Текст книги "Флипноз. Искусство мгновенного убеждения"

Колесо Фортуны

То, что отвлекающие маневры воздействуют на нашу способность принимать решения, иллюстрирует нашу же потребность под давлением оставаться начеку. Почему бы не проверить то самое удостоверение личности техника? Не убедиться, что оно настоящее? Когнитивные ресурсы ничем не отличаются от любых других. Они ограничены. И именно потому важно, как мы их распределяем. Читая в газетах или слыша по телевидению о величайших аферистах мира, вы когда-нибудь задавались вопросом, почему многие из них сплошь и рядом еще и величайшие в мире льстецы? И тому есть причина. Купаться в сладких речах – удовольствие не из дешевых. Поддерживать это психологическое состояние обходится дорого и здорово увеличивает когнитивную нагрузку, расходуя наши ограниченные когнитивные резервы куда сильнее, чем это происходит с собеседником: ведь это нам приходится задумываться – правду он говорит или лжет. Что, в свою очередь, означает: упиваясь комплиментами, мы при этом проедаем свой капитал. Умственный капитал. Поэтому на то, чтобы инвестировать в критические размышления, средств остается меньше.

Принцип «когнитивной нагрузки» – чем больше операций наш мозг должен выполнить за единицу времени, тем больше затраты доступных ресурсов, – можно проиллюстрировать простой задачей на внимание. Во-первых, закройте оба нижеприведенных рисунка листком бумаги (см. рис. 3.4a и 3.4b). Теперь откройте левый рисунок и найдите, где находится жирный X. Теперь откройте правый рисунок и сделайте то же самое.

Рис. 3.4a и 3.4b. X выделен жирным

Когда вам было легче найти жирный X – в первый или во второй раз? Держу пари, что в первый. И почему же? Во втором варианте (рис. 3.4b) требования к мозговым ресурсам внимания были вдвое выше, чем в первом (рис. 3.4a). На рис. 3.4a мозгу нужно было определить различие только в контрасте. На рис. 3.4b – в контрасте и форме.

Однако когнитивная нагрузка может сыграть и в нашу пользу. Как ни парадоксально (учитывая, что это – любимое средство аферистов), небольшое давление на мозг – увеличение объема работы, который он должен выполнить, – может быть даже полезным, если мы хотим побить противника его же оружием и выяснить, не лгут ли нам. Задумайтесь, в этом есть смысл. Чем больше возможностей для размышления вы даете собеседнику, тем меньше ресурсов остается у его мозга в наличии, чтобы помочь ему скрыть правду. И кстати, в полицейских и военных допросах это – стандартная практика. Опробованные и проверенные методы: офицеры все время обмениваются «понимающими» взглядами; располагаются как можно ближе к допрашиваемому; кого-то из них время от времени вызывают из комнаты под предлогом появления «новых сведений»; на стол лицевой стороной вниз выкладываются «изобличающие доказательства» (иногда просто чистые листы) и «дело», где не хватает только имени подозреваемого, – все это, при своевременном применении, служит мощным средством «отвлекающего» убеждения.

К вашему сведению. Вдруг пригодится.

Подход

Двое, находящиеся в одной ситуации, всегда видят ее по-разному. Именно это имеют обыкновение говорить люди с жизненным опытом, и они правы. Между нами действительно существуют незначительные различия в перцептивном понимании. С другой стороны, однако, когда речь идет о том, как мы видим мир вообще, у нас гораздо больше общего, чем мы думаем.

Рассмотрим следующий пример. Предположим, кто-то дает нам свой лотерейный билет с номерами 1, 2, 3, 4, 5 и 6. Какой из двух дальнейших сценариев развеселил бы вас сильнее?

Если бы выигрышная последовательность оказалась 4, 14, 22, 33, 40, и 45?

Или 7, 8, 9, 10, 11 и 12?

Почти все говорят, что второй (если это был не их билет). Но почему? На самом деле, одинаково вероятно, что выиграет билет с любой из этих последовательностей.

Возьмем другой пример. Предположим, вы участвуете в лотерее и выигрышным оказался номер 672. В каком случае вы почувствовали бы себя более обиженным? Если бы у вас был 671? Или гораздо дальше – 389?

