Текст книги "Мэгги по книжке"

Кейси Майклз
Мэгги по книжке

Посвящается тем, кто считает, что эта книга о них. Но это не про них. Вымысел есть вымысел.

Если бы были мечты на продажу, Что ты купил бы себе?

Томас Ловелл Беддоуз[1]1
  Томас Ловелл Беддоуз(1803-1849) – английский врач, физиолог, поэт и драматург.


[Закрыть]

Друг в нужде – бич Божий.

Джо Льюис

Пролог

По словам Сен-Жюста, все это совершенно логично, легко объяснимо, и все такое. Так что пусть идет, как идет, ладно?

Нас двоих придумала Мэгги Келли – она замечательная, только иногда все запутывает.

Она описала нас на страницах популярных детективных романов, и, по словам Сен-Жюста, у нее неплохо получилось.

В общем, достаточно хорошо, чтобы мы появились в этом мире – сначала в голове у Мэгги, а потом и в ее манхэттенской квартире.

Не то чтобы такое случалось каждый день, однако это возможно.

В конце концов, мы же здесь, не так ли?

Для всех Сен-Жюст – английский кузен Мэгги, имя и внешность которого она использовала, чтобы создать образ идеального героя, Александра Блейка, виконта Сен-Жюста.

Вместе с виконтом Сен-Жюстом Мэгги придумала его верного друга Стерлинга Болдера. (Это я. Привет!) По версии Мэгги, мы путешествовали через Атлантику и остановились у нее погостить.

Разумеется, все это выдумка, ужасный обман, ведь на самом деле мы ненастоящие. Мы – литературные персонажи, целиком и полностью выдуманные.

Которые решили, как говорят сейчас, «пошиковать» в Нью-Йорке.

На Манхэттене мой добрый друг Сен-Жюст известен как Алекс Блейкли, но мне трудно называть его столь банальным именем (вы, наверно, уже заметили?). Мэгги сказала, что когда на людях, да и наедине, я называю его Сен-Жюстом, это можно представить как забавную «семейную шутку». Я же говорил, она любит все запутывать.

А главное, это объясняет и наши имена, и появление в квартире Мэгги новых жильцов – как минимум для ее друзей. Среди них есть, например, лейтенант полиции Стив Венделл, который весьма подозрителен, хотя Сен-Жюст утверждает, что на него не стоит обращать внимания.

Ну вот. Теперь уже, думаю, все понятно.

Ну, может, не совсем.

Пока еще никто не объяснил, почему наша дорогая Мэгги постоянно оказывается там, где происходят убийства.

Глава 1

Больше не могу, больше не могу, больше не могу!

Мэгги Келли отодвинула ноутбук, уронила руки на колени и опустила голову на стол, после чего начала ритмично стучать лбом по столешнице.

Не могу, не могу, не мо-гу, как же все меня достало!

Мэгги сидела за элегантным угловым столом с выступами по бокам. Они предназначались для аккуратных заметок, которые должны внести порядок в ее жизнь… и вместо этого были завалены конфетными обертками, пепельницами, а недавно к ним присоединился наполовину съеденный сэндвич с тунцом из закусочной Марио.

Там же стояла настольная лампа «под медь» с пластиковым зеленым абажуром, которому полагалось выглядеть стеклянным. Лампе вообще полагалось казаться шикарной. А она кажется… пыльной. На абажуре трещина – с тех самых пор, как лампу извлекли из коробки, но возвращать вещи в магазин – слишком утомительное занятие для столь занятого человека, как Мэгги. Ни к чему спорить с каким-нибудь склочным торгашом о том, каким образом и когда разбился абажур. Совсем ни к чему. Честно.

Компьютер, разрисованный голубыми и розовыми цветочками, должен был перегреваться от словесных перлов. А он… пуст. Единственное «писательство» – желтая самоклейка со словами: «Вчера мистер Холл написал, что корректор усовершенствовал мою пунктуацию. В ответ я телеграфировал требование пристрелить его, не оставив времени на молитву. Марк Твен».

Сидя в огромном кожаном кресле, или, скорее, примостившись на краешке, а головою возлежа на столе, Мэгги Келли переживала кризис.

Кризис эпических масштабов.

Сегодня она планировала написать десятую главу нового детектива о Сен-Жюсте. Ту самую, ужасающую десятую главу. Иногда ей настолько не хотелось начинать десятую главу, что она добиралась до двенадцатой, бродила вокруг да около, пытаясь никогда не дойти до десятой главы.

