Текст книги "Проект «Джейн Остен»"

– В Бате уже никто не бывает, за исключением отставных генералов с подагрой и вдов почтенного возраста, которые ездят туда всю жизнь. Вот Челтнем – его увидеть стоит, чудесное неизбитое место. И я сам подумываю съездить туда на несколько дней, если соберется компания.

– Звучит как великолепный план.

Он чуть придвинулся и добавил тише:

– Возможно, вы с братом соблаговолите к нам присоединиться.

Удивительно интимное приглашение от того, с кем я познакомилась совсем недавно, но, возможно, учтивые люди имели обыкновение предлагать подобное, не ожидая утвердительного ответа.

– Я была бы очень рада. Это курорт с источниками?

– Его воды славятся своими оздоравливающими свойствами.

– Значит, и вам они, вероятно, помогут.

Он нахмурился.

– Я полностью оправился. В Челтнеме есть развлечения и помимо тех, что предназначены для немощных.

– В этом нет никаких сомнений – и никто не считает вас немощным, мистер Остен.

Он кивнул.

– Однако мы с братом испытываем тревогу за ваше здоровье. Я надеюсь, что вы позволите ему и дальше регулярно навещать вас.

– Я всегда рад вам обоим. Но не пекитесь обо мне – я полностью оправился.

– Надеюсь на это. И все же нечто в вашем облике вызывает у меня волнение. – Я опустила взгляд – слишком неприкрыто я его изучаю. – Простите меня за такую прямолинейность. Это всего лишь забота о вас.

– Ваше неравнодушие только делает вам честь. В нашем мире, где, боюсь, люди имеют обыкновение думать лишь о себе, подобное встречается весьма редко.

– Вы циник, мистер Остен?

– Нет – если вы подразумеваете под ним того, кто не верит в истинное благородство человеческой души, – негромко сказал он. – Свидетельство его существования передо мной. – Он посмотрел на меня в упор – теплым, нежным и невинным взглядом.

Нет, не невинным. Я внезапно представила, каков он будет в постели: игрив, бесстрашен, готов ко всему, – и густо покраснела от собственных мыслей – схожие, как я подозревала, посещали и его.

– Вы получаете удовольствие от чтения «Гордости и предубеждения»? – Вскоре после того нашего разговора он прислал мне два оставшихся тома романа.

– Пожалуй, даже пуще прежнего.

– Да, перечитывать его столь же приятно. И вы по-прежнему считаете, что написал его мужчина?

Мы оба посмотрели на Джейн, которая все беседовала с Лиамом – теперь куда более увлеченно.

– Ваши доводы были столь убедительны. Я больше… в этом не уверена.

Он бросил на меня многозначительный взгляд, и меня пронзила мысль, что флиртовать, возможно, не так уж и утомительно, если объект подходящий.

– Ну? – спросил Лиам по пути домой; мы были в коляске, правил Уилкокс. – Генри Остен от тебя просто не отходил. Это хорошо. Он с большим увлечением расспрашивал меня о тебе, когда мы утром были в банке. – Они встретились там, чтобы обсудить инвестицию в корнуолльский канал – пятьсот фунтов, с которыми нам предстояло распрощаться навсегда.

Мне стало неловко оттого, что они обсуждали меня, хоть и зря: предполагалось, что так оно все и будет.

– И о чем же? Что он спрашивал? Что ты ему рассказал?

– Что ты благонравна, богата и не обременена никакими обязательствами. Не солгал ведь?

Лиам вежливо отбивался от моих попыток выяснить больше, и я в конце концов сдалась.

– А как твоя беседа с ней?

– Не катастрофа, слава богу. – Прозвучало это настолько серьезно, что я расхохоталась, и он с испугом взглянул на меня. Забывшись, я имею обыкновение гоготать как ненормальная, бешено и долго. В 1815 году я старалась сдерживаться, но смех – он как чих: контролировать его не так просто. – Что такое?

– Ты бесстыжий льстец. По крайней мере, вчера ты вел себя как оный и сегодня, полагаю, тоже, хоть я и не слышала, что ты там говорил.

Он обдумал мое замечание.

– Я старался как мог, – сказал он, и на сей раз смешок я сдержала.

– О чем вы беседовали? – спросила я.

– В основном о книгах.

– О ее книгах?

– Среди прочих.

