Текст книги "Мы играли с огнём. Мистический роман, основанный на реальных событиях"

Глава 7

В воздухе вовсю пахло снегом, небо было низким, белым и неподвижным. Мать набила всем в башмаки солому для согрева, но у Мэгги ноги всё равно мёрзли, а вдобавок ещё и чесались. Её послали одну в маленькое отделение почты на главной улице – мать ждала письма от кузенов из Буффало или от Лии. Мэгги попросила у матери толстую серую шаль и дважды обмотала плечи и половину лица да ещё накинула сверху свой чёрный шерстяной плащ. Когда-то он принадлежал Лие и теперь поизносился, а глаза над шалью всё равно щипало от мороза. И всё же славно было вырваться из дома, побыть где-то одной, почувствовать, как бьётся сердце, пока поднимаешься по пологой улице к центру Хайдсвилла.

Его и деревней было не назвать, не то что городом. На главной улице всё ещё росли деревья, её окружал лес. Все здания: бакалея, таверна, почта и кузница, куда устроился отец, – смахивали на времянки.

На почте работал мальчишка её возраста, Стивен Уитакер. Ей нравились его острые скулы и кривая улыбка, но он был нервный и неловкий, и к тому же с ним ассоциировалось разочарование. В каждый приход она отчаянно надеялась, что и её ждёт письмо, с рочестерской маркой, и каждый раз обманывалась. Понятно, что сперва Эми не могла ей написать – слишком уж быстро они уехали, а Эми закрутилась со своими делами, устраивала съезд, собирала подписи для петиции. Но время шло…

Объяснение могло быть только одно: Эми её не простила. Поверила Джеймсу Крейну. Поверила, что Мэгги – злая девчонка, которая сочиняет небылицы про привидений, чтобы скрыть собственные грехи.

На улице почти никого не было, и, войдя на почту, Мэгги сперва решила, что и здесь пусто. Тут из-за стойки, отряхивая руки о рубашку, поднялся Стивен. Он испуганно моргнул.

– Померещилось, что тут крыса, – сказал он.

Мэгги инстинктивно отшатнулась, окинув взглядом пол.

– Ты же не боишься крыс? – спросил он.

– Конечно нет.

– Я так и думал. Небось, всё время их видите, так и шмыгают по дому – ручей-то совсем рядом.

Ей почему-то стало обидно.

– Вовсе нет.

Она ни разу не видела в доме крыс. Кстати, это и правда странновато.

– Ну, значит, слышите. Потому-то Уикмены оттуда и съехали. Они твердили, будто там всё время какие-то звуки, – Стивен заговорщицки улыбнулся. – Мол, в доме есть привидения. Слыхала о таком?

Мэгги моргнула, на миг решив, что ей показалось. Потом сердце забилось быстрее, словно её поймали на лжи. Она потёрла ладони, чтобы согреться, и попыталась изобразить равнодушие.

– Не слыхала. Что за привидения?

– Не знаю. Просто говорили, там что-то чудное. Но это же, ну, крысы, чему там ещё быть?

Сперва она решила, что Стивен её разыгрывает. Узнал о том, что случилось в Рочестере, и теперь издевается над ней, над девочкой с призраками. Но ему вряд ли хватило бы на это ума.

В голове всплывали вопросы: кто ещё слышал о привидениях? Мог ли слышать отец? Что там наговорили Уикмены?

Но за ней вошёл кто-то ещё, кто-то незнакомый, и перед посторонними задавать такие вопросы не хотелось.

– Для нас есть письма? – произнесла она слабым голосом. Стивен оглянулся на стопки почты, но она уже знала: ответ – нет.

Наверное, стоило поспешить домой и рассказать всем то, что поведал ей Стивен: «Слушайте, это правда, это не только мы балуемся». Но она впала в замешательство, словно эту историю у неё каким-то образом украли. Они же только притворяются? Внутри разрасталось что-то холодное, неспокойное.

Домой она пошла коротким путём, через маленькое хайдсвиллское кладбище на пологом куцем склоне. На её взгляд, оно располагалось довольно далеко от церкви, чтобы считаться священной землёй. Впрочем, Мэгги никто и не спрашивал. Ей нравилось прогуливаться здесь в тишине, хоть округа и напоминала кладбище за зданием школы в Рочестере.

Блуждая среди надгробных камней, она искала знакомые имена. Нашлись Уитакеры – Джеремайя и Пейшенс: семья Стивена жила в этих местах уже давно. Многие могилы были совсем старые, имена стёрлись и почти не читались. Первые обитатели Хайдсвилла.

