Текст книги "После того как ты ушел"

Глава девятая

Лондон, 1963 год

– Тебе посылка, – сказал Мэттью, молодой развязный консьерж, когда в три часа пополудни Эвелин явилась на смену – за стойку регистрации в гостинице «Кларидж».

На двадцатый день рождения Эвелин бабушка вложила ей в ладонь свои немногочисленные сбережения и сказала:

– Ты можешь построить собственную жизнь так, как тебе хочется, а можешь спустить ее в унитаз. – Крепко, будто тисками, сжав пальцы Эвелин, она добавила: – Не проведи ее бесцельно.

Бабушка всегда хорошо ее понимала. Она ощущала во внучке непоседливость и беспокойство, которых не было у ее сверстниц. Эвелин была сыта по горло своим окружением. Уже с пятнадцати лет она начала посещать бары Ньюкасла и перепробовала несколько профессий, которые вполне удовлетворяли других девчонок – парикмахер-стажер, старшая официантка в чопорном ресторане при гостинице, продавщица парфюмерии в крупнейшем в округе универсаме, – но все это ее категорически не устраивало. Она попыталась поступить в колледж, но не добрала несколько баллов, и школа латинской грамматики оказалась недоступна для нее. В голове у Эвелин крутилась смутная идея насчет того, чтобы написать книгу, но стоило ей заикнуться об этом, как родственники сердито на нее прикрикивали, и она быстро научилась помалкивать о подобных глупостях.

Передавая ей букет, составленный из роскошных красных и белых роз, Мэттью нарочно задел пальцем ее грудь. Подумать только, а ведь, как только она здесь появилась, он ей понравился. Эвелин не знала, как поступить и что сказать, и потому предпочла сделать вид, будто ничего не заметила. Она прижимала к себе цветы, от благоухания которых кружилась голова. Ей не терпелось вскрыть маленький белый конверт с визитной карточкой.

– Это от Марка Уэстленда, – обиженно сообщил ей Мэттью, словно она сама должна была об этом догадаться. – Похоже, ты обзавелась очередным поклонником.

– Что? Жалеешь, что он не прислал их тебе? – огрызнулась Эвелин, умирая от желания спросить, кто же такой этот Марк Уэстленд. Но нет, такого удовольствия она Мэттью не доставит.

Эвелин вошла в комнату администрации и открыла конверт, задыхаясь от восторга и предвкушения. Неужели на нее обратила внимание какая-нибудь важная персона? А вдруг этот Марк в нее влюбится? С тех пор как Эвелин перебралась в Лондон и поселилась в квартире, которую удалось найти через третьи руки, вместе с пятью девчонками (жившими там еще до того, как она впервые задумалась о том, чтобы уехать с севера), Эвелин влачила существование, которое никак не соответствовало ее ожиданиям. До сих пор ей удавалось найти лишь работу за мизерную плату. Но не исключено, что теперь все изменится.

Прошу вас поужинать со мной в эту субботу. «У Аннабель». В семь часов вечера. Искренне ваш, Марк Уэстленд.

– Искренне ваш, Марк Уэстленд? – кривляясь, жеманно протянул Мэттью, незаметно последовавший за Эвелин.

Он вытянул шею, заглядывая ей через плечо.

– Ступай прочь. – Эвелин хлопнула его конвертом по рукам. – Это не твое дело. Сопляк!

Мэттью насмешливо захохотал, многозначительно уставившись на ее грудь, и неожиданно покраснел как маков цвет. А Эвелин вдруг прониклась к нему презрением – и ко всем мужчинам заодно. Какое они имеют право запугивать женщин, почему им все сходит с рук? Что ж, поэтому она и презирает их всех, за исключением, пожалуй, мистера Уэстленда.

Этого оказалось достаточно, чтобы принять от него цветы. А заодно и побывать в новом шикарном частном клубе. В то время Эвелин еще не отдавала себе в этом отчета, но, пока приглашение мистера Уэстленда занимало все ее мысли, места для Эдди в них не оставалось…

Какая жалость, что на этот уикенд она уже взяла билет на поезд, идущий на север. Но теперь, разумеется, она никуда не поедет. Оставалось надеяться, что мистер Уэстленд не окажется толстяком.

