Текст книги "Алая шкатулка"

Венн умолк, лицо его словно окаменело, а когда вновь заговорил, голос был таким тихим, что Уортон с трудом его расслышал.

– Лия, неужели это – мое наказание? Как только я смогу управлять зеркалом, то сразу приду за тобой. Клянусь! – Он резко повернулся к Пирсу. – Мне нужен план.

Пирс напрягся:

– Та еще задачка.

– А вы, – обратился к Уортону Венн, – никому ни слова. Я поделился с вами только потому, что вы мне нужны. Это единственная причина.

Уортон непроизвольно сжал кулак:

– Не советую говорить со мной в таком тоне. Пирс, может, и ваш раб, а я – нет.

Венн только пожал плечами:

– Прекрасно. Тогда уходите. Вас никто не держит.

– Пока не вернется Джейк, я никуда не уйду. Что касается Сары, я не любитель хитрить и сам решу, что ей говорить, а что – нет.

– О чем, интересно?

Голос Сары прозвучал совершенно неожиданно.

Уортон повернулся к двери. Она стояла на пороге. С чистыми волосами и в рваных джинсах. В глазах – искренний интерес.

Все молчали, и от этого напряжение в атмосфере только усилилось. Венн холодными, как арктический лед, глазами пристально смотрел на Уортона. Да они все на него уставились! А что он мог сделать? Казалось, его искренне сказанные слова все еще эхом звучат в кухне. Но в этот момент Джордж, как бы ему этого ни хотелось, осознал, что главное для него – безопасность Джейка. Зеркало надо сохранить.

Уортон скривился и протянул:

– Ну-у…

Теперь Оберон смотрел на него уже как ястреб на убегающую крысу.

Пирс задержал дыхание.

– Что – ну? – спросила Сара.

Уортон замялся, потом облизнул губы и с недовольным видом ответил:

– Только то, что нет никаких вестей. Ни от Гидеона, ни от Джейка.

В участке не было ни души.

Джейк бежал по коридору и объяснял на ходу:

– Надо найти его кабинет. Алленби. На двери табличка.

– Вот и читай сам таблички, – невозмутимо сказал Гидеон.

– А тебя что, читать не научили? – изумился Джейк.

– Учеба не для родившегося в лачуге великого волшебника, – саркастически ответил Гидеон.

Джейк нашел нужную дверь и ворвался в кабинет. На секунду отвлекся, представив, какой была жизнь Гидеона в далеком прошлом, а потом приступил к поискам: обшарил все полки и картотечные шкафы. Один ящик оказался заперт, Джейк с помощью металлической линейки быстро отжал замок.

– Нашел!

Уайльд достал чемодан и тут же его открыл.

Гидеон остался у двери и наблюдал за плохо освещенным коридором.

– Слышишь? – спросил он.

Доносившийся откуда-то издалека звук походил на вой металлической твари из других миров. Гидеон выхватил кремневый нож.

– Это всего лишь отбой воздушной тревоги, – успокоил его Джейк. – Сигнал о том, что бомбежка закончилась.

Гидеон продолжал прислушиваться.

– Не понимаю, что происходит в этом времени, – признался он. – Эта война ведется с помощью машин? Машины воюют друг с другом или с людьми?

– Тебе лучше не знать.

Джейк сосредоточенно перебирал содержимое чемодана, нашел свидетельство о рождении и спрятал его в карман.

Гидеон насторожился:

– Я слышу голоса. Люди возвращаются.

Джейк ничего не слышал, но он знал, что у подменыша слух такой же острый, как у Ши. Фотоальбомы и письма пришлось отложить в сторону: интересно, конечно, но нет времени их рассматривать. Под руку попался черный бархатный мешочек. В этот же момент где-то в здании хлопнула дверь. Джейк вытащил мешочек из чемодана.

– Готов? – спросил от двери Гидеон.

Джейк развязал мешок и вытряхнул металлическую кассету с пленкой. Что на этой пленке? Возможно, Алисия хотела, чтобы он увидел именно это?