То есть первопоселенцы, прямо как на том кладбище за школой. Это они заложили новый городок в лесах, где земли плодородны, а просторы широки. Американцы, гордо отвоёвывающие континент, несущие порядок, цивилизацию и прогресс.

Мэгги читала о них в детстве. О временах, когда на месте штата Нью-Йорк стояли глухие чащи. Уже в детстве чувствовалось, что в этих историях что-то не складывается, но она не могла сказать что. Да и не нравится никому, когда дети сомневаются в священных истинах.

Глава 8

Дома что-то случилось.

Снаружи стояли мать, Кейт и соседка Мэри Редфилд. Все смотрели на окно спальни на втором этаже. Мать прижимала к себе Кейт, а Мэри Редфилд теребила платок.

Мэгги подошла ближе. Взглянула на окно, но видеть там было нечего – просто тёмный квадрат стекла. Кейт отвернулась, вжалась лицом в пальто матери, как малое дитя.

– Где ты была? – спросила мать. – До почты меньше десяти минут, Мэгги.

– Почему вы все здесь стоите?

– Я просто пришла в гости… – начала Мэри Редфилд.

– Мы сидели на кухне, – сказала мать. – Кэти помогала складывать рубашки.

– Мы все сидели на кухне, – подтвердила Мэри. – Все.

– Я думала, он наверху, – продолжила мать. – Твой отец. Я думала, он наверху. Он обещал проверить чердак.

Вдруг Мэгги почувствовала на лице влагу. Подняла глаза. Небо посерело. Пошёл снег.

– Я просто пришла в гости, – повторила Мэри. Её лицо осунулось. Губы потрескались от холода.

– Можно зайти? – спросила Мэгги.

Кэти оторвалась от пальто матери и посмотрела на Мэгги. Она казалась маленькой, бледной, хрупкой, но в её голосе прозвучала сталь:

– Нет.

– Но ведь снег начинается.

– Мы все сидели на кухне, – продолжала мать, – и отец крикнул из твоей спальни. Крикнул: «Куда ушла Мэгги?»

На миг все замолчали. Мэгги обхватила себя руками и попыталась вставить хоть слово:

– Может, мы все просто…

– Это был не он, – сказала Мэри. – Наверху был не твой отец.

– Отец зашёл с улицы. – Глаза у матери округлились. – Мы думали, он наверху. Я сама слышала его шаги наверху. И тут он входит с улицы.

– Кто-то спросил, куда ты отправилась, – сказала Мэри. – Кто-то крикнул сверху.

На тёмных волосах матери собирались маленькие снежинки. Кэти снова отвернулась.

– Спаси и сохрани, – прошептала Мэри.

Дверь со скрипом открылась. Показался Джон. В руках он держал молоток. Кашлянул.

– Ничего, – сказал он. – Наверху никого нет.

– Чердак, – напомнила мать.

– И на чердаке никого.

– Ты искал?

– Искал.

– Джон…

– Маргарет, да искал я, – произнёс он мягко, но настойчиво.

– Мужской голос. – Мэри теребила край шали. – Мужской голос.

– Я искал, – повторил Джон. – Искал.

– Как ты это провернула? – спросила Мэгги. Взяла Кейт за руку.

Они сидели на импровизированной постели в гостиной Мэри Редфилд. Прошло уже много часов – пришлось дожидаться, когда их оставят одних. На улице уже стемнело, Мэри ходила из комнаты в комнату, зажигая лампы. Мистер Редфилд ещё не вернулся с работы.

Кейт сжала её руку в ответ и придвинулась к стенке, натянув одеяло до подбородка.

– Как ты это провернула?

– Это не я.

– Кэти…

– Это не я. Как бы у меня получилось?

– Не ври мне. Мы не врём друг другу.

– Я ничего не делала.

– Тебе кто-то помогал?

– Нет.

– Я никому не скажу.

– Это не я.

– А кто тогда?

На подоконник рядом с кроватью запрыгнула кошка Редфилдов и уставилась на сестёр. Кейт потянулась её погладить, но та уклонилась.

– Наверху кто-то был?

– Да, – прошептала Кейт.

– Кто?

Кейт не ответила.

Хотелось её схватить и как следует встряхнуть.

– Кэти, это же только игра, забыла? Это понарошку.

– Я клянусь, – ответила она. – Это не я.

– Не верю.

Мэгги увидела в мерцающем свете, как ожесточилось лицо Кейт.

– Ты знаешь, – сказала она. – Ты сама уже знаешь.

– Ничего я не знаю. Хочу, чтобы ты рассказала.

