Текст книги "По велению сердца"

– Боже милосердный! – вырвалось у нее из груди при виде Силии Роллинс, распростертой на громадной кровати. Голова ее была запрокинута под неестественным углом.

Велвет рванулась к ней… и тут увидела высокого мужчину, проскользнувшего через дверь на балкон. Двигаясь очень быстро, он перевалился через парапет и стал спускаться вниз по решетке для вьющегося плюща. Она выглянула в окно и увидела, как он пропал за углом дома.

Велвет схватилась за балясину балдахина над кроватью и увидела, что графиня не дышит, но испугалась она не этого. Взглянув в лицо графине, всмотревшись в ее темно-зеленые глаза, застывшие в безжизненном страхе, отметив странное положение ее головы, Велвет сообразила, что у Силии сломана шея. Большие пятна на шее – отметины сильных мужских рук – уже наливались чернотой.

Велвет еще крепче схватилась за балясину балдахина, дрожа всем телом. Боже! Графиня была убита! И она, Велвет, видела мужчину, который это сделал. Кто же это был? Почему он убил ее? И что теперь делать ей, Велвет?

Стараясь не смотреть на неподвижное тело Силии, она попыталась собраться с мыслями. И сразу возник образ Джейсона: высокий мужчина, темноволосый и сильный. «Я презираю эту женщину», – совсем недавно сказал он ей и добавил, что порой испытывает искушение сжать своими руками «ее чудесную белую шею».

Велвет поежилась. Убийца был таким же крупным, как и Джейсон, возможно, даже крупнее, с такими же темными волосами.

Но это не мог быть Джейсон. Безусловно, это не он. Джейсон не стал бы убивать Силию. Но дрожь не проходила, а голова вдруг стала очень легкой и закружилась.

Легкий шум у двери заставил ее оглянуться. Она увидела Джейсона. Он стоял неподвижно, весь напряженный, в изумлении глядя на ужасную картину. Лицо его было столь же бледно, как и ее.

– Боже мой! – воскликнул он, войдя в комнату и остановившись в изножье кровати. – Ради всего святого, что тут случилось?

Несколько секунд он вглядывался в неподвижно распростертое на кровати тело, потом перевел взгляд на Велвет. Заметив белизну ее щек и дрожащие руки, успел в последний момент подхватить ее.

Обморок был недолгим.

– Я… Со мной все в порядке. Смогу стоять сама.

Джейсон, не обращая внимания на слова, нес ее на руках.

– Я увожу тебя отсюда. Ты расскажешь мне, что случилось с Силией, а потом мы решим, что нам делать.

Они направились не к парадной лестнице, как она думала. Джейсон, прижимая ее к груди, стал спускаться по лестнице черного хода, предназначенного для слуг. Его экипаж ждал в аллее, за конюшней. Усадив ее на сиденье, он приказал вознице остановиться на минуту у парадного входа в особняк и велел кучеру кареты Велвет возвращаться в дом Хавершемов.

– Но как… как ты узнал, что я здесь? – спросила его Велвет, немного придя в себя.

Джейсон ничего не ответил. Он смотрел в окно, крепко стиснув зубы.

– Джейсон!

Он обернулся на ее голос, оторвавшись от своих мыслей:

– Прости. Ты спросила, как я узнал, что ты здесь? – Он потер пальцем переносицу. – Я тоже был у Силии. Надеялся убедить ее рассказать правду. Когда уходил, заметил твой экипаж и решил, что мне следует вернуться и узнать, зачем ты здесь. – Его лицо было напряжено, скулы резко обрисовывались под обтянувшей их кожей. – Что случилось, Велвет? Что ты там делала?

Велвет откинулась на спинку сиденья. Экипаж катил по запруженным улицам, и грохот колес по булыжной мостовой мешался со звуками шагов прохожих и криками уличных разносчиков.

– Леди Брукхерст пригласила меня на чашку чая, – ответила она. – Она обещала рассказать самые последние сплетни о браке Эвери. Она думала, что это должно быть мне интересно, поскольку мы были когда-то помолвлены.

Он только плотнее стиснул зубы.

– Продолжай.

– Когда я приехала, дворецкий сказал, что графиня ждет меня в своем будуаре. Мне это показалось несколько странным, но я не придала этому большого значения.