– Джейк! Уходим!

Гидеон запер дверь и подошел к окну. Теперь даже Уайльд слышал голоса, грохот замков и злобные вопли сержанта.

На окне – решетка. Гидеон содрогнулся, прикоснувшись к металлу, но все-таки забрался на подоконник и протиснулся между прутьями. Джейк даже понять ничего не успел.

– Подожди! – крикнул он. – Я не пролезу!

– А ты постарайся.

Голоса звучали уже в коридоре. Кто-то подергал ручку и настойчиво постучал.

– Уайльд, открой эту чертову дверь! – крикнул Алленби.

– Возьми это и передай Венну.

Джейк отдал Гидеону бархатный мешочек и бумаги. После этого протиснул между прутьями левое плечо, отвернул голову и попытался пролезть всем телом. От напряжения Джейк даже вспотел, но ничего не получалось.

Дверь трещала от ударов.

Гидеон схватил Джейка за руку.

– Не надо! Не тяни! Я застрял.

Джейк был худым и довольно гибким, но расстояние между прутьями оказалось слишком маленьким. Его голова будто в тиски попала. Джейк испугался, что навсегда. Его охватила паника.

– Не могу! Ни туда, ни сюда!

– Ты сможешь! – Гидеон снова схватил его за руку. – Отталкивайся!

– Нет, слишком поздно!

Что-то затрещало. Джейку на секунду показалось, что это его голова, но потом он услышал, как выбили дверной замок. Зажатый между прутьями на полпути к свободе, он стянул с руки браслет и бросил Гидеону. Тот с легкостью его поймал.

– Отдай Венну. Только не Саммер! Обещай! – крикнул Джейк.

Кто-то схватил его и грубо, не заботясь о возможном физическом ущербе, потянул обратно в комнату. В итоге он оказался на полу в центре круга из черных ботинок.

За окном уже никого не было. Если Гидеон и дал обещание, то Джейк его не услышал.

7

Что отражает мое зеркало?

Оно отражает не внешность, а суть человека.

Не то, что он ищет, а то, что нашел.

Мортимер Ди. Исследование тайн

Из дневника Алисии Харкорт Симмс

После кончины моего дорогого отца я, его единственная наследница, считаю, что будет правильным продолжить вести его дневник. Это – моя дань уважения ему. Его звали Джон Харкорт Симмс. Отец занимался своими исследованиями в Викторианскую эпоху, когда оккультизм был так же уважаем, как любая отрасль науки. С тех пор прошло много лет и все изменилось, сейчас за веру в призраков меня считают глупой женщиной и насмехаются за спиной.

До того дня, когда пришло то письмо, я практически ничего не знала об отце.

Я жила тихой жизнью с тетей и дядей в Йоркшире, в доме приходского священника в Чарлкот-троп. Это небольшая, открытая всем ветрам деревушка на вересковых пустошах. До ближайшего города десять миль пути. Я жила в том мрачном и запущенном доме с восьми лет, с того года, когда моя мама ушла в мир иной. Ее разлучили с моим папой, и никто так и не объяснил мне почему. Меня держали в неведении. Тетя и дядя об этом никогда со мной не разговаривали. Я могла только предполагать, что случился какой-то скандал, некое позорное для репутации порядочного человека происшествие. Мама даже вернула свою девичью фамилию – Фейвершэм. Но я детским еще почерком втайне практиковалась в написании своего настоящего, запретного имени:

Алисия Харкорт Симмс.

Даже тогда мне казалось, что оно звучит благородно. Стоило мне его произнести, как я чувствовала себя особенной, словно смотрела на свое отражение в сокрытом от всех зеркале.