Но все-таки дошла. И встала перед лицом неизбежного. Десятая глава «Дела пропавшего денди»… и эта кошмарная любовная сцена.

– Хнык, – Мэгги приподняла голову и уставилась на два слова, напечатанных на экране: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Она сказала «хнык», поскольку не знала, как пишется звук, означающий хныканье. А раз она не может записать звук, который обычно издает в таких случаях, то и произнесла «хнык». Будь она собакой, то сказала бы «гав», но разве можно записать собачий лай? Конечно, всегда можно написать «аф», но это детский лепет. Лучше «гав». Или «хнык».

Мэгги это показалось разумным… и вообще, у нее кризис (литературное выражение для состояния под названием затык).

Мэгги Келли – писатель. Как человек педантичный, она бы сказала, что была писателем, ведь этим утром не совершила ничего, хоть отдаленно напоминающего писательство.

И все из-за Сен-Жюста, черт бы его подрал.

Раньше Мэгги была Алисией Тейт Эванс, автором исторических любовных романов.

Этот беспощадный мир, мир писателей любовных романов. Мир писателей, точка. Это обернулось крахом (то есть низкими продажами). После чего Мэгги Келли стала Клео Дули, автором исторических детективов. Она хотела взять себе тройной псевдоним, как некоторые преуспевающие писательницы любовных романов, но потом остановилась на двойном, решив, что такое имя будет отлично смотреться на обложке. Тогда она цеплялась за любую удачную идею.

Она создала Александра Блейка, виконта Сен-Жюста, и сделать это было чертовски сложно. Ее герой. Ее идеальный мужчина.

Глаза: голубые, как у Пола Ньюмена.

Брови вразлет: Джим Кэрри.

Восхитительные, полные, почти презрительные губы: Вэл Килмер в фильме «Тумбстоун».

Аристократический нос: Питер О'Тул.

Внешность в целом: молодой Клинт Иствуд периода спагетти-вестернов.

Представить его с сигарой, и тут же слышишь, как он произносит «Я твоя сладкая черничка» голосом Шона Коннери в роли Джеймса Бонда.

Прекрасный, как грех. Остроумный, галантный, саркастичный и чувственный.

Прямое попадание в список бестселлеров «Нью-Йорк Тайме»!

И это было хорошо. Просто прекрасно. Пока три месяца назад Мэгги не обернулась и не увидела свое творение прямо здесь, посреди гостиной.

По его словам, она настолько живо его описала, что он смог воплотиться. И добавил, что пришел помочь ей с новой книгой. Потом он остался, чтобы разобраться с тем убийством. И они все еще здесь – Сен-Жюст и его друг Стерлинг Болдер.

И вот Мэгги стоит лицом к лицу с ужасающей десятой главой… с этим прекрасным, аппетитным, безупречным самцом, который живет в ее гостевой комнате, не закрывает зубную пасту, использует ее кредитки и до сих пор изображает аристократичного, деспотичного, невероятного героя эпохи Регентства.

Описывать сцены, где нужно вставить деталь А в отверстие Б, очень тяжело, особенно в отсутствие владельца детали А – не плода воображения, но живого человека, обитающего в ее квартире.

Мэгги выпрямилась, потерла ладони и положила руки на клавиатуру. Она профессионал. У нее горят сроки. Надо, и все.

Она просмотрела несколько последних страниц: введение к любовной сцене, которым заканчивалась девятая глава.

– Знаешь, Сен-Жюст, иногда ты мне снишься, – промурлыкала леди Сара. Ее руки скользнули сверху вниз по лацканам его пиджака, и она придвинулась ближе.

Мэгги тяжело вздохнула. О да. Я слышу тебя, малышка Сара, и понимаю. Поверь мне, понимаю.

– Искренне надеюсь, что это хорошие сны, миледи, – Сен-Жюст взял ее руки в свои и запечатлел поцелуй на каждой ладони. – А ваш. муж?

– О, Сен-Жюст, забудь о нем и обними меня. Я жажду…

– Теперь я понял. Вы хотели бы найти временную замену вашему дражайшему супругу? Кстати, где он? Пожалуй, я должен был спросить об этом прежде, чем принял ваше великодушное приглашение сегодня вечером. У меня нет желания спускаться по водосточной трубе, чтобы избежать встречи с ним. Возможно, мне уже пора.

