Текст книги "Дом Чародея"

Глава восьмая,

в которой Джун знакомится с хозяином дома

Джун ещё никогда так не радовалась тому, что в доме всё было в порядке. Просыпаться утром, не зная наверняка, сможешь ли добраться до ванной комнаты в собственном доме, или же коридор волшебным образом замело снегом или увило лианами – то ещё удовольствие. Хуже этого может быть только подняться посреди ночи, потому что какой-нибудь ужас не соизволил дождаться восхода солнца, чтобы произойти.

Но коридор, как ему и полагается, был сух и чист, не порос деревьями, и окно было на месте, а также все двери и арка с бусинными шторками. А значит, случиться могло только одно событие. Укутавшись в халат поуютнее, Джун поспешила к приоткрытой двери чулана, из-за которой сочился голубоватый свет оставленных там свечей, и распахнула её.

Мужчина всё ещё лежал на полу с закрытыми глазами, но было заметно, что он и правда скоро должен очнуться. Он напрягся и подёргивал головой из стороны в сторону с застывшим на лице беспокойным выражением, как если бы ему снился плохой сон. Кошка сидела рядом и усердно тёрлась головой о ту его щёку, на которой не было заклеенных ран. Вдруг он приоткрыл рот и хрипло вдохнул, и Джун подпрыгнула от неожиданности. Ей пришла в голову мысль, что наверняка он будет умирать от жажды, когда проснётся, и она побежала на кухню. Когда она вернулась со стаканом воды, она чуть его не уронила, потому что оказалось, что мужчина приоткрыл один глаз – правый, тот, что не был задет никакими порезами – и смотрел прямо на неё, задрав голову на подушке. Глаза у него (ну, или скорее глаз, но Джун предположила, что и второй должен быть таким же) были неестественно золотистыми, как мёд или как яркие жёлтые летние цветы, и странно искрились в тусклом голубом свете свечей. Одну руку он высунул из-под одеял и поглаживал кошку за ушком.

– Ой… Здравствуйте. Я рада, что вы наконец-то очнулись, – Джун медленно присела на колени у изголовья мужчины, стараясь не делать резких движений на тот случай, если он окажется таким же пугливым и недоверчивым, как его кошка при их первой встрече. Но он казался совершенно спокойным. Или, может быть, просто был ещё слишком слаб.

– Здравствуй… – очень тихо и как-то хрипло проговорил он, поморщился и впервые моргнул. Рядом с ним Джун было очень не по себе.

– Ой, простите. Я принесла вам воды, вот, выпейте, – она придвинулась чуть ближе и протянула стакан. Кошка тут же оторвалась от выпрашивания внимания у хозяина, подбежала к стакану, всё время протираясь о мужчину своим пушистым белым боком, понюхала воду и потёрлась головой о руку Джун. Мужчина внимательно за ними наблюдал, как будто мнение кошки было для него очень важно, и, раз уж она одобрила напиток, значит, это было безопасно. Он попытался приподняться, но охнул и рухнул обратно (снова охнув, на этот раз громче).

– Нет-нет, что вы, лежите! Давайте я вам помогу! – тут же засуетилась Джун. Она поставила стакан на ближайшую полку, отодвинув в сторону какие-то скляночки, которые там стояли, и осторожно помогла мужчине приподняться. Он странно напрягся, как будто что-то доставляло ему боль, но наконец-то смог попить. При поддержке Джун он осушил стакан за пару секунд, и девушка помогла ему лечь обратно.

– Как вы себя чувствуете? – обеспокоенно спросила Джун. – У вас были порезы на лице, я постаралась их обработать… Простите, что пришлось вас оставить в кладовке, я не смогла вас отсюда вытащить. Ой, у вас, наверное, и у самого так много вопросов… Просыпаетесь, а тут какая-то девчонка трещит без умолку…

Мужчина некоторое время смотрел на неё, словно пытался осознать то, что ему наговорили, и вспомнить, как говорить самому.

