Текст книги "Уоррен Баффетт. Танцуя к богатству!"

Теперь акционеры выбирают благотворительные организации

Как бы немыслимо это ни звучало, крупные корпорации обычно лишают своих акционеров права решать, на какие благотворительные цели компании выделяют деньги. Именно менеджмент компании решает, куда пойдет большая часть суммы. Сотрудники иногда могут вставить свое слово, с помощью все более популярных планов соразмерного увеличения пожертвований. Но владельцы – по крайней мере, большая часть – лишены права выбора.

Такая несправедливость по отношению к людям, которые владеют основным капиталом, давно волновала Уоррена Э. Баффетта, выдающегося инвестора и президента корпорации Berkshire Hathaway. Так что в предыдущем месяце Баффетт предоставил акционерам Berkshire Hathaway право пожертвовать около $2 миллионов колледжам, церквям, музеям, социальным агентствам и другим некоммерческим организациям по их собственному выбору.

«Я бы не хотел, чтобы акционеры выписывали чеки благотворительным организациям, которые они выбрали, с моего банковского счета, – говорит он. – Так что считаю, что неприемлемо и мне выписывать чеки с их корпоративного банковского аккаунта для благотворительных организаций по моему выбору». Баффетт считает, что большинство топ-менеджеров корпораций инстинктивно жертвуют в те организации, которые оказывают поддержку им и коллегам.

Баффетт, которому исполнилось пятьдесят один год, – это менеджер, который всегда идет собственным путем. Сразу по окончании колледжа он организовал партнерство с друзьями и родственниками и заработал $100 тысяч. Добавляя время от времени новый капитал, он в итоге увеличил стоимость фонда до $100 миллионов на бирже. В 1965 году он взял под свой контроль и реорганизовал Berkshire Hathaway, компанию, которая контролирует, среди прочих, See’s Candies, Blue Chip Stamps и с десяток страховых компаний. Она также владеет 5 % компании General Foods и 13 % компании Washington Post. Доходы соразмерны – $53 миллиона, или $51,72 за акцию в прошлом году. В настоящее время вне биржи акции продаются где-то по $500 за акцию. Berkshire Hathaway не выплачивала дивиденды с 1967 года, но чистая стоимость активов компании росла в среднем на 20 % в год. Несмотря на все это богатство, компания сравнительно немного жертвовала на благотворительность – примерно $200 тысяч в год. Это чуть больше 0,2 % от размера прибыли 80-х годов до вычета налога, вообще в американских компаниях эта цифра составляет в среднем 1 %.

Баффетт был так скуп потому, что не знал, как улучшить методы выбора получателей благотворительных средств, которые использовали другие крупные корпорации. Новая методика, по его мнению, одновременно и честная, и практичная. Схема имитирует работу закрытых обществ, которые опрашивают своих акционеров о предпочтениях. Но вместо того, чтобы опросить десяток-другой акционеров, Баффетту приходится иметь дело с одной тысячей пятьюстами человек.

В этом месяце голосование проходит по почте. Общее количество акций достигает примерно миллиона, и каждая акция дает своему владельцу право выделить два доллара на благотворительность. Акционер с одной тысячей акций, другими словами, может дать компании указания, куда направить $2 тысячи. Самые важные акционеры, однако, не должны будут голосовать. Баффетт и его жена владеют 47 % компании и смогут выделить $935 тысяч своему любимому благотворительному фонду. Деньги пойдут изначально в Фонд Баффетта, основанный пятнадцать лет назад, а через него – организациям, пропагандирующим контроль рождаемости.

У плана Баффетта есть и налоговые преимущества. Berkshire Hathaway могла бы платить акционерам дивиденды, которые они, в свою очередь, жертвовали бы на благотворительность. Но прежде, чем прибыль распределяется акционерам, она облагается налогом. Корпоративные благотворительные пожертвования же, наоборот, считаются расходами на бизнес и не подлежат обложению налогом. Так что теперь из каждого доллара, который покидает пределы Berkshire Hathaway, большая часть идет на благотворительность и меньшая – в налоговые органы.

На первый взгляд, план Баффетта влечет за собой целый ураган бумажек, в которых полностью зароются все четыре работника в офисе его компании в Омахе. Акционеры Баффетта пришлют бланки с названиями и адресами благотворительных фондов в количестве до трех штук, которые должны будут получить взносы. Если назначенный получатель не пользуется льготами по правилам Налоговой службы США, сотрудники Баффетта запросят доказательства благотворительной деятельности. (То, что может показаться очевидной благотворительностью для вдовы из деревни Уиннетка, может быть не так очевидно для Баффетта.)

