Текст книги "Страсть под луной"

Глава 38

Тори была вне себя от гнева. Ее похищали уже столько раз за последние несколько месяцев, что ей это изрядно надоело. Когда Лунный Огонь остановился и Дру стащил ее с седла. Тори набросилась на него с кулаками. Она колотила его в грудь и обзывала всякими нелестными прозвищами, которые приходили ей в голову, хотя она и не очень хорошо умела ругаться. Тори дралась, как разъяренная кошка, а Дру приходилось уворачиваться, чтобы избежать ее ударов. Боже всемогущий! Он ведь только хотел с ней поговорить.

Когда Тори потеряла равновесие, нанося удар и промахнувшись, Дру рванулся к ней, как тигр. Его губы прижались к ее губам, и у нее перехватило дыхание. Он стиснул ее так, что почва ушла у нее из-под ног.

– Не оставляй меня, Чикаго, – с трудом сумел произнести он, когда поднял голову для того, чтобы вздохнуть. Его руки скользнули вниз по ее позвоночнику, и он дотронулся знакомым жестом до ее ягодиц. – Я привык, что ты находишься рядом.

– Это вряд ли послужит основанием для того, чтобы я осталась, – с трудом выдавила из себя Тори, борясь с той приводящей ее в бешенство дрожью, которую Дру так легко вызывал в ней. – Ты уже отплатил Хуберту, а мой отец – моей матери. А я устала от того, что все меня используют как средство посчитаться друг с другом!

Едва Тори начала говорить, как вся ее зажатая до этого обида выплеснулась наружу, словно поток талой воды.

– Всю жизнь я, как мне кажется, оказываюсь в центре той или иной вражды. Мне приказывали и заставляли делать то, что, как мне говорили, должны делать настоящие леди, и именно тогда, когда ожидается, что они это будут делать. Первый раз в жизни я собираюсь делать то, что хорошо для меня самой, и пусть будет проклято твое не правильно понятое чувство ответственности и твои хитроумные замыслы. Я не нужна тебе и никогда не была нужна. Я была только обязанностью, которую ты взвалил на себя. Я была наивной неопытной невинной девчонкой, которую ты научил, как выжить в этих диких местах. Я была тебе женой, которую ты взял, так как считал долгом чести спасти мою репутацию и успокоить моего отца.

Тори коротко вздохнула и продолжала:

– Я была той любовью, которая тебе была не нужна, потому что у тебя есть братья, о которых тебе нужно заботиться и за кем необходимо присматривать. Я ничего для тебя не значу, и ты только потому хочешь, чтобы я осталась, что считаешь это ответственным и разумным поступком. – Фиалковые глаза сверкнули, глядя на него. – Признай это, Монтана, а затем отвези меня в гостиницу, – орала она, как будто он оглох.

– Хорошо, я признаю, черт побери, меня очень забавляло, что я женюсь на невесте Хуберта, – пробормотал Дру. – Когда я ему об этом рассказал и увидел выражение его лица, мое чувство мести иссякло. Хуберт лишил меня целого состояния в прошлом году, когда я пригнал скот на рынок. После того, как мы с ним поссорились, он использовал все свое влияние, чтобы помешать мне продать скот другим покупателям, и я был вынужден согласиться на его бросовые цены. Конечно, я хотел отомстить этому подонку. Кто бы не захотел на моем месте?

Дру держал Тори на расстоянии вытянутой руки и смотрел ей прямо в глаза.

– Верно и то, что я почувствовал себя обязанным жениться на тебе после того, как мы стали близки. Но, проклятие, Чикаго, даже если ты считаешь, что прекрасно понимаешь меня, есть три вещи, которые тебе нужно узнать прежде, чем ты уедешь. Первое, это то, что я тебя не предавал, как тебя уверяли эти две принцессы в ситцевых платьях. Я зашел к Элеоноре и Софи, когда у них были двое их обычных клиентов. После небольшого нажима они признались, что Тайрон подкупил их, чтобы они скормили тебе всю эту ложь.

