Текст книги "Страсть под луной"

Глава 12

Тори проснулась с сильной головной болью, но ничто не могло омрачить те радостные ощущения, которые переполняли ее. Прошедшая ночь стала ночью чудесных грез и небывалых переживаний.

Тори озарила догадка, что впервые в жизни она влюблена; именно неопределенность и мучила ее всю прошедшую неделю. Теперь же она была абсолютно в этом уверена. После продолжительной помолвки с Хубертом Каррингтоном Фрезье-младшим Тори точно знала, что значит не быть влюбленной. Она хранила свои чувства для Дру и хотела, чтобы со временем они не угасли.

Радость охватила Тори, она протянула руку и пальцами провела по лицу Дру – он был спокоен. С любовью она погладила его лицо, подбородок, грудь, возбуждаясь от этих прикосновений. Вспоминая восторг минувшей ночи, она залилась румянцем. Прости ее, Господи, за все, что она совершила. Она, аристократка, которая всегда вела себя сдержанно и с достоинством в любой ситуации.

Дру открыл глаза и увидел перед собой лицо ангела. С восхищением глядел он на хрупкую нимфу, чьи пышные волосы напоминали водопад солнечных лучей и лунного огня. Дру думал, что, проснувшись, станет сожалеть о ночи, проведенной вместе. Но он ничуть не жалел о том, что познал скрытые страсти, спрятанные в изысканной раковине, окружавшей Тори. Она была воспитана и подготовлена к тому, чтобы стать настоящей леди, но стоило кокону упасть, и… У него сердце замирало при мысли о том, какие радости еще таит в себе эта великолепная красавица.

Дру попытался прогнать эту мысль прочь. У него – грубого обитателя Запада, и у нее – изысканной аристократки с Востока, не могло быть общего будущего. Эдгар и Гвендолин Кассиди обладали слишком большой властью и могуществом и легко могли вернуть Тори в свой мир. Дру знал – он сумеет принести Тори лишь беды. И ее щеголеватому жениху тоже. Хуберт недостоин Тори. Дру еще посмеется над этим хитрым, но мелким чурбаном, который так и не смог открыть очарование Тори.

Как лев, восставший ото сна, Дру приподнялся и с силой обнял Тори. Она почувствовала, что тает от удовольствия, и не собиралась этого скрывать.

– Ты хорошо спал? – пробормотала она, почти касаясь его чувственных губ.

Сдавленный смех был ответом.

– Если ты помнишь, я почти не спал, – промурлыкал он тоном соблазнителя. Тори улыбнулась.

– Прости, что разбудила тебя, – произнесла она таким же тоном.

– Ты не сна лишила меня, малышка, – прошептал он, – ты лишила меня возможности контролировать свое поведение.

Ножка ее скользнула между его ног, и Дру был потрясен, как быстро Тори стала умелой соблазнительницей, как легко она возбуждала его.

– Если ты сейчас же не прекратишь делать то, что ты делаешь, мы проведем здесь остаток дня, – сдавленным голосом проговорил он.

Разочарованно вздохнув. Тори отступила:

– О, как это я забыла – уже рассвело. Она завернулась в простыню и пошла одеваться, а Дру попытался ухватить конец ткани, чтобы еще раз взглянуть на ее совершенное тело.

Глаза его горели жадностью. Он снова хотел ее. Сердце Тори забилось от наслаждения. Дру не любил ее, но желал. Возможно, когда они приедут в Монтану, он уже не захочет отпускать ее домой. О, конечно, это несбыточные мечты. Дру был на тем мужчиной, который стремится к браку. Если бы он хотел жениться, то давно уже женился. Тори, однако, не оставляла этой надежды. Но если даже ее вынудят вернуться в Чикаго и ей предстоит скучное будущее, этот ни с кем не сравнимый человек оставит ей роскошные воспоминания.

Тори хотела, чтобы он желал ее ради нее самой. Слишком долго мать и Хуберт решали за нее, что ей делать. Человек, подобный Дру, никогда не женится из чувства приличия…

Она растерянно смотрела на Дру – тот встал с постели и направился к ней, на губах его играла нахальная улыбка. Поглядев на него, она ощутила, как по телу пробежала теплая волна. Тори могла бы весь день любоваться его совершенным телом. Нет, почти весь день, мысленно усмехнулась она. Ей уже было известно, что существуют вещи значительно интереснее, чем простое созерцание.