– Стало быть, она ждала тебя. Думаю, планировалось любовное свидание.

Велвет почувствовала, как ее щеки покраснели от смущения.

– Я недоумевала… Это звучит глупо, но неужели такое возможно?.. Силия могла питать ко мне подобные чувства?

Кулак Джейсона опустился на сиденье.

– Черт побери, Велвет, я ведь говорил тебе держаться подальше от нее! Это на редкость развратная женщина! Одна мысль, что ты могла очутиться рядом с ней, заставляет меня холодеть от страха за тебя. Ты не представляешь, какой дьявол сидит в ней. Я не верю в то, что когда-то мог быть ею очарован.

– Она была очень красива, Джейсон, – негромко произнесла Велвет, не в силах избавиться от видения неподвижного тела Силии, распростертого на кровати.

Он тяжело вздохнул и движением руки забросил упавшую на лоб прядь волос.

– Рассказывай остальное, – произнес он.

Велвет перевела дыхание и сложила руки на груди.

– Я ждала ее в будуаре, но Силия так и не появилась. Затем я услышала шум в ее спальне. Открыла дверь и увидела, что она лежит на кровати, – ты тоже это видел. Потом я увидела человека…

Джейсон резко дернулся:

– Ты видела его! Ты видела человека, который убил ее?

– Только мгновение.

– И, думаю, он тоже заметил тебя?

Холодок страха пробежал у нее по спине. До сих пор она старалась не думать об этом.

– Да.

– Черт побери, я же велел тебе держаться подальше от нее! Я боялся, что-нибудь может случиться. Проклятие, неужели ты пропускаешь мимо ушей все мои слова?

– Только когда я могу сделать что-то, чтобы помочь тебе. Я должна была пойти, Джейсон, как ты не можешь понять? Я…

«Я люблю тебя», – едва не вырвалось у нее, но она не произнесла этих слов.

– Я хотела помочь тебе. Если бы Силию не убили, я могла бы узнать что-нибудь важное.

Джейсон, посмотрев ей в глаза, спросил:

– Это был Эвери, не так ли?

– Нет.

– Если это был не мой братец, тогда кто же? Как он выглядел?

– Честно говоря, он больше был похож на тебя.

– На меня?! И ты думаешь, что ее убил я? Да Силия была единственной надеждой доказать мою невиновность. Какого черта…

– Я сказала только, что он был очень похож на тебя. И не говорила, что это был ты. Но ростом и сложением он совсем как ты. Правда, мне показалось, что он несколько крупнее тебя и шире в плечах. А волосы немного темнее твоих. Его лица я не видела.

Под темно-коричневым камзолом Джейсона заиграли мышцы.

– Но ведь ты в этом не уверена, не так ли? И думаешь, что я убил ее.

– Ты сам сказал, что был у нее.

– Я решил, что пришло время поговорить с ней. Нам надо спешить. Я думал, что смогу заставить ее дать показания под присягой.

– И?

– Силия согласилась… хотя теперь это не имеет никакого значения.

Велвет положила пальцы на его руку, ощутив напряжение его мышц, и поняла, что он испытывает сейчас страшнейшую горечь от крушения своих надежд. Скулы еще явственнее обрисовались под кожей щек. На лбу его залегли глубокие морщины.

– Я знаю, что ты не делал этого. Если бы у меня было хоть малейшее подозрение, оно тотчас же рассеялось бы, когда я увидела твое лицо. Увидев ее мертвой в спальне, ты был так же изумлен, как и я. Но даже если бы я не видела тебя тогда, все равно не поверила бы, что ты можешь убить беззащитную женщину.

В глубине его глаз что-то мелькнуло.

– Ты не знаешь, Велвет, на что способен человек при определенных обстоятельствах, – покачал он головой. – Я не убивал ее. Это мог подстроить Эвери. Возможно, он узнал, что я жив, и хотел быть уверен в ее молчании, или потому, что надоело платить ей.

– Или между нашими делами и этим убийством вообще нет никакой связи. У нее могли быть другие враги, о которых мы ничего не знаем.

Джейсон выглянул в окно.

