромную галлерею, где были бы собраны самые удивительные и недопонятые когда-то произведения искусства. Чтобы весь мир приезжал в Лондон и восторгался невероятной мощью истории. Эта девушка полагала, что сила предмета, как и его материальная ценность, заключалась в его значении для конкретного человека или семьи. Известные всему миру картины, королевские драгоценности, антикварные вещи – всё это хранится в галереях Парижа, Москвы, Амстердаме и Лондоне. О них известно даже детям. Но, когда картины пишут для определенного человека, или создают бриллиантовое ожерелье для любимой – ценность и значимость этой вещи возрастает в стократ. Почему мир зациклен только на работах Да Винчи и Густава Фаберже, когда вокруг столько неизвестных и не менее талантливых создателей прекрасного? Проблема заключалась в том, что никто из людей не хотел расставаться со своими драгоценностями. Никто не желал продавать за копейки фамильные сокровища неизвестному человеку, чтобы тот выставлял их на всеобщее обозрение в такую же неизвестную галлерею. Это выглядело сомнительно и вызывало недоверие. И тогда, поняв, что с главной мечтой своей жизни можно смело распрощаться, девушка стала просто похищать то, что ей было нужно.

– Эрик… Твой дедушка делал это с ней?

– Он говорил, что его Ли обладала удивительной способностью завораживать людей. Не только яркой внешностью, но и разговорами. Её хотелось слушать и слушать и в какой-то момент сделать всё, только чтобы она улыбнулась. Мужчины сходили с ума.

– Если она была такой поразительной, тогда почему не охмурила какого-нибудь богатого мужика и не сделала так, чтобы он построил для неё галлерею и помог с начинкой? Продумывать план по захвату какого-нибудь дома, должно быть, намного сложнее, чем просто запудрить кому-нибудь мозги.

– Эта девушка любила идти на риск. Любила игры и интриги. Она была слишком азартной и просто сидеть и выклянчивать у мужика галлерею для себя – скукота смертная.

– Но она могла угодить в тюрьму!

– Но не угодила же, – улыбается Эрик. – Мой дедушка был инженером и всегда уделял особое внимание даже самым мельчайшим деталям. За эту его скрупулезность она и выбрала его. У другого была отлично развита интуиция. Третий умел добыть информацию даже из грязной лужи, а четвертый просто оставался на стреме, потому что как будто мог видеть в темноте. И всех их красавица Ли кормила обещаниями и фальшивой нежностью.

– Они думали, что она любит их?

– Эта девушка никогда и никому не принадлежала. Она могла спать со всеми сразу и по отдельности, и никто даже обижаться не смел. Все считали, что им несказанно повезло, раз такая обворожительная красавица обратила на них внимание.

– Матерь божья! Что за секта?!

Ушам своим не верю. У этой бабы что, волшебная вагина была, раз она стольких мужиков развела?!

– И что они делали с тем добром, что забирали?

– Украденное хранилось в самых разных ангарах. Что-то сразу же отправлялось в другие города. После вылазки каждому полагались «презенты», которые выбирала сама Ли. У дедушки была отведена для этого целая комнатка в доме.

– Хорошо, – вздыхаю я, с трудом веря его словам. – А что потом? Они обокрали все дома и разъехались в разные стороны? И никто из них ни разу не спалился?

– Ли просто исчезла, – пожимает плечами Эрик. – Куда она отправляла контейнеры со своим добром, никто не знал. Зато все понимали, если хоть кто-то, когда-то и где-то проговорится, то даже одно слово непременно потянет за собой цепочку и приведет её к Ли. Никто из них не хотел, чтобы она угодила за решетку или вообще с ней что-то случилось. Поэтому, все вернулись к обыкновенной жизни, лелея надежду на то, что красавица, возможно, осуществила свою мечту.

– Она же их как псов выдрессировала!

– Похоже на то.

– Это ужасно! Она же просто чудовище.

– Ли была очень умной женщиной. Знала, что нужно делать, чтобы добиться желаемого.

– Фу. Я её не знаю, конечно, но уже ненавижу. Чертовски ненавижу!