Слова Сен-Жюста заставили леди Сару вздрогнуть.

Ладони Мэгги он поцеловал в тот первый день. Сара, дорогая, я чувствую твою боль! Мэгги обмахнулась воротом футболки.

– Она Беркшире, – леди Сара облизнула верхнюю губу кончиком языка. – Охотится, по его словам. Или, скорее, пьянствует. Пьянствует и распутничает.

– Покинув свою обожающую – нет, обожаемую – жену в Лондоне, оставив ее томиться в одиночестве? Хам.

– Хам? И ты так спокойно это говоришь? Ты просто любуешься собой, да, Сен-Жюст? Подлец, – заявила Мэгги монитору. – Ты всегда стремишься одним выстрелом убить двух зайцев.

Настоящий хам, подумал Сен-Жюст. Он был уверен, что граф не в Беркшире, а вместе со своими закадычными дружками, Левиттом и сэром Грегори, планирует очередное убийство. Сен-Жюст в течение месяца преследовал банду убийц, и все ниточки привели к графу.

И сейчас ему нужно какое-нибудь доказательство, ведь следующей жертвой троицы должен стать Стерлинг, поэтому их необходимо остановить. Остановить. Но сначала придется найти.

Сен-Жюст посмотрел поверх головы леди Сары в открытую дверь кабинета графа. Ему нужно всего лишь десять минут. Только десять минут одному в том кабинете.

– Сен-Жюст? – леди Сара игриво потерлась об него бедром, словно кошка, требующая внимания. – Я отослала прислугу на ночь. Ведь мы не хотим… чтобы нас потревожили.

– О, какая тошнотворная жеманность. Вот сучка, – прошептала Мэгги. – Но я не ревную, – она откинулась на спинку кресла и убрала волосы с шеи. – Почему здесь так жарко?

– Как… предусмотрительно с вашей стороны, дорогая, – протянул Сен-Жюст.

Бросив последний взгляд в кабинет графа, он поднял глаза на высокие часы в углу. Два часа. Если повезет, он окажется в этом кабинете до четырех. Сен-Жюст с улыбкой посмотрел на светловолосую ведьму, явно разгоряченную, уж он-то видел такое не раз. У него в запасе два часа. А может, и три. Спешить нет необходимости.

– Неужели вы собираетесь меня совратить, миледи?

– Нет. Нет, нет, нет. Где была моя голова, когда я это написала? Слишком похоже на роман «Выпускник», – Мэгги стерла последнее предложение. Слишком «к вашим услугам, миссис Робинсон ».

Она снова застучала по клавиатуре.

– Послушайте, дорогая, ваша спальня справа или слева от лестницы?

Мэгги закурила. Так лучше. Да, гораздо лучше. К тому же, черт побери, это последняя строчка девятой главы. Она больше не может сидеть в затыке.

Она не была застенчивой девственницей, в противном случае Сен-Жюст обошел бы ее за десять миль.

Леди Сара была титулованной шлюхой. Женщиной с горячей кровью, чей темперамент был объектом для перешептываний, смешков и сплетен в клубах, и ее проклял, по крайней мере, один пэр, слишком увлекающийся и слишком болтливый.

Спросите Эвана Флеминга, если сможете его найти. Одноухого Флеминга, который, как говорили, живет теперь на континенте, на безопасном расстоянии от графа и его шпаги.

Стоила того жертва Флеминга? Стоит одно ночное приключение с леди Сарой потерянного уха или чего похуже?

– Затык, да, затык? – поддразнила себя Мэгги. – Теперь получай, – она глубоко вдохнула, словно собираясь нырнуть. Тут и правда кое-кто готовится погрузиться…

Сен-Жюст облокотился на спинку огромной кровати под балдахином и смотрел, как мерцают при свете свечей длинные золотистые локоны леди Сары, когда она склоняется над его обнаженным животом, обхватывая ртом его…

– Прелестно. Похоже, у меня весьма приятное утро.

– Господи, Алекс! Отойди от меня! – завопила Мэгги, прикрывая руками монитор. Сердце тяжело колотилось в горле. – Черт! Надевай тапки, понял?! Или громко топай. Чего тебе?