Сотрудникам также нужно будет проверить количество акций, которыми владеет акционер, выписать чеки и разослать их вместе с заметками, поясняющими, что пожертвования были сделаны согласно запросу акционера. Каждый акционер должен подтвердить, что пожертвование не выполняет никаких других сделанных им поручений, иначе Налоговая служба может расценить эти деньги как дивиденды и, соответственно, увеличить налогообложение Berkshire Hathaway. Несмотря на все эти сложности, Баффетт говорит, что бумажная работа вряд ли будет больше, чем шквал письменных мнений акционеров во время ежегодной встречи. «Если же я окажусь не прав, – говорит он, – то буду сам работать тут по субботам и воскресеньям».

Пожертвования, сделанные под именами акционеров, уменьшат чистый доход Berkshire Hathaway на $1 миллион или больше. (Предполагая налоговую ставку в 46 %, предположительный эффект от пожертвований в $2 миллиона – прибыль после уплаты налога снизится на $1080 миллионов.) Но не все деньги в итоге пойдут на благотворительность. По акциям, которые удерживаются для клиентов брокерских фирм и других учреждений, невозможно проголосовать, некоторые люди не потрудятся проголосовать или предпочтут, чтобы деньги не шли на благотворительность. Эти нераспределенные доходы вернутся в компанию.

После измерения мгновенной реакции Баффетт оценивает, что примерно 85 % акционеров откликнутся. «В них много энтузиазма, – говорит он. – Я знаю одну пожилую женщину, которая очень религиозна, но у нее не так много собственного дохода, и она может отдавать только по пять долларов в месяц церкви. У нее есть несколько наших акций, так что теперь она сможет отдавать по $60–70 в месяц».

«Акции, вероятно, все же лучшая из всех худших альтернатив в эру инфляций».

План Баффетта очень похож и даже менее проблематичен, чем предложение Роберта А. Спроулла, президента Рочестерского университета, придумавшего схему, по которой акционер мог внести пожертвование почти в два раза больше его дивидендов без каких-либо дополнительных затрат для кого-либо – кроме Министерства финансов США. Акционер должен сказать компании, что он отказывается от, скажем, трех четвертей дивидендных выплат в $100, если компания пошлет эти деньги, плюс налог на доход, который она бы заплатила за эти деньги, в Красный Крест, Университету Рочестера или в любой другой благотворительный фонд. Как подсчитал Спроулл, корпорацию, которая платит 46 % налогов от своего заработка, не должно заботить, посылает ли она $185 на благотворительность до вычисления налогов или дивиденды в $100 акционеру и $85 правительству.

Насколько бы план Спроулла ни был гениален, это нелегально. Сенатор Дэниэл Патрик Мойнихэн пытается убедить конгресс легализовать план, но вряд ли у него получится, учитывая нынешние страхи перед дефицитом средств. Более того, корпорации, кажется, довольно равнодушно относятся к этой идее. AT&T, например, убеждена, что идея очень схожа с системой, при которой акционеры могут автоматически реинвестировать дивиденды в акции. Только в 1980 году Ma Bell получила почти $1 миллиард через реинвестирование дивидендов.

Введут ли другие компании в употребление план Баффетта, пока остается неясным. Во многих корпорациях акционеров гораздо больше, чем в Berkshire Hathaway, но у них также, предположительно, больше штат, который может справляться с бумажной работой. Несколько корпораций, которым журнал Fortune объяснил суть идеи, посчитали ее довольно изобретательной, но высказали опасения. Один менеджер по благотворительным взносам побоялся отрицательной реакции акционеров на направление денег корпорации религиозным организациям, куда определенно и уйдет довольно большая часть денег Berkshire Hathaway, согласно плану Баффетта. (Церкви получают почти половину всех пожертвований, сделанных частными лицами.) Чтобы избежать противоречивых ситуаций, большая часть корпораций жертвует только нерелигиозным организациям.

