Текст книги "Встречайся со мной, Брайсон Келлер"

– О, так это он, – замечает мама. – Жаль. Я надеялась, у тебя намечается свидание.

Я замираю. Не хочу, чтобы они видели мою реакцию.

– Я тоже, – вставляет папа. – Уже собирался дать сыну парочку советов.

Мама смотрит мне в глаза.

– Если отец будет давать тебе советы по поводу свиданий, делай все наоборот. Он был ужасен.

– Но с тобой ведь сработало, не так ли? Значит, все было не так уж и плохо, – усмехается папа.

– Меня очаровало то, насколько неуклюжим и неумелым ты был.

– Тогда у Кая не будет проблем, – говорит Яс. – Все мы знаем, насколько он будет плох и неуклюж на своем свидании.

Я с трудом присоединяюсь к общему смеху. До конца ужина я на автопилоте анализирую все, что родители мне говорят, и ищу намеки на то, что они что-то заподозрили.

После еды, пробормотав оправдание про домашку, я ретируюсь в свою комнату и закрываю за собой дверь. Только в этих четырех стенах я могу отпустить свою правду в свободный полет.

Ты здесь, одиночество? Это я, Кай.

7

Брайсон все-таки пишет мне.

Я лежу на кровати и читаю следующую сцену из «Ромео и Джульетты» – у меня есть привычка читать наперед. Я всегда хочу быть готовым к неизбежности того, что меня вызовут выступать. Конечно, я все равно полный неудачник, когда надо играть на сцене, но, уверен, без этой подготовки я был бы в сто раз хуже.

Я замечаю, что с неизвестного номера пришло сообщение, и тянусь к телефону. Затем приходит еще одно. Я смахиваю, чтобы разблокировать телефон, и открываю входящие.

– Извини, собирался написать тебе раньше, но пришлось готовить.

– Это Брайсон, кстати.

Затем еще одно:

– Келлер, если быть точным.

Я улыбаюсь. Как будто хоть кому-то в академии Фэйрвейл требовалось уточнение.

Я пишу:

– Знаю. Ты готовишь? Считай, что я удивлен.

Я использую эту возможность, чтобы сохранить его номер. Я начинаю вводить имя, но останавливаюсь на середине и стираю его. Вместо этого я записываю Брайсона как Келли. ЦРУ следовало бы брать в свои ряды подростков, живущих «в чулане».

Брайсон отвечает:

– Ага. У меня много талантов.

Я сажусь и прислоняю голову к стене.

– Да? Кто бы мог подумать.

Брайсон отвечает через две минуты. Не то чтобы я следил за часами.

– Что ж, я как-нибудь для тебя приготовлю.

Я роняю телефон.

– Ха-ха, ты уронил телефон, не так ли?

Следом приходит еще одно сообщение, от которого я краснею еще сильнее.

– Ты, скорее всего, весь покраснел. Ха-ха. Здорово.

Я выдыхаю. Здесь, в своей комнате, я могу быть кем угодно. Я могу обрести уверенность в общении с Брайсоном Келлером, о которой раньше и мечтать не мог.

– Почему тебе так нравится, когда я краснею? – спрашиваю я и ради интереса добавляю смайлик с высунутым языком. Посмотрим, насколько Брайсону Келлеру нравится мой флирт. Иногда в жизни нужно отдавать взамен столько же, сколько получаешь.

– Не знаю. Думаю, мне нравится, насколько это искренне. Ты можешь лгать, но твое лицо – нет. Это как предупреждающий сигнал.

– Что ж, тогда обещаю, что буду часто для тебя краснеть. – Мне не особо нравятся эмодзи, но иногда они просто необходимы. То, что я использую два подряд, просто невообразимо. Меня дразнит подмигивающий смайл, прежде чем я его отправляю. В кого я превратился?

Я наблюдаю за танцующим многоточием, пока жду ответа Брайсона. И когда точки исчезают, я пугаюсь, что перегнул палку. Может, не следовало флиртовать с гетеросексуалом. Я ложусь на спину, держа телефон над собой. Когда я вижу ответ Брайсона, мобильный вновь падает из рук и прилетает мне прямо в лицо. И только боль доказывает, что все это взаправду.

На экране моего телефона селфи Брайсона Келлера. На его лице застыло наигранное удивление. Под фото подпись: «Ты со мной флиртуешь?»

– Давай посмотрим, краснеешь ли ты. Скинь мне селфи. Нужно отдавать взамен столько же, сколько получаешь.

