Текст книги "Династия Одуванчика. Книга 2. Стена Бурь"

Глава 18
Наследник для империи

Пан, третий месяц шестого года правления Четырех Безмятежных Морей

В задней части дворца, за стеной, отделяющей залы для приемов от частных покоев императорской семьи, располагался сад.

Равный по размеру среднему крестьянскому наделу, он не считался большим по стандартам древних королей Тиро, зачастую имевших частные охотничьи угодья и морские курорты, занимавшие тысячи акров земли, но этот сад был хитро устроен и отражал вкусы императорской семьи.

Западная часть его принадлежала императрице Джиа, засадившей свой участок прекрасными цветами и полезными растениями. Все сорта хризантем и розы любых оттенков цвели в облицованных кораллом и обсидианом горшках, выставленных концентрическими кругами, которые отражали форму соответствующего цветка (на холодное время года горшки можно было без особого труда перенести в оранжерею). На зарешеченных грядках росли целебные травы из всех уголков Дара, каждый квадратик был снабжен ярлыком с названием, местом происхождения и предупреждением, если растение было ядовитым. В центре возвышался сарайчик, построенный на манер аптекарской лавочки в Кокру, как будто его перенесли сюда прямо с улиц Дзуди.

Восточная часть сада была отведена консорту Рисане, которая предпочла устроить там лабиринт из густых ухоженных зарослей кустарника, камней из глубоких озер, покрытых морщинами и отверстиями, так что они напоминали огромную губку, коралловых полипов из моря, а также прудиков со стайками цветных карпов, где солнце отражалось в безмятежной воде. Тут и там росли травы, известные своим свойством туманить мозг. Иногда консорт Рисана развлекала детей, устраивая им представление с дымом, превращая лабиринт в волшебную страну, населенную дружелюбными бессмертными существами, готовыми дать мудрый совет, а также мифическими чудовищами, которые веселили ребятишек приступами испуганного хохота.

Но лишь немногим избранным разрешалось посещать ту часть сада, которую все считали центральной, отведенную лично для императора и устроенную особенно любопытным образом.

* * *

После завершения Дворцовой экзаменации принцы и принцессы задержались в Большом зале для приемов, с интересом наблюдая, как все повелители Дара покидают зал согласно рангу и старшинству, словно исполняя некий сложный танец. Честно говоря, детьми в немалой степени руководило желание отсрочить неизбежную выволочку со стороны императрицы Джиа и учителя Рути за вмешательство в ход церемонии. Наконец и им настало время уйти, чтобы вернуться на семейную половину в задней части дворца.

Все четверо миновали охраняемую дверь в Стене Спокойствия, пересекли маленький арочный мост, который был переброшен через узкий ручей, текущий с запада на восток, и служил границей между официальной частью дворца и личными покоями, и вошли в сад.

Слева простиралось затопленное поле, которому по весне предстояло стать рисовой плантацией. Справа находились участок, отведенный под таро, и фруктовый сад, увитый виноградными лозами. Если не знать, что находишься в саду императора, легко можно было бы вообразить, что ты оказался на ферме в Кокру.

Тут был даже человек в традиционной для Кокру крестьянской одежде: белые штаны из длинных полос мешковины; соломенная шляпа с широкими полями, защищающими от солнца лицо и шею; тонкая роба с подоткнутым за пояс подолом, чтобы не мешать свободе движений. Мужчина тащил на коромысле два ведра воды, направляясь от ручья к плодовому саду.

– Ренга! – окликнул его Тиму. – Ваши покорные дети выражают вам свое уважение.

Человек в соломенной шляпе остановился, медленно, чтобы не расплескать воду, повернулся и улыбнулся детям. Это действительно был Куни Гару, император Рагин, повелитель островов Дара.