– Я помню… твой голос… – наконец проговорил он. Теперь его голос звучал не так хрипло, хотя и остался каким-то слабым и бесцветным, и создавалось ощущение, что речь даётся ему с трудом. Что не так уж и удивительно, ведь, будучи запертым в зеркале, едва ли у него было так уж много собеседников. Он закрыл глаза и чуть склонил голову набок, будто прислушивался, а затем зашептал странным проникновенным шёпотом, будто хор призраков: – «Ого. Ладно… Хм… Здравствуйте? Меня зовут Джун. Я теперь вроде как живу в этом доме…»

От этого голоса по спине Джун пробежали мурашки, потому что каким-то странным образом она слышала в нём и себя.

– Ой… А вы… Вы не могли бы больше так не делать, пожалуйста? Это очень жутко… – попросила она, как ей показалось, слишком уж жалостливо. Мужчина приоткрыл правый глаз и уставился на неё, а затем печально улыбнулся.

– Извини… Сила привычки…

Он прикрыл глаза, но затем вздрогнул, как будто прогонял дремоту, снова открыл правый глаз и медленно потянулся рукой к левому, осторожно ощупал его и заклеенную пластырями щёку своими длинными белыми костлявыми пальцами, а затем просто позволил руке упасть, как если бы у него не осталось больше сил поддерживать её на весу.

– Гадина… – пробормотал он, а затем обратил взгляд единственного открытого глаза к Джун и добавил со слабой виноватой улыбкой: – Не ты… Джун.

– Джун Голдбридж. Кстати об этом. Простите, но как вас зовут? – повисла тишина. Джун не была уверена, что случайно не оскорбила его своим невежеством. Впрочем, она понятия не имела, как звали колдуна, который жил здесь до неё. И в доме не было ни портретов, ни фотографий, по которым этого мужчину можно было опознать. Или, может быть, ещё просто было слишком рано для долгих бесед. Поэтому она спешно добавила: – Простите, вам, наверное, надо отдохнуть, а тут я со своими расспросами…

– Персиваль Арлингтон Рейвенкрофт, – медленно проговорил мужчина, и Джун подумала, что не было ничего удивительного в том, что он так долго вспоминал столь длинное имя.

– Очень приятно. Как думаете, вы сможете встать? Вам правда стоит лечь на кровать. Давайте я вам помогу.

– Попробуем, – кивнул он и попробовал приподняться. Джун тут же подхватила его и накинула руку мужчины себе на плечи, придерживая, чтобы тот не соскользнул. Персиваль поморщился, сгибаясь, но всё же поднялся на ноги. Он оказался значительно выше Джун, что в их нынешнем положении было довольно удобно. Кошка, до этого момента сидевшая у него на груди, обиженно мяукнула, что её бесцеремонно спихнули, и стала тереться у их ног.

– Мороженка, мы сейчас упадём! – воскликнула Джун. – Иди лучше открой нам дверь гостевой спальни, пожалуйста!

– Как ты её назвала? – слабо улыбнулся мужчина. Он прикрыл глаза и, похоже, опирался на Джун в том, чтобы его вели, куда нужно.

– Мороженка… Она просто такая… Ну… Белая, холодная и растекается в тепле… – смущённо пояснила Джун, глядя вслед убежавшей по её поручению кошке. Теперь такая кличка вдруг стала казаться ей глупой.

– Логично… – задумчиво пробормотал Персиваль. – Но вообще-то её зовут Норт. Она дух-проводник. И… Ох…

Он замолчал, и Джун встревоженно на него покосилась. Они ещё только пересекли порог и попали в коридор, что, конечно, было достижением, но очень уж небольшим. Персиваль сильно опирался на неё, хотя явно старался и сам держать свой вес, но, кажется, он был для этого ещё слишком слаб, а на его лице застыла напряжённая гримаса плохо сдерживаемой боли. «И меня тоже скоро совсем силы оставят», подумала Джун, поудобнее перехватывая накинутую на плечи руку мужчины.

– Послушайте, не сочтите за грубость, но вы же худой, как палка, как вы можете быть таким тяжёлым? – пропыхтела Джун, направляя их к приоткрытой двери в гостевую спальню. Даже если бы ей очень сильно захотелось, до своей комнаты она бы его просто не дотащила. Куда проще будет свалить его на ближайшую кровать и пойти собирать разбросанные в кладовке одеяла.

