Текст книги "Как рушатся замки"

Глава 8. Тэмпль

тэмес, 14, 1905 год

Арканист высадил девушек в тесном переулке между домами. Стояли густые предрассветные сумерки – они красили мир в грязно-синий цвет, почти что в тон каменной кладке столицы. Под крышей со скрипом раскачивался фонарь: его моргание напоминало скользящий свет прожекторов во дворе тюрьмы. Откуда-то до тошноты несло рыбой – возможно, совсем рядом располагался рынок или порт. Эйвилин зажала нос и прислушалась: справа от них хлопнули ставни, кто-то, бранясь, выдворил на порог кота – животное, обиженно мяукнув, забралось на мешки с мусором на противоположной стороне улицы.

О балки с силой бились волны: море ещё не угомонилось после ночного шторма. К их шуму то и дело примешивались глухие удары – это сходились пришвартованные у причалов баркасы. С юга, запада и востока Тэмпль окружала вода. Столица бывшей империи раскинулась на скалистом полуострове – за четверть века выросла из поселения в тридцать рыбацких домов до масштабов крупнейшего города-порта в Тармандисе – и восемь сотен лет принимала торговые корабли со всего мира. Грязные закутки приморских районов, на первый взгляд, ничем друг от друга не отличались, и поэтому, очутившись в одном из них, Эйвилин не сразу определила их нынешнее местоположение. На мысль натолкнули рыбацкие снасти, сваленные у двери с облупившейся зелёной краской. Поверх них лежал флаг с изображением рыбы-крылатки – символа Восточного кантона. Сюда как раз и заходили баркасы и мелкие посудинки, чтобы разгрузиться или, наоборот, забрать подготовленные для перевозки товары. Крупные суда встречали в Южном порту – рельеф дна позволял им беспрепятственно совершать необходимые манёвры.

Мало кто из правителей отваживался переносить столицу – сердце любого государства – близко к проходимым морским путям. Куда надёжнее было выстраивать её в центральных областях либо же в труднодоступных для пешего войска местностях. Известный закон: падёт столица – несдобровать всей стране – работал чуть ли не от сотворения человечества, а привычку покушаться на чужие территории имели слишком многие «дальновидные» господа. Однако предок рода Арвелей углядел в неприметном полуострове выгоду: бухту, в которой он находился, окружали скалы. По легенде они возникли из лавы древнего вулкана и поднимались из воды на тысячи футов, но не замыкались в кольцо. Между двумя грядами некогда образовался проход – весьма широкий для судоходства, достаточно узкий для возведения сооружений защиты от неприятеля. Так и появились Каменные Врата – конструкция размером с титана, непреодолимая и прочная. Разве что Всевышний знал, сколько трудов – сколько жизней – потратилось на их строительство: Хроники не содержали ни слова. Великий оплот императоров, писали о городе иностранные путешественники, ни разу не взятый, ни разу не сломленный.

К Тэмплю Эйвилин с детства относились трепетно, но именно сейчас пребывание в нём делалось невыносимой пыткой. Со зданий пропали флаги, золотые таблички с девизом её семьи «Mérna a méra tú – Из пепла к солнцу» сняли, по улицам вместо гвардейцев с блестящими эспадронами на плечах расхаживали вигили, как подсказала ей Лис: молодые люди бандитского вида, на рукавах которых красовались алые повязки со звездой. Компания проехала мимо них с час назад, чем навлекла на себя проверку. Арканист томно вздыхал, шарил по карманам в поисках документов и демонстрировал экзотичное убранство своего обиталища на колёсах – естественно, колдовство успело скрыть следы присутствия девушек. Принцесса рассматривала незваных гостей через щель в подполе – создавалось впечатление, что арканист оставил её специально для удовлетворения интереса попутчицы. Или ради провокации: в отличие от вигилей, он мог слышать её участившееся от злости дыхание. Разок, проходя над ней, он даже позволил себе быструю озорную улыбку. Знал, что увидит.