Хотя по роду занятий Фэсо и Нарэ Гару были крестьянами, они являлись собственниками земли, а не издольщиками. Когда Куни был еще маленьким, их семья перебралась в город Дзуди, а ферму сдала в аренду, чтобы поддержать деньгами другие деловые начинания. О жизни на ферме у Куни остались самые смутные воспоминания. Но когда Куни сделался императором, а особенно после смерти отца, крестьянский труд стал для него своего рода хобби, которому он самозабвенно предавался в дворцовом саду. Вероятно, таким образом ренга хотел почтить корни своей семьи, а также экономическую основу, на которой стоит весь Дара.

– Идите подсобите мне, – велел император. – Я покажу вам колосящееся таро и стручковую фасоль.

– Высокоуважаемый и почтенный родитель, – ответил отцу Тиму. – Это чрезвычайно лестное предложение, которого я не достоин. Ваша забота о благосостоянии беднейших подданных Дара беспримерна! Опуститься до работ по добыванию пропитания с земли сродни тому, как если бы крубен стал вести себя словно простая креветка. Познавая на опыте жизнь простых людей, государь способен более тесно прочувствовать свою связь с народом. Как справедливо заметил однажды Кон Фиджи, Единственный Истинный Мудрец…

– Ладно, ладно, Тиму, – перебил его Куни. Он все еще улыбался, но в его взгляде появился намек на раздражение. – Скажи проще: «Я занят. Спасибо, но нет».

– Э-э-э… Мастер Рути обмолвился ранее, что хотел бы преподать своему нерадивому ученику некий важный урок. Я оказался в сложном положении, разрываясь между необходимостью подчиняться отцу, повелителю империи и созидателю моей плоти, и учителю, повелителю страны знаний и созидателю моего разума…

– Ступай, ступай! – произнес Куни, сделав рукой такой жест, будто отгонял назойливую муху. От этого движения коромысло у него на плече колыхнулось и из ведер выплеснулось немного воды.

– Премного благодарен вам за милостивое разрешение, ренга. – Тиму поклонился и умчался прочь.

Куни хмыкнул, но в глубине души огорчился.

«Я ведь прекрасно понимаю, сынок, что ты считаешь ниже своего достоинства копаться в грязи и заниматься физическим трудом, потому как буквально трактуешь слова Кона Фиджи, который говорил, что от грязной работы ум делается грязным. Иногда я сомневаюсь, что читать так много книг действительно полезно. Ну почему ты совсем не похож на меня?»

– Как насчет тебя, Хадо-тика? – обратился он к Фиро.

– Папа, я занят. Спасибо, но нет.

Куни расхохотался, отчего из ведер выплеснулось еще немного воды.

– Понятно. И чем же ты занят?

– Капитан Миро обещал встретиться со мной и рассказать, как ему удалось убедить тех ученых пойти пить, вместо того чтобы бунтовать, и еще я хотел расспросить тетушку Гин и дядю Тэку насчет легенд про Гегемона.

Куни кивнул и махнул рукой, отпуская младшего сына.

«Фиро очень похож на меня в детстве, только слишком уж увлечен романтикой подвига и войны. Он привык жить вольготно, и ума не приложу, где и как предстоит ему научиться необходимому терпению…»

Наконец он обратился к дочерям:

– А вы, Рата-тика и Ада-тика, что скажете? Вы тоже заняты?

– Мне нравится играть в грязи! – взвизгнула Фара и подбежала, чтобы обнять отца.

Малышка двигалась так проворно, что Куни не успел поставить ведра на землю, когда дочка обхватила его за ноги, а потому расплескал еще немного воды. Затем девочка отпустила его и весело зашлепала по незасеянному рисовому полю, не обращая внимания на то, что ил и вода пачкают ее нарядное платье.

– Отец. – Тэра подошла и склонилась перед ним в джири. Она посмотрела на ведра. – Думаю, нам следует вернуться к ручью и наполнить их заново.

– Ты права, – кивнул Куни. – Из-за твоих братьев и сестры я расплескал большую часть воды.

Он опустил коромысло, снял с него ведра и передал одно Тэре. Отец с дочерью пошли к ручью и наполнили ведра. Ступающей за Куни Тэре было тяжело нести свою ношу, и, поскольку вода в ведре раскачивалась в такт шагам девочки, часть ее переливалась через край.

