Текст книги "Пламя страсти"

ГЛАВА 18

Изумление Тори талантами Дру росло с каждым днем. Они продвигались на северо-запад то через заросшие полынью пустынные места, то огибали уходящие вершинами в облака горы Бигхорна, то пересекали живописные долины реки Йеллоустоун. Невероятное чутье Дру не раз спасало им жизнь. Он чувствовал опасность загодя и всегда избегал ее. Дважды они чуть не столкнулись с индейцами племени сиу, но даже насморк и чихание Вонга не выдали их. Дру не ругал китайца и не смеялся над ним, несмотря на всю его комичность.

Тори во все глаза смотрела на окружавшую ее дикую природу. Великолепные пейзажи мелькали перед ней, как театральные декорации. Она попадала под обаяние широких просторов и начинала понимать, почему ее отец не мог жить в скученном городе, а мать никогда не согласилась бы жить на Западе – Гвен боялась открытых пространств. Тори понимала ее и считала себя более приспособленной к раздольной кочевой жизни.

Она впитывала в себя впечатления как губка. Пики высоких гор, мягкие ковры лугов навсегда запечатлевались в ее сознании. Временами им встречались люди, разъезжавшие по прерии по своим делам, среди которых были оптимисты, надеявшиеся достичь Баннаки и Вирджиния-сити. Среди них попадались золотоискатели, ослепленные блеском будущих богатств, крестьяне, пораженные плодородием здешней земли. Все они были свободолюбивые, самостоятельные люди, бросившие вызов судьбе и надеющиеся не напрасно побороться за свое счастье.

Эта благодатная земля, защищенная от холодных северных ветров высокими горами, готова была принять большие массы переселенцев.

Постепенно в сознании Тори стали оживать рассказы, слышанные в раннем детстве от отца. Отец… Большой, шумный, веселый… Чем ближе они подъезжали к Вирджиния-сити, тем беспокойней становилось у нее на душе. Она пыталась все время думать о Калебе, хотя ей постоянно мешали мысли о Дру.

Тори любила Дру, но гордость не позволяла ей повторить однажды сказанные слова. Его не интересовали ее переживания, и к этому надо было приспособиться. По крайней мере до того момента, как она сможет уйти от мужа.

– Устроим ночевку здесь, – отвлек ее от раздумий спокойный голос Дру.

– Как скажете, мистер Сарриван, – послушно отозвался Вонг, с трудом слезая с лошади и принимаясь обустраивать временный лагерь.

Они расположились на берегу живописной реки Йеллоустоун. Тори засмотрелась на аквамариновую воду, такую прозрачную, что видны были камни на дне. По берегам росло много деревьев, густая листва которых демонстрировала все оттенки зеленого цвета. Ей захотелось искупаться в этом райском местечке, жаль только, она не умеет плавать.

– Пока Вонг ставит лагерь, давай я все-таки научу тебя плавать, – неожиданно сказал Дру, словно угадав ее мысли.

«Неужели она такая открытая, и все чувства так ясно отражаются у нее на лице», – подумала Тори. Но сочла глупым противиться предложению.

– Нужно пройти немного вдоль по течению, чтобы не смущать Вонга, – предложил Дру, слезая с коня.

Они оставили китайца разводить огонь и пить свою бурду с медом, а сами пошли по берегу, ведя лошадей на поводу. Тори сомневалась, правильно ли она поступила, согласившись, но соблазн был больно велик. Она давно уже просила Дру научить ее плавать.

Когда он стянул с себя рубаху, Тори с новой силой охватили сомнения. Может, передумать? Дру наверняка захочет ее, когда увидит голой, а она решила больше не допускать близости между ними. Как она оплошала в ту ночь около форта Ларами!..

– Ты ведь хотела научиться, – сказал Дру, отвлекая ее от воспоминаний о бурной ночи.

– Да. Только я не уверена, что ты действительно хочешь меня научить…

Дру притворно-равнодушно пожал плечами. Конечно, при удобном случае он собирался воспользоваться обстоятельствами, но ведь вслух этого не скажешь, верно? Он скинул оставшуюся одежду и ловко прыгнул в реку. Тори смотрела ему вслед, невольно любуясь отточенностью его движений и красиво сложенной фигурой. Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему.