– Все во мне говорит, что за этим убийством стоит Эвери. Во всяком случае, женщина мертва, и вместе с ней погибли все мои надежды.

Плечи его поникли. Глаза потухли, в них была обреченность.

– Убийца видел тебя. Он знает, что ты можешь опознать его. Вероятно, он будет охотиться за тобой.

Велвет непроизвольно схватилась за его руку:

– Я так боюсь, Джейсон – за нас обоих. Что же нам теперь делать?

– Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Обещаю тебе это. Я найму людей охранять твой дом. И позабочусь о том, чтобы кто-нибудь всегда сопровождал тебя.

Велвет не стала спорить. Ей совершенно не хотелось закончить жизнь так, как Силия.

– Ну а что будем делать с убийством? Дворецкий уже, наверное, обнаружил леди Брукхерст или скоро это сделает. Он знает, что я была у нее. Я должна заявить об убийстве, и чем скорее, тем лучше.

– Да. Выбора у нас нет. Как только ты вернешься домой, отправь посыльного в полицейский участок. Скажешь, что ты была так перепугана, увидев тело Силии, что сразу же бросилась домой, а потом, немного придя в себя, сообщила об убийстве.

– Полицейские, конечно, захотят поговорить и с моим мужем. Что мне сказать им?

– Скажешь, что я уехал. Можешь сказать им, что у меня есть дела в Нортумберленде, что через несколько дней я вернусь. Это на какое-то время успокоит их. Если человек, причастный к этому убийству, не причастен к убийству моего отца, то он не знает, кто я, а я не смогу поговорить с ним, даже если он стремится к этому. Во всяком случае, у нас будет время обдумать ситуацию.

Велвет все еще держалась за его руку. Мышцы руки были столь крупны, что она не могла сомкнуть на них пальцы. Он мог убить Силию, был способен свернуть ей шею с такой же легкостью, как переломить прут. Но она знала, что он не делал этого, как и не убивал отца. Возможно, она была ослеплена своей любовью. Да, она любила его, и с каждым днем любовь ее становилась сильнее и сильнее. С самого первого дня она верила в Джейсона Синклера. Его боль была ее болью, и, видя сейчас его страдания, она страдала сама.

– Мы сможем найти выход, – прошептала она. – Я знаю, мы его найдем. Ты не должен сдаваться, Джейсон, я тебе этого не позволю.

Пронзительный взор голубых глаз, полный нежности и сострадания, обратился к ней.

– Мне очень повезло, Велвет, что я, пусть недолго, был твоим мужем.

Его ладонь коснулась ее щеки, задержавшись на мгновение. Но тут карета подъехала к ее дому, и то, что он мог сказать ей, осталось непроизнесенным.

Спустившись по железным ступенькам кареты, она оперлась на протянутую им руку и позволила проводить себя до дверей.

Глава 20

Сидя за столом в кабинете своего дома, Эвери оторвал взгляд от бумаг, которые читал, и жестом велел Бэсси Уилларду войти. Высокий дородный человек бочком вошел в кабинет, комкая в заскорузлых руках видавшую виды треуголку.

– Ну что, ты сделал?

Бэсси сглотнул, его кадык дернулся вверх и вниз.

– Я сделал это. Убил ее… так, как вы мне велели. – Говоря это, он смотрел на пятнышко на стене чуть выше головы Эвери. – Вы не сказали мне, что она такая красивая.

– Красивая? – хмыкнув, переспросил Эвери. – Да словно одна из этих индийских кобр. И так же опасна. – Оттолкнув кресло, он встал. – Тебя никто не видел? Все сделано чисто?

– Я следил за ней три дня. Сегодня она пораньше отпустила слуг. Мне это было на руку.

– Повезло, Бэсси.

Тот засопел, переминаясь с ноги на ногу.

– В чем еще дело? – Эвери нетерпеливо перебирал лежащие перед ним на столе бумаги.

– Там была женщина. Она вошла в комнату в тот момент, когда я из нее выходил.

– Она тебя видела? – приподнялся над столом Эвери.

– Со спины. Лицо не видела, а так – да.

– Черт побери! Надо выяснить, кто она такая, и убрать ее, пока она не наделала глупостей.

– Я знаю, кто она такая.

– Знаешь?

