Текст книги "Падший ангел"

Он ощутил, как ее теплые соленые слезы смочили ему грудь.

– Я люблю тебя, Джекоб, – мягко откликнулась она. И робко добавила: – Джекоб, а как выглядят внутри эти дома, ну, дома удовольствий?

Джейк закрыл глаза и застонал.

– Тори, довольно, – взмолился он. – Пожалуйста, прекрати и ложись спать. Я больше не могу разговаривать об этом.

ГЛАВА 16

Несколько дней спустя, проехав оставшуюся дорогу в дилижансе и на поезде, они наконец прибыли в Новый Орлеан. Если Тори понравился Сан-Антонио, где они останавливались отдохнуть денек, то в Новый Орлеан она просто влюбилась с первого взгляда. Всюду сновали людские толпища. Город кипел деятельной жизнью, и даже сам его вид переполнял Тори беспокойной энергией.

Неизвестно, как это удалось Джейку, Тори не могла даже догадаться, но они остановились не в отеле, хотя город славился своими отелями, роскошными и грандиозными. Вместо этого они обосновались в апартаментах для избранных, расположенных в людном Французском квартале. Красный кирпичный дом, в котором они остановились, и точно такой же дом напротив, на другой стороне площади Джексон, принадлежал баронессе де Понтальба, и заполучить такое престижное место жительства даже на короткое время считалось немалым достижением.

Настало время отдохнуть и забыть о тревогах, оставшихся в Санта-Фе. Это было их и только их время, время наслаждаться, время любить и развлекаться. Джейк казался совершенно другим человеком. Он улыбался, он беспечно смеялся. Уже много лет Тори не видела, что он так открыто и дружелюбно ведет себя. Возможно, это происходило просто потому, что они находились далеко от дома, в городе, где упоминание его имени не вызывало ни страха, ни зависти, где он был просто еще одним из многих мужчин, решивших устроить новобрачной незабываемое свадебное путешествие.

Лето кончалось, и погода стояла жаркая и влажная, но даже душные, жаркие дни и ночи не могли притушить восторг Тори от этого города-жемчужины. Сначала она была несколько подавлена им, но вскоре любопытство одолело ее застенчивость. Столько всего предстояло сделать и увидеть, и Джекоб на все время их поездки принадлежал только ей одной. Ночи были изумительны, они сверкали романтикой и обаянием во многом благодаря Джекобу, его ухаживаниям за своей прекрасной возлюбленной. А дни, также богатые любовью, были переполнены зрелищами, прогулками, покупками и множеством впечатлений. Рестораны и кафе, с их пряными креольскими блюдами и изысканной французской кухней, были просто божественными. Французская культура придавала уникальную двойственность этому городу, окутывала его очарованием, и Тори впитывала все, как губка. Она водила Джекоба по величественным старым соборам и другим местам, которые, она знала, его не интересовали, но он удовлетворял все ее прихоти. Он даже как-то уступил ей и прокатился с ней на одном из этих ужасных шумных уличных трамваев, которые так ее заинтриговали.

В свою очередь, он настоял, чтобы она выбрала время для примерки нескольких изысканных платьев, сшитых специально для нее очень дорогой и очень недоступной портнихой. Затем, пока она все еще ахала над ценой, он купил ей драгоценности, дополнявшие новые наряды, беспечно потратив небольшое состояние на кораллы, жемчуга, слоновую кость, опалы и изумруды, лично помогая ей выбрать к лицу необыкновенные украшения.

Когда Тори расспрашивала его о громадных тратах, беспокоясь, могут ли они себе их позволить, он только смеялся и говорил:

– Не волнуйся, дорогая, я заранее предупрежу тебя, когда колодец начнет высыхать. А пока мне хочется бесконечно баловать тебя, так что расслабься и наслаждайся жизнью.

Однажды, когда они медленно ехали по Садам в наемном открытом экипаже, какая-то дама с тротуара замахала руками и весело закричала:

– Джейк! Джейк!

Тори нахмурилась, думая, что ей предстоит вторая встреча с одной из потаскушек Джейка, но он велел вознице подъехать к обочине. Выпрыгнув из экипажа, он кинулся навстречу метнувшейся к нему даме.

– Я узнала тебя! – шумела она. – Ни у кого больше не хватило бы духу носить этот жуткий стетсон да еще с королевским видом.