Я росла замкнутым ребенком. Не то чтобы со мной дурно обращались, но не любили – это точно. Я прекрасно понимала, что тетя взяла меня лишь из чувства долга перед моей покойной матерью. Играть я могла только с куклами – деревенские дети считались слишком неотесанными и в дом их не пускали. Порой я чуть-чуть раздвигала тяжелые бархатные шторы и наблюдала за тем, как они бегают по пустоши, а за ними гоняется маленькая лохматая собачка. Их крики, ссоры и потасовки, то, что у них есть настоящие семьи, все вызывало у меня зависть. Я производила впечатление молчаливой и воспитанной девочки, но на самом деле в душе всегда была бунтаркой.

Я ненавидела свою жизнь!

Вероятно, именно из-за этого мне очень хотелось как можно больше узнать о своем отце. Однажды я тихо вошла в комнату и услышала, как тетя рассказывает своей подружке, жене викария: «Дорогая, он практиковал оккультизм, ужасные, дьявольские вещи. Несомненно, он был самым испорченным и низким типом. То, что сестра попала под его чары, до сих пор самая большая печаль в моей жизни. Болтают, что этот человек как-то даже взял в дом девчонку с улицы и она буквально стала…»

Тут они меня заметили и сразу прервали разговор.

Сколько раз, свернувшись калачиком под одеялом, я мысленно повторяла эти слова! Пыталась представить, каким был мой отец. Низкий, испорченный человек! Я дрожала от восторга. Рисовала в своем воображении высокого и чертовски красивого джентльмена с закрученными усами. Мечтала о том, что однажды наступит день, когда он приедет в большом экипаже и увезет меня из этого тоскливого темного дома в Париж, в Рим, в Лондон!

Но он так и не приехал.

Вместо этого на мой двадцать первый день рождения пришло письмо.

Сара разложила на кухонном столе распечатанные фотографии манускрипта Мортимера Ди. Пирс их увеличил, чтобы было легче рассмотреть рисунки и хитросплетения из закодированных фраз.

Венн взял одну фотографию и принялся ее разглядывать.

Уортон повертел в руках другую. Он даже не понимал, где верх, где низ.

– Чертовщина какая-то. Вот что это? Башня, маска птицы, журавль? А тут какое-то уравнение. Здесь какой-то рисунок… А это? Человек верхом на лошади?

– Кентавр, – буркнул себе под нос Венн.

– Ладно, пусть так, но что все это значит? Как это поможет вернуть Джейка?

Венн покосился на Пирса:

– Есть идеи?

Маленький азиат с жадностью рассматривал изображение.

– Пока нет, ваше сиятельство. Но я буду счастлив этим заняться. Головоломка! Обожаю головоломки.

Венн нахмурился.

– Поторопись. Нам нужна информация, – бросил он и взглянул на Сару.

Уортон отметил, как они похожи. Тот же пристальный взгляд и голубые, как арктический лед, глаза. И даже удивился, что не обратил на это внимания раньше.

– Так ты моя правнучка, – протянул Венн.

Сара понимала, что с момента их первой встречи Оберона мучает один-единственный вопрос.

И он, поморщившись, его задал:

– Лия правда вернется?

Сара отвела взгляд:

– В истории моей жизни она не погибла в автокатастрофе. Деталей не знаю. Все документы моей семьи сгорели. Либо их забрал Янус. Но эти ее рисунки… те, что у вас в комнате. Они до сих пор у нас.

– Значит, у меня все получится. – Казалось, Венн даже потерял дар речи от такой возможности. Он посмотрел на Уортона, а потом снова на Сару. – Только бы узнать – как. А что касается Саммер… Сара, я верю тебе. Ты должна мне помочь. Когда Лия вернется, мне будет плевать на зеркало. Если захочешь, разобьешь его вдребезги.

После этих слов Венн развернулся и пошел к двери.

– А как же Дэвид? – спросила Сара.

Венн остановился как вкопанный. Он как будто забыл, кто это.

– Да, Дэвид. И он тоже. Конечно.

Оберон вышел из кухни, через минуту хлопнула парадная дверь.

– Только не говорите, что он отправился в Лес, – пробормотал Уортон.