Дру схватил ее и прижал к себе. Боже, что с ним? Кажется, он уже не может ею насытиться. Им пора одеваться и ехать на Запад, но ему, похоже, совсем не хочется покидать этот маленький рай. Мучительные, но сладкие воспоминания были еще свежи в памяти, и он вновь привлек Тори к себе.

Ничего не говоря, он прильнул к ее губам так, что дыхание ее замерло. Она прижалась к нему и растворилась в его объятиях. Прошло довольно много времени, пока он смог отпустить ее. И даже выпустив ее из рук, он чувствовал себя как на раскаленных углях.

– Одевайся, Чикаго. Ты сводишь меня с ума, бегая голышом, – приказал он хриплым голосом.

Тори еще раз окинула его дразнящим взглядом перед тем, как натянуть на себя брюки. Колыхание ее полных грудей снова вывело его из равновесия. Хорошо, что она не едет верхом без рубахи, а то он точно врезался бы в дерево. Полуодетая Тори была более чем соблазнительна. Лучше, конечно, не повторять больше событий прошлой ночи, но Дру сомневался в силе своей воли.

Поборов страстное желание снова сжать ее в объятиях, Дру собрал пожитки и направился к двери. Ему очень хотелось принять на дорогу холодную ванну.

Черт, как же он будет следить за превратностями пути, если все его помыслы сосредоточены на этой малютке. Она уже полностью завладела его чувствами, вошла в его мир, и все, о чем бы он ни думал, было так или иначе связано с Тори.

* * *

Хуберт Каррингтон Фрезье-младший с искаженным злобой лицом шагнул в дверь огромного особняка Кассиди. Гнев его увеличивался с каждым днем со времени неудавшейся свадьбы. Он вспомнил, где именно встречал негодяя, который похитил Викторию, и разражался мысленными проклятиями всякий раз, как только представлял себе, чем может заниматься наедине с Викторией этот мерзавец. Вновь и вновь Хуберт пережевывал прошлогоднее событие, связанное с Дру Салливаном. Они никак не могли договориться, а когда Хуберт попытался припугнуть распетушившегося ковбоя, тот нанес ему сокрушительный удар в челюсть, и незадачливому владельцу скотобоен пришлось довольно долго лечиться. После этого Хуберт ни за что не хотел давать Салливану затребованную, достаточно высокую, цену за пригнанное стадо. Больше того, он пустил в ход свои связи, устроив так, что Дру нигде не нашел более высоких расценок и был вынужден принять единственное во всем городе предложение. Теперь, похоже, негодяй отыгрался.

После похищения Тори Хуберт связался со всеми железнодорожными станциями, повсюду разослал уведомления, хотя Эдгар и настаивал на том, чтобы подождать письма с требованием выкупа. Хуберт также нанял двух сыщиков из “Сыскного агентства Пинкертон”, чтобы они нашли Дру Салливана и доставили его в наручниках. Но Салливан оказался хитрой бестией. Сыщики до сих пор не вернулись, а единственным свидетелем, которого им удалось за все это время обнаружить, был бродяга, привязанный к дереву в Айове.

Хуберт не любил, когда что-то делалось против его воли. Он всегда поступал по-своему, потому что у него было достаточно денег, чтобы купить привилегии и благосклонное отношение. То, что какой-то наглый деревенщина похитил самую богатую невесту Чикаго, девушку, с которой Хуберт был уже обручен, – приводило его в ярость. Хуберт поклялся, что разорит Дру, когда наконец поймает его. Конечно, это станет возможным, если он узнает адрес этого ублюдка.

Итак, Хуберт пребывал в полном расстройстве, когда в зал вошла Гвендолин Кассиди и тепло приветствовала его.

– Ваши сыщики обнаружили какие-нибудь следы? – спросила она с беспокойством. Хуберт лишь раздраженно вздохнул.

– Я проверил каждую железнодорожную станцию, каждый склад в округе, никто и нигде его не видел и ничего о нем не слышал. Все, что мне удалось узнать, – они едут на Запад, по дикой местности. Салливан пускает в ход весь свой опыт, чтобы сбить со следа сыщиков. Я не согласен с Эдгаром и думаю, он похитил Тори, чтобы рассчитаться со мной.