Эти два случая говорят кое-что довольно интересное о нашем мозге. Он – инертный заложник привычки. Вместо того чтобы готовить решения с нуля, используя «свежие ингредиенты по сезону», он предпочитает хоть и разнообразную, но готовую кулинарию – с уже расфасованными сублимированными умозаключениями.

Не в «тех» руках такая информация может быть опасной.

В спортивных состязаниях цель каждого спортсмена – уметь «прочитать» соперника, узнать его мотивацию, понять его вероятные подходы к данной игре.

То же самое и в искусстве убеждения.

О высоком

Предположим, вы работаете на маркетинговую компанию и обрабатываете несколько анкет, заполненных случайно выбранными взрослыми мужчинами, живущими в Соединенных Штатах. Один из респондентов, ростом более двух метров, оказался не особо точен, когда дело дошло до вопроса о работе. Непонятно, поставил ли он крестик у графы «банковский менеджер» или на следующей странице у «баскетболиста». Ваша задача – принять решение за него. Какую профессию вы бы для него выбрали?

Если вы выбрали «баскетболиста» – мои поздравления! Вы ответили так же, как и 78 % студентов-старшекурсников Кембриджского университета. К сожалению, вы – точно так же, как они, – ошиблись.

Позвольте мне начать с такого вопроса. Как вы считаете, среди всего населения Соединенных Штатов кого больше – профессиональных баскетболистов или банковских менеджеров? Думаю, вы согласитесь, что банковских менеджеров. Давайте произвольно прикинем цифры по каждому. Скажем, есть 300 баскетболистов и 15 000 банковских менеджеров.

Хорошо, теперь из тех 300 баскетболистов сколько, по-вашему, ростом выше двух метров? 60 %? 70 %? Скажем, 70. Что означает, по моим подсчетам, что в США 210 профессиональных баскетболистов ростом выше двух метров.

А теперь возьмем банковских менеджеров. Из тех 15 000 сколько, по-вашему, ростом выше двух метров? В этом случае давайте будем осторожнее в оценке и назовем 2 %.

Но даже если только 2 % банковских менеджеров ростом выше двух метров, это все равно составляет 300 человек, то есть двухметровых банковских менеджеров на 90 больше, чем баскетболистов.

О Боже.

Наши арифметические экзерсисы с баскетболистами и банковскими менеджерами подводят нас ко второму ключевому компоненту влияния Кита Барретта – к подходу. Подход в системе Барретта связан с нашим отношением к миру и представлениями о нем. Или, конкретнее, с тем, как эти отношение и представления воздействуют на решения, которые мы принимаем. Причина, почему мы так плохо справляемся с подобными задачами, довольно проста. Она связана с методом, которым наш мозг обрабатывает информацию о мире. Которым «подшивает» свои документы.

В вышеприведенном примере от мозга требуется раскрыть тайну. На помощь призваны его детективные навыки. Есть «преступник» ростом более двух метров и двое «подозреваемых» – банковский менеджер и баскетболист. С учетом этих исходных данных мозг проводит предварительную проверку своей базы данных – «Такова общепринятая практика, сэр!» – и при этом в поле зрения попадает кое-что довольно интересное. У баскетболиста уже есть несколько «судимостей» за точно такие же «преступления». О банковском менеджере, напротив, подобных сведений нет. Итак, столкнувшись с такими «доказательствами», что делает мозг? Как бывалый детектив, он решает прихватить баскетболиста для допроса, а банковскому менеджеру, напротив, не докучать.

Вряд ли аналогия мозга с криминалистической базой данных очень часто будет попадаться вам в текстах по психологии. И для этого, пожалуй, есть кое-какие весьма серьезные основания. Но нашим нынешним целям она вполне отвечает. Поскольку в виде именно такой системы наш мозг классифицирует поступающую информацию, согласно воспринятым вероятностям и знакомым ассоциациям. Он занимается ускоренным осмыслением. Или, как говорят профессионалы, использует эвристику.

В категории роста, например, понятие двухметровости служит «знакомой ассоциацией» с баскетболистами. Причем куда более вероятной, нежели с банковскими менеджерами. На ортодоксальном языке когнитивной психологии это означает, что мы на основе предыдущего опыта формируем общее представление, или ассоциативную сеть баскетболистов и банковских менеджеров, и под каждым таким общим представлением подписана суперхарактерная черта типа «высокий» или «носит белый воротничок и галстук».