– Не волнуйся, если я и продолжу истекать кровью, скоро стану гораздо легче… – почти шёпотом отметил Персиваль, и его голова упала ему на грудь. Джун его чуть не уронила.

– Вы что?! – воскликнула она и с неизвестно откуда взявшимися новыми силами потащила мужчину в гостевую спальню. Там она бросила его на кровать, и он громко ахнул. – Простите!

Джун помчалась обратно в каморку для швабр, подобрала одеяла, подушки и пледы, которыми обложила Персиваля на полу, и быстро осмотрела их. И правда, на одном из одеял было несколько золотистых пятен, которые странно искрились на свету. Судя по порезам на лице, вот такая вот у него была кровь, золотая, но не похоже, чтобы он успел так уж много её потерять, хотя и пролежал долго. Хоть какие-то хорошие новости.

Джун побежала за бинтами и заодно прихватила своё одеяло. Оно хотя бы было чистым, а она может понакрываться пару ночей и пледом. Вернувшись в гостевую спальню, она обнаружила Персиваля лежащим на кровати с закрытыми глазами, но он почёсывал за ушком кошку, а значит, всё ещё живой. На нём была чёрная одежда в облипочку – неудивительно, что Джун не увидела больше никаких ран! Она положила подушку ему под голову, а чистое одеяло сложила на кровати, чтобы накрыть его, когда закончит. Прежде чем приняться за работу, она зажгла по несколько свечей на обеих тумбочках.

– Так, где вы ранены? Потом расскажете, что случилось, умираю от любопытства, но сейчас мне вас нужно перевязать, а вам нужно отдохнуть.

– Норт… – пробормотал Персиваль, и кошка неохотно оторвалась от него и прошествовала по кровати вокруг хозяина, то и дело останавливаясь и тычась носом в то или иное место: левая рука, правое бедро, правый бок… В целом, количество мест вроде как совпадало с тем, что она увидела на одеяле.

– Мне очень интересно, как вы дошли до этого, но сейчас, если позволите, боюсь, мне придется вас немножечко раздеть.

– Я не смог бы тебе помешать, даже если бы захотел… – прошептал Персиваль. Кошка снова подлезла ему под руку, и он стал механически её поглаживать.

Пожалуй, он действительно был не в состоянии, чтобы сопротивляться чему угодно. Может быть, если бы он был в несколько более здравом уме, он мог бы что-нибудь наколдовать… Впрочем, Джун не могла знать наверняка, каким он должен быть. Она просто представляла себе жившего здесь раньше колдуна грозным и могучим, и пока что ей приходилось делать весьма щедрую скидку на ситуацию. Всё же от долгого заключения в зеркале наверняка не так уж и просто оправиться. Она твёрдо решила обо всём его расспросить, но для начала надо бы его поставить на ноги. Вообще-то, Джун не была врачом, и с перевязыванием ран была знакома лишь в теории. Ну, там же всего лишь надо промыть, замотать и завязать покрепче, да? В общем, лучше всего было бы обратиться к врачу прямо с утра, о чём она и сообщила Персивалю.

– Ни в коем случае, – довольно резко отозвался тот, приоткрывая правый глаз. – Никто… Никто не должен знать… что ты меня выпустила… Понимаешь?

– Не очень, – Джун подозрительно прищурилась. – Вы же не какой-нибудь опасный преступник в бегах? Вы учтите, последний человек, который мне соврал, оказался весь в слезах под дождём посреди ночи. И это было вчера.

– Какая ты суровая, – слабо усмехнулся колдун, закрывая глаза. – Нет, просто… Ты же не хочешь, чтобы тот… кто со мной это сделал… узнал, что я вернулся?

– Хм, я подумаю над этим, как только вы сможете мне рассказать свою историю. До тех пор постараемся обойтись без врачей, хорошо.

– Весьма великодушно с твоей стороны.

