Текст книги "Магия Луны"

Глава 16

Я – само воплощение вежливости.

Шекспирa

За столом Виктория непринужденно болтала. Рафаэль ел молча, изредко поглядывая на брата. Однако лицо Дамьена не выражало ничего, кроме радушия гостеприимного хозяина.

– Еще вина, сэр?

Рафаэль молча кивнул, внимательно следя, как его стакан наполняется темно-красной жидкостью. Сделав большой глоток и по достоинству оценив превосходный букет напитка, Рафаэль решил нарушить молчание:

– Мне очень интересно, дорогой брат, за что нам с женой оказана великая честь поселиться в этих фешенебельных апартаментах? Помнишь, как мы мальчишками любили тайком посещать эту самую красивую в замке комнату?

– И как однажды нас отругали, – подхватил Дамьен, – за то, что мы испачкали ковер грязными ногами, и приказали больше туда не соваться? Конечно, помню. А что касается вас с Викторией… Почему бы вам там не пожить? Думаю, ноги и руки у вас чистые?

– Ну это когда как, – улыбнулся Рафаэль, – но я буду стараться вести себя прилично. Мне бы хотелось познакомиться с племянницей, – повернувшись к Элен, вежливо попросил он.

– Очень странное желание, – заявила Элен и обратила все свое внимание на лежащий на тарелке кусок лосося.

– Почему? – изумился Рафаэль.

– Обычно мужчины не любят, чтобы их беспокоили дети, – Элен искоса взглянула на Дамьена, – особенно девочки.

– Дамарис – симпатичная маленькая обезьянка, – вставил Дамьен, – а скоро у нее будет братик, с которым можно будет играть.

– И будущий наследник Драго-Холла, – добавила Элен.

Виктория очень удивилась, уловив нотки горечи в последних словах сестры. Что ее не устраивает? Мужчина, имеющий собственность и титул, должен думать о наследнике, которому все это можно передать.

Разговаривать было решительно не о чем. Поискав какую-нибудь нейтральную тему, Виктория ничего не придумала и со вздохом занялась едой. Когда ее тарелка опустела, она подняла голову и увидела, что Дамьен наблюдает за ней. Под его пронзительным взглядом она сразу ощутила, что плечи у нее совсем голые, а грудь едва прикрыта тончайшими нежными кружевами. Изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость, она улыбнулась Дамьену и отвела взгляд.

– Эта комната сохранила облик средневековья, – заметил Рафаэль, рассматривая массивную старинную мебель. Стены были отделаны темными дубовыми панелями, окна закрыты тяжелыми шторами. Здесь было значительно легче представить горящие вдоль стен факелы, чем расставленные на столе элегантные современные канделябры.

Элен рассеянно кивнула Рафаэлю и без предисловий обратилась к Виктории:

– Теперь ты выглядишь иначе.

– Это все платье. Я больше не ношу детской одежды. Леди Люсия выбрала для меня совсем другие платья.

– Когда ты жила здесь, мне казалось, что тебе нравятся эти самые, как ты их называешь, детские платья.

– Элен, все было прекрасно, честное слово! Это Леди Люсия сказала, что я должна изменить стиль одежды, поскольку уже выросла.

– Да кто такая эта леди Люсия?! – раздраженно воскликнула Элен.

– Я.., я жила у нее в Лондоне. В ее доме. Это почтенная старая дама.

– Никогда о ней не слышала, – пожала плечами Элен. – А почему она вообще тебя пустила в дом?

– Потому что я ее об этом попросил, – вмешался Рафаэль, – эта пожилая леди всегда была от меня без ума.

Рафаэль врал так уверенно, словно это было самым привычным делом в его жизни.

– Конечно, – продолжил Рафаэль, – она сразу же полюбила Викторию и оставила ее у себя до нашей свадьбы, как это, без сомнения, известно Дамьену.

Взгляд Элен метнулся к мужу, который спокойно жевал, будто разговор за столом его ни в коей мере не касался, – Дамьен! Ты все знал?