– Наверху кто-то был.

– Мужчина?

– Да.

– Кэти…

– Да, мужчина, – Кейт на миг зажмурилась, а открыв глаза, сжала руку Мэгги. – По-моему, пока мы баловались… по-моему, мы его пробудили.

Её ногти впились в ладонь Мэгги, голос звучал тихо и напористо, а взгляд пылал надеждой.

В дверь дома постучали, и обе вздрогнули. В коридоре забормотали. Вернулся отец – он ездил на ферму Дэвида, чтобы попросить его переночевать у них.

Отец вошёл в комнату, впуская холод и отряхивая снег с пальто. Посмотрел на девочек.

– Дэвид не смог приехать. Здесь Кельвин.

Кельвин появился у него за плечом – раскрасневшийся на холоде и полный сил.

Мэгги села на кровати.

– И ты приехал из такой дали ночью?

– Ещё не так уж поздно, – ответил он.

– Я пойду с тобой и отцом, – сказала Мэгги. – Хочу обратно в дом.

– Нет, – отец покачал головой. – Вы все останетесь здесь.

– Так, пожалуй, к лучшему, – поддержал его Кельвин, хоть Мэгги и видела, что он сам не понимает, зачем его привезли.

– Мы с Кельвином – мы сегодня переночуем дома, – продолжил отец. Взглянул на Кельвина. – Ты ляжешь в спальне внизу.

– Ладно.

– Чтобы твоя мать успокоилась. – Он всё ещё смотрел на Кельвина, хотя, конечно, Маргарет не была ему родной матерью.

– Хорошо, – сказал Кельвин. – С радостью, – он перевёл взгляд на Мэгги. – Ты в порядке?

– Меня там не было, – ответила она. На языке у неё вертелось: «Всё это понарошку. Мы вас обманывали». Но она чувствовала на себе взгляд Кейт.

– И если что-то услышим, – сказал Джон, – ты будешь свидетелем.

– Конечно, – отозвался Кельвин. – Хорошо. С радостью.

– Свидетели и так есть, – вставила Кейт. – Мы все слышали. Я, Мэгги и мама, а теперь и Мэри Редфилд.

– Настоящим свидетелем, – уточнил отец.

– А, – сказала Кейт. – Понятно.

– Да. – Мэгги поймала взгляд Кельвина. – Понятно.

Он уставился в пол и почесал в затылке.

– Ну, я постараюсь.

– Выпьем чаю и пойдём. – Джон оглядел комнату, будто ждал, что чай появится волшебным образом. Потом его взгляд упал на Мэгги. – Чаю, – повторил он.

– Это не наш дом, – ответила она.

– Мать и миссис Редфилд отдыхают. Они не будут против…

Все слышали, что Мэри с матерью разговаривают наверху, куда унесли с собой бутылку виски и два стакана – подлечить нервы.

– Да я и сам могу… – начал было Кельвин.

– Я заварю, – заторопилась Мэгги. – Ладно.

Кельвин последовал за ней в кухню. Закрыл за ними дверь.

Оба оглядели незнакомое помещение. Здесь было тесно и уютно, на стуле в углу спала другая кошка.

– Должен признать, сам не до конца понимаю, зачем приехал, – сказал Кельвин.

– Ну чтобы быть свидетелем.

– Это-то я понял. – Он посмотрел на кошку, подошёл поближе, почесал её за ухом. Та замурчала, не открывая глаз. – У нас тоже была такая, – продолжил Кельвин, словно думал вслух. Потом оглянулся на Мэгги. – Отец говорит, вас пугает какой-то шум в доме.

– Шум в доме есть, – подтвердила Мэгги, – но он меня не пугает.

– Я так и думал.

– Но ты же знаешь, матери нравится, когда ты рядом.

– Ну это хорошо. Я и сам люблю быть с вами. Не знаю, чем смогу помочь, но…

– Но ты приехал. Ты добрый.

Он всегда был добрым – настолько, что иногда Мэгги удивлялась, как же он не устаёт. «Втайне Кельвин боится, что его прогонят, – сказала ей однажды с глазу на глаз Лия. – Боялся всё детство и теперь не может избавиться от страха».

– Значит, тот таинственный голос ты не слышала? – Лицо у него было серьёзным, но Мэгги видела искорки в глазах.

Она взяла со стола чайную ложечку. Тёплую от лампы рядом. Посмотрела на неё, помолчала.

– Сегодня не слышала.

– Где ты была?

– Ходила в город, – она снова замолчала. Пыталась придумать, как изобразить свою жизнь интереснее, но в голову ничего не пришло.