Или стариком.

И у него не будет бородавки на щеке.

Святой остров, 1983 год

Услышав стук, Эвелин сразу же поняла, что это Эдди. Она открыла дверь, и он предстал перед ней с широкой улыбкой на губах.

– Я забыл свои грабли. – Он привалился левым плечом к дверному косяку. – Это не слишком надуманный повод, чтобы вернуться и поговорить с тобой?

– Крайне надуманный.

Эвелин попыталась сделать вид, будто такое происходит с ней чуть ли не каждый день. Должно быть, румянец, заливший ее лицо, был такого же цвета, как спелые помидоры.

Эдди переоделся в зеленую трикотажную рубашку с длинными рукавами, которая плотно облегала его мускулы. Его телосложению мог бы позавидовать любой мужчина в два раза моложе. На голове у него была черная бейсболка. Волосы по-прежнему были темными, не считая нескольких седых прядей на висках. Эвелин спросила себя: «А какой повод для отлучки он придумал для своей жены?»

– Ты действительно пришел только для того, чтобы меня повидать? – простодушно поинтересовалась она.

– Да. С той самой минуты, как я ушел отсюда, я не мог думать ни о ком другом.

Их взгляды встретились. Было в нем нечто такое, что подсказало Эвелин: эта поза дается ему не так легко, как он хотел показать. Да и жилка у него на шее напряженно пульсировала.

– Ты о многом заставила меня вспомнить, Эвелин. Я весь день предавался воспоминаниям.

– Неужели у тебя не нашлось занятия получше?

Эдди рассмеялся, вспомнив, наверное, как они перебрасывались шутками много лет назад.

– Очевидно нет! – В его глазах светились тепло и участие – свидетельствующие о том, что дистанция между прошлым и будущим обезоруживающе и стремительно сокращается. – Собственно говоря, с возрастом я все чаще вспоминаю минувшие деньки.

– Ты еще слишком молод для стариковских причитаний: «А вот, бывало, раньше…» – не так ли?

– Ты права. И это печально, верно?

Эвелин была уже не уверена, что он над ней подшучивает. Сейчас Эдди, должно быть, сорок пять. Он ведь был на пять лет старше ее. Для Эвелин сорокалетний юбилей стал настоящей мукой. Она даже не заметила, как пролетели последние десять лет, и только сейчас у нее появилась возможность остановиться и оглянуться на прожитую жизнь. Скорее всего, у меня никогда не будет детей. И мы с Марком, наверное, уже никого не усыновим. Я уверена, что раз уж мы столько лет прожили вдвоем, то останемся вместе до самого конца. Едва ли я полюблю еще раз. Последняя мысль была лукавой, и Эвелин ненадолго задумалась, как такое вообще могло прийти ей в голову.

– Анита и Билли прожили в браке всего три года. Я всегда знал, что у них ничего не выйдет, – сказал Эдди.

Он был свидетелем на свадьбе у Билли. Анита дружила с подругой Эвелин, Элизабет. «А ведь я даже не собиралась туда идти!» – снова поймала себя на мысли Эвелин. Воспоминания об этом дне были свежи, словно все было вчера. «Если бы парень Элизабет не сбежал с другой девчонкой, она не потащила бы меня на эту свадьбу и мы с Эдди никогда бы не встретились». Прошлое стремительно возвращалось к ней; мелкие детали смягчались ослепительным сиянием – воспоминанием о том, как сильно она в него влюбилась.

– Почему ты это сделала? – спросил Эдди.

– Пришла на ту свадьбу? – спросила Эвелин, хотя и знала, что он имеет в виду совсем другое.

– Не явилась на свидание.

– Эдди…

Она чувствовала себя крайне неловко, пытаясь объяснить то, что объяснить невозможно и что к тому же случилось много лет назад. Она сама часто задавала себе этот вопрос: «Почему?»