Бэсси кивнул:

– Это была та девушка, на которой вы собирались жениться.

– Велвет? Ты говоришь про Велвет Моран?

– Это была она.

– О Боже, но что у Велвет общего с такой женщиной, как Силия?

От волнения Эвери еще больше подался вперед, падающий через окно луч солнца коснулся его напудренного парика.

– Ты уверен, что это была она? Ты не мог ошибиться?

– Это была она.

Эвери почувствовал, как его прошиб пот.

– Тебе придется заставить ее замолчать, Бэсси. Твоя жизнь теперь в опасности.

Точно так же, как и его. Велвет уже пыталась что-то вынюхивать про него, расспрашивала слуг про убийство его отца. Если она подружилась с Силией, то сделала это только с одной целью.

– Убей ее! – велел он. – Заставь ее замолчать, пока она не наделала бед.

Бэсси топтался на месте:

– Мне не нравится убивать женщин. Особенно таких красивых.

– Слушай, что я тебе говорю, ты, большой олух! Ты заставишь замолчать эту девчонку, пока она не проговорилась, или же будешь болтаться на виселице!

Бэсси насупился, его темные брови почти сошлись на переносице.

– Ступай, – велел ему Эвери. – Утихомирь ее, и чем скорее, тем лучше.

Бэсси потупился, потом медленно кивнул головой. Виселица была кошмаром всей его жизни. И чтобы избежать ее, он был готов сделать все, что велит ему Эвери. Двигаясь с удивительной для человека его сложения скоростью, он открыл дверь, вышел из кабинета и осторожно прикрыл ее. Эвери неподвижно сидел за столом. Беспокойство, овладевшее им, не проходило. Что Велвет делала у Силии? Почему она интересовалась убийством восьмилетней давности?

Если Бэсси убьет ее, то он, Эвери, уже никогда не выяснит этого. Впрочем, в этом случае это уже не будет иметь никакого значения. Он удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку кресла.

Взяв последнюю стопку документов, требовавших подписи герцога Карлайла, он обмакнул перо в чернильницу и нацарапал внизу страницы свое имя. С пера упала капля, расплывшись кляксой на белоснежном листе бумаги, но он не обратил на это внимания. Карета уже ждала его у входа, дорожные сундуки были упакованы и погружены в нее. Теперь, когда он разделался с делами, ему предстояло отправиться в свое совсем недавно отошедшее к нему поместье в восточном Суссексе, в бывший дом сэра Уоллеса Стэнтона.

Он должен присутствовать на похоронах своего тестя.

Эвери довольно улыбнулся. Женитьба на Мэри Стэнтон и смерть ее отца – самая удачная его проделка за многие годы.

Кристиан Сазерленд стоял у нижних ступеней лестницы, спускающейся в вестибюль дома в Виндмере. Начинался дождь, холодный и нудный, небо было затянуто тяжелыми, плотными тучами.

Он обернулся на звук шагов Мэри, легких и осторожных, – в них слышалась неуверенность.

– Мэри… – начал он, и голос его дрогнул.

В последнее время такое часто с ним случалось. Тонкая, почти бестелесная фигурка, детское очарование которой трогало его больше, чем откровенный зов плоти куртизанки.

Его восхищение Мэри росло с каждым днем, с каждым часом и с каждой минутой. Он находил ее трогательно правдивой и непритворно искренней. Его умиляли ее скромность и готовность простить любую ошибку близкого человека. Он чувствовал, что они дополняют друг друга: ее мягкость умеряла его силу, ее тактичность сдерживала его прямоту.

– Я готова, Кристиан.

Он взял ее за руку и помог преодолеть последние ступени лестницы.

– Ты не передумала, Мэри? Я не смогу отговорить тебя?

– Он был моим отцом, Кристиан. Я любила его. И теперь должна попрощаться с ним. Я не смогу жить, если не сделаю этого.

Ярость обуяла его, гнев на Эвери Синклера.

– Если герцог будет там и велит тебе возвращаться вместе с ним в Лондон, я не смогу защитить тебя.

Она вздрогнула.

– Я должна пойти, – прошептала она. – Пожалуйста, не сердись на меня.