Сен-Жюст остался стоять за креслом. На нем были широкие брюки цвета хаки, а мягкая черная трикотажная майка обтягивала гладкие мускулы. И он усмехался так, что Мэгги захотелось размозжить ему голову.

– У меня пикантное приключение, Мэгги? С леди Сарой, полагаю? – спросил Сен-Жюст, поскольку одной рукой она все еще прикрывала экран, а другой кликала мышкой, сворачивая документ.

– Я думала, ты еще в постели, – пробурчала Мэгги, доставая новую сигарету, поскольку предыдущая уже догорела до фильтра и погасла. Она оттолкнулась ногами и развернулась вместе с креслом к Сен-Жюсту. Потом, сердито сопя, смотрела, как дрожат у нее руки. И она не испытывала никакой благодарности, когда Сен-Жюст достал зажигалку и поднес пламя к ее сигарете.

– Я действительно люблю понежиться в постели перед завтраком – первым это сказал мой дорогой друг Красавчик Бруммель, помнишь? Но уже почти полдень, и я обещал Стерлингу, что пойду с ним в парк. Он не чувствует себя счастливым без мороженого, хотя и обещал не есть синее чаще раза в неделю. Оно ужасно красится, знаешь ли. Потом весь день человек разгуливает с таким ртом, словно вылизал чернильницу.

Будь проклят этот Сен-Жюст. Он нарочно болтал о пустяках, давая Мэгги время прийти в себя. Но это ей действительно помогло, она снова нормально дышала.

– Стерлинг уже гуляет там с Носоксом. Думаю, он забыл о вашей встрече. Бедняга. Алекс, ты проснулся, и хорошо. Теперь уходи, я работаю. Я должна поддерживать твою жизнь способом, к которому ты слишком легко привык.

– Еще бы, – Сен-Жюст взял сигару из коробки на кофейном столике и вернулся к Мэгги. – Ты ведь знаешь, чем занимается Стерлинг?

– Нет, не знаю, – Мэгги помотала головой. – Он на улице с Носоксом. Наверное, опять играет с Дорманом-младшим. И ему нравится помогать миссис Голдблюм в бакалее. А что? Тебе еще что-нибудь известно?

Сен-Жюст глубоко затянулся и выпустил струю голубого дыма. Выглядел он при этом чертовски сексуально, настолько сексуально, что превращал в наглую ложь любое публичное заявление акции «Бросай курить» вроде «к тому же это некрасиво».

– Мне известно, дорогая Мэгги, что Стерлинг нашел себе новое… увлечение.

– Кроме телешоу Ника, скутера и уроков по вызыванию такси для Носокса? И что же это?

– Рэп, – ответил Сен-Жюст и вздрогнул, будто ему было противно само это слово.

– Рэп? Какой рэп? Не может быть, – Мэгги откинулась на спинку кресла. – Рэп? Как «Снуп Догги что-то там»? Такой рэп?

– Совершенно верно. Это поэзия угнетенных, кажется, он так это называет. Стерлинг по причинам, неизвестным мне, считает себя угнетенным.

– Удивительно, что, общаясь с тобой, он чувствует себя только угнетенным, а не полностью растоптанным. Ты бываешь такой занозой в… Рэп, говоришь? Он поет?

– Пишет, – поправил ее Сен-Жюст. – В его первой композиции фигурировал принц-регент. Дальше он планирует затронуть еще несколько тем. Луддиты. Хлебные законы[2]2
  Хлебные законы в Великобритании XV – XIX вв. регулировали ввоз и вывоз зерна и других сельскохозяйственных продуктов (в основном путем высоких таможенных тарифов на ввоз).


[Закрыть]. Голодающие крестьяне и жестокие лендлорды. В общем, все известные драматические сюжеты.

– Шутишь? – Мэгги хихикнула, прикрывая рот ладонью. – Он пишет рэп эпохи Регентства? Я хочу это услышать.

– Уверяю тебя, еще услышишь. Как только Носокс решит, что все готово. Смотри-ка, тебе пришло письмо.

Мэгги развернулась к столу и увидела, что в правом верхнем углу монитора мигает значок почтового ящика. Она как-то подписалась на рассылку «Америка Онлайн» и потом забыла об этом. Письмо от какой-нибудь поклонницы? – мысленно прикинула она, кликая мышью, чтобы развернуть почтовую программу на весь экран.

