Текст книги "Династия Одуванчика. Книга 2. Стена Бурь"

– Выходит, императрица сделала мудрый шаг, когда сошла в тот день в Дзуди с воздушного корабля.

– Кто знает, насколько на ее выбор повлияла любовь, а насколько расчет, ибо Джиа догадывалась, что однажды настанет день, подобный сегодняшнему? – Куни снова тяжело вздохнул. – Я не хочу увидеть, как братья поднимают друг против друга оружие или как мои жены сцепляются в смертельной схватке за наследие престола. У каждой из них есть поддерживающая ее партия при дворе, и мне остается лишь хранить свой выбор в тайне.

То, как Куни произнес слово «братья», заставило Луана замереть. Он снова прокрутил в голове все увиденное и услышанное, и вдруг понял, что на самом деле говорил император.

– Ренга, вы поистине повелитель необъятного ума! – воскликнул Луан.

Куни посмотрел на него с нетерпеливым ожиданием:

– Что ты думаешь о моем выборе?

– Потребуется время, – осторожно ответил Луан. Голова у него до сих пор шла кругом от осознания истинного плана Куни.

«Стало быть, наследная принцесса, а не наследный принц».

– Очень длительное время. В этом-то и коренится настоящая цель «Золотого карпа»: до тех пор, пока Гин Мадзоти единственное исключение, Коллегия адвокатов, знать и министры никогда не примут мой выбор. Только когда добрая половина из допущенных входить в Большой зал для приемов будет облачена в платья, Тэра сможет взойти на трон Дара.

Хотя Луан уже догадался о плане императора, для него оказалось потрясением услышать имя настоящего наследника из собственных уст Куни.

Луан явственно представил себе яростные протесты Коллегии адвокатов и критику со стороны ученых-моралистов. Без сомнения, Куни потребовалось немало труда, чтобы убедить двор смириться с присутствием императрицы Джиа и консорта Рисаны, принимая в расчет их долгую службу в качестве советников императора. Но чтобы эти люди признали женщину правительницей, воистину потребуется революция. Или кардинальная перемена в составе двора.

– Меня особенно порадовало то, что я увидел сегодня на экзамене твою ученицу, – сказал Куни. – Ну прямо, как если бы ты нашел для меня золотого карпа, хотя я тебя об этом даже не просил.

– Но как… Как вы узнали, что Дзоми моя ученица? – изумился Луан.

Скользнув по нему взглядом, император вскинул бровь.

– Мы с тобой много спорили за долгие годы, и я услышал в ее риторике эхо твоего стиля, хотя Дзоми Кидосу весьма самобытна. Это женщина смелая и дерзкая, как новорожденный теленок, не знающий страха перед стаей волков. Ее идеи столь радикальны, что их нельзя воплотить. По крайней мере, пока.

Луан лишний раз напомнил себе, что многие люди, включая подчас и его самого, зачастую недооценивали Куни.

– Со временем она научится сдержанности, – проговорил Луан. – Так железо должно подвергнуться пытке закаливанием, чтобы превратиться в сталь.

– Если бы молодежь не придерживалась радикальных идей, мир никогда бы не менялся, – заметил император, и Луану вспомнилась легенда о юном Куни Гару, который посмотрел на лицо Мапидэрэ и увидел в нем предвестие грядущего падения. – Каждая новая волна, что обрушивается с моря на берег, крута, сильна, решительна и дика, как новорожденная идея. Она сталкивается с неуступчивой реальностью суши и постепенно рассеивается в измождении, чтобы смениться новой волной в очередной тщетной по виду попытке. Но совместные усилия этого последовательного натиска, накапливаясь за поколения и эпохи, изменяют береговую линию Дара. И в конце концов невозможное становится возможным. Ничего, я терпелив.

– Иногда вы кажетесь мне наездником, летящим сквозь время на воздушном змее, – промолвил Цзиа. – Ваш взгляд направлен далеко за горизонт настоящего.

– Передать престол Тэре – это единственный путь, Луан. – Куни вернулся к теме беседы. – Из всех моих детей лишь она одна наделена здравым смыслом, склонностью к политике и театру, что делает ее способной встать у руля империи. Тэра прекрасно ладит с братьями и, возвысившись, сумеет найти способ умерить их соперничество и заставить обоих помогать ей. Увы, ни один из мальчиков сам на такое не способен. Однако, чтобы Тэру приняли, я вынужден вести долгую игру и неприметно мостить ей путь к трону, а тем временем держать всех в неведении. Более того, необходимо сделать так, чтобы у нее не возникло явной своей партии, пока не придет время. Фиро и Рисана опираются на генералов, за Тиму и Джиа стоят ученые. Но если я стану поощрять Тэру создать свою собственную политическую опору, это приведет лишь к еще более ожесточенной борьбе фракций при дворе. Только сохраняя видимость безвластия, я сумею в конечном итоге помочь ей принять бразды правления.