– Будь проклято его черное сердце за этот обман, – пробормотала Тори вполголоса…

– И я того же мнения, – согласился Дру. – Тайрон был знаменит как человек, который сеял недовольство и смуту всякий раз, когда ему представлялся удобный случай. Он, возможно, попытался отделаться от Дюка Кендрика, потому что этот нанятый им гангстер обладал таким же самомнением, как и сам Тайрон. Уэбстер никогда не любил соперников.

– Я думаю, что его жестокая шутка была просто способом отплатить мне за то, что я ему угрожала, когда обрушилась на него и его трех приспешников, – размышляла Тори вслух.

– Что-что ты сделала? – произнес Дру сдавленным голосом, глядя на нее вытаращенными глазами. – Господи, Чикаго! О чем ты думала? Просто удивительно, что Тайрон не велел Дюку пристрелить тебя на месте!

– Я хотела, чтобы они знали, что я не позволю им больше покушаться на моего отца, – защищалась Тори. – Тайрон постоянно уходил от ответственности за убийства, и я не могла закрывать глаза на его гнусные выходки. Поэтому я все ему высказала.

Пока Дру что-то бормотал о глупой браваде Тори, она хмурилась, с любопытством глядя на возвышающегося перед ней гиганта.

– А какие еще две вещи мне нужно знать, Монтана? – спросила она нетерпеливо. – Я хочу успеть на дилижанс, а времени осталось совсем мало. Скажи, что ты намеревался сказать, и побыстрее.

Загорелым пальцем он провел по ее пухлым губкам.

– Второе и самое главное, что я хочу сказать, это то, что я тебя люблю, и не хочу, чтобы ты уезжала и оставляла меня одного. Прошлая ночь, которую я провел без тебя, была для меня сущим адом. Я не мог заснуть ни на минуту. Я лежал, как рыба, выброшенная на песок, думая, как сделать так, чтобы ты вернулась и между нами все опять было хорошо, как раньше, только еще лучше.

Выражение его лица смягчилось, когда он увидел, что Тори смотрит на него с молчаливым недоверием.

– Ты знаешь, я не предполагал влюбляться в тебя, я говорил себе, что мои поступки вполне естественны для человека, который оказался наедине с красивой женщиной, человека, обязанностью которого было научить тебя приспосабливаться к окружающему миру, о котором ты знала не больше, чем о жизни в Китае. И я уверял себя, что женился на тебе, чтобы насолить Хуберту и потому еще, что, по-моему, именно этого ждал от меня Калеб. Я действительно чувствовал, что обязан тебе, после той ночи, которую мы провели вдвоем в Де Мойне. Но все это были просто уловки для того, чтобы скрыть правду от тебя и меня самого. Я никогда не умел говорить о своих чувствах и демонстрировать их. Но с сегодняшнего дня я собираюсь начать учиться этому.

Дру вздохнул, пропуская между пальцами роскошную массу пепельно-серебристых волос, которые были такого же цвета, как грива и хвост Лунного Огня.

– Я не хотел привыкать к тебе, но теперь ты мне действительно нужна. Ты утоляешь жажду, о существовании которой я никогда и не подозревал, пока ты не вошла в мою жизнь. Ты заполнила мой мир, и мысли о тебе преследуют меня так, что я не могу даже думать ни о чем другом…

Она прижала указательный палец к его губам, чтобы он замолчал.

– Ты не обязан признаваться в том, чего не чувствуешь на самом деле, – настаивала Тори с печальной улыбкой. – Ты спутал ответственность с любовью. Я тебе когда-то говорила, что люблю тебя, люблю с самого начала, не ожидая ничего взамен, хотя твоя ответная любовь и была бы тем, чего я больше всего хотела. Но ты не можешь дать мне того, что я хочу, потому что на самом деле ты меня не любишь, и я сомневаюсь, что когда-нибудь сможешь полюбить. А поэтому мне, я думаю, лучше вернуться в Чикаго, прежде чем мы доставим друг другу еще большие неприятности. Давай покончим с этим браком, пока ты не начал испытывать ко мне отвращение за то, что я навязываюсь тебе, – просила Тори.