– Как ты на это отважился?

– Я не сознался, что я в курсе ее авторства, отчего восхищаться ими было куда проще. Разговор естественным образом перешел на них с Фанни Берни и Сэмюэла Ричардсона[21]21
  Фанни Берни, полное имя – Фрэнсис Берни (1752–1840), – английская писательница. Джейн Остен любила ее романы. Название «Гордость и предубеждение» – цитата из романа Берни «Сесилия». Сэмюэл Ричардсон (1689–1761) – английский писатель, родоначальник сентиментализма в литературе.


[Закрыть]. Реализм, комедия, матримониальный сюжет.

Я задумалась, стараясь понять, какие эмоции все это у меня вызывает. С одной стороны, его успех – это и мой успех. С другой – почему ему все дается так легко? Несправедливость какая-то.

– Значит, к «Уотсонам» беседу ты вывести так и не смог.

– А как бы ты на моем… – начал было он, но, заметив по моему лицу, что я шучу, улыбнулся. – В следующий раз приложу все силы.

В целом мне не свойственно помнить сны, а те, что я все-таки запоминаю, редко представляют собой интерес; чаще всего я либо бесконечно зашиваю пациентов с травмами, либо безуспешно пытаюсь отыскать какую-то потерявшуюся важную вещь. Но прибытие в 1815 год и встреча с Джейн Остен, похоже, как-то на меня повлияли. Первым мне приснился Исаак из Йорка, увещевавший меня старательнее вписываться в окружение, с чем он сам в 1194 году не справился, а затем, в ночь после знаменательного чаепития, мне приснился Генри: нехарактерно солнечное утро, мы с ним в его двуколке едем по Гайд-парку. Казалось бы, я должна получать удовольствие, но вместо этого меня терзает мысль: «Так не должно быть. Я здесь чужая». Затем антураж резко меняется, и мы уже не в окружении безупречно ухоженных парковых аллей, но в какой-то каменистой местности из романов Анны Радклиф[22]22
  Анна Радклиф (1764–1823) – английская писательница, одна из основоположников жанра готического романа.


[Закрыть]. Заросшие лесом холмы, рядом шумит водопад. Впереди поворот, за которым дорога исчезает из вида, а за ним – пугающе, немыслимо крутой обрыв. Генри ничуть не взволнован, он искоса улыбается мне, поводья свободно лежат в его руках, дорога в пятнах солнечного света, что льется сквозь листву.

– Не кажется ли вам, – говорю я, – что нам следует оставить коляску и пройтись пешком? Дорога… лошади…

Мы набираем скорость. Слишком поздно: мы не остановимся, пока не достигнем самого дна, оно далеко внизу. Меня наполняет страх, а может, это вожделение, и я думаю: возможно ли, что подходящего мужчину я так и не встретила, потому что он умер за сотни лет до моего рождения? Но я отбрасываю эту мысль, несмотря на то что он говорит своим приятным, полным иронии голосом: «Излишняя предосторожность, мисс Рейвенсвуд, может оказаться более фатальной, чем риск».

Когда я открыла глаза, комнату заливал тусклый свет встающего солнца, шумел дождь: я с вечера оставила окно открытым, отчего внутрь проникли холод, запах угольного дыма и звуки просыпающегося Лондона. Мой сон – Генри Остен, коляска, водопад – уже ускользал, и я с облегчением отпустила его восвояси. Но ведь так и есть, подумала я все еще в полудреме, будто отвечала на чей-то вопрос или оправдывалась перед воображаемым собеседником – пусть даже самой Джейн. Я ни разу не влюблялась по-настоящему.

Я не хочу остепеняться или лгать себе, идти на компромиссы ради партнерства, гнаться за фантомным «и жили они долго и счастливо». И не сказать, что мне не хватало хорошего примера перед глазами: до внезапной смерти отца брак моих родителей был совершенно безоблачным.

Я вступала в интрижки, испытывала похоть, гналась за не подходящими мне мужчинами, уставала от внимания других не подходящих мне мужчин, занималась сексом при каждой возможности. Глупые влюбленности, бурные романы, занудные бойфренды и близкие друзья-мужчины с допуском в мою постель и без него – и ни с кем из них у меня так и не срослось.

Возможно, я еще не встретила того самого человека; возможно, я никогда его и не встречу. Это не значит, что со мной что-то не так.