Но им владели сейчас совсем другие чувства. Его переполняла ярость от крушения своих надежд. Мэри Стэнтон должна была принадлежать ему, а не Карлайлу. Она заслуживает того, чтобы ее уважали и заботились о ней. Бог весть что ей предстоит перенести!

– Если бы не вы… – произнесла она почти шепотом, – …если бы эти дни вас не было со мной и вы не внушили мне желание жить, не знаю, что я могла бы наделать. Но вы так мудры и так сильны, что смогли сделать это. – На ее глаза навернулись слезы. Они заблестели на длинных ресницах и покатились по щекам. – Я никогда не забуду вас, Кристиан. До конца своих дней буду помнить эти несколько дней, которые мы провели вместе.

Что-то перевернулось в его груди.

– Мэри… – Он привлек ее к себе и обнял, безмерно страдая от жалости и страха за нее. – Любимая, умоляю тебя. Пожалуйста… согласись остаться здесь, и ты будешь в безопасности. Со временем мы найдем какой-нибудь выход из этого положения. Всегда есть способ, если хочешь…

– Так ты любишь меня, Кристиан?

Он обхватил руками ее лицо:

– Я волнуюсь за тебя, Мэри. Ты знаешь, что ты для меня значишь.

Она чуть заметно покачала головой:

– Теперь это не имеет значения. Моя репутация уничтожена, я не та женщина, на которой мог бы жениться такой человек, как вы.

Кристиан схватил ее за руки:

– Это неправда. И Карлайл не отнял у вас то, что вы есть, – нежность и непорочность. Не говорите так.

Мэри с горечью взглянула на него:

– Вы самый сильный и самый отважный человек из всех, кого я знала, и я люблю вас всем сердцем. И если вы тоже любите меня, нет ничего, чего бы я ни сделала, чтобы мы смогли быть вместе.

– Мэри, помилосердствуйте. Я не такой человек, который влюбляется с легкостью. Мои чувства к вам глубоки и постоянны, но любовь? Я не знаю этого и не хочу лгать вам, пусть и невольно.

У нее перехватило дыхание. Новая волна слез покатилась по щекам.

– Именно за это я вас и люблю, Кристиан. И всегда буду любить.

Сердце у него сжалось.

– Не ходите, Мэри, пожалуйста.

– Я должна сделать это, милорд. Пожалуйста, не заставляйте меня страдать больше, чем сейчас.

Он тяжело вздохнул. Если бы он сказал, что любит ее, возможно, она осталась бы, постаралась найти способ быть вместе.

Если бы он любил ее.

Но любит ли он? Он еще никогда не любил женщину. И не знал, какие чувства он должен испытывать. Может быть, ему следовало солгать. Но Кристиан тут же отбросил эту мысль. Что бы ни случилось, он будет честен с Мэри.

Он провел ее к карете, помог устроиться на сиденье, сел напротив нее, приготовившись к долгой поездке в ее поместье в восточном Суссексе.

Он хотел появиться там до приезда герцога, чтобы все выглядело так, словно она все это время провела в своем доме. Кристиан намеревался сопровождать ее большую часть пути и проститься незадолго до приезда в дом.

От обуревавших его мыслей раскалывалась голова. Он поклялся себе, что поможет ей. Он должен найти способ сделать это.

Стояла темная ночь, только серебряное сияние луны заливало опустевшие лондонские улицы. Стук колес случайного экипажа, увозящего домой своих припозднившихся хозяев, даже не потревожил уханья совы, устроившей себе гнездо под крышей конюшни.

«Все кончено. Мечты и надежды всех этих долгих лет безжалостно разрушены». Он чувствовал невероятную усталость. Крушение надежд тяжким грузом легло ему на плечи. Джейсон почти физически ощущал, как вокруг него в тишине его спальни смыкаются стены невидимой темницы.

Только одна свеча освещала комнату, ее огонек слабо помаргивал, отражаясь в лужице расплавленного воска. Сидя в кресле, вытянув ноги, с рассыпавшимися по плечам волосами, он поднес к губам графин с бренди и отхлебнул глоток обжигающей жидкости прямо из горлышка.

Он должен успокоиться, отогнать от себя демонов поражения.

Никогда еще они не терзали его с такой силой, как этой ночью. В тюрьме он поклялся себе выжить в аду страданий, боли и унижения с единственной целью – заставить своего брата заплатить за убийство отца.