– Вот здорово! – шумно фыркал Дру. – Как святое омовение!

И Тори сдалась. Уж очень велико было желание научиться плавать так же грациозно, как Дру. Она попросила мужа отвернуться, чтобы не искушать его лишний раз, и, раздевшись, пока он стоял спиной, зашла в воду. Когда он обернулся, она подумала, что зря просила его отворачиваться, потому что кристально-прозрачная вода нисколько не скрывала ее наготы. Ведь она-то видела его тело яснее, чем когда-либо. Значит, и от него ничего не укроется.

– Во-первых, надо научиться задерживать дыхание и находиться под водой, не паникуя, – приступил к уроку Дру. – Река – не враг тебе, а друг сердечный.

«Господи, – подумала Тори, – и шутки у него все про это!» Она никак не могла сосредоточиться, опасаясь подвоха с его стороны.

– Сделай глубокий вдох и позволь себе утонуть.

Точно соблюдая инструкции, она сделала самый глубокий вдох, какой только позволили ей легкие, и медленно пошла на дно. Но когда она под водой открыла глаза, рядом улыбалось лицо Дру. Тори старалась не поддаваться эмоциям, но когда он попытался поцеловать ее, она оттолкнула его и с негодованием выбралась на берег.

– Я думала, ты будешь учить меня плавать, а ты… – задохнулась она.

– А я и учу, – невозмутимо парировал Дру. – Создаю тебе трудности под водой. Тяжело в ученье – легко в бою.

«Да, – подумала Тори, – врать он умеет». А Дру призывно помахал рукой, набрал полную грудь воздуха и опустился под воду. Она скопировала его движения и тоже опустилась на дно.

Место для занятий и впрямь было выбрано исключительно удачно. Если бы вода не была такая прозрачная, она бы испугалась глубины, а так можно было спокойно ползать по дну, обозревая его на многие футы кругом. Это было так красиво, что она даже не сердилась на Дру, который, создавая ей трудности, время от времени хватал ее за пятки.

– А сейчас смотри на мои руки и повторяй за мной, – начал Дру второй урок. – Хорошо, – похвалил он, когда она в точности повторила его движения.

Это была первая похвала в их семейной жизни.

– Да? Ты и вправду думаешь, что я могу что-нибудь делать хорошо? – хмыкнула она.

– Кое-что ты делаешь лучше всех, – неожиданно приблизившись сзади, шепнул он ей в ухо и одновременно поцеловал.

Тори отшатнулась, но голый верзила не отставал и все покрывал ее тело поцелуями, от которых по коже шли миллионы мурашек. Он хотел превратить урок плаванья в новый урок любви, но она не хотела принимать в нем участия. Он доведет ее до экстаза, а потом она будет казниться, что опять вела себя как дурочка. Она не простит ему, что он женился не по любви. Он ведь перед Богом клялся любить ее! А теперь она ему не верит ни в чем.

– Давай вернемся к урокам, – сказала она прерывистым голосом, в котором все же чувствовалось, что, к сожалению, его ласки оказывают свое действие.

Дру испустил тяжелый вздох. Эта своенравная кокетка привязала его к себе. Он надеялся быстро сломить сопротивление, но противник был готов к долгой осаде. Уже десять дней Тори не отпускала от себя Вонга, избегая оставаться с мужем наедине и не допуская малейшего намека на возможность интимных отношений.

Признав свое очередное поражение, Дру временно отступил и продолжил урок плавания, восхищаясь красотой жены. Ему потребуется тяжелая артиллерия, чтобы сломить ее оборону!

– Ну теперь, когда ты не боишься глубины, опусти лицо в воду и болтай ногами, чтобы двигаться по поверхности.

Дру продемонстрировал, как надо. Тори растерянно наблюдала, как он мощными движениями, словно нож масло, рассекает водную гладь. Она попыталась повторить. Самым трудным для нее оказалось делать вдох, не прерывая движения. Но с помощью Дру, поддерживавшего ее за талию, она научилась и этому. Вскоре ее бултыхание и впрямь смахивало на плавание.