Berkshire Hathaway – необычная компания, для которой в особенности подходит план Баффетта. Баффетт говорит, что у них нет важных корпоративных целей, которых можно было бы достигнуть, направив $2 миллиона на благотворительность по выбору менеджмента, а не по выбору акционеров. У других корпораций такие цели есть. Компании, которые нанимают инженеров, жертвуют деньги учебным заведениям, выпускающим инженеров, в надежде стимулировать разработки и привлечь выпускников. Нефтяные компании жертвуют деньги на некоммерческое телевидение, чтобы убедить людей в общем и законодателей в особенности, что они – ответственные граждане, а не просто собиратели неприлично высоких доходов.

Однако многие компании могут с успехом последовать примеру Berkshire Hathaway – особенно компании с мощным доходом, без проблем со связями с общественностью и широким благотворительным порывом. У Баффетта были хорошие идеи для благотворительности и раньше. Несколько лет назад он посоветовал Гриннеллскому колледжу в Айове инвестировать некоторое количество капитала из благотворительного фонда на покупку телевизионной станции, что было нестандартным решением для учебного заведения. Гриннелл купил станцию в Дэйтоне за $12,9 миллиона и продал за $50 миллионов два месяца назад. Так что, если Баффетт идет куда-то своей дорогой, стоит обратить внимание, в какую сторону он направляется.

30 ноября 1981 года

Ли Смит

Berkshire отказывается от пожертвований

Уоррена Баффетта часто критиковали в прошлом за поддержку позиции «за выбор» в вопросе абортов, но это никогда не влияло на благотворительные отчисления Berkshire Hathaway – по крайней мере, пока не появилась Синди Кулон, 34-летняя мать-домохозяйка из города Пеория в Аризоне. Теперь, в результате ее кампании против пожертвований в поддержку «за выбор», самый влиятельный человек в бизнесе свернул целую благотворительную программу Berkshire, через которую было распределено почти $200 миллионов за два последних десятилетия в самые различные учреждения, от учебных заведений до некоммерческих групп, находящихся по обе стороны дебатов относительно абортов.

Необычная программа – ее можно назвать «благотворительным дивидендом» – позволяла акционерам Berkshire посылать по $18 на каждую акцию ежегодно в благотворительные организации – до трех различных – по их выбору. Некоторые акционеры, включая и Баффетта, использовали механизм через его фонд для пожертвований организациям «за выбор», таким как Planned Parenthood. (Редактор-консультант журнала Fortune Кэрол Лумис – директор фонда Баффетта.)

События начали разворачиваться этой зимой из-за госпожи Кулон, матери троих детей, которая работала в продажах в компании Pampered Chef с доходностью в $740 миллионов, которую недавно приобрела Berkshire. Около семидесяти тысяч фрилансеров-консультантов продают кухонную утварь с помощью организации небольших вечеринок, которые проводят в домах у людей. Кулон говорит, что ее привлекала компания Pampered Chef потому, что, по ее мнению, компания разделяет христианские, семейные ценности. В декларации миссии сказано, например, что цель компании – вдохновлять людей «развивать данные им Богом таланты».

Но Кулон была разочарована, когда узнала, что покупка холдингом Berkshire компании Pampered Chef означает, что какое-то количество прибыли, которую она принесет, пойдет в поддержку организаций «за выбор». Она написала петицию, в которой попросила Berkshire и Баффетта прекратить пожертвования подобным организациям, и сто человек, члены ее семьи и друзья, в январе подписали ходатайство. Организации «за жизнь», такие как Life Decisions International, начали публиковать петицию.

Президент Pampered Chef, Дорис Кристофер, сначала написала консультантам в своем обращении в апреле, что хотя «мои личные убеждения и противоречат убеждениям Уоррена Баффетта… я не имею никакого права просить его о чем-то или в чем-то обвинять». Но ее сообщение не ослабило сопротивление. Консультанты стали отказываться от работы, рассказывает Кулон, а клиенты – жаловаться. (Кулон оценивает, что сторонников петиции было «меньше тысячи».) К концу июня давление стало невыносимым, и Кристофер «пришла к Уоррену с тяжелым сердцем», по словам из ее электронного письма, написанного консультантам. «Его сильно беспокоило, что благотворительные пожертвования Berkshire Hathaway вызывают у вас такие сложности». Третьего июля Berkshire объявила о закрытии благотворительной программы.