На «законниках» красовались укороченные кителя ультрамаринового цвета с воротниками-стойками, украшенными красной каймой. Штаны в тон были заправлены в кирзовые сапоги – такие выдавали солдатам в армии. На головах мужчины носили фуражки, почему-то небрежно, по-воровски лихо сдвинутые набок. Через кителя перебросили ремни от ружей, на поясах крепились подсумки с патронами и шпаги. Эйвилин не верила глазам и про себя не удерживалась от злорадства: защиту людей доверили этим бродягам, негодяям без прошлого и будущего, уже от внешности которых нормального человека точно бы передёрнуло! В совокупности их вид не вызывал ничего, кроме омерзения. На солдат правопорядка Его Величества приезжие засматривались с восхищением, подданные стремились попасть в их ряды, министерство еженедельно заготавливало десятки благодарностей за раскрытие дел! У недоразумений, взобравшихся на места гвардейцев по их трупам, нет шансов приблизиться к той славе. Они, скорее, всех погубят.

Защитнички.

Убедившись, что господин Хань Сонхи не везёт запрещённого, вигили убрались восвояси. Документы возвратили в целости, денег не взяли, хотя паренёк помладше умыкнул со стола пару груш – поразительная порядочность для отребьев из революционеров. Арканист без промедления выпустил девушек из тесного укрытия – подавая принцессе руку, он вновь сверкал лукавым оскалом. Будто насквозь её читал.

До точки назначения добирались под рассуждения Лис о порядках правительства Росса и недовольное сопение Эйвилин. После избавления от ошейника в магиструме пробудился энтузиазм: она охотнее шла на контакт, прекратила оговариваться с Сонхи без повода; в словах, обращённых к подруге по несчастью, раздражённые нотки заменились мягкостью. В платье, с собранными заколкой волосами, пусть и не отмывшаяся от крови, она не выглядела опасной. Арканист соизволил залечить ей синяки – без них лицо девушки приобрело миловидные, но заурядные черты. Прежняя Эйвилин ни за что бы не запомнила её, повстречай где-нибудь среди других незнакомцев. Она ничем не выделялась, за неё не цеплялся взгляд… пока не открывала рот. Тут уж обычная скучная девчонка – Сорния ими кишела – перевоплощалась в ведьму, обгладывающую косточки оппонентов. От спора с ней начинал закипать мозг, потому что упрямица стояла на своих позициях до неприличия твёрдо – Эйвилин хорошо прочувствовала эту её особенность. Раскусив, всё же не приняла к сведению: за сутки в пути девушки сцепились столько раз, сколько и не упомнить. Союз предстоял непростой.

Сделав затяжку, Сонхи соскочил с подножки. Вышитый бронзовыми нитями пиджак и лакированные ботинки в обстановку не вписывались, что, похоже, не заботило мужчину. Грязь налипла на подошвы, низ брюк промок из-за прыжка в лужу, однако игривости в их спасителе не уменьшилось. Он галантно поклонился принцессе и, поцеловав тыльную сторону её ладони, передал зонтик-трость. Она сдержанно кивнула в знак благодарности.

Погода хмурилась – собирался дождь.

Прислужник, карлик по имени Шакс, подкармливал баранов подсушенной травой. Попутно он прочёсывал, если ни сказать – продирал, их шерсть. Брань раздавалась отборная – формулировок он совсем не стеснялся. На особенно вызывающем выражении Сонхи поморщился.

– Попридержи язык, Шакс, – пожурил он. – С нами дамы.

Карлик сдвинул шляпу и почесал под ней лоб.

– Эта штоль? – тыкнул он в Лис. Та как раз вынырнула из узкого проёма между домами. – Она сама кого хошь обматерит.

– Ты гонор-то поубавь, клоп. Я могу забесплатно переквалифицировать тебя из возницы в инвалида-попрошайку, – погрозила ему кулаком магиструм. – Из какой помойки ты его вынул, Сонхи?

– За пять минут не объяснить, – хохотнул арканист. – Иногда меня посещает мысль, что я случайно нанялся подбирать пропащие души в неожиданных локациях.

Намекал он, конечно, не на прислужника. Лис фыркнула. У Эйвилин возникло нестерпимое желание огреть насмешника его же зонтиком. Паясничает он, страдальца из себя корчит! Ладно бы вёз их за «спасибо» – так ведь содрал с Лис круглую сумму, вдоволь поиздевался над ней – над Эйвилин!

– Все арканисты похожи? – осведомилась она с вызовом.