– А теперь попытайся на спине, – сказал Дру и перевернул ее. Боже, как она была хороша!

Пока Дру смотрел на нее и все не мог насмотреться, она сосредоточенно повторяла заученные движения.

Слабая улыбка играла на его губах, когда он наблюдал за плывущей нимфой. Она научилась плавать неожиданно быстро. Просто поразительно, как быстро. Всего пять минут назад она панически боялась утонуть. А теперь спокойно плывет на глубине, уверенная в своей безопасности.

Пока Тори практиковалась, Дру вылез на берег и завел в реку лошадей, предварительно расседлав их. Затем он взобрался на спину своего коня и прыгнул в воду, подняв тучу брызг, а потом предложил Тори последовать его примеру.

Тори удивилась возможности так необычно использовать лошадей и с восторгом согласилась. Какого наслаждения она лишала себя все эти годы! Водная стихия совсем не похожа на людскую. Она даже пожалела, что не родилась рыбой. В прохладной глубине так спокойно: движения становятся такими плавными, медленными. Здесь нет этих суетных мужчин, от которых исходит беспокойство, нет, конечно, и неразделенной любви…

– Поплавай вместе с лошадью, – скомандовал Дру. – Пусть она несет тебя. Только держись сбоку, а то лягнет.

Тори радостно засмеялась, когда кобыла потащила ее на буксире. А Дру смотрел на нее и радовался и печалился одновременно. Жаль, что не он причина смеха Тори. Сегодня он вызывал у нее только неудовольствие, хотя это все же лучше, чем полное безразличие, как было все последние дни.

Через некоторое время Тори не помнила себя от восторга. Но, бросив взгляд на Дру, опомнилась. Как будто ножом полоснули по сердцу. Счастье было так возможно! Ах, если бы Дру любил ее по-настоящему!..

Мысли вернулись в привычное русло. Дру научил ее плавать, но она никогда не научит его человеческой любви.

Увидев перемену ее настроения, он встревожился:

– Что случилось, Чикаго?

– Ничего, – кисло улыбнулась она. – Все хорошо. Он успокоился, но продолжал время от времени ловить ее взгляды, полные печали. Он вспомнил, какой она была в момент первой их встречи на ступенях церкви в Чикаго. Даже сейчас у него защемило сердце. А как она на него смотрела теми ночами в Де Муане! Он не понимал, что произошло, почему она изменилась, но решил добиться от нее новой перемены, на этот раз к прошлому, к тому времени, когда они составляли единое целое.

Увидев, что Дру стал одеваться и седлать своего коня, Тори печально вздохнула. Она бы предпочла лишний час поплескаться. Но теперь ей ничто не мешает наведываться к воде при первой возможности. Скоро она сможет избавиться от опеки Дру и будет плавать в одиночестве.

Одевшись, она последовала за Дру в уже разбитый китайцем лагерь. Вонг сидел с кружкой в руке у костра, обмотав голову полотенцем и продолжая бесконечный процесс лечения насморка. Он смешил Тори своей верой в народную медицину и самовнушение. Вот и сейчас Вонг заварил бог знает каких травок и сосредоточенно мычал какую-то лечебную песнь.

– Перенеси лагерь ближе к реке, Вонг, – сказал Дру, посмотрев на окружавшие их горы. – Как бы не случилось камнепада.

– Да, мистер Сарриван, – тут же очнулся маленький китаец. – Конечно, я перенесу рагерь сейчас же.

– И присмотри за Тори. А я погляжу вокруг, – добавил Дру, ловко вскакивая в седло. – Вечером, если повезет, мы попробуем на зуб что-нибудь повкуснее бобов, – лихо улыбнулся он.

Тори проводила взглядом всадника, быстро огибавшего гору, на лесистом склоне которой они остановились, и задумалась. Ей стало казаться, что Дру не оставляет мысли добиться ее благосклонности. Во-первых, этот урок плавания; во-вторых – обещание побаловать ее мясом. Он думает, что путь к сердцу лежит через желудок.