До этого года Berkshire была невосприимчива к подобному давлению. Активисты позиции «за жизнь» пикетировали их ежегодные встречи и объявили бойкот на долгие годы. В прошлом году предложение акционерам отменить благотворительную программу было отвергнуто большинством, 97 % участников проголосовали против. И сам Баффетт защищал программу в ежегодном отчете Berkshire за 2001 год, заявив, что компания «не осуществляет никаких пожертвований, кроме тех, что были определены акционерами», которые, «вероятно, находятся на обеих сторонах вопроса абортирования в тех же пропорциях, что и все население Америки».

Так почему же Berkshire закрыла программу сейчас? В заявлении компании было указано, что «ее действия теперь приносят ущерб» не только подконтрольным компаниям, но также и отдельным личностям. Совет директоров был готов понести определенный ущерб от бойкотов в прошлом, потому что убытки от них просто растворялись в гигантской корпорации, но теперь это влияло на консультантов Pampered Chef, которые не имели никакого отношения к политике Berkshire.

Кулон же, в свою очередь, «просто в восторге от данного решения». Но она утверждает, что не успокоится до тех пор, пока человек, которого называет не иначе как «мистер Баффетт», не перестанет жертвовать организациям, выступающим «за выбор». «Теперь, – говорит Кулон, – мне стоит сосредоточиться на нем».

11 августа 2003 года

Николас Варшавер

Письма председателя совета директоров Баффетта

Баффетт писал письма для ежегодного отчета Berkshire Hathaway еще с 1966 года. Но десять лет спустя он вошел в состав Государственной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку, которая изучала, как компании могут улучшить свои связи с акционерами, и к ежегодному отчету 1977 года Баффетт был готов внести некоторые новшества в собственное ежегодное письмо. Изменения происходили постепенно. К началу 1980-х, однако, его письма выделялись своим интеллектуальным наполнением, юмором и индивидуальностью и начали привлекать внимание широкой публики.

Журнал Fortune решил опубликовать статью – составленную наподобие рецензии на книгу – об этих письмах. Я была не слишком логичным кандидатом на должность автора, потому что приближалось время публикации ежегодного отчета 1977 года, и Баффетт, с которым мы были на тот момент друзьями уже десять лет, попросил меня высказать свое мнение и внести правки в его почти оконченное письмо. Я помню, что сказала поменять определенный артикль на неопределенный. С тех пор я и стала его постоянным редактором на безвозмездной основе. Я признаюсь, что правок я вношу теперь гораздо больше по сравнению с обращением 1977 года, но порядок действий никогда не меняется: Баффетт пишет, я редактирую (и, как это ни прискорбно, иногда теряю аргументы, как построить предложение).

Я отказалась от статьи в 1983 году, и журнал Fortune обратился к стороннему автору, Эндрю Тобиасу, который едва не согласился работать на журнал несколькими годами ранее (и нам же хуже, что не согласился), но вместо этого стал писать книги (например, The Only Investment Guide You’ll Ever Need) и статьи в качестве свободного автора. Тобиас говорит, что когда редактор Fortune позвонил ему с предложением написать статью, он никогда до этого не слышал о Баффетте, у которого был, как ему сказали, «практически культ последователей». Тогда Тобиас решил написать статью – получилась она гораздо больше, чем рецензия на книгу, – в которой определенно передал свой собственный юмор и индивидуальность.

Неужели он так и не купил акции Berkshire, которые на тот момент стоили $1000 за акцию (а сейчас – около $130 тысяч)? Тобиас отвечает: «Я постоянно говорю людям, что Berkshire был моей самой плохой инвестицией, – потому, что я ее не сделал. Если бы я только взял те $1500, которые, как я помню, Fortune заплатил мне за статью, добавил еще немного и купил две акции – что ж…» Тобиас тогда считал, по его словам, что акции стоили немного больше, чем должны были, и если бы они упали в цене, он бы купил. Он вспоминает, что думал то же самое, когда акции стоили $10 тысяч и $30 тысяч.

Однако утешительно то, что Тобиас и Баффетт стали хорошими друзьями, и вместе их свели не только разговоры об этой статье, но и также обоюдный интерес к поддержке кандидатов Демократической партии.

Кэрол Лумис

Акционеры Berkshire Hathaway теперь ждут двух вещей от ежегодного отчета компании: хороших новостей (балансовая стоимость увеличилась с $19 до $737 за акцию за последние восемнадцать лет) и нестандартного письма председателя совета директоров Уоррена Баффетта (который занял эту должность восемнадцать лет назад). На самом деле письмо практически и есть сам ежегодный отчет Berkshire Hathaway.

