Текст книги "Пламя страсти"

Тори непонимающе подняла глаза на Дру, который что-то бурчал про себя. Он никогда и словом не обмолвился, что знал Хуберта раньше и что когда-либо имел с ним дело. Ответственность за нее и месть своему злейшему врагу? Вот, значит, на чем основывался их брак? Господи, это было даже хуже, чем она думала!

Видя муку в ее глазах, Хуберт решил закрепить свой успех.

– Ну, давай, отрицай, Салливан, – вызывающим тоном сказал он, победоносно улыбаясь, видя, что Тори выглядит так, как будто получила удар в сердце. – Ты даже не потрудился ей об этом сказать, разве не так? Конечно, ты этого не сделал. Это испортило бы твою игру, не так ли? Ты просто использовал ее, чтобы мне отплатить. – Хуберт смотрел на Дру со злобной усмешкой. – Мне страшно представить всю ложь и лесть, которые ты изливал на Викторию, пока вы добирались до Монтаны.

Тори смело выдержала второй словесный удар, но она была убита резкими обвинениями Хуберта и издевательскими взглядами, которые он на нее бросал.

– Убирайся из моего дома, пока я тебя не вышвырнул отсюда, – пророкотал Дру, и его голос, отражаясь от стен, казалось, несся к Хуберту со всех сторон.

Когда Дру кинулся на Хуберта, тот взвизгнул от ужаса. Прежде чем Хуберт смог убежать, Дру схватил его за ворот куртки и брюки и понес к двери. Хуберт отбивался и орал, как разбуженный петух. С враждебным рычанием Дру выбросил его за дверь. Вопль боли вырвался у Хуберта, когда он ударился о землю всеми костями своего мерзкого тела. Ворча что-то с отвращением, Дру вернулся в дом и обнаружил, что Тори стоит между Калебом и Эдгаром.

– Пожалуйста, отвезите меня в гостиницу, – попросила она, гордо подняв голову и не глядя в сторону Дру. – День сегодня был очень долгим и очень трудным, и я совершенно обессилена.

Калеб беспомощно взглянул на Дру, который ругался вполголоса.

– Не уходи, Чикаго, – умоляюще поглядел на нее Дру. Услышав его голос, Тори выпрямилась, вытянувшись в струнку, и с вызовом посмотрела поверх головы Дру.

– Я пришлю кого-нибудь за моими вещами утром, – коротко сказала она.

Когда Гвен пришла в себя, издавая вздохи и стоны, Эдгар обернулся, чтобы поднять жену на ноги и поспешно вывел ее за дверь, прежде чем она опять закатила истерику.

Когда все четверо растворились в темноте, Дру устало привалился к дверному косяку и тяжело вздохнул. Бормоча себе под нос, Вонг пробежал по гостиной, чтобы поднять столик, который Гвен случайно перевернула, когда свалилась на пол.

– Вы будете очень сожареть, есри позворите ей уйти, мистер Сарриван, – набравшись смелости, сказал Вонг.

Дру разъяренно посмотрел на китайца с высоты своего огромного роста. Вонгу было несвойственно выражать свое мнение. Китаец был покорным и бесконечно преданным слугой и обычно держал свои мысли при себе. Он никогда не вмешивался не в свои дела.

– А как ты предлагаешь вернуть ее обратно? – недовольно спросил Дру. – Ты видел, как она посмотрела на меня. Если бы взгляды могли убивать, я бы уже был покойником!

– Борьшинство женщин рюбит, чтобы их осыпари подарками, – объявил Вонг, не сводя темных глаз с хмурого взволнованного лица Дру.

– Что же я могу дать Тори такого, чего у нее еще нет? – спросил он раздраженно. – Эдгар дал ей всю роскошь, которая может быть у женщины, а Калеб снабдил ее новым гардеробом, подходящим для королевы. Она думает, что я использовал ее для того, чтобы…

– А разве не так? – у Вонга хватило нахальства спросить его об этом.

Это было уже слишком! Дру оставила жена, а теперь его верный слуга смотрел на него осуждающе. И это случилось впервые.

– Если ты так, черт возьми, обожаешь ее, почему бы тебе на ней не жениться? – предложил Дру небрежно. – Она безусловно хочет покончить с тем браком, в котором она сейчас пребывает.

Вонг печально покачал головой, и его косичка вздрогнула у него за спиной.

– Потому что я не могу сдерать реди того подарка, который она хочет иметь и который ей нужен, – сказал он с тоской.