Накручивая на палец прядь, мужчина постучал по подбородку – притворялся задумавшимся. Кончик языка провёл по зубам – не по́шло, но один вдох оказался пропущен. Принцессе живо представилось, как он прикусывает нижнюю губу, и в кожу под ней впивается острый клык.

Сглотнула. Отвела взгляд.

– Я уникальный, – бархатистым голосом сообщил Сонхи.

– Не сомневалась, – бросила Эйвилин. – Не зря матушка вас не выносила.

У Амелис колдуны числились в чёрных списках. Она отказывалась от предложений приглашать их на балы и званые ужины, не разрешала им приближаться к Парящему Двору, подавала отдельные фамилии в Указы о запрете въезда и деятельности на территории Тэмпля. Во дворце болтали, будто какой-то из них посмел отпустить в сторону любимицы императора неприличную шутку, а гнев пал на каждого арканиста. Среди стариков-аристократов бытовала иная легенда: однажды некий колдун попытался силой забрать будущую мать принцессы из столицы. То ли им двигала любовь, то ли коварный умысел – неважно, финал одинаков: матушка возненавидела волшебников-полукровок. В её сказках они неизменно играли роли злодеев.

Господин Хань отреагировал привычным для него образом: он засмеялся, не восприняв замечание за шпильку.

– Ваша мамочка, моя сладкая, была страшной женщиной. Похлеще моей!

Гнев ударил в голову. Эйвилин ощутила прилив крови к щекам, подобралась и надвинулась на арканиста.

– Затк…

– Эй-эй-эй, без рукоприкладства! Он взвинтит проценты до небес! – придержала её за плечо Лис.

– Он понятия о ней не имеет и несёт… несёт!.. Ты сама готова порвать его! За проценты не переживаешь?

– Я с него потом спрошу за ущерб, – пообещала магиструм – не принцессе, а Сонхи, потому что карий взгляд прошивал его. – Согласна, он невыносимый. Со временем привыкаешь, вырабатываешь иммунитет… Ну, знаешь, как к какой-нибудь противной болячке.

– Не говори, что мы с тобой друг друга не стоим, прелесть, – приподнял бровь арканист. – С твоим характером не совладает никакой мужчина.

Он опёрся локтем на пузатую боковину фургона, пожевал краешек трубки, после чего выдал:

– И никакая женщина.

Правда – уникальный. Немногие умели преподносить информацию «в лоб», сдобрив её соусом неясности. Его прямолинейность сражала бы наповал, не будь она завуалирована до того филигранно, что возникали вполне обоснованные сомнения в искренности. Эйвилин, наученная опытом минувших суток, предвкушала реплику Лис – остроумную и ядовитую под стать ей, но магиструм подхватила баловство старого товарища. Она покосилась на него из-под опущенных ресниц, упёрла руку в бедро и второй приобняла принцессу за талию. Через тонкую ткань платья Эйвилин почувствовала холодную ладонь. Не отстранилась.

– Проверь зрение, Сонхи. С девочками у меня всё прекрасно складывается. Даже наша маленькая госпожа адаптировалась.

– Заставляешь меня ревновать? – поинтересовался он, выпустив ей в лицо струйку дыма.

Девушка зашлась в кашле, а плут поспешил воспользоваться моментом: послал принцессе воздушный поцелуй в виде бабочки, которая опустилась в уголок её губ и растаяла. По телу побежали мурашки, вкус леденцов проник в рот. От пресыщенной физиономии мужчины в который раз сдавили эмоции.

Эйвилин демонстративно отплевалась. Оклемавшаяся Лис шлёпнула шутника по запястью.

– Он же проценты повысит, – передразнила принцесса.

– Мы по-дружески. Да, Сонхи?

– Да, прелесть, – помассировал ушибленное место арканист. – Я включу нашу «дружбу» в счёт.

– Рискни. Я найду твой тарантас и сожгу, – с пугающей лаской предупредила она. – Идём, Эйвилин. Он нас до полудня забалтывать может.

Она поманила её за собой на безлюдную улицу. Откуда-то снизу, от воды, поднимался туман. Он быстро застилал проулок, «съедая» предметы и оставляя от домов нечёткие абрисы. Ей пришлось второпях нагонять Лис, чтобы не потеряться. Витало в этом тумане что-то необычное, ненормальное… колдовское.