Акционеры не получают ни фотографий, ни разноцветной печати, ни шрифтов с тиснением, ни графиков, ни столбиков, – ни даже логотипа. Выглядит оно как ежегодный отчет компании, которая находится на грани провала, вот только у Berkshire Hathaway, страховой организации с приличными активами в нескольких других индустриях, дела идут просто великолепно; и при цене в $955 за акцию, которая шесть лет назад стоила $85, компания и не думает разоряться.

Ежегодные отчеты обычно читаются следующим образом: бросить взгляд на мнение автора, потом проверить финансовые результаты и посмотреть иллюстративный материал. Письмо председателя? Не тратьте время. Однако письма Уоррена Баффетта настолько интересные, что давно привлекли внимание самых искушенных. Они даже просят иногда прислать копию! Компания собрала полный сборник последних пяти писем, чтобы удовлетворить этот спрос.

«Они великолепны», – говорит Леон Леви из компании Odyssey Partners, который и сам не последняя фигура на Уолл-стрит, и далее вспоминает абзац в последнем письме, который больше всего его рассмешил. В нем Баффетт говорит, что не хотел бы иметь ни одной акции, которые люди покупали в 1982 году. «На большинство этих приобретений, – пишет Баффетт, – повлиял не интеллект менеджеров, а их азарт. Волнение от погони ослепило охотников, и они не учли последствий успешной охоты. Тут кажется уместным замечание Паскаля: «Я внезапно понял, что все неудачи человечества происходят потому, что люди не способны тихонько сидеть в одной комнате». (Ваш председатель и так слишком часто выходил из комнаты и едва не стал победителем в гонке безрассудных приобретений 1982 года. Глядя в ретроспективе, можно сказать, что самым большим достижением года был провал одной из сделок по причинам, которые мы могли контролировать. Если бы все получилось, эта транзакция потребовала бы невероятного количества времени и энергии, и все это за очень неопределенную возможность дохода. Если бы мы приложили графики к этому отчету, проиллюстрировав благоприятные развития в бизнесе за прошлый год, две пустые страницы, отражающие эту неудачную сделку, были бы подходящей картинкой.)».

«Мне очень нравится», – широко улыбается Леви.

Баффетт говорит, что старается говорить с акционерами так, словно они – его партнеры. «Я просто представляю, что у меня есть очень умный партнер, который отсутствовал целый год, и его нужно посвятить в то, что произошло в компании за это время». Он также учитывает, что состав его примерно двух тысяч акционеров не слишком меняется. «Вместо того чтобы повторять одно и то же каждый год, – говорит он, – я поднимаю темы, которые улучшат их образованность». Он явно наслаждается составлением этих писем, которые теперь растягиваются почти на двенадцать печатных страниц и становятся только длиннее с каждым годом. (Другой крайности, вероятно, достиг в прошлом году банкир из Висконсина, Джек Пуэличер, генеральный директор Marshall & Ilsley, чье письмо полностью выглядит так: «1982 год был для нашей компании очень хорошим. В какой-то степени благодаря удаче; в какой-то степени – благодаря хорошему планированию и управлению. Мы надеемся, что вам понравятся цифры и картинки».)

«Во время покупки акций Intel Баффетт держался в стороне: «Я просто предпочитаю не связываться с бизнесом, который не могу понять».

Внимание Баффетта к ежегодным письмам увеличилось благодаря тому, что он входил в состав комитета Комиссии по ценным бумагам и биржам, сформированного в 1976 году, чтобы изучать предоставление публикуемой отчетности. (Комитет выпустил документ в одну тысячу двести страниц, из которого следовало, что система информирования была целесообразна.) Бывший член Комиссии по ценным бумагам и биржам А. А. Соммер-младший, который был председателем комитета – и акционером Berkshire Hathaway, – говорит, что группа чувствовала, что такие письма очень важны. Учитывая это, он добавляет: «Письма Уоррена – уникальны. Очень немногие исполнительные директора обладают таким же умом, как Уоррен. Просто невозможно требовать подобного раскрытия вопросов от всех исполнительных директоров».

Высказывает ли Баффетт свое мнение по каким-то необщепринятым темам в своих письмах? Ответ: да, он рассматривает свои ошибки.

