Текст книги "Магия Луны"

Глава 18

Природа создала его, и тут же уничтожила матрицу.

Лудовико Ариосто

За ужином Рафаэль потчевал жену бесконечным рассказом о мистере Ринзее, худощавом и сутулом очкарике, который всячески старался показать, что продажа поместья Демортонов является совсем не срочным делом. Виктория периодически раскрывала рот, но так и не смогла вставить ни слова.

Мистер Фуг уже подал десерт, когда Рафаэль подошел к концу своего нескончаемого монолога и вопросительно взглянул на ерзающую от нетерпения Викторию:

– Ты что-то говорила, дорогая?

– Я? Да разве можно что-то сказать, когда ты произносишь столь блистательную речь? Ты же ничего не видишь и не слышишь!

Высказавшись, Виктория сразу же потеряла бойцовский пыл и растерянно замолчала. Она подумала, что скоро ужин закончится, они пойдут в свою комнату и лягут в постель. А кровать в этой гостинице без спасительного полога. Еще один существенный недостаток их апартаментов – огромное окно, открывающее беспрепятственный доступ в комнату яркому лунному свету. И если они займутся любовью, благодатная темнота не скроет от взыскательных глаз Рафаэля отвратительный рваный шрам…

Виктория отлично понимала, что давно должна была признаться. Но не могла заставить себя пойти на это. Она снова представила себе выражение брезгливой жалости на его лице при виде ее уродства и решила, что не вынесет этого.

Уже пять ночей муж не дотрагивался до нее. И Виктория спокойно спала, облаченная в длинную фланелевую ночную рубашку. Поэтому грядущую ночь Рафаэль ждал с особенным нетерпением. Он хотел любить жену, владеть ею. Но вместе с тем он сгорал от желания узнать, в чем же заключается ее физический недостаток. Его любопытство, казалось, достигло предела. Поэтому, даже если бы они занялись любовью в кромешной тьме, он все равно почувствовал бы мерзкий шрам своими требовательными, жадными руками.

Виктория машинально начала массировать напряженные мышцы больного бедра.

– Я очень устала, Рафаэль, – ни на что не надеясь, произнесла она.

Рафаэль мягко улыбнулся:

– Можешь отдыхать за десертом. Но учти, больше пятнадцати минут я ждать не намерен. У меня имеются вполне конкретные планы на сегодняшний вечер. Через несколько минут мы вернемся в свою комнату, разденемся и ляжем в постель. Я обниму тебя, крепко прижму к себе твое обнаженное тело, буду ласкать и целовать его до тех пор, пока ты не закричишь от удовольствия. А потом я проникну в твою теплую глубину…

– Замолчи немедленно! – закричала Виктория и резко вскочила на ноги. Стул, на котором она сидела, перевернулся и с громким стуком упал на пол.

На шум мгновенно явился встревоженный мистер Фуг.

– Что случилось, мистер Рафаэль? – раздался его громкий голос из-за двери.

– Все в порядке, мистер Фуг, просто моя жена споткнулась о стул. Но она не ушиблась.

Рафаэль, нахмурившись, смотрел на Викторию. Вне всякого сомнения, она была чем-то расстроена и подавлена. Словно вспомнила что-то очень неприятное. Но что это могло быть? Перед ужином она сама едва не начала раздевать его. Он не мог ошибиться!

– Что изменилось, Виктория? – удивленно поинтересовался он. – Совсем недавно ты так меня хотела, а теперь, мне кажется, перспектива заняться со мной любовью приводит тебя в ужас. Я ничего не понимаю.

– Я не хочу тебя, – глядя твердо и прямо в его красивые и немного растерянные глаза, отчетливо проговорила Виктория. – Это правда. Я устала и иду спать.

Несколько секунд Рафаэль молча наблюдал за женой.

– Превосходно, моя милая, – наконец невозмутимо изрек он. – Можешь отправляться спать. Спокойной ночи. Учти, завтра я разбужу тебя рано. Мистер Ринзей будет ждать нас в поместье Демортонов в одиннадцать часов.