– Не язвите человеку, который возится с вашими ранами, – хмыкнула Джун и надавила на перевязанную руку чуть сильнее нужного. Колдун зашипел. Кошка тоже. Джун ухмыльнулась и перешла к ране в боку. К счастью, из-за двух этих ран понадобилось всего-то снять с колдуна рубашку, и там оказалось несколько царапин, похожих на те, что были у него на лице, и из них всех сочилась золотистая кровь. Вообще-то, порезы выглядели довольно глубокими, что подразумевало, что крови должно быть гораздо больше, но что-то как будто не давало ей свободно литься, хотя и не останавливало кровотечение целиком. Ещё у него на прямо-таки костлявом бледном теле обнаружилось несколько тонких шрамов, причём некоторые были золотыми, а некоторые – совершенно обычными красноватыми.

– Ладно, я не хотела забрасывать вас вопросами, пока вам не станет лучше, но всё же почему у вас такая странная кровь? – в конце концов решилась спросить Джун, которую этот вопрос мучил уже целый день.

– Магия, – просто ответил Персиваль, и Джун решила больше его не беспокоить. Это был весьма логичный ответ, и хотя там наверняка было куда больше, что можно было бы узнать, допросы не следует устраивать в то время, когда человек едва ли может произнести связное предложение, не переведя дыхание раз пять в процессе. Поэтому она закончила перевязку молча, а потом накрыла его своим чистым одеялом. Кошка легла на подушку рядом с головой Персиваля, а Джун закрыла шторы, щипком погасила свечи и собрала все грязные вещи.

– Спокойной ночи, – сказала она, остановившись в дверях, хотя и думала, что колдун уже наверняка давно спит.

– Спокойной ночи, – раздался ей вслед сонный шёпот. – И спасибо…

Как ни странно, Джун заснула крепким сном, а проснулась ранним утром вполне бодрой, что особенно было странно с учётом обстоятельств. Она быстро оделась и застелила постель – спать ей пришлось под пледом, так что это заняло в два раза меньше времени, чем обычно, хотя придвинутую к стене двуспальную кровать застилать было не очень удобно. Она старалась всё делать тихо, чтобы никого не разбудить в доме.

А затем она решила пойти проведать колдуна. Тихо выскользнув в коридор, она не спеша направилась к двери гостевой спальни, держась поближе к стене – там полы почти не скрипели – и уже положила руку на дверную ручку, собираясь заглянуть внутрь, как вдруг услышала изнутри приглушённые голоса. Вернее, голос колдуна, что-то говорившего почти шёпотом, и иногда прерывавшее его мурлыканье. О чём именно они говорили, Джун не разобрала, поэтому она решительно постучала в дверь – голоса тут же затихли – и открыла её.

Комната была такой же, какой она её оставила ночью, только теперь из-за неплотных голубых шторок сочился утренний свет. Персиваль лежал с закрытыми глазами, а кошка мирно дремала у него на груди. Джун хмыкнула и направилась раздвигать шторы.

– Можете не прикидываться, что спите. Я слышала, как вы разговаривали.

– Стоило попытаться… Но вообще-то я не могу спать при свете, – вздохнул колдун, недовольно прячась от света под одеялом. Джун скрестила руки на груди и повернулась к нему.

– Как вы себя чувствуете?

– Скоро смогу бегать, – пробубнил он из своего тёмного укрытия.

– Для начала научились бы ходить, – припечатала Джун. – Не смейте вставать. Я приготовлю завтрак и принесу сюда.

– Вообще-то, в спальне есть не принято…

– У вас есть окно между кухней и кабинетом. Вы вообще в крошках спать должны.

И Джун утопала на кухню, бормоча себе под нос что-то о том, как мужчины любят строить из себя самых умных и сильных, а на деле они просто упёртые, заносчивые и скорее умрут, чем признают, что им нужна помощь, даже если это очевидно всем вокруг.

Пока закипал чайник, Джун сбегала в пекарню, которая открывалась чуть ли не на заре, чтобы обеспечить пищей ранних пташек вроде рыбаков, и прикупила несколько свежих пирожков с мясом и коричных булочек с яблоком. Дома она сделала овощной салат, расставила всё на подносе, включая чай и печенье, и отправилась к колдуну с завтраком. Дверь оказалась приоткрыта, и она просто пнула её. Персиваль за время её отсутствия подложил подушку себе под спину и принял полулежачее положение. Он выглядел уже гораздо лучше, хотя его жуткая бледность никуда не делась.