«В текстильном бизнесе выдался еще один очень плохой год», – отчитался он в 1977 году. (Когда Баффетт впервые вступил на пост директора Berkshire Hathaway в 1965 году, компания только это из себя и представляла – Нью-Бэдфорд, Массачусетс, изготовитель текстиля.) «Мы ошибочно предполагали лучшие результаты в последние два года. Со многими сложностями мы столкнулись в основном из-за состояния индустрии, но некоторые из проблем создали себе сами».

«Мы продолжаем искать способы расширять страховые операции, – писал он своим акционерам в 1979 году, – но не стоит сразу испытывать необузданную радость. Некоторые из усилий по распространению – в основном предпринятые вашим председателем – принесли отнюдь не блестящие результаты, а другие стали откровенными провалами, которые дорого нам обошлись».

Баффетт преуменьшает гениальность собственных усилий, но, как гордый тренер, подчеркивает ее в своих игроках. Berkshire Hathaway владеет большой частью GEICO, компании по страхованию автомобилей, и в отношении нее пишет: «Джек Бирн и Билл Снайдер успешно придерживаются самых трудных человеческих целей – не усложняют жизнь и помнят, для чего вообще занимаются своей работой».

И о руководителе дочерней компании, недавно почившем в возрасте восьмидесяти одного года: «Наш опыт был в том, что менеджер, управляющий уже довольно дорогостоящей компанией, часто невероятно ловко находит новые способы потратить деньги, когда менеджер очень экономно ведущей дела компании обычно находит дополнительные способы сокращать расходы, даже когда они и так гораздо ниже, чем у конкурентов. Никто не демонстрировал эту последнюю способность лучше, чем Гин Абегг».

Тут и там возникают сентиментальные нотки, и хотя Баффетт порой говорит что-то легкомысленное о компании Washington Post, для которой он разносил газеты, когда ему было тринадцать лет, или о GEICO, которая впервые привлекла его внимание, когда Баффетту исполнилось двадцать, нужно помнить, что активы Berkshire в первой компании поднялись в цене с $11 миллионов до $103 миллионов, а во второй – с $47 миллионов до $310 миллионов менее чем за десять лет. Так что он может говорить что хочет.

К счастью, он говорит это с хорошим чувством юмора. «Характерно опрометчивым поступком, – пишет он, – было расширение нашего головного офиса до двухсот пятидесяти двух квадратных метров (17 %), что случайно совпало с подписанием нового договора аренды на пять лет». Головной офис – в Омахе – является рабочим местом для Баффетта и еще пяти человек. («Компактная организация позволяет нам тратить время на управление бизнесом, а не на управление друг другом».)

Большинство писем президентов или председателей описывают, как хорошо идут дела при их управлении, рассчитывая, что акционеры поверят. Баффетт акцентирует внимание на негативных моментах, зная, что они, наоборот, не поверят.

В самом последнем докладе, сразу после замечания, что в течение последних восемнадцати лет увеличение учтенной стоимости Berkshire Hathaway представляет собой 22 % среднего ежегодного прироста, он добавляет: «Вы можете быть уверены, что этот процент уменьшится в будущем. Геометрические прогрессии в итоге сами себе бросают якоря». (Конечно же, он прав. Такой же уровень роста в течение еще восемнадцати лет означал бы рост учетной стоимости активов до $22 миллиардов, и, еще через восемнадцать лет, почти до $1 миллиона за акцию. Даже, когда он заявил номинальную прибыль портфеля Berkshire Hathaway – до 40 % в 1982 году, был настолько осторожен, что сначала учел те налоги, которые будут уплачены, если подобный доход будет достигнут.

Определенно, легко быть скромным и самокритичным, когда любой дурак видит, насколько ты великолепен. Может быть, некоторых конкурентов Баффетта немного раздражает то, что в письмах рассматриваются не только его собственные показатели и ошибки, но и действия всех портфельных менеджеров США. «Существуют доказательства, – пишет он, – что несколько крупных страховых компаний стали допускать неясности в расчетах и предпринимать действия, которые маскируют заметное ухудшение в их основополагающем бизнесе. В страховании, как и везде, реакция слабого управления на слабую деятельность компании – это слабая бухгалтерия». Он постоянно повторяет: очень многие менеджеры пренебрежительно относятся к правам акционеров.