– Почему вы не доверитесь императрице? – спросил Луан. – Она наверняка поддержит дочь так же охотно, как и сына.

Куни мотнул головой:

– Она не согласится с рисками, связанными со столь радикальной переменой. К тому же Джиа слишком горда и не свернет с избранного ею самой пути.

– Неужели двор настолько раскололся, что вы с женой не способны больше придерживаться единого мнения?

– Между нами никогда не было единодушия, – вздохнул Куни. – О, только не пойми меня превратно. Любовь между нами не увяла, но любить кого-то еще не означает подчиняться его воле. Ты недооцениваешь Джиа. Она считает, что стабильность важнее всего, а мой план предполагает настоящий переворот, который, будучи проведен без должной осмотрительности, может ввергнуть империю в междоусобную войну. К тому же Джиа связала свою судьбу с учеными и многие годы ратовала за их интересы, и она слишком самолюбива и прагматична, чтобы поставить на кон все свои достижения ради осуществления моей невероятной мечты.

– Мечты в высшей степени интересной, – добавил Луан, и собеседники обменялись улыбками, вспомнив о дерзких деяниях в прошлом.

– И возможно, достаточно интересной, чтобы соблазнить тебя вернуться? – осведомился Куни.

Однако Луан покачал головой:

– Ваша цель величественна, господин Гару, но я предпочту сражаться с бурными волнами, нежели с политиками при дворе.

– Ты в самом деле считаешь, что у меня во дворце опаснее, чем во владениях вероломного Тацзу?

– Мне известны как мои достоинства, так и их границы.

Император вздохнул:

– Я обязан был попробовать.

– Всеми фибрами души желаю вам успеха.

– Мне необходимо достаточно долго пробыть у руля, чтобы дождаться, пока брошенные мной семена дадут всходы и цветы. В некотором смысле, чем старше я становлюсь, тем больше сочувствую Мапидэрэ, который тоже молил богов дать ему больше времени. Поэтому я поддерживаю себя в форме при помощи трав Джиа, регулирующих движение гуморов, и физических упражнений. – Куни подхватил ведра и отправился в очередную экспедицию к ручью. – Покуда я способен вести корабль определенным курсом, есть шансы приготовить Дара к встрече со стеной бурь.

Так император и его советник продолжали трудиться на крестьянском поле возле императорского дворца, пестуя старую дружбу и молодые побеги.

* * *

– Рин! – окликнула императрица секретаря предусмотрительности из своего рабочего сарайчика.

– Ой! – Застигнутый врасплох Рин отпрыгнул от грядки с пальцами Руфидзо – так называлось растение, листья которого, если их покурить, утоляют боль, а заодно пробуждают чувство эйфории. – Как ты узнала, что… э-э-э… Да, я здесь!

Он проворно ссыпал собранные листочки в рукава, отряхнул с мантии грязь и травинки, поправил шапку и решительным шагом вошел в сарай, готовый все отрицать.

Воздух в сарае был напоен ароматом тысячи растений, и у Рина голова пошла кругом. Он редко заглядывал сюда, считая, что здесь слишком много всего, способного причинить ему вред. Образцы растений, вероятно ядовитых, и странные части животных свисали с натянутых перекрестно бечевок, сушась на солнце; расставленные вдоль стен стеллажи пестрели крошечными ящичками с ярлычками, подписанными аккуратным почерком Джиа; морские коньки, медузы, головастики, пауки, змейки и прочие экзотические создания плавали в банках со спиртом; книжные полки были завалены блокнотами с рецептами и описаниями опытов.

Сама Джиа работала за стойкой. Она толкла в ступке какую-то смесь, мышцы на ее предплечьях вздулись от усилия. Звук, с которым пестик скреб о сосуд и давил содержимое, пробудил в Рине худшие опасения.

К его облегчению, императрица не стала спрашивать про исчезнувшие растения. Она прервала работу и поприветствовала секретаря предусмотрительности небрежным поклоном, как если бы они повстречались где-нибудь в таверне в Дзуди.