Тори опустила голову. Похоже, ее ожидает тяжелая ночь. Ей надо быть начеку. Если Дру коснется ее, она не сможет ему противиться. Черт побери, неужели ей так трудно избавиться от ненужной любви?

Дру – холодный эгоист. Он может по своему желанию включать и выключать эмоции, может любить ее, не чувствуя привязанности или хотя бы благодарности. А вот она, к сожалению, так не умеет. И она не подпустит его этой ночью и вообще никогда именно потому, что очень хочет этого, решила она упрямо.

Приняв решение, Тори занялась сбором хвороста для костра. А вокруг пахло медом, свежестью, травой, смолой сосен и кедров. Тори попыталась отвлечься от мрачных дум и стала осматривать горы. Ей надо продержаться несколько дней, до Вирджиния-сити. А там она встретит отца и забудет этого голубоглазого орангутанга.

Положив охапку хвороста в середину выложенного камнями и бревнами круга, Тори подошла к Вонгу, добывавшему огонь. Китаец чихал и все никак не мог добиться результата. Около него витал такой густой запах меда, что Тори сама чуть не расчихалась.

Вдруг сверху раздался шум падающих камней. Хриплый рык разорвал тишину. Тори стала лихорадочно оглядываться, ища источник звука. Ужас застыл на ее лице, когда она увидела громадного медведя-гризли, спускавшегося с лесистого склона по направлению к ним.

Вонг вскочил на ноги и тонко закричал от страха. Покрытый густой шерстью, зубатый восьмифутовый великан с маленькими злыми глазками унюхал мед и думал здесь полакомиться.

Вонг стал что-то быстро лопотать по-китайски, забыв, что он не у себя на родине, и подталкивать Тори к лошадям. А Тори механически переставляла ноги, не в силах отвести взгляд от опасности.

Местный царь зверей угрожающе поднялся на задние лапы и зарычал на непрошеных гостей. Потом опустился на все четыре лапы, столкнув при этом валун, который с шумом покатился вниз. Люди тем временем пытались вскочить на расседланных, испуганных лошадей. Такая задача по плечу только опытным наездникам, а не слабым женщинам и низкорослым китайцам. Лошади бешено вращали глазами, рвались с привязи и дико ржали.

Крик маленького Вонга, зажатого в суматохе между двумя лошадьми, был почти не слышен. Тори как завороженная смотрела на быстро приближающегося медведя. Комья грязи слетали с его когтистых лап. Поток камней сопровождал его стремительное движение.

Тори закричала от дикого ужаса. И продолжала кричать еще сильнее, когда увидела, что Вонга лягнула лошадь и он упал и покатился вниз по склону, увлекая за собой камни и комья земли. Когда ему удалось замедлить падение, на него сверху накатились запоздавшие камни. Так он и лежал, не в силах подняться, в грязи, пыли, придавленный камнями, слепо царапая землю вокруг себя.

Лошади в конце концов оборвали привязи и убежали.

Тори инстинктивно бросилась на помощь к Вонгу, но тут дорогу ей преградил гризли. Она осталась один на один с грозным чудовищем, и помощи ждать было неоткуда.

Она смотрела на когтистые лапы зверя, на его красные злые глазки, желтые клыки и не знала, что делать. Но когда он кинулся к ней, она, не рассуждая, бросилась на землю и, как змея, заползла под росший рядом колючий терновый куст. Ее сердце бешено колотилось, угрожая разорваться раньше, чем его разорвет медведь.

Она уже готовилась к смерти. Тяжелое смрадное дыхание тысячефунтовой туши достигало ее лица. Ее ожидает мучительная кончина, она больше никогда не увидит ни Дру, ни отца. Ей больше никогда не удастся поплавать в чистых водах Йеллоустоуна… Она превратится в ангела и будет с небес следить за дорогими ей людьми…

Но тут гризли стал продираться сквозь куст, и первобытный ужас пробудил в ней самый древний, самый главный инстинкт: инстинкт самосохранения. Она перестала думать и рассуждать, рассчитывать силы и строить планы. За все теперь отвечал инстинкт, лучше ее знающий, как надо спасаться от смертельной опасности, и какими на самом деле возможностями обладает человек в экстремальной ситуации.

