Текст книги "Старая сказка"

Маргерита повалилась на кровать, охваченная ужасом.

«Но колдунья просто обязана была подумать о такой возможности. Она наверняка оставила какое-нибудь письмо», – размышляла девочка. А потом Маргерита вспомнила о гиганте. Он знает. Ведь это он принес ее сюда. И уж он-то не бросит ее здесь умирать. Это точно.

«Но что ей от меня нужно? Зачем я здесь? Что за колдовство она творила вчера ночью? Или ей требуется моя кровь?» – подумала Маргерита. В памяти у нее всплыли рассказы о вампирах, сосущих кровь, и девочка похолодела. Она опустила глаза на тонкую красную царапину на запястье. Она припухла и немного саднила, но уже заживала.

Маргериту охватила такая паника, что она более не могла оставаться без движения. Она в который уже раз подбежала к окну и принялась звать на помощь. А потом опять заметалась по комнате, ища щель в каменной стене, веревку или нож. И вновь разрыдалась. В конце концов у нее больше не осталось слез. В немом оцепенении она упала на кровать, ища спасения от ужасов настоящего и неуверенности в будущем в грезах о прошлом.

Луч света, падавший сквозь полуоторванный ставень, побледнел и угас. Вскоре наступит темнота. А Маргерите снова захотелось есть. Она встала, окинула взглядом свою кладовку, глубоко вздохнула и стала готовить себе непритязательный ужин.

Сушеную селедку следовало замочить на ночь в воде, прежде чем ее можно будет сварить или поджарить, поэтому она налила в миску немного воды и поставила ее на стол, после чего замесила дрожжевое тесто, чтобы оно поднялось. Затем Маргерита налила в кастрюлю воды и опустила туда овощи, добавив к ним щепотку соли, и с вожделением уставилась на окорок. Шкурка была аккуратно надрезана снизу, поэтому она без особых усилий отодрала ее, и под нею обнаружилась темно-красная мякоть. Подумав немного, она впилась в мясо зубами, поскольку ничего иного ей не оставалось, ощутив во рту взрыв бесподобного вкуса. Она была так голодна, что оторвала зубами несколько кусков и жадно проглотила их, и только после этого, уже спокойнее, отщипнула несколько полосок ветчины и выплюнула их в суп. Затем она вернула на место шкурку, бережно разгладив ее, словно прося прощения – она вдруг испугалась того, что съела так много вяленого мяса за один раз.

«Еду нужно растянуть на месяц…» – подумала Маргерита. Она с некоторым испугом вновь окинула полки внимательным взглядом, и то, что совсем еще недавно представлялось ей изобилием, вдруг показалось ничтожно малыми запасами.

Ее угнетала тишина и молчание маленькой комнаты. Она успела привыкнуть к негромкому гулу голосов, едва слышному пению или звучанию музыкальных инструментов, бесконечному звону церковных колоколов, скрипу стульев, шуршанию подошв о камень, шороху одежды, сопению и вскрикам девочек в общей спальне. А здесь, высоко в башне, единственным звуком, нарушавшим тишину, был свист ветра да редкий пронзительный крик ястреба.

Поэтому Маргерита сначала замурлыкала себе под нос, а потом и запела. Звук собственного голоса немного успокоил ее, а запах супа и свежего хлеба вселил в нее еще бóльшую уверенность. Она съела ужин при свете очага, вымыла кастрюли и тарелки, а потом свернулась клубочком на кровати, ища утешения в своих любимых грезах. Вот завтра распахнется дверь, и в комнату вбегут родители, радостно крича:

– Маргерита, родная, наконец-то мы тебя нашли!

И они втроем обнимутся, плача. После чего отец посадит ее на плечи и они с ликованием покинут опостылевшую комнату.

Вот только двери здесь не было. Ни двери, ни лестницы.

«А ведь лестница должна быть обязательно, – вдруг подумала она. Гигант и La Strega просто не могли втащить сюда кровать, стол, стулья, шкаф, ванну и все остальное через окно. – Надо посмотреть под ковром», – решила Маргерита.

Она села на постели и уставилась на пол, покрытый изумительным ковром ручной работы. В то же мгновение ей захотелось немедленно спрыгнуть с кровати и начать двигать мебель, но было уже темно и холодно, и она устала. «Завтра», – сказала она себе. Маргерита вновь легла, укрылась покрывалом и, напевая себе колыбельную, заснула.