– Бог мой, Викторию словно рабыню везут через всю страну – она в лапах этого дикаря! – Гвен чуть не упала в обморок. – Я уверена, что мой бывший муж имеет непосредственное отношение к происшедшему. – На ее приятном лице отразилось негодование. – Мне следовало бы догадаться, что Калеб найдет способ испортить мне жизнь.

– Ваш бывший муж? – Хуберт озадаченно заморгал. – Мне казалось, вы говорили, что он умер.

Гвендолин проклинала себя за беспечность. Действительно, она говорила Фрезье, да и всем другим членам их избранного высшего круга, что Калеб погиб на золотых приисках, погнавшись за призраком богатства. Хотя на самом деле именно по ее настоянию он туда и отправился. Гвен не позволяла упоминать имя Калеба на людях. Она сделала все, чтобы ее дочь забыла Калеба и считала Эдгара своим отцом.

– Да, – проговорила она, судорожно придумывая объяснение. – Несколько лет назад я получила сообщение о его смерти. Но оказалось, что сведения эти были ложными. Он жив-здоров и живет в Монтане, где…

– Вот оно что! Монтана! Вот откуда приехал Салливан! – выпалил Хуберт. Он, конечно же, забыл эту деталь, потому что не собирался никогда больше встречаться с этой скотиной. К сожалению, желание Хуберта не сбылось. Наглый тип умыкнул Викторию в день свадьбы и, скорее всего, везет ее именно на Запад, в эти Богом забытые края. Ну а если этот мерзавец изнасиловал Викторию, то виселица – самое подходящее для него место!

– Где Эдгар? – спросил Хуберт нетерпеливо.

– Он готовится к поездке в Монтану, – ответила Гвен. – Я чувствую, что мой бывший муж каким-то образом оказался замешан в этой истории, и поэтому решила съездить туда.

– Я еду с вами, – заявил Хуберт.

Гвендолин не очень понравилась эта идея. Знакомство Калеба с женихом Тори может сильно ей навредить. Если Калеб вздумает рассказать свой вариант истории их взаимоотношений, дружба Гвендолин с семейством Фрезье окажется под угрозой. Три года она добивалась того, чтобы оказаться в самых избранных кругах чикагского общества. Она не хотела испортить свою репутацию какими бы то ни было порочащими слухами. По ее мнению, общественное положение являлось самым важным в жизни, и она не собиралась рисковать им из-за пустяков.

Вдруг Хуберт не захочет жениться на Тори – семья Кассиди окажется в скандальном положении. Для Гвен подобное происшествие хуже смерти! Она приходила в ужас при одной мысли о том, что могущественные и высокопоставленные люди Чикаго отвернутся от нее.

– А вам не кажется, что лучше остаться в Чикаго и следить за тем, как идут поиски? – заметила Гвен, надеясь, что Хуберт поймет намек и останется дома хотя бы ради нее.

– Я еду с вами, – повторил Хуберт, затем повернулся на каблуках и бросился к двери, чтобы идти готовиться к отъезду.

Гвендолин огорченно топнула ногой. Черт подери, сколько же волнений из-за Калеба! Он еще проклянет тот день, когда посмел вмешаться в их жизнь. Семейства Кассиди и Фрезье строили далеко идущие планы в отношении Хуберта – на следующий год он должен баллотироваться в местные органы власти. Виктория могла бы занять достойное место рядом с ним. Но слухи и болтовня вокруг ее похищения уже наносили вред репутации обоих семейств. Фрезье были весьма влиятельными людьми. Гвен могла гордиться возможностью породниться с ними благодаря браку своей дочери. Пусть только Калеб попробует помешать ей подняться к заветной ступеньке чикагского общества! Гвендолин его просто уничтожит!

Да, в свое время она сваляла дурака – не стоило выходить замуж за Калеба. Это была ужасная ошибка. Но тогда ей просто наскучили мягкие манеры Эдгара, и она отправилась на поиски пикантных приключений и разнообразия в жизни. Калеб увлек Гвендолин своим неуемным, полным жажды приключений духом. Но прошло совсем немного времени со дня их головокружительной свадьбы, и она поняла, что страсть – совсем не то, что ей нужно; на самом деле она жаждет стабильности и достатка. К счастью для Гвен, Эдгар никогда не оставлял надежды на ее возвращение. Он был настолько предан и верен, что терпеливо дожидался, пока она вернется, и великодушно простил ей бегство к человеку, значительно более яркому и интересному, но не обладающему таким состоянием и положением, как у него.

