Текст книги "Тайна"

Глава 6

Сделав несколько глубоких вдохов морозного воздуха, Бет вернулась на кухню и прополоскала рот водой. Вкус желчи так и стоял в горле, и от него было не избавиться, как она ни старалась. Земля сошла с оси, все вдруг стало совершенно иным. По аналогии с учеными, искавшими способ изменить траекторию летящего к Земле астероида, это письмо изменило траекторию ее жизни. Она почувствовала, что высохла, как один из цветков ее матери, который явно давно не поливали, и было очевидно, что он вянет.

Она вложила письмо и вырезку из газеты назад в конверт и засунула его в сумку. Ей внезапно захотелось как можно скорее вернуться домой, к семье. Несмотря на все происходящее с Джейком, дома она была самой собой – женой Майкла и мамой Джейка. В этом и состояла ее сущность, ей нужно было оказаться дома, на своем месте, там, где не было никаких секретов или полуправд, которые ставили под вопрос сам факт ее существования.

Выходя из дома, она так сильно хлопнула входной дверью, что задрожало стекло и что-то внутри даже упало на пол. Бет вставила ключ в зажигание и нажала педаль газа так резко, что двигатель возмущенно взревел. Путь домой она преодолела быстрее, чем обычно, несмотря на то что за пеленой невыплаканных слез она еле-еле видела дорогу.

Покрышки радостно зашуршали по гравийной дорожке, и она резко остановилась перед входной дверью их дома.

Майкл был на кухне и, сидя на большом диване, читал Джейку книгу «Великолепная пятерка». Несмотря ни на что, она мысленно улыбнулась. Ребенок обожал эти истории, и Бет была бесконечно благодарна плодовитой Энид Блайтон за серию из двадцати одной книги.

– Папочка читает мне «Пятерка едет в Смаглерс-топ», – сообщил Джейк, увидев маму.

– А, это моя любимая книга.

– Ты так всегда говоришь, мамочка, – захихикал Джейк.

Но это и в самом деле было так. Все книги серии были ее любимыми, и ее невероятно радовало то, что Джейку они нравились так же сильно, как и ей в детстве. К сожалению, не существовало такого количество имбирного пива, которое бы решило ее проблему.

– Майкл, можно тебя на минуту?

– Конечно, в чем дело? – спросил он, отнимая руку от сына.

Она показала головой, чтобы он последовал за ней в кухню.

– Не забудь, где мы остановились, Джейк. Я хочу знать, как Джулиан будет выбираться из этой передряги.

Бет порылась в сумке и вытащила оттуда конверт, который передала Майклу.

– Что это?

– Нашла это у мамы. Прочитай, – сказала она спокойным тоном, который совершенно не соответствовал ее внутреннему состоянию.

Майкл сначала вытащил вырезку из газеты. Пока он читал статью, его дыхание становилось все реже, и на виске запульсировала вена.

Коллективный выезд закончился трагедией

Страшная авария на шоссе, произошедшая в субботу, стала трагедией для постоянных посетителей паба «Тавернерс» в Манчестере. Они возвращались из однодневной поездки в Блэкпул, когда водитель потерял управление мини-автобусом «Форд-Транзит», в котором ехала компания. Водитель и двое пассажиров умерли на месте, еще несколько получили тяжкие телесные повреждения. Количество жертв еще может увеличиться. Причина аварии пока не установлена, но, по одной из версий, в результате сильной жары участки гудрона расплавились, и машину занесло. Полиция просит всех, кто стал свидетелем происшествия, позвонить по телефону 061 761 2442.

Закончив читать, Майкл посмотрел на Бет в крайнем изумлении.

– А твоя мама как с этим связана?

– Без понятия, Майкл, но ты прочитай письмо, которое лежало вместе с этой вырезкой.

Глава 7

Июль 1976 года

Гарри Джонс проводил свою жизнь на улицах Манчестера под грузом пластиковых сумок, в которых помещалось все, чем он владел в этом мире. Жара не спадала уже которую неделю. В отдельных регионах страны даже ввели ограничения на использование воды, и на некоторых улицах поставили водонапорные башни. Правда, Гарри не посчастливилось увидеть ни одну из них, а он был бы очень рад возможности помыть ноги. Жизнь не слишком его баловала, но он держался стойко и не копил в себе горечь и злобу. За шесть лет бродяжничества тело его ссохлось, но дух был силен, и в свои семьдесят восемь он все еще надеялся, что жизнь изменится к лучшему. Он гордился тем, что служил своей стране дважды. В первый раз – в Первой мировой войне, на которую он ушел, не достигнув призывного возраста, а затем – во Второй мировой, когда, уже будучи слишком старым для боевой службы, он работал в компании, которая изготавливала бомбардировщики «Ланкастер». Работа инженером-электриком стала самым большим достижением в его жизни. Для парня, родившегося раньше срока на отдаленной ферме в средней части Уэльса с деформированной головой и прогнозом доктора, что он никогда ничего не добьется, это был большой успех.

