Текст книги "Страсть под луной"

Дру выхватил из рук Вонга записку, которой тот размахивал у него перед лицом.

– Калеб получил точно такую же, – мрачно сказал он.

Эдгар Кассиди достал из кармана бумажник и предложил Дру деньги. Тот несколько секунд следил за взволнованным выражением его лица.

– Мне все труднее осуждать тебя за то, как ты поступил с Калебом, – пробормотал Дру, едва заметно улыбаясь.

Эдгар вздрогнул под взглядом его голубых глаз.

– Я заплатил бы в десять раз больше, только бы вернуть Тори и перевести стрелки часов назад. – Он схватил руку Дру и вложил в нее деньги. – Но я хочу вернуть ее только живой и здоровой. Жизнь достаточно наказала меня за мои ошибки, поверь мне.

Дру испытующе посмотрел на братьев.

– Тайрон Уэбстер мертв, его закололи ножом, – заявил он. – Надеюсь, это не ваша работа?

Три пары удивленных глаз уставились на него. Дру еще раз оглядел лица братьев и тяжело вздохнул.

– Я так и знал.

Если его братья были невиновны, оставался только один подозреваемый – Тори. И только Бог знал, кто ее похитил.

Пока Вонг вертелся и чихал, Калеб ходил из угла в угол, как делал всегда, когда был раздражен. Остальные наблюдали за его кружением по комнате в ожидании назначенного времени, когда надо будет нести выкуп.

В течение часа Дру горячо молился и мог только надеяться, что Тори воспользуется теми приемами, которым он ее обучил. Чувство беспомощности мучило его. В первый раз, когда Тори нуждалась в нем, он не имел даже кончика нити, с которой можно было начать поиски. А она не могла оставить никакой метки, если только…

Дру вскочил на ноги и бросился к двери. Остальные автоматически последовали за ним.

– Куда мы идем? – спросил Калеб. – Еще два часа до того, как мы должны оставить выкуп на остановке дилижанса.

– Мы идем искать нити, – с отсутствующим видом пробормотал Дру. – Я молю Бога, чтобы Тори сохранила самообладание и оставила их для нас.

– В темноте? – недоверчиво произнес Джерри Джефф.

Дру не ответил, быстро шагая вперед.

Засветив импровизированные фонари, которые Калеб захватил вчера вечером с танцев, Дру пошел по переулку. Увидев лежащий в пыли кошелек Тори, он поднял фонарь повыше, чтобы осветить следы, расходящиеся в трех направлениях, и увидел, что отпечатки ее ног ведут в кабинет Тайрона и потом исчезают. Его проницательный взгляд заметил более глубокие следы сапог и представил, что Тори могли унести, без сознания или…

Отказываясь верить в худшее, Дру проследил за следами до того места, где, видимо, заранее были привязаны лошади. Он приказал привести лошадей, сам присел рядом с отпечатками копыт, которые тянулись из переулка на улицу.

Там они смешивались с дюжинами других, и Дру мог только предположить дальнейшее направление движения похитителя Тори. Но даже если устроить погоню вслепую, это лучше, чем мучиться, сидя в кресле в доме Калеба, ожидая надвигающуюся беду.

Оставалась только крошечная надежда, что Тори сможет оставить метки. Дру подумал, вспомнит ли она его слова, которые он говорил ей давным-давно? Он не смел надеяться, что жена их вспомнит, но молил, чтобы отчаяние подсказало ей выход, способный спасти ее. Мысль о том, что он может никогда больше не увидеть Тори, рвала на части его сердце…

Глава 35

Хотя Тори испытывала дикую головную боль, она попыталась открыть глаза и осмотреться в темноте, болтаясь вниз головой. Напряжение, которое поддерживало ее силы целый день, ослабело, и отчаяние надвинулось, как густой туман. Казалось, что как бы яростно она ни сопротивлялась, от судьбы не уйти. За последние десять часов она израсходовала весь свой запас средств самосохранения, которым научил ее Дру.

Тори была неглупа. Она знала, что у Дюка Кендрика не было ни капли жалости. Что бы он ни собирался делать, он ни за что не оставит свидетеля в живых. Рано или поздно он убьет ее, и у Тори не было шансов спастись, пока она висела на лошади, перекинутая через седло со связанными руками и ногами. Она не могла дотянуться до кинжала, заткнутого за подвязку, чтобы перерезать веревку и освободиться.

