Текст книги "Путь к сердцу герцога"

Глава 16

К тому времени, когда Барнс принес поднос с завтраком, Чарли уже успел восстановить силы и смог натянуть одеяло до груди. Тессе казалось, что пошевелиться больше никогда не удастся, однако, едва заслышав легкий стук в дверь, она подпрыгнула, как испуганная лань, вцепилась в покрывало и спряталась с головой. Впрочем, вскоре неповторимый аромат только что сваренного кофе заставил высунуть нос и принюхаться почти так же, как принюхивается, почуяв лису, охотничья собака.

– Что это за сорт? – поинтересовалась Тесса, после того как Барнс поставил поднос на стол, поклонился и вышел.

– Самый лучший, – ответил Чарли и встал с постели. – Не просто вкусный, а потрясающе вкусный. Тебе положить сахар?

– Да, немного.

Чарли гордо усмехнулся.

– Прекрасно. Приготовься испытать экстатический восторг.

Тесса рассмеялась и откинулась на подушки. Она и так уже испытала экстатический восторг, причем без кофе, а сейчас с интересом наблюдала, как Чарли, все еще обнаженный, деловито и сосредоточенно наполняет чашки. В эту минуту он был необычайно красив: высокий, худощавый, с золотистой в утреннем свете кожей. Темные спутанные волосы спускались на шею и падали на лицо. Руки двигались легко и точно: уверенным, рассчитанным движением он размешал сахар и встряхнул ложечку, прежде чем положить на блюдце. Слегка изогнулся, чтобы взять что-то с подноса, и взгляд Тессы невольно остановился на мускулистой спине, а потом скользнул вниз, на длинные, натренированные годами верховой езды ноги. Вспомнилось, как совсем недавно они переплетались с ее ногами. Вот он склонился, чтобы взять чашки, и внимание привлекли ягодицы – плоские и твердые. Тесса лежала, без смущения разглядывая любимого, до тех пор пока он не посмотрел через плечо и, сдерживая смех, осведомился:

– И как, мадам, картина вам нравится?

– Да, – серьезно ответила Тесса. – Не каждое утро кофе мне готовит античный бог.

Чарли обернулся, вполне уверенный в собственной неотразимой красоте.

– Судя по выражению лица, ваша страсть к кофе превосходит даже мою.

Тесса покраснела.

– «Не каждое утро кофе мне готовит обнаженный античный бог». Превосходно!

Он рассмеялся.

– А ведь кофе ты еще даже не попробовала!

Чарли подошел к кровати, удобно устроился рядом с Тессой и нежно привлек ее, а она подумала, что в эту минуту даже вода из Темзы показалась бы вкусной. Он подал чашку, от которой поднимался ароматный пар, и она с нетерпением поднесла ее к губам.

– Итак? – поинтересовался Чарли мгновение спустя, внимательно наблюдая за ней из-под полуопущенных век.

– Божественно, – вздохнула Тесса и сделала еще глоток. – Больше чем божественно. В жизни не пробовала ничего подобного!

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Чарли и поднес к губам свою чашку.

– Как ты научился готовить такое чудо? – Она глубоко вдохнула, чтобы ощутить аромат, и снова пригубила, на сей раз увереннее. – Могла бы выпить целый кофейник!

– Ну вот, теперь я знаю твое слабое место, – гордо ответил Чарли. – Да, сегодня Барнс постарался. Получилось почти так же вкусно, как у Гилберта, моего лондонского повара.

– Неужели возможно приготовить еще лучше? – воскликнула Тесса. – Никогда не поверю! В чем же секрет?

– Понятия не имею. Но за то, чтобы он и дальше продолжал в том же духе, плачу целое состояние. – Чарли прислонился затылком к изголовью кровати и умиротворенно вздохнул, чрезвычайно довольный собой и окружающим миром. Тесса уютно устроилась рядом и с наслаждением потягивала волшебную смесь из крепкого кофе, патоки и взбитых сливок. Барнс предусмотрительно принес ингредиенты в отдельных кувшинах, чтобы предоставить господину возможность блеснуть перед дамой. И теперь Чарли с гордостью принимал восторженную похвалу, как будто только что достал с неба звезду.