– Я не знаю, что тебе ответить, – честно призналась Эвелин. – Когда мы с тобой встретились, в кармане у меня уже лежал билет на поезд до Лондона. Я собиралась уехать через неделю. Благодаря рекомендациям незнакомки меня ждала квартира, и я уже внесла первый взнос за аренду. У меня была работа! И, когда ты пригласил меня на свидание, мне следовало бы просто рассказать тебе обо всем. Но в тот момент, поддавшись очарованию вечера, я не могла допустить, чтобы все закончилось так печально. Ты произвел на меня большое впечатление. И я не хотела говорить тебе «прощай».

Эвелин с удивлением обнаружила, что разволновалась, как девчонка; ей стало трудно дышать. Она мысленно вернулась на двадцать лет назад. И отчетливо ощутила вставшую тогда перед ней дилемму, как будто это было вчера.

– Но потом… Я просто подумала, что это будет неправильно. Нам с тобой было совершенно ни к чему видеться снова. Я отчаянно хотела уехать. В то время – да, сейчас я отдаю себе отчет в том, что преувеличивала, – я хотела достичь больше, чем предлагали мои тогдашние возможности, хотя, честно говоря, даже не знала, чего именно ожидаю. И потому просто подумала: «К чему рисковать и встречаться с кем-то, кто…»

– …кто может заставить тебя передумать?

– Пожалуйста, не смотри на меня так. – Эвелин на мгновение прикрыла глаза, вспомнив, что подумала тогда: «А что, если я его полюблю? Но я не могу в него влюбиться, потому что должна уехать. Мне двадцать лет, а здесь у меня нет будущего – по той простой причине, что я так решила!» Сколько раз она оглядывалась назад, но не могла узнать себя в той девчонке, мыслившей подобными категориями.

– Знаешь, я ведь приходил к тебе домой еще раз. Я понял, что ты солгала, когда сказала, что работаешь допоздна. Твоя мать сообщила мне, что ты переехала в Лондон. Уверен, по моей реакции она догадалась, что ты для меня – не просто минутная прихоть. По-моему, твоя мама обладала острой интуицией и проницательностью.

Эвелин не знала об этом эпизоде. Ее мать, так любившая тайны и сюрпризы, ни словом об этом не обмолвилась.

– Я не горжусь тем, что не пришла к тебе на свидание, Эдди. С тех пор я никогда не нарушала своего слова… Это был ужасный поступок.

– Значит, мне одному не повезло, да?

Он, конечно, мог притворяться оскорбленным до глубины души, хотя не исключено, что ей просто хотелось так думать. Эвелин видела жгучую боль в его глазах, и это сбивало ее с толку.

– Это случилось двадцать лет назад, Эдди.

– Я был опустошен и подавлен, когда постучал в дверь твоего дома, а тебя там не оказалось. Откровенно говоря, я даже удивился тому, что так сильно расстроился. И дело было не только в моей уязвленной гордости. Просто я ожидал большего от тебя – и от всей этой ситуации. Я думал, что встреча со мной породила в тебе те же чувства, что и во мне. Помню, как танцевал с тобой и думал: «Кажется, случилось чудо и сейчас я обнимаю свою единственную». Ты произвела на меня неизгладимое впечатление, Эвелин.

– Скорее всего, ты просто слишком много выпил.

Похоже, его не удивило и не огорчило то, что она попыталась свести все к шутке. Он просто вспоминал прошлое.

– Анита говорила, что ты всегда задирала нос.

У Эвелин от изумления отвисла челюсть.

– Что? Да как она смела? Она ведь почти меня не знала! До дня ее свадьбы я никогда с ней не встречалась!

Лицо Эдди, на котором мгновение назад было написано серьезное выражение, расплылось в улыбке.

– Ты меня дразнишь! – догадалась Эвелин.

– Так и есть.

– Господи боже мой, ты совсем не изменился!

Да, он оставался прежним Эдди.

– Угу. Держу пари, ты укатила в свой расчудесный Лондон и даже не вспоминала обо мне!

Эвелин устало ему подмигнула.

– Знаешь, уезжая отсюда, я понятия не имела о том, какая жизнь меня ждет. Мне просто отчаянно хотелось уехать; по какой-то безумной причине я желала этого больше всего на свете – жить не так, как моя мать или любая другая женщина, которую я знала. Впрочем, я и сейчас не понимаю, что в этом такого уж плохого. Может, перестанем делать из меня чудовище? Это становится утомительным.