– Сьюзен, радость ты моя, утеха для глаз! – восклицал Джейк, широко улыбаясь. Он схватил ее за талию и звонко чмокнул в подставленную щечку. – И такая же языкастая, как и прежде. Что ты здесь делаешь?

Между тем Тори уже завелась. Джекоб явно перестарался в проявлении своих чувств. Сидя по-прежнему в экипаже, Тори ощущала себя третьей лишней. По меньшей мере ему следовало бы ее представить. Или он теперь собрался игнорировать свою жену и мать будущего ребенка?

– Да мы же здесь живем, – весело трещала Сьюзен. – По крайней мере пока. Марка перевели сюда с филадельфийского монетного двора около шести месяцев назад, и он теперь возглавляет здешний. Как же приятно увидеть дружеское лицо, должна сказать! Мы, по правде говоря, еще не успели обзавестись знакомыми, за исключением нескольких сотрудников Марка. У тебя есть где остановиться? У нас много места, если тебе нужно где-то жить. Долго ты здесь пробудешь? О! Вот будет сюрприз для Марка!

С опозданием Джейк наконец вспомнил о Тори, которая к тому времени уже яростно сверлила взглядом его спину.

– Сьюзен, – прервал он женщину, беря ее за руку и подводя к экипажу. – Мне хочется представить тебе мою жену, Тори. Тори, это Сьюзен Армстронг. Они с мужем – мои друзья. – Увидев в глазах Тори опасный блеск, он подчеркнул слово «муж», осознав, что Тори явно не обрадована встречей.

Его стратегия сработала. Огонь в ее глазах слегка потух, и она смогла разглядеть, что эта женщина ничуть не напоминает ту, из Эль-Пасо. Сьюзен Армстронг была леди. Ее одежда, походка, весь вид и манеры говорили о хорошем воспитании. И, несмотря на то, что она была хорошенькой, угрозы для Тори не представляла. У Сьюзен Армстронг был свой собственный муж.

Протянув руку, Тори улыбнулась и кивком поздоровалась:

– Очень приятно с вами познакомиться, миссис Армстронг.

– Сьюзен, – поправила ее женщина, возвращая приветствие с почти ошеломленным видом. – И мне тоже очень приятно, уверяю вас. О, вы себе представить не можете, как долго ожидала я этого момента! – Обернувшись к Джейку, она воскликнула: – Силы небесные, Джейк! Ты женился наконец! Как замечательно! Когда это случилось? Как вы повстречались? Где вы теперь живете?

Сьюзен Армстронг напоминала Тори заведенную до отказа игрушку, она трещала не умолкая и жестикулировала с такой же скоростью, как говорила. Тори едва сдержалась, чтоб не захихикать, когда Джейк заторопился ответить, пока Сьюзен не затарахтит снова.

– Вообще-то, это наше свадебное путешествие. Мы с Тори остановились на пару недель во Французском квартале. Затем вернемся на наше ранчо под Санта-Фе, надо успеть к осеннему загону скота.

Солнечная улыбка Сьюзен растаяла.

– О нет! Я так надеялась, что ты теперь живешь здесь. Как было бы приятно иметь рядом друзей, – но тут же лицо ее прояснилось: – Понимаю, свадебное путешествие и все такое, вам хочется побыть одним, но пока вы здесь, хорошо бы найти время и для нас. Почему бы вам прямо сейчас не заглянуть к нам? Марк скоро будет дома.

– Сейчас, Сьюзен, нам придется отказаться от твоего любезного приглашения, но мы посетим вас в другой раз, до нашего отъезда из Нового Орлеана, – вежливо сказал Джейк. – Передай Марку, что мы с ним скоро поговорим и непременно как-нибудь все вместе пообедаем.

– О, какая жалость! – разочарованно воскликнула Сьюзен. – Ты меня знаешь, я умираю от любопытства, и Марку страшно не понравится, что он тебя не видел. – Ее задорный носик недовольно наморщился. – Если вам надо ехать сейчас, то почему бы не навестить нас попозже, скажем, около восьми? Вместе пообедаем. Мы живем чуть дальше по этой улице. Видите вон тот кирпичный дом с желтой отделкой? – Она указала пальцем на дом, едва не уронив свои свертки.

– Не знаю, право, – уклонился от ответа Джейк. – Сегодня вечером я обещал повести Тори танцевать.