Тесса допила кофе и грустно заглянула в пустую чашку.

– Ты самый развращенный мужчина на свете.

– Но, судя по всему, этот разврат тебе очень нравится.

– Невероятно нравится, – честно признала она.

– Да и ночью ты, кажется, не скучала.

– Тщеславный, – укоризненно покачала головой Тесса и слегка порозовела. – Сам знаешь, что так и есть.

– Мне очень нравится дарить тебе счастье.

Она мечтательно улыбнулась.

– У тебя это отлично получается.

У Чарли сжалось сердце. Она полулежала в его постели и чувствовала себя свободно, естественно и спокойно. Роскошные волосы закрывали плечи и грудь, а глаза излучали теплый свет. Она смотрела не кокетливо и не расчетливо, как на графа и наследника богатого герцогства, а с искренним, открытым чувством. Да, ей действительно интересен он сам, а не аристократический титул. Внезапное открытие поразило. Захотелось дарить счастье постоянно, каждый день и каждый день встречать исполненный любви и благодарности взгляд. Тесса видела его настоящим – таким, каким он был на самом деле, – и все-таки восхищалась. Рядом с ней возникало желание стать лучше. А еще хотелось постоянно слышать звонкий смех, тихие вздохи наслаждения, каждую минуту видеть ее рядом.

– Пора возвращаться в Фром, – сказала Тесса, однако в этот раз фраза прозвучала без неловкости и напряжения – скорее с сожалением. – Эжени, наверное, уже не находит себе места от волнения.

Чарли глубоко вздохнул. Барнс давно отправил письмо миссис Бейтс; оставалось лишь надеяться, что та поймет его истинный смысл. А если ночное пребывание в Милл-Коттедж причинило какой-нибудь вред, то немедленное возвращение в гостиницу все равно ничего не исправит.

– Не хочу тебя отпускать. Мне нужна помощь.

Глаза вспыхнули любопытством.

– В чем же?

Он угрюмо усмехнулся.

– В разоблачении коварного Хайрама Скотта.

– Это все? – Тесса смотрела на потертые церковноприходские книги без страха и дурных предчувствий. К тому времени как кофе был выпит, а завтрак съеден, Барнс привел платье в безупречное состояние. Чарли предложил помощь, однако Тесса со смехом хлопнула по руке и сказала, что он готов весь день проваляться в постели, а работа не ждет. Ее решимость оказалась непреклонной: как только Чарли объяснил, что надо делать, она немедленно приступила к исполнению задания. Удивительно, но он и сам ощутил небывалый прилив энергии.

Прежде чем взяться за чтение, Грэшем подробно рассказал о покаянном письме отца, о том, что удалось узнать Джерарду, о роли, которую, по их подозрениям, играл в позорной истории Скотт, и о необходимости доказательства собственного права на герцогский титул и наследство. Он изложил бы все как на духу, даже не надеясь на помощь, но постепенно в душе созрела твердая уверенность: если кто-то вообще способен помочь восстановить справедливость, то только Тесса. Она обладала логическим складом ума, прилежанием и терпением, которых так не хватало ему самому, а при упоминании имени Скотта лишь крепче сжала губы – при том что этот человек подло ее обманул. Как и следовало ожидать, Тесса решила безотлагательно начать расследование, и они вышли в сад, к небольшому столу, где совсем недавно граф угощал ее лимонадом.

– Этим книгам больше шестидесяти лет. Чернила выцвели, а страницы потемнели от сырости. К тому же необходимой записи здесь может вообще не оказаться. Так что найти нужное будет намного труднее, чем обнаружить в домовой книге строчку о покупке новых чулок.

– Но ведь реестров всего восемь, причем три ты уже просмотрел. Мистеру Скотту известно об их существовании? – Она села на стул, который граф предупредительно отодвинул.

– Понятия не имею. – Грэшем посмотрел на церковные анналы и вспомнил, что брат разыскал их в далекой деревне, в конюшне. – Полагаю, что нет.

– Отлично. – Тесса мстительно улыбнулась, взяла из стопки верхнюю книгу и открыла первую страницу. – В таком случае не заподозрит, что мы готовим ловушку.

