Текст книги "Дело чести"

Седж прервал поцелуй, и Мэг открыла глаза, чтобы встретить его взгляд, полный такого желания, что она испугалась, что может умереть. Терренс ошибался. Она такая же, как все. Не бесчувственная. Она испытывает те же желания, что и все другие женщины. И даже более того. Потому что ни одна женщина никого так не хотела, как она Седжа.

– Мэг, – прошептал он у самых ее губ. – Мэг…

Он снова прижал ее к себе и снова прильнул к ее губам. Только на этот раз поцелуй был исполнен такой неистовой страсти, что Мэг изумилась, прежде чем ответить с неменьшим, удивившим ее саму пылом. Язык Седжа ласкал ее сомкнутые губы, и Мэг слегка вздрогнула, когда поняла, что он призывает открыть их ему навстречу. Незнакомая с такого рода поцелуями, Мэг только мгновение колебалась, прежде чем застенчиво раздвинуть губы. Его язык проник глубже и встретился с ее языком, Мэг затрепетала, во рту у нее, казалось, вспыхнул огонь. Она ответила на его призыв, знакомясь и пробуя, как никогда и представить себе , не могла, губы Седжа на вкус.

Мэг знала, что должна остановиться, пока у него не создастся о ней ложное представление, пока он не посчитает ее совершенной распутницей. – Но у нее не было абсолютно никакого желания следовать призывам разума. Возможно, ей хотелось доказать себе, что она такая же, как все женщины. Даже если она в первый раз узнала об этом.

Мэг не знала, как долго они простояли в тесном объятии, изучая губы друг друга, когда виконт наконец оторвался от ее рта и начал прокладывать обжигающую дорожку поцелуев по ее шее. Девушка откинула голову назад, поощряя его действия, и издала невольный стон удовольствия. Она и представить не могла, как это бывает.

Но ведь все это не может быть просто так. Не может! Он наверняка не стал бы целовать ее вот так, воспламеняя ее, если бы ничего к ней не испытывал. Когда же его губы вернулись к ее подбородку, прошлись по виску, глазам, она уже перестала сомневаться в его чувствах к ней. Она не была ему безразлична. Он любит ее. Должен любить!

Когда он снова завладел ее ртом, ощущение оказалось настолько сладостным, таким обещающим, что Мэг подумала, что потеряет от радости сознание.

Наконец он поднял голову и снова посмотрел ей в глаза.

И на этот раз его глаза сощурились от улыбки.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Мэг, Мэг, ты знаешь, как давно я хотел это сделать? – Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и прижался лбом к ее лбу. – Ты не представляешь, моя милая, как это приятно – целовать женщину, не сгибаясь до ее губ в три погибели. У меня такое впечатление, что ты создана именно для меня. – Седж нежно поцеловал уголки ее губ. – Высокая и красивая, с самыми изумительными на свете губами. И глаза, в которые я могу смотреть, когда вот так целую тебя. Мы совершенная пара, Мэг. Абсолютно совершенная.

Она ослепительно улыбнулась ему, и сердце у него сжалось. Боже, как же он хотел эту женщину! Он притянул Мэг к себе, положив ее голову себе на плечо. Он испытал танталовы муки, когда, уткнувшись носом в роскошные рыжие волосы, почувствовал запах мыла и лесных фиалок. И скоро уже целовал ее шею, насыщаясь вкусом Мэг. Он нашел то место у основания шеи девушки, где бился пульс, и тронул его языком. Участившееся биение пульса показало Седжу, как сильно она хочет его, и, хотя она не сказала ни слова, этого было достаточно. Теперь он знал.

Седж снова и снова целовал Мэг, приходя в восторг от ее невысказанного ответа, от ощущения тающего от соприкосновения с ним ее тела. Ее влажные губы раскрылись, приглашая его.