Я читаю его сообщение и удивляюсь, что пару минут назад подумал о том же. Я начинаю печатать отказ, но останавливаюсь на середине. Когда мне еще выпадет такой шанс? Да, это фальшивые отношения, но на несколько дней они могут быть настоящими. Эти пять дней я могу заигрывать со своим парнем.

Парнем, который хочет получить мое селфи.

С колотящимся сердцем я открываю камеру и перехожу на фронталку. Меня тут же атакует мое отражение. Кудрявые волосы торчат в разные стороны. Они длиннее, чем обычно, и через одну-две недели нужно будет пойти с отцом к барберу. Созвездия веснушек ярко и гордо выступают на фоне красного лица.

Кто бы ни решил, что фронтальная камера – это отличная идея, он, очевидно, ошибся. Я закрываю приложение так же быстро, как открыл его. Плохая затея. Именно поэтому в моем инстаграме^◊ всего пятнадцать фотографий, и только пять из них – со мной и моим лицом.

– Тик-так. – Его слова дразнят меня. Заставляют действовать.

Я снова открываю камеру и вытягиваю руку. После того как я нажимаю на кнопку, раздается щелчок, и меня ослепляет вспышка. Я поворачиваю телефон экраном к себе и изучаю фотографию. Она ужасна – преступление против человечества. Следующие несколько минут я пытаюсь усовершенствовать искусство селфи, пока наконец не достигаю успеха. Последнее фото, которое я делаю перед тем, как сдаться, получается не таким уж и плохим. Я позирую, убрав руку за голову, и мои темно-карие, почти черные, глаза не выглядят пустыми или мертвыми. Вдобавок я дико улыбаюсь, демонстрируя идеально ровные зубы – результат долгих лет ношения брекетов и работы отличного ортодонта. И, пока остатки моей уверенности не разлетелись по ветру, я нажимаю «отправить», добавив сообщение:

– Теперь доволен?

Не прошло и минуты, как он отвечает.

– Вот видишь. Я еще сделаю из тебя настоящего бойфренда.

В конце сообщения – поток эмодзи в виде конфетти.

Я знаю, что мне не следует радоваться, но мое сердце цепляется за слово «бойфренд». За тот факт, что Брайсон меня так назвал. Вещественное доказательство того, что это, чем бы оно ни было, происходит на самом деле.

Пока мы переписываемся, мне кажется, что он сидит рядом. Я легко могу себе представить эту картину. Между нами нет расстояния, нет телефонов и сообщений. Только он и я в моей спальне.

Светло-каштановые волосы Брайсона влажные после душа. На нем белая майка, подчеркивающая загорелые плечи, и баскетбольные шорты, под которыми виднеется легкая россыпь волос на ногах. Его огромные ступни босые. Ладно, может, я уже как-то фантазировал об этом раз или два.

– Итак, давай обсудим наши пятидневные отношения, – говорит он.

– Да, давай, – нервно отвечаю я. На меня вновь накатывает былое напряжение. Меня всегда удивляет, что невидимое чувство может быть таким тяжелым.

– Что ж, основы: я обычно подвожу своих еженедельных партнеров из дома до школы и обратно… Ты этого хочешь? Или нет?

Я обдумываю вопрос. Уверен, никому из его предыдущих «подружек» не приходилось волноваться по такому пустяку. Однако одно неловкое движение – и обо мне поползут слухи.

– Разве то, что два парня вместе… делает их геями? – говорю я. – Так что, думаю, в этом нет ничего такого. А если кто и спросит, мы можем использовать наше задание по актерскому мастерству как прикрытие. Собственно, это правда – нам действительно нужно над ним поработать. К тому же мне редко выпадает такой шанс, – нервно усмехаюсь я. – Когда еще мне доведется встречаться с самым популярным парнем в школе?

– Ха-ха, с кем это, со мной? Ничего об этом не знаю. Так или иначе, скажи, если для тебя это слишком, – говорит Брайсон. – Ни одно пари не стоит того, чтобы выдать себя, когда ты к этому не готов. Можешь закончить его в любое время. Если почувствуешь, что это перебор. Не хочу, чтобы тебе было некомфортно.

Я весь млею, читая это.

– У всех есть такой вариант?

– Да, – отвечает Брайсон. – Я бы не хотел никого заставлять играть в эту игру, если им некомфортно. Так что у нас есть правила. Более того, если в любой момент во время этих пяти дней кто-то захочет расстаться, мы можем это сделать.