«Итак, – подумала Виктория, – Элен даже ничего не подозревала о выходках своего мужа. Интересно, что он ей ответит?»

– Да, дорогая, к сожалению, я не смог присутствовать на самом торжестве, но я приехал немного позже и поздравил молодых. Знаешь, я даже чувствовал себя немного неловко, давая моему собственному брату разрешение на брак с Викторией. Я же был ее опекуном.

– Брат, как ты смотришь на то, чтобы в качестве свадебного подарка устроить для нас бал? – задумчиво проговорил Рафаэль, барабаня пальцами по хрустальному стакану. – Виктория сможет познакомиться со всеми соседями, да и я возобновлю старые знакомства. Сам понимаешь, визиты займут целую вечность.

С Элен моментально слетела всякая агрессивность, и она радостно воскликнула:

– Да, Дамьен! Это будет здорово! У нас не было балов с тех пор…

– С того самого вечера, когда Виктория нас покинула, – невозмутимо перебил жену Дамьен, – а на том последнем балу Виктория так и не побывала.

– Но она не могла! – заявила Элен, неприязненно поглядывая на Викторию. – Я же предупреждала тебя, что она не захочет!

– Интересно, Виктория, ты хотя бы видела то платье, которое я в тот вечер выбрал для тебя? – неожиданно полюбопытствовал Дамьен.

– Я приняла решение покинуть этот дом, – мрачно ответила Виктория, – и у меня не было настроения веселиться. И не видела я никакого платья.

– Наверное, оно до сих пор в твоей комнате, – сообщила Элен. – Так что же мы решим относительно бала, Дамьен?

– Я согласен. На какой день назначим праздник?

– Может быть, на следующую пятницу? – предложил Рафаэль.

Виктория во все глаза смотрела на Элен, ожидая что она вот-вот воскликнет: «А тебе какое дело до бала, хромоногая уродина!» – но та молчала. Итог несколько затянувшейся дискуссии подвел Дамьен:

– Значит, решено. В следующую пятницу. Думаю, мы успеем подготовиться. Лиггер будет командовать слугами, как полевой генерал. Он это очень любит.

Виктория с облегчением перевела дух. Слава Богу, Элен промолчала. Она вполне сможет немного потанцевать, не опасаясь, что больная нога подвернется или ее сведет судорогой.

– Ты хорошо танцуешь, Рафаэль? – улыбнувшись, спросила она мужа.

– Я превосходный танцор, – без ложной скромности ответил он и, наклонившись поближе к Виктории, прошептал ей прямо в ухо:

– Конечно, не такой хороший, как любовник, но я все время совершенствую свое мастерство. Танцуя со мной, Виктория, ты получишь огромное удовольствие, правда, несколько иного рода, чем то, которое ты получаешь в постели или на кухонном полу.

Виктория открыла рот, но, не найдя достойных слов, снова закрыла его и прошипела сквозь зубы:

– Немедленно прекрати! Ты порочен, как сам сатана. Тебе не хватает только раздвоенного хвоста, чтобы сходство было полным. Не поможет даже твоя очаровательная белозубая улыбка!

Рафаэль от души рассмеялся:

– Сатана? Ты так считаешь? Думаю, ты все же ошибаешься, моя радость. Я – существо сугубо земное. И обожаю именно земные наслаждения. Что может быть лучше красивой, страстной и чувственной жены? Что же касается вопроса о хвосте…

– О чем это вы говорите? – не сумев скрыть неприязнь, поинтересовалась Элен.

– Так, ни о чем, пустая болтовня, – непринужденно ответил Рафаэль. – Виктория с нетерпением ждет будущей пятницы.

– Думаю, джентльмены, вы извините нас с Викторией. – С этими словами Элен резко встала и повелительно взглянула на сестру.

Виктории хотелось возразить, что она еще голодна и не собирается пока вставать из-за стола, но не посмела ослушаться и покорно направилась за быстро удалявшейся Элен.