Виконт сколько мог держался на одной ноге, но потом, чтобы удержаться и не упасть, ему понадобилась и вторая. Врач отругает его за небрежное отношение к сломанной ноге. Но Седжу было все равно. Во всяком случае сейчас. Будь он проклят, если сдвинется с места.

Седж снова обнял и прижал к себе Мэг, и так и стоял, держа ее в объятиях и положив ее голову себе на грудь. Он думал обо всем, что хотел сказать ей, и о том, как это сказать. Он не собирался действовать поспешно. Он хотел сначала поговорить с ее братом, официально объявить о своих намерениях, а уж потом сообщить о них Мэг. Он планировал заявить о своих серьезных и почетных правах на Мэг и попросить сэра Терренса, чтобы тот отпустил сестру в Лондон на сезон, чтобы они могли отпраздновать помолвку. Он хотел вывести ее в свет, показать всему обществу, какое сокровище он по невниманию проглядел.

Но накануне вечером все его планы смешались, потому что сэр Терренс явно наслаждался обществом своего друга мистера Хоксуорти. И когда сегодня утром он неожиданно застал в библиотеке Мэг, а не ее брата, то пришел в еще большее смятение.

Она была такой красивой, сидя за столом в лучах утреннего солнца, игравшего в ее медных локонах. Как жаль, что ему не удалось переговорить с сэром Терренсом, потому что в этот момент он ничего так не желал, как сказать Мэг, как сильно он ее хочет. Но так не подобает. А он более чем когда-либо хотел все сделать по правилам.

Седж попытался было придерживаться своего благородного плана – поговорить о ничего не значащих вещах и, покинув библиотеку, ждать брата Мэг. Но уйти от нее было выше его сил. Вместо того чтобы тихо удалиться, он пошел ей навстречу, не в состоянии противостоять чувству, которое тянуло его к ней с той же неизбежностью, что и ее к нему. И он об этом не пожалел. О нет, думал он, крепко обнимая Мэг, он об этом не пожалел.

Но теперь, когда он перешел все рамки приличия, предварительный разговор с ее братом уже не казался ему таким необходимым. Это можно будет сделать и позже. А сейчас он хотел сказать ей о своих чувствах, что любит ее и хочет разделить с ней свою жизнь. Мэг уже, должно быть, осознала это, потому что страсть, разгоревшуюся в нем от ее ответных поцелуев, ни с чем нельзя было сравнить. Но облечь свои чувства в слова представлялось ему тем не менее очень важным – ради Мэг.

Только он не знал, как это сделать. Он не знал, как выразить то, что было у него на сердце. Какие подобрать слова. Он знал, что женщины придают словам очень большое значение. Достаточно посмотреть, каким идолом стал для них этот Байрон. Но Седж не был поэтом. Он был обычным человеком, испытывающим обычные чувства. И не знающим, как облечь их в словесную форму.

Он повел плечом, и Мэг, подняв голову, посмотрела на виконта. Пусть бы она что-нибудь сказала. Так ему было бы легче начать. Но Седж знал: она ждет, что он заговорит первым, что он должен заговорить первым. А ему очень хотелось сделать все как полагается.

Седж взял ее лицо в ладони и пристально посмотрел Мэг в глаза, побуждая ее поверить и довериться ему. Он открыл рот, чтобы заговорить, но с его губ, как заклинание, слетело только ее имя: «Мэг!» Все слова, которые он хотел произнести, бились в его мозгу в такт биению сердца. Слова желания, любви и страсти. Но находящийся в растерянности разум не мог организовать их хоть в каком-то подобии порядка. И когда Седж все же заговорил, слова эти полились без всякого контроля.

– Я хочу тебя, Мэг, – произнес он, ища глазами знаков понимания. – Я тебя хочу. Я одержим тобой. Ты так прекрасна! Все, что связано с тобой, прекрасно! – Он гладил ее лицо. – Я хотел бы распустить твои роскошные волосы и зарыться в них лицом. Я хочу держать в объятиях твое обнаженное восхитительное тело. Я хочу заниматься с тобой любовью, днем и ночью.