– Такое уже случалось? – спрашиваю я.

– Нет. Пока нет, – говорит Брайсон. – Знаешь, ты на удивление более разговорчив в переписке.

– Потому что ты меня не видишь. Я очень нервный человек. Вдобавок у меня есть огромный секрет, и я не хочу, чтобы кто-то узнал о нем, пока я не уеду отсюда.

– В колледже ты перестанешь скрываться? – спрашивает он.

– Таков мой план. Или, скорее, мечта, – отвечаю я. – Разумеется, я знаю, академия Фэйрвейл – приветливое и толерантное место, на бумаге. У нас есть клубы, защищающие права таких, как я. Но я слышал шутки, издевки, которые мы должны смиренно принимать, словно они не причиняют боль. Так что я просто не хочу проходить через все это. – Снова, но этого я не говорю.

– Значит, дело в этих придурках из школы?

Хочу заметить, что большинство «придурков» играют в футбольной команде, но, прежде чем я успеваю написать эту мысль, приходит другое сообщение.

– Уверен, слово «придурки» описывает большинство парней из футбольной команды. Я однажды начал возмущаться по поводу их шуток, и все стали в шутку называть меня геем. Наверное, нужно попытаться еще раз. Извини.

– Тебе не за что извиняться, – говорю я. – Конечно, придурки – одна из причин, по которым я скрываю правду, но, думаю, основная – это мои родители.

– Считаешь, они тебя не примут? – спрашивает он. – Думаешь, они еще не знают?

Я ложусь поперек кровати.

– Может быть, в глубине души они подозревают. И возможно, предпочитают игнорировать это ощущение, чтобы не сталкиваться с реальностью, что их сын – гей. Забавно, я как раз сегодня переживал по этому поводу. Родители с нетерпением ждут новостей о подружке.

– Они, наверное, сильно удивятся, если узнают, что у тебя тайный бойфренд, верно?

– Слабо сказано. Что бы сказали твои родители, узнай они, что ты неделю будешь встречаться с парнем?

– Ну, мама бы поняла. Ее младший брат – гей, и все к нему нормально относятся. Так что, думаю, она не была бы против сына-гомосексуала. Что касается отца… что ж… мы теперь не так уж близки, и я недостаточно хорошо его знаю, чтобы догадаться, как он мог бы отреагировать… И в глубине души я чувствую, что он потерял право высказывать свое мнение по этому вопросу.

Я слышал, что родители Брайсона развелись, но не знал подробностей. Раньше мне не было особо интересно, но теперь – да. Когда я общаюсь с Брайсоном Келлером вот так, он кажется более настоящим.

– Прости… мне не следовало спрашивать.

– Не извиняйся, – говорит Брайсон.

– Как бы Дастин отреагировал, если бы узнал, что у тебя есть парень? Даже если всего на пять дней? – Я никогда раньше не слышал о том, чтобы Дастин был гомофобом, но опять-таки я никогда не стремился проводить с ним время.

– Дастин клевый. Стоит его получше узнать, как сразу поймешь, что он не такой, каким все его представляют. Из всех он единственный, кто всегда меня поддерживал, поэтому я уверен, что он не отказался бы от меня… если бы я был геем.

Я перечитываю последние несколько слов: если бы я был геем. Вот она, правда. Брайсон Келлер не гей. Все это лишь часть пари.

– Пожалуй, ты прав, – говорю я. – Что ж, как бы то ни было, спасибо, что стал моим первым в жизни парнем.

– Не за что, – отвечает он. – Знаешь, я до сих пор не могу поверить, насколько ты сейчас другой.

– Потому что теперь я могу быть тем, кем захочу. Самим собой. Обещаю, я попытаюсь оставаться таким же при личной встрече. Тем более у меня осталось всего четыре дня.

– Да! Лучше не тратить их понапрасну. С нетерпением жду знакомства с настоящим Каем Шериданом.

– Смотри не влюбись в меня по-настоящему, Брайсон Келлер. Я весьма обаятельный.

– Ха-ха-ха. Я учту. – Он делает паузу, затем продолжает печатать. – Это твои первые отношения? Настоящие или фальшивые.

– Ну, я как-то встречался с девушкой.

– Да ладно! С кем? Как долго?

– С Луизой Китон, – говорю я. – В первый год старшей школы, и мы встречались менее двух недель.

Брайсон отправляет серию смеющихся эмодзи.