– До свидания, маленькая госпожа.

– Прощай, волшебник.

Прежде чем повернуть к пристани, Эйвилин оглянулась на мужчину. Марево обволакивало его, создавая мираж: ей мерещились пара полупрозрачных лисьих ушей и девять роскошных хвостов. Озорное выражение впервые за их короткое путешествие пропало – он в задумчивости замер возле фургона. Под ботинком дотлевала кармина со сверкающими алыми рунами. Спустя несколько мгновений арканиста уже было не разглядеть.

Они спустились к рынку с пустыми прилавками. Кое-где под ними стояли контейнеры, полуукрытые платками. В части из них развалились толстые коты, с деловитым видом облизывавшие лапки; другие тары валялись вверх дном; из третьих торчали рыбьи хвосты – животные, обчистившие схроны под соседними столами, к ним почему-то не лезли. Лис провела её мимо крытых ларьков, спустилась по лестнице к причалу и, обогнув вытащенные на берег лодки, прошла через арку на нижний уровень города.

Раньше Эйвилин не довелось побывать здесь. В Сорнии район знали под названием «Шальной» или «Пьяное пристанище». В нём ютилось около полусотни заведений на любой вкус и кошелёк: пабы, забегаловки, игральни, рюмочные и, кто бы сомневался, бордели. Сорнийцы шутили, что представление захожих моряков о Тэмпле ограничивалось «Пьяным пристанищем»: самогоном из «Бородача Фирса» и круглыми формами проституток из «Искусницы». По юности, подслушав разговор стражников об их похождениях, принцесса попробовала разузнать у фрейлин, с чего бы владелице взбрело величать дом отдохновения «Искусницей». Девушки хихикали, краснели и затруднялись с ответом. Подойти с аналогичным вопросом к мужчинам она не рискнула: шестое чувство подсказывало, что их объяснение ей не понравится.

Годы спустя разгадка нашлась сама собой.

Дорога, которую выбирала Лис, петляла между зданиями и пристройками. Туман рассеялся до лёгкой дымки, и теперь Эйвилин не без наслаждения всматривалась в изящную лепнину на фасадах, в кованые узорчатые решётки на нижних этажах, в полинявшую от близости к морю облицовку. По крышам и стенам полз вьюнок – его не сгубили ни бури, ни холода, ворвавшиеся ранними заморозками. У парадных входов некоторых заведений стояли большие каменные вазы с флюменами – осенними розами. Их стебли гнулись под тяжестью крупных бутонов, аромат почти перебивал душок пристани. Его наверняка усиливали магией, с помощью неё же продлевали цветам жизнь. Лепестки казались сочными, точно флюмен только-только срезали. На деле, лишившись колдовской подпитки, цветок – это неестественное творение человека – иссыхал за секунду. Труха под прекрасной оболочкой.

По лестнице возле девушек застучали каблуки. Лис подтолкнула Эйвилин к колонне, приложила к губам палец и двинулась навстречу незнакомке.

Молодая женщина до сих пор не обратила внимания на то, что у неё объявилась компания. Одетая в короткое платье, совсем не прикрывавшее ягодицы, она поправила мех на шее и щёлкнула зажигалкой. Потянуло дешёвыми сигариллами.

– Ани.

Незнакомка содрогнулась, оступилась и, пытаясь выровняться, выпустила из рук пачку.

– Кто там?! – шикнула она в темноту.

У Лис хватило совести не разыгрывать обомлевшую от страха женщину. Она вышла к ней, предусмотрительно сунув оружие за пояс.

– Привет, моя хорошая. Сложный клиент?

– Лис!

Ани выплюнула сигариллу и порывисто обняла магиструма. Из-за разницы в росте Лис привстала на цыпочки и затем чмокнула её в подставленную щёку. Убедившись в материальности подруги, женщина сжала её за плечи.

– Где ты пропадала?! Агенты старухи перекопали город, переполошили нас и остались с носом! Тебе сложно было записку написать?! Откуда на тебе кровь?! Твоя, что ли?!

Магиструм мягко освободилась от захвата. Наблюдая за ней со спины, Эйвилин снова поражалась переменам: ни тебе цоканий, ни ворчаний, ни бесящего уничижительного тона.