К своему огорчению, Седж увидел, что глаза Мэг расширились от негодования и стыда. Проклятье! Он все сделал не так!

– Ах, Мэг! – Он положил ее голову себе на плечо и крепко обнял девушку. – Не умею я говорить, – тихо сказал он ей на ухо. – Это потому… потому что я так сильно тебя хочу! Я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу быть с тобой, Мэг. Я никогда не хотел этого ни с одной женщиной. Я знаю, что могу сделать тебя счастливой. Я знаю, что могу. Я могу дать тебе все, о чем ты даже не мечтаешь. И даже больше. Ты же знаешь, я очень богатый человек.

Ему показалось, что она вздрогнула, но, наверное, просто от удивления. Тихим грудным голосом она сдавленно произнесла только одно слово:

– Богатый?

– О да, – сказал он, целуя Мэг в шею. – Об этом не волнуйся. Я могу дать тебе все, что пожелаешь. Я могу сделать тебя счастливой. Могу. Я знаю, что могу. Я сказал, что мы с тобой совершенная пара, и я действительно так думаю. Ты не сравнима ни с какой другой женщиной, Мэг. – Он покрыл поцелуями ее шею. – Нам будет так хорошо вместе, наша любовь будет такой прекрасной. Ты – страстная натура, в тебе столько огня. Ах, Мэг, ангел мой! Я так хочу, чтобы мы были вместе. Помоги мне. Скажи, что ты возьмешь меня. Прошу тебя, Мэг!

Облака рассеялись, и Мэг с грохотом упала на землю. О милосердный Боже! Так, значит, мистер Хэрриот был прав.

Он не женится.

А она была так счастлива. Она взлетела, поддерживаемая разделенной страстью ее и Седжа поцелуев. Она настолько забыла обо всем, что готова была растаять в его объятиях. И, как обычно, была заворожена его улыбкой. Его глазами.

Он может сделать женщине предложение только одного свойства.

Какой же дурой она была!

Твердо решив восстановить самообладание, Мэг мягко отстранилась и, ослабив кольцо рук виконта, чуть отступила от него, ее руки по-прежнему лежали у него на груди.

Девушка заставила себя не поддаваться обаянию его взгляда, продолжавшего пылать страстью, и не показывать, насколько слова Седжа поразили ее.

– Позвольте мне убедиться, что я правильно вас поняла, – спокойно проговорила она. – Вы хотите, чтобы мы были вместе. Чтобы вместе заниматься любовью. Днем и ночью, как вы сказали.

Он улыбнулся самой обольстительной улыбкой:

– Да, Мэг. Я никогда ничего так не хотел в своей жизни.

– И предоставите в мое распоряжение все свои богатства?– продолжала она. – Дадите мне все, что я захочу?

– Конечно.

– Например, драгоценности?

– Самые лучшие, самые сверкающие, самые крупные камни, которые можно купить за деньги, – с готовностью подтвердил он.

– И экипажи? Лошадей?

– Все что пожелаешь, любовь моя. – Он просто сиял от удовольствия. – Самых лучших лошадей из Торнхилла или Таттерсола, или любой другой конюшни по твоему выбору. А твоим экипажем будут завидовать все женщины Лондона.

– И городской дом, без сомнения?

– Естественно, – сказал он. – Я жду только твоего распоряжения, чтобы сделать его твоим.

– Естественно, – процедила она сквозь зубы.

Значит, у него уже и дом готов. В нем, вероятно, жили все его прежние любовницы.

А теперь он ждет, что их место займет она. Если бы она так не разозлилась, то, наверное, умерла бы от стыда не сходя с места. Да как он посмел! Мэг положила руки Седжу на плечи и мягко оттолкнула его.

– Мэг?