Клятва эта придавала ему силы. Он сумел продержаться в трюме набитого заключенными брига, когда, страдая от морской болезни, валялся почти без чувств, не в силах оторвать голову от парусины подвесной койки, в которой спал, и задыхался в вонючем воздухе, насыщенном кислым запахом человеческого пота и испражнений.

Ненависть к брату придавала ему силы выжить на яростном солнце Джорджии, когда приходилось голодать сутками и существовать на одной воде, которой тоже не хватало; надрываться на каторжной работе и сражаться с полчищами насекомых и болотными миазмами.

Он уже готов был сдаться и мечтал о том, что лучше бы ему умереть, чем встретить еще один восход солнца. Мысли об Эвери, наслаждающемся жизнью в Карлайл-Холле и поглощающем фазанов и шампанское, тогда как он хлебал жидкую бурду с гнилым рисом, удерживали его от последнего шага. Мысли об Эвери, захватившем наследство Карлайлов, осквернившем доброе имя их отца, делящем ложе с женщиной, которая любила его, Джейсона, заставляли жить.

Решимость отомстить была его единственным союзником, а желание покарать преступника столь велико, что все холодело в груди.

Все это время он не сомневался, что сможет победить. Всегда. Сегодня же, в полумраке тихой комнаты, он с горечью думал, что, по всей видимости, победа осталась за Эвери. Собранных доказательств было слишком мало. Теперь, со смертью Силии, ему придется покинуть Англию, не дав свершиться справедливому мщению, которого он так отчаянно желал. Если он не сделает этого, то рано или поздно закончит свою жизнь в петле.

А Эвери одержит окончательную победу.

Джейсон снова припал к горлышку. Кого он пытается обмануть? Его брат одержал победу много лет назад, совершив ужасное злодеяние. А он потерял себя за эти ужасные годы в Джорджии.

Тогда его единственным желанием было желание выжить, и оно вытеснило из души все остальные. В те дни он окончательно расстался с надеждой вернуться к прежней жизни, стать человеком, которым был когда-то.

Джейсон посмотрел на дверь комнаты, где спала миниатюрная красотка с темно-медовыми волосами по имени Велвет Моран. Велвет Синклер, поправил он себя. Его жена. Они заключили совершенно законный перед лицом Бога брак.

Но этого он и не хотел и поклялся себе, что никогда не пойдет на это.

Он снова отхлебнул глоток бренди. Когда-то он хотел такого союза, мечтал о детях, доме. Но эти мечты умерли на залитой кровью палубе захваченной британской баркентины, разлетелись кровавыми брызгами после того, как он решил, что он самый отпетый преступник, которых носила земля.

Подумав об этом, он услышал звук орудийных залпов, ощутил запах порохового дыма, висящего в воздухе, содрогнулся от криков женщин, мечущихся по пылающей палубе.

Он тряхнул головой, стараясь освободиться от этих ужасных видений, и так сильно сжал горлышко графина, что острые грани хрусталя врезались ему в кожу.

Усилием воли он прогнал страшные воспоминания, поставил графин на пол и начал снимать одежду. Сорвал сначала мятый фрак, потом жилет, потом белоснежную фрачную манишку. Он не сможет, видимо, уснуть, но, возможно, хоть ненадолго задремлет. Даже часа сна ему бы хватило. Как бы теперь ни повернулась его судьба, он должен сохранять самообладание, если хочет выжить.

От усталости и бренди его движения стали медленными и неловкими. Он выругался, наткнувшись на угол стола, и толкнул его. Нетронутый бокал для виски упал на пол и разбился.

Проклиная свое невезение, он с трудом нагнулся и собрал осколки.

Велвет услышала звон разбившегося стекла в соседней комнате. Джейсон еще не спал. Это ее не удивило: с убийством Силии исчезла его последняя надежда, и он был в отчаянии.

За ужином она пыталась развеять его мрачное настроение, подробно описывая свой разговор с констеблем, которого вполне удовлетворил ее рассказ. Убийца, по мнению констебля, охотился за драгоценностями графини. Но Джейсон не дослушал ее, извинился и отправился в свою комнату.