Борясь с путаницей мыслей, вызванной пульсирующей головной болью, Тори пыталась сообразить, что делать. Конечно же, существовала какая-то жизненно важная капля информации, которую передал ей Дру и о которой она забыла. Ведь если не вспомнить ее, то можно сказать, что она уже мертва.

Тори перебирала в памяти каждое мгновение, которое она провела с Дру, заново переживая каждый случай, анализируя все, что он ей говорил, но ей мешали чувства, охватывающие ее, когда она ясно осознавала, что может никогда не увидеть Дру, по крайней мере в этой жизни. Все те чудесные ощущения, которые они делили друг с другом, она больше не испытает в действительности. Она никогда не выразит ту любовь, которую испытывала к нему, глубокую привязанность, которой так и не дали возможности развиться. Она сойдет в могилу, любя его всем сердцем, телом и душой, а он никогда об этом не узнает.

Тори слегка задумалась о том, будет ли Дру страдать без нее и стал ли он испытывать к ней теплые чувства за время тех мытарств, которые выпали на долю им обоим? Неужели она останется в его памяти только одной из многих женщин, которые у него были, той, которую, как ему казалось, он был обязан взять в жены, чтобы спасти свою дружбу с Калебом, той, ответственность за которую он нехотя принял на себя? Это было более чем вероятно, особенно после тех ужасных слов, которые она ему наговорила прошлой ночью, думала Тори подавленно. А до этого иногда ей казалось, что, возможно, она начинает нравиться Дру, что и он тоже испытывает к ней какое-то особое теплое чувство. Но ей он никогда не признался в этом и тем самым предал ее. В тот единственный раз, когда она сказала ему, что любит его, он все свел к логическим уравнениям.

"Думай, Чикаго!” – резко оборвала себя Тори. Совершенно бесполезно погружаться в сладкие запретные мысли о Дру в столь критической ситуации. Она сможет подумать обо всем этом, моля о чуде и страдая об утраченном счастье, когда будет стоять у жемчужных ворот рая, ожидая, когда святой Петр даст ей крылья и нимб… О Господи, судя по тому, как отвернулась от нее в последнее время удача, она, скорее всего, будет жариться на костре в аду, рядом с Тайроном Уэбстером, а не плыть на своем собственном облаке в раю.

Проклятье! Должен же быть какой-либо способ спастись от грозящей гибели. Тори продумала и отбросила дюжину замысловатых планов, понимая, что ни один из них не подходит к той ситуации, в которой она оказалась. Господи, чего бы она не отдала за то, чтобы у нее в руках оказалась коробка с бобовыми зернами, которые она могла бы бросать на дорогу, указывая Дру путь к…

Эта мысль высветила кое-что в прошлом. Тори вдруг вспомнила, как Дру, стоя перед ней, смеялся, что она отказывается снять нитку жемчуга, которую ей так давно подарил отец. Это была память о Калебе, и она никогда не расставалась со своим ожерельем. Дру смеялся над ее забавным видом – сочетанием кожаного костюма с жемчугом – и заметил, шутя, что в случае необходимости она всегда может оставить за собой след из жемчужин, чтобы он мог найти ее.

Горькая улыбка скривила губы Тори, когда она согнула связанные руки и потянулась к ожерелью. Конечно, это было рискованным предприятием, но если Ханс и Гретель могли отмечать путь хлебными крошками, чтобы выбраться из леса, она сможет сделать то же самое с помощью бусинок ожерелья, чтобы Дру нашел ее, если он вообще захочет отыскивать. Конечно, он скорее всего забыл о своей шутке, и, наверное, невозможно увидеть жемчужины на каменистой дороге, особенно в темноте. Отчаяние – мать изобретений, так перефразировала известное изречение Тори и, призвав на помощь всю свою находчивость, разорвала нитку своих любимых жемчугов.