Виктория застыла в недоумении. Она ожидала любой реакции на свой грубый выпад, кроме полнейшего равнодушия.

– Ты ждешь поцелуя на ночь? – услышала она насмешливый голос.

Виктория долго ворочалась в огромной холодной кровати. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она наконец успокоилась в ласковых объятиях сна. Она не слышала, как в комнату на цыпочках вошел Рафаэль.

Приблизившись к кровати, он затаил дыхание, не в силах отвести взгляда от очаровательной картины. Виктория мирно посапывала, лежа на левом боку. Роскошные волосы рассыпались по подушке, правая нога немного согнута и отведена в сторону. Создавалось впечатление, что даже во сне она предлагала ему свое изумительное тело.

Рафаэлю не потребовалось много времени, чтобы раздеться и забраться под одеяло. Придвинувшись к жене, он начал осторожно стягивать с нее ночную рубашку. Стройные ноги, нежный живот.., все это так манило, что Рафаэль не стал больше раздумывать. Раздвинув ей ноги, он нащупал заветное отверстие. Виктория, не просыпаясь, отреагировала на его ласку, подвинувшись так, чтобы ему было удобнее. Он не мог больше ждать. Не теряя времени, он быстро и уверенно вошел в нее. Но теперь ему захотелось разбудить ее.

– Виктория, – зашептал он, – проснись, моя радость, почувствуй меня, обними покрепче, поцелуй.

Виктория проснулась и в первое мгновение не могла ничего понять. Но тут же ее захлестнула волна восхитительных ощущений. Она застонала, чувствуя себя не в силах произнести что-нибудь связное.

Рафаэль был в ней, его руки уверенно ласкали ее, заставляя сердце бешено колотиться в груди.

Он начал двигаться быстрее, и в то же время его руки ни на секунду не успокаивались, постоянно находили самые чувствительные точки на ее теле, сводя ее с ума от страсти и мучительного желания.

Наконец Рафаэль понял, что она близка к оргазму. Он внимательно следил за ее реакцией, стремясь увидеть выражение ее лица в момент наивысшего наслаждения. И когда Виктория, изогнувшись в его руках, хрипло, как-то по-звериному закричала, он и сам едва не завопил от удовольствия.

Дав Виктории несколько секунд, чтобы немного отдышаться, Рафаэль снова начал осторожно двигаться внутри ее тела, почувствовав, что она помогает ему как может. И опять Рафаэль довел ее до оргазма, только на этот раз удовольствие они испытали вместе.

Как сквозь пелену Виктория услышала голос мужа:

– Ты здорово вспотела.

Виктория хотела ответить, но вовсе не была уверена, сможет ли говорить. Она и думать-то могла с большим трудом. Ее дыхание все еще было прерывистым, словно ей не хватало воздуха.

– В самом деле? – неуверенно пробормотала она.

– Да. – Рафаэль нежно прикоснулся губами к ее влажной шее, плечу… – Тебе было хорошо, дорогая?

– Возможно.

– Нет, точно, моя милая. Причем два раза. Ты весьма громко выразила свои ощущения. Боюсь, стены нашей комнаты довольно тонкие. Любопытно, если у нас имеются соседи, что они сейчас делают? Или думают?

– Хватит, мне надоело. Я не хочу тебя.

– Серьезно? Я позволю себе усомниться в твоей искренности, дорогая. Между прочим, я все еще являюсь частью тебя, причем весьма значительной. – Рафаэль зевнул и крепко прижал жену к себе. – Я так устал, милая. Кажется, мне все-таки придется оставить тебя в покое. Я достойно выполнил свои супружеские обязанности.

Виктория заулыбалась в темноте и уже открыла было рот, чтобы ответить колкостью на эту откровенную тираду, но, вспомнив о своей ноге, сразу поскучнела. Она сообразила, что все время лежала на левом боку. Поэтому ее изуродованное бедро было весьма надежно укрыто от его глаз и рук. Она зашевелилась, стараясь устроиться поудобнее, но Рафаэль понял ее проявление активности довольно своеобразно.