– И отец говорил про шум.

– Да.

– Просто привидеться-то может всякое, – начал Кельвин. – Долгая зима, старый дом, тёмные ночи. – Он запнулся. – К тому же тебя потрясло то, что произошло в Рочестере.

У Мэгги перехватило дыхание.

– Тот случай, – тихо добавил Кельвин. Он всегда называл это так. Отец предпочитал слово «инцидент», если вообще о нём заговаривал, но для Кельвина это был только «случай» – прискорбное происшествие, в котором никто не виноват.

– В городе говорят, что в доме есть привидения. Из-за них съехала прошлая семья.

Он пригляделся к ней.

– Я и говорю. Всякое может привидеться, но, Мэгги…

Она приготовилась выслушать урок.

– …Привидений не бывает. Бояться нечего. Я, конечно, переночую в доме, но…

– Я же сказала, что мне и не страшно.

– Хорошо. Потому что мёртвые – это мёртвые, не больше. Мёртвых уже нет.

Мэгги склонила голову набок.

– Отправились в рай?

– Например.

Мэгги отвернулась и поворошила огонь в плите. В медном чайнике на столе уже была вода, так что она поставила его на плиту и поискала чашки.

Она с лёгкостью призналась бы Кельвину во всех шалостях. Он бы только посмеялся. И никому бы не сказал. Но она не знала, как объяснить мужской голос из спальни. В чём ей тогда сознаваться?

– Ну сегодня я ночую там, – сказал он, – так что, видимо, сам всё узнаю.

– Видимо, – ответила она.

Глава 9

Мэгги проснулась раньше сестры. В доме было холодно, и она поспешила разжечь огонь, стараясь особо не шуметь. Редфилды и её мать, должно быть, всё ещё спали наверху.

Странное белое свечение в доме подсказало, что на улице выпал снег, раньше, чем она раздвинула шторы. Снег был неглубокий, но всё ещё яркий и чистый, без следов. Небо ярко-синее, сугробы искрились на солнечном свету.

Натянув вчерашнюю одежду и вдобавок всё, что попалось под руку, она выскользнула за дверь, тихо щёлкнувшую за спиной.

До их дома было рукой подать. В деревьях щебетали птицы. «Надо бы вынести им корм, – подумала Мэгги, – наверняка голодают, не могут выклевать жучков и червяков из промёрзшей земли». Она сама не знала, что надеялась найти дома, но сейчас все её мысли были только о мужчинах – обо всех мужчинах и об их уверенности в себе. Вот бы расшатать её, заставить их усомниться хоть раз. Показать, что в мире полным-полно вещей, которые они не могут объяснить.

Когда она пришла, Кельвин сидел с чашкой кофе на ступеньках перед кухонной дверью. Пальто глухо застёгнуто до ворота, в волосах играет солнце. Он уставился на что-то далёкое и невидимое на горизонте и не сразу заметил Мэгги.

– Кельвин.

Он вздрогнул, расплескав кофе, но всё-таки улыбнулся.

– Напугала.

– Я не хотела. Ты в такой мороз сидишь на улице?

– На солнце тепло. Кто знает, сколько ещё простоит такая погода. – Он встал, расправил плечи. – Нужно было подышать свежим воздухом.

Он выглядел невыспавшимся, под глазами залегли тёмные круги.

– А отец…

– Вроде бы ещё спит.

– Ну? – она склонила голову набок. – Поймали призраков?

Кельвин долго и с любопытством изучал её.

– Это всё ты как-то делаешь?

Хотя они стояли на улице, оба говорили тихо, словно боялись перебудить весь город.

– Что делаю?

– Или ты вместе с Кэти. Я никому не расскажу.

Мэгги посмотрела на дом. Окна были тёмные, хотя занавески не задёргивали. Она содрогнулась.

– Не знаю, о чём ты. – Это был честный ответ.

– Я, кажется, и сам не знаю.

– Ты что-то слышал? Что-то случилось?

Кельвин снова перевёл взгляд на что-то невидимое на горизонте.

– Странный дом, – сказал он. – Я спал внизу. Ты права, без конца что-то шумит. То и дело казалось, будто в дверь стучат. Думал было открыть да посмотреть, не разыгрывает ли меня кто… – Он выразительно взглянул на неё, и Мэгги чуть не рассмеялась.

– Ты же не думаешь, что мы будем шастать по улице посреди ночи, Кельвин? Сами по себе? Только чтобы напугать тебя?