Учитывая обстоятельства, день выдался неплохим. Ему посчастливилось занять место на тротуаре у магазина электрики, и через окно он видел, как Бьорн Борг выиграл финал Уимблдонского турнира. А сейчас, перебирая ногами по улице, почти вдвое согнувшись под весом своих сумок, он заметил брошенную тележку из супермаркета и воспрял духом. Возможно, удача, наконец, улыбнулась ему. Гарри никогда не стал бы воровать тележку, но эта просто валялась без дела, и на нее было жалко смотреть. Всем будет только лучше, если он ее заберет. Вытаскивая ее из кустов ежевики, он до крови поцарапал руку. Закончив, он сгрузил сумки в тележку и накрыл их пальто. Конечно, при такой погоде пальто ему было ни к чему, но оно очень пригождалось ночью в качестве подстилки и служило ему верой и правдой все эти годы, проведенные на улице.

Темнело, и он направлялся к месту, где он решил провести ночь. Ему приходилось прилагать усилия и выравнивать тележку, которая все норовила катить влево. Крыльцо паба «Тавернерс» было одним из его любимых мест, а Сельвин Прайс, хозяин и земляк-валлиец, был очень любезен. Гарри тем не менее старался не злоупотреблять доброй волей Сельвина и всегда, в знак благодарности, делал что-то хорошее в ответ – хотя бы собирал мусор и окурки вокруг паба или вырывал сорняки в трещинах на тротуаре.

Предстояла очередная душная ночь, значит, заснуть будет нелегко. Повернув за угол, открывавший вид на «Тавернерс», он увидел Тришу, молодую жену Сельвина. Ее фигуру трудно было не заметить. Она выпроваживала клиента, который отказывался уходить. Гарри засмеялся. У Триши гораздо лучше получалось справляться с пьяницами, чем у ее мужа, поэтому было неудивительно, что Сельвин делегировал эту задачу ей. Когда она увидела приближающегося Гарри, она приняла знакомую боевую стойку – руки в боки, ее красивые брови поднялись вверх, а язык решительно уперся в щеку.

– Добрый вечер, Триша, – вежливо кивнул он ей, проходя мимо.

– Черт возьми, Гарри! На этой неделе ты уже в третий раз тут ночуешь. Ты что, не можешь себе какое-нибудь другое место найти?

– В отеле мест нет.

Она проигнорировала его остроумный ответ и продолжила свою тираду:

– Ты же просто используешь Сельвина, на самом деле. Знаешь, что из него веревки можно вить. Пойми, спящие на крыльце бродяги портят нам бизнес.

Гарри снял с тележки пальто, положил его на ступеньку и сел.

– Вы уже закрыты, Триша, а ко времени открытия меня уже здесь не будет. – Ему было крайне неприятно что-то доказывать молодой девушке, которая катком прошлась по жизни Сельвина, разбила его брак с милой Барбарой, а теперь ведет себя так, словно это ее имя написано над дверью, а не Сельвина.

На порог вышел Сельвин, параллельно вытирая стакан.

– Триша, что ты так кричишь? Я тебя слышал аж в… О, добрый вечер, Гарри!

Триша всплеснула руками и устремилась внутрь.

– Да я даже не знаю, зачем я тружусь. Я пытаюсь превратить эту дыру в первоклассный паб, а ты позволяешь этому лохматому и грязному бродяге валяться на крыльце. – И она хлопнула дверью с такой силой, что затряслись свисающие с верхней стойки бара бокалы. – И, между прочим, от него воняет, – сказала она, ставя финальную точку.

Гарри сунулся носом в подмышку и шумно вдохнул.

– Разве? Мне очень жаль. Знаете, это все из-за жары, очень тяжело не вспотеть.

Сельвин сел рядом с ним.

– Не извиняйся, Гарри. Ты же знаешь ее, – кивнул он в сторону двери. – Хочешь принять ванну?