– Может, хочешь еще, Виктория?

Она громко фыркнула, желая таким образом выразить свое презрение к предложению, которое, по правде говоря, вовсе не казалось ей таким уж нелепым.

– Рафаэль рассмеялся, еще раз чмокнул ее в ухо, придвинулся поближе и уснул.

А Виктория еще долго лежала без сна, уставившись невидящим взглядом в темноту.

– Но я же не могу всю свою жизнь провести, лежа на левом боку, – тяжело вздохнув, прошептала она. В ночной тишине спальни ее шепот прозвучал неожиданно громко.

Рафаэль вздрогнул и открыл глаза.

– М-м-м, – пробормотал он, – спи, дорогая, еще совсем темно, нам не нужно вставать так рано.

Виктория усмехнулась. Ей польстило, что даже во сне он не забывал о ее присутствии.

– Хорошо, – безропотно согласилась она и уснула.

* * *

На следующее утро путешественники благополучно прибыли в Сент-Агнес. Они не спеша ехали по тихим безлюдным улочкам, и Виктория, высунувшись из окна, с интересом разглядывала окрестности. Рафаэль удерживал Гэдфли рядом с каретой.

– Смотри, Виктория, – воскликнул он, – это место называется Стиппи-Степпи. Здесь находятся домики рудокопов. Отсюда люди отправляются в Западную Китти, Богатую Китти, Голубые холмы. Так называются здешние шахты.

– Откуда у тебя столько сведений об этих местах? Даже все названия знаешь.

– Я же мужчина, – шутливо поклонился Рафаэль, – а значит, не могу не знать таких вещей.

Он приосанился и свысока поглядел на жену.

Улочки стали настолько узкими, что Рафаэль уже не смог держаться рядом с экипажем и выехал вперед. Они свернули на Хай-стрит, и перед Викторией открылась умилительная картина: ровные аккуратные ряды каменных домиков под черепичными крышами с двух сторон обступили дорогу, ухоженный вид которых свидетельствовал о благополучии и процветании их хозяев.

До цели их путешествия оставалось совсем немного. Десятью минутами позже они свернули с проселочной дороги на узкую заросшую сорняками подъездную аллею, ведущую к казавшемуся издалека величественным дому. Его стены были сплошь увиты плющом, и у Виктории, придирчиво осматривающей свое предполагаемое жилище, моментально испортилось настроение. Она поняла, что внутри ее тоже не ждет ничего хорошего.

Мистер Ринзей оказался в точности таким, каким его описал Рафаэль. А фамильный замок при ближайшем рассмотрении представлял собой весьма неприглядное, даже гнетущее зрелище. Последние представители семейства Демортонов покинули его несколько месяцев назад, ожидая где-то вдали, пока найдется покупатель на их полуразвалившуюся собственность.

– К сожалению, в доме больше никто не живет, – извиняющимся тоном произнес мистер Ринзей, – поэтому он кажется таким неуютным.

Несчастный поверенный разорившегося семейства так потел, что Виктории стало его искренне жаль.

– Здесь необходима дюжина садовников с ножницами, чтобы очистить стены от этих ужасных зарослей плюща, – сказала она Рафаэлю.

– Согласен, но не меньше чертовой дюжины. Давай войдем, посмотрим; что нам приготовили внутри.

Комнаты на первом этаже оказались сырыми, темными, мрачными, оправдав самые худшие опасения Виктории. Однако, поднявшись на второй этаж, она решила, что если убрать ужасные драпировки со стен и уродливые шторы, плотно закрывающие все без исключения окна, то станет вполне уютно. В комнатах наверху, по мнению Виктории, вообще можно было жить. Их следовало только проветрить и избавиться от царившего повсюду запаха сырости.

Спальня хозяина была огромной и очень светлой, с видом на океан и прибрежные утесы.