"Мы оба глупцы”, – подумала Гвен, поудобнее усаживаясь в кресле и отпивая еще один глоток чая. Эдгар глуп, потому что безоглядно обожает ее. Она просто дура, что вышла замуж за Калеба, неспособного достойно обеспечивать ее. Гвен и раньше бы расторгла их брак, длившийся на десять лет дольше, чем нужно. Но ее отец строго запретил это делать. Когда он умер, Гвен отослала Калеба на Запад – искать золото – и, воспользовавшись его отсутствием, быстро добилась развода.

Слишком раздраженная, чтобы усидеть на месте, Гвен поднялась с места и начала ходить по гостиной. Она очень боялась встречи с Калебом. На мгновение она подумала о Тори. Как-то она там, в совершенно чужом для нее мире? Но больше всего Гвен беспокоило, каким образом изменится ее положение в чикагском обществе в случае, если станет известна правда о Калебе. Кроме того, Виктория никогда по-настоящему и не усваивала материнских уроков. Она получила воспитание, достойное аристократки, но сама оставалась равнодушна к своему положению. Она не вжилась в роль, которую ей предназначала мать. Тори была ее крестом, и как бы она ее ни ругала, как много шума ни поднимала бы вокруг. Тори никогда не соответствовала ее требованиям.

Как бы там ни было Гвен должна выйти из этой ситуации, оставив свое достоинство и репутацию в полной неприкосновенности. Никто не сумеет подорвать ее положение на вершине общества! И даже если Хуберт вздумает последовать за ними на Запад, она побеспокоится о том, чтобы он узнал о ее предыдущем браке не больше, чем ей угодно!

Глава 13

Как и ожидал Дру, долгие часы в седле были мучительны. И когда время от времени Тори ослепляла его своей чудесной улыбкой, он старался направить мысли прочь от сладострастных вожделений. Но сдерживался он до того момента, когда, прижавшись друг к другу, они ложились спать, и звездный полог неба расстилался над ними. И тогда для него исчезало все, кроме желания узнать как можно больше об этой влекущей к себе нимфе. Сформировавшись в женщину. Тори стала дразнящей воображение и умелой возлюбленной. Ее расцветшая грудь очаровывала его. Дру испытывал некоторое чувство гордости, осознавая, что именно он обучил науке страсти эту прелестную богиню.

Погрузившись в мечтания, Дру глядел на яркие звезды, казавшиеся такими близкими, что, думалось, их можно коснуться рукой. Ему очень хотелось знать, о чем в этот момент думает Хуберт. Дру надеялся, что он в отчаянии рвет на себе волосы. И поделом ему. Теперь не будут говорить о том, скольких пастухов Хуберт обсчитал при сделках. Пусть страдает, а украденная невеста станет прекрасной компенсацией за понесенные по его вине убытки…

Дру тяжко застонал, когда Тори шлепнула его по животу. И мгновенно мысли о Хуберте Каррингтоне Фрезье-младшем улетучились из его сознания. Тори обладала потрясающим умением отвлекать внимание. Когда его руки властно скользнули по ее бедрам и устремились под рубашку, лаская груди, Тори отчаянно вцепилась ему в запястья.

– Скотина! – игриво поддразнивала она. – И это все, о чем ты постоянно думаешь?

– Когда ты рядом, то да, – признался он, с вожделением глядя на нее.

Тори шаловливо захихикала.

– Отлично! Мне приятно сознавать, что не только у меня мысль работает в одном направлении.

– Почему же, Чикаго? – спросил он, прижав к себе Тори, расслабленную восхитительным поцелуем. – Уже не потому ли, что я первый обучил тебя страсти?

– Нет, это потому, что я люблю тебя… – Тори прикусила язык…

Проклятье, она не должна была это говорить. Ей не хотелось, чтобы Дру почувствовал себя хоть чем-то обязанным ей или испытал к ней жалость, поскольку любовь ее была безответной. Она знала, что для Дру их связь – лишь способ убить время в течение долгого пути на Запад, но все же надеялась, что у него возникнет ответное чувство и он полюбит ее с той же силой, что и она его. Не стоило вот так заявлять о своей любви, ведь Дру – закоренелый холостяк. А вдруг он воспримет ее признание как покушение на свою свободу…

Когда Дру пристально посмотрел на нее, а потом нахмурился, сердце Тори екнуло в груди. Его молчание лишь подтвердило ее уверенность, что он испытывает по отношению к ней лишь сладострастное вожделение. Тори вскочила на ноги и вприпрыжку побежала к реке. Если своими словами, которые Дру не хотел слышать, она разрушила те хрупкие узы, что связывали их, этого она себе никогда не простит!