Закрыв за собой двери столовой, Виктория беззаботно заметила:

– Лигтер огорчится, что ты ушла, не дав ему возможности отодвинуть твой стул, поухаживать за тобой, Элен. Ты же знаешь, как трепетно он относится к выполнению своих обязанностей по отношению к тебе.

– Я просто не могла больше ждать! – воскликнула Элен, окинув Викторию презрительным взглядом. – Мне показалось, что твой муж залезет тебе под юбку прямо там, в столовой! У меня не было ни малейшего желания присутствовать при этом. Я бы не удивилась, если бы в ответ ты залезла к нему в штаны.

Виктория окаменела, не в силах поверить в услышанное. А Элен продолжала свою обвинительную речь:

– Представляю, чем вы занимаетесь наедине. Наверное, практикуетесь в самых разнообразных, может быть, даже извращенных способах…

– Да замолчи ты! – возмущенно закричала Виктория. – Ты просто дура и ханжа! – Гордо выпрямившись, она направилась в гостиную. Но оказалось, что Элен вовсе не намерена так легко сдаваться. Она произнесла всего одну фразу, но такую несправедливую и жестокую, что Виктория тут же остановилась, словно с ходу натолкнулась на невидимое препятствие.

– Даже не думай пытаться снова соблазнить моего мужа!

Виктория на секунду закрыла глаза. Она еще никогда не слышала, чтобы Элен говорила с ней таким тоном. Значит, она догадалась. Поэтому и нападает на нее. Может, рассказать ей правду? Но, подумав, Виктория отказалась от этого намерения. Во-первых, Элен ей все равно не поверит, а во-вторых, беременным женщинам нельзя говорить неприятные вещи. Это может привести к серьезным последствиям.

– Элен, – тихо промолвила Виктория, медленно поворачиваясь к разъяренной кузине, – я никогда не любила Дамьена, мне он даже не нравился. Он всегда был для меня только твоим мужем. Зачем ты говоришь такие ужасные вещи?

– Потому что ты нагло врешь! Ты любила его. И замуж ты вышла за человека, который похож на него, как отражение в зеркале. Ты не могла заполучить Дамьена, поэтому удовлетворилась его двойником. Все ясно как Божий день, Виктория.

– Я вышла замуж за Рафаэля, потому что полюбила его. И давай прекратим этот бесполезный и неприятный разговор. Сыграй лучше что-нибудь. Мне так нравится, когда ты играешь на фортепиано.

– Даже такая дура, как ты, должна понимать, что Рафаэль женился на тебе из-за денег. А почему ты вышла за него, это мы обе прекрасно знаем. Боже мой! Зачем ты вернулась?

Не дождавшись ответа от Виктории, Элен презрительно пожала своими восхитительными белыми плечами и направилась к стоящему в углу фортепиано, очень похожая на маленький кораблик, везущий слишком тяжелый груз.

Она играла сонату си-мажор Моцарта, когда в гостиную вошли мужчины. Рафаэль был приятно удивлен. Он счел ее изнеженной провинциальной барыней, проводящей жизнь в неге и праздности. А она великолепно владела инструментом, демонстрировала истинное мастерство. Рафаэль подумал, что впредь не стоит проявлять поспешность при составлении своего мнения о незнакомых людях, и уселся рядом с женой. Он взял ее руку в свою и нежно прошептал:

– Скажи, пожалуйста, дорогая, сколько ночей я еще должен провести в мучительном воздержании?

Виктория метнула на мужа свирепый взгляд и плотнее сжала губы. Рафаэль притворно вздохнул и принялся пересчитывать пальцы на руках.

Элен выполнила великолепное арпеджио, и наконец завершающий аккорд возвестил об окончании пьесы.

– Две ночи, – заявил Рафаэль и с энтузиазмом зааплодировал.

– Два года, – уточнила Виктория и присоединилась к аплодисментам.

– Дорогая, по-твоему, я должен стать женатым монахом?