– Если он о чем-то и догадался, то искусно скрывает осведомленность.

– Хищники никогда не раскрывают своих намерений.

Чарли усмехнулся.

– Ты относишься к его поступкам с редким спокойствием.

Тесса невозмутимо перевернула страницу и продолжила чтение.

– А с какой стати, по-твоему, я решила принять участие в его уничтожении?

Чарли посмотрел внимательно и вдруг рассмеялся.

– О, не приведи Господь навлечь на себя твой гнев!

– Можно подумать, ты этого ни разу не делал! – обиженно воскликнула Тесса, однако в уголках губ притаилась улыбка.

– Ах да, конечно. Посмел приехать в Бат. Ужасный грех, ничего не скажешь. – Граф мужественно встретил строгий взгляд. – А потом подружился с миссис Бейтс.

– Дезориентировал ее с помощью шерри.

– Не просто шерри, а превосходного шерри. Всегда использую только самые сильные соблазны, против которых невозможно устоять.

– Хитрый негодяй, – отозвалась Тесса, однако приговор прозвучал неубедительно.

– Это была коварная уловка – для того чтобы познакомиться с тобой, – добавил Чарли.

Тесса посмотрела с сомнением, как будто не могла решить, дразнит он или говорит серьезно.

– Ты же ничего обо мне не знал.

– Знал, что Хайрам Скотт оставил тебе письмо, которое ты с нетерпением ждала. – Грэшем пожал плечами. – Этого оказалось вполне достаточно.

– Не проще ли было прямо расспросить о нем? – Тесса театрально закатила глаза и снова углубилась в чтение.

Чарли наклонился. Ах как прелестно она прикусывала губу, когда на чем-то сосредоточивалась! И до чего же обаятельно хмурилась!

– И где же здесь вызов?

Тесса подняла глаза и кивнула на потрепанную книгу.

– Тебе еще недостаточно вызовов?

Чарли заметно погрустнел.

– Наверное, достаточно.

Он совсем забыл, что время стремительно мчится вперед, а доказательств собственной правоты у него ничуть не больше, чем в день отъезда из Лондона. Он не смог разоблачить действия Скотта. До сих пор не обнаружил Дороти и даже не понял, где ее искать. С трудом продрался сквозь три из восьми церковных реестров. И при этом со дня на день могло прийти письмо от Эдварда с требованием немедленно вернуться в столицу и предстать перед Комитетом по привилегиям и доказать право на наследство. Единственным выходом представлялось немедленное и решительное противостояние Скотту – с тем чтобы наконец-то разрушить его железное самообладание. Если же сделать это не удастся, то никаких неопровержимых доказательств он не получит. А без веских аргументов комитету ничего не стоит лишить его надежд на будущее. Сейчас даже мысль о подобном сценарии ранила душу еще больнее, чем прежде.

Они долго работали молча, время от времени подкрепляясь чаем с булочками, которые заботливо принес Барнс. Наконец Чарли добрался до конца своей книги и с тихим проклятием отбросил ее на дальний край стола.

– Прошу прощения, – извинился он, когда Тесса удивленно подняла голову. – Очень невежливо с моей стороны.

– И совсем не по-герцогски. – Зеленые глаза смеялись.

Грэшем покачал головой.

– Иными словами, титула я недостоин? К сожалению, дорогая, выбора нет. Даже представить трудно, кем еще мог бы стать.

– Уж точно не юристом, – уверенно заключила Тесса. – И не бухгалтером.

Чарли театрально вздрогнул, однако рассчитанное на эффект преувеличение сути вопроса не меняло. Действительно, подобные занятия шли вразрез с его темпераментом.

– Хм. – Тесса заинтересованно склонила голову. – Так какие же еще варианты возможны?

– Боюсь представить, что именно ты можешь порекомендовать. – Он взял следующий реестр и торжественно открыл первую страницу. – Теперь, когда ты так ясно описала альтернативу, чувствую небывалый прилив энтузиазма.

– Можно заняться чем угодно – на свете масса интересных дел.

Грэшем горько усмехнулся.