Она выскочила из своего разоренного убежища и бросилась бежать к другому кусту, росшему неподалеку. Инстинкт и страх добавили ей и быстроты, и хитрости.

ГЛАВА 19

Дру сломя голову мчался по речной долине, сердце его бешено колотилось в груди. Он услышал, как Тори закричала от ужаса, и ее крик эхом разнесся среди деревьев, затем до него долетел стук лошадиных копыт, грохот падающих камней. Он застыл на месте, когда, добравшись наконец до лагеря, не нашел там ничего, кроме кучи земли и камней на том месте, где был небольшой бивачный костер.

Дру соскочил с коня. Его проницательный взгляд пробежал по груде камней, отыскивая место, где были засыпаны Вонг и Тори. Он стал неистово раскапывать завал, пока не заметил косичку Вонга. Дру продолжал лихорадочно раскидывать камни, пытаясь освободить китайца из страшного плена… Вонг лежал лицом вниз, прижатый двумя валунами. На его грязном затылке была шишка размером с яйцо.

В отчаянии Дру обхватил рукой пояс китайца, чтобы вытащить его на поверхность. По всем признакам Вонг был еще жив, хотя и основательно побит. То обстоятельство, что он оказался между двумя валунами, спасло ему жизнь. Снизу оставалось место для воздуха, а огромные валуны защитили его от сокрушительных ударов падающих камней.

Дру положил Вонга на траву и поспешил к реке, чтобы зачерпнуть шляпой воды. Когда он вылил воду на голову Вонга, тот стал отплевываться, откашливаться и чихать. Его темные глаза медленно открылись, чтобы увидеть склоненное над ним озабоченное лицо Дру.

– Ты спас моё жизнь три раза, – прохрипел Вонг, пытаясь опереться на дрожащий локоть.

– Где Тори? – встревоженно спросил Дру.

Вопрос заставил Вонга выпрямиться. Он стал дико оглядываться вокруг. В ужасе он принялся быстро лопотать по-китайски.

– Говори по-английски, черт возьми! – зарычал Дру. – Что случилось с Тори?

– Из-за гризри гора начара опорзать, – торопливо выговорил Вонг, потом опять произнес несколько фраз на своем родном наречии. После резкого окрика Дру Вонг снова перешел на ломаный английский. – Мы хотери сесть на рошадей, но меня бросиро назад. Миссис Сарриван пытарась спасти меня, но за ней побежар медведь. Не знаю, что быро, когда меня завариро!

Оставив Вонга бормотать по-китайски и потирать шишку на затылке, Дру вскочил на ноги и быстро осмотрел окрестности в поисках каких-нибудь следов Тори. С бьющимся сердцем он заметил обломанные сучья кедрача и наконец-то обнаружил медвежьи следы, ведущие к реке.

Сознание того, что Тори угрожает смертельная опасность, подгоняло Дру. Обычно он бывал спокоен и хладнокровен перед лицом напастей, но не теперь, когда в беду попала Тори. Одна мысль о том, что она может быть ранена или мертва, приводила его в содрогание.

Дру пробирался вдоль берега реки, сжимая в руке винчестер. Пробежав четверть мили, он оглядел нависавшие над рекой скалы. На уступе одной из них, ярдах примерно в двухстах от себя, он увидел медведя. Тори рядом с ним не было, но чувство мести заставило Дру броситься к рычащему зверю. Приближаясь к нему, он воображал себе растерзанное тело Тори, распростертое под этими острыми когтями и смертельными клыками.

Дру как одержимый карабкался по скале, пробираясь между валунами, пока чудище не оказалось на расстоянии выстрела. Сердце замерло в его груди, когда до него донеслись всхлипывания Тори. Припав к скале, Дру тщательно прицелился. Как только медведь поднялся на задние лапы, чтобы ударить по камню, который защищал Тори, Дру выстрелил. Пуля попала в заднюю лапу гризли. Раздался оглушительный рев, и зверь опустился на четвереньки, чтобы встретиться со своим врагом.