– Я же запретила вам вставать, – нахмурилась Джун и со звоном поставила поднос на тумбочку.

– А я и не встаю. Ей-богу, ты хуже моей покойной матушки!

Джун хотелось спросить, что это вообще должно значить, но вместо этого она подтащила к кровати кресло, чтобы доставать до еды на тумбочке, и уселась в него.

– Ну что же, раз уж вы так хорошо себя чувствуете, нам явно нужно обговорить некоторые вещи.

– Всецело с тобой согласен. Предлагаю начать с того, что ты расскажешь мне всю свою историю с того самого момента, как ты въехала в мой дом.

Теперь, когда Персиваль мог более-менее нормально говорить, оказалось, что у него был низкий мелодичный голос, и всё, что он говорил, звучало так, будто он читает какое-нибудь заклинание. У него был какой-то лёгкий акцент, кажется, северный; впрочем, в столице было бы скорее удивительно, если бы у него не обнаружилось какого-нибудь экзотического акцента.

И Джун начала свой рассказ с того момента, как они с соседкой продали квартиру, и ей пришлось очень быстро искать очень дешёвое новое жильё, и даже этот дом оказался ей не совсем по карману, хотя и стоил раза в два меньше любого подобного дома, но с живым хозяином, не замеченным за магическими искусствами, и лишь чудом ей удалось уговорить Риэлтора скосить цену. Тут Персиваль поднял руку, прерывая её рассказ.

– А ничего, что они не имеют никакого права распродавать чужую собственность? – холодно заметил он.

– Ага, именно этот вопрос я и задала Риэлтору, когда его покупала, но вы же вроде как… Испарились и считаетесь погибшим… – Джун закусила губу, с опаской ожидая реакции на эти слова. Кто знает, как колдуны реагируют на плохие новости. А она его практически похоронила. Но тот лишь поморщился, словно это было совершенно незначительной неприятностью.

– Что же, предположим, с этим мы можем разобраться позже.

– Нет уж, давайте лучше сейчас. Послушайте, сэр, я бедна, как монастырский пёс, у меня все деньги ушли на покупку этого дома – и это при том, что дешевле него на рынке нет вообще ничего, даже халупа в трущобах стоит больше, – колдун обиженно фыркнул, как будто то, что его дом так низко ценят, оскорбляло лично его, но Джун продолжила, не обращая на него внимания. – Вообще-то, у меня даже не хватает денег, чтобы купить нам мяса для готовки, в лучшем случае я могу позволить себе пирожки из пекарни за углом. Вы, конечно, можете выставить меня на улицу, но вы производите на меня впечатление благородного джентльмена, который не оставит девушку без крыши над головой. К тому же, – она серьёзно посмотрела колдуну прямо в глаза, нахмурившись, – вы же вроде как не хотите, чтобы кто-то узнал о том, что вы вернулись, так? Будет очень неудобно, если об этом вдруг узнает весь город… Вы не подумайте, просто ведь и правда будет подозрительно, если я вдруг окажусь на улице без гроша, что означает, что дом я не продала, но там всё же кто-то живёт… Поползут всякие слухи, которым я помешать не сумею… Вся округа уже знает, что в этом доме живёт юная ведьма, – она невинно улыбнулась и постаралась выдержать тяжёлый взгляд колдуна, что было непросто, хотя и открыт у него был один лишь правый глаз.

– Ведьма уж точно. Шантажистка, – хмыкнул он и взял в руки чашку с чаем. – Ладно уж, продолжай, а я подумаю, что делать с тобой дальше.