– Значит, у тебя есть опыт коротких отношений?

– Некоторые могли бы назвать меня профессионалом в этой области.

– Ты смешной.

– Тем из нас, кому не повезло родиться с модельной внешностью, приходится работать над своими личностными качествами.

– О чем ты говоришь? – возмущается Брайсон. – Ты симпатичный, Кай.

– Ты это говоришь как беспристрастная третья сторона? – Я добавляю дразнящий смайлик с высунутым языком.

– Конечно. Так что можешь мне поверить. К тому же лжец из меня никудышный. Частично из-за того, что я просто не умею врать, но еще и потому, что ненавижу ложь. Она может разрушить то, что когда-то было идеальным.

– Глубокая мысль, – говорю я.

– У меня таких полно. Видел бы ты мой шкаф с книгами по философии. – Он добавляет эмодзи-ботаника.

– Покажу тебе свой, если ты мне покажешь свой…

За этим следует поток смеющихся до слез эмодзи.

– Неплохо. Дай пять!

Я отправляю ему улыбающийся смайлик и перехожу в групповой чат с друзьями.

– Брайсон подвезет меня завтра до школы.

Прия:

– Почему?

Донни:

– Да, почему?

Я:

– Нам нужно обсудить детали задания, а у него плотный график, поэтому так будет удобнее.

– Понятно, – пишет Донни. – Если он не явится, дай знать. Я тебя подберу.

– Тогда увидимся в школе, – добавляет Прия.

Я выхожу из чата и возвращаюсь к диалогу с Брайсоном.

– Я принимаю предложение, можешь меня подвезти, – говорю я. – Во сколько?

– В семь подойдет?

– Отлично.

Когда мы прощаемся, время уже далеко за полночь. Пока я ставлю свой умирающий телефон на зарядку, понимаю, что с моего лица не сходит улыбка.

Я забираюсь в кровать, но не могу уснуть.

Наверное, потому, что впервые в жизни я действительно проснулся.

Вторник

8

Я со стоном открываю глаза. Несколько минут я просто пялюсь в потолок, прежде чем перекатиться и взять телефон. Пролистать первым делом новостную ленту в соцсетях – часть моей утренней рутины.

Первое, что приветствует меня, – это сообщение от Брайсона, моего парня.

– Доброе утро! Заеду в семь.

Значит, это был не сон. Осознание этого одновременно пугает меня и вызывает чувство предвкушения. Я смотрю на часы и вижу, что сейчас только половина седьмого. Уроки начинаются ровно в восемь, так что у меня есть тридцать минут до того, как Брайсон заедет за мной. Всего тридцать минут.

Я выскакиваю из кровати, мчусь через коридор в ванную и обнаруживаю, что она свободна и ждет меня. Сегодня я победитель. В душе я слышу, как Яс стучит в дверь. По моему лицу расползается улыбка, и десять минут спустя я неторопливо выхожу, оставляя за собой облако пара.

Я натягиваю школьную форму и принимаюсь искать свой блейзер, но затем вспоминаю, что он у Брайсона. Все ученики обязаны носить пиджаки при входе и выходе из здания академии. Это часть школьных правил. Тот факт, что мой сейчас в химчистке, означает неминуемое наказание. Я снова проклинаю Луизу Китон, но Брайсона Келлера на этот раз не ругаю.

Я беру школьную сумку и телефон, прежде чем отправиться вниз. До приезда моего парня осталось всего пять минут. Устану ли я когда-нибудь его так называть? Скорее всего, нет. Я намерен наслаждаться этой возможностью до вечера пятницы. Потому что вчера, во время нашей с ним переписки, я наконец понял, почему пари Брайсона Келлера стало таким популярным.

– Доброе утро, – говорю я, ворвавшись в кухню. Родители завтракают за столом перед работой. Отец работает в айти, мама – бухгалтер. Откуда у них двое детей, мечтающих стать писателем и художником, – величайшая загадка.

– Куда ты так спешишь? – спрашивает мама, попивая свой кофе – черный, без сахара. Я часто задаюсь вопросом, кто причинил ей такую боль, что приходится истязать себя каждый день этой горькой жижей.

– Я опаздываю.

Отец смотрит на часы. Мне пришлось все лето подстригать газоны, чтобы подарить их ему на сороковой день рождения.

– Хайбо! Уроки начинаются в восемь. Почему Донни так рано?