– Это замечательно, Элен, – громко сказала Виктория, – пожалуйста, сыграй одну из твоих французских баллад.

Элен согласилась вполне охотно. У нее был довольно сильный и приятный голос, она неплохо пела, и Рафаэлю пришлось удивляться вторично.

Дамьен, улыбаясь, подошел к фортепиано, и через некоторое время его звучный и мелодичный голос присоединился к голосу жены.

– Ты тоже талантлив? – поинтересовалась Виктория у мужа.

– Конечно, и ты отлично знаешь, в чем именно.

– Я имела в виду музыкальный талант.

– Увы. Мой голос звучит как несмазанная телега.

– Подведу итог: ты не можешь ездить в закрытой карете и не имеешь ни слуха, ни голоса. Я начинаю сомневаться в правильности своего выбора.

– К сожалению, я обязан еще некоторое время подождать, прежде чем сумею доказать тебе, что ты не можешь желать ничего иного.

– А они прекрасно подходят друг другу, – заметила Виктория, не обращая внимания на насмешливый тон мужа, причем в ее голосе прозвучала неподдельная горечь. – Только бы Дамьен это понял.

– Откровенно говоря, этот вопрос меня не особенно волнует, но одно ему, несомненно, придется понять: тебя он не получит.

Виктории очень хотелось надеяться, что теперь она в безопасности, но почему-то полной уверенности в этом она не ощущала.

– Он обязан осознать, что меня надо оставить в покое. И кстати, – добавила она, – я больше не юная девственница, и, возможно, из-за этого он потеряет ко мне интерес.

– Зато я не потеряю, – сообщил Рафаэль. – И при чем тут девственность? Убедившись, что ты девственница, я испугался. Я боялся причинить тебе боль. Уверяю тебя, это было совсем не так уж весело.

– Вздор! Если бы я не оказалась девственницей, ты бы сначала извел меня руганью и упреками, а потом отослал бы в далекое поместье в Нортумберленде.

– Вместе со склянкой с куриной кровью, – торжественно добавил Рафаэль.

– Это не смешно!

– Ну хорошо. В том, что ты говоришь, есть доля истины. Но от теории до практики огромное расстояние. Я вполне серьезен, поверь, Виктория. Мне стоит только посмотреть на тебя, и у меня сразу же возникает мучительное желание. Я сам удивлен. Я прожил довольно бурную жизнь и никогда не испытывал ничего подобного.

Виктория ему не поверила. Она внимательно слушала балладу.

* * *

Рам был доволен. Он сидел немного, в стороне от своих прислужников – этим термином он пользовался только в мыслях, вслух он его никогда не употреблял – и размышлял. Все расположились у камина и потягивали бренди, согревая стаканы в больших мужских руках. Все несли груз только что совершенного во тьме ночи греха. И никто не спросил, почему лежащая на столе девочка крепко спит.

Нет, они просто по очереди подходили к ней и неторопливо делали свое дело, стараясь как можно глубже проникнуть в это юное тело. Рам надеялся, что теперь они готовы выполнить все, что он от них потребует. Его сюрприз, без сомнения, их приятно удивил. Правда, досадно, что девочку не удалось достать простым и надежным способом, как раньше. В этом случае могли возникнуть осложнения. Возможно.

Но кто поверит четырнадцатилетней девчонке? Кто станет обращать внимание на жалобы матери, не имеющей ни мужа, ни сыновей.

Рам распустил группу. Следующий раз их встреча произойдет в канун праздника Всех Святых. Мужчины разошлись, позевывая и потеряв всякий интерес к своей полусонной жертве.

Рам внушил им, что женщина – всего лишь сосуд. И ничего более. Конечно, он предпочел бы, чтобы во время обряда она была в полном сознании, но что сделано, то сделано. Немного подумав, Рам принес воды, смыл с нее кровь и следы мужского семени и одел ее. Часом позже вместе с девушкой он подъехал к ее дому в Сент-Остеле. Дом был ярко освещен, внутри и вокруг него сновали люди. Выругавшись, Рам оставил девушку на узкой темной тропинке в пятидесяти ярдах от дома.