Вскоре он вызвал туда слугу и велел принести графин бренди. С тех пор из комнаты не доносилось ни звука.

Теперь же, прислушавшись, она уловила какие-то звуки, донесшиеся сквозь стену. Понимая, что не следует делать этого, волнуясь, Велвет подошла к двери, ведущей в соседнюю спальню. После смерти Силии Джейсон еще больше беспокоился о безопасности Велвет.

Тихонько подняв щеколду, она открыла дверь и перешагнула порог.

В комнате царил полумрак. Джейсон стоял на коленях рядом с небольшим столиком и собирал с пола осколки бокала. Его загорелый торс поблескивал, освещенный пламенем свечи.

Услышав звук открывающейся двери, он быстро встал и повернулся к ней, но Велвет успела заметить сеть беловатых рубцов, сеткой покрывавших его спину.

Она не смогла сдержать вскрик ужаса. Джейсон выругался вполголоса, положил кучку битого стекла на стол и спросил:

– Что тебе надо, Велвет? Ты не имеешь привычки стучать?

Губы ее задрожали. Она почувствовала, как к горлу подступила тошнота.

– Твоя спина. Боже, Джейсон, что с тобой было? Что с тобой делали?

Он остановился в нескольких шагах от нее. Лицо его было сурово, глаза смотрели отчужденно.

– Меня бичевали. С преступниками так порой поступают, Велвет. Я был не простым человеком. Человеку, которому предстояло унаследовать титул герцога, было трудно научиться подчиняться приказам. Понадобилось немало времени, чтобы суметь это понять, – куда больше, чем остальным.

На глаза ее навернулись слезы. Как она могла не заметить этих шрамов раньше? А может быть, он скрывал их от нее?

Велвет захлопнула дверь и направилась к Джейсону. Сердце колотилось у нее в груди, каждый вдох давался с трудом.

– Повернись, – прошептала она, приблизившись, и увидела, как он еще больше нахмурился.

– Малоприятное зрелище, Велвет. Я надеялся, тебе не случится это увидеть.

– Пожалуйста, Джейсон. – Она едва могла говорить. – Я хочу знать, какие муки тебе пришлось вынести.

Мышцы его напряглись, по всему телу прошла дрожь. Ей показалось, что он откажет ей, но он медленно повернулся, распрямив плечи так, чтобы свет свечи упал на глубокие шрамы. Они были светлее его загорелой кожи, некоторые были глубже других – те, где удары пришлись по одному и тому же месту. Видимо, когда-то кнут вырвал из его спины целые полосы плоти, которые затем частично зажили, но снова были вырваны ударами кнута.

Дыхание застыло у нее в горле. Великий Боже, какие же мучения пришлось перенести ему! Она не могла представить себе ту боль, которая терзала его. Прикоснувшись дрожащей рукой к его изуродованной спине, Велвет осторожно дотронулась до шрамов и припала к ним губами, словно могла утешить страшную боль, когда-то терзавшую его.

Он повернулся к ней, пронзая ее взглядом, потемневшим от воспоминаний, полным ярости, которая, казалось, была готова обрушиться на нее.

– Я преступник, Велвет. Я пытался объяснить это тебе. Я не убивал отца, но я совершил другие преступления, более страшные, чем убийство.

– Нет… – едва слышно произнесла Велвет. – Это не так. Ты был невиновен. Ты боролся за свою жизнь.

Он схватил ее за плечи, сильно встряхнув:

– Почему ты не хочешь понять? Неужели это так трудно? – Он взглянул на покрытую шрамами левую руку, сжал кисть в кулак и поднес его тыльной стороной к пламени свечи. – Я заполучил это, когда был в Джорджии. Я украл деньги, Велвет, в маленькой приходской церкви. Мне пришлось ограбить викария, старика, случайно оказавшегося на моем пути. Я пытался сбежать с рисовой плантации, где отбывал срок. Мне нужны были деньги, чтобы убежать, и мне было все равно, где я их достану. Когда меня схватили, то заклеймили каленым железом.

Велвет замерла на месте. Боже милосердный!

Он потер сморщенную кожу на тыльной стороне ладони.

– В те времена я был крупнее и сильнее двух обычных людей. И как каторжник был ценнее, чем покойник, – иначе меня бы повесили.