Глава 7

21 октября

Дом 33 по Хилл-стрит

Настроение у меня после того чаепития на Ханс-плейс было осторожно оптимистичным: Генри проявлял ко мне внимание, Джейн пусть и не отдала нам свои симпатии безоговорочно, но, похоже, была к нам расположена. На следующее утро Лиам написал Генри, еще раз пообещав заехать и справиться о его здоровье, когда тот будет не против. С тех пор минуло сорок восемь волнительных часов – ответа так и не последовало.

– Может, письмо затерялось? – предположил Лиам. Он медленно описывал круги по библиотеке, то и дело поглядывая в окно – день выдался пасмурный. Я изображала, что шью сорочку, но постоянно отвлекалась и прекращала работать иголкой. – Или мы его обидели. Я в чем-то сплоховал.

– Хватит, – сказала я. – Вели подать карету. Если он уже оклемался и уехал в банк, то мы хотя бы проведаем Джейн. Это тоже будет не лишне.

Ощущение, что что-то не так, возникло у меня еще на пороге дома. Ричард встретил нас, как обычно, с радостью, но вид у него был усталый. Он проводил нас в гостиную.

Джейн стояла там одна, с носовым платком в руках.

– О, как я рада, что вы заглянули, доктор Рейвенсвуд, – сказала она. Мне она кивнула и снова обратилась к Лиаму. Одета она была, как всегда, опрятно, но глаза у нее покраснели, и под ними залегли темные круги. – В тот вечер, когда вы пришли к нам на чай, брат чувствовал себя значительно лучше, но затем его состояние ухудшилось. Я в совершеннейшем расстройстве.

– В таком расстройстве, что даже не нашли сил вызвать меня? – мягко спросил Лиам. – Я бы приехал куда раньше. Почему вы не прислали записку, мисс Остен?

– Могу я злоупотребить вашей любезностью и попросить вас заглянуть к нему? Он не вставал с постели со вчерашнего дня.

– Это не злоупотребление, а честь для меня. – Он поклонился.

– Вы так добры, сэр. Ричард проводит вас наверх. Ричард? – Тот выступил из холла и увел Лиама, а Джейн повернулась ко мне со слабой улыбкой. – Ваш брат – очень хороший человек. Но не мне вам об этом рассказывать.

– Прошу, присядьте, – сказала я. – Простите, но вид у вас утомленный.

Удивленная, она повиновалась. Я тоже села и обвела ее долгим взглядом.

– Вы высыпаетесь или по полночи проводите на ногах и в заботах? – Ответ был написан на ее лице. – Вы едите? Когда вы в последний раз как следует ели?

– Я была…

– Но ведь вы должны есть и вы должны спать. Вы никак не поможете брату, если, хлопоча над ним, сами лишитесь здоровья. – Я потянулась к звонку. – Вы уже завтракали?

– В такой момент я не способна думать о пище.

– Сочту ваши слова за ответ «нет».

Ричард появился так быстро, что у меня возникли сомнения, не подслушивал ли нас он из холла, – это нужно будет учитывать в будущем.

– Можно нам чаю? – попросила я и повернулась к ней. – Или вы предпочитаете кофе?

– Чай, – бессильно ответила Джейн.

– И… еще чего-нибудь. Что найдется на кухне. Есть у вас какое-нибудь холодное мясо, Ричард? Быть может, кухарка приготовит для мисс Остен сэндвич с ростбифом? Можно попросить ее сварить яйцо? А кекс какой-нибудь имеется?

Ричард перевел ошарашенный взгляд с меня на Джейн и не сдвинулся с места. Она едва заметно кивнула ему.

– Слушаюсь, – сказал он и исчез.

Пару секунд мы с ней смотрели друг на друга.

– Простите, мисс Остен, у меня к вам еще один вопрос. Вы помыли руки, когда вышли из комнаты больного? Это очень важно, хотя многие об этом не догадываются.

Ее брови поползли вверх.

– Вы сегодня весьма решительно выражаете свои мнения.

– Исключительно из соображений заботы о вас.

– Я схожу помыть руки.