Пирс пожал плечами:

– В поместье есть где погулять. Часами можно бродить по пустошам.

– У меня от этой Саммер мурашки, – признался Джордж и повернулся к Саре: – Ну что ж, давай проверим, как там зеркало.

Сара оглянулась на пороге кухни. Пирс устроился за столом, направил лампу на фотокопии и быстро делал какие-то пометки красной ручкой. У него даже неизвестно откуда взялся зеленый визор для защиты глаз.

– На хакера похож, – заметил Уортон.

Сара улыбнулась. Как только она закрыла дверь, три кошки из семи запрыгнули на кухонный стол и замяукали, требуя корма.

– Брысь отсюда, – с отсутствующим видом буркнул Пирс.

В доме царила тишина и пахло плесенью. Они шли по коридорам, куда свет проникал только через окна. По стеклам стекали капли дождя.

– Без Джейка здесь так пусто, – сказал Уортон.

– Да, – согласилась Сара.

По ее ощущениям, атмосфера в доме была насыщена не только сыростью, но и безысходностью. На обшитой панелями стене выделялся бледный прямоугольник. Сара остановилась:

– Здесь ведь была картина с рождественским сюжетом? Я не ошибаюсь?

– Венн продал ее на прошлой неделе. Пирс упаковал, а я отвез на станцию. Выставили на аукционе «Кристис».

– Значит, с деньгами у него плохо.

– Их просто нет.

Сара тряхнула головой и пошла дальше за Уортоном по широкой винтовой лестнице. Поднимаясь, вспоминала, как однажды сюда проник Волк времени с глазами, как осколки сапфира.

На лестничной площадке заскрипели старые половицы. Впереди – Большая галерея.

Они пошли дальше, но Уортон вдруг притормозил напротив одной из дверей:

– Вот тут, кажется, ты сможешь мне помочь. Зверюшка даже смотреть на меня не желает.

Он завел Сару в комнату Джейка.

Раньше это была комната его отца, потом парень решил в нее переехать. Одежда висела на стульях и валялась на полу. Его ноутбук стоял на туалетном столике из красного дерева.

– Горацио – совсем затосковал без хозяина, – объяснил Уортон.

Тут Сара увидела мартышку. Горацио, съежившись, сидел на карнизе и смотрел на них.

– Горацио! – ласково позвала она и протянула к нему руку. – Ну же, давай спускайся.

Горацио отвернулся.

– Не ест ничего, – мрачно проворчал Джордж. – Если Джейк вернется, а он будет мертв, мне точно не поздоровится. – Тут же словно спохватился и сказал: – А вдруг он не вернется? Что, если…

– Не паникуйте. – Сара старалась говорить спокойно. – Он конечно же вернется. Придвиньте-ка мне стул.

Горацио отказывался спускаться минут десять, но не выдержал искушения виноградом, заверещал и спрыгнул на руки Сары за вожделенными ягодами.

– Отлично! – с облегчением воскликнул Уортон. – Я знал, что ты ему понравишься.

Сара слезла со стула. Шерсть Горацио была мягкой и блестящей. Он посмотрел в лицо девушки, снова что-то проверещал и схватил еще одну ягоду, потом вцепился Саре в волосы, забрался на плечо и принялся сосать виноград. Его хвост приятно щекотал шею.

– Вот и хорошо, – сказала Сара. – А теперь идем к зеркалу.

Сначала она очень удивилась, что Венн оставил зеркало без охраны, но потом, пробираясь под голубоватой сетью, заметила панели новых систем безопасности, сигнализацию и тонкие лучи, которые старательно обходил Уортон.

– Венн все время боится, что его украдут. Превращается в параноика. Установили с Пирсом контрольную панель, окутали все проводами и стерегут, как королевские драгоценности. Если появится хотя бы намек на возвращение Джейка, по всему дому завоют сирены. На оплату всего этого и ушли картины. Все, ближе мы подойти не сможем.