Джун поняла, что на большее ей пока рассчитывать не приходится, и потому продолжила рассказ: как убралась в доме, нашла в книгах нужные символы и закончила чертить магические символы на полу в спальнях – тут Персиваль, кажется, особенно заинтересовался, потому что он едва не подавился чаем, отставил чашку на поднос и чуть подался вперёд, внимательно её слушая – и как в конце концов открыла тайную комнату с помощью «Печати Открытия», обнаружила там зеркало и кошку… Разумеется, в своём рассказе она не обошла стороной и проблемы с домом, как тот иногда вдруг перестраивался, а она так и не узнала, что с этим делать, надеясь таким образом переложить на колдуна, если такое вдруг случится снова, и даже упомянула о своей бывшей, которая тут подозрительно копалась. Правда, она решила умолчать о своих изначально не очень хороших отношениях с кошкой и некоторых личных моментах вроде примерки чужого тёплого плаща в снежный день.

– Мораль сей басни такова: не суйся в чужие дома, особенно если они принадлежат колдунам, – заключил Персиваль, когда она закончила свою историю тем, что взяла стул и разбила зеркало. Джун возмущённо зыркнула на него и вскочила с места.

– Ну знаете ли! Если бы я не «сунулась» сюда, вы бы всё ещё торчали в своём зеркале. Может быть, мне и правда стоит пойти растрепать, что вы вернулись, чтобы тот, кто это сделал, вернулся и засунул вас обратно, раз вам так понравилось! – с этими словами она стремительно направилась прочь из комнаты.

– Погоди! – крикнул ей вслед Персиваль, и его голос сорвался. Джун остановилась, положив руку на ручку двери, но не оборачиваясь. У неё в глазах стояли слёзы, и она не хотела, чтобы кто-то это видел. Он прочистил горло и продолжил уже тише: – Погоди, погоди, погоди. У меня есть вопрос, и очень важно, чтобы ты хорошенько подумала над ответом. Когда ты пришла сюда и исследовала дом, ты здесь больше никого не обнаружила? Только Норт и ме… зеркало?

– Да, – тут же ответила Джун. – Я бы заметила, если тут был кто-то ещё.

Колдун медленно кивнул и опустил взгляд на белую кошку, которая в ответ тоскливо мяукнула.

– А что, я должна была найти кого-то ещё?

– Нет, всё… – Персиваль вздохнул и покачал головой. Джун всё же обернулась. Вид у него стал какой-то скорбный, и он не отрывал взгляд от кошки, которую поглаживал, словно и она тоже могла вдруг исчезнуть. Да и голос у него стал каким-то более глухим. – Их должно быть четверо. Это мои духи-проводники. Норт, Вест, Сюд и Ост. Ох, Норт, теперь только мы и остались друг у друга, да?

Джун дала им минутку тишины, думая, так ли сильно она обиделась, чтобы уйти, когда есть возможность расспросить ещё. Любопытство победило. Пока что. До следующего оскорбления. Убедившись, что Персиваль и Норт поглощены друг другом, она аккуратно промокнула глаза пышным рукавом блузки.

– Простите, но… А что такое этот ваш дух-проводник?

– Это весьма сложная магическая материя… Как бы это объяснить попроще…

– Вы уж постарайтесь, а то ваши книжки читать невозможно, – заявила Джун, возвращаясь в кресло, скрестив руки на груди, а Персиваль смерил её обиженным взглядом, поэтому она поспешно добавила: – Но зато почерк у вас очень красивый! Аж в глазах рябит.

– Сочту за комплимент, – хмыкнул он. – Лучше помалкивай и слушай, раз спросила. Итак, дух-проводник – термин довольно спорный, однако с их помощью действительно можно более эффективно создавать двери в другие места. Я мог бы, разумеется, создать новых, но это очень сложная магия, а ингредиенты для такого достать и того труднее… Дело в том, что для этого в первую очередь необходим дух почившего человека. Каждому своё, но лично я предпочитаю для этого детей, они более юркие…

– Простите… В каком смысле «предпочитаете»? – осторожно уточнила Джун, и что-то было такое в её тоне, что заставило Персиваля резко поднять на неё взгляд. Он растерянно заморгал, мысленно возвращаясь к тому, что именно сказал.

– Ой. Кажется, мне стоило упомянуть, что я не убиваю детей? Вообще-то, это одно из важных условий… Из убитых людей чаще всего получаются неуправляемые мстительные духи. А чтобы получить духа-помощника, лучше всего подойдёт кто-то, умерший внезапно, но имевший сильное желание жить. Таким образом, они получают вторую жизнь, и, если им повезёт с хозяином, долгую и счастливую.