– Ну-ка, давай помогу, – сказал император. Он наклонился, поднял маленькую дощечку и запустил ее плавать посередине ведра Тэры. – Попробуй теперь.

На этот раз, хотя тяжелое ведро продолжало раскачиваться, дощечка мешала образовываться волнам, и вода больше не выплескивалась.

– Быть правителем – очень похоже на то, как нести ведро с водой, – изрек Куни. – Всегда есть соперничающие силы, грозящие образовать волны, и задача правителя – найти способ уравновесить эти разные силы так, чтобы они не выходили из-под контроля: тогда и земля будет полита, и народ сыт.

– Почему просто не поставить ведро, ведь тогда и вода в нем волноваться не будет? – спросила Тэра, тяжело отдуваясь.

– В таком случае вода у нас в ведре останется мертвым грузом, а на земле ничего не вырастет. Движение вперед принципиально важно, Рата-тика. Перемены – это единственная постоянная величина.

Тэра не могла удержаться от мысли, что этот разговор предназначался для ее братьев. Но она радовалась, что переживает этот миг вместе с отцом. Ей всегда нравилось слушать, когда он говорил о политике и экономике, но Куни неизменно останавливался, если дети выражали желание побыть с ним, хотя Тэра старалась не беспокоить его лишний раз.

– И много людей давит на тебя, отец?

– Столько, что и не счесть. Аристократы хотят независимости, а гражданские министры – единообразия; члены Коллегии адвокатов стремятся обрести больший вес в политике, а генералы – получить больше денег, чтобы платить солдатам; ветераны требуют еще земли для наделов, а купцы – увеличения расходов на борьбу с пиратами и назначения толковых магистратов; крестьяне нуждаются в помощи для ирригации и мелиорации земель. Ну и разумеется, каждый хочет, чтобы налоги в казну увеличивались за счет соседа. Я как воздушный змей, которого треплют налетающие с разных сторон ветры, и все, что мне удается, это с трудом удерживаться на лету.

Тэра представила отца парящим в воздухе, как в легендах про Гегемона, и почувствовала прилив нежности. Причем к этому чувству вовсе не примешивалась жалость – Тэре просто странно было слышать, что ее отец, казавшийся всегда таким уверенным в себе, на самом деле не всемогущ.

– Хорошо, что у тебя есть много мудрых министров и генералов, способных дать толковый совет.

– К сожалению, они ведь видят только отдельный кусок, а не весь пирог целиком, и зависят от меня, ибо я должен поддерживать между ними равновесие. Вот почему, Рата-тика, я соорудил себе корону таким образом, чтобы она скрывала лицо и люди не могли видеть его выражение, пока я силюсь принять решение. Половина моей работы состоит в том, чтобы скрывать, что именно я думаю, и тем самым не позволить слишком откровенно манипулировать императором Дара.

Когда они добрались до овощных грядок, Тэра вооружилась ковшом, сделанным из разрезанной пополам тыквы, и стала под руководством Куни бережно поливать ростки и побеги, только-только проклюнувшиеся из почвы.

– Рата-тика, тебе известно, почему мы не сажаем овощи вместе с рисом или не перемежаем виноградники с плантациями таро?

Если бы этот вопрос задали Тиму, он бы ответил, что причина заключается в необходимости держать каждое растение среди ему подобных, дабы обеспечить им естественное место в цепи мироздания. А Фиро наверняка бы сказал: это чтобы помешать растениям передраться друг с другом. Но Тэра догадывалась, что здесь все гораздо сложнее: отец предложил ей некое испытание.

Она осмотрела императорский сад, разбитый на первый взгляд вроде бы довольно бестолково: участок под рис имел неправильную форму; плантация таро была такой маленькой, что с нее можно было собрать плодов всего лишь на пару трапез; огород представлял собой мешанину грядок с бобами, дынями и листовыми овощами; а за огородом располагалась заросшая травой поляна, на которой в изобилии росли полевые цветы вроде одуванчиков.

«Ни один настоящий крестьянин не устроил бы так свой надел, верно?»