– Увеличь свой пенис… Горячее порно: цыпочки из Баньярда… Виагра по Интернету… Оплати свой дом, дешево. Удалить, удалить, удалить, удалить. Так, я сохраню вот это. ГиТЛЭР. ГиТЛЭР? О нет. Только не они. Удали… Эй!

– Гитлер? – переспросил Сен-Жюст. Он накрыл руку Мэгги своей, передвинул мышку и, как раз в тот момент, когда она собиралась нажать на удаление, дважды кликнул по одному из писем.

Мэгги! Давненько не болтали, а? Не поверишь: ГиТЛЭР снова в Нью-Йорке! Джон запрещает, поскольку я почти на сносях, но ведь я СМОГУ с тобой увидеться! Ты. же будешь там, правда? Я ставлю ссылку на сайт в конце письма. Ты можешь просто кликнуть и зарегистрироваться, прямо онлайн. А уж я наберусь терпения, чтобы ПОВИДАТЬ тебя, важная шишка из «Нью-Йорк Тайме»! Как же мы долго не виделись!! [3]3
  {объятия


[Закрыть]} Вирджиния.

– О боже! – Мэгги вздохнула. – Она ждет ребенка? Опять? Эта женщина хочет удвоить население штата Колорадо. Ну ладно, я только отвечу ей «нет». Нет, я скажу, что загляну мимоходом и мы с ней перекусим где-нибудь поблизости. Но ГиТЛЭР? Только не это! Ни черта подобного! Эй, прекрати!

Но Сен-Жюст, слишком близко склонившись к Мэгги (ну, не то чтобы слишком), уже щелкнул по ссылке, и тут же загрузилась главная страница сайта Гильдии творцов любовно-эротических романов, Инкорпорейтед.

– ГиТЛЭР – Гитлер. И никто не заметил, выбирая это название? – удивился он, кликнув на ссылку конференции.

– А кому там замечать?! – проворчала Мэгги, скрестив руки на груди, когда список главных событий ежегодной конференции появился на экране. – Там есть даты? А, вот они. С восемнадцатого по двадцать первое сентября. Черт, на той неделе я записана на прием к гинекологу. А то можно было бы поехать туда и попасть на телевидение. Жаль, что я в этом году не смогу попасть на конференцию. Подвинься, – она отпихнула Сен-Жюста. – Не надо печатать, Алекс, мне это не так уж важно… Черт, распечаталось.

– Спасибо, – Сен-Жюст смотрел, как из принтера выползают страницы. – Ничего не мог с собой поделать. Все, что огорчает тебя, дорогая Мэгги, несомненно, понравится мне.

Он забрал страницы, все пять, и сел на диван, изящно скрестив ноги. Высоко поднятый подбородок, прядь черных как смоль волос спадает на лоб, во рту элегантно зажата сигара. Мэгги скрипнула зубами. Этот мужчина будет хорошо выглядеть, даже стоя на голове в клоунском костюме.

Она взяла сигареты, плюхнулась на противоположный диван и наполовину утонула в подушках.

– ГиТЛЭР – это Гильдия творцов любовно-эротических романов. Опубликованные авторы, еще неопубликованные, психопаты и так далее.

– Психопаты?

– Шучу, Алекс. Это большая организация. Девяносто восемь процентов потрясающих трудяг. Я же всегда норовлю попасть в оставшиеся два процента. Например, Венера Бут Симмонс – это круто. А я только рядовой член правления, за все мои грехи. Удивительно, как меня вообще не выгнали.

– С чего бы им это делать? – Сен-Жюст посмотрел на нее поверх бумаг.

– Ну как – с чего? – вздохнула Мэгги. – Не то чтобы они правда этого хотели. Но у них есть ежегодный конкурс – для авторов, которых издают. Для тех, кто не публикуется, тоже есть конкурс, »но сейчас речь не о них. Конкурс – и приз – называется «Гарриет», в честь основательницы. Попасть в число призеров – великое дело. Так или иначе, один я выиграла – за самую первую книгу еще до того, как подписала контракт с «Книгами Толанда» и Берни. Вон там стоит.

Сен-Жюст посмотрел в указанном направлении.

– Этот? – он кивнул на статуэтку нагой нимфы, которая стояла на цыпочках и держала над головой раскрытую книгу, подошел к книжному шкафу и достал ее. – «Лучший любовно-исторический роман, Алисия Тейт Эванс, „Эта цветущая страсть“». Это… тошнотворно.