– Благородна до конца, не так ли, Чикаго? – поддразнивающе спросил он с улыбкой повесы.

Господи, какое облегчение услышать, что она его любит. За последние дни она столько раз говорила ему о своей ненависти, что он поверил.

– С самого начала ты была готова отдать свою любовь, уверенная, что я не отвечу взаимностью. – Дру опустился на придорожную траву и притянул к себе Тори так, что она упала на него. – Но ты себя недооценила. Ты завораживаешь человека, моя нежная колдунья. – Его рука скользнула по голубому атласу, скрывавшему ее грудь. – Наверное, пора тебе показать, что такое любовь, как я ее понимаю. Тебе кажется, что ты – пятое колесо в телеге, маленькая мисс Умница, что ты никому не нужна. Так вот, это не так. Я сказал, что люблю тебя, и так оно и есть, поэтому не заставляй меня отказаться от чувства, которое я испытываю. Я никогда не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине. – Он взял ее рукой за подбородок. – Взгляни мне в глаза и скажи, что ты в них видишь? Сама любовь смотрит на тебя. Неужели ты ее не узнаешь?

Он поднял голову и приблизил свое лицо к ее лицу. Его губы очень нежно касались ее губ, обещая блаженство, и он наблюдал, как она смотрела на него, когда он целовал ее, сдерживая чувства, которые кипели в нем.

От этого поцелуя ноги Тори стали ватными, а сердце подпрыгнуло в груди. В его объятиях было нечто большее, чем страсть, большее, чем влечение. Он любил ее не только телом, но и сердцем. Она видела, как нежные чувства, сменяя друг друга, отражались в его небесно-голубых глазах… Тори моргнула в изумлении.

– Ты и вправду меня любишь, Монтана? – Довольная улыбка отразилась на ее прелестном личике, когда он кивнул головой в знак согласия и перекрестился.

– Но только не смотри на меня с таким довольным видом, – шутливо поддразнил ее Дру.

Тори обвила его руками за шею, сияя от удовольствия.

– Я принимаю твою любовь как бесценный подарок, единственный подарок, который я когда-либо хотела иметь.

До Дру наконец дошло то, что дар, о котором говорил Вонг, был даром любви. Маленький китаец был гораздо проницательнее, чем думал Дру. И благодаря настояниям Вонга Тори была теперь в его объятиях.

Он смотрел на чарующие черты ее лица и вдруг рассмеялся, сам не зная почему. Он подумал, что невозможно скрыть удовольствие, которое он испытывал, – оно просто изливалось наружу, как бьющий из-под земли источник.

– А что, если ты проявишь свою любовь ко мне прямо сейчас, Монтана? Я никогда не была высокого мнения о мужчинах, которые только говорят, но ничего не делают, – сказала она, игриво потупив взор.

– Прямо здесь, прямо сейчас? – сдавленным голосом переспросил Дру, глядя по сторонам. – Но нас здесь кто-нибудь может увидеть!

– Неужели ты стесняешься показать всему миру, что ты меня любишь? – спросила она, и ее тонкие брови взвились вверх, когда она взглянула на него с вызовом. – Может быть, ты меня и любишь, но явно недостаточно сильно.

– Я был бы счастлив сказать это всем, кто только хочет меня слушать, – объявил Дру с убежденностью. – Но я не могу допустить, чтобы кто-нибудь видел, как я проявляю свою любовь к моей восхитительной жене. Есть такие вещи, которыми следует заниматься наедине…

Он замолчал, увидев, что откуда ни возьмись, со стороны ранчо к ним несутся галопом его братья, а Калеб, чета Кассиди и Хуберт мчатся со стороны города в наемном экипаже.

Боже, этого ему еще только не хватало. Неужели мужчина не может побыть наедине со своей женой хоть пару минут, без того, чтобы все его родственники не присоединились к ним?

Глава 39

Джон Генри и остальные братья Салливан осадили своих коней на полном скаку и взглянули на возлежащую чету. Не каждый день путешественники натыкались на парочку, отдыхающую на траве возле дороги. Это необычное зрелище заставило братьев улыбнуться.