– Прекрасно! – объявила Сьюзен. – Уговори Марка повести меня тоже, и мы к вам присоединимся. Мы целую вечность не ходили никуда просто для удовольствия. – Затем она мило покраснела от смущения, вспомнив, что у Джейка с Тори медовый месяц и, возможно, им вовсе не хочется, чтобы кто-то присоединился к ним. – То есть, если вам не помешает, что мы увяжемся за вами.

– Знаешь что, – добродушно предложил Джейк, – пожалуй, я отвезу Тори на нашу квартиру, а потом съезжу к Марку на монетный двор. Тогда, если ему понравится эта мысль, отправимся вечером в какое-нибудь интересное место пообедать и потанцевать.

Сьюзен засияла.

– Замечательная мысль, если вы действительно не против. – Ее извиняющийся взгляд встретился с глазами Тори.

– Звучит чудесно, – с улыбкой успокоила ее Тори. – Буду рада познакомиться с вашим мужем и вообще надеюсь, мы с вами подружимся.

– Мне тоже хотелось бы подружиться, – проговорила Сьюзен и, усмехнувшись, добавила: – Я страшно любопытная, но не надоедать же вам во время свадебного путешествия. Есть время для друзей, и есть время для любящих, и не всегда то и другое хорошо сочетается.

Джейк звучно расхохотался.

– Сьюзен, когда ты лучше узнаешь Тори, то поймешь, что, если она хочет есть или любить, ее ничто не остановит.

– Но, Джекоб, это абсолютная чепуха, что ты болтаешь, – запротестовала Тори, стараясь сдержать румянец, заливающий ей лицо и шею. – Вспомни, разве совсем недавно не предложила я от всей души свою тарелку и напиток той костлявой и плохо одетой женщине, которая остановилась у нашего столика и смотрела такими голодными глазами?

К удивлению Сьюзен, на Джейка напал такой приступ смеха, что согнул его почти пополам, а из глаз брызнули слезы. Он только махал рукой, глядя в ее растерянное лицо.

– Не спрашивай сейчас, Сьюзен, – наконец выдавил он из себя. – Может, позднее ты уговоришь Тори объяснить тебе, в чем дело, но, пожалуйста, не начинай расспрашивать сейчас. Моя дорогая жена хоть и монахиня, но характерец у нее будь здоров!

– Монахиня? – тупо повторила Сьюзен, когда Джейк уже занял свое место в экипаже рядом с Тори. Она смотрела им вслед и роняла свои свертки, пытаясь помахать им на прощание. – Монахиня? Джейк Бэннер женился на монахине? – Все еще продолжая качать головой и раздумывая, не ослышалась ли она и не перегрелась ли на солнце, Сьюзен подобрала свои покупки и рассеянно направилась домой. Голова ее шла кругом – наверняка ослышалась! Продавщица, танцовщица, возможно, куртизанка, даже дочь владельца ранчо или учительница… но не монахиня! Господи Боже! Вот уж странное сочетание могло бы получиться!

Марк Армстронг оказался молодым белокурым янки – коренастым, среднего роста – и отличался неотразимым обаянием. Его улыбка с ямочками на щеках, искрометное остроумие, его умение внимательно слушать собеседника – все в нем привлекало и очаровывало. По сравнению со своей бойкой жизнерадостной женой, он выглядел человеком тихим, и в первый момент казалось, что они не очень подходящая пара, но на самом деле они друг друга дополняли, притом идеально.

Тори понравилось их общество, и вскоре они стали друзьями. Обедать они поехали вместе, и за разговорами Тори узнала кое-какие подробности о своем муже, о которых и не подозревала. Слушая, как Джекоб и Марк обсуждают свои дела, она была удивлена, выяснив, что Джейк достаточно богат сам по себе, независимо от недавно полученного в наследство ранчо. За время своего отсутствия он удачно вкладывал заработанные деньги, во многом следуя советам опытного Марка. Его финансовые начинания прекрасно себя оправдывали.

«Неудивительно, что он и глазом не моргнул, когда ювелир и портниха называли свои цены!» – подумала Тори про себя.

Тем более странно, почему Джейк продолжал заниматься своим опасным делом, хотя у него не было необходимости подвергать риску свою жизнь, ведь в средствах он не был стеснен. Неужели все эти годы его просто несло по течению, одинокого и заброшенного? Неужели он не думал о своем благополучии, о том, что его в любую минуту могут убить? Или перестрелки стали неотъемлемой его частью, так сказать, второй натурой, с которой, как известно, трудно расстаться?