Как только подобный типаж вводится в систему, все те, кто находится в папке с грифом «соответствует описанию», помечаются как требующие более тщательного расследования. Впрочем, мы недавно видели, что настоящие преступники порой все-таки проскальзывают сквозь сеть.

Магический квадрат

С эвристикой мы сталкиваемся постоянно в течение всей жизни. Она – наш человеческий эквивалент тех стереотипных моделей поведения, которые мы видели у животных в главе 1 – короткие резкие вспышки автоматической реакции, вызванной присутствием ключевого стимула. Она выстраивает гладкие окольные пути, которые позволяют мозгу в самый час пик нашего сознания спешно проскочить через город. Но эти окольные пути опасны. И аферисты вроде Кита Барретта знают их как свои пять пальцев. Они скоростные. Они темные. И покрыты психологической наледью. Поэтому несчастные случаи, как мы только что видели, на них не редкость.

«Мозг, – утверждает Барретт, – походит на доску со “змейками и лесенками”[18]18
  Имеется в виду детская настольная игра: игроки передвигают фишки на доске по броску кубика; название дано по рисункам на игральной доске. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Вы можете отправится долгим кружным путем и пройти через каждое число. Или можете сразу попасть на лестницу на девятке и подняться до девяноста девяти».

Он-то неоднократно попадал сразу на «лестницу».

С точки зрения эволюции никаких окольных путей не существует. Человеческий мозг – самый сложный механизм из ныне доступных, за исключением разве этих новых хитрых штуковин для самостоятельной регистрации на рейс, установленных в аэропорту Хитроу. И все-таки мы жестко запрограммированы на то, чтобы оставаться в дураках. Но в этом, как ни странно, есть свой смысл, если принять во внимание все аспекты. Каким бы необыкновенным ни был наш мозг, может случиться, что мы не в состоянии будем перепроверить на достоверность каждый отдельный случай, с которым мы сталкиваемся.

Жизнь, весьма буквально, слишком коротка. Вместо этого, как врачу, диагностирующему болезнь (или детективу, раскрывающему преступление), нам в выборе реакции следует полагаться на «опробованные и проверенные» первичные симптомы – суперинформативные ключевые стимулы. Не на особое пятнышко, как серебристая чайка. Не на «квонки», как луизианские лягушки-колокольчики. А на глубокую, аккумулированную мудрость усвоенных ассоциаций. Правда, иногда из-за печальной склонности нашего мозга навешивать ярлыки мы реагируем неправильно.

Винные ожидания

То, что ранее имело место в ситуации с банковским менеджером и баскетболистом, в психологии известно как эвристика репрезентативности – эмпирическое правило, по которому наш мозг приходит к выводу о вероятности гипотезы, примеряя, соответствует ли она уже имеющимся данным. И, поверьте мне, это происходит не только, когда мы проверяем анкеты.

В исследовании, посвященном вкусовым ожиданиям, Хильке Плассман и ее коллеги из Калифорнийского технологического института подменили ценник на бутылке второсортного каберне. Одним добровольцам сказали, что бутылка стоит 10 долларов. Другим – что 90. Повлияла ли разница в цене на восприятие вкуса?

Готовы поспорить, что да.

Участники, которым сказали, что бутылка стоит 90 долларов, сочли вино намного более высококачественным, чем те, кто полагал, что она стоит 10 долларов.

И это еще не все. Позднее на фМРТ-обследовании Плассман обнаружила, что подобный самообман проявился и на физиологическом уровне – в глубинной нервной деятельности мозга. Мало того, что «более дешевое» вино на вкус и было более дешевым, а «более дорогое» – ну, в общем, более дорогим, второй вариант еще и вызвал возбуждение в средней орбитофронтальной коре, области мозга, которая отвечает за переживание радости.

Аналогичные результаты были обнаружены и в исследованиях с привлечением экспертов. Когнитивный психолог Фредерик Броше из Главной лаборатории энологии во Франции взял среднего качества бордо и подал экспертам в двух разных бутылках. Одна была просто сногсшибательная и предназначалась специально для лучших сортов бордо из числа grand-cru. Другая – обычная, для столового вина.

Повлияли ли бутылки на утонченное нёбо знатоков? Или ценители вина все-таки почуяли неладное?

А вот и нет.