Дру снова прицелился, стараясь бить наверняка. Когда медведь оказался не более чем в двадцати футах от него, Дру спустил курок. Гризли пошатнулся и зарычал, но продолжал двигаться вперед. Испытывая огромное напряжение, Дру выстрелил в последний раз. Теперь медведь упал.

Дру, как молния, вскочил на ноги и обежал косматую тушу, которая загораживала ему путь. В каменной нише, защищенной валуном, сидела Тори. Ее фиалковые глаза были полны слез, лицо перепачкано, рубашка на плече порвана убийственными когтями.

Когда до сознания Тори дошло, что над ней вместо рычащего медведя склонился Дру, она выскочила из своего укрытия и бросилась в его объятия, рыдая, как испуганный ребенок. Она знала, что Дру терпеть не может слез, но была слишком напугана, чтобы сдерживать себя. Она только хотела, чтобы он оградил ее от пережитого кошмара и не отпускал, пока она вновь не обретет контроль над своими потрясенными чувствами.

– Теперь все в порядке, – утешал ее Дру, сжимая сильными руками.

Но Тори никак не могла успокоиться. Ей все еще чудился медведь, беспощадно преследовавший ее. Дру приказал ей глубоко вздохнуть, но она и после этого не перестала дрожать. Ноги были словно резиновые.

– Вонг! – наконец сумела выговорить Тори между судорожными всхлипами. – Его засыпало заживо!

– Я вытащил его, – ответил Дру, легонько прикасаясь губами к ее нахмуренной брови. – С ним все будет отлично.

Тори тяжело привалилась к нему и разразилась еще одним потоком слез. Дру, мягко поддерживая ее, начал боком спускаться по склону к реке. Когда он устроил Тори на траве, она сжалась в комок и снова разрыдалась.

Дру достал свой носовой платок, намочил в воде и вытер покрасневшие щеки Тори. Слабая улыбка тронула его губы, когда он вытирал блестящие слезинки, стекавшие из уголков ее фиалковых глаз. Влажные ресницы взметнулись вверх, и она посмотрела на него, а Дру упал в эти мерцающие глубины.

Внезапно преграды между ними пали. Оказавшись так близко к смерти, перенеся суровое испытание, Тори с особой яркостью поняла, какой драгоценной была каждая минута. Ее чувства вернулись к жизни перед лицом опасности, и теперь Тори хотела, чтобы место недавнего кошмара заняли сладкие грезы, мечтала разделить с Дру запертую внутри нее любовь. Нетвердой рукой Тори провела по морщинкам в уголках его небесно-голубых глаз, по губам, изогнутым улыбкой. Она заново изучала черты его лица, как будто они не виделись долгие годы.

Ее указательный палец опустился от его губ к темным волосам, которые проглядывали из-за шнуровки его рубашки. Упрямая гордость склонилась перед желаниями, которые прятались совсем рядом. Тори готова была принять все, что мог предложить ей Дру. Она стремилась слиться с ним в одно целое, чувствовать страсть вместо страха, ощущать себя под надежной защитой.

– Пусть мир исчезнет… – отрывисто прошептала она. Когда ее губы призывно раскрылись, как лепестки, Дру заключил ее в кольцо своих рук и опустился за ней на землю, смакуя сладость поцелуя. Волнение и решимость, которые поддерживали его во время неистовых поисков, трансформировались в неутоленную страсть. Дру пришлось заставлять себя быть мягким. Он стремился поглотить ее, растворить ее восхитительное тело в своем. Но он знал, что Тори нуждалась в нежном прикосновении, а не в разрушающей страсти после того, что она пережила, и стремился поцелуями и ласками прогнать все страхи, которые преследовали ее.

Его руки поклонялись ее изысканному телу, освобождая его от одежды. Он прогонял ее напряжение, заменяя страх теплым, покалывающим удовольствием. Его поцелуи, которыми он касался ее щек и шеи, были мягкими и легкими, как бархатные крылья бабочек. Ласки его были нежны, как ветер. Он шептал ей успокаивающие слова, которые изгоняли все страхи, в которых тонули воспоминания о рычащем гризли.