– Думаю, здесь вполне подходящее место для нашей постели, – шепнул Рафаэль на ухо жене. – Мы сможем ложиться спать и вставать, глядя на бьющиеся о камни седые волны.

– Это замечательное место, – согласилась Виктория и одарила мужа такой улыбкой, что ему захотелось немедленно вышвырнуть сопровождавшего их поверенного в коридор и уложить жену на ближайшую кровать.

Окружавший дом парк сильно зарос. Казалось, рука садовника не касалась его уже многие годы. Но положение вовсе не было безнадежным, и Виктория постепенно воодушевилась. Драго-Холл никогда не был ее домом. А это неприглядное сооружение вполне могло им стать. У нее впервые появилась возможность создать свой дом собственными руками.

– А где же развалины замка? – поинтересовалась она.

– Вулфтона? Где-то здесь, если я не ошибаюсь. Извините нас, мистер Ринзей, мы сейчас вернемся.

Из четырех башен сохранилась только одна, восточная, остальные давно развалились. Но она являла собой величественный образец далекого средневековья: высокая, массивная и очень опасная.

– Мы находимся во внутреннем дворе, – пояснил Рафаэль, оглядываясь вокруг. – Где-то здесь были тяжелые дубовые ворота. Из них выезжали рыцари в тяжелых доспехах и отправлялись прямо в бой с криком:

«Де Мортон! Де Мортон!»

Глаза Виктории были такими же задумчивыми и мечтательными, как и голос ее мужа.

– Насколько я помню, говорили, что здесь жило очень много народу. Где-нибудь рядом есть кладбище?

– Думаю, что да, только я не знаю где, – признался Рафаэль.

– В доме предстоит все привести в порядок… Это будет стоить кучу денег.

– Совершенно верно. И еще больше средств придется вложить в рудники. А их здесь не меньше десяти.

– Разумно, – согласилась Виктория, – нам необходим стабильный доход, чтобы содержать дом и прочую собственность.

Рафаэль с доброй улыбкой взглянул на жену. Он не переставал благодарить судьбу за то, что она подарила ему сокровище в лице этой маленькой английской девочки. Сам он всю жизнь презирал высокородных аристократов, которые воротили свои носы от людей, подобно ему зарабатывающих свое состояние. Похоже, его жена придерживалась таких же взглядов. Оловянные шахты, торговля… Она явно не считала эти занятия недостойными. Это не могло не радовать.

Виктория медленно шла рядом.

– Восхитительное место, – после долгого молчания сказала она, – дикое и прекрасное своей изначальной, первозданной красотой. Я бы хотела жить здесь.

– Прямо сейчас, Виктория? Думаю, это можно будет устроить.

– Ты собираешься использовать деньги, предназначенные для наших будущих детей? Возможно, это будет правильное решение.

– Мы с тобой сядем вместе, дорогая, – усмехнулся Рафаэль, – составим список первоочередных расходов и тогда станет ясно, какие нужны средства. Договорились?

Виктория радостно улыбнулась, и они, взявшись за руки, пошли по тропинке к краю утеса.

– Ты уверен, что сможешь быть счастлив, управляя оловянными рудниками, а не стоя на мостике «Морской ведьмы»? – нерешительно спросила она.

– И уверенной рукой направляя ее к далеким экзотическим берегам, где сплошь и рядом живут самые прекрасные на свете женщины…

– Я тебе буду очень признательна, – не приняла шутки Виктория, – если ты перестанешь нести чепуху и настроишься на серьезный разговор.

– Извините, мадам… Что ж, я действительно на это надеюсь.

Рафаэль смотрел, как Виктория нежно провела рукой по морщинистой коре векового дерева, как вдохнула полной грудью живительный морской воздух… Он хотел сказать ей, что будет счастлив везде, если рядом будет она, но промолчал, подумав, что она – прекрасная спутница жизни для мужчины: верная, преданная, разделяющая его взгляды и стремления, страстная в постели. Все было бы просто идеально, если бы.., не проклятое признание. Он ведь так и не сумел узнать, что она в ту злополучную ночь хотела сказать. И еще физический недостаток. Что она могла считать в своем теле уродливым? Он собирался внимательно рассмотреть ее этим утром спящую, но, когда проснулся, она уже была одета.