Я сверяюсь со своими часами. Циферблат поцарапан, но исправно выполняет свою работу. Осталось всего три минуты.

– Вообще-то, меня сегодня подвезет кое-кто другой.

– Правда? – спрашивает отец.

– Да, Шерлок и Ватсон, – говорю я. – Мы уже выяснили, что у меня есть и другие друзья.

– Ты уверен, что ни с кем не встречаешься? – спрашивает мама, а затем встает из-за стола и относит тарелки в раковину. – Совместные поездки в школу – лучшая часть отношений в старшей школе.

– Так говоришь, как будто у тебя богатый опыт отношений в старшей школе, – замечает отец.

– Разумеется. – Мама отбрасывает нерасчесанные волосы с плеч. – Я была очень популярной тогда.

Отец осматривает меня сверху донизу.

– Хочешь сказать, неуклюжесть Каю досталась от меня?

– Эй, – возмущаюсь я, откусив кусок яблока. – Должен сказать, у меня все в порядке, спасибо.

– Все хорошо, дорогой, – говорит мама. – Большинство расцветают после школы. Посмотри на своего отца.

На этот раз мы с папой в один голос восклицаем:

– Эй!

Мама хохочет. У нее уникальный смех, отчего смотреть фильмы с ней – отдельное удовольствие. Я каждый раз радуюсь, что в кинотеатрах темно, потому что, когда мама смеется, я хочу спрятаться куда подальше.

Мой телефон вибрирует, когда приходит сообщение от Брайсона. Уже 07:01. Больше всего на свете я обожаю пунктуальных людей. У Прии ужасная привычка назначать время встречи и приезжать на пятнадцать минут позже. Она верит, что удача улыбается терпеливым.

– Я ушел. Пока. – Я откусываю еще немного от яблока и убегаю, пока они не продолжили меня допрашивать. Уже у двери я поднимаю руку, чтобы дать пять на прощание Яс. Она выглядит едва проснувшейся и будет такой, пока не выпьет первую чашку кофе.

Хоть я и знал, что он там будет, но все равно удивился, когда увидел джип Брайсона, ожидающий меня. Выдыхаю, стараясь успокоиться, пока иду к пассажирской двери, а затем залезаю в салон.

– Доброе утро, – говорю я. От моей вчерашней уверенности осталось лишь воспоминание, потому что теперь он действительно здесь, а не просто в моем воображении.

– Доброе, – отвечает Брайсон. Он наблюдает, как я пытаюсь усесться, но мои руки заняты яблоком, книгами и сумкой. В конце концов он наклоняется через меня, хватает ремень и пристегивает. Он так близко. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего.

Я чувствую, как горячая волна подкатывает к лицу, отчего его губы растягиваются в улыбке. Он защелкивает свой ремень, прежде чем откинуться на спинку сиденья.

– Не стоило так торопиться, Кай. Мог бы выйти чуть позже.

– Не люблю опаздывать.

– Я не против подождать, – говорит Брайсон и заводит джип. Он снова смотрит на меня. Я в том же положении, в котором он меня оставил. Мое тело не успевает за мозгом.

– Расслабься, – улыбается он. – Ты уже позавтракал?

– Только этим яблоком.

– Ладно. Поехали. – Брайсон отъезжает от тротуара, и я наконец позволяю себе расслабиться. Мы едем совсем недолго и вскоре сворачиваем на парковку закусочной. Я узнаю «Гленду» не только по хештегу #ВстречайсяСоМнойБрайсонКеллер, но и по личному инстаграму^◊ Брайсона – я не следил за ним, клянусь. Это моя легенда, и я буду ее придерживаться.

Брайсон вылезает из машины, и я следую за ним внутрь. Он приветствует всех, кого видит, и кажется, что все его тоже знают.

– Ты со всеми тут знаком?

Брайсон пожимает плечами.

– Я прихожу сюда с самого детства. Эта закусочная когда-то принадлежала моим бабушке с дедушкой, но отец продал ее несколько лет назад, – говорит Брайсон недовольным тоном. Он вздыхает, прежде чем продолжить: – Завтракать здесь всегда было нашей семейной традицией. Теперь она только моя.

Он снова пожимает плечами и идет между столиками. Мы садимся за тот, что у окна. Я проезжал раньше мимо, но никогда не был внутри. «Гленда» выглядит так, словно это место вырвано прямо из пятидесятых. Столики отделаны черно-белым винилом, который сочетается с черно-белой в шашечку плиткой на полу. В углу даже стоит музыкальный автомат. Кроме столиков есть длинная барная стойка, где могут посидеть те, кто пришел один. Кухня открыта, и там кипит жизнь.