– Мы все так заняты, что нет даже времени поболтать, как в старые добрые времена. Кстати, я тут составила новые пилюли, которые, мне кажется, тебе понравятся. – Джиа выдвинула один из ящичков в стеллаже, достала несколько бумажных кулечков и подала их Рину. – Первые хороши в холодные ночи. Они отгоняют холод и дают быстрый приток сил. Знаю, что император сильно загружает тебя работой и зачастую ты допоздна остаешься на ногах. Вторые помогают уснуть и навевают спокойные, красочные сны – мне известно, что ты любишь счастливые травки. – Тут Кода покраснел, но Джиа продолжила: – А вот этот последний пакетик… Ну, скажем так: когда будешь в следующий раз с женщиной, попробуй их. Уверена, что вы оба их оцените.

Она улыбнулась ему и вернулась к ступке и пестику.

Лицо у Рина стало пунцовым. Он выдавил несколько слов благодарности и убрал кулечки. Кода не женился и не обзавелся детьми, вместо этого полностью посвятив себя службе императорской семье. Он понимал, что отнюдь не является самым талантливым среди советников Куни, а пост свой получил в значительной степени благодаря тому, что вырос вместе с ним. Ну и еще потому, что умел гибко трактовать законы и делать вещи, в которых император был заинтересован, но при этом не желал иметь с ними ничего общего. Рин всегда испытывал легкое беспокойство, как бы Куни в конце концов не отвернулся от него, и расположение Джиа согрело его сердце.

– Хорошо ли идут дела у «предусмотрительных»? – как бы невзначай осведомилась императрица.

– Все прекрасно, – заверил ее Рин. – В империи царят мир и покой. Разумеется, всегда найдутся недовольные старые аристократы и служившие при Гегемоне ветераны, которые жалуются на свою тяжкую долю, но нет ничего такого, из-за чего Куни стоило бы беспокоиться.

– Если так, то, как я понимаю, ваша служба не ввергает имперскую казну в особые расходы? И тебе не требуется нанимать много людей?

– Это верно, – заявил Кода с гордостью в голосе. – Я даже просил о сокращении нашего бюджета.

Ему хотелось донести до Джиа, что, пусть он до сих пор связан с миром организованной преступности и извлекает из этого небольшую прибыль – по большей части благодаря тому, что не внедряет шпионов в некоторые банды, чьи главари предоставляют ему в обмен необходимые сведения, а также дают взятки, – но из Куни деньги не вытягивает.

Императрица хмыкнула:

– Рин, ты бываешь честен сверх всякого разумения. Разве тебе не известны основополагающие правила бюрократических маневров?

– Я… э-э-э… – Он сконфузился. – Я не уверен, что понял.

– Дзато Рути постоянно жалуется Куни на объем работы, связанный с безупречным проведением экзаменаций, и поэтому каждый год получает все более внушительный бюджет и нанимает все больше своих друзей и учеников. Кого Йелу приходит к императору то с одной новой схемой, то с другой и в результате постоянно расширяет свой штат и занимает новые помещения. Члены Коллегии адвокатов неизменно предлагают новые способы помочь в управлении государством и составляют все более развернутые критические отзывы, благодаря чему их допускают к рассмотрению новых видов петиций и больше платят за исследования. Даже генералы и награжденные фьефами аристократы норовят описать – порой явно сгущая краски – разгул пиратов и разбойников на их территориях, чтобы оправдать увеличение численности своей армии и флота. Если ты не будешь постоянно находить для себя важных дел, то как, интересно, рассчитываешь сохранить государственный пост? Велика ли нужда держать секретаря предусмотрительности, если в Дара нет никаких мятежей и заговоров против императора?

Рин растрогался еще сильнее. Джиа вела себя как старшая сестра, заботящаяся о его интересах и понимающая, что бедняге не под силу тягаться с умными людьми вроде Гин Мадзоти или Кого Йелу.

– Так… так, значит, мне стоит говорить Куни, что… что якобы есть много недовольных, затевающих бунты, вроде тех кашима и сторонников культа Гегемона, и просить об увеличении бюджета?

Джиа даже не повернулась, продолжая постукивать пестиком в ступке, и этот ритмичный звук сопровождал ее дальнейшую речь.

– Ну, одними лишь преувеличениями многого не добьешься. Закон бюрократической жизни заключается в том, что государственные фонды ограниченны, а все ведомства соревнуются между собой, причем каждое норовит расширить свою империю. Чтобы на самом деле упрочить свои позиции, тебе следует предъявить Куни впечатляющие результаты.