– Ты всегда будешь со мной, несмотря ни на что.

– Почему?

– Прости, дорогая, но я не могу открывать тебе все свои мужские секреты. И, кроме того, я вполне обоснованно опасаюсь, что ты стукнешь меня чем-нибудь по голове, а затем столкнешь с утеса.

– Возможно, ты и прав, – расхохоталась Виктория, – преклоняюсь перед твоей дальновидностью.

– Дорогая, не убивай меня, крамольные слова так и не сорвались с моего языка!

– Сомневаюсь, что ты сможешь сотворить что-нибудь неподобающее, – с улыбкой заметила Виктория, прижимаясь к мужу. – Не забывай, мы находимся на открытом месте. Между прочим, а что ты имел в виду, когда сказал «несмотря ни на что»?

– Я же так и не знаю, о каком физическом недостатке ты говорила.

– Ой, кажется, сюда идет мистер Ринзей. Бедняга, как он сильно потеет! Ты уже решил, что ему скажешь? – поспешно перебила она.

– Этот человек всегда появляется удивительно не вовремя!

Подмигнув Виктории, Рафаэль быстро подошел к поверенному и сообщил, какую сумму он готов заплатить за поместье. Усердно вытирая взмокший лоб идеально чистым носовым платком, мистер Ринзей заверил их, что немедленно отправится к Демортонам, которые теперь живут на Новой набережной, и проинформирует их о предложении капитана.

– Осмелюсь предположить, капитан Карстерс, – угодливо улыбнулся он, – думаю, они будут рады принять ваше предложение. Вы с женой пока останетесь в Драго-Холле?

Попрощавшись, мистер Ринзей с достоинством удалился. А муж с женой не спеша побрели к карете.

– Возможно, мы, как и первые Де Мортоны, положим здесь начало новой династии, которая просуществует сотни лет… – задумчиво произнес Рафаэль.

– Тоже мне мыслитель, – фыркнула Виктория, – династию ему подавай!

– Вот именно… Конечно, при решении этой проблемы без твоей помощи не обойтись. Придется действовать в тесном сотрудничестве… Очень тесном.

Виктория шутливо ткнула мужа кулаком в бок, даже попыталась пощекотать, но наглая улыбка так и не исчезла с его довольного лица.

Виктории не потребовалось много времени, чтобы понять, что Рафаэль очень стремится вернуться обратно в Сент-Остел, а значит, в Драго-Холл.

* * *

Нигде не задерживаясь, даже почти не останавливаясь, они проделали обратный путь довольно быстро и прибыли в Драго-Холл во второй половине дня в четверг, накануне бала.

Вечером Виктория не имела никаких оснований для беспокойства. Рафаэль сгорал от желания. Он так сильно хотел ее, что едва мог сдерживаться. Да и она, откровенно говоря, испытывала совершенно аналогичные чувства, поэтому такие вещи, как уродливый шрам на бедре, уже казались незначительными пустяками. Как только за ними закрылась дверь спальни, Рафаэль, бормоча что-то невнятное, повалил жену на кровать и начал стаскивать с нее ночную рубашку. Виктория тоже изнемогала от желания, и немудрено, что их слияние было быстрым и страстным.

Но тем не менее она не забыла надеть ночную рубашку, прежде чем спокойно и крепко уснула в объятиях мужа. И разумеется, на следующее утро она вскочила и оделась, когда ее драгоценный супруг еще досматривал утренние сны.

* * *

Наступила пятница. Вечером должен был состояться бал. То, что творилось целый день в доме, иначе как бедламом назвать было невозможно. Но мало-помалу все дела были завершены, страсти улеглись, и ровно в семь часов вечера одетая и причесанная Виктория сидела перед туалетным столиком и рассматривала свое отражение в зеркале.