Гарри в голос засмеялся.

– Ну, ты даешь! Вот Триша обрадуется!

Сельвин медленно поднялся на ноги и, взяв Гарри за локоть, помог ему подняться.

– Оставь Тришу мне. Все-таки босс здесь пока еще я, знаешь ли, – сказал он без особой уверенности в голосе.

Триша возилась с грязными подносами за барной стойкой, когда вошел Сельвин, ведя за собой Гарри.

– Я сказал ему, что он может принять ванну.

Она бросила свое занятие и вытаращилась на Сельвина так, будто у него еще одна голова выросла.

– Ванну? Здесь? Ах да, конечно, без проблем, заходи. Дай мне пару минут, и я повешу на радиатор чистое пушистое полотенце. И у меня даже соль для ванн найдется. – Она покачала головой и продолжила чистить подносы.

Гарри не мог не заметить ее сарказм, но Сельвин стоял на своем.

– Я всего лишь хочу помочь ему, Триша. Ты разве не можешь выказать немного сочувствия?

– Не забудь, Сельвин, с водой сейчас напряженно. Ты видел объявления: «Экономьте воду, принимайте ванну с другом».

Сельвин повернулся к Гарри и подмигнул ему.

– Кажется, она набивается тебе в друзья.

Триша взяла мокрую тряпку и бросила ее в мужа, попав ему прямо в лицо.

Вот уже два года Триша жила с ярлыком разлучницы и разрушительницы семей. Ее и с самого начала это не беспокоило, а теперь уж и подавно. В конце концов, если бы Сельвин был счастлив с Барбарой, он бы на нее не то что не обернулся, а даже вообще бы не посмотрел. Ей было немного досадно, что люди возложили вину за произошедшее только на нее, но таков был уровень развития клиентов «Тавернерс». Им было гораздо выгоднее забыть, что вообще-то это их любимый хозяин изменил своей жене, а не она.

Она села за туалетный столик и стала любоваться своим отражением. Ей было двадцать шесть, она была в своей лучшей форме, и Сельвин был влюблен в нее без памяти. Что неудивительно – сорокопятилетний, с бывшей женой и дочерью-подростком, он, несомненно, все еще был привлекательным мужчиной, но его лучшие годы остались далеко в прошлом. Он должен радоваться, что ему досталась не бывавшая замужем девушка. Сельвин по внешним данным и рядом не стоял с ее бывшим женихом, Ленни, но тот загремел в тюрьму за вооруженное ограбление. Она обещала ждать его, конечно же, но двадцать лет – это слишком долгий срок, а у женщины есть свои потребности. Да и не планировала она влюбляться в Сельвина с его пабом. Триша была молода, стройна и полна сил. За стойкой бара было самое подходящее для нее место, для нее и ее огромной груди, еле-еле помещающейся в ее мини-наряды.

Триша отклеила накладные ресницы и провела рукой по выбеленным волосам. Наклонившись к зеркалу, она всматривалась в каждый миллиметр кожи под глазами, растягивала ее пальцами, стремясь разгладить первые признаки морщинок. Повернувшись влево, она постучала по нижней части подбородка тыльной стороной ладони и не заметила, как в комнату вошел Сельвин, весьма позабавленный увиденным.

Когда он подошел, она заметила его отражение в зеркале и повернулась на крутящемся стуле к нему лицом, и ее шелковая ночнушка сползла с плеч до самой талии. Сельвин встал на колени и поцеловал ее в плоский живот. Она провела рукой по его коротким кудрявым волосам, словно проверяя, нет ли у него вшей.

– Надо бы закрасить твою седину.

Он встал и посмотрел на себя в зеркало.

– Ну ты и нахалка! Перестань, нет у меня никакой седины.

– На самом деле только на висках, – сказала Триша, не обратив никакого внимания на его слова. – Куплю какую-нибудь краску в понедельник.

Она встала, и ночная рубашка упала на пол, образовав шелковую лужицу у ее ног. Триша положила руки на талию, и Сельвин какое-то время завороженно пожирал глазами ее обнаженное тело, затем привлек ее к себе и поцеловал, зажав в руках копну ее длинных волос.

– Подожди-ка, не так быстро, – легонько оттолкнула она его и кивнула в сторону лестницы. – Сначала пойди и вытащи этого грязного бродягу из моей ванны, потом встань на четвереньки и все там ототри хорошенько с хлоркой.