Скинув одежду, Тори погрузилась в воду, чтобы смыть с себя грязь после долгого дня пути. Проклятье, если бы она умела плавать, то вытянулась бы и скользила по течению, позволив реке нести себя дальше и дальше.

– Знаешь, ты ошиблась, – раздался негромкий голос Дру.

– Ты о чем? – спросила Тори с притворной невинностью.

– Тебе эго известно. – Засунув руки в карманы, Дру легкой походкой спустился к кромке воды, оценивающим взглядом рассматривая русалку, окруженную серебристым сиянием. Когда Тори выбралась на середину потока, Дру неодобрительно нахмурился. – Я же говорил, чтобы ты не лезла на глубину, пока не научишься плавать.

Едва Тори сделала неосторожное движение, никак не отреагировав на его предупреждение, Дру, стягивая рубашку, бросился к ней. Приближаясь, он не сводил с нее сумрачного взгляда; серебристые волны плескались между ними.

– Ты не должна, ты же знаешь, Чикаго.

– Я думаю, что мы уже обо всем поговорили. Я не умею плавать, вот в чем дело! – пробормотала она обиженно. Когда же он почти коснулся ее, она вывернулась из протянутых рук.

– Вот этого-то я как раз и не могу понять. – В голосе его прозвучали сочувствие и нежность, колеблющиеся, готовые, казалось, вот-вот оборваться.

Проклятье, ничем хорошим это столкновение не кончится! Он надеялся, что темы для разговоров у них будут другие, поскольку болезненно осознавал собственную неуклюжесть. И куда ему, тугодуму, угнаться за такой умницей, как Тори.

Тяжело вздохнув, Дру попытался еще раз:

– Ты не любишь меня, Чикаго. Ты, должно быть, думаешь, что любишь, но это не так. У тебя просто голова закружилась от восторга, потому что я первый мужчина, которого ты познала. Страсть для тебя внове, она восхитила тебя.

В течение десяти лет Тори слышала от матери, что делать и как вести себя, когда это с ней произойдет. И вот появился Дру Салливан, который обучил ее всему в этих пустынных местах. И сейчас этот неистовый человек осмеливается объяснять ей, о чем она думала! Он даже не ответил на признание, он его отверг и заявляет, что о ее любви к нему не может быть и речи. Мужчины! У них у всех мозги заморожены с шестнадцати лет! Он низвел восхищение им до простого сладострастия, неосторожно задев ее самые глубокие чувства.

– Возможно, ты и прав, – покровительственным тоном сказала она, чтобы как-то ответить. – Ну, а теперь оставь меня. Я хочу поучиться плавать – как золотая рыбка в сказке!

Забавно пускать пузыри на поверхности воды. Свое достоинство она больше не уронит. И никогда больше не скажет главных слов. Речь ее должна быть предельно правильной, и в ней никогда не должно больше быть богохульств.

Возмущенная бесконечными насмешками Дру, Тори вопреки рассудку сделала глубокий вдох и нырнула под воду. Утонуть, уплыть – все что угодно, решила она, только бы прекратить этот разговор.

Рука, схватившая ее за волосы, довольно наглым образом вытянула Тори на поверхность.

– Нам надо поговорить, Чикаго. Ты поучишься плавать в другой раз.

– Мне нечего тебе сказать, – проворчала она, шлепнув его по руке.

– Ладно, тогда я скажу, – настаивал он.

– Я вся внимание.

Дру подождал, пока Тори немного успокоится, любуясь совершенными линиями ее тела, залитого лунным светом, потом мягко стряхнул сверкающие капли воды с ее лица.

– Все эти ученые книжки, которые ты прочитала в школе, конечно, дают массу знаний, – спокойно начал он. – Но во многом ты еще новичок, и порой тебе следует подумать хорошенько, прежде чем облекать в слова свои эмоции.

Тори горько задумалась. Ну вот и настал момент решительного объяснения, и Дру пытается “подготовить” ее. Возможно, ему не раз приходилось проделывать это и прежде, а сегодня и ей предстоит стать объектом его прощального монолога. Дру умеет говорить несправедливые вещи, но сперва он постарается усыпить ее гордость. Что ж, она в таком случае будет вести себя, как фурия.