Седж позволил ей освободиться из его объятий, и девушка отвернулась, чтобы не встречаться глазами с его испытующим взглядом. Мэг крепко сцепила перед собой руки, чтобы успокоить дрожь. Как он мог просить ее о таких вещах? Гнев охватил ее – гнев на Седжа, за то что он посмел оскорбить ее, и на себя, потому что позволила ему думать, будто он может так поступить.

Мэг продолжала стоять к нему спиной.

– Прошу простить, милорд, – проговорила она, стараясь не повысить голос, – но я не могу принять ваше предложение. Думаю, вам лучше всего немедленно покинуть Торнхилл.

Мэг слышала, как у Седжа перехватило дыхание, словно он удивился. Неужели он был так в ней уверен? Он молчал, и Мэг повернулась и направилась к двери библиотеки. Она больше не хотела оставаться с ним в одной комнате. Ей нужно было уйти отсюда.

– Но, Мэг… – сдавленным, растерянным голосом заговорил Седж.

Он поймал ее за руку, но Мэг вырвала ее и выскочила из библиотеки. Она не остановилась, чтобы выслушать новые оскорбления, которые он мог выплеснуть на нее, и даже не обернулась, чтобы взглянуть на виконта. Если бы она это сделала, то могла не совладать с собой и ударила бы его. Нужно уйти отсюда.

Мэг побежала по коридору и замедлила шаги только тогда, когда столкнулась с одной из горничных и не захотела, чтобы ее поведение показалось странным. Кроме того, она может и не спешить. Вряд ли он побежит за ней со сломанной ногой. А если попытается, она будет рада сломать ему и вторую. Высоко подняв голову, она стала медленно подниматься по лестнице. Но, приближаясь к своей комнате, ускорила шаги и чуть ли не побежала, пока наконец не добралась до своей спальни. Она распахнула дверь, захлопнула ее за собой, а потом во весь рост рухнула на кровать.

Какой же дурой она была!

Хватая воздух, она старалась успокоить колотящееся сердце и думала о своей глупости. Мистер Хэрриот пытался предостеречь ее. Но в тот момент, когда Седж ее поцеловал, она забыла обо всех предостережениях. Только вот интерес Седж был совсем иным. Он хотел, чтобы она стала его любовницей. Он не мог бы выразиться яснее. Он хотел обладать ее телом и был готов платить за это.

Какой же дурой она была!

Несмотря на свою решимость сохранять спокойствие, Мэг больше не могла сдерживать слезы. Она зарылась лицом в подушку и стала оплакивать свое разбитое сердце. Все ее тело сотрясалось от безудержных рыданий, пока она вспоминала все происшедшее, все сказанные слова и пыталась во всем разобраться.

Она все еще не понимала до конца, что же произошло в библиотеке. В одном Терренс был прав: она была очень наивна в том, что касалось мужчин. Ей не следовало позволять целовать себя. Даже зная, что Седж имеет славу ловеласа, и помня все, что сказал его кузен, она не отвернулась от его поцелуев. Хотя до этого ей удалось их избежать. Ну зачем же она позволила ему целовать себя, если знала, как он опасен?

Нет, это не совсем верно. Мэг и не подозревала, насколько это опасно. В прошлом ее несколько раз целовали. Молодые люди и раньше старались сорвать поцелуй – за конюшнями или в саду. Но когда она позволяла это, действуя из чистого любопытства, их губы просто прикасались друг к другу. Ни искр. Ни огня. Ни опасности.