Сердце ее, казалось, застыло. Жалость к нему лишила дара речи.

– Спустя три года я все-таки убежал. Мне пришлось выжечь пламенем свечи большую букву «В», которой меня заклеймили. Большая грубая буква «В», Велвет. Любой человек в Джорджии знал, что эта буква значит «Вор».

Из груди ее вырвался стон:

– Я не могу больше слышать это. Просто не в состоянии.

Велвет сделала последний шаг, который разделял их, обняла его и прижалась щекой к плечу.

Горькие рыдания сотрясли ее тело. Она почувствовала, как его руки, сначала нерешительно, потом все увереннее нежно гладят ее по спине.

– Все в порядке, герцогиня. Те дни уже в прошлом. Мои шрамы больше не болят.

От этих слов она заплакала еще сильнее. Боже, как же он смог вынести все это? Как он выжил в этом аду?

– Все хорошо, – прошептал он. – Пожалуйста, не плачь. Я не достоин твоих слез, Велвет. Такой человек, как я, не стоит их.

Что-то подобное он уже говорил раньше. Она отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Но ведь это еще не все шрамы, которые ты носишь, Джейсон? Шрамы в твоей душе куда страшнее. Расскажи мне, что ты сделал такого, что едва не уничтожило тебя? Что бы это ни было, у тебя были причины так поступать. Ты сражался за свою жизнь, боролся против несправедливости. Расскажи мне это, Джейсон, позволь мне разделить твою ношу, и со временем твоя боль утихнет.

Он только покачал головой:

– Не требуй этого, Велвет. Если заботишься обо мне, не настаивай на этом.

В его глазах было смятение. Страх воспоминаний так явственно отразился на его лице, что сердце Велвет болезненно сжалось.

Ей хотелось обнять его и успокоить. Хотелось прогнать его боль и воспоминания.

– Все хорошо, Джейсон. Ничего не рассказывай мне, если не хочешь.

Отвернувшись, она начала расстегивать свой пеньюар. Это потребовало больше времени, чем обычно, потому что пальцы ее дрожали. Джейсон ничего не сказал, когда она обнажила плечи и дала пеньюару упасть на пол. Он следил за ней молча. Она подошла к его кровати и откинула одеяла.

Он неподвижно стоял в полутьме комнаты, но она чувствовала взгляд его сверкающих голубых глаз, потемневших от захлестывающих его чувств. Она, захватив подол ночной рубашки, через голову сняла ее, отбросила в сторону и поднялась на его кровать.

– Пожалуйста… – несмело произнесла она. – Ты нужен мне, Джейсон. Я знаю, и я нужна тебе. Возьми меня. Помоги нам обоим забыть все, хотя бы ненадолго.

Бежали секунды, казавшиеся бесконечными. Он ничего не отвечал. Стоял, боясь пошевелиться, глядя на нее.

Прикрыл глаза, чтобы не видеть этого искушения – ее прекрасного белого тела на снежно-белых простынях. Темно-медовые волосы оттеняли тонкое лицо и полные губы.

– Приди ко мне, Джейсон.

Золотисто-карие глаза молили его не отвергнуть просьбу.

Джейсон почувствовал горячую волну желания. Сегодня у него не было сил противостоять нарастающей страсти.

Ее маленькая рука указала на свободное место рядом с собой.

– Никто из нас не знает, что принесет нам будущее. Я хочу быть в твоих объятиях, ощутить твое прикосновение, хочу почувствовать себя в безопасности. Сделай это ради меня, Джейсон.

Дыхание его участилось, стало отрывистым. Желание обладать ею росло с каждым ударом сердца, разгораясь от сияния ее кожи, колыхания ее груди.

– Джейсон…

Боже, он отчаянно хочет ее!

Раздевшись, он сел на постель рядом с ней:

– О Боже, Велвет, я так хочу тебя!

Нежная улыбка тронула ее губы. Она погладила его плоский живот, а взгляд ее скользнул ниже.

– Ты прекрасен. Ты такой сильный, Джейсон. И даже эти шрамы не портят твоей красоты.

Он улыбнулся ее непосредственности:

– Должен то же сказать про тебя.

– Ты считаешь, я красива?