Она обошла сад, разглядывая его с разных сторон. Хотя Тэра гуляла здесь бессчетное число раз, а иногда даже внимательно все осматривала, девочка никогда не отдавала себе отчета, что… «Ага, вот в чем дело!» Контуры наделов, отведенных под разные растения, напомнили ей очертания островов Дара.

– Потому что разные растения требуют разной подкормки и разного количества воды, – ответила она осторожно. – Рисовое поле должно быть затоплено, тогда как виноградным лозам требуется много воздуха и мало влаги. Даже дикие растения входят в твои владения, а у них свои нужды.

Куни кивнул, заметно довольный:

– Для разных областей требуется различная политика.

У Тэры радостно забилось сердце.

«Я была права! Независимость, данная знати, – это эксперимент».

– Возможно, выращивая новое растение, лучше попробовать посадить его на разных грядках в разных областях и посмотреть, где ему понравится больше, – промолвила она.

Куни рассмеялся:

– У моей дочери явный талант к земледелию… и, быть может, не только к нему.

– Мне стоит почаще приходить и помогать тебе по хозяйству.

– Буду только рад, – сказал Куни. А после паузы добавил: – С твоей стороны было очень умно помочь пана мэджи и мастеру Рути сохранить лицо после того, что сделал капитан Миро на Дворцовой экзаменации. Вот если бы и твои братья были такими же сообразительными…

Тэра зарделась, польщенная комплиментом.

– Что ты думаешь о предложении Дзоми Кидосу? – спросила девочка, желая узнать, каковы взгляды отца в отношении ее протеже.

Куни с интересом посмотрел на дочь:

– Ты с ней знакома?

– Э-э-э… нет. Но она была так убедительна.

Куни продолжал сверлить ее взглядом, но предпочел не развивать тему.

– Некоторые семена дают всходы только в том случае, если почва должным образом подготовлена. – Пояснять свою мысль он не стал.

Тэра размышляла над ответом, продолжая поливать огород вместе с отцом.

Тук: ковшик коснулся дна ведра и вернулся пустым. Тэра встала и утерла лоб рукавом.

– Сходим и принесем еще воды?

Куни посмотрел на ее покрытое потом личико, и черты его смягчились.

– Вполне достаточно, ты и так здорово мне помогла. Девочкам ни к чему потеть и покрываться загаром. Возьми Ада-тику, и поиграйте в тени в маминой части сада.

Тэра уставилась на него, закусив нижнюю губу. Потом, собравшись с духом, встала очень прямо и спросила:

– Отец, разве ты говорил королеве Гин во время войны, что ей не стоит потеть и загорать?

На миг на лице Куни застыло нечто среднее между удивлением и смущением, затем он расплылся в улыбке и поклонился дочери:

– Мои извинения, принцесса Тэра. Сила может рядиться не только в мужское платье, но и в женское тоже. Я не собирался оскорбить ваше высочество, но вы правы: мои слова были необдуманными. Характером вы пошли в мать, и это к лучшему.

Тэра склонилась в глубоком джири.

– Мой отец – повелитель, обладающий широким умом.

Они как раз готовились вернуться с пустыми ведрами обратно к ручью, когда на некотором отдалении вдруг раздался приветственный оклик:

– Луан! Ты что это тут делаешь?

Обернувшись, Куни и Тэра увидели Рина Коду, имперского секретаря предусмотрительности, пересекающего арочный мост. Обращался он к Луану Цзиа, который стоял под мостом и словно бы пытался слиться с опорой.

Луан вышел из тени моста и поклонился:

– Мои извинения, ренга. Я не хотел вмешиваться в минуту вашего личного общения с детьми.

– Вмешиваться? – вскричал Рин. – Да ты ведь почти член семьи! Хотя и отсутствовал слишком долго. Попозже мы просто обязаны опрокинуть за встречу по меньшей мере шесть кубков вина. Осмелюсь сказать, в эти дни коллекция напитков у меня стала много лучше, и мне жаль, что нам не удалось поговорить по душам со дня твоего приезда. Во время твоего отсутствия моим людям пришлось несладко, пока они приглядывали за тобой – исключительно в целях защиты! – потому как ты похож на исчезающую в море черепаху: объявишься на пару дней в каком-нибудь городе, а потом пропадешь на долгие месяцы!