Потом он медленно поехал домой, немного опасаясь наступающего дня.

* * *

На следующий день ровно в десять часов Виктория отворила двери детской.

– Тори! Тори! – Дамарис вскочила и не глядя под ноги, сломя голову полетела к Виктории. – Тори, я так скучала… Где ты была? Нэнни сначала сказала, что ты больше никогда не вернешься, а потом, что ты вышла замуж за брата папы, еще она говорила такие странные вещи…

– Я вернулась, Дэми. Вот и все. Неожиданно Виктория почувствовала, что прижимающееся к ней маленькое тельце напряглось и застыло.

– Ой, папа!

Рафаэль весело улыбнулся:

– Здравствуй, малышка.

– Ты не мой папа. Кто ты?

Виктория ласково потрепала шелковые волосики девочки.

– А откуда ты знаешь, что это не твой папа? Разве он не похож на папу?

– Очень просто, – вздохнула Дамарис, – папа никогда сюда не приходит.

Рафаэль опустился на колени рядом с девочкой.

– Я твой дядя Рафаэль. Ты можешь произнести мое имя?

– Это странное имя… Рафал.

– Твое имя тоже не совсем обычное… Дамарис… Красиво звучит. Можно я буду приходить к тебе?

– Конечно, только если Нэнни разрешит. Она хорошая.

– Нэнни, – обратилась Виктория к неподвижно стоящей неподалеку старой женщине, – это мой муж, капитан Рафаэль Карстерс. Нэнни пришла в этот дом вместе с Элен, когда та вышла замуж за твоего брата, – пояснила она Рафаэлю.

– Ветвь того же дерева, – изрекла Нэнни Блэк, неодобрительно глядя на Рафаэля. Он приветливо протянул женщине руку. Она не отказалась.

– В отличие от вас Дамарис моментально поняла, что я не ее папа.

– Это потому, что барон никогда не заходит в детскую.

– Ты хочешь поехать кататься со мной и с дядей Рафаэлем? – спросила Виктория у Дамарис, которая требовательно тянула ее за юбку.

Девочка даже заверещала от восторга:

– Нэнни! Я хочу поехать! Я хочу!

– Ужасный ребенок, – ласково улыбнулась Нэнни Блэк.

– У тебя здесь есть верховая лошадь, Виктория? – спросил Рафаэль.

– Меня вполне устраивает Тодди. А поскольку со мной будет Дамарис, я ни за что не сяду ни на какую другую лошадь, и уж тем более на твоего строптивого жеребца. У него плохой характер.

– У Гэдфли не плохой характер. Он просто живой и горячий, совсем как моя жена. Он отлично знает хозяина и подчиняется ему, как…

Не желая более выслушивать подобные сравнения, Виктория поспешно обратилась к Нэнни Блэк:

– Мне кажется, Дамарис одета достаточно тепло, не так ли?

Рафаэль осторожно поднял девочку и усадил ее себе на плечи. Убедившись, что ей удобно, он с улыбкой повернулся к Виктории:

– Пошли?

– Дамарис, – вкрадчиво сказала Виктория, – держись крепче. Можно даже за дядины волосы.

Рафаэль скорчил болезненную гримасу, разумеется, не от боли, ему хотелось рассмешить ребенка.

Спустившись вниз, все трое увидели Элен.

– Куда вы собираетесь с ребенком? – поинтересовалась она.

– Кататься.

– Мама, – залепетала Дамарис, покрепче вцепившись Рафаэлю в волосы, – это не папа, это дядя Рафил.

Виктория заметила, что этим утром Элен выглядела гораздо хуже. Она была очень бледна, под глазами пролегли серые тени.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила ее Виктория.

– Нет, плохо! И с каждым днем мне становится все тяжелее, неужели не понятно?