– Какое у тебя доброе сердце, – сказал он и поцеловал ее в лоб. – Пойду налью Гарри пива, еще и Ниблза надо покормить. Я забыл совсем. Ты ведь вряд ли его кормила?

– А сам как думаешь?

Она всеми способами избегала приближаться к этому гадкому кролику его бывшей жены и подходила, только если предоставлялась возможность «случайно» оставить дверь клетки открытой. С точки зрения Триши, с помощью этого животного Барбс обеспечивала себе повод приходить в паб. После развода ей пришлось съехать из «Тавернерс», и теперь она жила в квартире без сада. По этой причине она решила, что можно оставить кролика Сельвину, чтобы он за ним ухаживал. Ниблз жил в маленькой клетке в саду позади паба. Под садом в данном случае подразумевался небольшой кусочек травы, на котором стоял пластиковый стол с рекламным зонтиком производителя пива, воткнутым в центре.

– Так нечестно, – размышляла Триша, расчесывая волосы и беспощадно раздирая спутавшиеся концы. Сельвин теперь ее муж, и пусть Барбс подавится. С приходами его дочки, Лорейн, она еще худо-бедно могла мириться. В конце концов, здравый смысл у нее есть. Но Барбара вечно ошивалась в баре, смеялась и шутила с постоянными клиентами. Триша была уверена, что она до сих пор считает себя хозяйкой, а любители выпить пива по какой-то непонятной Трише причине явно ей симпатизировали. Ей пришлось сделать насколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы справиться с гневом, который всегда возникал у нее при мыслях о бывшей жене Сельвина.

Когда он вернулся в спальню, она уже сидела на постели.

– Готово, – сказал он, потирая руки. Откинув ее волосы, он начал ласкать ее плечи.

– Я тут подумала, – сбросила она его руки.

– О, нет, – застонал он. – Терпеть не могу, когда ты говоришь эту фразу.

– Я хочу, чтобы твоей бывшей было запрещено появляться в баре, – сказала она, не обращая внимания на его слова.

– На каком основании?

– На основании того, что она меня раздражает.

– Триша, тебя половина моих клиентов раздражает. У меня бы уже не было паба, если бы я следовал этой логике.

Тогда она сменила тактику и стала расстегивать ему пояс.

– Ну, пожалуйста, Сельвин. Ты даже не представляешь, каково это мне – терпеть, что она все время здесь ошивается. У меня такое ощущение, как будто я должна делить тебя с ней, а я хочу, чтобы ты был только мой.

Не сводя с него глаз, она облизала губы, медленно расстегнула ширинку и потянула его к себе за пояс джинсов. И когда кровь стала отливать от его головы и приливать в другое место, он склонился и пробормотал ей куда-то в шею:

– Поговорю с ней завтра.

Она сжала его лицо и заставила посмотреть ей в глаза.

– Обещаешь?

– Обещаю, – вздохнул он. – А теперь иди сюда, моя шалунья.

Она взяла его руку и погладила тыльную сторону. Ее взгляд в который раз упал на татуировку на фалангах пальцев. Почему он не мог просто набить «love» и «hate», как у всех? Почему ему понадобилось написать «Барбс» и ходить теперь с этим вечным напоминанием об их любви? Это ее тоже крайне раздражало, и она пообещала себе, что обязательно займется вопросом выдворения Барбары из жизни Сельвина отовсюду и навсегда.

Глава 8

Было воскресенье, но Барбара встала рано. Не сразу и не без труда ей удалось вспомнить, какой сегодня день недели. Еще не окончательно проснувшись, она раздвинула шторы и посмотрела на голубое небо, которое большинство современных людей воспринимают как данность. Жара уже действовала ей на нервы, и больше всего ей хотелось, чтобы прохладный дождь прибил к земле пыль и оросил засыхающую растительность. Хотя на этот счет ей можно было не волноваться – своего газона она лишилась. В пабе она провела много счастливых часов, пропалывая малюсенький садик, делая подвесные конструкции и облагораживая цветочные клумбы. Все это приносило ей огромную радость и удовлетворение. Посетители нередко делали ей комплименты, отмечая, как ее стараниями красиво расцвела петуния, и как она прекрасно пахнет, и как много цветов распустилось. А однажды она даже вырастила кабачок, за который ей присудили второе место на специальном конкурсе. Пусть она и не удостоилась первого приза, но голубая розетка, которую ей вручили как награду, до сих пор висела над барным инвентарем. Теперь садоводство осталось лишь еще одним приятным занятием, недоступным для нее после развода с Сельвином. Как бы ей хотелось возненавидеть его за то, как он поступил с ней! Жить сразу стало бы намного легче. Но возненавидеть его никак не получалось.