Ах, что за восхитительная черта пролегает между любовью и ненавистью. Когда женщина уязвлена мужчиной, она может любить его одну минуту и не выносить в следующую. Обида не оставляет места для равнодушия до тех пор, пока не улягутся сердечные волнения. Дру мог бы своим сарказмом в клочья разорвать или, наоборот, излечить нежностью. Этот мужчина был властен над ее чувствами. Памятуя об этом. Тори дала себе слово сохранять хладнокровие во время его “проповеди”, хотя вряд ли это было возможно. Любовь делала ее впечатлительной и сентиментальной. Она не могла быть одновременно рассудительной и влюбленной. Эти чувства взаимоисключали друг друга.

– Ты еще не осознала, чего ждешь от мужчины. Ты просто маленькая наивная девчушка с сияющими глазами. – Дру говорил с величайшим убеждением. – Ты пытаешься видеть меня таким, как тебе хочется, пусть даже это совсем не соответствует действительности.

Услышанного ей вполне достаточно, хватит! Но когда Тори попыталась удалиться, Дру быстро остановил ее.

– Мы вместе и мы одни; ты впервые в жизни оказалась наедине с мужчиной. Мы испытывали судьбу. Расправь крылья, Чикаго. Ведь то, что произошло, – совершенно собственная вещь между мужчиной и женщиной, которые, объединившись, стали сильней, дабы вместе бороться с препятствиями. – Его мощная грудь вздымалась. Он ожидал, что она поглядит на него, но она смотрела в сторону. – Ты не поняла, Чикаго? Я хочу быть твоим единственным мужчиной. Если бы я послал одного из моих братьев привести тебя, ты вообразила бы себя влюбленной. Но Калеб послал меня, потому что…

Тут голос Дру осекся, словно его ударили промеж глаз Боже всемогущий, конечно же, все шло к тому, чтобы он угодил в расставленную ловушку! Господи, какой же он глупец! Да будет проклято коварство Калеба Конечно же, он знал, что случится, когда они с Тори останутся наедине. Калеб понимал, что Дру не сможет путешествовать в открытую без риска быть схваченным. А это значило, что они с Тори должны стать одинокими странниками, вынужденными проводить ночи рядом друг с другом.

Дру стиснул зубы, понимая, что так оно и есть. “Я хочу увидеть мою маленькую девочку”, – говорил тогда Калеб. И это все? “Где были мои глаза!” – озлобленно думал Дру. Если его догадки верны, то Калеб предчувствовал нечто подобное. Ему хотелось посмеяться над Гвендолин. Что за негодяй! Недаром он не поехал в Чикаго сам, а послал его. И вот теперь Дру, как честный человек, должен взять на себя ответственность за то, что произошло, заплатить сполна за ночи неистовой страсти. Рано или поздно Калеб все равно вынудит его сделать это.

Ну, а сам-то он теперь, после того как они с Тори познали друг друга, сможет отослать ее назад к Хуберту? Зная мстительный характер Фрезье-младшего, Дру понимал, что тот выплеснет всю ярость на Тори, ставшую невинной жертвой. От этих мыслей у Дру мурашки пробежали по телу. Калеб сделал орудием мести собственную дочь, чтобы взять реванш у Гвен! А сам Дру использовал девушку, чтобы отомстить Хуберту…

– Если ты высказался, то я хотела бы выбраться на берег, пока совсем не окоченела, – прошептала Тори, прерывая размышления Дру.

Салливан оказался между молотом и наковальней. Если он не женится на Тори, Калеб уничтожит его. А Хуберт и Кассиди, в свою очередь, отыграются на Тори за то, что произошло между ней и ее похитителем. Но даже если он и женится на ней, Хуберт и Гвендолин все равно останутся оскорбленными. Ладно, как бы там ни было, он обязан поступить как мужчина…

– Я тут поразмыслил обо всем и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – выпалил он.

Тори онемела от неожиданности. Она смотрела на Дру во все глаза, как на что-то невиданное.

– Ты что, с луны свалился? – наконец выговорила она. – Сначала привел массу доводов, почему я не могу любить тебя, а потом сделал предложение. Ты, наверное, слишком долго был на солнце и перегрелся.