На следующее утро она с радостным нетерпением соскочила с кровати. Первым делом она сняла портрет колдуньи и развернула его лицом к стене. Колдунья, казалось, следит за ней, и это нервировало девочку. Затем она начала двигать стол, стулья и ванну. На это ушло много времени и еще больше сил, поскольку мебель была тяжелой, ей исполнилось всего двенадцать лет, да к тому же помочь ей было некому, но в конце концов вся обстановка была сдвинута к дальней стене комнаты. Маргерита скатала ковер и присела на корточки.

В плиты пола был врезан люк.

Он был каменным и в длину достигал четырех шагов.

Ручка отсутствовала напрочь.

Маргерите потребовалось одиннадцать дней, чтобы приподнять его с помощью кочерги и железных крюков.

Поначалу ее подгоняло нетерпение. Используя небольшую кастрюлю с длинной ручкой в качестве молотка, она стала колотить ею по ручке кочерги, скалывая камень вокруг люка в полу. Руки и плечи у нее вскоре заболели, поясницу заломило, но она продолжала трудиться, пока не обессилела совершенно, и тогда решила сделать небольшой перерыв, чтобы перекусить и отдохнуть. К тому же ей сильно мешала спутанная грива волос, которые выбивались из-под сеточки в самый неподходящий момент и так и норовили попасть под руку.

Однако же работа оказалась исключительно тяжелой, а усилия ее приносили столь незначительный результат, что в конце концов она пала духом. Однажды она не нашла в себе сил подняться с постели и так и пролежала весь день, глядя на каменную плиту, окруженную со всех сторон отбитым камнем. Она более не могла выносить тишину и одиночество. Маргерита свернулась клубочком, глядя на узкую полоску света, проникавшую сквозь разбитый ставень, машинально накручивая на палец прядь волос и то и дело уносясь мыслями в прошлое. Она негромко напевала себе под нос:

– Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок и укусит за бочок… – Из-под припухших век вновь побежали слезы, и она зарылась лицом в подушку, от всего сердца желая, чтобы кто-нибудь пришел и спас ее.

Но никто не пришел.

В ту ночь Маргерита встала на стул и стала высматривать в щелочку луну. Колдунья пообещала вернуться к следующему полнолунию. Сейчас луна убывала, превращаясь в тоненький серпик. Но скоро она начнет прибывать снова.

От страха у нее перехватило дыхание. Она едва не упала со стула, и тот опрокинулся. Подбежав к люку в полу, девочка вновь схватила свои инструменты. Она долбила и долбила камень, работая практически вслепую, на ощупь, поскольку в ее маленькой комнате властвовали тени. Остановилась она только тогда, когда руки у нее свело судорогой от боли, а из ранок на сбитых пальцах выступила кровь.

Утром Маргерита вновь принялась за работу. Она обнаружила, что, держа кончик кочерги под определенным углом, можно отбивать бóльшие куски камня. К вечеру ей удалось пробить такую канавку, что она сумела приподнять каменную плиту люка на несколько дюймов, но та оказалась слишком тяжелой и, рухнув на прежнее место, едва не отдавила ей руку. Девочка вновь приподняла ее и закрепила в таком положении, просунув в щель железную кастрюлю с длинной ручкой.

В лицо ей ударило зловоние, да такое, что ее едва не стошнило, и она поспешно отодвинулась в сторону, с содроганием глядя на черную щель.

На мгновение она дрогнула и заколебалась. Поднять плиту выше она не осмеливалась. В памяти у нее ожили детские страхи и услышанные истории о вампирах и гоблинах; она подумала о крысах, пауках и змеях. Стемнело. Мысль о том, чтобы исследовать подземелья башни ночью, повергла Маргериту в трепет, хотя внизу наверняка будет царить кромешная тьма, даже если снаружи будет белый день. Но и заснуть с открытой черной щелью, глядящей на нее, девочка тоже бы не смогла. Спустя некоторое время, она выдернула кастрюлю, и плита легла на прежнее место.

На следующее утро она проснулась с первыми лучами рассвета. Спала она, впрочем, плохо. Всю ночь в голове у нее крутились планы, тревоги и страхи. Будет лучше, решила Маргерита, если она подготовится к тому, что найдет выход. Сейчас на ней была лишь пропитавшаяся потом и перепачканная ночная рубашка. Ноги ее были босы. А ведь ей понадобятся еда, огонь и другие предметы первой необходимости, если она намерена выжить в лесу. Поэтому она приготовила завтрак, потом опустошила мешок и уложила в него припасы. Сняв с кровати стеганое покрывало, она закуталась в него, как в накидку, а потом взяла дрожащей рукой свечу в подсвечнике.