– Конечно нет, – ответил он неуверенно. – Но потом – готов поклясться… – Он сделал паузу. – Наверное, это всё сон. Готов поклясться, что я проснулся и в комнате кто-то был. – Кельвин снова взглянул на неё, слабо улыбнулся. – Вы, девчонки, понапридумывали невесть что. Вот мне теперь и мерещится.

И снова голову сдавило. Захотелось прилечь.

Трудно было поверить, что Кельвину вообще может что-то мерещиться. Разумный и практичный, он верил только в то, что видел. Даже в Бога не верил. Открыто он в этом не признавался, но Мэгги знала.

И было что-то в его лице – не страх, но неуверенность. Ей бы порадоваться.

Но ведь она ничего не натворила. Её тут даже не было.

– Это всё из-за… – Кельвин осёкся. Было видно, как он подбирает слова. – Мэгги, это как-то связано с Рочестером? Ты всё ещё… злишься? На нас?

«Да, да, да, конечно злюсь». Она не ответила.

– Я бы тебя понял. Да я и понимаю. Ты же знаешь.

– Не хочу об этом говорить.

– Ты болела. К тому же она могла просто поскользнуться. Я уверен, ты бы ни за что не…

– Я же сказала, что не хочу об этом говорить.

Он кивнул, они недолго помолчали.

– Хочешь зайти? – спросил он наконец. – Кофе ещё не остыл. А мне скоро возвращаться на ферму.

– Да, – согласилась Мэгги. – Зайдём.

И последовала за ним внутрь. На пороге она замешкалась. Какую-то долю секунды ей не хотелось входить.

Отец сказал, что ничего не видел и не слышал. Когда Кельвин рассказал свою историю, Джон смотрел на него укоризненно.

– Просто старый скрипучий дом, только и всего, – добавил Кельвин. – Нет здесь ничего страшного.

– Вот именно.

Но выглядел отец усталым. Усталым и постаревшим. Мать рассказывала, что когда-то он был писаным красавцем, но потом сам же всё испортил выпивкой. Спиртное со временем меняет лицо. Искажает. И чистая жизнь с молитвой уже ничего не исправят. Так внушала им мать. Предостерегала.

– Мне пора возвращаться, – сказал Кельвин. – По дороге загляну к Кэти и миссис Фокс. Пусть знают, что всё в порядке.

– Хорошо. – Джон кивнул. – Может, хоть тебя они послушают.

– Могу поехать на ферму с тобой, – сказала Мэгги. – Я бы хотела навестить Дэвида и детей.

– Нет. Оставайся здесь. Ты же его слышала. Всё в порядке.

– Я просто подумала…

– Нет, – сказал Джон. – Никто никуда не уедет.

Глава 10

В следующие месяцы она не раз пыталась восстановить в памяти, как всё произошло: точный порядок событий в тот последний мартовский день, которые вылились во всё остальное – в газетные статьи, в брошюру репортёра мистера Льюиса. Как начался тот день, как каждый миг опрокидывался в следующий, пока не настал вечер и не изменилось всё.

Началось за обедом. Они молча ели суп, когда стол вдруг пошатнулся. Мэгги решила, что это Кейт, взглянула на неё, но сестра и сама сидела с испуганным видом.

Отец отодвинулся на стуле, опустился на корточки, заглянул под стол. Поднялся и какое-то время стоял с таким видом, словно сейчас что-то скажет. Но все затихли: только дышали, ждали чего-то ещё.

Стоило ему сесть, из-под стола со стороны Кейт быстро раздались два щелчка.

– Здесь что-то есть, – прошептала мать, не донеся до рта ложку горячего супа. – Слушайте.

И они все послушно сидели и слушали.

И тут – два резких щелчка с потолка над головой.

У Мэгги заледенела кровь. Холод разбежался от сердца до кончиков пальцев.

Кейт уставилась в потолок, пристально и настороженно, пока вокруг неё словно стояло марево – будто пыль на солнечном свету.

– Привет, – наконец решилась она, и снова раздались два щелчка. Мать выронила ложку и отодвинулась на стуле. Мэгги не пошевелилась.

«Вот ты где», – произнёс мужской голос. Но только в мыслях Мэгги, больше никто этого не слышал. «Вот ты где».

Кейт очень медленно, словно на невидимой нити, поднималась со стула.

«Это всё ты?» – Мэгги попыталась мысленно обратиться к Кейт. Вроде бы получилось: Кейт метнула на неё быстрый взгляд – многозначительный, но непонятный – и её тёмные глаза снова обратились к потолку.

– Мы слушаем, – сказала Кейт, но отец грубо схватил её за руку и усадил обратно.