Когда солнце склонилось за скалистые пики и темнота заскользила по склонам, Дру отдал Тори свою любовь. Тори отдалась на волю неистовых, потрясающих душу ощущений, восхищаясь ими, как будто они были драгоценнее золота.

Дру обнимал жену, радуясь, что она жива и невредима, тогда как могла так легко погибнуть. Ее руки и губы странствовали по всему его телу.

Его губы жадно ласкали трепещущие пики ее грудей, а кончики пальцев кружили по ее животу. Он шептал, как она нужна ему, позволяя ей слышать его слова, и чувствовал, как они вибрируют на ее коже. Его ладони скользили по ее бедрам со всепоглощающей нежностью.

От его сокровенных ласк Тори не хватало воздуха. Ее дрожащее тело стремилось к нему, жаждало большего, чем поцелуи и ласки.

Дру поднялся над Тори, пристально вглядываясь в эти сверкающие глаза, горящие страстью. Дру не мог вспомнить ни одной женщины, которая вызывала бы у него столь сильные чувства. Он смотрел на Тори, сгорая от неописуемого желания.

Он приблизился к ней, позволяя своей нежности обратиться в пылкую страсть. Его тело призывало ее, как будто она была его частью, и Тори с радостью встречала каждое глубокое, требовательное движение, приникая в неистовой тоске.

Их тяга друг к другу была неконтролируемой. Неистовые эмоции взывали об освобождении. Он чувствовал, как отпускает на волю тело, ум и душу, чувствовал, как тонет в море бурных ощущений. Он отдался великолепным мгновениям, не поддающимся описанию, прижимаясь к ней так же крепко, как и она к нему. Их души слились воедино, испытывая жажду не только физического удовлетворения, стремясь к наивысшему наслаждению за пределами реальности… Дру отчаянно прижимал к себе Тори. Потоки экстаза проливались на него, оставляя безучастным ко всему, кроме восторга любви этой белокурой нимфы.

Казалось, миновала вечность, прежде чем у Дру появилось несколько нормальных мыслей, но он все еще не мог оторваться от жены. Чуть было не потеряв Тори, Дру хотел насладиться каждой драгоценной секундой, проведенной вместе.

– Тебе лучше, Чикаго? – наконец прошептал он. – Мне-то уж точно, – он вздохнул. – Я был…

Дру снова умудрился сказать не то, что следовало бы. Тори тут же оскорбилась на его беспечное замечание. Оно прозвучало так, будто он занимался с ней любовью только потому, что был уверен, что страсть – это бальзам, способный излечить любые раны. У Вонга были свои лекарства, а у Дру, очевидно, свои!

Может быть, у него создалось впечатление, что ей необходимо всего лишь небольшое развлечение после сурового испытания. Но она воспринимала случившееся гораздо серьезнее и глубже и хотела, чтобы Дру испытывал не только простое удовлетворение. Черт возьми, лучше бы он помолчал и не пытался завязать разговор. Она ждала совсем других слов, но у нее возникла твердая уверенность, что фразы «Я люблю тебя» не было в словаре Дру.

Прежде чем Дру закончил фразу, Тори оттолкнула его и села.

– И это все, что ты можешь сказать? Тебе лучше? Значит, твоя единственная забота – удовлетворять свой аппетит?

Дру нахмурился, услышав резкую интонацию ее голоса и увидев гневный взгляд, устремленный на него.

– Я испугался до смерти, если хочешь знать, – огрызнулся он. – Я думал, что потерял тебя, и я…

– Не велика потеря, – прервала его Тори с горькой усмешкой. – Если бы я погибла, у тебя осталось бы меньше обязательств. Вряд ли ты стал бы сильно возражать против этого.

– Возражать? – повторил он. – Что за глупость? Ты знаешь, что я…

Его голос прервался, он запутался в словах, которые невольно оказались у него на языке.

– Что же такое я знаю, Монтана? – съязвила она, вглядываясь в его лицо, погруженное в тень. – Что я, будучи твоей женой, должна удовлетворять страсть, когда она в тебе взыграет? Или ты благородно занялся со мной любовью, чтобы отвлечь меня от мыслей о том, что я была на волосок от гибели и медведь чуть не разорвал меня в клочья?