– Я только начал. – На губах Эдди заиграла прежняя улыбка.

– Если хочешь знать, уехав отсюда, я вовсе не забыла обо всем и обо всех. Меня мучили серьезные сомнения. Казалось, будто в погоне за мечтой я отказалась от чего-то… – Эвелин никак не могла подобрать нужное слово. Чего-то монументального. Вечного. Того, что встречается в жизни только раз. – Полагаю, что тогда, когда я уверилась в том, что все повидала и перепробовала в родном городе, на моем пути вдруг встретился ты, и оказалось, что ты отличаешься от остальных. Странно, ведь я совсем тебя не знала, но, уезжая, чувствовала боль потери. И это чувство еще долго меня не отпускало.

Эвелин вспомнила, как сидела в поезде и думала: «Почему я не радуюсь тому, что ждет меня впереди? Почему размышляю о том, что могло бы быть между мной и Эдди? Почему хочу увезти его с собой? И почему не могу этого сделать?» И наконец: «Почему у меня вечно все идет наперекосяк?»

– Но ты, совершенно очевидно, нашла то, что искала, потому что так и не вернулась обратно.

Эвелин спросила себя, не имеет ли Эдди в виду Марка, хоть он и видел-то его один-единственный раз, тогда, в «Мэйфэйр».

Она зябко поежилась, кутаясь в свой хлопчатобумажный кардиган оранжевого цвета. Эдди, похоже, подмечал каждое ее движение, то и дело поглядывая на ее волосы. Чуть раньше Эвелин распустила свой конский хвост, и теперь они свободно падали ей на плечи. Ей вдруг стало интересно, верен ли Эдди до сих пор своей жене и какой муж из него получился.

– Значит, ты всерьез настроена продать этот дом? – осведомился он, и Эвелин испытала облегчение оттого, что он сменил тему.

– Не думаю, что у меня есть выбор.

– Не слышу особого энтузиазма в твоем голосе. – Эдди не сводил глаз с ее лица, всматриваясь в него; он кружил вокруг да около, словно колибри возле петунии.

– Не знаю, что тебе сказать. Я всегда любила Cвятой остров. Он был и остается частью меня. Разумеется, я не осознавала этого, пока не уехала отсюда. Иногда мне кажется, что мое сердце разорвется, если я лишусь дома, в котором родилась и выросла.

Эвелин вспомнила, как приезжала сюда в первые годы своего замужества, когда у нее возникло подозрение, что она далеко не так счастлива, как полагалось бы молодой жене. Отсюда Лондон и Марк представлялись ей другими. И ей неизменно становилось грустно оттого, что она не скучает по ним так, как должна бы. Они с Марком познакомились через шесть месяцев после того, как Эвелин приехала в столицу. Она представляла, что к этому времени у нее за спиной останется уже несколько увлекательных интрижек. Тем не менее оказалось, что Марк обладал качествами, которые она даже не надеялась обнаружить в одном человеке. Живя рядом с ним, Эвелин никак не могла понять причину своей неудовлетворенности, особенно если учесть, что она вела образ жизни, который для большинства девушек ее круга оставался недостижимой мечтой. Эвелин умела быть благодарной. И, кроме того, любила Марка… Но стоило ей вернуться домой, и она наконец сообразила, в чем тут дело. Она отправилась в Лондон, не зная, куда приведет ее избранный путь. Почему-то вышло так, что она прибыла в пункт назначения слишком быстро и выяснила все слишком рано.

– Не жалей о доме, Эвелин. Это всего лишь постройка. Главное хранится вот здесь. – Эдди легонько постучал себя пальцем по виску. – И ты всегда носишь это с собой… Если ты счастлива, прошлое лучше оставить в прошлом и ценить его с безопасного расстояния.

Ее брови сошлись на переносице.

– От твоих слов мне становится грустно.

– Не грусти. У тебя остались прекрасные воспоминания, и никто не сможет их отнять. Знаешь, если хочешь знать мое мнение, тебе повезло. Это гораздо больше, чем могут похвастаться многие люди.