Затем, действуя своим импровизированным рычагом, она приподняла плиту так высоко, как только смогла. В темноту уходила крутая винтовая лестница. Маргерита подперла люк железной кочергой, чтобы он не захлопнулся и не похоронил ее внизу, собрала все свое мужество и на цыпочках начала спускаться вниз по ступенькам. Волосы поползли вслед за нею, оставляя чистый след в пыли и паутине.

Пламя свечи у нее в руке затрепетало. Воздух был влажным и спертым. Она предпочла бы зажать нос, но, поскольку руки у нее были заняты, ей оставалось лишь не часто дышать через рот. В стенах по обе стороны то и дело попадались узкие бойницы. Она прижалась к одной из них ртом и полной грудью вдохнула свежий весенний воздух, а потом заглянула в нее, но увидела лишь клочок неба.

Шаг за шагом она осторожно спускалась вниз, пока не достигла подножия лестницы – гулкого темного помещения с тяжелыми балками перекрытия на потолке и плотно утрамбованной землей под ногами. Здесь, внизу, было совершенно темно, хоть глаз выколи, так что снаружи вполне могла царить темная ночь вместо белого дня.

Маргерита подняла свечу повыше, но тут же, дико вскрикнув, выронила ее. Со всех сторон ее обступила темнота. Она упала на колени, закрыв лицо руками. Неровное дыхание с хрипом вырывалось у нее из груди.

Подвал был полон скелетов.

Глядя на луну

Скала Манерба, озеро Гарда, Италия – апрель 1595 года

Маргерита замерла, боясь пошевелиться, стараясь расслышать хоть что-либо сквозь грохот своего сердца.

Тишина.

Спустя долгое время она нашарила в темноте свечу, вставила ее обратно в подсвечник и принялась рыться в мешке в поисках огнива. Она попыталась высечь искру, но слишком уж сильно дрожали у нее руки. Она вспомнила дыхательные упражнения, которым научила ее Елена, чтобы успокоить нервы перед тем, как запеть с figlie di coro. Сделав несколько глубоких вдохов, Маргерита почувствовала себя достаточно спокойной, чтобы вновь попытаться зажечь свечу.

В ее неверном свете она увидела восемь скелетов, выложенных в круг на полу. Головами к стене, ногами друг к другу, они походили на отрезки радиуса, расходящиеся от центра окружности. Их костлявые руки были скрещены на пустых грудных клетках, а костлявые ноги были аккуратно вытянуты ровной линией. Под скелетами лежали полусгнившие останки богатого бархата и парчи, очень похожие на то стеганое одеяло, в которое закуталась сама Маргерита. Их пустые глазницы безмятежно смотрели в потолок.

В дальнем конце комнаты, за скелетами, виднелась тяжелая дубовая дверь. Маргерита с трудом перевела дух. Мысль о том, что придется пересечь комнату, ступая по костям, повергла ее в ужас. Тем не менее это был единственный способ выбраться отсюда. Затаив дыхание и двигаясь на цыпочках, словно боясь разбудить спящих стражников, она двинулась вперед. Взгляд ее перебегал со скелета на скелет. Один был совсем маленьким, примерно такого же роста, как и она сама. В пустой грудной клетке у него лежал спутанный клубок грязных волос, увидев который, Маргерита едва не вскрикнула от ужаса. Остальные были повыше ростом. Некоторых густо опутывала паутина и пыль, но на скелетах, оказавшихся к ней ближе всего, их было совсем немного, словно они пролежали здесь не так долго, как те, что виднелись у дальней стены.

Маргерита подобрала свою длинную косу, которая волочилась по земле, словно шлейф платья утонченной дамы, содрогаясь при мысли о том, что ей предстоит потревожить кости. Ей было тяжело и неудобно держать одновременно и свечу, и мешок, и тридцать ярдов волос, но, ступая медленно и осторожно, она все-таки проделала этот путь. С невероятным облегчением Маргерита добралась до дальней стены и вновь выпустила из рук свою косу.

Дверь была старинной, сработанной из толстых дубовых плах, обитой железными полосами. Маргерита потрогала ручку, но та не поддалась. Она наклонилась и заглянула в замочную скважину, но не увидела ничего, кроме темноты. Порывшись в своем мешке, она извлекла оттуда ложку и сунула ее черенок в отверстие. Сердце у нее упало, когда она почувствовала что-то твердое по другую сторону двери. Она покрутила черенком и услышала, как ложка заскрежетала о камень.

С другой стороны двери грудой были навалены камни. Даже если бы Маргерита каким-либо способом ухитрилась взломать дверь, выбраться отсюда она не сможет.

Она соскользнула спиной по стене и опустилась на грязный пол, уткнув голову в колени. Все ее усилия оказались бесполезными. Убежать из башни не получилось.