– Конечно, прости, пожалуйста, просто ты всегда такая красивая, что я забываю о твоем положении. Элен, казалось, вздохнула с облегчением.

– Смотри за моей дочерью, Рафаэль.

– Разумеется. – Внезапно на лице у Рафаэля появилось выражение озабоченности. – Только меня волнует один вопрос. Не сделает ли она меня мокрым в полном смысле слова с головы до ног? Она знает, что надо проситься?

– Как тебе сказать, – задумчиво и очень серьезно ответила Виктория, – в основном она, конечно, просится, хотя всякое бывает, если заиграется или слишком чем-нибудь увлечется.

– Перестань дразнить его, Виктория, – раздраженно вмешалась Элен в шутливую пикировку. – Ребенок хорошо воспитан и отлично знает, как себя вести.

– Он это заслужил. Элен, мы поедем на пруд Флетчера и там поедим. Мы вернемся не поздно, чтобы вовремя уложить Дамарис спать.

– Отлично.

На конюшне Дамарис познакомилась с Флэшем.

– Твое имя тоже странное, – заявила девочка, – совсем как у дяди Рафала.

– Разве? – притворно удивился Флэш. – Что ж, маленькая мисс, в таком случае вы можете называть меня мистером Савори. Это прибавит мне чувства собственного достоинства. Я ведь очень достойный человек, имейте это в виду.

– Ты забавный, – улыбнулась Дамарис, – я готова, Рафил.

– Да, мадам. – Рафаэль шутливо отсалютовал девочке. – Увидимся позже, мистер Савори.

Виктория решила не мешать Рафаэлю выбирать маршрут их прогулки. Он поминутно останавливался, пристально вглядываясь в когда-то знакомые, но позабытые картины. В одном месте он обернулся к Виктории и насмешливо сказал:

– По-моему, сквайр Эстербридж живет где-то здесь. Не желаешь нанести визит ему и его безупречному сыну? Я отлично помню старину Дэвида. Задира, трус и нытик.

Виктория удивленно покачала головой. Ей показалось странным, что он вдруг так взъелся на Дэвида. Обычный парень, может быть, ничем и не выдающийся, но ей он в общем-то всегда нравился, во всяком случае, до той памятной сцены на пруду Флетчера.

В конце концов они решили поехать в Сент-Остел – Ничего не изменилось, ты только посмотри, – поминутно восклицал Рафаэль, – здесь все осталось по-прежнему.

Вдруг его внимание привлекла собравшаяся неподалеку от одного из домов толпа возбужденных и взволнованных людей.

– Смотри, Виктория, там что-то случилось. Они подъехали ближе.

– Останься здесь, – приказал Рафаэль.

Услышав распоряжение своего мужа и повелителя, Виктория немедленно подстегнула кобылу.

– Нет, – спокойно возразила она. – Я хорошо знакома с этими людьми. И быстрее узнаю, в чем дело.

Рафаэль ухмыльнулся, признав, что она права. Он еще более утвердился в этой мысли, когда увидел, как окаменело лицо первым заметившего его Джози Фрогвелла, владельца местной гостиницы. Рафаэль поймал еще несколько неприязненных взглядов и услышал шепот:

– Осторожно, здесь барон Драго….

– Мистер Фрогвелл, – громко окликнул Рафаэль, – я не барон. Я его брат Рафаэль Карстерс.

Суровое выражение лица старика моментально сменилось радостной улыбкой.

– Добро пожаловать домой, молодой хозяин.

Недоумение Рафаэля продолжало возрастать. Неужели Дамьен успел настроить против себя даже жителей Сент-Остела? Что такого он мог сделать?

В толпе собравшихся Рафаэль заметил своего старого приятеля по детским играм Ральфа Биктона, сына местного мясника. Судя по одетому на нем длинному залитому кровью переднику, юноша активно помогал отцу.

Рафаэль спрыгнул с лошади, и приятели тепло обнялись. Но, видимо, вспомнив о разнице в социальном положении, Ральф поспешил высвободиться и дал возможность другим желающим подойти поприветствовать его.