– Не надо меня обвинять, это не я придумала. Я назвала ее «Поражение сокола». Отличное название. Ну ладно, пусть не шедевр, но зато подходит для этой истории – кстати, это было новое слово в любовных романах. Но издательша его поменяла. Я думала, ей не нравится слово «поражение». Но оказалось, ей не нравятся соколы. Может, ее когда-то напугал сокол?

Мэгги потянулась к кофейному столику, загасила сигарету и зачерпнула из хрустальной вазочки горсть «М-энд-М». Почему, когда она пишет любовные сцены с Сен-Жюстом, ее все время тянет съесть что-то вкусное? И хочет ли она знать ответ на этот вопрос?

– Во всяком случае, у меня есть теория. В каждом издательстве держат большие рулетки. Как в «Колесе Фортуны», – она снова откинулась на подушки и бросила в рот два красных драже. – Только их три, одна под другой. На каждой – слова. Они крутят эти рулетки, и какие три слова выпадут, так и будет называться книга. Феерическая Страсть Любви. Сладчайшая Роскошь Желания. Блевать Почти Еженощно. Так что теперь ты представляешь, как это получается, – Мэгги съела еще две шоколадные горошины.

– Весьма этим очарован, – Сен-Жюст вернул статуэтку в шкаф, а себя на диван. – Но мне так и не удалось понять, почему эта Гильдия может тебя выгнать.

– Хорошо, пусть не выгнать. Я отправила на конкурс самый первый детектив о Сен-Жюсте, и они его не приняли. Заявили, что ты – не романтический герой! Под именем Алисии Тейт Эванс я написала двенадцать любовных романов. Целых двенадцать, Алекс! Но стоило ввести детективную линию – и я «не могу претендовать на приз». При том что выполняю свои обязательства, до сих пор плачу взносы, указываю ГиТЛЭР в списке ассоциаций, членом которых состою, пишу в пресс-релизах, что выиграла «Гарриет». Я поддерживаю ГиТЛЭР, черт подери. И меня не приняли. Ну и ладно, кого это касается? Пошли они все…

– Я не романтичен?

– Что? – Мэгги взглянула на Сен-Жюста, у которого вытянулось лицо. Выглядел он погрустневшим. Такое выражение лица она описывала в одной книге как опасно встревоженное.

– Я – не романтичен? Так считают эти Гарриеты? Что я, виконт Сен-Жюст, не романтичен?

Мэгги ухмыльнулась – это начинало ей нравиться. Во всем есть положительные стороны: вот тебе, герой! Ты не романтичен. Ты – настоящий жеребец, подарок судьбы, но – не романтичен.

– Глупые гусыни. Она отправила в рот очередные три конфеты.

– Не без этого, конечно. Но в чем-то они правы. У любовного романа, Алекс, должен быть счастливый финал. Двое влюбляются друг в друга и остаются вместе. А у тебя счастливого финала нет. Ведь ты не влюбляешься в одну женщину. Ты женщин любишь – во множественном числе. Ты – сериал.

– Угу, – Сен-Жюст, похоже, не слушал, просматривая распечатку. – Очень интересно. Три семинара: как написать любовный роман, как опубликовать его и как публиковаться дальше. А это что такое? Конкурс костюмов? – он посмотрел на Мэгги. – Объясни, пожалуйста.

Мэгги выпрямилась и протянула руку.

– Дай-ка, – она схватила бумаги и пролистала их, вытаращив глаза. – Они что, с ума сошли? Пригласили Розу? Ужас.

– Тайна сгущается, – Сен-Жюст изучал страницу, которую оставил себе. – Умоляю, поведай, кто такая Роза?

– Роза… – протянула Мэгги, все еще просматривая распечатку. – Она из интернет-журнала «Все о романе знает Роза». Это ее девиз. Каково? Кто все знает о романе? Роза! Насмешили. Не могу поверить, что ГиТЛЭР объединяется с ней только из-за того, что проводит конференцию в Нью-Йорке. Добавляют всякую всячину, потому что здесь конференция стоит дороже, и они считают, что сверх обычной программы нужны дополнительные приманки. Дураки. Хотя это же Нью-Йорк. Чего еще надо, когда у тебя есть Нью-Йорк?