Оставшись в гостиной наедине с собой, я встала, нервничая пуще прежнего, прошлась по комнате и заметила в углу переносную конторку – нечто вроде небольшого ящика с внутренними отделениями, – раскрытую на столе. Это ее вещь. Я видела ее в витрине Британской библиотеки – вместе с ее очками в проволочной оправе и рукописью одной из глав «Доводов рассудка», так в роман и не вошедшей. Из всех чудес 1815 года ее конторка – это была действительно ее конторка! – впечатлила меня сильнее всего. Под ней лежало несколько листов бумаги, один был исписан узнаваемым почерком Джейн: убористым, но без клякс; вероятно, это одно из тех ее писем к Кассандре, которые я собиралась выкрасть. Услышав приближение шагов, я метнулась обратно и села на прежнее место в тот самый момент, когда в комнату вошла Джейн.

– Весьма любезно с вашей стороны навестить нас, – сказала она – голос ее снова зазвучал отстраненно-формально – и села. Она достала из корзинки рукоделие, посмотрела на него и положила обратно. – Это вовсе не обязательно, но любезно. Я уверена, что брат скоро поправится. Вчера здесь был аптекарь, сделал ему кровопускание. Оно должно помочь.

– О, несомненно. – Скрыть иронию в голосе мне не удалось.

Она бросила на меня колючий взгляд.

– Он обладает ясным пониманием ситуации. – Раздался стук, затем шаги Ричарда, направившегося к входной двери. – Возможно, это он и есть; он говорил, что зайдет и сегодня. Мистер Хейден. До чего ответственный человек.

Извиняясь, она всплеснула руками и скрылась в холле, откуда до меня донеслись приглушенные голоса – ее и какого-то мужчины, – но разобрать слов я не смогла; затем кто-то зашагал наверх, а она вернулась в комнату.

Мистер Хейден, умный и незлобивый, на время болезни и выздоровления Генри превратился в завсегдатая дома на Ханс-плейс. Как минимум один из биографов Джейн подозревал, что она флиртовала с ним, несмотря на то что он был на десяток лет младше. Иные настаивали, что если кто-то с кем-то и флиртовал, то это были мистер Хейден и Фанни Найт, племянница Джейн и Генри. В любом случае мне не терпелось познакомиться с ним. Что ж, такая возможность представится Лиаму.

Джейн села и заговорила:

– У меня возникла мысль написать сестре и братьям и сообщить им о состоянии Генри, однако я бы не хотела тревожить их понапрасну. – Она снова встала и прошлась по комнате.

– Может быть, сначала стоит выслушать мнение моего брата?

– Да, пожалуй, так я и сделаю. – Джейн опустилась в кресло. – Вы сегодня полны резонных идей, мисс Рейвенсвуд.

Служанка, которую я видела впервые, молодая женщина со скорбным лицом, неуверенно вошла в гостиную и поставила на стол большой поднос с чайным сервизом и снедью – там были хлеб, масло, тарелка с тонко нарезанным мясом, ломоть кекса с тмином. Джейн хмуро посмотрела на еду. Я разлила чай и вручила ей чашку.

– Извольте, – сказала я. – Разрешите передать вам кусочек кекса, выглядит он очень аппетитно.

– Я не голодна. – Она пригубила чай.

– И все же вы должны поесть, – сказала я и под влиянием момента добавила: – Возможно, вы готовы пренебречь потребностями тела и само их существование считаете низменным или в какой-то мере даже презренным. Но подумайте вот о чем. Где же, по-вашему, обитают здравый смысл и воображение? – Я положила ломтик кекса на тарелку и передала ей. – Если погода завтра наладится, я бы хотела пригласить вас прокатиться в нашей карете. Вам нужен свежий воздух. Обещаете составить мне компанию?

Ее глаза расширились.

– Обещаю, что подумаю об этом, – сказала Джейн, а затем откусила от кекса – раз, другой.

Почти управившись с ним, она вытерла рот и встала, когда до нас донеслись шаги с лестницы.

– Доктор Рейвенсвуд, – сказала она и вопросительно посмотрела на вошедшего в гостиную Лиама.

– Вы правы. Ему хуже. Но я убежден, что в конце концов он полностью выздоровеет. В настоящий момент важно облегчить обострение недуга. Его печень в значительном расстройстве. – Я подавила улыбку, слушая, с какой уверенностью в голосе Лиам произносит эти слова.