– Не сказал бы. Ты ей мило улыбалась, хотя и несколько натужно что ли. Да и она была в восторге от тебя. Мне даже кажется, что вы бы стали очень хорошими подругами.

Я часто моргаю и непонимающе таращусь на Эрика.

– О чем ты?

– Шерлок в юбке до сих пор не поняла главного, – с грустной улыбкой говорит мне Эрик. – Ли Массаллис – это Салли-Малли.

* * *

– Не падай в обморок.

– Эрик, ты не шутишь? Эта старушка… Она… Это та самая женщина-огонь, о которой ты рассказывал?

– Представь себе.

– Но ты же сказал, что полиции так и не удалось отыскать эту банду! За столько то лет! И тут вдруг появляешься ты… Как ты узнал?

– Если бы дедушка не рассказывал мне о своих приключениях, я бы никогда не заинтересовался этим делом. Как и искусством.

– Так ты… Ты искусствовед?

Эрик запрокидывает голову назад и начинает хохотать.

– Не такой, каким ты его себе представляешь, Доминика. Я не хожу по выставкам и галереям с умным лицом и не рассказываю об истории того или иного предмета. Я просто занимаюсь поиском таких предметов.

Если честно, меня даже подташнивать начало. Уже и забыла, что в одних трусах сижу.

– Погоди-погоди… Значит, ты охотник за сокровищами?

– Кажется, ты уже говорила это. Называй, как хочешь, но не забывай об одном: я получаю деньги только за то, чтобы найти предметы. Я не продаю их.

Протяжно вздыхаю.

– Тебя это пугает?

– По правде говоря, я в замешательстве. Сначала я слышу сказку про злую и хитрую тетку, сочувствую всем мужчинам, в том числе и твоему дедушке, которого она нагло обманула, а потом выясняется, что это никакая не сказка, и эта женщина жила в нескольких метрах от меня! Она даже разговаривала со мной!

– Тебе удалось познакомиться с настоящей легендой и побывать на её похоронах, Доминика.

– Ты что, веселишься?! Тебя забавляет это? Она же настоящей преступницей была, Эрик! Боже!

– Меня забавляешь ты, Доминика, – улыбается он. – Эта женщина погубила сотни мужских сердец и стольких же лишила памятных вещей. Её интересовали фамильные сокровища, она нагло присваивала их себе.

– А ты вдруг решил стать тем, кто эти памятные вещи вернет их хозяевам?

Эрик пожимает плечами.

– И почему же? Зачем тебе делать это?

– Во-первых, это хорошие деньги. А, во-вторых, мне не сложно заниматься поисками, учитывая, что я владею некоторой информацией благодаря дедушке. Ну, и в-третьих, я всегда думаю о том, что совершаю благое дело. Хоть и занимаюсь воровством.

Я снова протяжно вздыхаю и увожу взгляд в сторону. Только подумать! Всё это время я считала Эрика плохим парнем и даже киллером его называла, а на деле выясняется, что он просто ангел в доспехах!

– Эрик? – снова спохватываюсь я. – В ту ночь, когда Салли-Малли умерла… Ты… Ты был там потому, что работал?

– Я заканчивал. Это было не первое мое проникновение в её дом. За один раз я бы не вынес всё то, что нужно было.

– Не первое? – округляю я глаза.

– Неужели ты думаешь, что я за один раз мог изучить объект, найти слабые места, установить оптимальное для проникновения и побега время, и успеть при этом прихватить с собой то, что значится в моем заказе?

– Бог мой, какие выражения!

– Эта старушка перевезла на «Либерти» большую часть своей коллекции и поместила её в тайной комнате, куда можно попасть только через её гардероб в спальне. А учитывая, что спальня – её любимое место в доме и проводила она там большую часть свободного времени, мне попасть в хранилище было крайне сложно.

– И что? – интересуюсь я после долгого молчания. – Тебе удалось найти абсолютно все сокровища, что принадлежали семье Валери?

– Мне кажется, или я отчетливо слышу в твоем голосе надежду? – забавляется Эрик. – Нет. Я нашел только украшения, которые принадлежали её бабушке. А три картины, настольные часы и мужские запонки с гравировкой, по всей видимости, остались в другом месте.