– В чем дело, Энди Джо? С тобой что-то случилось? – спросил Джон Генри с лукавой усмешкой.

Лукавая улыбка появилась и на лице Дру, когда фиалковые глаза Тори с молчаливым вызовом глянули на него.

– И точно, случилось, – усмехнулся он, поднимая голову и целуя Тори в губы. – Я безнадежно влюбился в свою жену. Теперь мне осталось убедить ее остаться со мной в Монтане. – Улыбка исчезла, и он стал вглядываться в сияющие глаза Тори. – Ты согласна, Чикаго?

Не успела Тори ответить, как к ним подкатил экипаж.

– Разумеется, она не останется в этом забытом Богом месте, – как змея, прошипела Гвендолин, вылезая из экипажа. – Этот первобытный человек тебе не пара, Виктория. Твой законный жених – Хуберт, а это нелепое замужество будет признано незаконным. Ты не останешься замужем за этим животным, и все. – Гвен повернула белокурую головку и посмотрела на мужа. – Эдгар, скажи Виктории, что она едет с нами домой.

Все взоры обратились на Эдгара, а он неторопливо выпрямился и вылез из экипажа. С мрачным видом Эдгар подошел к Тори и Дру, лежащим в обнимку на краю дороги. Сцепив руки за спиной, Эдгар посмотрел на очаровательное личико Тори.

– Тори, а чего именно хочешь ты? – спросил он. Гвен задохнулась от негодования.

– Не спрашивай ее, Эдгар. Прикажи ей вернуться, – потребовала она.

Дру посмотрел на Эдгара, заметив у него на лице то же выражение, какое он уже видел у него несколько раз до этого. Затаив дыхание, Дру ждал, переводя взгляд с Тори на Эдгара и обратно.

– Тори, к тебе предъявляли требования с того дня, как ты и твоя мать приехали жить в мой дом, – сказал Эдгар. – Твоя мать никогда не разрешала тебе рассуждать самостоятельно или следовать велениям своего сердца. Скажи мне, что ты хочешь, и я выполню твое желание. Угрозы Гвен и Хуберта ничего не значат. С ними я разберусь сам.

– Эдгар Кассиди. – Гвен раздулась, как обиженная жаба. – Ты что, с ума сошел?

– Нет, Гвендолин, – ответил он, не отводя взгляда от лица Тори. – Я поддался тебе в последний раз. Мы с Тори объявляем о своей независимости.

– Эдгар, если ты не придешь в себя, то я собираюсь… – сбивчиво произнесла Гвендолин, топая ногой.

Эдгар вопросительно поднял свои широкие брови.

– Что же ты собираешься делать? Оставить меня, как ты грозилась оставить Калеба, когда он отказался плясать под твою дудку?

Его взгляд упал на Калеба, который тоже вышел из экипажа и смотрел на него в растерянности.

– Потеря Гвен, Калеб, оказалась милостью для тебя. Любить ее до потери сознания было моим наказанием. Я не буду просить у тебя прощения, но я хочу, чтобы ты знал, насколько я сожалею, что причинил тебе столько страданий. Я надеюсь, что сейчас я стал лучше, чем был двадцать лет тому назад. Я думаю, что столь страстно хотел завладеть Гвен потому, что много лет не мог ее добиться. И как только мы поженились, я понял, что без нее мне было гораздо лучше. Моей единственной радостью была Тори, которая всегда вертелась у меня под ногами.

– Я не собираюсь выслушивать эти оскорбления, – резко заявила Гвен. – Ты делаешь из нас посмешище, Эдгар, и я этого не потерплю!

– Ты потерпишь, потому что шла к этому двадцать лет, – прорычал Эдгар. Его мягкая манера изменила ему, когда он посмотрел на свою требовательную супругу. – Я купил кое-какую недвижимость в Вирджиния-сити и собираюсь жить здесь в летние месяцы. А когда мои железнодорожные линии на следующий год протянутся дальше, я устрою свою штаб-квартиру где угодно, только не в Чикаго. Дом твой, Гвен, и, я надеюсь, тебе будет приятно бродить там одной.