Насколько повлияла смерть Роя на решение Джейка изменить свою жизнь и вернуться домой? И главное, оказала ли решающее влияние на него любовь, которую они с Тори питают друг к другу? Будет ли достаточно ее и ребенка, которого они ждут, чтобы удержать его дома, в безопасности, заставить его бережней относиться к своей жизни? Тори могла только молиться, чтобы это было так, чтобы Джекоба никогда не потянуло к его смертельной профессии, чтобы он всегда вполне довольствовался тем, что он скотовод, отец, ее муж.

Джекоб был не только богат, но и щедр. Оказалось, что он состоял главным жертвователем в нескольких благотворительных учреждениях, причем анонимно. Немногие знали о его филантропических наклонностях, и Джейк был вроде очень смущен, что Тори теперь в это посвящена. Конечно, Марк все знал, потому что именно он был тем лицом, которому Джейк доверил присматривать за своими пожертвованиями.

Все это для Тори стало откровением, а она ведь считала, что хорошо знает Джекоба. Не то чтобы ее удивила его щедрость. Как раз этого-то она могла ожидать, если бы знала, что у него есть средства, и таким он был ей еще дороже. Однако Тори задумалась, сколько еще сюрпризов ожидает ее по мере того, как она будет узнавать того загадочного человека, каким Джейк стал, человека, в которого он превратился за время, проведенное вдали от Санта-Фе. И последнее, но, наверное, самое важное: Тори понимала, как гордился бы Рой своим сыном, если бы ему было все это известно. Тут на глазах у нее заблестели слезы, и она любовно посмотрела на него через стол.

Ее слезы не остались незамеченными. Рука Джейка нашла ее руку и ласково прикрыла ее.

– Дорогая, в чем дело? – тихо спросил он. – Что-то не так?

Тори покачала головой, и голос ее дрогнул, когда она попыталась заговорить.

– Просто я горжусь тобой, Джекоб… горжусь твоим великодушием и добрым характером, тем, какой ты человек, – наконец сумела прошептать она. – Отец тоже гордился бы.

– Ты так думаешь? – уголком рта усмехнулся Джейк и приподнял бровь, иронизируя над собой.

– Я уверена, Джекоб. Уверена. – Ее рука повернулась в его ладони и крепко ее сжала. – Я так сильно тебя люблю.

Переполненный элегантный ресторан, где они обедали, мог быть пустым, настолько не обращали они внимания на окружающих. Джейк наклонился вперед и приник к ее губам долгим сладким поцелуем.

– Спасибо тебе, любимая, – прошептал он, и золотые глаза его светились любовью. – Спасибо за то, что ты меня любишь, и именно так.

Больше всего в Новом Орлеане нравился Тори Французский квартал, где находилась их квартира. Красивые дома горделиво стояли в своем великолепии, украшенные коваными железными решетками и балконами. Внутренние дворики обеспечивали владельцам полную укрытость от чужих глаз, хотя сами дома располагались близко к улице. Площадь Джексона, которая в прошлые годы была просто пыльным плацем для парадов, превратилась в прелестный, полный цветов парк. Здесь росли цветы всех видов, оттенков и ароматов, зрелище пленяло не только зрение, но и обоняние, и слух, потому что в парке сверкали на солнце фонтаны.

Здесь щебетали птицы, смеялись и играли дети, торговцы фруктами и овощами склонялись над своими сочными товарами, певуче расхваливая их поверх своих перегруженных тележек.

И часто по утрам вдоль кованых оград, окаймляющих сквер, пристраивались придорожные художники с кистью и палитрой. Красота окружала Джейка и Тори: было ли это великолепие Собора Святого Луки, величие кафедрального собора и зданий пресвитерии, или кованое кружево элегантных апартаментов Понтальбы, или блистательное разнообразие пейзажей.

Однажды утром Джейк удивил Тори, подрядив одного из таких художников нарисовать ее портрет. Сначала она уперлась, но Джейк скоро убедил ее отбросить робость и застенчивость, чтобы угодить ему.

– Тори, я хочу иметь твой портрет, чтобы на нем ты выглядела именно такой, как сегодня, очаровательной и восторженной. Твоя мама будет его обожать.

– А меня об этом уже не спрашивают? – спросила она.

Джейк только ухмыльнулся:

– Ты можешь сказать «да» и милостиво согласиться позировать.