– Безумие какое-то, – раздраженно буркнула Сара.

– Наверное. Но зеркало пугает меня… Словно бы живет своей жизнью.

Обсидиановое зеркало.

Оно стояло перед ними, чуть наклонившись. Черное вулканическое стекло в резной серебряной раме. Сара видела на его темной поверхности свое отражение, тоже под наклоном. Ее лицо там выглядело иначе, было слегка встревоженным. Зеркало отражало Сару, но в этот момент она впервые почувствовала некоторое сомнение. Зеркало показывает ту Сару, которая стоит перед ним здесь и сейчас? Или ее образ подвергся искажениям, прошел какой-то путь во времени и теперь она видит Сару, которая стояла здесь несколько секунд назад? Или зеркало способно показать не только внешность, но и чувства? Эмоции? Душу?

Уортон продолжал говорить, и Сара переключила свое внимание на него.

– …что угодно может сделать. Никогда бы не подумал, что буду скучать по этому наглому и самонадеянному паршивцу.

Сара догадалась, что речь о Джейке.

– Он в состоянии о себе позаботиться.

– Как и его отец. Но что, если мы больше никогда его не увидим?

Сара похлопала его по плечу и рискнула подойти еще ближе к сети из светящихся лучей.

– Не волнуйтесь. Просто продолжайте верить. Гидеон его найдет. Он обещал.

Уортон хмыкнул:

– Если Саммер узнала, то уже разорвала его на куски.

– Вам правда нужно… – Сара запнулась. Ей показалось, что она увидела какую-то вспышку. Как будто молния сверкнула. – Что это?

– О чем ты?

– Вы не видели?

Уортон поспешил встать рядом с Сарой:

– Я ничего не вижу, только…

Зеркало мерцало.

На долю секунды оно даже исчезло. Сара с Уортоном оказались в каком-то непроглядно темном месте. Там было трудно дышать от пыли, а вокруг – обломки бетонных конструкций и груды битого кирпича.

У Сары от изумления отвисла челюсть.

Уортон выругался.

А потом поверхность зеркала снова стала прежней.

– Что это… Где?

Сара смотрела на обсидиановое зеркало и видела свои широко распахнутые, испуганные глаза. Она читала в них страх того, что черная дыра, нацеленная поглотить мир, добралась и сюда.

– Это была смерть, – прошептала Сара.

Джейк сидел на деревянной скамье и оглядывал камеру.

Уже не в полицейском участке, а в тюрьме. Его привезли сюда в черной полицейской машине с позвякивающим колоколом на крыше и за ним закрыли как минимум четверо тяжелых металлических ворот. Воздух в камере был спертый, из коридора доносились приглушенные голоса и лязг оловянной посуды.

Слишком тихо. Джейк гадал, где он. В военной тюрьме? Или Алленби купился на обещание сдать шпионскую сеть и смог оставить его под своим контролем?

Юноша хмуро посмотрел на свисающую с потолка паутину. Вот уж влип так влип. И что теперь говорить на допросе? Если Алисия действительно возглавляла шпионскую сеть, что он мог о ней знать?

Джейк устал и плохо соображал. У него болела голова и жутко хотелось есть – миска у двери уже который час стояла пустая. Он бы дорого заплатил за возможность принять горячий душ. За чистую одежду. И даже за зубную щетку.

Что толку об этом думать? Надо внимательно осмотреть камеру, изучить распорядок и спланировать побег.

Еще не построили такую тюрьму, из которой не смог бы сбежать Джейк Уайльд!

Спустя всего десять минут он убедился в том, что это далеко не так.

В один из пасмурных дней в начале июня дядя позвал меня в кабинет.

– Итак, моя дорогая, пришел день, когда ты наконец вступишь в права наследования, – сказал он.

– У меня есть наследство? – изумилась я.

Дядя откашлялся. Я заметила, что он немного нервничает.

– Видишь ли, ровно десять лет назад в этот день твой отец, э-э, покинул наш мир.