Дру порылся в кармане и сунул в руку Вонгу несколько золотых самородков.

– Вот, пойди и купи ей то, что ей, по-твоему, нужно. Вонг взглянул в лицо Дру и протянул золото обратно.

– Дря такого умного черовека, как вы, мистер Сарриван, вы иногда ведете себя очень групо.

– Спасибо за оскорбление, друг, – иронически фыркнул Дру.

– Пожаруйста, – резко ответил Вонг и, возмущенный, вышел из комнаты.

Махнув рукой в знак того, что все безполезно, Дру поднялся по ступеням к себе в комнату. Но там его ожидали новые мучения. Аромат духов Тори пропитывал комнату, а ее платья заполняли шкаф. Куда бы он ни посмотрел, везде были следы ее вторжения в его жизнь.

И Боже всемогущий, он даже не мог свалиться на постель, без того чтобы его не стали одолевать сладкие воспоминания о том, что здесь между ними было. Даже когда Дру смотрел в темноту, его не оставлял в покое образ, который вставал перед ним в ночи. Сияющие фиалковые глаза, окруженные длинными шелковистыми ресницами, серебристые волосы, струящиеся в лунном свете Монтаны… этот лунный огонь… Масса завитков, окружающих очаровательное личико Тори, напоминала ему о лунном огне – та же необычная комбинация сверкающего серебра и мягко поблескивающего золота.

Дру глубоко вздохнул. Нигде на всем континенте не бывало таких ночей, как под бескрайним небом Монтаны. Ничто не могло сравниться с луной в краю индейцев, когда она висит на горизонте, как круглый золотой самородок в серебристом свете звезд. Ночи были так же чудесны, как и Тори. Ну почти, поправился нехотя Дру. По правде сказать, даже лунный свет Монтаны меркнул по сравнению с Тори. А он, Дру, не так уж был и нужен ей, так же, как и своим выросшим братьям. Дру жил, выполняя обязанности по отношению к своей семье. Но теперь его братья прекрасно обходились без него, а Тори покровитель тем более был не нужен…

Дру колотил по подушке, пока из нее не полетели перья. Сделать ей подарок? Черт возьми, это бесполезно, и Дру это знал. Слова Хуберта заронили зерна сомнения и унизили Тори. Если бы Дру сам раньше признался, что уже имел дело с этим мерзким слизняком, Тори, возможно, сейчас была бы здесь. Дру не сердился на нее за то, что она думала о нем. Он ведь действительно вначале считал, что его женитьба на Тори должна взбесить Хуберта. Так оно и случилось. Но если бы ему разрешили объяснить…

– И что, черт возьми, я ей скажу? – спросил Дру самого себя. – То, что у меня и мысли ни разу не возникало о мести Хуберту? Тори не поверит этому ни на минуту!

Дру еще раз раздраженно вздохнул, ворочаясь на кровати и стараясь уснуть. Ну что он потеряет, если пойдет к Тори, неся подарки как дары мира. Если он сможет войти, может быть, ему удастся объяснить ей, что он вовсе не хотел использовать ее в своих эгоистических целях. В конце концов они вместе столько пережили, и он привык, что она рядом, ему это даже нравилось. Его убьет, если Тори уедет из Монтаны, ненавидя его. У него было слишком много драгоценных воспоминаний, и Дру осознавал, что необходимо предпринять еще одну попытку объясниться с Тори, прежде чем она покинет его навсегда.

Черт возьми, если бы Хуберт попридержал свой поганый язык, сегодня ночью Тори была бы рядом с ним. А вместо этого Дру остался один, и мог только вспоминать о мгновениях, проведенных в обществе этой восхитительной нимфы, представляя, как сложится его жизнь теперь, когда в ней не будет больше Тори. Картинка получалась невеселая. Очень невеселая!

ГЛАВА 37

Одетый в самый модный костюм, с букетом цветов, которые он велел Вонгу срезать в саду, Дру постучал в дверь Калеба. Когда дверь распахнулась, Дру улыбнулся своей самой чарующей улыбкой. Но его приняли не слишком приветливо. Тори смотрела на него таким убийственным взглядом, словно метала отравленные стрелы.

– Это тебе, – проговорил он, робко протягивая ей букет.

Цветы Тори взяла. С вызовом, горящим в ее фиалковых глазах, она оторвала нежные бутоны от стеблей, бросила цветы ему в лицо и протянула стебли. Высоко вздернув носик, она быстро захлопнула дверь.

Дру опустил плечи с удрученным видом.