В конце концов готовый портрет и понравился Тори, и смутил ее. Прямо здесь же, в парке, на открытом воздухе, Джейк, не вполне довольный ее видом, схватил ее в объятья и расцеловал. Когда он отпустил ее, Тори пылала румянцем, в глазах стояло мягкое мечтательное выражение, а розовые губы дрожали от желания.

– Я хочу, чтобы вы поймали именно это выражение ее лица, – сказал Джейк художнику. – Я хочу, чтобы у нее был вид женщины зацелованной, любимой, пылающей страстью.

К чести художника надо сказать, что ему это удалось. Женщина на портрете светилась. В ее глазах сверкала жизнь и легкий намек на скрытую чувственность. Это был совершеннейший портрет женщины, охваченной любовью… портрет Тори.

В воскресенье Тори снова попыталась уговорить Джекоба пойти с ней в церковь. В очередной раз он отказался, хотя ранее, на неделе, охотно посетил вместе с ней прекрасный Собор Святого Луки, восхищался его благородством и величественностью. Сегодня же он проводил ее до дверей и отказался идти дальше.

– Джекоб, разве тебе не кажется, что неплохо бы нам вместе послушать мессу, возблагодарить Господа за все, что Он нам дал, и попросить Его охранять и направлять нас и дальше.

Джейк приподнял ладонью ее маленький подбородок и заглянул в глаза.

– Милая, – серьезно произнес он, – то, что я не хожу к мессе, не зажигаю свечек и не молюсь в часовне, вовсе не означает, что я не благодарю Бога за все, что Он сделал. У меня с ним особое взаимопонимание: я не тревожу Его по тем вопросам, для решения которых Он дал мне мозги и средства, и не буду надоедать Ему всякими мелочами.

Выражение лица у него было таким серьезным, что у Тори не повернулся язык его отругать. Казалось, он действительно верит в то, что говорит, и, возможно, так оно и было. Да и кто она такая, чтобы ему противоречить?

– Видишь ли, милая, – продолжая объяснять Джейк, Бог дал мне одно-единственное, что я действительно хотел от жизни: тебя и твою любовь. Как могу я просить чего-то еще, когда Он уже исполнил мое самое сокровенное желание? Ты была уже почти совсем обещана церкви, когда я вернулся домой и забрал тебя из монастыря. Он позволил мне это. В ответ я обещал любить, почитать, защищать и лелеять тебя до конца дней своих. Бог свидетель, я люблю тебя превыше всего, превыше вечности. Если мне придется завтра умереть, клянусь, что не пожалею ни об одной проведенной с тобой минуте. Это счастливейшее время моей жизни, и я всегда буду за него благодарен, сколько бы оно ни продлилось. Бог даровал мне ангела, чтобы я мог его любить, и я благодарю Его за каждый день, проведенный в сиянии твоей улыбки. Я не осмелюсь просить о чем-то большем.

Глаза Тори наполнились слезами. Протянув руку, она погладила его по щеке кончиками пальцев.

– О Джекоб, ты так красиво сказал! – мягко воскликнула она. – И все-таки, может быть, стоит попросить Его присмотреть за нашим ребенком, чтобы он рос внутри меня здоровым и безмятежным, попросить, чтобы он или она благополучно вышли на свет?

– Ты попросишь Его за нас обоих, любимая, – нежно проговорил Джейк. – Как я себе представляю, у Него уже есть планы насчет нашего ребенка, но поговори с Ним, если тебе от этого делается лучше. Как сможет Он отказать твоей мольбе? Лично я не смог бы, правда, я всего лишь человек и люблю тебя больше всего на этой земле. Я буду здесь ждать, когда ты закончишь свои молитвы.

Верный своему слову, Джейк стоял у широких ступеней, когда часом позже она вышла из собора. Защищая глаза ладонью от солнца после полумрака церкви, Тори чуть не налетела на старую женщину, которая пересекала ей дорогу.

– О! Простите меня! – чуть не упав, извинилась Тори.

Старая женщина тоже пошатнулась, затем выпрямилась. Когда она подняла голову, от взгляда ее блестящих черных глаз, темнее которых Тори никогда не доводилось видеть, мурашки пробежали у нее по спине. Узловатый палец поднялся, указывая на Тори.

– Ты и есть та самая, – проговорила старуха подрагивающим голосом.

– Какая та самая? – заикаясь, спросила Тори.