Ей было нелегко вновь пройти на цыпочках по костям, но иного выбора у Маргериты не было. Пронося груз волос над скелетами, она спросила себя, а кем они были? Такими же девушками, как и она сама, которых заперла здесь колдунья? Сколько они прожили в башне? Им она тоже царапала запястья шипами роз и купалась в их крови? Как они умерли? От несчастного случая, старости или болезни? Или они покончили с собой, выбросившись из окна башни? Или, быть может, умерли от голода? Или ведьма сама умертвила их?

Ответов на эти вопросы у нее не было.

Оказавшись наконец вновь в безопасности своей комнаты, Маргерита подошла к окну и выглянула наружу. Наступил полдень. Озеро сверкало расплавленным золотом, а вершины гор купались в фиолетовой дымке. Казалось, они уходят в бесконечность. Кипарисы обрамляли берег озера темной клочковатой бахромой, бросая на воду длинные тени. Маргерита подняла с пола косу, трижды обмотала ее конец вокруг крюка, а затем влезла на подоконник. Высунувшись наружу, так что коса туго натянулась, она повисла над бездной, словно фигура на носу корабля, и посмотрела вниз.

У подножия башни громоздилась груда камней, некоторые из них размерами превосходили ее саму. Маргерита подавила тяжелый вздох и, перебирая руками косу, влезла обратно в комнату. Руки ее дрожали от напряжения, а ноги подгибались. Сев на пол с косой, все еще обернутой вокруг талии, она уткнулась лбом в колени.

Надежды не было. Она оказалась запертой в башне навсегда.

«Я должна быть сильной, – сказала она себе. – Я не могу позволить себе сойти с ума. Не думай о скелетах. Не думай о том, что можно сорваться и упасть».

Она смотрела, как над миром взошел тонкий серп луны, потом забралась в постель и с головой накрылась одеялом. Ей вдруг захотелось остаться в этой темной пещере навсегда.

Но утро наступило в положенный срок, а вместе с ним пришел и голод. Маргерита поела, а потом принялась неторопливо уничтожать следы своих попыток бежать. Сначала она засыпала канавки вокруг люка отбитыми мелкими камешками. Но их острые края ощущались под ногами, когда она прошлась по ним по ковру. Тогда она смешала муку с водой, приготовила жидкую кашицу, которая удерживала камешки на месте и сглаживала неровности. Она застыла, подобно цементу, но Маргерита знала, что, если понадобится, она сможет вновь разбить ее.

Приготовление мучной пасты вызвало у нее в душе сладкую мучительную боль. Она часто помогала отцу готовить папье-маше в его студии. Маргерита спросила себя, где сейчас ее родители, скучают ли они о ней и ищут ли ее. У нее не сохранилось отчетливых воспоминаний о той ночи, когда ее похитили. Она помнила туман, побелевшее лицо матери и то, как ее несли по лабиринту темных переулков. Все это могло быть сном. И лишь постоянное повторение трех истин помогало ей поверить в то, что все это случилось с нею на самом деле. Она снова мысленно произнесла эти слова, не прекращая работу и черпая в них успокоение:

«Меня зовут Маргерита.

Мои родители любят меня.

Когда-нибудь я обязательно убегу отсюда».

Маргерита позволила себе воспарить на крыльях своей излюбленной мечты. Она представила себе мать, отчаянно стучащую во все двери и спрашивающую: «Вы не видели рыжеволосую девочку? С глазами голубыми, как цветы рапунцеля?» Она представила отца, задающего вопросы на всех верфях и причалах: «Вы не видели моей маленькой девочки? Сейчас ей должно быть уже двенадцать». А однажды они, может статься, услышат figlie di coro в Пиета и скажут друг другу: «Наша маленькая девочка тоже так пела». Не исключено, что желание услышать поющих маленьких девочек приведет их к решетке, и они спросят дрожащими голосами: «Вы не видели маленькую девочку с огненными волосами и глазами цвета сумеречного неба, которая поет слаще ангела?» И Елена ответит им: «Ну как же, я ее хорошо знаю». И тогда родители отыщут ее, придут к башне с самыми длинными лестницами на свете и освободят ее.

Когда она закончила раскатывать ковер, волосы ее основательно перепачкались и перепутались. Она с тоской принялась наполнять ванну и смывать с себя паутину и грязь, которую насобирала во время своего путешествия по подземелью башни. Она начала с самых корней и дошла до самых кончиков; при этом ей пришлось сливать воду и заново набирать ванну. Плечи и спина у нее отчаянно болели, а ковер промок чуть ли не насквозь. Но она не сдавалась. Мысль о том, что колдунья вернется и застанет ее волосы в таком ужасном состоянии, не давала ей опустить руки.