Тори понимала, что ей нужно проявить сострадание к матери, но она ничего не могла поделать. Долгие годы Гвен вертела Эдгаром, поступая всегда так, как хотела она. Гвен никогда не изливала любовь на Тори, а только снабжала ее длинным перечнем правил, как себя вести и что делать. По сути, она являлась скорее тюремщиком, поскольку была чересчур тщеславной, самовлюбленной и слишком заботилась о своем положении в обществе, чтобы быть хорошей матерью.

Когда Дру встал и помог подняться Тори, взгляд девушки был направлен только на этого голубоглазого гиганта, который выжидающе смотрел на нее.

– Скажи нам, что ты хочешь, Чикаго, – мягко попросил Дру. – Ты, безусловно, заслужила право сама принимать решения.

У нее было такое чувство, что весь мир отошел куда-то вдаль. Тори смотрела на мужественное лицо, окаймленное темными, как ночь, волосами, в голубые глаза цвета бескрайнего неба Монтаны, и понимала, где она хочет остаться.

– Я хочу, чтобы ты так же любил меня, как я тебя люблю, – прошептала она, проводя пальцем по морщинкам, окружающим его чувственные губы. – Как вечнозеленое дерево – всегда свежее, всегда молодое, я хочу испытывать это чудо каждый день, до самой смерти…

Ее слова и тихий голос, каким она произносила их, заставили Дру невольно вздрогнуть. Его заворожили загадочные слова Тори о вечнозеленом дереве. Она действительно его любила, а он был слишком слеп, чтобы разглядеть это раньше. И как хорошо она выразила то, что он чувствовал к ней, даже вначале. Их каждое новое мгновение любви дарило такое безумное наслаждение, как будто происходило впервые. Мир менялся день ото дня, но чувства Дру к этой чарующей нимфе были постоянны, даже когда он отрицал их существование.

Дру наклонился, чтобы поцеловать Тори и выразить свою нежность и привязанность к ней.

– Я люблю тебя, Чикаго, и буду любить сегодня, завтра, всегда…

– Тогда все решено, – сказал Эдгар, стараясь втолкнуть всех обратно в экипаж. – Виктория остается в Монтане со своим мужем.

– Еще не все решено, – крикнул Дру вслед Эдгару. – Ты ей скажешь или я?

Эдгар резко обернулся. Изумление было написано на его благородном лице. Он увидел, как Дру взглянул сначала на него, а потом на Тори.

– Как ты узнал?

Усмехнувшись, Дру еще сильнее прижал Тори к себе.

– Как говорит Вонг, иногда я бываю совсем слеп, но иногда я вижу даже слишком хорошо.

Никто, по-видимому, не понял, что Дру и Эдгар хотят сказать друг другу. Но это и к лучшему, так как они не собирались делиться информацией со всеми.

– Может быть, позже, – сказал Эдгар, садясь в экипаж. – Дилижанс ждет, и Гвен с Хубертом хотели бы на него успеть.

Эдгар, Гвен, Калеб и Хуберт сели в экипаж, а братья Салливан выстроились в ряд и проехали мимо Тори и Дру, насмешливо улыбаясь обоим. Наконец-то их старший брат связал себя с кем-то, кроме членов своей семьи. Наконец он нашел то, чего ему не хватало всю жизнь. Дело было не в том, что Салливаны не восхищались братом или не ценили все жертвы Энди Джо и то, что он сделал, чтобы обеспечить их благосостояние, но все четверо ждали, когда они смогут жить самостоятельно, чтобы никто ими не командовал. Теперь у Энди Джо была жена, которую не так-то просто держать в руках. На то, чтобы удерживать эту очаровательную блондинку от глупостей, у старшего Салливана уйдет все время.

Когда Салливаны потрусили прочь вслед за экипажем, Тори с любопытством уставилась на Дру.

– Ты не соблаговолишь объяснить мне, что за странный разговор был у вас с Эдгаром?

– Может быть, это лучше сделать самому Эдгару, – тихо проговорил Дру, задумчиво глядя вслед экипажу.

– Ну, скажи мне, – продолжала настаивать Тори, – что происходит?