– А вашим духам-помощникам с хозяином повезло? – немного резко отозвалась Джун. Её такое немного пугало. Ей всегда казалось, что лучшее, на что можно надеяться после смерти – покой. Она бы очень сильно взбесилась, если бы какой-нибудь выскочка вытащил её с того света и заставил ему прислуживать.

– Это надо спрашивать не у меня, – Перси указал свободной рукой на Норт, которая продолжала активно тереться о его другую руку. Пожалуй, она не была похожа на недовольного раба. – Вообще-то… Какие черепа остались в шкафу?

Джун открыла было рот, чтобы ответить, но Норт уже начала превращаться: сначала в мышь, потом в птицу, потом в змею, а затем и обратно в кошку. Колдун медленно кивал, а в конце раздражённо цокнул языком.

– Вот же сволочь, череп спёрла. Что же, Джун, похоже, тебе скоро доведётся лицезреть ритуал привязки духа.

– Замечательно, – без особого энтузиазма отозвалась она. – Только теперь ваша очередь рассказывать мне вашу историю. Вы явно уже достаточно поправились для разговоров.

– Для начала мне хотелось бы понять, сколько… Ну, сколько лет меня, кхм, не было… – Персиваль хмуро опустил взгляд.

– А в каком году вы оказались в зеркале? – прямо спросила Джун, решив больше не ходить вокруг да около. Её чувства здесь никто ранить не боялся. Персиваль медленно поднял взгляд и натянуто улыбнулся, хотя взгляд у него оставался холодным.

– Джун, – начал он нарочито вежливо, как иногда говорят воспитатели, которым нельзя орать на детей, потому что рядом их родители, и приходится пассивно-агрессивно вкладывать непослушным детям в голову нужные мысли. – Скажи на милость, во время твоей грандиозной генеральной уборки ты нашла в доме хоть один календарь, м? Хоть одну страничку?

«Нет», подумала Джун, но говорить этого вслух не требовалось. Вопрос был риторический.

– Я похож на человека, который следит за тем, какое там времяисчисление себе придумали вельможи?

– Ладно, ладно, я поняла, вы выше календарей и гордитесь этим, – Джун взмахнула руками, словно отгоняла надоедливое насекомое. Насекомым в данном случае была эта тема. – Скажите тогда, что вы помните? Что-нибудь важное? Или следить за жизнью общества тоже ниже вашего достоинства?

Персиваль смерил её таким уничтожающим взглядом, что она могла бы загореться и без всякой магии. Но она выдержала взгляд, стараясь в ответ выглядеть не менее сурово.

– Ну вообще-то я… Хм… – он задумчиво нахмурился и откинулся на подушках, сосредоточенно глядя перед собой и отвлечённо поглаживая кошку, которая уже давно сопела у него на коленях. Так он просидел несколько минут. Джун за это время успела выпить свой чай и немного поесть, а он наконец вздрогнул, выходя из транса задумчивости, и перевёл на девушку немного растерянный взгляд. Он выглядел очень похоже, когда только очнулся после заточения в зеркале, и ей снова стало его немного жалко.

– Я точно помню кое-что… Вообще-то, я почти уверен, что это случилось в тот же день… Не знаю, насколько громкое из этого вышло дело, но… В общем, это было похищение ребёнка семьи Рэдвинг. У них была маленькая дочь, Аделаида, если мне не изменяет память, что вполне возможно…

Джун охнула.

– Отлично, значит, ты слышала об этом, – заметил Персиваль без особого энтузиазма. Видимо, смекнул, что так на хорошие новости не реагируют.

– Если мы говорим об одном и том же событии, то получается, что вы пробыли в зеркале где-то… Лет двадцать.