– Или они просто тайно хранятся у других «невидимых», – буркаю я. – Зачем ты закопал драгоценности?

– Если бы Салли-Малли заметила пропажу, она бы явно вызвала полицию, сказав, что из её дома похитили ювелирные украшения. Мне нужно было просто подождать некоторое время, когда всё уляжется и успокоится и только тогда принести это добро Валери.

– Но старушка умерла…

– Чем очень упростила мою жизнь, хотя, я и без того бы справился. Если честно, мне жаль, что с ней так вышло. Если бы она не была настолько активной, то, возможно, таинственная Ли Массаллис до сих пор была бы жива.

– Что значит «активной»? И почему ты так улыбаешься?

– А что, нельзя?

– По-моему, тема совершенно не для улыбок!

– Ты очень красивая.

– Я это знаю, лучше ответь на мой вопрос уже!

Эрик вздыхает и разминает пальцами шею.

– У неё было очень много любовников. Дошло?

– Значит… Значит у неё действительно было три… Четыре? – гадаю я, глядя на улыбчивого Эрика. – Пять? Десять?

– Одиннадцать, – шепотом поправляет меня Эрик. – И, если тебя всё ещё волнует это, то меня среди этих парней не было.

– ОДИННАДЦАТЬ?! Она же старая, как сморщенная пятка какой-нибудь пятидесятилетней обезьяны! Как она могла вести такую активную половую жизнь?!

– Ты меня спрашиваешь? – смеется Эрик.

– И те двое, что выбегали в ту ночь – её любовники?

– Там всё очень сложно. Из этих одиннадцати человек только один любил её по-настоящему.

– Мистер Уэлш.

– Да. Он знал о существовании других, но не мог ничего поделать, ведь, Салли-Малли могла бы дать ему отворот-поворот. Она слишком свободной была в молодости и такой же осталась до самой старости.

– Я в шоке. Так и кем же были те двое?

– Я не знаю.

– Ты врешь, Эрик! Ты прекрасно это знаешь!

– Какая разница? Старушка умерла.

– Большая! Кто-то из них мог убить её!

– Доминика, Салли-Малли никто не убивал. Поверь, последние минуты своей жизни она кайфовала.

Часто моргаю.

– Женщина отрывалась чуть ли не каждую ночь, устраивая ролевые игры со своими любовниками. Как говорится, остров засыпает и просыпается ненасытная Салли-Малли. Воображаемый муж застает её с садовником, или…

– Господи, остановись! Она что, нимфоманкой была?

– Вероятно, что так.

– Господи… Всё, не говори мне больше ничего. Знать не хочу об этой…странной женщине.

– Отлично. Наконец-то! Теперь ты успокоилась? Доминика? – настаивает Эрик.

– Нет.

– И почему я не удивлен!

– Она что… Ну…

– Ну?

Резко вздыхаю.

– Она затрахалась до смерти что ли?

– Типа того.

– Боже мой…

– Я бы тоже не прочь так помереть, – говорит мне Эрик с хитрой улыбкой. – Лет так через пятьдесят. А пока можно просто заняться сексом. Смотри, даже раздеваться не надо!

– Мы разделись только потому, что ты отказывался говорить со мной!

– Ты действительно так думаешь?

– Эрик? – почти перебиваю я его. – Обещай, что не будешь ругаться?

– Интересно знать, почему я могу это сделать?

– Обещай.

– Ладно, обещаю.

Глянув в его серые глаза, я глубоко вздыхаю и говорю:

– Я видела те твои паспорта на разные имена и пистолет! Перчатки я объяснить теперь могу, ты их надеваешь, когда уходишь вещи забирать, но всё остальное…

Взгляд Эрика мгновенно леденеет и по моей спине пробегают мурашки.

– Как ты посмела? Как ты, черт возьми, посмела рыться в моих вещах?! Ты мне так понравилась, но теперь я вынужден сделать это с тобой! Ты слишком много знаешь!

– …Что? Эрик! Что сделать?

Мое сердце разрывает грудную клетку от страха, а он сидит и смеется во все горло.

– Ты идиот?

– Нет, я хороший.

– Я же чуть не умерла от страха, Эрик!