Несмотря на то что, как и в исследовании Плассман, подавалось вино одного и того же урожая, эксперты оценили разные бутылки… по-разному. Вкус grand-cru охарактеризовали как «мягкий, древесный, сложный, уравновешенный и плавный». «Столовое» же вино, напротив, оценили менее благоприятно: вкус «слабый, непродолжительный, неясный, пресный» и даже «испорченный».

Джон Дарли и Пол Гросс из Принстонского университета пошли еще дальше и продемонстрировали тот же эффект при исследовании социальной группы. А точнее, действие парадигмы. Участники оценивали умственную работоспособность девочки, решавшей математические задачи. Участников разделили на две группы. Одной группе сказали, что девочка из социально и экономически неблагополучной среды, другой же дали противоположные сведения: что у нее высокий социально-экономический статус.

И как вы думаете, кто из них дал ребенку более высокую оценку?

Правильно – те, кому сказали, что у нее высокий социально-экономический статус (СЭС). Кроме того, этой заурядной предвзятости оказалось достаточно, чтобы выйти за пределы математики и вынести суждение об общем умственном развитии девочки. Те, кто полагал, что у ребенка был низкий СЭС, оценили ее работу ниже среднего уровня, те же, кто считал ее СЭС высоким, поставили высокую оценку. Социально-экономический статус – неважно, о чем идет речь, о вине или людях, да о чем угодно, – служит ключевым стимулом, влияющим на отношение. И определяет наше восприятие в большей степени, чем мы осмеливаемся себе признаться[19]19
  Вы сможете сами проверить это. В Приложении 1 приведены краткие характеристики: дайте их прочесть своим друзьям, и пусть они потом поделятся с вами своими впечатлениями. Вы будете поражены тем, сколько всего разного могут сообщить о вас другим такие якобы простые и незамысловатые вещи, как вид дома, в котором вы живете!


[Закрыть].

Кое-что на уме

Ожидания, конечно, не просто влияют на восприятие работоспособности. Они могут повлиять и на саму работоспособность. Возьмем, например, университетскую среду. На экзамене для поступающих в магистратуру темнокожие претенденты показывают гораздо худшие результаты, если им до тестирования говорят, что экзамены будут считаться показателем уровня умственного развития. Подобные выводы отражают так называемую «угрозу стереотипа», когда мнение о вас как о человеке, относящемся к числу «неполноценных», способно всерьез повлиять на ваши личные таланты. Оборотная сторона – «подъем стереотипа» – когда ощущение принадлежности к группе незаурядных увеличивает работоспособность.

Маргарет Ши из Гарварда продемонстрировала это в исследовании, которое, как и эксперимент Дарли и Гросса, было посвящено математическим способностям. В ее исследовании участвовали женщины азиатского происхождения. Ши выяснила, что, когда этих женщин просили думать о себе как о «женщинах», они выступали в математических тестах хуже мужчин, тем самым подтверждая знакомый стереотип «волос долог, ум короток». И наоборот, думая о себе как о «выходцах из Азии», они опередили мужчин. Сработал другой стереотип: азиаты признаны лучшими математиками среди прочих этнических групп. Расовая принадлежность – вот еще один ключевой стимул восприятия, помимо социально-экономического статуса.

Выводы Ши (как и результаты исследования Джефа Стоуна из Аризонского университета, который продемонстрировал, что темнокожие гольфисты играют лучше, когда гольф воспринимается как тест на двигательные возможности, а не как стратегическая игра) точно показывают, как глубоко может зайти эвристика репрезентативности.

Рассмотрим, к примеру, исследование Джефа Стоуна. Думая о боксере, вы представляете себе белого или черного спортсмена? А как насчет шахматиста? Скорее всего, вы думаете: черный для бокса, а белый (надеюсь, не черно-белый) – для шахмат. «Белые плохо прыгают, черные плохо думают» – верно?

С понятием репрезентативности связано понятие пригодности. Если репрезентативность относится к способу, которым наш мозг делает вероятностные выводы об отношениях между переменными (например, род занятий и рост; социально-экономический статус и способности к учебе), то пригодность описывает более «временный» род выводов: нашу склонность забывать важные даты, и легкость, с которой припоминаются подобные примеры.

В качестве иллюстрации рассмотрим следующие «оптимистические» утверждения.

От огнестрельного оружия умирает больше людей, чем от астмы.