Повисла тишина. У Персиваля снова сделался отсутствующий вид. Кажется, он даже немного побледнел, хотя было сложно поверить, что такое вообще возможно. Он явно не ожидал, что прошло столько времени. Да и Джун, вообще-то, тоже. Она только недавно переехала в Порто-Мио и не была в курсе всех городских сплетен. Но это событие было очень громким, причём на территории всего королевства. Особенно с учётом того, что несколько лет назад эта самая дочка вроде как объявилась, уже почти взрослая. Так что слышали об этом все, даже те, кто не хотели или родились уже после того, как началась вся эта заварушка. То есть как раз люди вроде Джун.

– Да вы мне в отцы годитесь! – воскликнула она, отчасти чтобы разрядить обстановку. Персиваль уставился на неё сначала с ужасом, потом его губы медленно расползлись в кривой улыбке, как будто он этому сопротивлялся, и в конце концов он расхохотался, запрокинув голову.

Есть люди, чей смех заразителен. Есть те, у кого он просто смешной сам по себе, и от этого грех не улыбнуться. Персиваль был противоположностью этих людей. Его смех пробирал до костей и вызывал жгучее желание укутаться в плед и не вылезать оттуда до конца своих дней, а ещё лучше – до конца дней того, кто так смеялся. Смех этот был какой-то холодный и пустой, и уж точно совсем не весёлый. Джун решила постараться больше никогда не шутить в присутствии Персиваля.

– А ведь и правда! – хрипло воскликнул он, переводя дух после приступа смеха. – Какой ужас!

Джун не была уверена, нужно ли ей на это обижаться.

– Двадцать лет… – пробормотал он, и теперь уже от его весёлости не осталось и следа. Он вновь нахмурился и задумчиво запустил руку в растрёпанные белые волосы. А затем он вдруг схватил прядь и уставился на неё с ужасом, будто впервые видел свои собственные волосы.

– Джун… Ты поверишь, если я скажу, что раньше они были… чёрными? – под конец у него даже дрогнул голос. Джун серьёзно задумалась, но ей не удалось представить колдуна темноволосым.

– Вам правда так идёт, на самом деле.

– Думаешь? – пробормотал он, теребя белые локоны обеими руками. Норт проснулась и недовольно смотрела на него, а потом возмущённо мяукнула. Персиваль вздрогнул, выпустил свои волосы из рук и продолжил гладить кошку. Вдруг он сел ровно и поморщился, должно быть, из-за боли в боку.

– Знаешь что? Мне нужно к зеркалу.

– Полюбуетесь, когда поправитесь, – отчеканила Джун, вскакивая и преграждая дорогу, если вдруг он всё же решит встать. Подумав, она добавила: – Я могу принести вам осколок волшебного зеркала.

– Нет! Лучше не трогай его. И не убирай. Ты же ещё не успела убрать ничего? – Джун покачала головой. – Молодец. Я потом разберусь с этим.

Персиваль неохотно лёг обратно, а Джун вернулась в кресло.

– Так всё-таки, кто вас запер в зеркале? Кого мы боимся?

Джун ожидала долгой и захватывающей истории, полной трагичных и волнующих событий. Может быть, там была не поддающаяся описанию кровопролитная магическая битва? Или Персиваль, один на один против целого отряда негодяев? Во всяком случае, судя по тому, как он помрачнел, история эта действительно была не из приятных. Он как будто не мог решить, стоит ли делиться этим, но в конце концов вздохнул и хмуро проговорил:

– Моя сестра. Персефона.

Джун несколько секунд молча смотрела на колдуна, растерянно моргая. Это вообще не сочеталось с её ожиданиями. Унылый какой-то исход. Великого и ужасного колдуна уделала сестрёнка.

– Персефона Рэдвинг? – ляпнула Джун, и в следующий момент поняла, что это глупо. Та Персефона была слишком молодой. Да и не было похоже, чтобы Персиваль был как-то связан с самым богатым и известным семейством в стране после королевской семьи. Но это было настолько редкое имя, что Джун никогда и не слышала, чтобы кого-то ещё так звали.

– У вас так много Персефон развелось, что ли? Персефона Рейвенкрофт. Чуть выше меня, когда на каблуках (то есть всегда), в глазах вся печаль пустынного народа, такой томный взгляд, что аж душно становится, красные волосы, глаза тоже красные, да и вообще какая-то нездоровая любовь к красному?