Хорошо известны корпоративные менеджеры, которые героически дают отпор очень щедрым тендерным предложениям. Чуть более снисходительно воспринимаются те менеджеры, которые платят слишком много за рост за счет слияния. «Менеджеры, которые хотят расширить свои владения за счет владельцев, – иронично попрекает Баффетт, – лучше бы задумались над карьерой в правительстве». Это даже хуже, по его мнению, чем приобретения с помощью акций, потому что акции эквайера часто продаются на рынке со скидкой от их истинной стоимости. «Эквайер тем не менее принимает условия сделки и использует недооцененную валюту [свои акции], чтобы заплатить полную цену за собственность… Дружелюбные инвестиционные банкиры убедят его в правильности его действий. (Не спрашивайте у парикмахера, нужна ли вам стрижка.)».

В свете огромной добавочной стоимости, которая налагается на покупку всей компании, стратегия у Баффетта только одна – частичное приобретение. Там, где председатель другой компании будет предлагать цену в $48 за акцию компании, чьи акции еще вчера продавались по $25, Баффетт довольствуется тем, что тихонько покупает по $25. «По-настоящему мы радуемся, – соглашается он, – когда получается купить 100 % бизнеса за хорошую цену, но это невероятно сложно сделать. Итак, в итоге Berkshire Hathaway среди многих других активов владеет приличной долей Blue Chip Stamps (60 %), GEICO (35 %), General Foods (4 %), лакомым металлургическим предприятием Handy & Harman (17 %), R. J. Reynolds (2.7 %), Inter-public (15 %), Ogilvy & Mather (9 %), Time Inc., корпорацией, которая публикует журнал Fortune (2,7 %), а также корпорацией Washington Post (13 %).

Объявленная прибыль Berkshire Hathaway включает долю заработка в Blue Chip Stamps, с которой она производит слияние, и только доход от дивидендов других компаний в своем инвестиционном портфеле. Так что Баффетт должен каждый год напоминать своим акционерам, что объявленная прибыль исключает крупную порцию истинной доходности. «Но я не критикую бухгалтерские процедуры», – спешит добавить он.

«Мы бы не хотели изобретать новую систему. Стоит просто упомянуть, что и менеджеры, и инвесторы должны понимать, подсчет цифр – это начало, а не конец оценки бизнеса».

Сокрушаясь по поводу сложностей бухгалтерского учета, он вспоминает, что «индейцы яномамо используют в счете только три цифры: один, два и больше, чем два. Может быть, придет их время».

Из-за возрастающей важности неучтенных активов компании Баффетт считает, что для акционеров наиболее неуместно оценивать результаты деятельности Berkshire по соотношению объявленной прибыли и собственного капитала, как до недавнего времени он советовал. Но потом добавляет: вам стоит аккуратно относиться к таким заявлениям. Мерки редко отбрасываются, когда показывают положительные показатели. Но когда результаты ухудшаются, большинство менеджеров предпочитают изменять мерки, а не самих себя. Менеджерам, которые столкнулись с ухудшениями показателей, более гибкая система измерений часто представляется более перспективной: достаточно просто выстрелить стрелой результатов бизнеса в пустую мишень, а потом аккуратно нарисовать центр там, куда стрела попала. Мы в общем и целом метим в заранее установленные, долгосрочные и небольшие мишени.

Одна из мишеней, которые он считает абсолютно невпечатляющими, – это широкая огласка «рекордного заработка». «В конце концов, – объясняет он, – даже абсолютно пассивный сберегательный счет будет производить стабильное увеличение процентного дохода каждый год благодаря наращению процента».

Неудивительно, что Баффетт активно защищает права акционеров: в свои пятьдесят два года он давно является профессиональным акционером. Он и его жена владеют в Berkshire Hathaway акциями, по недавним подсчетам, общей стоимостью в $460 миллионов, а Berkshire Hathaway сама по себе владеет огромным количеством акций.

Автор книги Supermoney Джордж Гудмен обозначает Баффетта «просто выдающимся инвестиционным менеджером своего поколения», ни одна компания которого, кроме товарищества, организованного в 1956 году (и предусмотрительно и логично закрытого в 1969 году) не достигала общего ежегодного прироста в 31 % годовых. «Еще невероятнее то, – пишет Гудмен, – что он сделал это, пользуясь философией другого поколения… чистые принципы Бенджамина Грэма, применяемые с абсолютным постоянством». Ныне покойный Бенджамин Грэм является еще и автором книги «Разумный инвестор», которую продолжают перепечатывать с 1949 года. Баффетт выбрал Грэма себе в учителя (и через много лет Грэм попросил Баффетта помочь с проверкой его книги).