Она даже отдаленно не была готова к тому, что с ней сделает Седж. Хотя его первый поцелуй совсем не отличался от тех, предыдущих, ее словно пронзила молния и все ее тело запылало. Пожалуй, только такими словами Мэг могла описать, что она чувствовала рядом с виконтом: словно она горела в огне. Единственной разницей между Седжем и теми молодыми людьми было то, что она любила его и поэтому приписывала свою страсть любви. Она была уверена, что два человека, которые способны вместе испытывать подобные ощущения, должны питать друг к другу глубокие чувства. Потому что Мэг не думала, будто простое соприкосновение губ может заставить ее тело откликнуться подобным образом. Она поступила так, потому что это был Седж. Все было окутано ее любовью к нему. Таким образом она выражала свою любовь к этому человеку. И разве не естественно было предположить, что его страсть берет свое начало тоже в любви? Как и ее?

И вот это-то совершенное сочетание любви и желания заставило ее разрешить Седжу подобные вещи – проникнуть языком ей в рот, так крепко прижать ее к себе. У нее не было опыта в таких вещах, но она этого хотела. О, как же она этого хотела! И хотеть этого заставил ее он.

А будучи наивной дурочкой, она подумала, что он заставляет ее желать всего этого, потому что любит ее. Потому что так ведут себя те, кто любит.

Какой же она была дурой! Когда Мэг уже поверила, что Седж любит ее, он произнес эти ужасные слова. Изумившись поначалу прямоте его предложения, она подумала, что он, может быть, просто не помнит себя в пылу страсти, что вот сейчас последуют слова о любви, о замужестве. Если бы они последовали, то и остальное можно было бы принять. Потому что если Седж любит ее и хочет на ней жениться, то ей должно быть только приятно, что он хочет обладать ее телом. В этом не было бы ничего дурного.

Но она так и не услышала этих слов. Ему нужно было только ее тело. И он пытался соблазнить ее своим богатством, дать ей взамен все, что она пожелает.

Мэг плакала и плакала, колотя кулаком по подушке, пока не смяла ее. Ей было нестерпимо унизительно думать, что Седж вообще мог решить, будто она станет рассматривать подобное предложение. Теперь она стыдилась своей глупой влюбленности и того, что своим поведением позволила ему столь мерзко думать о ней. Как она могла любить такого человека?

Терренс сказал, что она наивна. Что ж, больше она не будет наивной. Теперь она понимает, что имела в виду Ба, когда говорила, что все мужчины похотливы. Больше никогда Мэг не примет мужскую похоть за любовь. Она крепко запомнит этот урок.

Рыдания девушки постепенно сменились негромкими всхлипами. Она села, свесив ноги с кровати, и тыльной стороной ладони отерла глаза. Слава Богу, что он уезжает. Он уезжает сегодня утром, и она больше никогда его не увидит.

Мэг вдруг подумала, что, когда Седж и его двоюродный брат будут уезжать, надо будет, как этого ждут от нее Терренс и Ба, выйти и попрощаться с ними, пожелать им счастливого пути, сказать несколько слов. Но Мэг не хотелось принимать участие в проводах. Она не сможет даже смотреть на виконта, и Ба и ее брату такое поведение, несомненно, покажется странным. Нужно уйти куда-нибудь и переждать их отъезда из Торнхилла.

Девушка принялась расстегивать свое утреннее платье. Она отправилась в длительную прогулку на Бристоле, пустив его скакать во весь опор.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Седж несколько минут не двигаясь простоял в библиотеке. В голове у него не было ни; единой мысли. Насколько до этого его мозг находился в состоянии возбуждения, настолько теперь его голова, казалось, была совершенно пуста. Он не мог ни двигаться, ни думать, ни говорить.

Наконец он услышал голос в коридоре; и вынужден был выйти из оцепенения. Наклонившись, виконт поднял костыли, оперся на них и заковылял к двери. Там его встретили сэр Терренс и Альберт.

– А, Седжвик, – сказал сэр Терренс. – Как я понял, вы покидаете нас сегодня утром.

– Да.

– Я сказал, Седж, что мы поедем в моем экипаже, – вмешался Альберт. – Вещи уложены, к отъезду все готово. Сэр Терренс согласился прислать твою двуколку со своим грумом позже.