Она слышала, как постукивают копыта лошади Дюка, терпеливо преодолевающей крутые склоны. Притворяясь, что она все еще без сознания, Тори делала минимум движений, чтобы не привлечь к себе внимания. Через равные промежутки она роняла по жемчужине из сжатого кулака, наблюдая, как сияют в лунном свете бусинки, упавшие среди камней дороги, ведущей из Вирджиния-сити. Она знала, что ей в эту ночь остается только молиться о спасении, но тропа, на которую падали жемчужины, давала ей луч надежды, хотя и очень слабый. Все же это было лучше, чем утопать в жалости к себе самой, надеясь сойти в могилу с воспоминаниями о незадавшейся любви.

Дру устало вздохнул, медленно двигаясь по дороге и внимательно разглядывая землю.

– Черт возьми, Чикаго, если ты в сознании, тогда думай, – произнес он вполголоса.

– Ты не мог бы сказать, что мы ищем? – спросил Джон Генри. – Я вижу только наши следы и следы еще дюжины всадников, проехавших по дороге туда и обратно.

– Бога ради, Энди Джо, если мы не отдадим деньги в срок, те, кто похитил Тори, ее… – Джерри Джефф замолчал, увидев, как Дру гневно нахмурился.

– Не говори так, – резко произнес Дру, сердито взглянув на брата. – Даже не думай об этом.

Держа фонарь высоко над головой, Дру проехал шагом по дороге, а его спутники печально смотрели на него. “Все напрасно”, – в отчаянии подумал Дру. Никаких следов Тори не было видно. Он хотел поймать радугу, но Тори на другом ее конце не будет…

Блеск жемчужины привлек его внимание как раз в тот момент, когда, отчаявшись, он собирался вернуться к остальным. Дру почувствовал, как в сердце забилась надежда и, соскочив с седла, вытащил жемчужину, застрявшую между камней.

– Ура! Она вспомнила! – с облегчением расхохотался он.

Калеб в замешательстве взглянул на Эдгара и братьев Салливан, которые в ответ на его молчаливый вопрос только пожали плечами. Никто не понял, о чем бормочет Дру. Когда он подозвал их, они с шумом ринулись к нему, уверенные, что у старшего из Салливанов помутился разум. Сияя от удовольствия, Дру разжал руку и показал изящную бусинку.

– Это ожерелье Тори, – сказал он мужчинам, стоявшим в замешательстве и глядевшим на Дру как на сумасшедшего. – Она оставляет для нас след из жемчужин, чтобы мы могли ее найти.

Цепляясь за единственный проблеск надежды, мужчины ехали рядом, держа высоко над головой фонари, ища другие бусины, которые укажут им путь.

– Есть! Еще одна, – закричал Билли Боб, спрыгивая с седла, чтобы подобрать очередную жемчужину.

Тори, несомненно, сохранила присутствие духа, и это придавало Дру надежду. Она научилась думать, как он, реагировать на окружающее так же, как он. Когда они встретились впервые, они были различны, как день и ночь, но за эти последние несколько месяцев стали так похожи, как будто были одним целым.

* * *

Сэм и Кларк поднялись из-за кустов и смотрели в сторону, откуда должны были доставить деньги. Там ничего не было, кроме лунных бликов и теней и приглушенного треска сверчков где-то вдали.

– А что, если Салливан не заплатит за свою чертову женушку? – пробормотал Кларк, озирая окрестности.

– Откуда, черт возьми, я знаю, что тогда, – пробурчал Сэм с раздражением. – Тайрон платит нам не за то, чтобы мы думали.

– Может быть, одному из нас вернуться в город и спросить, что делать, если деньги не привезут? – предложил Кларк.

Сэм несколько мгновений поразмышлял об этом, а затем указал на стреноженных лошадей.

– Вот ты поезжай и спроси его. А я останусь здесь и подожду Салливана и Флемминга.

Кивнув в знак согласия, Кларк пролез через кустарник и сунул ногу в стремя. Когда он ускакал, Сэм опять залег в кустах и стал ждать. Меньше чем через полчаса Кларк вернулся. На его лице застыло потрясенное выражение.

– Ну, что тебе сказал Уэбстер? – спросил Сэм нетерпеливо.

– Он ничего не сказал, – ответил Кларк.

– Ты с ним не поговорил? – Сэм непонимающе нахмурился, и его лоб пересекла глубокая морщина.