Судя по всему, Виктория пользовалась значительно большей популярностью среди этих людей, чем ее опекун, так как тоже была окружена толпой приветливо здоровающихся с ней женщин.

Наконец шум приветствий смолк, и Виктории удалось задать интересующий ее вопрос.

– Почему все собрались здесь, миссис Минбель, – спросила она у стоявшей неподалеку особы неопределенного возраста, – что-нибудь случилось?

Женщина подошла поближе и заговорила таким громким шепотом, что находившийся неподалеку Рафаэль без труда мог слышать каждое слово.

– Опять эти бандиты, мисс Виктория, простите, миссис Карстерс. Они изнасиловали бедняжку Джоан Ньюдаунс и бросили ее неподалеку от дома. Девочка не может сказать, кто это был. Она ничего не помнит. Представляете, они ее чем-то опоили!

Виктория хорошо знала девочку. На секунду представив себе ее состояние, она охнула и сильно побледнела. В полном восторге от появления такой благодарной слушательницы, миссис Минбель всплеснула руками и продолжила:

– Знаете, у нее на руках и на ногах ужасные синяки и ссадины. Они к чему-то привязали ее, прежде чем начать свое грязное дело. Бедное дитя!

– Но почему все эти люди собрались здесь? – спросил Рафаэль.

Ответ ему дал местный мэр, мистер Милдор, краснолицый лысеющий человек, больше всего на свете любивший разглагольствовать перед пусть даже немногочисленной аудиторией.

– Я стараюсь хоть что-нибудь выяснить, господин Рафаэль, мы должны наконец узнать, что это за люди.

– Вы считаете, что это дело рук так называемых поклонников адского огня? – как можно спокойнее поинтересовался Рафаэль.

– Да, вне всякого сомнения. Эти мерзавцы надругались над многими молодыми девушками, причем мы даже не знаем точного числа их жертв. Видите ли, обычно они действуют почти легально – платят приличную сумму отцу девушки, поэтому никто и не жалуется. Лишь однажды они совершили ошибку, прихватив вместо простой местной девчонки случайно попавшую в наши края дочь какого-то пэра, вот тогда все и забегали. А теперь еще бедняжка Джоан. Ей всего четырнадцать. Девочка ничего не помнит, но ее мать быстро сообразила, в чем дело, и позвала доктора Лудкота. Он сделал все, что мог, но объяснил, что малышка лишилась девственности и, судя по количеству мужской спермы в ее организме… В общем, еще неизвестно, каковы будут последствия. Господин Рафаэль, этих негодяев необходимо остановить.

– Да, – согласился Рафаэль, причем в его голосе слышалась неприкрытая угроза. – Они будут остановлены.

Дамарис начала хныкать, и Виктория решила окликнуть не обращавшего на них никакого внимания мужа:

– Нам пора, Рафаэль. Дамарис проголодалась, а до пруда Флетчера еще не меньше двадцати минут езды отсюда.

Рафаэль как-то странно посмотрел на жену:

– Мне необходимо поговорить со старыми знакомыми, Виктория. Поезжайте одни, а я присоединюсь к вам не позднее чем через полчаса.

Неприятно удивленная, Виктория, однако, не стала спорить и направила лошадь в сторону от собравшихся.

– Хорошо, что молодой хозяин вернулся, он положит конец этим безобразиям, – донесся до нее чей-то возбужденный голос.

Рафаэль подошел к Джорджу Трельону. В детстве они были большими друзьями.

– Я слышал, что эта бедняжка просто одна из многих?

– Никто не знает, сколько их было, – невозмутимо ответил Джордж. Припомнив, что юноша с детства отличался немногословностью, Рафаэль задал еще несколько ни к чему не обязывающих вопросов и перешел к другому собеседнику.

– Мистер Милдор, – сразу приступил к делу Рафаэль, – у вас есть хоть какие-нибудь догадки по поводу личностей этих людей?