– Моя. Не моя. Всякая. – Видимо, она улыбнулась.

– О Яяка милостивая… Лис, – испугалась Ани, – мне привести врача? Кто тебя ранил?

– Никаких врачей, – отрезала девушка. – Я расскажу обо всём потом, ладно? Пока что открой чёрный вход и попроси набрать ванну. Две.

– Ты кого-то привела?

– О да. Такие гости у вас не останавливались. Кстати, Малси как всегда?

– Спит в Лиловой Комнате, – поморщилась женщина и добавила: – свин одержимый.

Лис понимающе закивала.

– Разбудишь его, пока я дойду до мадам Шэнь?

Энтузиазмом Ани не горела. Она прикрыла соски мехом, одёрнула одеяние.

– Обещаю втолковать ему не снимать тебя, моя хорошая, – погладила её по предплечью спутница Эйвилин. – Или обрублю ему лапки, чтобы не лезли.

Женщина хмыкнула, подобрала пачку, наклонившись низко и вульгарно, и взбежала по порожкам наверх. По прошествии минут пяти открылась задняя дверь, из неё высунулась подруга Лис, потрясая связкой ключей.

Девушки поспешили войти в подсобку. С улицы доносился свист – «законники» преследовали какого-то нарушителя. Оборвался он с хлопком. Ани повернула ручку и выдохнула.

– Они не за тобой гонятся?

– Нет.

Сказала – и скомкала рукав платья. Нервы давали о себе знать. В каком-то смысле, подметила принцесса, она опасалась оказаться неправой: мало ли, выследили, пронюхали через шпионов, с кем и куда отправились беглянки, или надавили на арканиста – личность, как ни крути, сомнительную. Пусть Лис положилась на его добропорядочность, от дрянных предчувствий Эйвилин не отделалась. Деньги не пахли, и он, выстраивавший жизнь в охоте за выгодой, неприступен вплоть до момента оглашения надлежащей суммы. С той же подозрительностью она воспринимала Ани: специфика работы не располагала женщину держать тайны за сомкнутыми зубами.

Знакомства Лис водила небезопасные.

Принцесса натянула капюшон пониже.

– Ты что-то серьёзное натворила, – констатировала Ани. Из-за тревожности она принялась крутить браслет.

Магиструм не опровергла.

– Ани, ванна и Малси. И заодно отведи гостью ко мне. А ты, – обратилась она к Эйвилин, – закрой рот на замок до моего возвращения.

У лестницы они расстались. Ани продолжала терзать браслет, однако, бросая на спутницу подруги косые взгляды, не заговаривала с ней.

Комнаты Лис выбрала на чердаке. Отпирая единственную на этаж дверь, проститутка сильно налегала на неё предплечьем.

Внутри их ждало небогатое убранство. Кровать была заправлена атласным покрывалом пыльно-розового цвета, три подушки кто-то бережно уложил друг на друга, у спинки сидела мягкая игрушка – плюшевый мишка кремового цвета со свалявшейся от старости шерстью. Шкаф из белого дерева, прямоугольное зеркало рядом с ним и стол у окна со стопками книг составляли картину бытия одиночки, не заботившегося какими-либо представлениями об уюте. Всё говорило о том, что обитательница жилища питала страсть к порядку и всячески сторонилась лишних предметов в интерьере.

Ани протиснулась мимо принцессы и скрылась в темени помещения. Раздался плеск воды.

– Располагайся, – предложила она, когда подсоединяла торшер. – Полотенца на полке.

И, выйдя, немедленно заперла Эйвилин на замок.

Неужто Лис переживала, что принцесса бросится наутёк, едва оставшись в одиночестве? Или, может, боялась нежданных визитёров? Теперь-то они точно на территории врага. Хуже того – в его обители, под самым боком. При игре в прятки девушка, случалось, использовала эту тактику: пряталась у друзей на виду и развлекалась недоумением на их лицах, когда они рыскали по саду или дворцу в её поисках. В итоге находили – обыграть их ей так и не удалось. Блестяще способ «скрывайся на самом очевидном месте» освоил только Кей и подучил ему Лессию. Успеха юноши их златокудрая красавица повторить не сумела, что доказывало ненадёжность подобной тактики.