– А я не мог, – сказал Кларк. – Мертвецы не разговаривают.

– Что? – Сэм вскочил на ноги.

– Кто-то распорол брюхо Уэбстеру. Он лежит в своей конторе, и там все перевернуто вверх дном. Ругаясь вполголоса, Сэм направился к лошади.

– Нам лучше рассказать Дюку, что происходит. Он ждет у себя в хижине, думает, куда мы, к черту, запропастились. И если Салливаны убили Уэбстера, они явятся и за нами. Эти линчеватели опять на тропе войны. Проклятье!

Бандиты помчались, как молния, по пустынной дороге, размышляя, что Салливаны сделают им теперь, когда расправились с Тайроном. Все обернулось куда хуже, чем они ожидали. Сначала сбежала Тори, и ее пришлось ловить, а теперь выкуп не получен и Тайрон найден мертвым!

Торопясь сообщить Дюку эти неприятные новости, Сэм и Кларк мчались галопом по той же тропе, по которой ехали Салливаны и Флемминг. Знай они, что их ожидало впереди, они бы повернули коней и ускакали в неизвестном направлении. Дру Салливан был в данный момент очень нетерпелив, и это вскоре предстояло узнать Сэму и Кларку.

* * *

Услышав топот копыт, Дру приказал загасить фонари.

– Что там еще? – пробормотал он.

Уведя лошадей под прикрытие валунов по сторонам дороги, он внимательно смотрел на залитую лунным светом тропу, готовый кинуться на первого, кто появится перед ним. Не успели Сэм Разер и Кларк Рассел выехать из-за поворота дороги” как Салливаны набросились" на них, словно рой разъяренных ос. Удивленные возгласы слетели с губ Сэма и Кларка, когда их сбросили на землю и стали яростно избивать.

– Кто требует выкуп за Тори? – прорычал Дру, рывком ставя Сэма на ноги и тряся его так, что у того застучали зубы.

– За какую Тори? – попытался схитрить Сэм. Вести себя так было очень неразумно, принимая во внимание состояние, в котором находился Дру. Он не стал повторять свой вопрос, по крайней мере, словами, а только размахнулся и двинул Сэма так, что живот у него прилип к позвоночнику. Сэм захрипел от боли, и ноги его подогнулись. Когда Джон Генри заставил негодяя выпрямиться, Дру отклонился, чтобы было удобнее нанести еще один сокрушающий удар.

– Дюк Кендрик, – зарыдал Сэм, прежде чем Дру нанес третий удар. – Уэбстер велел нам поймать ее, но она убежала, и нам пришлось отправиться за ней снова. Мы ее догнали, когда она выскочила из конторы Тайрона и…

– Заткнись, Сэм, – рявкнул Кларк.

Джерри Джефф распрямился как пружина. Когда Кларк снова упал, болтливый язык Сэма задвигался еще быстрее.

– Вы собираетесь линчевать нас? Мы ничего плохого вашей жене не сделали. Мы только выполняли приказание. Все, что мы сделали, это…

– Куда Дюк отвез Тори? – нетерпеливо прервал его Дру.

– А вы нас повесите? – потребовал ответа Сэм.

– Если ты не ответишь на мои вопросы, через десять минут вы оба будете болтаться на веревке, – прорычал Дру с жестокой угрозой.

– Дюк отвез Тори обратно в хижину, а мы поехали за выкупом, – доложил Сэм.

– А кто стрелял в Калеба? – спросил Дру.

– Это был я, – ответил Сэм, не дожидаясь, пока получит еще один удар.

– А что касается Билли Боба?..

– Это дело Кларка, – признался Сэм, так как у самого Кларка уже не оставалось дыхания, чтобы отвечать на вопрос.

Повернувшись, Дру бросил веревки Калебу и Эдгару, которые до сих пор были только зрителями.

– Свяжите их, – приказал он, идя к лошади. – Если они будут вам докучать, просто пристрелите их.