– Но… каким образом? В Дара царит мир. Недовольные будут всегда, но таких, кто настроен достаточно серьезно, чтобы поднять бунт, можно по пальцам пересчитать.

Императрица остановилась и с интересом посмотрела на собеседника.

– Если мятежников нет, то почему бы тебе… самому не создать нескольких?

– Что? – Рин не был уверен, что не ослышался.

– На самом деле есть немало смутьянов, кому не по душе это мирное время, – сказала Джиа, и теперь на лице ее больше не было улыбки. – Но они не переходят к решительным действиям, потому что у них нет средств, оружия и людей. Допустим, тебе удастся снабдить недовольных оружием, деньгами и разжечь огонь амбиций в их сердцах. Не думаешь ли ты, что со временем сможешь сообщить императору о масштабном заговоре и убедить его в необходимости дальнейшего существования твоего департамента?

– Но зачем мне поощрять заговор против Куни?

– Не поощрять, – возразила Джиа. – Дело обстоит не совсем так. – Она протянула руку и сняла какой-то листок, сушившийся на одной из натянутых поперек сарая веревок. – Знаешь, что это такое?

Рин посмотрел на лист. Он был тонкий и сморщенный, а по форме напоминал осьминога. Секретарь предусмотрительности покачал головой.

– Это растение называют сточником, оно распространено в Гэджире. Народ в Гэджире предприимчивый, и многие землевладельцы строят ремесленные мастерские, чтобы увеличить свой доход. Используемые там красители, кислоты и отбеливатели отравляют почву. Позже, если хозяева хотят вернуть земли в оборот, они сажают на них сточник. Это растение охотно поглощает из грунта соли и ядовитые вещества, впитывая их в себя и таким образом защищаясь от травоядных животных. Потом крестьяне срезают сточник, сжигают листья и выбрасывают пепел. Несколько подобных циклов очищают почву, и она вновь становится пригодной для земледелия. Ты понимаешь, о чем я говорю, Рин?

Он лихорадочно пытался уяснить смысл смутных намеков Джиа.

– Ты хочешь сказать… что, снабдив неблагонадежных лиц деньгами и оружием, я заставлю их проявить себя, и таким образом можно будет вытянуть яд, загрязняющий почву империи.

Она кивнула:

– И, раскрыв эти заговоры, ты заслужишь вечную благодарность Куни и добьешься увеличения бюджета.

Кода обмозговал предложенный план и усмехнулся. Это напомнило ему, как мелкие шишки в соперничающих бандах подчас сговаривались и устраивали показную потасовку, чтобы набить себе цену в глазах вожаков высокого ранга. Секретарь предусмотрительности низко поклонился.

– Мне не хватит слов, чтобы отблагодарить тебя, Джиа. Одна беседа с тобой стоит десяти лет, проведенных в классной комнате.

Императрица хмыкнула:

– Лесть тебе не к лицу, Рин. Если и впрямь претворишь в жизнь этот план, у нас с Куни будет за что тебя поблагодарить. Но естественно, он сработает, только если хранить его в тайне; иначе император не будет так впечатлен заговорами, которые тебе удалось раскрыть, обезвредив злоумышленников.

– Конечно! Конечно! – Рин Кода кивнул, подобно цыпленку, склевывающему рисовое зернышко.

Джиа смотрела ему вслед, и улыбка постепенно меркла на ее лице, словно тень.

Глава 19
Расставания

Пан, четвертый месяц шестого года правления Четырех Безмятежных Морей

Хотя и славно было повидаться со старыми друзьями и вкусить плодов цивилизации, но Луан Цзиа быстро пресытился пирушками. В самом деле, сколько чайных домов можно посетить, прежде чем у тебя иссякнет аппетит? Пришло время Луану покинуть Безупречный город.

Гин пришла к городским воротам проводить его.

– Заглянешь в Нокиду, чтобы провести со мной пару дней?

Он покачал головой.

– Я надеялась, что ты приедешь и мы сможем встретиться… – Взгляд Гин затуманился на миг, но тут же снова стал твердым. – Что ж, у тебя свое путешествие, у меня свое. Как я понимаю, ты отправляешься на север, чтобы подготовиться к поискам бессмертных?

– Да, – кивнул Луан. – Но для начала у меня есть несколько идей, как организовать экспедицию с наименьшими затратами, а для этого потребуется немного поработать.