От рака умирает больше людей, чем от инсульта.

От несчастных случаев умирает больше людей, чем от эмфиземы.

Из-за убийств умирает больше людей, чем из-за наводнений.

Со сколькими из этих оценок вы согласитесь? Случайно не со всеми? Если да, тогда вы в хорошей компании. Большинство думает так же. Но вот что вас действительно поразит. Все эти оценки ошибочны. Некоторые – глубоко ошибочны. А теперь спросите себя. Из всех перечисленных способов склеить ласты о каких вы слышите чаще всего? Какие быстрее вспоминаются?

Трудно объяснить силу эвристики пригодности без конкретного примера. Так давайте прямо сейчас взглянем на один. Ниже список имен. Внимательно прочтите их, а затем сразу же накройте листком бумаги:

Элизабет Тейлор

Эндрю Марр

Анджелина Джоли

Йен Поултер

Опра Уинфри

Роберт Фрост

Джеймс Несбитт

Руби Уокс

Марк Рэдклифф

Реймонд Карвер

Мадонна

Маргарет Тэтчер

Энтони Иден

Кейт Мосс

Барбара Стрейзанд

Флоренс Найтингейл

Мишель Обама

Агата Кристи

Норман Фостер

Черил Коул

Стив Джобс

Рован Уильямс

Дэмьен Херст

Рэндольф Фьеннес

Хилари Клинтон

Стюарт Роуз

Эми Уайнхауз

Крис Мартин

Пол Саймон

Бритни Спирс

Брюс Чатвин

принцесса Диана

Хорошо. Теперь попытайтесь припомнить как можно больше имен из этого списка. Затем оцените, было там больше мужчин или женщин.

Только после этого можете прочитать еще раз…

Сделали? Отлично, и как? Женщин оказалось случайно не больше, чем мужчин? Прекрасно – именно это утверждает и большинство людей. А теперь еще раз взгляните на список. Подсчитайте имена. Забавно, да? Соотношение полов – поровну. Мужчин в списке ровно столько же, сколько и женщин. Ничего больше не заметили? Может, что знаменитых женщин там все же больше?

Вот другой пример. За 60 секунд придумайте как можно больше слов по образцу – – н—. После этого повторите тест, только на сей раз с образцом – – ние.

Скорее всего, во второй раз вы придумали больше слов, чем в первый, правильно? Хотя на самом деле не должны были. Вглядитесь и обратите внимание, что первый пример фактически идентичен второму. Только в нем нет букв «и» и «е». А это означает, что любое слово, которое соответствует второму примеру, должно автоматически соответствовать и первому. А это означает – правильно – что слова, соответствующие первому шаблону, более распространены.

Однако слова, которые соответствуют второму шаблону, приходят в голову быстрее.

Мягкое прикосновение

Наша жестко запрограммированная склонность приходить к поспешным выводам, совершенно инстинктивно реагировать на то, что можно считать «концептуальными» ключевыми стимулами, превращает нас в легкую добычу для акул социального влияния. И, конечно, для всех остальных. По несколько пугающему признанию Кита Барретта, если вы знаете, на какую клетку ходить, и умеете верно бросить кубики, то игра – а для подобных парней это именно игра – заканчивается довольно быстро.

Возьмем, к примеру, Шафика Хана. Хан, как и Барретт, еще один супердружелюбный психопат. Но, в отличие от Барретта, свой убийственный талант убеждения Хан применяет преимущественно к отдельным людям, а не к целым корпорациям. Стремление Хана – жизнь в высшем свете. «Нет такого уровня роскоши, на который я не захотел бы подняться», – откровенничал он со мной за обедом в шикарном лондонском ресторане. Беглого взгляда было достаточно – «Ролекс», «Порше», Армани, – чтобы понять, о чем он говорил.

Принцип работы Хана обезоруживающе прост. Он колесит по земному шару как обаятельный предприниматель (каковым он, полагаю, в некотором смысле и является), демонстрируя беспощадную преданность искусству быть неотразимым. Он останавливается в самых модных отелях. Посещает самые известные рестораны. И всегда летает первым классом. Именно здесь, на самых элитных тусовках мира, он занимается своим погибельным ремеслом. Очаровывает, потом соблазняет – иногда женщин, иногда мужчин – а затем «обчищает» их.