Калеб и Эдгар связали своих пленников, а братья Салливан вскочили на коней. Пока они ехали на северо-запад, Дру проклинал все на свете, представляя себе ужас, который переживает Тори. Он и не знал, что, когда ее похитили в первый раз, она убежала, а потом попалась вновь. Было удивительно, что после перенесенных испытаний она до сих пор сохранила присутствие духа, и он не мог сердиться на нее за то, что она решила отомстить и ударила Тайрона ножом в живот. Уэбстер грозил ей адом, а она направила его по пути, ведущему прямо в это вечное пекло. Именно там было подходящее место для этого подонка. Дюк Кендрик был следующим кандидатом на полет в царство теней. Дру надеялся, что Тори доживет до той минуты, когда воочию сможет увидеть, что ее похититель наказан за те мучения, которым она подверглась.

Дру поклялся, что если Тори спасется, он никогда больше не спустит с нее глаз. У нее была удивительная способность навлекать на себя неприятности. Может быть, у Эдгара и Гвен были основания удерживать ее в рамках высшего общества. Тори никогда не попадала в беду до тех пор, пока Дру не потащил ее в Монтану. Теперь на нее свалилось столько бед – ни одна женщина не смогла бы справиться с таким количеством. Господи, ну почему он не оставил эту нимфу с фиалковыми глазами в Чикаго!

Глава 36

По-прежнему делая вид, что она без сознания. Тори оставалась без движения, как тряпичная кукла, когда Дюк перекинул ее через плечо и отнес в хижину, где положил на кровать и прикрутил ей руки к изголовью; более того, Дюк, казалось, не обращал внимания, пришла она в себя или нет. Хотя он и развязал ей ноги, не нужно было быть гением, чтобы понять, для чего он это сделал!

В тот момент, когда Дюк раздвинул коленями ее бедра и попытался задрать платье, Тори пришла в себя и разъярилась, как дикая кошка. Резко подтянув колени, она лягнула его в живот с силой дикого мула. У Дюка перехватило дыхание, он захрипел, но уже через мгновение его необузданный темперамент взял верх. Дюк становился очень жестоким и кровожадным, когда на него нападали. Он считал себя вправе причинять боль любому, но страшно оскорблялся, когда сам получал жестокий удар.

– Ах ты, маленькая дрянь! – зашипел он, наотмашь ударив Тори по лицу. – Никто не смеет до меня пальцем дотронуться, не то потом поплатится за это. Уэбстер пытался отделаться от меня, и он мертв. То же случится и с тобой, после того, как я получу тебя…

У Тори едва хватило времени осознать сказанное, Дюк снова бросился на нее, как рычащий тигр. Он вцепился в платье Тори, оно лопнуло по швам, и пуговицы разлетелись в разные стороны. Но Тори решила погибнуть со славой, сражаясь с этим сумасшедшим убийцей, до последнего дыхания. Она извивалась и крутилась и била его коленями и пятками, несмотря на то, что он еще раз ударил ее по щеке. Если бы она могла выхватить нож, который Дюк пока не заметил в попытке подавить ее сопротивление, то уже вонзила бы его в безжалостное сердце Дюка и не испытала при этом ни капли сожаления.

Хотя Тори вкладывала в борьбу всю свою энергию, которую сумела мобилизовать, она не могла долго противостоять грубой силе и звериной натуре Дюка. Он прижался к ней своим телом, и Тори содрогнулась от омерзения. Она не хотела подвергаться такому оскорблению и предпочитала разозлить его, чтобы он ее убил, только чтобы не поддаться этому отвратительному насилию. Тори постаралась забыть про резкую боль в челюсти, заставляя себя не обращать внимания на его шарящие руки, и боролась зубами и ногами, стараясь сбросить с себя мерзкое животное…

Рычание, почти нечеловеческое, раздалось в комнате. Дру вломился в дверь, сорвав ее с петель. Голубые ледяные глаза Дру неотрывно смотрели на Дюка, а тот повернулся, стараясь выхватить свой кольт. Но прежде чем Дюк успел схватить свой пистолет и разнести Дру в клочья, тот накинулся на него. Пистолет вылетел у Дюка из рук и упал рядом с Тори, но без всякой пользы, так как ее руки были все еще привязаны к изголовью кровати.