– Да ничего не происходит, – сказал Дру, пожимая плечами. – Я думаю, будет лучше, если мы вежливо попрощаемся с твоей матерью и Хубертом. Как бы плохо она с тобой ни обращалась, все равно она твоя мать.

Тори подумала, что Дру прав. Его чувство ответственности опять возвращалось к нему. Но Тори было трудно чувствовать сентиментальную привязанность к Гвен, которая никогда не проявляла к ней и капли любви. Гвен и Тори были родными, но душевной близости между ними не существовало никогда.

* * *

И, конечно же, Гвен опять проявила свой несносный характер, когда Тори с ней прощалась. Она прочла дочери целую лекцию о том, насколько глупо ее решение остаться в Монтане с таким неотесанным болваном, тогда как она могла бы жить в праздной роскоши в Чикаго. Гвен ругала Тори за то, что она оставляет мать одну сражаться со скандальными пересудами, с которыми она, несомненно, столкнется, когда вернется обратно в цивилизованное общество. Это, а совсем не счастье Тори, как и всегда, было основной заботой Гвен.

Когда дилижанс покатился по улицам Вирджиния-сити, плечи Дру облегченно расслабились. Он всегда жалел, что лишился родителей, но тут он подумал, что иметь таких, как Гвендолин, было не лучше.

– Боже, как я рад, что все кончилось, – сказал Калеб, вздохнув с благодарностью.

– Ты не одинок в своих чувствах, – пробормотал Эдгар, задумчиво глядя вслед дилижансу.

– Это событие надо отпраздновать, – заявил Калеб. – Салливаны и я хотим по-настоящему приветствовать тебя в Вирджиния-сити и выпить за твои новые начинания, Эдгар.

Эдгар вежливо поблагодарил его.

– Я присоединюсь к вам через несколько минут. Но сначала мне бы хотелось поговорить наедине с Тори и Дру.

Когда Калеб и Салливаны неспешно направились в гостиницу. Тори удивленно посмотрела на отчима. Эдгар неловко переминался с ноги на ногу.

– Дру считает, что мы с тобой должны поговорить начистоту, хотя я не уверен, что это правильно.

Эдгар прерывисто вздохнул, взглянул на Дру, а затем решительно обратился к Тори.

– Тори, я хочу, чтобы ты знала, что я очень люблю тебя, и всегда любил. Я пытался быть тебе хорошим отцом эти десять лет. Я очень сожалею, что позволил Гвен полностью распоряжаться твоим воспитанием. Но я не мог остаться в стороне и позволить тебе выйти замуж, пока ты еще ничего не видела в жизни и не встретилась с Калебом. Я знал, как много он значит для тебя.

Эдгару было явно не по себе. Он снял шляпу и вертел ее в руке.

– Я никогда не одобрял методов Гвен, которая обманывала тебя и заставляла думать, что Калеб забыл о тебе. Гвен поступала неискренне, чтобы защитить себя и свою драгоценную репутацию от скандальных пересудов. Но и я вел себя не многим лучше. Думаю, я был просто трусом, согласившись с Гвен, когда она потребовала, чтобы я занимался своей железной дорогой, а ей предоставил возможность сделать из тебя благовоспитанную леди, любящую роскошную жизнь. Дело в том… – Эдгар взглянул в вопрошающие глаза Тори и смутился. – Дело в.., том… – снова и снова повторял он. Нахлобучив шляпу на голову, Эдгар сунул руки в карманы и уставился на пыльную дорогу.

Дру закатил глаза, ожидая, когда же наконец Эдгар выложит всю правду. Но тот хранил свой секрет так долго, что просто не мог заставить себя признаться.

– Эдгару очень трудно тебе в этом признаться, наверное, потому, что он не знает, как ты воспримешь эту новость, но твой настоящий отец он, а не Калеб, – выпалил Дру.

Ну вот! Все наконец раскрылось. Теперь ему и Эдгару ничего не оставалось, кроме как ждать, пока Тори переварит правду и отреагирует на нее. Дру и Эдгар настороженно смотрели, как краска сошла с лица Тори, а рот широко раскрылся.