– Точно знаю, что вести праздную жизнь без титула и состояния достаточно тяжело.

– Без титула и состояния от праздной жизни придется отказаться, – согласилась Тесса. – Но и в работе нет ничего унизительного. Например, герцог Бриджуотер положил начало инвестициям в строительство каналов. Идея принадлежит именно ему, и он же сумел убедить в выгодности предприятия первых акционеров. А ведь для этого требуется мастерство ничуть не меньшее, чем для непосредственного проектирования и осуществления работ.

– Но если бы канал обанкротился, лорд Бриджуотер все равно остался бы при титуле и богатстве, – резонно заметил Чарли. – Не говоря об угольных шахтах. Но может быть, уже хватит рассуждать о каналах? Честно говоря, сыт по горло.

– Просто этот пример первым пришел в голову. К сожалению, слишком часто джентльмены ограничивают свою жизнь развлечениями и обильными возлияниями. Можно подумать, что богатство дает право ничего не делать! – Она осуждающе покачала головой и нахмурилась, сурово сдвинув брови. – Такое нерациональное существование.

– Радикальная точка зрения.

– О, ничего подобного. Всего лишь считаю, что благородным, образованным людям, совершившим путешествие по Европе и обладающим достаточным состоянием, чтобы не заботиться о куске хлеба и крыше над головой, не пристало тратить драгоценную жизнь на азартные игры, попойки и беготню за чужими женами. Их предназначение – занятие наукой, поиск ответов на самые острые вопросы, рождение новых идей. – Чарли слушал молча, не скрывая изумления. – И они должны оставить миру что-то более существенное, чем порядковый номер после титула.

– Порядковый номер имеет большое значение и возлагает серьезную ответственность. – Грэшем болезненно поморщился: слова задели за живое. Что вспомнят о нем помимо титула восемнадцатого герцога Дарема? И то если все-таки удастся стать восемнадцатым герцогом Даремом.

– Ответственность действительно огромная, – кивнула Тесса, не отрывая взгляда от страницы. – Тебе, должно быть, известно, что мой брат виконт.

– Многие считают ее всеобъемлющей. Помимо управления поместьями герцог обязан заседать в парламенте, оказывать влияние на правительство. Скажи на милость, как для всего этого найти время и силы? Да и стоит ли игра свеч? Сколько можно дебатировать по поводу цен на зерно?

Тесса подняла голову.

– Подними в парламенте вопрос более важный, чем цены на зерно. К примеру, женщины издавна лишены всех и всяческих прав. Собственностью может обладать только вдова или пожилая старая дева, да и то для этого необходимо разрешение и благоволение мужчин.

– Да, – согласился Грэшем, до глубины души тронутый справедливостью ее слов. Разве ему самому не пришлось защищать Тессу от пренебрежительного отношения сэра Грегори Атвуда? И разве мистер Скотт не оказал ему демонстративное предпочтение, хотя миссис Невилл разбиралась в вопросе несравнимо лучше? Разве можно говорить о справедливости, когда умного, делового человека отодвигают на второй план исключительно по одной причине: что этот человек – женщина.

– Я мог бы поддержать такую позицию, – тихо, почти про себя заметил Чарли.

– Правда? – Глаза удивленно распахнулись.

– А ты все это сказала в шутку?

– Нет, но… – Тесса немного помолчала и уверенно продолжила: – Да, конечно, иначе и быть не может. Ты очень порядочный человек.

Он расплылся в гордой улыбке.

– Благодарю за высокую оценку, мадам! А теперь давайте вернемся к работе, чтобы я все-таки смог обрести необходимое влияние, а не был вынужден разводить свиней.

Тесса рассмеялась:

– Кажется, ты уже начал это делать. Посмотри, что нарисовано на обложке.

Грэшем перевернул книгу. Все реестры серьезно пострадали от сырости, а на том, который он просматривал, расплылось темное пятно, действительно напоминающее силуэт свиньи. Он усмехнулся:

– Да, так и есть. Отныне можешь называть меня «Чарлз-свинопас!».