Его слова тронули Эвелин. Встретив взгляд Эдди, она вдруг отметила пунктирную линию, начерченную карандашом вокруг вероятности того, что он мог оказаться тем самым, единственным, если бы только она осталась тут.

– Наверное, если бы я пришла тогда на свидание, мы бы в конце концов возненавидели друг друга, – сказала она.

– Нет. Но теперь это осталось в прошлом.

Эвелин оглянулась на сад, и под тяжким грузом необъяснимого сожаления уголки ее губ поползли вниз.

– Линдисфарн – самое волшебное место на свете. Я разрываюсь между желанием рассказать о нем всем и каждому и сохранить его только для себя. – Ей на глаза навернулись слезы. – Иногда мне хочется, чтобы прилив навсегда отрезал нас от остального мира и я осталась бы здесь пленницей, пусть даже в молодости это было одним из самых страшных моих кошмаров!

– В конце концов ты бы зачахла и умерла или бросилась бы в море, намереваясь добраться вплавь до материка, и утонула. И тогда твои дети остались бы без матери.

– У меня нет детей.

– Тогда о тебе скорбел бы твой граф.

Они вновь взглянули друг на друга. Небрежность, с которой Эдди упомянул о Марке, заставила Эвелин кое-что вспомнить. Он был мужем другой женщины, а она – женой другого мужчины.

– Наверное, тебе уже пора, – сказала Эвелин.

– Ты имела в виду, что хочешь, чтобы я ушел.

– Может быть.

Эдди еще несколько мгновений смотрел на нее, а потом развернулся и зашагал к садовой калитке, очевидно, нисколько не сомневаясь: Эвелин последует за ним. Что она и сделала.

У нее не было ощущения, будто они вновь встретились спустя двадцать лет. Вдвоем они чувствовали себя легко и непринужденно; этого не должно было быть, но, как ни странно, так и было на самом деле.

– Мой отец вырастил их в теплице. – Эвелин указала на растущие у калитки три или четыре кустика фуксии с розово-белыми колокольчиками. – После того как он умер, мама высадила их здесь, не надеясь, что они приживутся, но они прижились. Наверное, отец с небес передал ей способности к садоводству.

Эдди присел на корточки рядом с одним из кустов и осторожно взял в руки ало-фиолетовую головку цветка, и на Эвелин мгновенно обрушились воспоминания о том, как эти руки касались ее.

– Эта разновидность садовой фуксии из-за своей формы называется «Сережки». Но кое-кто уверяет, будто она похожа на балерину. Смотри, тычинки напоминают ноги танцовщицы, а лепестки образуют балетную пачку. – Эдди машинально покосился на ее ноги, и по коже Эвелин пробежали мурашки. Она вспомнила, как отчаянно хотела переспать с ним, но она была девушкой строгих правил, а подобное поведение было бы неприличным.

– Ты прав. – Она окинула внимательным взглядом маленький яркий цветок на его ладони. – Он действительно похож на балерину. – Сделав над собой усилие, Эвелин оторвала взгляд от его руки.

У ворот Эдди приостановился в нерешительности.

– В общем, графиня Линдисфарн, если вы планируете привести свой дом в порядок, можете на меня рассчитывать. Я на все руки мастер.

– Я всего лишь собираюсь его покрасить. Ничего больше.

– Я отлично умею обращаться с малярной кистью.

– Не могу просить тебя об этом…

– А ты и не просила. Я сам это предложил. И если мы пожелаем, я могу начать хоть завтра.

Мы? Эвелин едва не рассмеялась.

– А что, другой работы у тебя нет?

– Завтра будет дождь.

– В самом деле? – Она с сомнением посмотрела на ярко-голубое небо.

– Я буду молиться об этом.

Вот теперь она все-таки рассмеялась. Прямота и смелость Эдди никуда не делись, и они стали для нее глотком свежего воздуха. Эвелин снова вспомнила, какой была в двадцать лет. Вот чего ей не хватало в браке: Марк больше не добивался ее, не ухаживал за ней. Он не считал это нужным и не придавал значения таким мелочам. Ему и в голову не приходит, что ей этого недостает.