Лучистые фиалковые глаза ее расширились, когда Дру отшвырнул Дюка к стене, как будто этот подлец был легким, словно перышко. Никогда она не видела такого страшного оскала, как тот, что исказил лицо Дру. Сейчас он был на сто процентов диким зверем, бросившись на Дюка, который с трудом соображал, что происходит, после того, как ударился головой о стену. Прежде чем Дюк успел что-либо сделать, Дру опять бросился на него, нещадно избивая своими стальными кулаками. Стоны и рыдания Дюка разносились по комнате, когда он тщетно старался защититься от безжалостных ударов в живот и лицо.

Когда Дюк мешком свалился возле стены, обливаясь кровью, не в состоянии отбить хотя бы еще один сокрушительный удар, Дру наконец смог взять себя в руки. Прерывисто вздохнув, он выпрямился и повернулся к Тори. При виде разорванного платья и с-1ез, которые все еще заливали ее глаза, сердце его перевернулось. Он не мог найти слов, чтобы выразить свое сочувствие и раскаяние за тот ужас, что она вынесла. Безудержно резкий и жестокий с Дюком, он был невероятно нежен, когда помогал Тори освободиться от кляпа во рту и развязывал ей руки. Его заметно потряс вид ее разорванной одежды и ссадины на щеке. Чувства переполняли его, но они находились в таком сумбурном состоянии, что словами их было невозможно выразить.

Стараясь держать себя в руках, Дру протянул дрожащую руку к ссадинам на ее лице.

– Ты провела чертовски трудный денек, Чикаго, – прошептал он срывающимся от волнения голосом.

– Да уж, – согласилась она, стараясь не всхлипывать и заставляя себя растянуть губы в некое подобие улыбки.

Лицо его наконец смягчилось, и что-то, слабо похожее на улыбку, искривило губы. Дру нежно провел рукой по ее распухшим губам.

– Я знаю, тебе нелегко со мной пришлось последнюю пару месяцев, но я хочу, чтобы ты знала, что я…

Потрясение отразилось на его лице, когда Тори внезапно схватила пистолет, который лежал рядом с ней, и взвела курок. Инстинктивно он отклонился в сторону, когда дуло повернулось к его груди. Тори однажды чуть не разнесла ему голову из ружья, поэтому он отстранился, чтобы она не сделала этого еще раз. Дру не имел ни малейшего представления, какой бес вселился в нее сейчас, поэтому решил на всякий случай поостеречься и задавать вопросы потом.

Выстрел прогремел так близко от его головы, что у него чуть не лопнули барабанные перепонки. Вторая пуля отскочила рикошетом от металлической рамы кровати и попала в стену, рядом с головой Тори.

Обернувшись назад, Дру через плечо увидел, как левая рука Дюка беспомощно опустилась и его пистолет упал рядом с ним. Судя по всему, Дюк пришел в себя и схватил свой кольт, надеясь послать пулю в спину Дру. Если бы не быстрая реакция Тори, над Дру уже совсем скоро росли бы маргаритки.

– И у тебя была чертовская ночь, Монтана, – прошептала Тори, бросая пистолет, как будто это были горячие угли. Она смертельно побледнела. Мысль о том, что Дюк чуть было не расстрелял ее любимого у нее на глазах, заставила Тори затрепетать, как листок на ветру.

За двумя выстрелами последовал грохот шагов на крыльце. Через несколько секунд все братья Дру появились в дверях с кольтами, нацеленными в разных направлениях. Хотя Дру приказал братьям не вмешиваться, пока он не даст сигнал, но при звуках выстрелов они кинулись на помощь старшему брату, несмотря на его строгое приказание оставаться в стороне.

Все засыпали Дру вопросами, а он, ни на мгновение не отрывая взгляда от Тори, стянул с себя рубашку и прикрыл ее разорванное платье.

– Поедем домой, Чикаго, – прошептал он, поднимая ее своими сильными руками.

Домой! Если бы только Тори знала, где теперь ее дом! Она знала, что ей больше не место в Чикаго, среди праздных богачей и хвастливых дураков, как Хуберт. Но она вовсе не была уверена, что приживется в Монтане. Некоторые люди в силу непредвиденных обстоятельств, или разных поворотов в их жизни просто не имеют места, которое могли бы назвать своим домом. Тори оказалась в такой же ситуации. Она была как перекати-поле, которому нигде нет места.., кроме как под защитой Дру, в объятиях его мощных рук, но у нее не было уверенности, что он и в самом деле хочет, чтобы она в них находилась. Она была еще одним обязательством, которое он принял на себя, и он жалел ее из-за тех опасных испытаний, которые выпали на ее долю.