Вонг присвистнул и печально покачал головой.

– Миссис Сарриван действитерьно на вас сердится, – констатировал он. Он нахмурился, когда Дру повернулся на каблуках, наклонил голову и решительно пошел по коридору. – Куда вы идете, мистер Сарриван?

– Если ей не нужны цветы, может быть, конфеты соблазнят ее настолько, что она уделит мне пять минут своего драгоценного времени, – пробормотал Дру, вихрем проносясь через холл гостиницы.

Пока Дру делал покупки, Тори старалась взять себя в руки. Сжав губы, она сидела, откинувшись в кресле напротив Гвен и Хуберта, которые пришли уговорить ее взяться за ум.

– Я готов забыть прошлое, – с благородным видом объявил Хуберт. – И я сожалею о тех унизительных замечаниях, которые сделал в твой адрес вчера вечером. Я был сердит, расстроен и обескуражен, когда узнал, что ты вышла замуж за эту переросшую обезьяну. Но я уверен, что такой бандит, как Салливан, не оставил тебе выбора. Если мы сумеем добиться, чтобы это возмутительное замужество было признано недействительным, мы вернемся в Чикаго и сделаем вид, что ничего не произошло. Никто не узнает об этом неприятном эпизоде.

– Мы с Хубертом устроим так, что сплетен не будет, – убеждала Гвен. Она нагнулась вперед, чтобы погладить Тори по руке, как будто сплетни были самым важным для Тори, а не для Гвен. – Тебе нельзя оставаться здесь с Калебом, дикая Монтана не место для цивилизованной, хорошо воспитанной леди. И Хуберт относится к тебе с пониманием и готов все простить.

Тори искоса взглянула на Хуберта, у которого под глазом был синяк, равный по величине кулаку Дру. По мнению Тори, основными причинами того, что Хуберт хотел на ней жениться, было стремление сохранить лицо в Чикаго, а также желание отомстить Дру. А Гвен, которая тоже слишком много значения придавала мнению общества, как считала Тори, проявляла больше беспокойства о скандальных пересудах, чем о счастье дочери.

Эдгар был единственным из них, кто обращался с ней внимательно и уважительно. Эдгар мог сделать так, что Дру повесили бы. И его следовало бы повесить, этого подлеца и негодяя!

Стоило Тори подумать о том времени, которое она потратила на этого бесчувственного грубияна, она начинала злиться еще больше. Он на самом деле просто ее использовал. Она была ему нужна только для того, чтобы убить время, пока он вез ее к Калебу. Подстегиваемый желанием отомстить Хуберту и испытывая обязательство перед старым другом, Дру на ней женился. Даже цель, с которой Калеб послал за ней Дру, была эгоистичной. Он хотел отомстить Гвен, а теперь отомстить, в свою очередь, хотела она, потому что Калеб уже это сделал, а сейчас, по ее мнению, пришел ее черед мстить ему.

Единственным человеком, чье поведение Тори не вполне понимала, был Эдгар. Почему он сообщил Калебу за спиной Гвен о предстоящей свадьбе в Чикаго? И почему он спас Дру и оградил Калеба от гнева Хуберта и Гвен? Вспоминая обо всем, что случилось, Тори из чувства противоречия задумывалась о возвращении в Чикаго с Эдгаром, предоставляя матери и своему бывшему жениху добираться домой одним. Тори начинала думать, что они стоят друг друга. Что же касается ее самой, то ей хотелось одного: чтобы ее оставили в покое разобраться с массой смешанных чувств…

Резкий стук в дверь прервал ее размышления и неприятный разговор с Хубертом и Гвен. Так как Калеб и Эдгар ушли, чтобы разобраться с делами, которые раньше вел Тайрон Уэбстер, Тори пришлось открывать дверь и изображать хозяйку дома. Ей не нравилась внезапно возникшая дружба между Эдгаром и Калебом, и ее раздражало, что и без того неприятный разговор с матерью и бывшим женихом кто-то прерывает.

Как только Тори распахнула дверь, она рассердилась еще больше. В дверях стоял Дру, по-прежнему одетый в свой лучший воскресный костюм, держа в руках коробку конфет из кондитерской.

– Сладкое – сладкой, – объявил он, стараясь найти для Тори лучшую из своих обезоруживающих улыбок.

Скрипнув зубами, Тори открыла коробку, схватила горсть конфет и размазала их по лицу Дру. «Конечно, в этот раз он все поймет», – подумала Тори, захлопывая дверь перед его сентиментальной физиономией.