– Он умер? В этот день?

– Ну… он ставил некий эксперимент и потерпел неудачу. В комнате произошел взрыв, а после там никого не обнаружили. Он, естественно, не мог выжить, но его тело… Дорогая, не хочу тебя расстраивать. Такие подробности не для девичьих ушей. Скажем так: его тело так и не было найдено. А это, как ты знаешь, влечет за собой определенные юридические сложности.

Я с трудом могла скрыть охватившее меня волнение:

– Мне никто ничего не рассказывал.

– Э-э… в общем – да.

Этот маленький человек с огромным самомнением явно чувствовал себя неловко. Я ощутила, как в мою душу закрадывается надежда.

Дядя посмотрел на конверт из веленевой бумаги, который лежал перед ним на столе.

– Это письмо адресовано тебе. Я, как твой опекун, естественно, его прочитал.

Меня захлестнула злость. Я крепко сцепила пальцы:

– Но теперь я его заберу.

– В этом нет нужды. Я все тебе объясню…

Я встала:

– Нет, дядя, я заберу свое письмо.

Мне даже показалось, что он немного испугался. Я взяла со стола конверт и тут же его открыла. Дядя прошел к окну, встал, заложив руки за спину, и хмыкал, пока я читала эти удивительные строки.

«Куинхит и Карбери, солиситоры

Стейпл-инн

Лондон

Мадам,

я уполномочен уведомить вас о том, что мой клиент и ваш отец мистер Джон Харкорт Симмс с этого дня по закону признан покойным и его поместье, дом и все имущество теперь переходит к вам.

Если вы или ваш представитель соблаговолите лично посетить нас, мы посвятим вас во все дальнейшие детали.

Позвольте поздравить вас по случаю вступления в наследство и выразить свои соболезнования в связи с вашей утратой.

Ваш покорный и преданный слуга,

Маркус Куинхит».

Я держала письмо дрожащими пальцами и не могла поверить своим глазам. Закончилась моя скучная и безрадостная жизнь. У меня есть свое имущество!

Дядя отвернулся от окна:

– Естественно, я немедленно отправляюсь в Лондон. Лондонский дом надо будет продать, а деньги…

– Нет, – тихо возразила я.

– Что, прости?

Я собралась с духом. Наконец настал момент, о котором я мечтала столько лет. И не собиралась упускать представившуюся возможность.

– Нет, дядя, я завтра же сама поеду в Лондон.

– Сама? Да ты в жизни не покидала Йоркшир…

– Значит, пришла пора. – Я убрала драгоценное письмо в конверт. – Что же касается дома моего отца, он не продается. Я намерена в нем жить.

У дяди отвисла челюсть.

– Одинокая женщина! В Лондоне!

– Думаю, я буду в состоянии позволить себе прислугу.

– Я запрещаю!

Я спокойно спрятала конверт в карман и посмотрела дяде в глаза.

– Дядя, ты можешь возмущаться, сколько хочешь. Я часто спрашивала себя, почему вы приняли меня в свою семью? Ведь было совершенно очевидно, что вы никогда меня не любили. А теперь понимаю, что вы просто ждали, когда наконец наступит этот день и вы сможете завладеть деньгами моего отца. Что ж, благодарю вас за вашу… заботу. Не сомневайтесь, я оплачу все понесенные на мое содержание расходы. Но завтра первым же поездом я уеду.

Закончились годы унижений, тоски и неуверенности в себе!

Я подошла к двери и, перед тем как выйти и закрыть ее за собой, оглянулась. Совершенно ошарашенный дядя промакивал лоб белым носовым платком.

– Храни тебя бог, – прошептал он.

Думаю, не надо говорить, что я всю ночь не сомкнула глаз.

На следующее утро с чемоданом в руке, с бешено колотящимся сердцем и высоко поднятой головой впервые в жизни села в поезд и уехала из Йоркшира.

В Лондон!

В огромный, великолепный, пугающий, многолюдный Лондон!