– Да, Мэгги, ты любишь Нью-Йорк, я люблю Нью-Йорк, мы все любим Нью-Йорк. А теперь вернемся к конференции, если ты не против. Эта Роза – недостойная персона? – Сен-Жюст уже сидел за столом с ручкой наготове.

– Ну, не знаю, – Мэгги пожала плечами. – Думаю, достойная. Может, немного вульгарная – она странно одевается и конкурсы у нее странные, – но вполне достойная. Как я говорила, у нее интернет-журнал. Она рецензирует любовные романы, устраивает конкурсы и говорит, что у нее много подписчиков на электронную рассылку. В поисках новых талантов она раз в год проводит в своем журнале конкурс на лучший костюм литературного героя и героини. Она даже собирала конференцию, но несколько лет назад бросила это дело… Черт, она не только собирается там быть, но и тащит туда все, что обычно делает в Интернете.

– А именно? – спросил Сен-Жюст, записывая. Он вытащил из кармана бумажник, достал кредитку (между прочим, выданную на имя Маргарет Келли, но это к делу не относится, правда?).

– Конкурс «Лицо с обложки». Вечеринка, где все оденутся, как любимые литературные герои. Парад победителей конкурсов местных клубов. Конкурс костюмов. Представляешь, она раздобыла спонсоров. Так что это не просто конкурс костюмов. Его спонсор – «Бифштексы дядюшки Джима». Интересно, что получит победитель? Говяжью вырезку? Господи! Роза все знает о романе? Она знает все о рекламе!

– Конкурс костюмов? А во что там наряжаются? – Сен-Жюст нажал кнопку факса.

Мэгги швырнула бумаги на кофейный столик и взяла еще «М-энд-М».

– Как обычно. Викинги, девушки-рабыни, герои эпохи Возрождения.

– А эпохи Регентства?

– И Регентства тоже. Почему нет? – Мэгги услышала, как замурлыкал факс. – Что ты делаешь?

– Регистрирую всех нас на конференцию, конечно. Тебя – как члена Гильдии, нас со Стерлингом – в качестве твоих гостей. Тебе придется заплатить взнос побольше за опоздание с регистрацией, но я уверен, это не слишком много. А теперь не могла бы ты позвонить в «Мариотт» и заказать номер на троих?

– Боже! – Мэгги схватилась за голову, по-видимому, собираясь рвать на себе волосы. – Скажи, что ты пошутил.

– Что сделано, то сделано, дорогая, – Сен-Жюст протянул ей огромный манхэттенский телефонный справочник и радиотелефон. – Звони. Нам нужен большой номер с тремя спальнями и гостиной.

– Зачем? – Мэгги свирепо уставилась на него. – Зачем тебе это понадобилось?

– Зачем? – Сен-Жюст достал из кармана монокль и поднес к глазу. Он одевался, как современный мужчина, но был все еще сильно привязан к своему моноклю. – Для начала я хочу встретиться с женщинами, которые сочли меня не романтичным.

– Надо же, он оскорблен!

– Это правда, я оскорблен. Будь я не так уверен в себе, я был бы, возможно, сломлен. Но я остаюсь неустрашимым и более чем готов подтвердить, что, помимо прочего, я прежде всего романтический герой. И, само собой, меня заинтриговал этот конкурс костюмов.

– Ты собираешься участвовать в конкурсе? Выставлять себя напоказ, быть потехой для всех этих клуш? С ума сошел? – зашипела Мэгги и чуть не подавилась конфетой.

– Ты не обратила внимания на приз в десять тысяч долларов, моя дорогая Мэгги, контракт на изображение на обложках любовных романов. Меня ждет настоящее приключение и солидная награда всего лишь за то, что я – это я. Уж тебе-то известно, как я ненавижу малейший намек на несостоятельность. К тому же у меня есть превосходный костюм, ты ведь всегда пишешь, что я одеваюсь у лучших портных. Думаю, подойдет костюм от «Вестона», в котором я ездил в Нью-Йорк. Будет чудесно снова одеться, как подобает настоящему джентльмену, – Сен-Жюст помахал пальцем у нее перед носом. – Так что звони, дорогая, прошу тебя. Но самое главное – номер люкс. Нам бы не хотелось чувствовать себя стесненными. А потом закончишь десятую главу.

– Только если устрою в ней убийство, – проворчала Мэгги, открывая телефонный справочник.