Он хотел было обнять ее, но не стал. С того самого вечера – праздника в честь сына Мюна Сакри – Гин держалась с ним холодно. Возможно, ее способ притупить боль от расставания состоял в том, чтобы не сближаться изначально. И если уж на то пошло, то разве и он сам не вел себя подобным образом?

Тем не менее Луану непросто было покинуть любимую, не высказав, что у него на душе.

– Будь осторожна, Гин. Ты слишком гордая. Не делай своими врагами тех, кто всегда в фаворе у крубена.

Гин посмотрела на него, прищурившись:

– Ты когда-нибудь замечал за мной стремление уклоняться от боя?

Прежде чем он успел ответить, его вдруг окликнули:

– Учитель!

Обернувшись, Луан увидел, как со стороны города к нему приближается Дзоми Кидосу с сумкой через плечо.

– Я думал, что мы уже попрощались, Мими-тика.

– Разве не сказал Лурусен, что долг ученика провожать учителя первые десять миль каждого путешествия?

Стоявшая рядом Гин пошевелилась и откашлялась.

Дзоми повернулась, словно бы только что обнаружила здесь королеву.

– Ваше величество, я еще прежде намеревалась поблагодарить вас. Мне очень повезло, что принцесса Тэра сумела заручиться вашей помощью в моем деле.

Мадзоти надменно кивнула:

– Не стоит говорить об этом.

– Мне просто интересно, ваше величество. Как удалось ей…

– Я сказала, что не стоит говорить об этом, – перебила ее Гин. – Это понятно?

Дзоми залилась краской и кивнула.

Луан безмолвно наблюдал за этим обменом репликами, пораженный внезапным раздражением Гин. Ее явно задело, что Дзоми, прежде чем обратиться к не имеющему статуса учителю, не поздоровалась сначала с ней, королевой Гэджиры. Самолюбие Гин граничило с гордыней. Луана несколько озадачило то, что эти две женщины знакомы, но он решил не любопытствовать, учитывая явное нежелание Мадзоти обсуждать эту тему.

Она посмотрела на Луана, сделала было попытку заговорить, но передумала и некоторое время хранила молчание.

– Морской анемон не может расти в аквариуме, – сказала она наконец. – Всего тебе хорошего, Луан.

И повернулась, чтобы уйти.

– Ты так и не посмотрела на себя через «Зеркало дурака», Гин! – окликнул ее Луан.

Женщина остановилась.

– Ты называешь меня гордой, так почему бы мне не сравнить себя с зимней сливой? – ответила она, не оборачиваясь. А потом ушла.

– Ты выглядишь печальным, учитель, – заметила Дзоми.

– А, пустяки, – отмахнулся Луан. – Просто думаю, что всем нам следует быть верными своей истинной природе.

Зимняя слива считалась в поэзии спутницей хризантемы. Как хризантема распускалась самой последней перед приходом зимы, бросая вызов смерти, так и зимняя слива первой расцветала по весне, не пряча свой сильный аромат от снега и мороза.

«Ты когда-нибудь замечал за мной стремление уклоняться от боя?»

– Император наконец определился с местом для меня, – сообщила Дзоми.

– Да ну? И что же он решил? – спросил Луан взволнованно.

После завершения Дворцовой экзаменации было много обид и жалоб на выступление Дзоми, и Куни заявил, что ему требуется время, чтобы определиться с назначением.

– Он включил меня в Коллегию адвокатов! – сказала девушка. – Я начну со второго ранга, выше всех новых членов.

– И вполне заслуженно! – Луан был польщен.

«Возвышение Дзоми как нельзя лучше вписывается в планы императора».

Они вдвоем прошагали десять миль, останавливаясь через каждую милю, чтобы отхлебнуть воды из сделанной из тыквы бутылки, лежавшей у Дзоми в сумке. Она рассказывала о своих планах перестроить императорскую политику и перевезти мать в Пан. Луан кивал и смеялся, угадывая намеки на очертания будущего.

– Учитель. – Впервые в голос Дзоми закрались робость и сомнение. Десятимильный отрезок заканчивался, и это был для нее последний шанс задать свой вопрос. – Что, если я признаюсь тебе, что совершила нечто ужасное, поступок, который заставит всех относиться ко мне совершенно иначе?

Луан внимательно посмотрел на нее:

– Однажды я дал королю совет нарушить мирный договор, из-за чего тысячи людей погибли – ради спасения в перспективе сотен тысяч жизней. Однажды император предал лучшего друга, чтобы обеспечить Дара лучшее будущее, поставив долг правителя выше личной чести. Давай оставим прошлое прошлому, Мими-тика, и будем строить грядущее, которое станет итогом твоего стремления быть лучше.