– Если вы не возражаете, то через день или два, – сказал сэр Терренс. – Боюсь, сегодня у нас тут очень много работы и я не могу дать вам человека. Но едва представится возможность, я сразу же отправлю ваш экипаж и лошадей в Лондон.

– Прекрасно.

– Я сказал сэру Терренсу, как высоко мы ценим его гостеприимство, – заговорил Альберт, бросив на Седжа многозначительный взгляд. – Как мы благодарны, что он пришел тебе на помощь, привез в Торнхилл и выхаживал все это время.

– Да, очень благодарны.

– Только вчера мы с Седжем говорили о великодушии и доброте вашей семьи, Терренс.

Альберт не сводил с Седжа озабоченного взгляда, надеясь, что тот тоже что-нибудь скажет. Но Седж был не в состоянии произнести ни одного связного слова. Возможно, позже.

– Он говорил мне, что не желал бы себе более покойного и приятного места для выздоровления, – продолжил Альберт. – Я верно говорю, Седж?

– Да.

– Вы уверены, что выдержите дорогу, милорд? – спросил сэр Терренс, озабоченно глядя на Седжа. – Вы что-то бледны сегодня. Вы хорошо себя чувствуете?

– Прекрасно.

– Я… Я думаю, что он немного устал, сэр Терренс, – быстро вмешался Альберт. – Он, без сомнения, хочет поскорее оказаться дома.

– Ну что ж… – Сэр Терренс с любопытством посмотрел на виконта и пожал плечами. – Если вы уверены. – Он протянул Седжу руку. – Надеюсь, вы как-нибудь посетите Торнхилл при более благоприятных обстоятельствах. Мы всегда будем вам рады.

Седж мгновение смотрел на протянутую ему руку – руку ее брата, – прежде чем пожать ее. Он поднял глаза и встретился с сэром Терренсом взглядом. Молодой мужчина во многом напоминал свою сестру. Раньше Седж этого не замечал. Очертания губ, высокие скулы, прямой нос. Хотя глаза другие. Они у него были голубые, совсем не похожие на ее глаза. Сэр Терренс слегка нахмурился, пожимая Седжу руку, и тот понял, что должен что-то сказать.

– Спасибо вам, – удалось ему выдавить хриплым шепотом. – Спасибо вам за это. И пожалуйста, поблагодарите миссис Латтимер. И вашу…

Когда стало ясно, что Седж умолк совсем, сэр Терренс сказал:

– Я передам вашу благодарность и Ба, и Мэг. Однако я уверен, что они захотят сами попрощаться с вами. Я найду их, пока вы с мистером Хэрриотом займетесь последними повернулся и пошел приготовлениями. – Он в дальнюю часть дома.

Альберт резко схватил Седжа за плечо:

– Какого черта с тобой происходит? Я знаю, что тебе не хочется уезжать, но по крайней мере сделай над собой усилие и веди себя как подобает. Бог мой, приятель, ты совершенно неучтиво держал себя с Эшбертоном.

Седж резко сбросил руку кузену и направился в сторону Большого холла.

– Давай-ка убираться отсюда, – бросил он.

Альберт недовольно покачал головой:

– Надо подняться наверх и проверить, все ли в порядке, не забыли ли мы чего.

– Пусть это сделает Парджетер.

– Но…

– У меня нет желания еще раз карабкаться по этим ступенькам.

– Но…

– Я подожду тебя внизу.

– Хорошо, – сказал Альберт.

Бросив на Седжа последний озадаченный взгляд, он повернулся и направился к лестнице, оставив вИконта одного.

Седж опустился на старинную скамью-ларь, стоявшую у входа. Он наклонился вперед, положив руку на колени и вперив взгляд в старые плиты, которыми был выложен пол в холле. Он сидел, опустив голову и больше не пытался, как накануне, запомнить все детали этого помещения. Сидя здесь, в полном одиночестве, всеми, по счастью, оставленный, он внезапно в полной мере ощутил сокрушительную силу отказа Мэг.