– Ну, как я говорил… – Хуберт откашлялся и до конца сформулировал свою мысль, когда Тори упала в кресло. – Единственно возможным способом для всех нас спасти свою репутацию и…

В то время как Хуберт продолжал без умолку говорить, Дру, стоя в коридоре, стирал с лица остатки конфет.

– Пошел ты к черту с твоими умными идеями, – хмуро сказал он Вонгу.

– Я срышар, что третий раз всегда счастривый, – комментировал Вонг, пряча улыбку. – Может быть, есри бы вы подарири миссис Сарриван в качестве подарка…

Ну, если третий раз самый счастливый, то Дру решил попытать счастья. Ради того, чтобы Тори осталась, он решил рискнуть в последний раз. Резко повернувшись, он не дослушал Вонга и отправился покупать Тори еще один подарок. Это должно быть что-то такое, чего ей никто никогда не дарил. Оно должно по крайней мере привлечь ее внимание.

Закатив глаза, Вонг оперся на стену и стал поджидать, когда вернется Дру.

– Групый черовек, – бормотал он. Дру все неправильно понял про подарки. Вонг вовсе не считал, что он знаток женщин, но он знал, что делало Тори счастливой, а что нет. Тори нужен был только один подарок, но Дру был слишком слеп, чтобы понять, что это такое.

Вонг вскрикнул от изумления, когда через пятнадцать минут Дру вернулся со своим необычным подарком. Уже одно то, что Дру имел наглость тащить его через холл отеля, вызывало смех. По крайней мере именно этот подарок должен был привлечь внимание Тори настолько, чтобы Дру успел высказать то, что хотел. Это должно было сработать. Дру уже привлек внимание толпы, собравшейся у гостиницы. Несомненно, это потрясет и Тори, и она позволит ему высказаться.

– Дилижанс отправляется через час, – сказала Гвен дочери. – Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой, Виктория. Твое место, как и мое, там, а не в этом захолустье.

Тори вздохнула. Она не могла придумать никакой причины как для того, чтобы остаться в Вирджиния-сити, так и для того, чтобы вернуться в Чикаго. «Но, – подумала она, – в моих интересах, чтобы нас с Дру разделяло как можно большее расстояние». Он пришел с подарками только потому, что считал себя обязанным извиниться перед женой – той, которую он вообще не хотел иметь. Как всегда, Дру заставляло действовать слишком сильное чувство ответственности. Он пришел потому, что считал своим долгом поступить так, а не потому, что хотел.

Единственным ее спасением был Эдгар, задумчиво рассуждала Тори. Он проявил сочувствие к ней, показал себя честным и справедливым во время всех испытаний. Тори ругала себя за то, что была не слишком доброжелательна к Эдгару в последние годы. Она воздвигла между ними невидимую стену, потому что он был ее отчимом, а она предпочла бы жить с отцом. Но оказалось, что самый верный друг был все эти годы прямо у нее под носом, а Тори умышленно не замечала его, потому что он пытался занять в ее сердце место Калеба. Она обвиняла его в этом, но ведь это не было преступлением. Если уж на то пошло, со стороны Эдгара было чертовски благородно заботиться о ней как о своей дочери, и относиться к ней как к родной.

Наконец Тори приняла решение. Она намерена вернуться в Чикаго. Но с этого момента она будет проявлять к Эдгару то уважение, которого он заслуживает. И она не выйдет замуж за Хуберта, как бы ни подталкивала ее к этому Гвен. Время покорного подчинения судьбе прошло. Эдгар вступится за Тори так же, как он вмешался, когда Гвен и Хуберт попытались обвинить в преступлениях Калеба и Дру. Эдгар был хорошим человеком. Он пытался выразить свою отцовскую любовь, и теперь Тори была готова принять ее.

Расправив плечи, Тори посмотрела сначала на Хуберта, а потом на мать.

– Я решила вернуться в Чикаго, но…

Резкий настойчивый стук в дверь прервал ее заявление в самом начале.

– Кто, черт возьми, все время нам мешает? – недовольно пробормотал Хуберт.

Тори не ответила. Отношения Дру и Хуберта были и без того достаточно натянутыми, чтобы еще больше усиливать конфронтацию. Грациозно двигаясь, Тори прошествовала через гостиную и вышла в холл. Когда она распахнула дверь, чтобы сказать Дру, куда он может отправить все свои дары, глаза ее полезли на лоб.

Вонг стоял неподалеку, чихая в платок и бормоча что-то на своем тарабарском языке, а Дру обратил на нее свою ослепительную улыбку.