Приходилось положиться на магиструма. Пока что у неё получалось выкрутиться, верно?

Помассировав переносицу, принцесса повесила на крючок плащ и зонтик. Подумав, скинула и обувь: вряд ли Лис одобрит грязные следы на паркете. Кем бы ни считала её девчонка – заносчивым ребёнком, высокомерной задирой, – у Эйвилин имелись представления об уважении. Она умела быть благодарной – в той степени, в которой обязывало воспитание.

Из-за духоты проступал пот. Промаявшаяся невыносимые минуты, она, обмахиваясь жёлтыми листами со стола, приоткрыла окно. В комнату сразу хлынула спасительная прохлада. Несколько записей улетело на пол – принцесса подняла их, положила обратно и накрыла книгой. «Властелин тёмного пути», – гласили убористые буквы на обложке. От удивления Эйвилин пролистала до середины. Так и есть: драма о заклинателях из выдуманного царства. В прошлом году она вызвала фурор, набрала тысячи читателей и обогатила автора, ведь каждый уважающий себя издатель посчитал долгом выпустить её под уникальной обложкой в широкие массы. Кто бы предположил, что хмурая Лис, хладнокровно перерезавшая горло охраннику в тюрьме, читает о безответной любви? Романтика с ней как-то не вязалась. У особ вроде неё ожидаешь обнаружить литературу о полировке клинков, выдержки из очерков о политике, сборники трудов по военному искусству, но никак не популярную новеллу. Из любопытства она перебрала оставшиеся книги: классика (тоже о любви!), сказки, легенды с разных концов мира, драматичные выдумки, интерес к которым почему-то приписывали только подросткам, футуризм. Чтение её знакомая, похоже, обожала и долю жалования отдавала книжным лавкам. На вкус Эйвилин, сюжеты были сложноваты: уже описание завязывало в мозгу узелочки. Ей нравились истории попроще, интуитивно понятные и обязательно с благополучным финалом для главных героев. Лучше не придумаешь, ведь книга на то и книга – отдыхать, очаровываться и мечтать о рыцарях. Лессия вот с ней не соглашалась: до замужества, просиживая часы в библиотеке, она твердила, что автор тем талантливее, чем неожиданнее его ходы и чем хитрее он приводит героев к эпилогу. Возможно, им с Лис нашлось бы, о чём поговорить, – двум любительницам трудностей.

Если бы Лессия выжила.

Она сморгнула подступившие ни с того ни с сего слёзы и принялась расстёгивать платье. В поместье генерала Партлана революция заявилась без спроса – единовременно, надо полагать, с первым выстрелом в стенах Парящего Двора. В тюрьме она слышала, что произошёл пожар: Равель заживо сгорел прямо в спальне; рядом, под балками, обнаружили останки малыша Винна. Обугленное до неузнаваемости тело женщины скрючилось в коридоре. Тюремщики злорадствовали: мадам Партлан, позабыв и о ребёнке, и о супруге, бежала вон из комнаты – да бессмысленно. «Неправда, неправда, неправда!» – крутилось на языке. Лессия души не чаяла в красивом румяном Винне – ни чёрточкой не похожем на отца, зато обладающем пронзительно-синими глазами. Нюанс, ставший поводом для пересудов, откровенного осуждения высшего общества и размолвок женщины с ревнивым мужем, красавица-подруга с теплотой именовала «божественной волей» и любила сынишку тем крепче, чем громче сплетничали за спиной. От неё он унаследовал белокурые локоны, правильный овал лица и прозрачно-светлую кожу; от второго родителя, помимо необыкновенного цвета радужки, – прямой нос и изящные руки музыканта. По иронии, виновник слухов не гнушался привозить малышу подарки – передавал, к его чести, через посыльных, – на приёмах веселил мальчишку играми; в городе, выпади увольнительная, покупал для него билеты в кукольные театры и цирки. Рисковая Лессия словно нарочно подбрасывала поводы для кривых толков, подталкивая Винна ближе к любовнику. Не стыдилась сына – обожала.

Точь-в-точь как демона, в которого по глупости влюбилась задолго до свадьбы.