Что он сделал не так? Он думал, что она любит его, точно любит. Он Богом мог поклясться, что она таяла в его объятиях. Разумеется, в ее страстном отклике сквозила сладкая невинность. И хотя она была совершенно неопытна, повинуясь ему, шаг за шагом она поднималась по лестнице желания, , открываясь ему и ясно выражая свои чувства. Как он мог настолько в ней ошибиться?

Конечно, можно было бы объяснить все это недоразумением, подумать, что он принял обычные дружеские чувства за что-то большее. Но то, как она ответила на его поцелуи, отметало такое предположение. Он правильно понял ее реакцию.

Седж рассеянно провел рукой по волосам, его ладонь задержалась на лбу. Он потрогал свой новый «эффектный» шрам и ощутил, как заломило от зарождающейся головной боли висок. Седж чувствовал себя несчастным и разочарованным. Сильная головная боль только усиливала его муку.

Хотя виконт не был полностью уверен в чувствах к нему Мэг, настроен он был оптимистически. И несмотря на одолевшие его смущение и косноязычие, когда он делал предложение, он совсем не ожидал, что она отвергнет его. Он оказался совершенно не готов к выражению ужаса и неверия в ее глазах, когда спросил, хочет ли она взять его. Неверия! Как будто сама мысль о том, что Седж захочет предложить ей выйти за него, была невообразимой.

Но потом она начала задавать вопросы о его богатстве и о том, что он может ей подарить. И он, без сомнения, в полной мере удовлетворил ее любопытство, потому что, в конце концов, он был богатым человеком. Но, как видно, этого оказалось недостаточно. И он выставил себя круглым дураком. Потому что впервые в жизни ему показалось, что он нашел женщину, с которой захочет разделить остаток жизни, а она швырнула его предложение ему в лицо, как комок грязи. Возможно, Берти был прав. Он слишком долго проболел и навыдумывал невесть что от одиночества и скуки. Он скучал по друзьям и ревновал к их семейной жизни и привязался к первой попавшейся женщине в надежде, что ему удастся зажить такой же жизнью.

Какого же дурака он свалял! Он полюбил Мэг, чего с ним никогда раньше не случалось. Седж вспомнил, как говорил однажды своему другу Брэдли, что не верит в любовь. Он сказал тогда, что любовь не что иное, как глупые бредни юных девушек, навеянные чтением романов и стихов, и что взрослым, разумным людям не следует ожидать таких страстных отношений, особенно в браке. В то время Седж верил в то, что говорил, несмотря на очевидные свидетельства такой любви между Брэдли и его женой, а потом у Пемертона и его жены. Но для себя он в это не верил. Седж всегда был весьма разумен и рационален в отношении всего, что касалось его жизни, – жилья, финансов, семьи, любовниц.

Где-то на этом пути он потерял разум. Когда очнулся и увидел склонившегося над ним ангела с огненными волосами. Какого же дурака он свалял! Седж поднял голову на звук голосов. К нему шел Альберт в сопровождении Тиммза – своего камердинера, Парджетера и лакея. Камердинеры были нагружены различными свертками, и лакей поспешил к двери, чтобы открыть ее. Все трое вышли на улицу и спустились к ожидавшему экипажу. Седж посмотрел на Альберта, который свирепо глянул на него, вопросительно подняв брови.

Седж поднял свое усталое тело со скамьи, выпрямился и оперся на костыли. Не говоря ни слова, он направился к двери, а потом осторожно спустился по ступенькам на посыпанную гравием дорожку. Он уже двинулся к открытой дверце экипажа, на крыше которого были привязаны всевозможные коробки и саквояжи, когда его остановил женский голос:

– Лорд Седжвик!

Он повернулся и увидел пухлую фигуру миссис Латтимер, которая, переваливаясь, сбегала к нему по ступенькам, на ее круглом лице было написано разочарование.