Луан хмыкнул:

– Спасибо за заботу о моей безопасности, но, быть может, со стороны главного шпиона Дара не слишком осмотрительно признаваться перед лицом императора в том, что его подчиненные с трудом способны вести слежку всего лишь за каким-то бродячим ученым.

Рин пренебрежительно отмахнулся:

– Куни известно, что с настоящих смутьянов я воистину не спускаю глаз. Я просто хотел иметь возможность вытащить тебя сюда, если вдруг разразится какой-нибудь кризис и нам понадобится твой совет.

Как другу детства Куни, Рину Коде всегда сходило с рук фамильярное обращение с ним.

– Уверен, что император окружен мужчинами и женщинами более высокого ума, нежели простой инженер.

– Ах, перестань! Эта твоя чрезмерная скромность граничит с хвастовством!

Куни радостно слушал их перепалку. Она напомнила ему былые времена.

– Отец, мы с Ада-тикой пойдем, чтобы не мешать вам обсуждать государственные дела, – сказала Тэра. Она знала, что когда Рин приходит поговорить с отцом, то они обычно предпочитают беседовать без свидетелей.

Принцесса склонилась перед Луаном и Рином в джири, а затем велела Фаре следовать за ней и направилась из сада в частные покои императорской семьи.

Куни повернулся к Рину.

– Кашима все еще пьют и спорят, – доложил тот. – От них неприятностей ждать не стоит, по крайней мере, на данный момент. – Потом он потупил глаза и добавил: – Прошу прощения, что не предвидел мятежа.

– Все нормально. – Куни пренебрежительно махнул рукой. – С течением времени я обязательно рассмотрю их петицию. Поговорю с Кого и Дзато насчет того, как устранить дисбаланс между областями. Возможно, придется ввести систему, при которой ученые не из Хаана и Гана при необходимости будут получать дополнительные баллы. Хотя тогда надо будет пересмотреть требования соблюдения анонимности.

– Желаю удачи в деле убеждения непреклонного Рути в мудрости этого замысла, – ответил Рин. – Он, разумеется, станет твердить, что соискатель, прошедший благодаря дополнительным баллам, всегда будет чувствовать свою неполноценность по отношению к кандидатам из Хаана, а потому твое лекарство окажется хуже самой болезни.

– И отчасти он будет прав, – заметил Куни. – В том-то и состоит вся сложность. Но компромисс – это та смазка, благодаря которой крутятся шестерни государственной машины. – Он усмехнулся, когда Луан вскинул брови, услышав столь техническую метафору. И пояснил: – Я специально приберегал эту фразу для твоего возвращения.

Луан рассмеялся:

– Император Дара – в высшей степени любопытный повелитель.

– Ты уже потратил кучу денег на стипендии, чтобы побудить хороших учителей переехать из Хаана в другие провинции, – произнес Рин. – Эти книжные черви, похоже, даже и не догадываются, какую незримую работу ты проводишь, чтобы удовлетворить их жалобы.

– На то, чтобы привить ученость землям, где нет традиций образования, требуется столько же времени, сколько нужно ростку, чтобы превратиться в могучий дуб, – отозвался Куни. – Но у молодых людей нет таких запасов терпения, а потому необходимы промежуточные меры. Помимо прочего, я собираюсь устроить так, чтобы больше детей бедняков посещали школы и тем самым вливались в имперскую копилку талантов. Уверен, что богатые отпрыски будут недовольны, потому что это обостряет конкуренцию. Ну ничего, мы пересечем этот мост, когда дойдем до него. У тебя есть о чем еще доложить?

– Так, ничего особенного. Некоторые низложенные аристократы мутят воду: двое из них встречались недавно в Пане. Но не думаю, что их стоит принимать в расчет. Куда тревожнее культ Гегемона, разрастающийся на островах Туноа. Есть признаки, что он перекидывается и на другие области. Я пока что ограничиваюсь лишь наблюдением. Следует ли мне перейти к действиям?