– Ты превосходно выглядишь. – Рафаэль незаметно приблизился к жене и нежно поцеловал ее обнаженное плечо. – И вся моя, – добавил он не столько ей, сколько самому себе.

Он как завороженный не сводил восхищенного взгляда с едва прикрытой кружевами груди.

– Кремовый шелк и белый бархат…

– Ты стал поэтом? – полюбопытствовала Виктория, стараясь казаться спокойной и беззаботной. Но безуспешно. Помимо воли ее голос предательски задрожал, дыхание участилось.

Руки Рафаэля медленно скользнули по ее плечам и шее и начали осторожно освобождать от тончайшего покрова трепещущие груди. Через мгновение он уже ласкал нежные розовые соски.

Глаза Виктории затуманились, она откинулась назад, прижалась к мужу и судорожно ухватилась за край туалетного столика.

– Дорогой, – чуть слышно прошептала она. Рафаэль был потрясен. Похоже ей было глубоко наплевать на измятое и испорченное платье. Виктория просто отвечала на его ласку, забыв обо всем на свете, она стремилась к мужу, хотела ему принадлежать и не желала считаться с глупыми условностями.

– Ты восхитительна, – изумленно прошептал Рафаэль и нерешительно разжал руки. Однако сразу же понял, что поступил по меньшей мере неразумно, возбудив ее и оставив неудовлетворенной. Он представил, что испытывал бы сам, если бы женщина начала ласкать его и вдруг внезапно прекратила, и почувствовал угрызения совести. Он снова порывисто сжал жену в объятиях и начал легонько целовать, преследуя лишь одну цель – успокоить.

– Сейчас у нас мало времени, – пробормотал он, – прости, Виктория, я не должен был начинать дело, которое не сумею закончить. Мне очень жаль.

На лице Виктории промелькнуло выражение недовольства, сменившееся откровенным разочарованием.

– Все в порядке, – пролепетала она, отстраняясь от него, – не обращай на меня внимания. Я…

– У меня кое-что есть для тебя, – перебил ее Рафаэль, не желая выслушивать ложь о якобы не существующих чувствах.

Виктория молча уставилась на его отражение в зеркале. Рафаэль достал из кармана небольшую бархатную коробочку и протянул жене. Виктория не замедлила ее открыть. Внутри оказалась нитка отлично отшлифованного жемчуга, такого же розового, как бархат, на котором он лежал.

У Виктории перехватило дыхание.

– Ой!

– Это подойдет к кремовому шелку, не правда ли?

– Я никогда в жизни не видела ничего более красивого. И вообще у меня никогда не было драгоценностей. Кроме брошки и кольца, оставленных мне мамой, Ее слова заставили Рафаэля на мгновение закрыть глаза и стиснуть зубы. Его переполняли жалость и нежность к этой девочке, несправедливо обиженной судьбой.

И еще злость на Дамьена и Элен.

«Что-то я расчувствовался», – подумал он и, как всегда, насмешливо сказал:

– Это еще лучше гармонирует с твоей белой бархатной кожей, которую ради нелепых условностей приходится прикрывать шелком.

– Фантазируешь, милый, – смутилась Виктория. – Ну при чем тут белый бархат?

Загадочно улыбнувшись, Рафаэль помог ей застегнуть ожерелье. Виктория растерянно взглянула в зеркало сначала на себя, потом на мужа. Он был красив, ласков, добр… Полная противоположность своему жестокому брату.

– Спасибо тебе… Большое спасибо за все.

– Держу пари, ты будешь самой красивой на этом проклятом балу.

– Ты, наверное, хотел сказать, что другие дамы захотят повыдергивать мне все волосы, как только увидят тебя?

– Ты действительно так думаешь? – При этом Рафаэль скорчил такую забавную гримасу, что Виктория не могла не рассмеяться.

Мысли Рафаэля были заняты совсем другим. Когда они шли по широкой лестнице навстречу гостям, Рафаэль мучился вопросом, легко ли будет сегодня спутать его с братом.