К нам подходит пожилой мужчина. Он хлопает Брайсона по плечу и улыбается.

– Твой гол на этих выходных был великолепен.

– Спасибо, мистер Хамфри, – говорит Брайсон и тоже улыбается в ответ. По ямочке на подбородке я понимаю, что улыбка настоящая. – Рад, что вы смогли прийти на игру.

– Уверен, мы сможем выиграть чемпионат штата в этом году.

– Мы тоже на это очень надеемся.

– Будет здорово, если ты уйдешь с такой крупной победой.

– Скрестим пальцы, – говорит Брайсон. Мистер Хамфри прощается, и Брайсон смотрит ему вслед.

– Никогда не думал, что футбол так важен.

– Мы гордость Фэйрвейла. Никакого давления. – Брайсон потягивается и зевает. – Из-за тебя я вчера поздно уснул.

Я тоже зеваю.

– Мы оба виноваты.

– Я чуть не пропустил утреннюю тренировку, потому что проспал. – Брайсон проводит рукой по влажным волосам. Каждый из нас берет в руки меню.

– Яйца с беконом здесь просто отличные, – говорит Брайсон.

– Ты их возьмешь?

– Ага.

– Хорошо, тогда я тоже. – Мой желудок урчит в предвкушении.

К нам подходит официантка.

– Доброе утро, Элис, – бодро приветствует Брайсон пожилую женщину.

– У тебя все хорошо, детка? – спрашивает Элис, и Брайсон утвердительно кивает. Она тепло мне улыбается. – Что вам принести?

Мы делаем заказ.

– Тебе яйца как сделать? – спрашивает меня Элис.

– Желтками наверх, пожалуйста.

– Тебе тоже, малыш? – обращается она к Брайсону.

Тот кивает.

– И можно мне, пожалуйста, апельсиновый сок. – Он поворачивается ко мне. – А ты что будешь?

– Мне просто воду, спасибо.

Элис кивает.

– Сию минуту.

Брайсон достает сложенный лист бумаги. Затем двигает его ко мне.

– Что это? Любовное послание?

– А тебе нравится подобное? – спрашивает Брайсон.

– Нет, – слишком поспешно отвечаю я. Мои щеки заливаются краской. – Да… Не знаю… – Я пожимаю плечами.

– Вы с Луизой Китон писали друг другу любовные письма?

– Мы для этого недостаточно долго встречались.

Брайсон внимательно смотрит на меня. Он наклоняется ближе и шепчет:

– Зачем ты с ней встречался? Если ты не против, что я спрашиваю.

– Казалось, что все вокруг с кем-то встречаются. И я не хотел, чтобы кто-то посчитал меня странным. Я знал, что нравлюсь Луизе, поэтому решил, почему бы и нет? Но потом мне стало стыдно, что я завлекаю ее, хотя знаю, что большему не бывать. – Я смотрю на лист бумаги между нами. – И все же немного романтики еще никому не повредило.

– Я учту, – говорит Брайсон. Мое сердце начинает биться чаще, и, прежде чем я успеваю хоть как-то среагировать, вместо того чтобы тупо пялиться на парня напротив, нам приносят еду.

Пока мы едим, я разворачиваю лист бумаги и вижу поспешно нацарапанный список. У Брайсона Келлера много талантов, но почерк к ним не относится. Он практически не поддается расшифровке. Может, однажды Брайсон станет врачом.

– Это список киноадаптаций, – поясняет он. – Знаю, Хеннинг нравится «Ромео и Джульетта», но я хотел, чтобы нам было из чего выбрать. Ты хочешь разыгрывать что-то столь романтичное?

– Ты ведь сказал, что тебе тоже нравится этот фильм, верно? – Я поднимаю взгляд. – Почему?

Брайсон улыбается, и в его глазах появляются искорки.

– Моя старшая сестра фанатела от Леонардо Ди Каприо, и поэтому она смотрела это кино целыми днями.

– О, у меня тоже есть сестра.

– Старшая или младшая?

– Младше по возрасту, но старше во всем остальном, – говорю я. – Я не видел этот фильм. Меня бесит Леонардо Ди Каприо.

– Почему?

– Разве обязательно нужна причина, чтобы кого-то ненавидеть?

– Вообще да.