Лицо Куни омрачилось, но мгновение спустя он успокоился.

– Мате легко пробуждать добрые воспоминания в народе сейчас, когда он всего лишь скитающийся по Дара призрак, а не ненасытный правитель, мечущийся с одного острова на другой в поисках кровавой дани.

– Эти неблагодарные…

– Нет! Пока люди ведут себя мирно, пусть поклонение моему брату распространяется невозбранно.

– Но, Куни…

– Нет. Жесткий ответ только подстегнет моих недоброжелателей. Я предал Мату на берегу Лиру, в убеждении, что делаю это ради высшей цели, и, если кто-то считает династию Одуванчика основанной на грехе, я не стану укреплять своих подданных в этом мнении, затыкая людям рот. Мата воистину был выдающейся личностью, а почитание чести и доблести не представляет для меня угрозы.

Стоявший рядом Луан кивнул, почти незаметно.

– Как насчет программы «Золотой карп»? – спросил император.

– Вот с этим сложно. Родителей молодых женщин зачастую приходится подолгу убеждать, особенно в богатых семьях.

– Тогда сосредоточься на бедных, – сказал Куни. – Те, кто обделен преимуществами при сложившемся порядке вещей, могут оказаться более восприимчивыми к нашим доводам.

Рин кивнул:

– Позволь мне еще позаниматься этим делом. – Затем он обратился к Луану. – Не забудь про сегодняшнюю выпивку – я приглашу Кого и Гин. Но для начала… хм-м… мне нужно проверить кое-что в саду у императрицы.

Он наскоро попрощался и отправился в отведенную Джиа часть сада.

Куни рассмеялся:

– Джиа вечно жалуется, что кто-то рвет у нее без спроса травку счастья. Я всегда подозревал, что в этом виновен Рин. – Он обернулся и заметил на лице Луана странное выражение. – В чем дело?

– Как человек, не имеющий положения при дворе, я не считаю себя вправе комментировать…

– Да брось, – перебил его Куни. – С какой стати нам играть в эту игру? Прежде я пошел навстречу твоему желанию не быть вовлеченным в политику, но неужели я не заслужил, чтобы старый друг говорил со мной начистоту?

Луан кивнул, польщенный, что повелитель не переменил своего отношения к нему.

– Тогда дозвольте мне говорить без обиняков. Нехорошо позволять нашим аппетитам вырваться из узды. Хотя достойно восхищения, что вы до сих пор столь настойчивы в погоне за новыми… красавицами, но сие напомнило мне про циркулирующие по Пану слухи. Молва утверждает, что когда после захвата дворца императора Эриши вы вошли на женскую половину…

– Ты о чем таком толкуешь? – изумился Куни, глаза у которого по мере того, как Луан говорил, распахивались все шире.

– Э-э-э… Эта программа «Золотой карп»… Полагаю, тут содержится намек на золотого карпа, который, перепрыгнув через водопады Руфидзо, обратился в дирана? И Рин упомянул про молодых женщин… вот я и… Рад, что позабавил вас, ренга.

Куни хохотал так, что перегнулся пополам.

– Ох, Луан, Луан! Слишком уж долго тебя здесь не было. Мне впору обидеться, раз ты обо мне столь невысокого мнения, что вообразил, будто я решил обзавестись шлейфом из красоток из числа простолюдинок Дара. Подумать только!

– Тогда что вы велели сделать Рину?

Куни постарался унять смех:

– Хм… Дзоми Кидосу права: императорские экзаменации, при всех моих стараниях проводить их честно, не лучший способ привлечь таланты со всего Дара. Хотя я открыл для женщин доступ к экзаменам и государственной службе, лишь единицы выдержали испытания, и еще меньше сумели продвинуться на какие-либо посты. Я попросил Рина подыскивать наделенных способностями девочек и втайне предлагать их родителям стипендию с целью побудить водить детей в школу и сдавать экзамены – вот что подразумевает программа «Золотой карп». Но результаты ее вплоть до сего дня не впечатляют даже в Хаане. Большинство родителей не хотят, чтобы дочери оставляли дом и строили карьеру имперских чиновников.