– Ни одной. Конечно, слухов ходит множество, но нет ничего конкретного. Все считают, даже наш уважаемый магистрат сэр Джаспер Касворт придерживается того же мнения, что члены так называемого клуба поклонников адского огня носят маски, поэтому не знают друг друга. Кстати, а вы помните сэра Джаспера?

Рафаэль прекрасно помнил этого довольно пожилого сутулого чиновника, имевшего привычку всегда плотно сжимать губы, что придавало его морщинистому лицу выражение вечного недовольства.

Однако Рафаэль не позволил себе отвлечься на воспоминания. Его мысли были заняты сообщением о предполагаемых масках.

– Что ж, это было бы весьма разумно, – задумчиво протянул он, хотя никак не мог поверить, что находившиеся в столь тесном контакте люди, наверняка бывшие соседями в повседневной жизни, могли не узнать друг друга, даже в масках. – А за ними числится еще что-нибудь, кроме изнасилований?

– Убийство, – мрачно провозгласил мистер Милдор. – Они совершили убийство. Только благодаря этому мы узнали все подробности о том, как они платят отцам, дающим согласие на насилие над их дочерьми. Одна из девушек умерла. Истекла кровью. Убитый горем отец понемногу нам все и выложил.

– Он сказал, от кого получил деньги?

– По почте. Откровенно говоря, мне очень жаль девушку, но я не испытываю никакого сочувствия к такому отцу. Негодяй.

– Кто-нибудь имеет представление, сколько людей в этом клубе?

– Видите ли, после того, как одна из девушек умерла, другая заговорила, – немного помявшись, неуверенно ответил мэр. – Она сказала, что ее насиловали по очереди восемь человек.

Побеседовав еще некоторое время со своими старыми знакомыми, но так и не узнав ничего интересного, Рафаэль попрощался и помчался догонять жену.

Виктория тем временем вполне благополучно добралась до пруда и даже сумела слезть с лошади, не свалившись и не уронив Дамарис.

– Будь осторожна, Дэми, не упади в пруд, – крикнула она вслед улепетывающей к своим любимым уткам девочке.

Однако вряд ли эта мудрая истина дошла до сознания спешащей девочки.

День был солнечным и теплым. Виктория расстелила на траве одеяло и тут услышала звонкий цокот копыт. Рафаэль лихо спрыгнул на землю и поспешил к жене.

– Ты слышал, как эти люди говорили, что ты положишь конец насилию в этих местах? – задумчиво спросила она.

– Конечно, – беззаботно согласился Рафаэль. – Глупцы!

– Ты очень популярен среди них. Не понимаю, почему никто и никогда о тебе не рассказывал. Я же с ними часто общалась.

Рафаэль немного помолчал. Он отнес радостно прыгающей среди уток Дамарис еще кусок хлеба и только тогда ответил:

– Думаю, это вполне понятно. Ты находилась под опекой Дамьена. А то, что мы с Дамьеном расстались, мягко говоря не друзьями, всем хорошо известно. Поэтому никто и не осмеливался говорить обо мне.

Рафаэль машинально сорвал пучок травы и принялся задумчиво вертеть его своими длинными пальцами.

– Видишь ли, – продолжил он, – я услышал несколько случайных реплик о Дамьене. Похоже, его здесь не любят, может, даже боятся и наверняка не доверяют. Ты не знаешь, чем это вызвано?

Виктория покачала головой:

– Люди в Сент-Остеле всегда были добры ко мне и к Элен, может, к ней относились немного более сдержанно. Так что мне ничего не известно.

– Я непременно это выясню.

– Надеюсь, ты не откажешься немного поесть, пока еще не стал детективом?

Рафаэль кивнул и улыбнулся. Потом посмотрел на жену тем самым взглядом, от которого у нее начинала кружиться голова, и прошептал:

– Виктория, а что, если…

– Нет! И не вздумай произносить вслух то, о чем ты сейчас подумал!