– Наверное, меня раздражает, что он выбирает только те роли, которые обязательно должны принести ему номинацию на «Оскар».

– Но хорошо ведь, когда у человека есть цель, разве нет?

– Может быть… Но меня это бесит. А еще все его подружки – блондинки, модели и не старше двадцати пяти. Мне это кажется странным. К тому же мой отец родом из ЮАР, и, уж поверь мне, акцент Лео в «Кровавом алмазе» был ужасным. Просто не понимаю, почему Голливуд не берет местных актеров вместо того, чтобы отдавать роль людям с ужасным акцентом. Лучше уж тогда просто не копировать акцент, раз он у тебя так оскорбительно плох.

– Ты долго и много над этим думал, не так ли? – усмехается Брайсон.

Я свожу большой и указательный пальцы, оставляя между ними небольшое расстояние.

– Совсем чуть-чуть.

– Что еще тебя бесит? Полагаю, хороший бойфренд должен знать хотя бы основы. – Кажется, сам воздух загустел, когда Брайсон назвал себя так. Он не знает об этом, но я мечтал услышать от кого-то эти слова и никогда в жизни не мог бы подумать, что они сорвутся именно с его губ.

– Итак, пять вещей, которые Кай Шеридан ненавидит, включая старого доброго Лео, это… – Я задумчиво мычу. – Телефонные звонки.

– Теперь, когда я узнал тебя получше, меня это не удивляет.

– Математика.

– Добро пожаловать в наш клуб. – Он поднимает свою огромную ладонь в воздух. – Ну же, Кай. Чего ты ждешь? – Я пялюсь на его поднятую руку еще мгновение, затем даю ему пять.

Он улыбается.

– Что еще?

– Э-э, горох? – говорю я. – Око дьявола.

Брайсон смеется.

– Разве ты не должен был перерасти ненависть к гороху, когда тебя исполнилось типа три года?

– Полагаю, мне об этом не сказали.

– А последнее? – Брайсон загибал пальцы, пока я перечислял, и один остался незагнутым.

– Принимать решения, – говорю я. – Я, скорее всего, самый нерешительный человек, которого ты встречал в своей жизни. Именно поэтому я много мечтаю, но ничего не делаю. Меня всегда беспокоит, что обо мне подумают другие.

– Значит, выбрать сцену для выступления – настоящий кошмар?

– В какой-то степени, – отвечаю я. – Но я за «Ромео и Джульетту». Понимаешь, актер из меня никудышный, так что нам пригодятся любые бонусные баллы от Хеннинг.

– Я не против.

– Если мы выберем это произведение, то кто будет Ромео, а кто Джульеттой? – спрашиваю я.

– Что ж, ты можешь быть Ромео, а я буду Джульеттой. – Он делает паузу, вскидывая бровь, и смотрит на меня. – Или наоборот, как тебе больше нравится.

Я давлюсь яичницей, пытаясь не рассмеяться.

– Неплохо.

Брайсон тоже смеется. Он двигает стакан воды ближе ко мне. Я беру его, и наши пальцы соприкасаются. Торопливо отдернув руку, я разливаю воду.

– Черт, – говорю я и беру салфетки, чтобы вытереть стол. Брайсон помогает. В его глазах смех, а правый уголок губ вздернут.

– Итак, с фильмом мы определились?

– Думаю… да, – неуверенно говорю я.

Брайсон смеется.

– Что ж, в таком случае нам нужно встретиться и вместе посмотреть фильм, чтобы выбрать сцену. Может, только со второстепенными героями? То, что это «Ромео и Джульетта», не означает, что мы обязательно должны играть именно их.

– Хорошо. – Я с облегчением улыбаюсь. – Мне нравится эта мысль.

– Что ж, у меня сегодня тренировка, но, если ты не против подождать, мы можем посмотреть фильм после нее у меня дома?

– Конечно, дай только быстро напишу родителям. Сегодня моя смена в библиотеке, и они обычно меня забирают, – поясняю я и открываю семейный групповой чат – «Интриги Шериданов». Название, естественно, придумала мама. Я пишу сообщение о сегодняшних планах.

– Ты работаешь в библиотеке? – спрашивает он с неподдельным удивлением.

– Ага. – Я делаю глоток воды. – Ты бы знал, если бы хоть раз туда заглянул.

– Эй, это не значит, что я не читаю. Просто я предпочитаю комиксы, а не книги.

– Правда? Тогда ты бы поладил с моей сестрой.

Брайсон допивает сок.