– Не сомневаюсь, что если бы ты всерьез взялся за дело, то наверняка добился бы успеха, – без тени иронии заметила Тесса и снова склонилась над страницей.

– Как скажете, мэм. – Все еще улыбаясь, Грэшем последовал ее примеру. Удивительно: работа, которая в одиночестве казалась жестоким, мучительным испытанием, в приятной компании преобразилась до неузнаваемости и превратилась в удовольствие.

А спустя час с лишним граф наконец обнаружил то, что искал. Случилось это так: он с улыбкой взглянул на Тессу – освещенную солнцем, отрешенную, сосредоточенную и оттого еще более прекрасную, чем всегда, и перевернул страницу. А когда снова опустил голову, в глаза бросилось имя отца – выцветшее от времени, неразборчиво написанное, но оттого не менее знакомое. Пару мгновений он смотрел с недоверием: подпись под строчкой отличалась от той, к которой он привык. Всю свою жизнь Чарли знал отца как Дарема, а не того мистера Френсиса де Лейси, который в 1752 году расписался в церковной книге.

– Тесса, – тихо позвал он, не в силах отвести взгляд от драгоценной находки. На миг дыхание остановилось. Нацарапанный порыжевшими от времени чернилами, взору открылся ключ к судьбе. Вот оно, неопровержимое доказательство: отец действительно предстал перед священником рядом с таинственной актрисой и женился на ней, двумя короткими словами и быстрым, небрежным росчерком пера оставив будущих детей без наследства.

«В 12-й день июня сочетались браком Френсис де Лейси, холостяк, и мисс Дороти Коуп, девица».

– Я нашел.

Она тут же оказалась рядом.

– О Господи, – прошептала Тесса едва слышно. – Так вот почему вам до сих пор не удавалось ее отыскать. – В книгу имя невесты изначально было занесено как Коуп – так и запомнил его отец. Но потом кто-то зачеркнул слово «Коуп» и крохотными кривыми буквами нацарапал другое: «Суэйн». А внизу стояла четкая, аккуратная, разборчивая подпись «Дороти Суэйн».

– Значит, Суэйн, а не Коуп, – пробормотал Чарли. – Хотелось бы знать, кто и когда изменил имя.

– Важно одно: что с ней случилось впоследствии, – практично заметила Тесса. – По крайней мере теперь ты точно знаешь, кого искать.

Чарли стряхнул оцепенение, в которое впал при виде отцовской росписи – молодой, энергичной, начертанной в порыве безрассудной любви и омрачившей жизнь на долгие десятилетия.

– Да, – согласился он. – И даже знаю, с чего начать поиск.

Глава 17

На следующее утро лорд Грэшем оделся как настоящий герцог. Здесь, в провинции, он уже привык к послаблениям в костюме, правда, на сей раз не просто вернулся к привычному лондонскому стандарту, но и значительно его превзошел. Барнс постарался от души: выбрил господина с особым тщанием, принес шкатулку с драгоценными запонками и булавками, помог безупречно завязать туго накрахмаленный шейный платок, а потом благоговейно украсил его крупным рубином. В итоге, посмотрев в зеркало, Чарли остался чрезвычайно доволен своим импозантным видом.

Он отправился в Меллз и нашел Хайрама Скотта на заводе, в собственном кабинете.

– Добро пожаловать, милорд. – Промышленник бросился навстречу. – Не желаете ли перекусить?

Лорд Грэшем нетерпеливо отмахнулся и краем глаза взглянул на вывеску, которая оказалась как раз напротив окна: «Скотт и Суэйн. Металлургический завод».

– Нет, сегодня я приехал по делу.

– Прекрасно! – воскликнул Скотт и просиял улыбкой, хотя от Чарли не укрылся едва заметный настороженный прищур. – Буду счастлив услышать его суть.

– Я так и думал, – пробормотал Чарли. – Расскажите мне о своем заводе. Это семейное предприятие?

– Разумеется, сэр. Три поколения. Основал его мой дед.

– Скотт или Суэйн? – не думая, уточнил Чарли.

Скотт удивился, но лишь слегка.

– Суэйн. Отец матери. Мой отец присоединился к фирме после женитьбы, а когда дед умер, взял производство в свои руки.