– Та, которой нужна моя защита, – ответила женщина таким тоном, как будто Тори обязана была об этом знать.

Не успела Тори с ней объясниться – хотя непохоже было, что старуха собирается что-либо объяснять, – как появилась вторая женщина и потянула ее за руку.

– Пойдем, мама. Эти белые люди не верят в твои чары, и им не нравится, когда ты надоедаешь. Или ты хочешь, чтобы они позвали подручных шерифа и тебя опять бросили в тюрьму?

Растерянный взгляд Тори заметался между двумя незнакомками. Обе были высокого роста, хотя старшая уже слегка сутулилась от возраста. Тори была настолько ошеломлена, что не сразу заметила, что обе женщины не белые и не каджунки, потомки креолов и негров, хотя их певучий говор напоминал каджунский. В них, казалось, была черная и, возможно, каджунская кровь, потому что цвет лица у обеих походил розовой смуглотой на спелый персик. Разглядывая их, Тори поняла, что мать когда-то была такой же красивой и статной, как и дочь, хотя дочь по годам вполне годилась Тори в бабушки.

– Что здесь происходит? – Голос Джейка вывел Тори из замешательства, требуя ее внимания.

Младшая из незнакомок протянула мать за руку, пытаясь увести ее прочь.

– Ничего, месье, – торопливо, с озабоченным видом отвечала дочь. – Моя мать стара и иногда чудит.

Показав немалую для ее возраста прыть, старуха вырвалась из рук дочери, испустив залп выкриков на диалекте, который их обоих удивил. Снова перейдя на английский, она продолжала свою речь:

– Не смей, дочь, так обращаться со мной! Я почитаемая и могущественная Мари Лаво, и не мечтай сравняться со мной, ты мне не указ! Поди прочь, не мешай!

Это имя напомнило Джейку что-то по прошлым его визитам в Новый Орлеан, но он не мог сразу сообразить, что именно.

Только когда старуха вытянула из-за корсажа своего платья крошечный мешочек, он вспомнил, кто она такая. Мари Лаво, теперь уже старая и почти выжившая из ума, когда-то была самой могущественной в этих местах королевой вуду.

В молодости она славилась своей красотой и, если верить рассказам, была неотразима. После смерти одной из дочерей от желтой лихорадки, которая время от времени свирепствовала в Новом Орлеане, Мари Лаво обратила свою странную силу на врачевание и достигла поразительных результатов.

Считалось, что ее лекарства из коры и корней спасали девяносто шесть из ста больных желтой лихорадкой, и доктора медицины только руками разводили, так как сами спасали едва половину своих пациентов. В зените ее славы дня не проходило, чтобы кто-то не стучался к ней в дверь, умоляя мадам Лаво об излечении или об амулете для защиты от болезни и зла.

Хотя титул королевы вуду, пусть негласный, был с приближением старости передан ее дочери, Мари все еще бродила по Французскому кварталу. Особенно часто посещала она Джексон-сквер и окрестности собора. Нередко видели ее и в местной тюрьме, утешающей приговоренных. Мари Лаво была настроена исполнять свое предназначение до самой смерти, хотя уже прошли те времена, когда ее умоляли о милости.

Теперь она, не дрогнув, встретила мрачный взгляд Джейка, ее черные глаза впились в него, когда он грубо сказал:

– Иди прочь, старуха. Нам не нужны твои поганые амулеты. Моя жена богобоязненная женщина.

Мари кивнула и хихикнула, издав что-то вроде кудахтанья.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – надменно осведомилась она. – Я знаю больше, чем ты когда-нибудь узнаешь и поймешь. – Ее жгучий взгляд обратился к Тори, и она продолжала певучим голосом: – Я знаю, что твоя молодая жена носит вашего первого ребенка. Я знаю, что это будет хороший здоровый сын и что имя его будет Бреттон Рой.

И когда Тори удивленно ахнула, женщина снова закудахтала.

– Да, – говорила она, покачивая перед ними узловатым пальцем. – Я знаю все это – и еще больше. Потому-то я здесь. Этой женщине нужна моя защита.

Джейк, обидевшись, что его роль защитника ставится под сомнение, вспыхнул:

– Я сам могу защитить свою жену, без твоей помощи.

– Это ты так думаешь, – согласилась Мари, – но ты ошибаешься. Придет день, когда ты будешь благодарить меня за то, что я повстречалась твоей жене и дала ей эту дополнительную охрану от зла.