– Вы покидаете нас? Так скоро? Вы уверены, что вам не повредит переезд? Но, конечно, вы ведь скучаете по своему дому. Как глупо с моей стороны хотеть, чтобы вы остались!

Она протянула ему руку, и Седж, забросив костыли в экипаж, взял ее ладонь в свои. Он поднес руку доброй женщины к губам и постарался выдавить улыбку.

– Я так благодарен вам, мэм, что вы для меня сделали, – сказал он.

Краем глаза он заметил, как на лице Альберта отразилось облегчение. Он, без сомнения, боялся, что Седж продолжит вести себя неприветливо и грубо и поставит его в еще более неловкое положение. Но Седж каким-то образом собрался. Ему действительно хотелось поблагодарить этих славных людей. В конце концов, они спасли ему жизнь.

Он сказал миссис Латтимер все нужные слова, равно как и сэру Терренсу, который подошел следом за ней.

– Я уверен, что Мэг тоже захотела бы с вами попрощаться, но мы не смогли ее найти, – сказала миссис Латтимер, разочарованно наморщив лоб. – Своенравная девчонка! Она, вероятно, уехала кататься на этой своей любимой лошади.

– Не волнуйтесь, – произнес Седж. – Мы с ней… виделись сегодня утром. И прощались.

Брови миссис Латтимер взлетели так высоко, что исчезли под кружевным чепцом, а глаза расширились от изумления.

– Ну, в таком случае, – сказала она, – мы гоже должны попрощаться. Были рады служить вам, милорд, мистер Хэрриот.

Добрые пожелания, слова благодарности и прощения – и вот Седж наконец смог забраться в экипаж. Он устроился на единственном обитом сиденье, подвинувшись, чтобы оставить место для Альберта. Камердинерам предстояло ехать на запятках, на сиденье, укрепленном прямо над задними колесами. Седж отметил, что Парджетер, как обычно, со всей тщательностью позаботился устроить своего хозяина удобно и безопасно, не забыв о нескольких подушках, на которые виконт положил больную ногу. По крайней мере в его жизни остался еще кто-то, на кого он может рассчитывать.

Альберт сел в экипаж, и сэр Терренс закрыл за ним дверцу, еще раз пожелав всего наилучшего и благополучного путешествия. Когда экипаж тронулся по гравиевой дорожке, Альберт помахал рукой, прощаясь с оставшимися. Они выехали через большие внушительные ворота Торнхилла, и Седж в первый раз обратил внимание на лошадиную голову наверху железных ворот, о которой несколько недель назад рассказал ему Альберт. Он только мельком взглянул на позолоченную голову, больше всего на свете желая только одного – чтобы лошади и конюшни когда-нибудь перестали напоминать ему о Мэг. Напоминать о его глупой привязанности к женщине, которой было на него наплевать.

Мэг удерживала нетерпеливого Бристола Блю на месте, остановившись у южной границы торнхиллских владений. С невысокого холма, который, как полагали, был остатками древнего могильного кургана, открывался прекрасный вид на дорогу внизу, которая, извиваясь по ровному суглинку, вела к Иксвортской дороге. Как раз под тем местом, где стояла Мэг, дорога проходила по маленькому каменному мосту через узкий поток Блэкберна. Скрытая разросшимся на вершине кустарником и несколькими вязами, девушка хороню видела дорогу и реку. Устремившись к буйно цветущим вдоль реки болотным бархатцам, резко вскрикнула галка, и Бристол нетерпеливо загарцевал на месте, желая снова двинуться в путь. Мэг погладила коня по шее, чтобы успокоить, а сама смотрела, как по каменному мосту перебирается через реку черно-желтый экипаж.

– Прощай, Седж, – прошептала она. Когда экипаж исчез в густом лесу, по лицу I девушки скатилась единственная слеза.