– Привычка – это сила, перебороть которую непросто, – заметил Луан, очень обрадовавшись, что его догадка оказалась ошибочной. Вероятно, он слишком цинично думал о Куни Гару. В конце концов, Куни – это правитель, склонный следовать непроторенными путями, рисковать ради успеха.

– Нужно время, – согласился император. – Я вынужден держать проект в секрете, потому что моралисты очень влиятельны и способны поднять шум. Уверен, стань это достоянием общественности, моя Коллегия карпов… – (Луан усмехнулся при этом названии, данном Куни в пику Коллегии адвокатов) – окажется похоронена под горой петиций: поступит масса жалоб на пренебрежение традициями и растление нравов. Вся моя жизнь состоит из компромиссов.

– Давайте я помогу вам натаскать воды, господин Гару, – предложил Луан.

И испугался: вдруг Куни рассердится, услышав, что Цзиа обращается к нему недостаточно почтительно, как в былые времена. Но лицо императора оставалось невозмутимо, и это успокоило его. Не все старые привычки плохи.

– Тебе следует находиться при дворе и помогать мне нести ношу управления.

– Я старый буйвол, господин Гару, еще способный бродить по дебрям, но не годный больше тащить плуг.

– Ха! Опять ты за свое. Под чрезмерной скромностью прячется гордыня. Да все в порядке, я знаю, как ты ценишь свою свободу. Будь я на твоем месте, тоже не захотел бы возвращаться ко двору.

– У меня есть к вам просьба.

– Вот как?

– Вы можете выделить средства для экспедиции на север? Архивные записи об организованном Мапидэрэ плавании в Страну бессмертных не дают мне покоя. Мы так мало знаем о море. Древние книги рассказывают о стенах, возведенных из бурь, и о живых островах, пожирающих путешественников, но до правды добраться сложно.

Луан достал из рукавов странные обломки потерпевшего крушение корабля, украшенные резными изображениями крылатых и рогатых зверей, и изложил свой план.

– Ты твердо принял решение не оставаться при дворе, да? – осведомился Куни, и в голосе его послышалось явное разочарование. Но он отринул его. – Ладно, не стану тебя принуждать. Но я не могу позволить себе экспедицию, сопоставимую по масштабам с авантюрой Мапидэрэ.

– Несколько небольших, но крепких кораблей, оснащенных по моим указаниям, – вот все, о чем я прошу.

– Хорошо, сделаю, что смогу.

Пока двое мужчин, продолжая непринужденно беседовать о делах, носили воду на овощные грядки, Луан поймал себя на мысли, что за внешней веселостью Куни скрывается темное облако.

– Хотя вы и ведете государственный корабль по коварным водам, лежащая на штурвале рука кажется достаточно уверенной, – сказал он. – Но быть может, есть какие-то иные заботы, угнетающие вас?

Куни бросил на него взгляд:

– Есть. Может, оно и к лучшему, что ты решил не возвращаться ко двору. – Император огляделся, желая убедиться, что никого из слуг нет поблизости в саду, но все равно понизил голос. – Глядя со стороны, ты сможешь дать мне более взвешенный совет. Подобно кораблю Мэташи, Дом Одуванчика ждет надвигающийся шторм.

Луан помедлил, осмысливая услышанное. Мэташи – так называлось одно из древних государств Тиро. Хотя баланс сил между Семью государствами накануне Унификации императора Мапидэрэ просуществовал в устойчивой форме более тысячи лет, они не были единственными в истории державами Тиро. После войн Диаспоры острова Дара были поделены между гораздо большим количеством мелких стран, враждовавших друг с другом, а Семь государств оказались теми, кому удалось пережить этот ранний период хаотичной войны.