Хан не спешит делиться секретами соблазнения. Но предлагает вашему вниманию следующее наблюдение: «Прикосновение – физический контакт – очень важно. Мы наблюдаем то же самое у приматов, когда они ухаживают друг за другом. Это – метод подластиться. Вы почешете спинку мне, а я – вам. У людей обычно человек более низкого статуса подлащивается к тому, кто выше[20]20
  Точно так же, как и Барретт с его розовыми рубашками, Хан хорошо знает, что говорит. В своей книге «Прикасайтесь правильно: понимание и применение языка физического контакта» (The Right Touch: Understanding and Using the Language of Physical Contact (Hampton Press, 1994)) Стэнли Джонс описывает эксперимент, проведенный в больнице. Он пишет следующее: «Изучаемая группа находилась в наркологической клинике, где лечат от алкоголизма. Для изучения статуса, ролевых моделей и важности прикосновения лучшего места было не найти… Результаты показали две четких тенденции. Во-первых, женщины в среднем чаще первыми прикасались к мужчинам, чем наоборот. Во-вторых, с точки зрения иерархии: наблюдалась тенденция прикосновения нижестоящих к вышестоящим, а не наоборот». (Курсив автора).


[Закрыть]. Как и у приматов. Это запрограммировано в нас эволюцией. Мы пытаемся наладить отношения, добиться чужого одобрения с помощью тактильного воздействия. Так уж зафиксировано в наших мозгах – ожидать большей ласковости от людей с более низким статусом. Измените это ожидание на прямо противоположное – что я и делаю: всегда начинаю контакт с мягкого прикосновения к руке или пояснице – действует очень сильно. Этим я говорю: вы ценны для меня, а не наоборот. И человек задумывается: а почему я для него ценен? И все, его уже пробрало. Я ему уже нравлюсь». Для подлиз эвристика и репрезентативности, и пригодности подразумевает подлаживание людей более низкого статуса к людям более высокого. Но к черту это ожидание – предупреждающие знаки на сверхскоростных когнитивных автомагистралях уже просто ослепляют – резко, изо всех сил ударьте по тормозам. И давайте разберемся в этом кавардаке.

Психолог Давид Штромец и его коллеги из Монмутского университета продемонстрировали принцип, очень схожий с тем, который применяет Хан. Только у Штромеца цель была не в том, чтобы обчистить людей, а чтобы увеличить сумму чаевых в ресторане. Штромец разделил посетителей на три группы, в зависимости от того, сколько сластей каждому дали в качестве комплимента от ресторана в конце трапезы. Посетители из первой группы получили от официанта по одной конфете. Из второй – по две. С третьей же – только представьте! – он поступил следующим образом. Сначала отдал одну конфету и отошел. Потом оглянулся, словно раздумывая, и добавил вторую. Таким образом, одна группа получила по одной конфете, и две группы – по две. Но они получили их по-разному. Понимаете, к чему я?

Повлияло ли число преподнесенных конфет и способ преподнесения на размер чаевых, как предсказывал Штромец?

Можете не сомневаться. По сравнению с контрольной группой (самой большой!) посетителей, вообще не получившей конфет, те, кому дали одну, выложили чаевых в среднем на 3,3 % больше. Неплохой навар для грошовых затрат. Те, кому преподнесли две конфеты в среднем оставили на столе на 14,1 % больше чаевых. Еще лучше. Но самый высокий прирост прибыли был от тех, кто получил сначала одну конфету, а потом другую – потрясающий прилив щедрости, 23 %!

Такая неожиданная и на первый взгляд необъяснимая перемена отношения («Эй, ребята, а для вас у меня два подарка вместо одного!») разрезает застежки наших кошельков, словно нож – масло, в точности так же, как и Шафик Хан своим неожиданным и необъяснимым, но только на первый взгляд, прикосновением «открывал» бумажник своей ничего не подозревающей жертвы.

С одной стороны, эволюция запрограммировала наш мозг на поиск коротких путей – с помощью эвристики репрезентативности и пригодности. Но с другой, снабдила его иной, более сложной программой: врожденным способом осмысливать мир – придавать данным ту или иную значимость, а случайное и произвольное возводить в образец. Запустите эти программы одновременно, нарушив все ожидания и заставив их противоречить друг другу, – и система мгновенно зависнет.

А это очень опасно, если вы имеете дело с такими людьми, как Хан.