– Стоит ли мне написать… Будь вы на моем месте… То есть, как вы считаете, следует ли мне вызвать сюда сестру и братьев, если существует хоть малейшая опасность, что он…

К моему удивлению, Лиам тотчас шагнул вперед и дотронулся до ее плеча.

– Ах, мисс Остен, сколько в вас мужества! Вам нельзя сносить все это в одиночку. Если они приедут, вам будет легче, не правда ли? Не медлите, напишите им.

– Напишу, если вы считаете, что это благоразумно, а не продиктовано паническими настроениями. С вашего позволения я прямо сейчас этим и займусь.

Она подошла к столу, выдвинула стул и села за конторку. Я украдкой наблюдала за ней: она взяла чистый лист, открыла чернильницу, придирчиво осмотрела два пера и взяла третье, окунула его в чернила, написала строчку – быстро и уверенно, а затем подняла глаза на Лиама.

– Мистер Хейден еще занят с Генри?

– Он скоро спустится. Мы обменялись соображениями касательно этого случая; он введет вас в курс дела. Я не желаю навязывать свои взгляды, это он руководит лечением вашего брата, я лишь стараюсь помочь.

Хотелось бы мне, чтобы Лиам взял руководство на себя и запретил кровопускания и прием ртути – по рангу доктор был выше аптекаря. Но его ответ, судя по всему, вполне удовлетворил Джейн, которая посмотрела на него с такой теплотой, какой мне не доставалось ни разу. А Лиам добавил:

– Если возникнет потребность в моей помощи, пусть даже самой малой, пошлите за мной не мешкая – в любое время. – Он поклонился. – Засим мы оставим вас заниматься письмами.

– Ну что там? – спросила я, как только мы тронулись. Уилкокс опять остался дома, так что говорить мы могли без опаски.

– Выглядит он чудовищно. Стал гораздо желтее. Пожаловался на тошноту и рвоту. Сказал, что не способен удерживать в себе ничего, кроме чая и ячменного отвара, с нашей последней встречи. И возрадуйся: я заглянул в его ночной горшок. – Он замолк, будто нагнетая обстановку. – Моча очень темная.

– Все указывает на печень. Хорошенько помой руки, когда мы вернемся домой. Если это штамм гепатита, который передается орально-фекальным путем…

– Я не трогал ничьих фекалий. – Лиам заметно напрягся.

– Просто не касайся рта и глаз, пока не помоешь руки. Мы не можем себе позволить заразиться гепатитом.

На следующий день выглянуло солнце. Мы снова приехали на Ханс-плейс; Лиама сразу проводили наверх, словно это было уже в норме вещей, а меня завели в пустую гостиную, но уверили, что мисс Остен вот-вот ко мне присоединится. Я нашла взглядом ее конторку, но сегодня та была закрыта. Я решила сидеть чинно и смирно, чтобы не оказаться в неловком положении, если Джейн неожиданно войдет в комнату, и рассматривала собственные ладони, небольшие, но крепкие, некогда зашивавшие раны пациентов, теперь же низведенные до шитья рубах. Я думала о том, что наши клетки постоянно умирают и формируются снова и что чем дольше я здесь живу, тем больше я становлюсь продуктом 1815 года. По крайней мере, на клеточном уровне; мысли и чувства мои не изменились. Хотя, случись и такое, смогла бы я это понять?

Примерно через десять минут, когда я уже начала задаваться вопросом, не произошла ли какая-то путаница, шаги на лестнице возвестили о приближении Джейн Остен.

– Мисс Рейвенсвуд, – сказала она и, впервые пожав мне руку, предупредила: – Не бойтесь, я их вымыла. Прошу прощения за то, что заставила вас ждать. Я беседовала с вашим братом.

– Можете загладить вину, составив мне компанию на прогулке в экипаже. День сегодня ясный, и вам, на мой взгляд, необходимо проветриться.

Вид у нее был получше, чем вчера, однако все равно усталый. Она слабо улыбнулась мне в ответ.

– В такое время для меня это немыслимо. Мой брат…

– Находится под присмотром моего многоопытного брата. Поедемте. Сегодня со мной прибыл не только кучер, но и выездной лакей, так что мы с вами прокатимся в самом подобающем виде.

– И лакей! Неужели. – Выездные лакеи считались роскошью; такого не было даже у Генри.