Мари покачала перед Тори амулетом на шнурке. Тори невольно потянулась к нему, но Джейк перехватил ее руку.

– Говорю тебе, не нужно нам никакое колдовство и твое бесполезное вуду тоже, – повторил он сердито, пытаясь вырвать амулет из костистой руки Мари и бросить мерзкую штуку на землю.

Мари оказалась хотя и старой, но достаточно ловкой, чтобы помешать ему. Выхватив амулет у него из рук, она яростно сверкнула на него глазами.

– Мужчины бывают такими тупыми! – с издевкой проговорила она. – Потому-то и доверено женщинам возглавлять обряды. Редкий мужчина не позволит своей безмерной гордыне задурить себе голову. У женщин хватает здравого смысла почитать силу того, что непонятно. Они уважают чудеса сил волшебных и таинственных, темных сил неизвестного.

– Прибереги свои «темные силы» для себя, – язвительно насмешничал Джейк. Его рука поднялась, и Тори какое-то мгновение пребывала в ужасе, ожидая, что сейчас он столкнет старуху вниз по каменным ступеням. Но жгучий взгляд Мари, казалось, заморозил это движение, парализовав волю Джейка.

Дрожащей рукой Тори потянулась за амулетом. Когда пальцы ее сомкнулись на нем, он словно обжег ее, но она уже крепко его сжимала. Какой-то внутренний голос управлял ею, и она подчинялась, хотелось ей того или нет.

– Спасибо, мадам, – прошептала она дрогнувшим голосом. – Что мне с ним делать?

– Носи его на шее, – велела ей Мари, – ничего с ним не делай, или нарушишь чары. И никогда не снимай, пока не пройдет опасность.

– А когда это случится? – вмешался Джейк голосом, полным сарказма.

Мадам Лаво рассмеялась, словно подчеркивая его i лупость.

– Твоя жена будет знать, – ответила она. Затем, не говоря больше ни слова, ничего больше не объясняя, она повернулась и сошла по ступенькам, двигаясь гибко и грациозно, несмотря на свои восемьдесят семь лет.

Тори смотрела ей вслед, пока женщина не скрылась из глаз. Только тогда повернулась лицом к Джейку и постаралась выдержать его рбвиняющий взгляд.

– Она старая, Джекоб, и, я уверена, хотела мне добра.

В ответ Джейк только грубо фыркнул, выражая свое недоверие.

Раскрыв ладонь, Тори посмотрела на странной формы амулет. Это был старый кусок дерева непонятно какой породы, возможно, и плавника, который как-то изогнулся, приняв форму, похожую на женскую фигуру. В середине ее, примерно на Уровне живота, было углубление с тремя крупными зернами, напоминавшими семечки тыквы. Высоко на туловище фигурки, в том месте, которое Тори определила бы как левое плечо, была маленькая дырочка, заполненная каким-то вязким веществом. Нахмурясь, Тори пыталась сообразить, что бы это значило. Может, это сердце? Или что еще?

Покачав головой, она подняла над собой шнурок, собираясь надеть его через голову, но резкий голос Джейка остановил ее:

– Ты что, действительно собираешься носить этот дрянной кусок мумбо-юмбо?

Она спокойно встретила его яростный взгляд.

– Да, Джекоб, думаю, что да.

– Бога ради, зачем? – изумился он.

– Не знаю. Я не могу этого объяснить, потому что сама не понимаю. Просто чувствую, что должна поступить так, как велела мадам Лаво. У меня такое ощущение, словно мне было предопределено встретить ее именно здесь, сегодня, по причинам, которые выше моего разумения, от меня требуется только подчиниться.

– Я в это не верю! – с отвращением воскликнул Джейк. – А если бы и поверил, то решил бы, что безумная старуха наложила на тебя какое-то заклятье. – Что-то в лице Тори заставило его прервать свою тираду, и он нежно поглядел на нее. – Ох, ну ладно, поступай как хочешь, – нетерпеливо буркнул он. – Чем это может тебе повредить? Всего лишь кусок дерева и какие-то семена!

«Надеюсь, что это так», – добавил он про себя, все-таки не совсем уж он не верил в темную силу старой королевы вуду, несмотря на все свое здравомыслие.

– Я только надеюсь, что эта проклятая штука не будет вонять! – услышала Тори его недовольное ворчание.