Дзоми тщательно обдумала его совет, а потом кивнула и поклонилась.

– Учитель, продолжай отыскивать клады всюду, куда бы ты ни пошел.

Луан осушил кружку, перевернул ее, показывая, что она пуста, поклонился Дзоми в ответ и ушел, не сказав больше ни слова.

«Пусть старые герои растворятся в историях и песнях; переделывать мир предстоит новым героям».

* * *

– Брат, я рада, что нам выпала возможность поболтать до твоего отъезда, – сказала Джиа, поднимая кубок со сливовым вином. Она уселась в удобной позе геюпа, вольготно подобрав под себя ноги. – Императорской семье так редко доводится собираться вместе.

Сидевший напротив невестки Кадо Гару поднял в ответ кубок. Он сохранял формальную мипа рари, хотя и заметно нервничал.

– Я польщен приглашением, сестра.

Кадо и Джиа никогда не были близки. Он не сомневался, что императрица пригласила его с определенной целью.

– Ты превосходно потрудился в Дасу, – проговорила Джиа. – Тебе известно, что для Куни этот остров особый, в некотором смысле второй дом. Он отдал его тебе, потому как никому больше не мог доверить управление им.

Кадо вновь и вновь прокручивал в голове слова Джиа.

«Что она хочет этим сказать? Ей ведь прекрасно известно, что я на Дасу никто. Со времени назначения „королем“ я и бывал-то на острове всего с полдюжины раз, предоставляя губернатору, регенту Куни, вершить дела от моего имени».

– Мне повезло иметь толкового помощника, выбранного лично императором, – произнес Кадо, надеясь, что это тот ответ, который хочет услышать его собеседница.

– Тебе нет нужды быть столь скромным, – заявила императрица. – Рекомендованная тобой кашима заняла первое место на Дворцовой экзаменации! Никто не ожидал такого от бедного маленького Дасу.

«Ах вот в чем дело», – подумал Кадо.

Он видел, как злилась Джиа, когда Дзоми Кидосу во время Дворцовой экзаменации повергла в замешательство принца Тиму. Молва утверждала, что с тех пор, как Куни стал выделять Фиро, отдавая ему предпочтение перед Тиму, императрица стремится всеми средствами защищать сына. Холодный пот выступил на спине у Кадо.

«Если Джиа считает, что Дзоми Кидосу – это с моей стороны некий способ усилить позиции Рисаны на пути к наречению Фиро наследным принцем…»

– Позволь мне кое в чем признаться, сестра, – сказал он. – Я не рекомендовал Дзоми Кидосу.

– Вот как? – Джиа вскинула брови.

– Я не скромничал, говоря, что Ра Олу, мой регент, на самом деле заправляет всем от моего имени. Для Великой экзаменации этого года я лишь подмахнул чистый бланк, поданный мне загодя, а он вписал в него имена лучших кашима и потом прислал мне для утверждения. На самом деле я не имел к выдвижению кандидатов никакого касательства.

– Тем не менее ты мог отозвать пропуск этой женщины. Так что именно ты направил ее по тропе почестей и славы.

– Вот в чем дело, сестра. – Кадо поставил кубок и заговорщицки наклонился поближе. – Имя Дзоми Кидосу не значилось в списке, поданном на утверждение.

Джиа застыла.

– Как так?

– Увидев ее на Дворцовой экзаменации, я и сам немало удивился. – Кадо улыбнулся. – Но никому ничего не сказал, потому что… э-э-э…

– Потому как сообразил, что, если у Дзоми все получится, тебе достанутся лавры. Кто же станет отворачиваться от успеха? – заключила Джиа, хмыкнув.

– Кх-м. – Кадо робко прочистил горло. – От тебя ничего не скроешь. Да, каюсь, подобная мысль и впрямь промелькнула у меня в голове. Мне, разумеется, следовало быть более осмотрительным.

– Но если ты не рекомендовал Дзоми, то каким образом она получила пропуск в Экзаменационный зал? Или это была подделка?

– Позже я потихоньку навел справки. Пропуск она предъявила подлинный, но подписан он был не мной.

– Тогда кем же?

– Гин, королевой Гэджиры.

Вид у Джиа сделался задумчивым. Затем она улыбнулась и снова воздела кубок:

– Спасибо, брат. Благодарю тебя.

По внутреннему двору пролетел легкий ветерок, лаская кивающие цветки одуванчика.