– У него было много дел, и он не хотел сопровождать нас, но я настояла, потому что сама пригласила вас на прогулку и знала, что вы не согласитесь, если лакея не будет. Взгляните, вон он, тоскует без дела. – Щебеча, я подвела ее к окну – не только Лиам способен играть свою роль с таким беспечным видом.

– Весьма прелестный экипаж, – сказала Джейн, и по ее тону я поняла, что она согласна.

У меня была мысль свозить ее за покупками: могло ли хоть что-нибудь сравниться с визитом в книжный магазин в компании Джейн Остен? Но в итоге мы остались в парке – наслаждаться солнечным светом, что показывался нечасто, и разглядывать людей вокруг, сидя в карете, верх которой был опущен для того, чтобы удовольствие наше было максимальным.

– Вон в той одноколке – мистер Манваринг, – сказала Джейн. – Я знаю его по раутам у Генри. Он смотрит сю… смотрит на меня, но не может понять, как это я оказалась в такой роскошной карете, да еще с леди, которой он никогда не видел, и с лакеем. Так, я ему сейчас кивну, ответить он не успеет, но ему будет о чем поразмыслить.

– Вы любите рауты у брата? По его рассказам у меня сложилось впечатление, что вы предпочитаете спокойное времяпрепровождение.

– Я постарела.

Я замотала головой в знак несогласия.

– Да и Генри уже не тот, что раньше. Когда его супруга еще была жива – вот это были рауты. С музыкантами, мороженым и обилием французских эмигрантов, у каждого из которых была своя невероятная история побега. Эти дни остались в прошлом, мисс Рейвенсвуд. – В словах Джейн звучала ностальгия, но тоски в голосе не было, и в глазах ее, вбиравших залитый солнцем пейзаж вокруг, светилась живость. – Но прошлым жить нельзя. Да мне бы этого и не хотелось. Иногда я испытываю чувство, что самая интересная часть моей жизни только начинается.

От ее слов меня пробрал морозец: я знала, что жить ей оставалось совсем недолго.

– Откуда оно берется, как вы думаете?

Джейн посмотрела на меня с загадочной улыбкой, но не ответила.

– Вероятно, – отважилась я, – ваш успех на литературном поприще служит ему подкреплением?

Я попыталась перехватить ее взгляд, но она отвернулась, будто бы высматривая что-то вдали, где зелень парка сменялась серостью города.

– Ох, Генри совершенно не умеет хранить тайны, – наконец произнесла она.

– Сказать по правде, это была миссис Тилсон, – брякнула я, и Джейн рассмеялась – задорным гортанным смехом.

– Еще лучше! Довольно мне во всем подозревать его. Но слушать тем вечером, как ваш брат поет дифирамбы моим творениям, изображая невинное восхищение, действительно было забавно. – Она пожала плечами. – Учитывая, что он в курсе… и учитывая, что он знает, что мне известно, что он в курсе… Он весьма умелый льстец, не так ли? Простите, вряд ли мне стоит это с вами обсуждать.

Я уверила ее, что именно это ей со мной обсуждать и стоит.

– Я лишь надеюсь, что вы не считаете его каким-нибудь фатом.

– Я? Отнюдь.

Посоветовавшись с Лиамом, Джейн написала в тот же день своей сестре Кассандре, а также братьям Джеймсу и Эдварду и сообщила всем им о болезни Генри в таких, судя по всему, пессимистичных выражениях, что те немедленно примчались в Лондон. «Примчались» в переносном смысле.

В первый день – когда мы поехали на прогулку и она признала авторство своих романов – было солнечно. На второй день набежали облака, но Джейн тем не менее опять согласилась составить мне компанию. Мы съездили в «Хэтчердз»[23]23
  Старейшая книжная лавка в Англии, основанная в 1797 году книгоиздателем Джоном Хэтчердом на улице Пикадилли и функционирующая по сей день.


[Закрыть], где я купила несколько книг, к которым она проявила интерес, а затем в кондитерскую поесть мороженого – я настояла, что счет оплачу сама. На третий день пошел дождь и мы никуда не поехали, просто сидели в гостиной, болтали и смеялись, пока Лиам и мистер Хейден были у Генри, состояние которого, по словам Лиама, оставалось примерно тем же, ну, может быть, чуть-чуть улучшилось.