– Ты очень интересная девушка, Доминика. Сначала врываешься в мой дом, роешься в моих вещах, а потом называешь меня идиотом. Разве я не имею права хоть немного позабавиться?

– Ты уже позабавился, Эрик! Я сижу голая перед тобой, потому что купилась на твое нытье.

– Нытье? – с улыбкой удивляется он. – Вот значит как.

– Так вот, – снова перебиваю я, – те паспорта не дают мне покоя. Уж извини меня за то, что я лазила в твоих вещах, но… Зачем они нужны тебе?

Неожиданно для меня Эрик поднимается на ноги и завязывает полотенце на бедрах. Пару шагов и вот он рядом со мной, садится так близко, что его волосатая нога касается моего колена.

– Я хотел избавиться от этих документов, ведь здесь начал новую жизнь. Они нужны мне исключительно для работы, Доминика. Я колесил по разным странам и так было нужно.

– Хорошо, а пистолет?

– На всякий случай, – пожимает он плечами. – Место здесь райское и тихое, но вдруг ни с того ни с сего здесь появится какой-нибудь псих? Нужно быть готовым ко всему.

– Ты действительно так много зарабатываешь, что можешь позволить себе собственный дом на острове?

– Этот дом – плата за мою работу. Я давно мечтал свалить куда-нибудь далеко-далеко, чтобы просыпаться и слышать шум волн, рыбачить, обзавестись собакой…

– Поздравляю, – усмехаюсь, глянув в окно, – у тебя появился друг.

– Сдавший меня с потрохами, – кивает Эрик. – О своей работе я рассказал тебе вкратце, не упоминая о различного рода проблемах и неприятностях, которые тянутся за мной, как длинный хвост. Я знал где прячется Ли и, когда получил заказ от Германа, подумал, что этой мой шанс. Последний раз хорошенько поработать, чтобы потом спрятаться и жить в свое удовольствие, не боясь, что в мою квартиру ввалится полиция и повяжет меня только за то, что я возвращаю дорогостоящие вещи их настоящим хозяевам. Я не стал говорить Герману, что их с Валери соседка – преступница, поставившая на уши половину Европы. Люди не умеют держать языки за зубами. Я просто выставил свою цену за это дело: недвижимость на острове «Либерти». А дальше, полагаю, вмешалась судьба, раз я тоже оказался соседом легендарной женщины.

– Муж Валери заплатил тебе сразу? Ты ведь только-только вынес из дома старушки то, что было нужно, а он умер года три назад?

– У меня было ровно четыре года на то, чтобы выполнить заказ. Когда я показал Герману зеркало с рубином, тот так всполошился от радости, что через пару дней принес мне документы на дом. Он знал, что эта работа требует терпения и что я точно выполню её. Я никогда не заставляю клиентов сомневаться во мне. А потом Герман на радостях улетел и подцепил какую-то девицу в отеле. Очередная измена стала для него роковой – бедняга скончался. Почему ты улыбаешься?

– Зеркало… Валери рассказывала мне о нем и у неё так глаза светились, что… Даже не представляю, как она обрадуется, когда увидит и прикоснется к драгоценностям из своего детства. Когда это случится? Когда ты вернешь ей всё?

– До их с Германом годовщины осталось пять месяцев, – отвечает Эрик с задумчивой улыбкой. – Он хотел сделать подарок.

– Пять месяцев?! Я ведь не выдержу столько, да и навряд ли буду здесь, чтобы собственными глазами увидеть, как она обрадуется!

– Собираешься уезжать? Ты же понимаешь, что после сегодняшней ночи, тебе ни за что не сбежать отсюда?

– Нет, Эрик, я не куплюсь больше на эти твои дурацкие запугивания. Я не знаю, что будет через пять месяцев, но вполне возможно, что ни я ни мои услуги Валери больше не понадобятся. Поэтому, пожалуйста, осчастливь её как можно раньше! Когда она рассказывала мне о своем детстве и упоминала обо всех этих украшениях, её глаза по-настоящему искрились, Эрик. И ещё она сказала, что отдала бы всё на свете, чтобы только один разочек прикоснуться к тому зеркальцу с рубином! У неё точно сердце остановится от счастья!