"Конечно, она права, считая меня психом”, – подумал Дру. Но у него просто нет выбора. Хочет он обзаводиться женой или нет – выход у него один. А уж как будут возмущены Хуберт и Гвен, когда узнают обо всем! Пожалуй, нарочно не придумаешь лучшего способа разъярить этих эгоистов.

– Я в здравом уме, – настойчиво сказал Дру. – И мы поженимся в Каунсил-Блаф!

Ошарашенная неожиданным предложением, Тори выбралась на берег и побежала одеваться. Гнев, боль и смятение царили в ее душе. Она знала, почему Дру так внезапно решил жениться на ней. Это не имело ничего общего с любовью, это была лишь обязанность, долг перед той, чья девственность досталась ему. Совершенно ясно, что жениться он решил, чтобы продемонстрировать свое благородство и честность.

Конечно, Тори следовало только радоваться тому, что она станет его женой, но она не могла – и не потому, что Дру не предложил свою любовь – ее просто не было. Ведь если бы она действительно была ему нужна, он сказал бы об этом раньше – у него была возможность. Но он ничего не хотел и ни о чем не сказал. Она была вынуждена принять предложение Хуберта, поскольку Гвен уже все за нее решила. Но Тори не согласилась на предложение Дру. Ей не хотелось бежать из одной тюрьмы только для того, чтобы угодить в другую. И эта новая тюрьма будет полна мучений, если Дру по-настоящему не захочет, чтобы Тори вошла в его жизнь. Но тогда ей следует изменить решение – из чувства признательности к нему. Эта мысль уязвляла ее гордость…

– Нет никакой необходимости жениться, – заявила Тори, бросившись на солому. – Я собираюсь уйти в монастырь.

– Ну уж нет, Чикаго, – грозно произнес Дру, возвышаясь над ней. – Ты сказала, что любишь меня. Так что мы должны пожениться! Я куплю тебе самое лучшее платье из тех, что найдутся в Каунсил-Блаф.

Опять! Он опять говорил не то, и это разозлило ее. Он считает, что ее можно соблазнить обещанием купить новое платье! Да будь он проклят! Даже ударив ее, он не смог бы сделать ей больнее.

– Новое платье? – в гневе передразнила она. – Как великодушно с твоей стороны!

Дру понял, что она разозлилась не на шутку, и безнадежно вздохнул. Он и Тори могли быть либо любовниками, либо врагами. Третьего не дано.

Тори повернулась к нему спиной.

– Я решила, что ты прав. Я не люблю тебя, а раз так, то не собираюсь выходить за тебя замуж. Для меня невыносима мысль, что ты берешь на себя всю ответственность.

– Если ты не скажешь “да”, я расскажу Калебу обо всем, и уж он-то настоит на нашей свадьбе. – Дру выбрал самую верную тактику.

Тори стремительно развернулась, и глаза ее метнули огненные стрелы:

– Ты не посмеешь.

– Именно так я и поступлю, – заверил он угрожающе.

Тори, пылая, смотрела на него, и воображение рисовало картины мести; ей ужасно хотелось избить его до синяков. Ведь она только что заявила о своей независимости. Совсем недолго она сама распоряжалась своей жизнью и жила так, как хотела.

Но сейчас Тори почувствовала, что с таким козлом не пободаешься. Пришлось схитрить – уверить его в том, будто, подумав, она согласилась с его условиями.

– Хорошо, я выйду за тебя, – объявила она, натянув на плечи стеганое одеяло.

– Я рад, что все устроилось, – сказал он с облегчением.

Все и вправду устроилось отлично, только к ее удовольствию, а не к его. Конечно, Дру не надо знать, что последует дальше. Хватит с него. Но одно ясно наверняка. Тори никогда больше не совершит подобной ошибки и не откроет своих чувств этому огромному павиану, да и всем остальным тоже. Он не хочет ее любви, она ему просто не нужна, и он не собирается завоевывать ее, ну и ладно! Тори собиралась в Монтану навестить отца. А кто знал об этом? И кто знает о том, что произошло; ведь в конце концов ее жизнь – это ее жизнь. А кое-какие детали можно попросту забыть!

С этого дня Тори не собирается обращать внимания на то, кто что скажет! У Виктории Флемминг-Кассиди своя голова на плечах, и жить она начнет своим умом. Она стряхнет с себя прошлое. День ее освобождения миновал, а завтра придет первый день ее новой жизни – когда только она одна будет вправе распоряжаться собой. А если Дру Салливану это не понравится, ладно, Бог с ним!