Грэшем кивнул, раскладывая по полочкам все, что услышал. Связь наконец прояснилась.

– А теперь вы здесь полноправный хозяин.

Промышленник посмотрел с легким недоумением:

– Да. Отец уже немолод и несколько лет назад окончательно отстранился от бизнеса.

– Хм. – Лорд Грэшем в задумчивости прошелся по комнате. – Очень хорошо.

– Может быть, есть еще какие-нибудь вопросы? – подсказал Скотт. – Если угодно посмотреть гроссбухи, которые мистер Толбойз привез из Пула, буду счастлив…

– А что со шлюзами? – внезапно спросил граф.

Скотт на мгновение застыл.

– А что с ними, сэр?

– Я слышал только об одном испытании, – ответил он и только сейчас опустился на стул, который хозяин предложил еще в самом начале встречи. – Проводились ли другие?

Скотт медленно, словно лишившись сил, занял место напротив важного гостя.

– Да, были еще частичные испытания с целью усовершенствовать конструкцию ворот.

– Полагаю, теперь их надежность вас удовлетворяет. – Граф помолчал и почти слово в слово повторил фразу, услышанную от Тессы: – Этот канал имеет значительный перепад высот, а потому успех его работы зависит от эффективности шлюзов. Надеюсь, вы понимаете мою озабоченность.

– Разумеется, милорд. Уверяю вас, что все шлюзы в полной мере оправдают ожидания. – Скотт продолжал улыбаться, однако напряженные уголки губ сомнений не оставляли: он лгал.

Грэшем задумался. Если сейчас удалось без особого труда заметить ложь, то как же в таком случае относиться к безуспешным попыткам разоблачить шантаж? Или сейчас он обратил внимание на реакцию только потому, что благодаря откровенности мистера Лестера знал истинное положение дел?

Нет, нельзя поддаваться сомнениям. Если Скотт отправил письма, значит, должен признаться. Ну а если он невиновен, то пусть представит убедительное оправдание.

– Могу ли я внести ваше имя в список акционеров? – Скотт сам нарушил молчание. Достал из ящика стола тетрадь в сафьяновом переплете и посмотрел со своим обычным любезным выражением. – Разумеется, если не возникло других вопросов.

Чарли кивнул в знак согласия и приготовился к решающему удару.

– Всенепременно. – Он дождался, пока промышленник откроет чернильницу, окунет перо и приготовится писать, и в ответственный момент произнес решающую фразу: – Думаю, вам лучше использовать мой новый титул. Теперь, после смерти отца, мне предстоит стать герцогом Даремом.

Скотт искренне изумился.

– Герцогом Даремом? Право, ваша светлость, я и не знал!

– Разве? – уточнил Грэшем ледяным тоном. – А мне казалось, вы могли бы предвидеть такую возможность.

– Ни в малейшей степени, сэр! – воскликнул Скотт. – Каким образом?

Чарли внимательно наблюдал за собеседником. Тот, несомненно, чрезвычайно удивился, но не проявил ни паники, ни чувства вины. Что-то здесь не складывалось. Или Скотт с самого начала знал, с кем имеет дело, и успел подготовиться к решающему поединку, или сию минуту обнаружил, что шантаж обернулся против него, и в этом случае должен был серьезно обеспокоиться. На самом же деле Хайрам Скотт выглядел изрядно сбитым с толку, слегка смущенным и одновременно польщенным. В его поведении не было заметно даже тени той неловкости, которая проскользнула при упоминании о шлюзах.

– Об этом писали в газетах.

– Ах да. Сейчас, когда вы сказали, что-то вспоминаю… – Скотт откашлялся. – Но понятия не имел, что наследник – это вы, милорд… ваша светлость.

– И все же это так. – Чарли помолчал. – Вы могли также слышать о связанной с титулом скандальной суете. – На лице Скотта что-то мелькнуло, но определенно не тревога. Разговор становился невыносимым. Хотелось, чтобы негодяй извивался как червяк на крючке, чтобы понял, что разоблачен и понесет заслуженное наказание. – Однако это обстоятельство никоим образом не повлияет на мои сегодняшние решения.