Эйвилин перекрыла кран и провела по водной глади ребром ладони.

Холодная.

От недовольства она закусила щёку. Во дворце слуги подогревали ванну: никогда раньше ей не приходилось купаться в воде, от которой кожа покрывалась пупырышками. Между мокрыми пальцами по ощущениям перекатывались крупинки песка. Да и на вид та была слегка ржавой. Отвратительно!

Возвратившись в комнату, она осмотрела себя в зеркале. Девушка напротив – исхудавшая, со спутанными волосами и опухшими глазами – рядом не стояла с принцессой Эйвилин Арвель. Пыль укрыла лицо маской; у виска, на лбу, у губ запеклась кровь. К боку намертво прилипла марля.

«В гроб посимпатичнее кладут», – поморщилась девушка и ощупала ссадину у виска. Тот парень на силу не поскупился – умудрился рассечь ей даже бровь. Как знать, до чего бы докатилось, не появись в камере… Морок чужого прикосновения обжёг пострадавшую кожу.

– Я предупреждал вас не совершать глупостей, Эйви. Напрасно вы убежали от меня.

Она зажала рот, чтобы не вскрикнуть. В зеркале, прямо за ней, отражался Катлер. Руки в перчатках огладили её скулы и переместились на шею. Он сказал что-то – она не расслышала. Пол под ними задрожал, в уборной зашумело – сорвало кран – и в спальню хлынула смолянистая жидкость. Усмехнувшись каким-то своим размышлениям, Элерт отступил от одеревеневшей от паники принцессы. По обоям поползли трещины.

Здание рушилось? Она в ловушке? В ловушке!

Она дёрнулась к двери, но не сдвинулась ни на дюйм. Голые ноги обхватывали жуткие когтистые лапы. Они высовывались из жижи, заполнившей комнату, – царапали, рвали, сдавливали. Споткнувшись о них, Эйвилин упала. Забарахталась, утаскиваемая на дно невидимыми чудовищами.

Лопатками ткнулась в угол шкафа.

Чистый пол, целые стены. Никаких капитанов. Никаких монстров.

Как одурманенная, она добрела до ванной и, позабыв о холоде, окунулась в воду с головой. Изо рта на поверхность поднялся десяток пузырьков.

Наивная: она полагала, что демоны не последовали за ней – остались в тюрьме вместе с воспоминаниями о старых-добрых деньках беззаботной юности. Либо эти видения – признак подкрадывающегося сумасшествия.

Улыбка Элерта мелькнула под закрытыми веками болезненной вспышкой.

– Это ты во всём виноват. Ты. Ты, – процедила девушка вынырнув. – Убийца. Предатель. Отец доверял тебе! Лессия тебя любила! Ненавижу.

Окружение снова пошло рябью, штукатурка откололась и взлетела вверх, потрескивавшая лампа заменилась на роскошную люстру. Эйвилин обнаружила себя прячущейся за тяжёлой шторой и нервно выглядывающей в щёлку в ожидании преследователей.

– Ваше Высочество! Ваше Высочество, где же вы? – кричал Кей. Он бродил по залу в компании хихикающих фрейлин. – Вам лучше выйти! Я сроду не проигрывал!

Она затаила дыхание: юноша, что-то уловив, размашистыми шагами устремился в направлении её схрона. Мелири, девушка с жемчугом в причёске, с томными ахами потянула его за камзол. Кей отвлёкся, с игривым подмигиванием увернулся от щекотки.

– Вы разучились искать, сэр! Её Высочество бы не выбрало для игры очевидное убежище.

Лицо Эйвилин полыхнуло от стыда. Как же ей спастись отсюда?

– Она уверена, что перехитрила меня! Посторонитесь, красавицы: она где-то здесь!

Юноша добежал до камина и заглянул под кресла и подушки. Досчитав до трёх, принцесса приготовилась выскочить из-за шторы и пуститься наутёк, однако её вмиг обхватили за талию и поставили в нишу. Статуя нимфы бесшумно отъехала, пропуская в проход.

Над макушкой тихонько хмыкнули. Эйвилин демонстративно повела подбородком, пока в животе от счастья порхали пресловутые бабочки.

– Я бы справилась.