Хотя Тори была благодарна судьбе, спасшей ее от смерти, она знала, что не следует желать большего. Ей так хотелось найти себе место в жизни Дру, заслужить его любовь. Однако в глубине души Тори понимала, что в его глазах она навсегда останется женщиной, на которой он женился в силу обстоятельств.

Когда Дру вскочил в седло у нее за спиной и крепко прижал ее к себе, что-то внутри Тори умерло. Она знала, что он только потому так заботлив и внимателен, что сочувствует ей в ее несчастье. Дру предлагал не любовь, а сострадание.

Хотя ей было очень грустно, Тори сумела улыбнуться, когда Калеб и Эдгар бросились к ней навстречу, чтобы убедиться, что она жива и здорова после всего перенесенного. Они настояли, что будут сопровождать ее на ранчо, в то время как двое младших Салливанов погнали своих пленников в тюрьму.

Тори совершенно выбилась из сил к тому времени, как они спустились по извилистой горной дороге и приблизились к ранчо. Она, безусловно, была не в состоянии выдержать прием, который ожидал их в гостиной. Вонг подпрыгнул от радости, когда ее увидел, и все время радостно бормотал что-то по-китайски, но другие гости встретили их совсем иначе. Гвен и Хуберт накинулись на Дру, как только он вошел в дом, а двое мужчин, которых Тори никогда не видела раньше, выскочили вперед, чтобы взять ситуацию под свой контроль.

Длинный тощий человек, которому на вид было около сорока, решительно шагнул к ним с револьвером в руке. Позади него был другой, коренастый и усталый, с двумя револьверами в руках. К изумлению Тори, незнакомцы направили свои кольты на Дру.

– Дру Салливан, вы арестованы за похищение с целью получения выкупа, нанесение телесных повреждений и убийство Тайрона Уэбстера, – заявил Том Бейтс.

Тори резко вскинула голову и увидела, что Гвен и Хуберт самодовольно улыбаются.

– Не вижу ничего смешного, – нахмурился Калеб, – И вы тоже арестованы, мистер Флемминг, – подключился Уильям Фогг. – Вас обвиняют в утаивании информации и в соучастии в похищении молодой леди.

– Кто, черт возьми, эти люди? – пробурчал Дру.

– Агенты Пинкертона, – сияя от удовольствия, проговорил Хуберт. – Они преследовали тебя последние семь недель. Я нанял их, чтобы они тебя разыскали. Это заняло у них чересчур много времени, но по крайней мере с нами теперь два представителя закона и порядка, которые проследят, чтобы ты заплатил за свои преступления.

Дру, казалось, хотелось броситься к Хуберту и врезать ему промеж глаз.

– Выполняйте свои обязанности, джентльмены, – настаивала Гвендолин, гордо подняв подбородок.

– Но Дру не убивал Уэбстера, – воскликнула Тори.

Достаточно того, что Дру обвиняли в ее похищении и нанесении телесных повреждений, и ей было абсолютно ясно, кто испытал на себе силу тяжелых кулаков Дру, – Хуберт Каррингтон Фрезье-младший. Она не могла допустить, чтобы Дру обвиняли в преступлении, которого он не совершал.

– Замолкни, Чикаго, – пробормотал Дру. Пока Тори ошеломленно взирала на него, Дру посмотрел на детективов Пинкертона.

– Я заколол Уэбстера и застрелил Кендрика.

– Ты же этого не делал, – обернулась к нему Тори, не понимая, зачем, черт возьми, Дру признается в чужих преступлениях.

– Нет, сделал, – выкрикнул он.

– Господи Боже мой, Монтана, перестань брать всю вину на себя, – резко возразила Тори. – Это я убила Кендрика, прежде чем он сумел выстрелить тебе в спину, и, черт побери, ты это прекрасно знаешь.

– А Уэбстера? – вставил Калеб, надеясь, что детективы проявят великодушие к Тори, которая, казалось, вырвалась из ада, как это, впрочем, и было на самом деле!