К тому времени Джейн начала чувствовать себя комфортно в моем присутствии, но, когда Лиам спускался после визита в комнату больного и заходил в гостиную, чтобы уведомить ее о состоянии брата и попрощаться, становилось ясно, что она предпочитает его компанию. Если в комнате присутствовали все трое, именно на нем задерживался ее взгляд, именно к его словам она прислушивалась с особым вниманием. Я старалась не обижаться – все-таки мы с ним были заодно.

На четвертый день Ричард не увел Лиама сразу к Генри, а пригласил нас пройти в гостиную, где Джейн стояла у окна и смотрела на улицу. Она тепло нас поприветствовала, но вид у нее был обеспокоенный.

– Кажется, сегодня ему лучше, – сказала она, посмотрела сперва на меня, затем на Лиама и остановила взгляд на нем. – Я хотела бы знать, доктор, разделяете ли вы мое мнение или считаете его всего лишь безосновательной фантазией сестры.

– Я уверен, что ваша наблюдательность вас не подводит.

– Чуть позже я попрошу вас подняться к нему и составить собственное мнение, но сначала я должна обсудить с вами один деликатный вопрос. – Она взглянула на него исподлобья, чуть склонив голову – с доверием. – Накануне ночью в город прибыл мой брат Эдвард, и вид Генри до того его встревожил, что он настоял на том, чтобы мы вызвали знакомого ему врача. Я объяснила ему, что лечением занимаетесь вы, а также мистер Хейден, но он был непреклонен.

– Что абсолютно естественно. – В голосе Лиама зазвучали утешительные нотки. – Вероятно, он был отрекомендован друзьями вашего брата?

– О! Именно так. Доктор Бейли следит за здоровьем самого принца-регента. Что, в моем понимании, совершенно не является рекомендацией, но у Эдварда другие соображения.

– Разумеется, вам стоит с ним посоветоваться – хотя бы для того, чтобы унять тревогу брата.

– Вы не воспримете это как оскорбление? Генри боялся, что вы обидитесь, он очень разволновался и даже поругался с Эдвардом.

– Мисс Остен, именно волнений ему и следует избегать.

– Это ни в коем случае не выпад в вашу сторону.

– В Лондоне меня не знают; желание обратиться к тому, кто обладает репутацией, совершенно естественно. – Он сделал паузу. – Но вы ведь позволите мне и дальше следить за его состоянием? Как другу? Остаться вашим советчиком; я не возьму на себя смелость вмешиваться в курс лечения, который пропишет доктор Бейли.

А если доктор Бейли пропишет больше кровопусканий? Ртуть, опиум, улиток? Не сдержавшись, я тяжко вздохнула, но ни один из них этого не заметил.

– Право, не стоило и спрашивать, можно подумать, это мы вам делаем одолжение. Ваша доброта… – Она снова бросила взгляд в окно, вдруг торопливо подошла к нему и тотчас бросилась в коридор. – Ричард! – крикнула она. – Ричард, поспеши! Они уже здесь!

Я тоже выглянула в окно – снаружи стоял экипаж. Из темноты салона показалось бледное лицо, но никто не вышел, только кучер, слезший со своего места, вытащил из багажного отделения два сундука и сбросил их прямо на дорогу. Ричард выскочил из дома, открыл дверь экипажа и помог двум пассажирам спуститься на тротуар.

Леди в коричневой ротонде оказалась высокой и крепко сбитой, но не пухлой; на лице – безучастное выражение, на голове – кружевной чепец с пышными оборками. Она взошла на крыльцо и пропала из виду, прежде чем я успела рассмотреть что-либо еще. Из холла донеслось:

– Моя дорогая бедняжечка!

– Как хорошо, что вы наконец-то прибыли. Как прошло ваше путешествие?

Мужчина в черном пальто и узнаваемом воротничке священнослужителя потянулся и потер глаза. Он бросил монету в протянутую руку кучера, сказал что-то Ричарду и стремительным шагом направился в дом. Я отвернулась от окна и обнаружила, что Джейн уже вернулась в гостиную – под руку с новоприбывшей.

– Мисс Рейвенсвуд, позвольте представить вам мою сестру, мисс Остен. Доктор Рейвенсвуд – моя сестра.

Кассандра Остен пристально посмотрела на нас, не улыбнулась и ничего не сказала.