– Это тебе, Чикаго. Я хотел подарить тебе такое, чего у тебя еще не было.

Тори раскрыла рот, глядя на гладкую мускулистую золотистую лошадь с серебристо-белой гривой и таким же хвостом, которая смотрела на нее. Шепот и приглушенный смех разносились по коридору, где дюжины две мужчин и женщин пытались оценить реакцию Тори на столь необычный подарок и тот факт, что у Дру хватило нахальства привести лошадь в гостиницу.

– Я купил ее, потому что она напоминает мне тебя, – произнес он, не сводя глаз с соблазнительной фигурки, выгодно подчеркнутой ладно сидящим голубым атласным платьем.

– Да неужели? – ехидно проговорила Тори, наконец обретя дар речи. Она обошла лошадь и, став позади нее, презрительно взглянула на Дру. – Забавно, что ты это сказал. По-моему, с этой стороны она скорее напоминает тебя!

Дру стиснул зубы, призвав на помощь всю свою железную волю.

– Я бы хотел поговорить с тобой наедине, когда ты поедешь прокатиться по городу на Лунном Огне, – сказал Дру необыкновенно вежливо, хотя Тори нанесла ему весьма болезненный удар.

Тори метнула на него испепеляющий взгляд. Этот человек был просто невозможен. Она оскорбила его, но он, казалось, даже не обратил на это внимания.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – Возмущенный голос Калеба загремел в коридоре, как набат.

Совершенно спокойно Дру обернулся, глянув через плечо, и увидел, как Эдгар и Калеб проталкиваются через хихикающую толпу зевак, собравшихся у входа.

– Я сделал Тори подарок.

– Ну, так ты бы мог показать ей его на улице, а не здесь, – возмущенно сказал Калеб. – Убери отсюда это животное, пока вся гостиница не пропахла, как конюшня!

– Мы с лошадью не уйдем, пока Тори не согласится поговорить со мной наедине, – сказал Дру тоном, не допускающим возражений.

– Бога ради, Тори, пойди поговори с ним – на улице, – взмолился Калеб.

– Нет, – протестовала она. – Нам нечего сказать друг другу, кроме слов прощания. Я через час уезжаю на дилижансе в Чикаго.

Дру не мог очень долго притворяться благовоспитанным джентльменом с безукоризненными манерами. Он отбросил все приличия. Тори никуда не поедет, пока он все ей не выскажет. Безо всякого предупреждения он схватил Тори за запястье, быстро забросил ее на спину серебристо-золотой лошади и в мгновение ока вскочил в седло позади нее.

– Что здесь происходит? – проворчал Хуберт, с трудом поднимая свое избитое тело с дивана и открывая дверь кабинета.

Гвен пораженно ахнула, когда, выглянув из-за плеча Хуберта, увидела, что Тори и Дру сидят на лошади в коридоре, соединяющем дом Калеба с холлом гостиницы.

– Виктория, немедленно слезай! Нам нужно успеть на дилижанс! – взвизгнула Гвен. – Эдгар, ради бога, сделай что-нибудь!

Что-нибудь Эдгар сделал. Он сильнее вжался в стену, когда Дру осторожно выводил лошадь по узкому коридору. Когда Хуберт рванулся вперед, чтобы вырвать Тори из рук Дру, нога в тяжелом ботинке ударила его в грудь и отбросила к стене.

– Она моя жена, – свирепо прорычал Дру.

– Она моя невеста. – Хуберт орал, как взбудораженный петух. – Мы признаем ваш брак недействительным, и она в Чикаго выйдет замуж за меня.

От этой новости, была она правдой или нет, Дру окончательно сорвался:

– Я отказываюсь признать наш брак недействительным! – Он почти кричал, не обращая внимания на то, что его могут слышать.

– Твое желание роли не играет… – презрительно бросил Хуберт. – Есть управа и на таких упрямых неотесанных мужланов, как ты. У меня достаточно денег и власти, чтобы поступить по-своему. Тебе следовало это понять – прошлой осенью ты получил неплохой урок.

Тори попыталась соскользнуть с седла, но Дру крепко держал ее.

– Я еду в Чикаго, – упорствовала она.

– Может быть, но прежде ты должна поговорить со мной, и, черт побери, ты меня выслушаешь!

Тори не успела ничего ответить, а Дру уже выехал за дверь, пуская Лунный Огонь самым быстрым галопом. И он не сбавлял скорости, пока они не достигли окраин города.