– Почему тебе вечно надо разложить все по полкам? – раздраженно проговорил Дру. – Мы хотели заниматься любовью потому, что возбуждаем друг друга. Почему ты не можешь просто принять то, что есть между нами, и получать от этого удовольствие?

– Не могу, потому что я…

Тори прикусила язык и раздраженно вздохнула. Она обещала себе никогда не признаваться в любви этому человеку, который доводил ее до бешенства. Что бы она ни говорила или ни делала, ей не удастся добиться его любви. Что толку биться головой о стену. Он удовлетворен страстью ради страсти и не хочет ничего большего, потому что явно не привык уступать женщинам и даже собственной жене.

– Потому что?.. – переспросил ее Дру, проведя указательным пальцем по ее мягким губам. – Чего ты хочешь от меня, Чикаго? Мое сердце?

Он запрокинул ее голову и лукаво улыбнулся.

– Если я отдам тебе свое сердце, ты будешь носить его в качестве трофея на шее, как этот жемчуг?

Тори дотронулась до нитки жемчуга, с которой никогда не расставалась.

– Оно стало бы хорошим довеском к моему ожерелью, тебе не кажется? – колко сказала она.

– И это все, на что годится мое сердце, девчонка? – осведомился он, всматриваясь в аметистовые глубины ее глаз и пытаясь раскрыть тайны этой загадочной души. – Скажи, чего ты от меня хочешь? Ты будешь лелеять мою привязанность или выставишь ее напоказ?

Большой глупый ребенок! Разве он не догадывается, как драгоценна для нее его любовь? Почему у него такое извращенное понятие о любви и страсти? Почему он воспринимает женщин только как способ получить удовольствие? Вероятно, потому, что в жизни у него не было ничего серьезного, кроме кратких, пустых связей. Такой диагноз поставила Тори.

– А как бы ты поступил с моим сердцем, если бы я отдала его тебе? – ответила она вопросом на вопрос.

– Это зависит от того, что бы ты сделала с моим, – парировал он с загадочной улыбкой, которая приводила ее в ярость.

Дру – это безнадежный случай! Он храбро встречал любую опасность, но страшно пугался, когда разговор заходил о сердечных делах. Этот разговор ни к чему хорошему не приведет, так же как и их злополучный брак.

– Для начала я бросила бы его в реку, чтобы посмотреть, не потонет ли оно, как обыкновенный камень, – сказала Тори, собирая разбросанную одежду.

– А потом? – настаивал Дру.

Возмущенная его настойчивостью, она натянула штаны из оленьей кожи и пошла прочь. Ее муж слеп и глуп, если не понимает, что она стала бы бережно хранить дар его любви как сокровище. Однажды она рассказала, что чувствовала, а он стал насмехаться над ее признанием. Этому скептичному развратнику не удастся поступить так же еще раз.

– Я бы изжарила твое сердце и съела его на ужин вместо бобов из жестянки, которыми ты меня закормил, – проворчала Тори, гордо удаляясь.

Она задержалась, чтобы оглянуться на стройного, мускулистого обнаженного великана, который, развалясь, сидел на берегу реки.

– Что толку рассуждать о твоем сердце, – прокричала она. – Давай посмотрим правде в глаза, Монтана. У тебя его нет. Ты слишком цинично относишься к женщинам, чтобы доверять их чувствам. И если ты спрашиваешь, что бы я сделала с твоей любовью, тогда ты совсем не узнал меня за последние несколько недель!

– Я не такой холодный и беспечный, как ты думаешь, – крикнул он вслед. – Я просто не верю тому, чего не понимаю. Я осторожен по природе и подозрителен по привычке.

Тори обернулась и яростно уставилась на него.

– А с чего бы это? Ты считаешь, что я не была бы верна тебе и отвергла твою привязанность, если бы ты предложил мне ее?

– А как бы ты поступила? – спросил он тихо.

Уже одно то, что он задает подобные вопросы, разозлило Тори.

– Ты просто невыносим! – выкрикнула она.

– Черт возьми, я опять сказал что-то не то? – спросил он раздраженно.