«Гони Эдди прочь, – сказала себе Эвелин. – Все равно ничего хорошего из этого не выйдет». Однако она уже подошла к краю пропасти, и лишь крохотный шажок отделял ее от сладкого падения в бездонную пустоту. Либо она воспарит и полетит, либо разобьется и сгорит в пламени. Но от предвкушения у нее кружилась голова. – Что ж, мне и впрямь не помешает пара умелых рук…

Эдди несколько мгновений смотрел на нее, будто раздумывая, а не отказаться ли ему, но потом спросил:

– Значит, до завтра?

От подобного натиска Эвелин уже готова была потерять голову. Ей показалось, что ее мама смотрит на них, затаив дыхание, и ее взгляд говорит: «Вот видишь! У каждого бывает второй шанс».

– До завтра, – сказала Эвелин.

Эдди протянул ей руку, чтобы попрощаться. Этот жест вдруг показался ей странно официальным. Эвелин почувствовала, как его сильные пальцы сомкнулись вокруг ее ладони, и, глядя ему в глаза, вдруг испытала растерянность. Собственная жизнь показалась ей роскошным особняком, построенным без надлежащего фундамента, на песке. Один легкий толчок, и он разрушится до основания.

Глава десятая

Элис

Наши отношения начались и развивались стремительно; они походили на поезд, сорвавшийся с тормозов и отправившийся в путь без машиниста.

В них не было ничего особенно оригинального. Мы встретились в одном из ультрамодных и битком забитых посетителями коктейль-баров Ньюкасла. Я пришла туда с Салли, которая редко выбиралась в свет, потому что работала по вечерам и в выходные, да еще и имела детей.

– Два часа.

Салли толкнула меня локтем в бок, когда мы обе прильнули к своим бокалам с вином. Мы все еще сокрушались по поводу несчастливой случайности, когда за ужином, состоявшимся двумя часами ранее, столкнулись с моим бывшим – Колином, который не собирался брать на себя в отношениях со мной никаких обязательств, а сейчас стоял на коленях и делал предложение своей избраннице, протягивая ей кольцо с бриллиантом в окружении завороженных зрителей. Тот самый Колин, который даже прослезился, рассказывая мне о том, как сильно он меня любит, но мысль о браке вызывала у него сильнейшее отвращение. К счастью, его девушка выглядела оторопевшей.

Мой взгляд переместился. И я увидела темноволосого парня в костюме, пытавшегося заказать выпивку. Он воздел руку с самоуверенным видом, который присущ только очень высоким людям, но всем остальным кажется чуточку оскорбительным. Я видела его сбоку. Красивая стрижка. Хорошая фигура. Из рукава пиджака торчал краешек белоснежной манжеты.

Каким-то образом один его вид заглушил шум вокруг, и я вдруг расцвела, словно майская роза. Как будто кто-то обеспечил мне необходимый баланс солнца, ветра, тепла и воды. Кажется, время остановилось, пока я его рассматривала. А потом, как будто ощутив притяжение моего взгляда, незнакомец обернулся. Хотя помещение было забито до отказа и вокруг было множество лиц, он тут же нашел взглядом именно меня. Я робко улыбнулась. Он ответил на улыбку, и его лицо осветилось радостью. Мы смотрели друг на друга, словно парящие в воздухе птицы, пока я первой не отвела взгляд.

Откровенно говоря, я не знаю, когда моя вера в мужчин окончательно улетучилась. Пожалуй, она изначально была не слишком крепкой, поскольку мне удавалось привлекать к себе внимание исключительно тех особей, чье дерьмовое поведение не могло не вызвать у меня разочарования. Быть может, я научилась этому у своей матери, которая, несмотря на наличие Алана, на протяжении многих лет остававшегося ей верным и надежным спутником, сваливала всех мужиков в одну кучу с моим родным отцом, чьи чудовищные преступления были слишком многочисленны, чтобы можно было их здесь перечислить. Если мужчина оказывался умным, добрым и обладал хорошим чувством юмора, если у него была хоть одна черта, радовавшая мой взор всякий раз, когда я на него смотрела, – этого было достаточно, чтобы влюбиться. Тем не менее на самом деле ничего подобного так и не случилось.