– Ты, вероятно, будешь меня ненавидеть, и у тебя на это есть все основания, – произнес Эдгар, спеша высказаться, прежде чем к Тори вернется дар речи и она сможет обрушиться на него с оскорблениями. – Но я был молод, влюблен и очень глуп. Я был пленен красотой Гвен, и она была первой женщиной, которую я полюбил. Все эти годы я смотрел, как ты растешь, и меня поражало необыкновенное сходство между тобой и Гвен – по крайней мере, той Гвен, которую я когда-то знал, прежде чем власть и богатство так ужасно изменили ее. Я смотрел на тебя и вспоминал, как я любил Гвен много лет назад.

Голубые глаза Эдгара взглянули в застывшее, от изумления лицо Тори.

– Когда Гвен бросила меня ради Калеба, потому что он был веселым искателем приключений и она увлеклась им, я был просто сокрушен. Я даже попытался помешать браку и вел себя, как дурак. Не прошло и месяца после их свадьбы, как Гвен прибежала ко мне в слезах, каясь, что она сделала не правильный выбор и Калеб не может обеспечить ей такую жизнь, к которой она всегда стремилась. И я был настолько глуп, что не понял, что ей нужны только мои деньги, а не я сам.

Он опустил глаза.

– Гвен провела со мной ночь, и я умолял ее уйти от Калеба.

Я часто думал с тех пор, не специально ли был выбран этот момент; ведь если бы Гвен забеременела, она могла сказать, что ребенок мой, а не Калеба. Ей для счастья всегда нужно было лишь богатство и престиж. Она жаждала светских развлечений куда больше, чем настоящей любви. Калеб уехал из дому в поисках работы, которая принесла бы ему столько денег, чтобы Гвен была довольна. Он не знал, что она согрешила, но отцу своему Гвен все рассказала в надежде, что тот согласится, чтобы она совсем ушла от Калеба. Но ее отец разгневался и потребовал, чтобы она была верна своим брачным клятвам. Когда Гвен уже точно знала, что носит моего ребенка, она опять попробовала оставить Калеба, но ее отец поклялся, что устроит скандал и лишит ее наследства. Он не мог допустить, чтобы в его семье был развод, и только когда он умер, Гвен решилась уйти от Калеба, не опасаясь больше скандала.

– А Калеб знает правду? – проговорила Тори, и глаза ее заблестели от слез. Она внезапно поняла, что это и есть третья вещь, которую, как считал Дру, ей следует знать, прежде чем она покинет Вирджиния-сити. Но им помешали, прежде чем Дру успел до этого дойти. А Тори была так счастлива, что забыла обо всем на свете.

Эдгар отрицательно покачал головой.

– Калеб достаточно пострадал от моей идиотской одержимости и безумного стремления Гвен к влиянию и процветанию. Это она отправила Калеба искать золото. И как только он уехал, она прибежала ко мне, чтобы расторгнуть свой брак. Но Гвен отказывалась признаться другим, что ты – моя дочь. Ее репутация всегда значила для нее больше всего на свете. Ей было выгодно говорить всем, что Калеб – эгоистичный бродяга, бросивший жену и ребенка. Гвен использовала всеобщую жалость к себе, чтобы подняться к вершинам общества, что было для нее так важно. Я слишком поздно понял, что она никогда не любила меня и хотела получить только мои деньги. Когда я предложил ей рассказать тебе правду, она пригрозила, что заберет тебя и уйдет. Она бы отняла у меня моего собственного ребенка ради спасения своей репутации. А потом ты стала тем мечом, который она постоянно держала над моей головой. Я терпел ее высокомерие только ради того, чтобы быть рядом с тобой, смотреть, как ты растешь, становишься красивой девушкой, я просто не мог отпустить тебя…

Голос его сорвался, и прошло немало времени, прежде чем Эдгар сумел взять себя в руки и продолжал:

– Теперь, может быть, ты поймешь, почему я настаивал, чтобы ты стала моей наследницей, хотя я считался только твоим отчимом. Двадцать лет я нес этот крест и боялся, что ты так никогда не узнаешь правды и не будешь относиться ко мне как отцу. Я хранил эту тайну так долго, что, может быть, и не признался бы тебе, если бы Дру не настоял на этом. – Он задумчиво наморщил лоб. – Но как, черт возьми, ты догадался? – спросил он у Дру.