Тори с удивлением смотрела на Дру, который молча хмурился. Только сейчас до нее дошло: он считает, что это она убила Уэбстера и пытается защитить ее. “Как всегда, бесстрашный защитник”, – думала она, глядя на Дру. Но ей не нужны ни его защита, ни сочувствие. Если бы она не проявила смекалку и не вспомнила о жемчужном ожерелье, ее уже давно бы прикончил этот мерзкий Дюк Кендрик.

– Я не убивала Уэбстера. Он был уже мертв, когда я ворвалась к нему в контору, – заявила Тори. – Дюк Кендрик признался, что он убил Тайрона, когда тот попытался разделаться с ним.

Хуберт пробормотал с неудовольствием:

– Салливан все равно должен предстать перед судом за похищение и нападение, и я хочу увидеть его за решеткой еще до рассвета!

– То же относится и к Калебу Флеммингу, – подключилась Гвен, глядя на бывшего мужа убийственным взглядом.

Когда детективы Пинкертона стали надвигаться на Дру и Калеба, Эдгар протолкался вперед, чтобы сказать то, что хотел.

– Никакого похищения не было, – объявил он и сразу же услышал, как Гвендолин возмущенно фыркнула. – Я послал Калебу телеграмму, в которой известил его о предстоящей свадьбе Тори. Он только послал мистера Салливана сопровождать дочь во время трудного путешествия, которое она предприняла для того, чтобы навестить своего родного отца. Я все это время точно знал, где находится Виктория, и был уверен, что она в надежных руках.

– Ты? – выдохнули разом Калеб, Гвен и Хуберт. Тори села, чтобы не упасть. Зачем ее отчим сообщил обо всем ее отцу и почему сейчас он выступал в защиту Калеба и Дру. Очевидно, Гвен "была также потрясена, услышав это. С ней случился обморок, и никто не подхватил ее, когда она с грохотом рухнула на пол.

Агенты Пинкертона смотрели друг на друга в недоумении и замешательстве.

– Что касается нападения на Хуберта, то его просто не было, – продолжал Эдгар. – Хуберт начал драку, а Дру только защищался. Дру невиновен ни в каких противоправных действиях, и я отказываюсь возбуждать против него дело. Все, что он сделал, – это спас Тори жизнь.., причем, не один раз, – добавил он, бросая многозначительный взгляд на Хуберта. – Дру достоин похвалы, а не наказания.

– Если ты будешь действовать так же в дальнейшем, Эдгар, дело кончится тем, что ты мне понравишься, – со сдавленным смехом сказал Калеб. В его карих глазах светилось уважение.

Хуберт был так обескуражен, что не мог стоять спокойно. Он был поражен предательством Эдгара и тем, что Дру останется безнаказанным. Пока детективы прятали свои кольты, Хуберт сыпал проклятиями.

– Если вы думаете, что я вам заплачу за потраченное время, вы жестоко ошибаетесь. Я нашел Салливана задолго до вас и намереваюсь сообщить о вашей бездарности Пинкертону. Вам лучше самим начать искать себе другую работу, потому что я прослежу, чтобы вас, неуклюжих обезьян, уволили!

Эдгар спокойно вынул бумажник, чтобы расплатиться с агентами.

– Вам нет необходимости бояться за свои места. – заверил он Тома и Уильяма. – Хуберт может плеваться, пока не посинеет, но я сообщу свое мнение, в котором похвалю вас за работу. Как вы уже, наверное, поняли, Хуберт просто большой мыльный пузырь.

Улыбаясь Эдгару, Том Бейтс и Уильям Фогг спрятали деньги и удалились. Но Хуберт был по-прежнему неуправляем. Все произошло совсем не так, как он ожидал, и он не испытывал ни малейшего удовлетворения.

– Ты будешь полной дурой, если останешься с этим.., с этим сумасшедшим дикарем, Виктория, – прорычал Хуберт, глядя на растрепанную красавицу – Салливан женился на тебе только для того, чтобы поквитаться со мной. Когда он был в Чикаго в прошлом году, он вышел из себя и ударил меня. Он вел себя, как варвар, и на самом деле он им является. И он женился на тебе, чтобы мне отомстить. Ты была просто пешкой в его игре. Он хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.