– Не сомневаюсь в вашей самостоятельности, – поклонился Элерт. – Но мой вам совет: в следующий раз снимайте каблуки и прячьтесь надёжнее. Мало ли, водить будет не дилетант.

– У Кея талант! Он бы выиграл без твоего вмешательства, – оправдала она друга.

– Не обманывайтесь. Он бы выиграл, не отвлекись он на фрейлину, – возразил капитан. – Ему недостаёт усидчивости.

Принцесса обошла мужчину по кругу. В его расслабленности чувствовался вызов.

– Я неплохой игрок. Никому, кроме Кея, меня не обставить.

От близости – он наклонился к ней нос к носу – у неё задрожали ноги.

– Так уж никому? – поинтересовался он. — Я вас на краю света поймаю, Ваше Высочество.

С потолка закапало. Эйвилин утёрла лоб: на ажурной перчатке отпечаталось алое пятно. Её рыцарь, отодвинув девушку, отправился в чёрную пасть потайного хода. Эхом пронеслась насвистываемая им мелодия гимна.

Окликнуть его она не успела: потолок обрушился под потоком, лёгкие наполнились жидкостью. Она увязала в ней, погружаясь глубже.

И, отплёвываясь, повисла на бортике. Зубы бесконтрольно стучали.

– Заснула? – сердито спросила Лис.

Она сидела на корточках. Рукава платья промокли насквозь. Прикрыв грудь, Эйвилин повернулась к ней спиной.

– Наверное.

– От тебя несёт кошмарами.

Что бы это ни значило, расшифровывать магиструм не намеревалась. Она вообще не любила конкретизировать, уточнять, делиться – тяжёлая форма недоверчивости, резюмировала принцесса.

– До утра у меня дела, – объявила Лис. Она – как всегда по-хамски – без разрешения шлёпнула по плечу девушки мочалкой. Разгневанное восклицание потонуло в плеске: поскользнувшись на мыле, Эйвилин сползла в воду до макушки. – Я оставляю тебя на джентльмена в соседней комнате. Не волнуйся: с приставаниями не полезет. Я его проинструктировала.

В ответ нарочито громко вздохнули.

– Да-да, я понял!

Незнакомый мужской голос подействовал отрезвляюще. Принцесса прекратила барахтаться, сражаясь с намыленным днищем, приподнялась над бортиком: нагота вдруг стала меньшей из бед.

– Я пойду с тобой.

Лис уставилась на неё с тем выражением, с которым обычно врачи психиатрических лечебниц выписывали диагноз. Наверное.

– Разбежалась.

– Ты не можешь меня с ним бросить! На сутки!

– Я иду решать дела, – повторила магиструм медленнее. С подобной интонацией родители объясняли детям, что мочиться в штаны – это плохо. – Благородному рыцарю мусорных кантонов, что называет себя Малси, я вручила меч, своё королевское благословение и… что вы там рыцарям вручаете? Ладно, неважно. Суть ты уловила: меня не будет – ты слушаешься Малси.

– Нет! Я не хочу! – заспорила Эйвилин, выбираясь из ванной.

– Простите ради Всевышнего, Ваше Высочество! Раз вы отказываетесь, то мы пересмотрим наши планы! – спаясничала Лис и захлопнула перед ней створки ширмы. – Купайся спокойно. Волчок не схватит меня за бочок посреди города. Теперь ты, похотливое животное, – это адресовалось «охраннику», – сдвинь свой зад с моей подушки. Если я узнаю, что ты водил ко мне девочек, – пеняй на себя. Отправишься за море покупать мне кровать по последней моде Сутена.

– С балдахином и ремнями? – кокетливо поинтересовался незнакомец.

– С позолоченным декором и пыльцой родниковых фей. Я тебя предупредила.

– За кого ты меня держишь! – крикнул он ей вдогонку. Пружины матраса жалобно скрипнули. – Ваше Высочество, поработать вашим пажом? Не ваше ли одеяние распласталось у зеркала?

Застонав, Эйвилин плюхнулась обратно.

О платье она действительно не подумала.

Малси обладал поразительным даром выводить людей. У принцессы ушло чуть больше часа, чтобы прочувствовать на себе изыски его грубого флирта, уловить в нём зачатки нарциссизма и пожалеть, что Лис не дала ей утопиться.