– Прекрати, – велел он. – Прекрати.

– Джон. – Мать потянулась к нему, и отец отстал от Кейт, поднял руки.

«Неужели он хотел ударить свою младшую дочь?» – спросила себя Мэгги. Отец развернулся и пошёл наверх. Тяжело прошёлся туда-сюда по спальне – под шагами заскрипели половицы, – потом постоял.

После обеда, когда отец уехал в город, а мать отправилась к соседям, Мэгги нашла Кейт у окна спальни – та прижалась носом к стеклу, глядя на небо и заснеженные деревья. Мэгги уселась на кровать, выждала немного и спросила:

– Что происходит?

Кейт ответила не сразу. Но наконец обернулась, подошла и опустилась на другой край кровати. Прикусила губу, покрутила косичку. Над ними, на крыше, что-то сдвинулось, но это всего лишь соскользнул снег.

Когда они жили на севере штата, Мэгги знала человека, который погиб оттого, что ему на голову с его же крыши обрушился снег. Иногда он вспоминался.

– Он пытается с нами заговорить, – произнесла Кейт.

И когда отец вернулся домой, он кликнул дочерей: мешок с инструментами оказался открыт, сами инструменты валялись по всей кухне.

– Это не мы, – сказала Кейт.

Белое небо нависло низко и сулило больше снега, за отцом в дом проник холодный воздух. Мэгги присмотрелась к сестре на случай, если на её руках или одежде осталась грязь или смазка от отцовских инструментов. Нет, никаких следов.

Когда мать с отцом были дома, ближе к концу дня в сгущающихся сумерках начался стук. Он словно блуждал по стенам, по скелету дома.

Они проследовали за стуком в спальню на втором этаже. Кейт, Мэгги и мать – держась за руки. Джон шёл первым. Он касался стен, прикладывал ухо, а потом отдёргивался как ужаленный. Стук доносился отовсюду сразу. Они беспомощно переглядывались.

Кейт присела на кровать. Спросила:

– Ты с нами разговариваешь?

Джон смотрел на неё молча, со страхом.

Стук прекратился.

– Ты с нами разговариваешь? – повторила Кейт.

– Как он тебе ответит? – прошипела Мэгги. Кейт невозмутимо посмотрела на неё, а потом – на потолок.

– Дух, – сказала она. – Делай как я.

И три раза хлопнула в ладоши.

В голове Мэгги услышала ответ раньше, чем в стенах. Три стука.

Кейт хлопнула дважды. Два стука. Тишина.

– Давай ещё раз, – прошептала мать.

Она хлопнула четыре раза. Четыре стука.

И тут Кейт расплакалась.

– Хватит с меня, – сказал Джон, и Мэгги видела, как он пытается взять себя в руки. Он пробормотал, словно про себя: – Это какой-то зверь забрался в стену.

Все посмотрели на него.

– Я поеду за Дэвидом и Кельвином, – решил он, поглаживая подбородок трясущейся рукой. – Так и сделаю. Пусть тоже послушают.

«Ну конечно, – подумала Мэгги. – Нужно больше мужчин. Как понять, есть что-то на самом деле или нет, если это не подтвердят несколько мужчин?»

Он ушёл. Она видела из окна, как в кружении снега отец, спотыкаясь, бредёт к конюшне, а перед ним по наросшим сугробам прыгает слабый и тёплый свет от лампы. Тёмная фигурка на белом фоне. Мэгги окинула пейзаж глазами: деревья и заснеженную дорогу, огоньки других домов вдали, – так и ожидая увидеть человеческие фигуры, призванных из холода привидений, глядящих в ответ.

Дэвид и Кельвин приехали уже поздно вечером, под низким белым небом, когда солнечный свет совсем погас. Дом замолк, и мужчины провели осмотр: поднимались на чердак, стояли на улице, обходили дом. Снова зашли, переглянулись, пытаясь обрести уверенность.

Мэгги снова разжигала огонь в плите, чтобы приготовить кофе, и тут с чердака раздался треск, словно лёд разбился о твёрдый пол, и снова начался стук – обрушился лавиной. Прекратился. Снова начался.

– Давай ещё раз, Кэти, – сказала мать. – Как тогда.

Когда оно снова откликнулось на хлопки Кэти, у Дэвида и Кельвина брови поползли на лоб. Оба недоумённо уставились на сестру.

Раздался новый стук – в дверь. Все подскочили.

Открыл Джон. На пороге стоял мистер Дюслер – принёс одолженные инструменты.