– Конечно! Я ни о чем подобном и не думал, – заверил промышленник с удивлением слишком явным, чтобы оказаться наигранным. – Здесь, в Сомерсете, лондонские сплетни воспринимаются абстрактно. К тому же я бизнесмен и до тех пор, пока клиент готов инвестировать честные деньги, решения не изменю. А его персональные трудности к делу не относятся. Кому из нас не приходится порою поволноваться из-за женщины или неудачной карточной игры? – Он многозначительно усмехнулся.

– Именно так. Но вы выглядели озабоченным, и потому я решил развеять возможные опасения относительно моих «честных денег».

Скотт усмехнулся и вернулся в свое обычное невозмутимое состояние.

– Опасения относительно состоятельности герцога Дарема? Право, милорд, богатство и влияние вашей светлости отлично известны даже здесь, в глуши. – Он заискивающе улыбнулся, склонился и заговорил тише. – Более того, осмелюсь заметить, что чувствую себя в некотором роде связанным с вашим семейством одним весьма пикантным фактом биографии. История давняя и с годами, конечно, обросла домыслами, но, возможно, покажется вам забавной. Дело в том, что моя матушка когда-то была знакома с вашим отцом.

Чарли с огромным трудом сохранил внешнюю невозмутимость. На самом же деле он был глубоко шокирован. Неужели Скотт намерен шантажировать даже сейчас, с глазу на глаз? В таком случае этот человек или самый дерзкий, или самый неумелый мошенник во всем королевстве.

– В самом деле? – произнес он высокомерным, скучающим тоном. – Каким же образом?

– Видите ли, должен признаться, что знакомство носило не самый утонченный характер. – Скотт снова усмехнулся. – Насколько мне известно, они встретились в Лондоне, когда ваш батюшка был пылким молодым человеком, а моя матушка – юной красавицей. И… да. Она всегда вспоминала его с теплым чувством. К сожалению, когда мама умерла, я был еще ребенком, но отлично запомнил, как радостно она смеялась, узнав, что де Лейси получил герцогский титул. «Подумать только, могла бы стать герцогиней, – приговаривала она. – Едва не поймала в свои сети герцога». – Скотт просиял безмятежной улыбкой. – Разве не удивительно, что спустя много лет мы встретились ради общего бизнеса?

Чарли даже бровью не повел. Позволив себе шевельнуть пальцем, он уже не остановился бы до тех пор, пока не расквасил эту довольную физиономию. Как смеет негодяй смеяться и выставлять напоказ тайный брак герцога, словно безрассудный поступок отца был не больше чем милой шуткой? Как у него хватает наглости посылать письма с угрозами, разрушая жизнь и его самого, и его братьев, а потом сидеть и облизываться, словно кот перед сметаной?

– Ваша матушка – Дороти Суэйн, – бесстрастно произнес Грэшем.

– Да-да, она самая. – Скотт улыбнулся еще шире. – Могу ли надеяться, что ваш отец ее помнил? Ей было бы очень приятно.

– Да, мистер Скотт. Он хорошо ее помнил. Даже слишком хорошо. – Чарли достал из кармана первое письмо, развернул и положил на стол. Проклятые слова ярко выделялись на листе белой бумаги:

«Мне известно о Дороти Коуп».

– Вы об этом позаботились.

Скотт прочитал письмо и посмотрел с удивлением.

– Прошу прощения, сэр. Что вы имеете в виду? Кто такая Дороти Коуп?

Грэшем развернул второе грязное письмо и положил поверх первого.

«Ваш секрет будет разоблачен».

– Она расписалась в книге как Дороти Суэйн, но отец знал ее под фамилией Коуп. Почтовый служащий в Бате вас запомнил и назвал моему брату в качестве отправителя писем. Нам не удалось разыскать того служащего, который принимал корреспонденцию в Лондоне и мог бы подтвердить, что отправляли ее тоже вы, но почерк полностью совпадает. – Он бросил на стол третий листок, а за ним четвертый – не разворачивая, но ни на миг не переставая наблюдать за собеседником. Он отлично помнил каждое слово.