– Ты все?

Я киваю.

– Пора выезжать, а то опоздаем.

– Конечно. – Мы подходим к стойке, чтобы расплатиться. – Я рассчитаюсь. – Прежде чем он успевает возмутиться, я открываю бумажник и передаю нужную сумму.

– Ладно, – говорит Брайсон. С секунду он пристально смотрит на меня, а затем наконец улыбается. – Тогда завтра плачу я.

Вот так запросто совместный завтрак становится нашей традицией.

Если бы кто-то рассказал мне об этом неделю назад, я бы ни за что не поверил.

Черт, да я даже сейчас не могу до конца это осознать.

Мы выходим из «Гленды» и отправляемся в школу – вместе.

9

Брайсон заезжает на школьную парковку за пять минут до звонка.

– Спасибо, что подвез, – говорю я.

– Без проблем.

Мы выходим из машины и видим Шэннон. Она копается в телефоне, но убирает его и поправляет свои угольно-черные волосы, заметив нас. Она на голову ниже меня, но ее огромные голубые глаза пронзают меня насквозь, и выглядит она угрожающе.

– Так, кто это? – спрашивает Шэннон. – С кем ты встречаешься на этой неделе?

– Это секрет, – отвечает Брайсон.

Он удерживается от того, чтобы посмотреть на меня, и я вздыхаю с облегчением. Похоже, он серьезно относится к обещанию сохранить мой секрет. Знаю, в идеальном мире не нужно было бы хранить никаких тайн, но тот, в котором мы живем, далек от идеала.

Шэннон продолжает его донимать, но Брайсон не сдается. В конце концов она уносится прочь, когда я иду на урок.

– Кай, подожди!

Я останавливаюсь, оборачиваюсь и вижу Брайсона с блейзером в руках.

– Вот. Возьми мой. – Он не оставляет мне особого выбора, потому что с силой сует пиджак мне в руки, и мне приходится взять его.

– А как же ты сам?

– У меня завтра вечером игра, так что в худшем случае мне назначат наказание на время ланча. – Брайсон качает головой и вздыхает.

– Это правда, – говорю я, пока Брайсон берет мои книги и сумку. Я надеваю его блейзер. Он велик мне на несколько размеров и пахнет хвоей. Наверняка это какой-то дорогой брендовый одеколон, но, вдыхая аромат, я понимаю, что он стоит каждого пенни.

– Идем, – говорит Брайсон. Он внимательно смотрит на меня в последний раз, прежде чем вернуть вещи.

– Куда?

– На актерское мастерство, – с усмешкой говорит он. А затем идет прочь.

Я могу только стоять и смотреть ему вслед. Не то чтобы я жаловался на вид, открывающийся передо мной, или что-то такое… Звенит звонок, и я бегу, чтобы догнать Брайсона. Я не в настроении отбывать очередное наказание у миссис Хеннинг.

Мы вместе идем на актерское мастерство, а когда заходим в зал, все уже сидят по местам. Брайсон дает пять Айзеку и садится рядом с ним. Затем оборачивается, выжидательно смотрит на меня и хлопает по месту рядом с собой. Я сажусь, скрестив ноги, и выуживаю из сумки свой экземпляр «Ромео и Джульетты».

Миссис Хеннинг входит в актовый зал как раз со звонком на урок. Сегодня на ней жакет из искусственного меха, кожаные штаны и туфли на каблуках со стразами. Завершает все парик времен французской революции. Ей остается только сказать: «Пусть едят пирожные»[4]4
  По легенде, во время французской революции королева Мария-Антуанетта спросила у Людовика: «Почему эти люди возмущаются?», на что Людовик ответил: «У них нет хлеба». – «Если нет хлеба, пусть едят пирожные», – сказала Мария-Антуанетта. Прим. пер.


[Закрыть].

Она встает в центр сцены и демонстрирует лист бумаги.

– Доброе утро, мои актеры. Прежде чем начнем, пожалуйста, возьмите подписной лист и выберите часы для репетиции своих выступлений в эту пятницу. Я также хотела бы вас проинформировать о своем решении продлить крайний срок сдачи сценариев пьесы. Он тоже переносится на пятницу. На это решение повлияло множество факторов, поэтому, пожалуйста, используйте дополнительное время с умом. Я хочу, чтобы вы меня поразили, – говорит миссис Хеннинг. – Итак, мистер Келлер, не могли бы вы, пожалуйста, принести мне стул?