Мэташи, одно из мелких королевств на северном берегу Большого острова, предприняло тысячу с лишним лет назад попытку объединить все свои земли. Король Гота, правитель Мэташи, подчинил все территории к северу от Даму и гор Шинанэ и основал столицу на месте нынешней Боамы. Однако после смерти короля каждый из трех самых могущественных его генералов, которых звали Хаан, Фаса и Рима, поддержал своего кандидата в наследники, и нарождающаяся империя распалась. Раздел Мэташи на три независимых государства придворный поэт Пара из Боамы запечатлел в следующих строках:

 
Первый шторм безжалостной весны;
Осенью падают стены Боамы.
В пик лета подвиги особо славны,
Но зима к потонувшему судну не знает пощады.
 

– Вы до сих пор еще молоды, ренга, – заметил Луан.

В ответ Куни горько улыбнулся:

– Все мы молоды в глазах богов и стары в глазах наших детей. Юной династии приходится преодолеть стену бурь, прежде чем произойдет первая передача трона. Она не менее коварна, чем те мифические стены в твоих древних книгах. Если нам удастся это сделать, то империя может простоять долго, как Семь государств; если нет, то моя судьба окажется такой же, как у Мапидэрэ. Джиа и Рисана обе, каждая на свой лад, подталкивают меня назвать имя наследника. Скажи, кого бы выбрал ты?

Удивленный до глубины души, Луан смущенно потупился:

– Я не настолько хорошо знаю принцев.

– Мне известно, что ты стоял под мостом, когда пришли дети, – ровным тоном проговорил Куни. – Простых ходов иногда достаточно, чтобы сторонний наблюдатель сделал вывод о силе игрока в кюпу.

Поняв, что у него нет выбора, кроме как высказать свое мнение, Луан подошел к делу взвешенно. Он обдумал свои наблюдения, сделанные во время Дворцовой экзаменации и разговора обоих сыновей с отцом.

– Принц Тиму образован в духе мудрецов ано и, без сомнения, получит поддержку гражданских министров и Коллегии адвокатов. Он умен и почтителен, обладает способностями и сумеет издавать хорошие законы.

Куни ничего не ответил, но кивнул, и Луан продолжил:

– Принц Фиро жаждет подвигов и славы, в нем есть природное обаяние, которое найдет отклик среди генералов и знати. Я вижу в нем эхо ваших располагающих манер и убежден, что из него выйдет отличный полководец во время войны.

Император посмотрел на собеседника.

– Разве я просил тебя сказать, кто из моих детей достоин возглавить Коллегию адвокатов или, облачившись в доспехи, скакать бок о бок с Гин? Тебе прекрасно известно, что для управления кораблем, который называется «Дара», требуется много, много большее.

Луан вздохнул и никак это не прокомментировал.

– Твое молчание красноречивее любых слов, – промолвил Куни. – Так что теперь тебе понятна стоящая передо мной дилемма.

– Любой из принцев подойдет на роль наследника, если снабжать его разумными советами.

– Если… Если! Но в том-то и беда: советники стремятся сами заправлять представлением. Они уже выстраиваются в очередь и ждут моей смерти.

– Ну, наверняка все не так плохо!

– Может, и нет. Но… Покуда ты говорил про способности. А как насчет отцовского сердца?

Луан тяжело вздохнул:

– Между вами и принцем Фиро заметна естественная приязнь, которая прискорбно отсутствует между вами и принцем Тиму.

Куни весь сжался, но взгляда не отвел.

– Боги ведут подсчет нашим проступкам и ошибкам, и рано или поздно они взимают плату. Я отсутствовал в жизни Тиму большую часть его детства, и отношения между нами и впрямь сложились не слишком близкие. Но правильно ли лишать первенца его законного права из-за выбора, который он не совершал?

– Чувство вины – плохой подсказчик при выборе наследника.

– Я это знаю! – Куни сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Но я ведь не бездушный кусок железного дерева и не могу перешагнуть через собственные чувства. Рисана была рядом со мной все военные годы, Фиро вырос у меня на коленях. Но без Джиа, которая принесла себя в жертву, став заложницей у Гегемона, династия Одуванчика никогда не смогла бы взойти на трон. Я слишком многим ей обязан.