– А он симпатичный, – сказала я Салли. Но тяжесть очередного нового романа вдруг показалась мне неподъемной. – Нет, я даже не стану больше пытаться. Для меня с этим покончено. Я не переживу, если меня опять бросят. Не желаю подвергать свою душу и тело очередному болезненному разрыву.

Образ Колина, делающего предложение руки и сердца, уязвил и ранил меня куда больнее, чем я готова была признать. Быть может, он любил меня не так сильно, чтобы жениться на мне, потому что я была этого недостойна.

– Честное слово, думаю, что я обречена на одиночество. Собственно, я не вижу в этом ничего дурного. Быть одной вовсе не означает быть одинокой. И я намерена повторять себе это каждый день в своем целомудренном храме буддийской монашки.

– Он идет сюда, – прошипела в ответ Салли.

– Кто?

– Он.

– Нет!

– Да.

– О боже. – Я прижала ладони к щекам. – Быть одной не значит быть одинокой!

Салли коротко рассмеялась:

– Сколько же мусора у тебя в голове!

– Господи, прошу Тебя, пожалуйста, сделай так, чтобы он ушел! Пусть по пути сюда он встретит кого-нибудь еще. Пожалуйста!

– А! В яблочко! Он ушел. У него подружка! Ложная тревога.

Разочарованная до глубины души, я резко развернулась, высматривая эту самую подружку. И вдруг оказалось, что Джастин стоит рядом, улыбаясь до ушей. Вблизи он выглядел еще привлекательнее. Он был не смазлив, а отличался какой-то животной красотой, свидетельствующей о силе воли; в его замечательных сине-зеленых глазах светилась доброта. Я метнула на Салли выразительный взгляд, словно говоря: «Ну почему я не могу сохранять верность своим принципам?»

– Послушайте, – сказал Джастин. – Я не умею заводить беззаботные разговоры в барах, поэтому вам не придется терпеть мои неловкие попытки завязать знакомство. Вся штука в том, что у меня совсем мало времени – я должен вернуться к работе, – но не согласитесь ли вы со мной поужинать? – Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку. Джастин внимательно всматривался в мое лицо, в его глазах застыло ожидание. – Я имею в виду какое-нибудь старомодное местечко с позолоченными стульями, где мы сможем поговорить как цивилизованные взрослые люди, вместо того чтобы орать друг на друга.

Он приглашал меня на ужин, даже не узнав, как меня зовут. И, кажется, не считал свое поведение странным.

– Вы серьезно? – осведомилась я.

Джастин не сводил с меня глаз.

– С чего бы я вздумал шутить?

Его белоснежная рубашка на фоне смуглой кожи казалась ослепительной. «Нет, – подумала я. – Это он ослепительный!»

– Вы хотите, чтобы я согласилась поужинать с вами – с человеком, которого я совершенно не знаю? С чего вы взяли, что это хорошая идея?

Его улыбка стала немного нахальной.

– А я и не говорил, что я – идеальный мужчина. Скорее наоборот.

Я невольно рассмеялась.

Джастин слегка подался ко мне; его теплое дыхание защекотало мне ухо; впрочем, это вовсе не выглядело намеком. Похоже, он не флиртовал со мной и нисколько не шутил.

– Я просто увидел вас в переполненном зале… и у меня перехватило дыхание. Однако, к несчастью, мне пора уходить. А мне не хочется уходить с мыслью, что я больше никогда вас не увижу.

– Но ведь вы только что заказали напитки?

– Для друзей. – Джастин кивнул на группу мужчин. – У них не такая общественно-опасная работа, как у меня.

Он ждал моего ответа. И, несмотря на безумие происходящего, я сказала:

– Хорошо.

Его лицо осветилось улыбкой, в которой сквозили торжество и удовольствие. Джастин предложил место, день и время. А потом повторил еще раз, несколько неуверенно, как мне показалось, и я решила: «Нет, он – не плейбой. Скорее уж зануда. Или ботаник».

Верхняя пуговица у него на рубашке была расстегнута, а узел красного галстука болтался где-то на середине груди.

– Вы ведь не обманете меня, придете? – Джастин метнул на меня искоса игривый взгляд, но я готова была поклясться, что говорит он совершенно серьезно.