– Не зайдёшь? – хрипло предложил Джон. – Не послушаешь кое-что?

Мистер Дюслер послушал. Первым из соседей. Потом он сбегал за Редфилдами. Потом явилась миссис Дюслер. За ней – Фолкнеры. Люди измесили весь снег перед домом. То и дело кто-то спешил к окрестным жителям. «Вы должны это услышать».

В кухне было полно народу, все лихорадочно переговаривались. Мэгги взяла Кейт за руку.

– Кто это? – прошептала она. Ей совсем не нравилось, что приходилось задавать этот вопрос сестрёнке.

Кейт торжествующе посмотрела на неё.

– Он ещё не сказал, – ответила она. И улыбнулась.

– Кэти. Все эти люди…

– Там человек! – вдруг воскликнула миссис Фолкнер, показывая в окно. Люди хлынули к дверям и вытягивали шеи, выглядывая из-за спин друг друга.

– Нет там никого, – сказал отец, но никто не сдвинулся с места, силясь что-то разглядеть.

– Они хотят его услышать, – сказала Кейт. – Не будем их разочаровывать.

Мэгги взглянула на людей у двери. Их возбуждение так и потрескивало в воздухе, словно электричество.

– Там никого нет, – услышала она Дэвида. И тогда все обернулись к девочкам. А над ними, в пустой спальне, скрипнула половица.

Все перетекли в верхнюю спальню.

Широко раскрытые глаза Кейт горели. Она вперилась во что-то невидимое посреди комнаты. И трижды хлопнула в ладоши.

Собравшиеся притихли и выжидающе уставились на девочек, взбудораженные новым поворотом. Сперва стук раздался в голове у Мэгги – потом отозвался от стен. Три резких удара.

Кейт хлопнула дважды. Ей ответили. Два стука. В руках у Мэри Редфилд затрепыхалась и погасла свеча. В углу кто-то отрывисто и пронзительно вскрикнул, но тут же опустилось густое молчание. Столько человек в одной комнате, в тяжёлой и мокрой от снега одежде, в мерцающих пятнах зыбкого света ламп. Кто-то кашлянул.

Кейт снова похлопала, шесть раз. В этот раз пауза была дольше – и ответ донёсся уже снизу, из кухни.

– Она сама это как-то делает, – сказал мистер Редфилд. – Кто-нибудь, сходите вниз.

У двери зашуршали, тяжело затопали по лестнице.

Кельвину и Дэвиду было неуютно: Дэвид обшаривал взглядом стены и потолок, Кельвин медленно качал головой.

Кейт уронила руки и посмотрела на Мэгги. Огонёк в её глазах погас, и Мэгги поняла: она не знает, что делать дальше. Снова стала младшей сестричкой, ждущей подсказок. Мэгги похрустела пальцами на ноге, так быстро, что никто не успел понять, откуда идёт звук. В тесноте он раскатился, как выстрел, но тут же затерялся в шуме голосов: «Там, в углу», «Нет, здесь», «Я слышал что-то наверху». Кейт откликнулась, тоже похрустев суставами. Новый вскрик, и Мэгги ощутила, как их вдвоём, её и Кейт, заряжает свирепая и неожиданная энергия.

И что-то ещё. Что-то давило всё сильнее, словно перед ударом молнии.

– Задай вопрос, – сказал мистер Редфилд. С вызовом, но к этому вызову подмешивались нотки страха. – Ну же. Задай вопрос. – Он неотрывно смотрел на Кейт.

– Сами подумайте, как она задаст вопрос? – спросил Дэвид.

Пауза – и мистер Редфилд ответил:

– Один стук – это «да», два стука – это «нет».

– Спаси и сохрани, – слабо отозвалась мать из угла.

– Чушь какая-то, – фыркнул Дэвид.

– С кем мы разговариваем? – спросил мистер Редфилд. – Отвечайте.

Мэгги твёрдо взяла сестру за руку.

– Ты дух? – произнесла она.

– Ты дух? – повторила Кейт.

Обе отпрянули от короткого резкого стука. Рука сестры была холодной и липкой.

– Ты дух мёртвого человека? – сказала Кейт.

Один стук. Не пойми откуда. Мэгги казалось, он мог исходить как от стен, так и снизу. Хоть от упавшего яблока. От волнения так и подмывало рассмеяться.

– Кто это? – прошептал кто-то.

– Ты умер в этом доме? – спросила Кейт.

Стук.

– Давно? – вступила Мэри Редфилд.

– Ну это уже… – начал Дэвид. Кто-то на него шикнул.

Два стука.