Дру посмотрел на Тори, а затем улыбнулся Эдгару.

– Я понял это с первой минуты, как встретил вас обоих. Выражение лица, разрез глаз и сходство улыбки заставили меня задуматься в тот день, когда я увидел тебя и Тори на ступенях церкви. Но я решил забыть об этом сходстве и считал его причиной того, что вы прожили под одной крышей десять лет. Но как только ты приехал в Вирджиния-сити, я вновь и вновь стал замечать это. Тот факт, что ты десять лет ждал, чтобы жениться на женщине, которую любил с детства, заставил меня поломать голову, – добавил. Дру задумчиво. – Я решил, что в этой истории есть еще много другого, кроме того, что я слышал от Калеба. То, что ты несколько раз приходил на помощь Тори, подкрепляло мои сомнения.

Эдгар посмотрел на страдающее лицо Тори. Печальная улыбка появилась на его губах.

– Любовь может иногда приносить несчастье. Тори. Я чувствую, что десять раз заплатил за свое увлечение, и не хочу, чтобы ты испытала такие мучения. Меня вынудили жить во лжи и любить безответно. Но, может быть, как раз тебе и Дру посчастливилось поймать свою птицу счастья.

Его рука сильно сжала руку Тори.

– Любовь может быть несчастьем или сокровищем. Я желаю вам того, чего не было у меня самого. Бог послал тебе мужа, который любит тебя настолько, что, не обращая внимания на мнение окружающих, протащил лошадь через холл гостиницы, только для того, чтобы привлечь твое внимание. И у тебя два отца, которые нежно тебя любят. Калеб относится ко мне с симпатией. Между нами очень много общего. – Слабая улыбка промелькнула на его губах. – Мы оба влюбились не в ту женщину. Мы оба обожаем нашу дочь.

На минуту Тори задумалась над десятью годами своей жизни, ругая себя за то, что держала Эдгара на расстоянии, тогда как он всегда был добр и участлив. Ей было трудно признать сказанное им, но она не могла презирать его. Он благородно не позволил Калебу усомниться в том, что Гвен была ему верна, хотя их брак и не был счастливым. Гвен никогда не умела любить и так и не узнала, что значит жертвовать собой. За это Тори жалела ее. Гвен сделала несчастными двух своих мужей. Тори не хотела, чтобы Калеб или Эдгар страдали еще больше.

– Пусть это будет нашей тайной, если ты так хочешь, отец, – прошептала Тори, крепко обнимая Эдгара. – Мне очень жаль, что я не поняла всего, когда мы жили вместе.

– А я жалею, что не сообщил Калебу раньше о твоей дурацкой помолвке с Хубертом, – ответил Эдгар, прижав Тори к себе и гладя ее по голове. – К тому же ты так долго оттягивала день свадьбы, что Гвен вмешалась и сделала это за тебя. Какое счастье, что твой теперешний муж явился вовремя. Я уже перестал надеяться на помощь Калеба.

Дру улыбнулся Эдгару.

– Я не понимал, почему ищейки не бросились за Нами в погоню, как только мы кинулись наутек, – сказал он насмешливо.

– Если бы все было так, как хотели Гвен и Хуберт, свора собак и детективов преследовала бы вас по пятам, – признался Эдгар. – Я не посылал агентов Пинкертона так долго, как только мог, уверяя всех, что ты можешь прислать записку с требованием выкупа. Я дал вам столько времени, сколько смог, не вызывая их подозрений.

Тори взяла под руки Дру и Эдгара и повела их к гостинице.

– Нам лучше присоединиться к Калебу, прежде чем он начнет нас искать.

Счастье переполняло сердце Тори, когда она вошла в холл гостиницы. У нее было такое чувство, как будто она ступала по облакам. Наконец-то она заслужила любовь Дру и обрела обоих своих отцов!