– Доктор Рейвенсвуд любезно помогает нам, – принялась объяснять Джейн, но тут в комнату вошел второй пассажир. Ни с кем не поздоровавшись, он крикнул в коридор:

– Стакан воды мне, будьте добры. Я задыхаюсь от пыли.

Джеймс Остен – а это был именно он – распахнул полы пальто и, усевшись в кресло, вытянул длинные ноги. Откинувшись на спинку, он прикрыл глаза.

– Последние пять миль тянутся дольше всего – или как там говорится, – ни разу прежде не удавалось мне прочувствовать всю мощь этой затертой фразы так, как сегодня. Дорогая Джейн, я веду себя неприлично. Как Генри? Эдвард уже здесь? Что слышно о Фанни? – У него был приятный мелодичный голос – я сразу представила, с каким удовольствием прихожане слушают его проповеди.

– Эдвард здесь, но Фанни пока в Кенте. Надеюсь, она сможет приехать чуть позже. Эдвард уехал по неотложному делу, но он вернется. Что касается Генри…

– С ним что, никого нет? – строго осведомилась Кассандра. – Ты ведь не оставила его одного, если учесть, с какой тревогой ты описываешь его состояние?

– Лишь ненадолго – я спустилась встретить Рейвенсвудов.

– Почту за честь подняться и проведать мистера Остена сейчас же, – сказал Лиам.

Кассандра окинула его мимолетным, но пристальным взглядом.

– Вы отправитесь туда незамедлительно, – сказала Джейн, что оказалось неправдой, поскольку затем она принялась знакомить нас с Джеймсом Остеном. С усталым вздохом – похоже, мы оказались очередным из множества препятствий на его сегодняшнем пути – он поднялся из кресла, чтобы соблюсти все формальности. – Доктор и его сестра совсем недавно в городе, – пояснила Джейн. – Генри познакомился с ними незадолго до того, как заболел, и доктор Рейвенсвуд очень нам помогает. Они приехали с Бермудских островов, где водили знакомство с нашим кузеном Хэмпсоном.

– С Ямайки, – тихо поправила я, надеясь, что услышит это только она.

– Что вы сказали? Не бормочите! Я не люблю, когда бормочут, – сказал Джеймс, впрочем, уже чуть более дружелюбным тоном.

– Мы с Ямайки, а не с Бермудских островов. Не то чтобы это имело значение – это пустяки, – сказала я.

– С Ямайки. Сегодня разум меня подводит. – Джейн покачала головой и огорченно коснулась лба.

– Очень сомневаюсь, что такое вообще возможно, – заметил Лиам, чем заработал еще один пристальный взгляд Кассандры.

– Будь они с Бермуд, Джейн, они бы знали Палмеров. – Манера речи у нее была не такая, как у сестры: говорила она медленнее и чеканила каждое слово. В ее дотошности чувствовалась некая враждебность. – Но, возможно, они и с ними знакомы? – предположила она и перевела взгляд на меня.

– Не имела такого удовольствия. – Я знала, о ком идет речь. Чарльз, их младший брат и морской капитан, женился на дочери Джона Гроува Палмера, бывшего генерального атторнея Бермудских островов[24]24
  Одно из высших должностных лиц британской юстиции. Генеральный атторней в гражданских делах защищал интересы казны, а в уголовных выступал обвинителем, действующим по поручению и от имени государства.


[Закрыть]. В прошлом году она умерла от осложнений после четвертых своих родов.

– Где моя вода? – возмутился Джеймс и дернул шнурок звонка.

– Ямайка и Бермудские острова не так уж далеко друг от друга, – заметила Кассандра. Я уловила скрытый укор: дескать, не знать Палмеров – провал с нашей стороны, – но, прежде чем я успела ответить, Джейн сказала:

– Между ними больше тысячи миль.

– И что? Это меньше недели ходу на легком судне при попутном ветре.

Я не могла понять, пикируются они или перешучиваются.

– Касс, ты, наверное, устала. Разве не хочется тебе вымыть руки? Может быть, чаю? У нас есть замечательный пирог, к которому Генри едва притронулся.

– Я должна увидеть его! – отрезала Кассандра, вышла из гостиной и зашагала наверх.

Джеймс снова сел и запрокинул голову.

– Я уже почти отчаялся получить воды. Право, Джейн, что за прислугу держит Генри? Тебе известно, где он ее находит? У тебя есть хоть малейшее представление, где он берет этих людей?