– А сколько лет этому дому? – прошептал кто-то, и в ответ тоже шикнули.

– Когда ты умер? – спросила Кейт. – Ты умер… давно?

Два сильных удара отдались по всему полу. Новые возгласы, женский всхлип.

– А что значит давно? – решился уточнить один мужчина.

– Десять лет назад? – спросила Кейт и добавила: – Пять?

Один резкий стук по полу.

Заскрипела лестница, загрохотали шаги. В комнате испуганно забормотали, но вошёл всего лишь мистер Фолкнер.

– Внизу никого, – доложил он.

Кейт рассмеялась. Мэгги изумлённо уставилась на неё. Кейт отпустила руку сестры, прошла по комнате и взялась за спинку стула. Того самого, который они двигали по полу, чтобы напугать родителей.

Кейт перенесла стул в середину комнаты и встала, держась за него.

– Ты неприкаянный дух?

Люди отпрянули от стула, и Мэгги снова увидела отца – он исподлобья наблюдал из-за спин Дюслеров. Теперь он снял очки, и его лицо размывалось в темноте. Рот был приоткрыт, словно он собирался что-то сказать.

Следующий стук раздался прямо из-под стула. Мэгги успела заметить движение: руки Кейт напряглись, вцепившиеся в спинку пальцы побелели. На миг их глаза встретились.

– Тебя убили? – спросила Кейт, и стук раздался ещё раньше, чем она договорила.

– В этом доме?

Следующий стук заглушил чей-то внезапный голос – это миссис Фолкнер внятно и отчётливо произнесла:

– У тебя кто-то стоит за спиной, Мэгги.

Кэти дёрнулась, не выпуская стул, тот упал, и только тогда миссис Фолкнер осела на пол. Стоявший рядом Кельвин быстро подхватил её.

– Простите, – сказала она. – Простите. Голова закружилась. Сама не знаю, что говорю.

Когда миссис Фолкнер снова утвердилась на ногах, Кельвин наклонился было за стулом, но Кейт не разжала руку, и он отступил.

– Тебя убили? – повторила Кейт. Стул она повернула к окну, но уселась на него задом наперёд, глядя в дверной проём. Дверь как будто на миг задрожала, а потом из-за неё, с лестницы, раздался негромкий удар.

Затем – полная тишина.

Затем – три-четыре тихих постукивания от стен. В толпе начали панически шептаться, вертеть головами, хвататься друг за дружку.

– Спроси ещё, – сказал какой-то мужчина.

Замерцала и погасла свечка, оставив запах гари.

– Ой, – шепнул кто-то.

Кейт облокотилась на спинку стула и сложила ладони. Смежила веки, будто в молитве, но Мэгги видела, что глаза сестры бегают под веками.

Теперь все встали кругом. Кейт на стуле – в центре, Мэгги – с краю. Отец притулился в стороне, в углу. На него падала тень, лицо помрачнело и напряглось от сомнений – такой слабости Мэгги за ним ещё никогда не примечала. Ей вдруг живо представилось, как он выглядел, когда пьяно и грустно блуждал по улицам.

С другой стороны стояли Кельвин и Дэвид.

Все глаза смотрели на сестёр, в белках отражался свечной свет – люди ждали, когда сёстры скажут, что будет дальше. Кейт не шевелилась.

У Мэгги было ощущение – тревожное, но всё же приятное, – что сейчас что-то пришло в движение и уже не остановится. Все ждали, когда она заговорит.

Мэгги шагнула в круг.

– Скажи нам своё имя, – произнесла она.

Они называли буквы и ждали стука в ответ. «Ч-А-Р»…

Его звали Чарльз.

И с каждой буквой, с каждым стуком изумлённые, онемевшие люди верили всё больше. Сёстры продолжали. Задавали новые вопросы. От стен отдавались новые ответы.

Он был коробейником, заходившим в дом задолго до семьи Фокс. Его убили из-за денег и коробки с товарами. Его похоронили в подвале.

– В подвале? – спросил кто-то. – Где в подвале? Мы найдём. Сегодня же найдём, раскопаем…

– Нет, – сказал отец. Он почти не раскрыл рта, и голос его был удушенным и дрожащим. – Нет.

У Мэгги застучало в висках. Она чувствовала себя слабой, измождённой. В спальне душно, слишком много тел, воздух спёртый. Её бросало то в жар, то в холод. Лица соседей сливались. Мэгги ненадолго показалось, что они отчасти стирались: рты и глаза превращались в чёрные пустоты. «Пора заканчивать, – подумала Мэгги. – Или случится что-то страшное».