– Не обману… Это не в моих правилах.

– Обещаете? – Он прижал руку к сердцу. – Потому что иначе моя хрупкая самооценка этого не переживет.

Я рассмеялась.

– Ни за что не поверю!

– Но это правда. И, самое главное, мне ведь придется сидеть в одиночестве и думать: «А что, если…»

Джастин посмотрел на меня так, как будто желал получить ответы на все свои «А что, если?». Как будто мысленно говорил мне: «Радуйтесь нашему знакомству так же, как и я».

А я не могла поверить, что его чудесные слова мне не послышались. Глядя на него в упор, я заметила крохотный шрамик на верхней губе и пообещала:

– Я приду.

На лице Джастина заиграла улыбка, на сей раз лукавая, отчего в уголках глаз появилась паутинка морщинок. В конце концов, может, не такой уж он и ботаник. Гм. Ладно, посмотрим…

– Значит, до вторника? – осведомился он.

– До вторника, – повторила я.

* * *

Я решила, что шансы на то, что он придет на свидание, примерно пятьдесят на пятьдесят. Впрочем, со мной так бывало всегда, когда речь заходила о свиданиях. Сидя напротив, Джастин долго и пристально меня рассматривал… Официантка сначала изучила план размещения столиков, после чего отвела нас в романтический уголок, где и оставила, одарив на прощание понимающей улыбкой.

У Джастина потрясающие глаза: сине-зеленые с невероятно чистыми белками. Изумительные глаза.

– Что будете пить? – с места в карьер начал он. – Что вы обычно предпочитаете для начала – коктейль? Или желаете перейти к вину? Заказать бокал или сразу бутылку?

Джастин потянулся за картой вин. То, как он принялся ее перелистывать, подсказало мне, что он не шутил, когда говорил, что легкая болтовня – не его конек. К тому же на нем была отутюженная клетчатая рубашка с воротничком на пуговицах, а волосы выглядели тщательно уложенными. Ботаник снова взял верх. Должно быть, Джастин почувствовал мой взгляд, потому что резко вскинул голову, всмотрелся в мое лицо, улыбнулся и с подозрением осведомился:

– Что?

Я ухмыльнулась во весь рот, и он ответил мне тем же.

– Ничего! – Я откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди и принялась разглядывать его с таким видом, как будто была врачом, а он – моим пациентом.

Джастин снова рассмеялся, немного нервно, чем изрядно меня позабавил.

– Думаю, что не стоит забегать вперед, пропускать коктейли и сразу переходить к вину, – заметила я.

– Совершенно с вами согласен. – Джастин с облегчением отложил в сторону карту вин.

Мы заказали два классических мартини.

– Вы всегда приглашаете женщин на свидание, даже не успев с ними поздороваться?

Мы взглянули друг на друга поверх бокалов.

– Никогда, – сказал Джастин. – Я еще ни разу так не делал. Но, как говорят, жизнь коротка, не правда ли? Если хотите добиться чего-либо, нужно приложить усилия. Иначе ничего не получится. Или же ваш приз получит кто-нибудь другой…

Официантка поставила перед нами небольшую тарелку с итальянской закуской-ассорти, сыром и ветчиной. Джастин потянулся за зубочисткой, и я про себя отметила его сильные пальцы с аккуратными квадратными ногтями.

Мне понравился его ответ. Или же ваш приз получит кто-нибудь другой. Почему-то это показалось мне важным.

– Кроме того, как я уже говорил, вы – очень привлекательная женщина. А еще я понял, что вы очень умны, потому что, ну, в общем, у вас живые, яркие глаза. Очень выразительные, собственно говоря… – Джастин не отрываясь смотрел в них, словно они лишали его дара речи и вызывали путаницу в мыслях. – Кроме того, вы были очень стильно одеты: изящно и аккуратно; сразу видно, что вы – личность, а не овца в стаде. И ваша подруга тоже выглядела привлекательно, а это – хороший знак. К тому же вы не были пьяны. Мне почему-то кажется, что в наше время женщины пьют как лошади.

– Вот, значит, в чем дело? Я – привлекательная и не совсем пропащая женщина?