Барбс была влюблена в Сельвина с тринадцати лет. Она впервые увидела его в Сэлфорде, когда он вошел в паб, принадлежавший ее родителям, устраиваться на работу. Она наблюдала за ним с лестницы и видела, как он представлялся отцу. Сельвин выглядел совершенно не так, как остальные мальчики, которых она знала. У него были блестящие темные кудри и озорная улыбка, и она глаз не могла отвести от его высоких скул и оливковой кожи. В отличие от него, у мальчиков из школы цвет лица был нездоровый, кожа – прыщавая, да еще со странным голубоватым отливом, словно они жили в пещерах. А как завораживал его благозвучный уэльский акцент. Когда он заметил, что она подглядывает за ним из-за перил, он кивнул ей, еле заметно улыбнулся и подмигнул. Если бы она не сидела в тот момент на ступеньках, схватившись за деревянный столб, то ноги у нее обязательно подкосились бы, и она бы рухнула вниз.

Неудивительно, что ее отец и особенно ее мать были очарованы его любезностью, и уже через неделю он поселился в их пабе. К ее крайнему раздражению, Сельвин относился к Барбс как к маленькой сестре. Он был старше всего на три года, но в юношестве это казалось непреодолимой бездной.

Когда он вернулся после двух лет в армии, мальчик, в которого она влюбилась, стал мужчиной. Он вытянулся по крайней мере на десять сантиметров, и за месяцы тяжелых физических тренировок его тело стало сильным и мускулистым. Милые кудряшки уступили место небрежной курчавости, которая лишь подчеркивала его утонченные черты лица. К счастью для Барбс, она тоже расцвела и превратилась в молодую, уверенную в себе женщину, которая хорошо подготовилась к его возвращению. Умея хорошо шить, она прониклась послевоенным лозунгом «обходись малым и чини все, что подлежит починке» и сшила себе красивое платье с цветочным принтом из старых маминых занавесок. Широкая юбка подчеркивала ее тонкую талию, а красная лента, собранная в огромный бант, придавала ей праздничный вид. Мамина дерзкая красная помада стала последним штрихом ее нового образа, и в тот день, когда Сельвин вошел в паб, он представился ей заново, как будто они не были знакомы. С этого момента он больше не относился к ней как к младшей сестренке.

На первом свидании он пригласил ее в Бельвью-Гарден и уговорил прокатиться на паровозике. Когда машина стала медленно набирать скорость на извилистой железной дороге, Барбс схватила его за руку. Верх их кабины опустился, они оказались в темноте, и тогда Сельвин решился поцеловать ее в губы в первый раз. Они не отрывались друг от друга до тех пор, пока аттракцион не закончился и верх кабины снова не поднялся. У Барбс тогда закружилась голова – то ли от того, что ее укачало, то ли от охватившего ее желания.

Но все это было в прошлом, и думать об этом не имело никакого смысла. Она отвернулась от окна и поплелась в кухню. Сельвин не просто разбил ей сердце. От одной трещины, как ей казалось, она смогла бы оправиться, она дождалась бы, пока она затянется. Но нет, ее сердце развалилось на мелкие кусочки, и она точно знала, что его уже не собрать обратно.

Конечно, Сельвин не виноват в том, что эта надувная кукла начала кидаться на него, осыпать комплиментами и искушать его так, что любому мужчине было бы трудно устоять в аналогичной ситуации. Сельвину, скорее всего, было лестно ее внимание, и он проявил слабость, но виноватым все же был не он. Несмотря на эти соображения, Барбс приняла импульсивное решение подать на развод уже через пять секунд после того, как застала их на чердаке. Она увидела ритмично двигающийся торс Сельвина и прижатую к стене Тришу, обхватившую его ногами. Он стоял спиной и не заметил, как шокированная Барбс медленно спустилась по ступенькам, держась потными ладонями за деревянные перила. Триша, напротив, все прекрасно видела и победно улыбнулась за плечами ничего не подозревающего Сельвина.