«Пять тысяч фунтов золотыми монетами обеспечат мое молчание. Оставьте деньги на кладбище церкви Святого Мартина в Полях, на могиле Джеймса Эдисона Флетчера. Прошлое не забывается. Я вас погублю».

– Полагаю, шантаж безоснователен, – заключил Грэшем.

Скотт посмотрел на стол и побледнел.

– Милорд… ваша светлость… честное слово, я не знаю, что вы имеете в виду, – заикаясь, пробормотал он. – Шантажировать? Никогда, ни при каких обстоятельствах…

– Может быть, вы забыли, о чем говорится в этих письмах? В таком случае немедленно перечитайте и постарайтесь проникнуть в суть требований. – Чарли сложил ладони на набалдашнике трости.

Скотт нервно облизнул губы, медленно наклонился к столу и наугад взял один из листков. Поднес к глазам и пробежал глазами одну-единственную строчку.

– Я этого не писал, – произнес он, тяжело дыша, и прочитал второе письмо. – И этого тоже.

Торопливо схватил и просмотрел оставшиеся листки.

– Ваша светлость, клянусь, что не имею к угрозам ни малейшего отношения.

– И все же отправляли письма именно вы. – Граф сурово нахмурился. – Кто же в таком случае автор?

Скотт бросил листки и уперся ладонями в стол, как будто боялся потерять равновесие. Сейчас он выглядел окончательно поверженным.

– Его сиятельство, – прохрипел он. – Это единственный человек…

– Его сиятельство, – презрительно повторил Грэшем, хотя от этих слов бросило в холод. Да, конечно, был еще и кто-то другой… однако вопрос «кто именно?» не позволял радоваться возможности наконец-то выяснить правду. Почему-то казалось, что Скотт назовет уже знакомое имя, которое довелось мимоходом услышать в Бате. Тогда Чарли отбросил этот вариант как невероятный, больше напоминающий случайное совпадение. Не исключено, что он ошибался…

Однако сейчас граф продолжал пристально смотреть на собеседника.

– Трудно поверить в правдивость ваших слов. Разве можно отправить письма и при этом ничего не знать об их цели?

– Я сделал это в качестве любезности, не больше. – Скотт бросил на листки отчаянный взгляд. – Если бы знал… если бы представлял, о чем речь, ни за что не согласился бы принять даже косвенное участие!

– Сомнительно. Вы ведь не отличаетесь безукоризненной честностью, не так ли? Сказали миссис Невилл, что располагаете длинным списком акционеров, в то время как на самом деле с трудом собираете средства и уговариваете инвесторов увеличить ставки. Пытаетесь выудить у меня деньги, в то время как люди уже начинают требовать свои взносы обратно, потому что шлюзы оказываются слишком дорогими и трудоемкими. Вы мошенник, мистер Скотт, а мошенникам место в тюрьме.

Промышленник вспыхнул от обиды и гнева.

– Вы называете меня лжецом?

– И еще шантажистом, – подтвердил Грэшем.

– Но кто же вам сказал, что шлюзы неработоспособны? У нас были кое-какие проблемы, но со временем…

– Канал меня не интересует, – перебил Чарли. – А вот письма – другое дело.

– Повторяю, я их не писал! И если бы знал, какую цель они преследуют, то и отправлять не стал бы. Как вы смеете называть меня мошенником?

– Смею по той простой причине, что угрозы, которыми вы забрасывали моего отца, причинили колоссальный вред! – Грэшем утратил аристократическое самообладание, вскочил, уперся ладонями в стол и угрожающе навис над врагом. – Когда умерла ваша мать? – Еще существовал слабый шанс на благополучное завершение драмы. Скотт сказал, что был ребенком, а ведь он лет на десять старше его самого. Если выяснится, что Дороти скончалась раньше апреля тысяча семьсот семьдесят четвертого года, то женитьба отца на матери никаких сомнений не вызовет: брак будет считаться законным и обладающим всеми юридическими правами, а сам Чарли и его братья смогут гордо называть себя наследниками. В эту минуту судьба зависела от нескольких цифр…

– Как вы смеете, – начал было Скотт, однако продолжить Грэшем не позволил.