Барбс было не свойственно кого-либо ненавидеть, но злоба, которую она чувствовала к Трише, была порой настолько неконтролируемой, что она начинала проклинать молодую соперницу за то, что из-за нее Барбс потеряла возможность быть самой собой. Их сильная, счастливая семейная ячейка была разрушена лишь из-за эгоистичного желания Триши заполучить ее мужа в качестве трофея. Оставалось только догадываться, почему она решила положить глаз именно на Сельвина. У этой нахальной блондинистой девки с большой грудью и без того достаточно воздыхателей, которые спят и видят, как бы облапать ее выдающиеся формы. От вопиющей несправедливости ситуации Барбс хотелось кричать. Сельвин и Триша удобно устроились в «Тавернерс» и жили там, как хозяин и хозяйка, а Барбс и ее дочь Лорейн были вынуждены ютиться в этой малюсенькой квартире на первом этаже, с тончайшими стенами и обшарпанными коврами. Не говоря уже о том, что с местной пивоварни через открытые окна постоянно доносился запах хмеля.

Чтобы свести концы с концами, Барбара была вынуждена выйти на работу на фабрике по производству разносолов. К счастью, ей не пришлось вставать за конвейер, но работать в жарком офисе, где она вела расчет зарплат и отбивалась от назойливых приставаний похотливого босса, мистера Рейнолдса, было для нее невыносимо. Каждое утро начиналось с едкого запаха уксуса, от которого у нее слезились глаза и разъедало ноздри. Любимым занятием мистера Рейнолдса было просить ее достать какой-нибудь документ из нижнего ящика шкафа или уронить ручку на пол и просить поднять ее. Только через неделю она поняла, что все эти хитро спланированные шаги имели целью возможность заглянуть ей под юбку. Барбс испытывала невероятные мучения от одной необходимости сидеть с ним в одном кабинете. От него всегда ужасно пахло, а потел мистер Рейнолдс так обильно, что в подмышках не просыхали огромные круги. Барбс не удивилась бы, если бы там обнаружились целые заросли грибков. А еще у ее босса был огромный живот, безнадежно растягивающий любую одежду, воротники же рубашек полностью скрывались за складками на шее и подбородке. Он был совершенно лыс, с бледной и лоснящейся головой и вечно влажными губами. Восемь часов в день в тесном кабинете с ним были тяжелым испытанием на выносливость. Единственным утешением было то, что эта работа позволяла платить по счетам. И она должна – устало уговаривала Барбс саму себя – быть благодарной за это.

Она прошла по коридору их маленькой квартирки и осторожно постучала в комнату дочери. Лорейн потянулась под одеялом и сказала:

– Входи, мам, я не сплю.

Барбс поставила на тумбочку чашку чая и присела на кровать к дочери.

– Доброе утро. Как прошел вчерашний вечер?

– Нормально. Мы остались дома у Петулы, слушали записи Дэвида Кэссиди, болтали и все такое. Ее папа оставил нам немного вишневого коктейля, и мы его пили на улице у них в саду.

– Ты ведь не слишком много выпила? – Барбс погладила длинные золотисто-каштановые волосы дочери. – У тебя до сих пор губы фиолетовые.

– Мне восемнадцать, мам! – сказав это, Лорейн плюхнулась на подушку и закрыла глаза. – Всего две бутылки, – призналась она. – Но они были маленькие.

– Может, нам попозже пойти к папе? Можем взять Ниблза и погулять с ним в парке, – предложила Барбс, встав с кровати.

– Как хочешь, – Лорейн потянулась и от души зевнула. – Мам, включи, пожалуйста, радио.

Барбс поймала частоту на транзисторе, который Лорейн держала у кровати.

– Пойду готовить завтрак. Ты встаешь или тебе его сюда принести?

– Спасибо, мам, я здесь поем, – улыбнулась Лорейн. – Сделай еще, пожалуйста, апельсиновый коктейль.

Барбс поставила хлеб в печку и уже готова была засыпать оранжевые гранулы в стакан с водой, когда раздался душераздирающий крик. Она понеслась в комнату Лорейн, ожидая увидеть дочь в лапах грабителей, отчаянно сражающуюся за свою жизнь. Та почти свесилась с кровати и прижимала к уху радиоприемник. В ее огромных оленьих глазах читался шок.

– Срочные новости по радио «Пиккадилли», – выдохнула она. – В пабе на Талбот-роуд пожар. Туда едут пожарные.

– Что? Талбот-роуд, ты уверена?

– Да, мам, так сказали, – в панике ответила Лорейн.

Барбс опустилась на пол рядом с кроватью и обняла дочь.

– Боже, только не это. Только не «Тавернерс».