Промывая, расчесывая и выжимая волосы насухо, Маргерита вдруг поняла, что они окрашены в восемь разных цветов, которые каким-то непонятным образом переходят один в другой.

Восемь прядей волос.

Восемь скелетов в подвале.

Волосы достались ей от мертвых тел, выложенных крýгом внизу, в комнате под нею.

Маргерита замерла в ванной, не в силах пошевелиться, а украденные волосы, подобно ожившим водорослям, шевелились вокруг нее. Она вдруг столкнулась взглядом с собственным отражением в воде. Глаза ее были темными и пустыми, кожа – бледной, лицо – исхудавшим и угловатым. Она стала выглядеть по-другому. Старше. Маргерита медленно коснулась воды пальцем. Отражение протянуло свой палец ей навстречу. Они соприкоснулись и растворились друг в друге.

«Когда-нибудь я перестану быть маленькой девочкой, – подумала она. – Однажды я непременно найду способ убежать отсюда. Все, что мне для этого нужно – остаться в живых».

Дни шли за днями, и запасы на полках уменьшались. Миска с сушеными фруктами и орехами опустела. Из кости, бывшей некогда окороком, она в последний раз сварила суп, а из мешка с мукой вытрясла последние крупинки. Голод стал ее постоянным спутником и поселился в комнате.

Каждый вечер Маргерита усаживалась на подоконник и следила за тем, как восходит луна. Месяц подходил к концу, и она становилась все полнее и краснее. Иногда вид ночного светила вселял в нее ужас. По крайней мере, оставаясь одна, она могла петь для себя и погружаться в грезы о том, что будет делать, когда станет свободной. Она верила в то, что родители по-прежнему любят ее и ни на один день не прекращают поиски. Она надеялась, что совсем уже скоро они найдут ее.

Но появление колдуньи разрушит ее шаткий мир и перевернет его с ног на голову. С ее приходом вновь оживут все те страхи, которые она старалась не выпускать из-под потайной двери в полу. Маргерита боялась, что колдунья намеревается убить ее, оставив ее кости зарастать паутиной вместе с восемью другими умершими девушками, а волосы ее будут заплетены в косу и достанутся какой-нибудь новой жертве.

Но при этом Маргерите было очень одиноко и отчаянно хотелось есть. А колдунья непременно принесет с собой продукты. И даже составит ей какую-никакую, но все-таки компанию. И, быть может, если Маргерита будет вести себя хорошо, она принесет ей что-нибудь в подарок. Девочка мечтала о том, что попросит у La Strega.

Наступил день, когда луна взошла одновременно с заходом солнца. Она была огромной, совсем как кулак Маргериты, и цветом соперничала с ее волосами. Маргерита взяла портрет женщины, глядящейся в зеркало, и вновь повесила его на стену.

– Петросинелла, опусти свои косы вниз, чтобы я могла подняться по золотой лестнице.

Заслышав далекий голос колдуньи, Маргерита встала и выпростала волосы из-под сеточки. Она трижды обернула их вокруг крюка, а потом отпустила, и они водопадом обрушились вниз, до самой земли. Она почувствовала резкий рывок, когда La Strega ухватилась за них, а потом и сильное натяжение – колдунья карабкалась наверх. Маргерита представила, как она хватается за узлы серебряных лент, чтобы руки ее не скользили, и вообразила, как она поднимается по боковой стене башни. Она должна быть сильной и бесстрашной женщиной. И если Маргерита хочет сбежать от нее, то и ей придется стать сильной и бесстрашной.

Наконец колдунья показалась в оконном проеме. Она посмотрела на сорванный с петель и перекосившийся ставень, после чего перевела взгляд на Маргериту.

– Ну вот, пока меня не было, ты вела себя как непослушная девочка, – с насмешливым укором сказала она. – Увы, за это ты не получишь от меня ни конфет, ни фруктов.

– Простите меня, – смиренно повинилась Маргерита. – Мне хотелось видеть солнце и небо. При закрытых ставнях мне было нечем дышать.

– Ты пожалеешь об этом, когда наступит зима, – ответила La Strega. – Или когда случится сильный дождь с грозой.

– Если вы принесете какие-нибудь инструменты, я постараюсь починить их, – предложила Маргерита.

La Strega поджала губы, с подозрением глядя на девочку.

– Итак, чем еще ты занималась помимо того, что ломала ставни?

– Мне особенно и нечего было делать, – сказала Маргерита. – Я готовила, убирала и старалась содержать волосы в чистоте и порядке. Я едва не сошла с ума от скуки. – Она глубоко вздохнула. – Вы говорили, что принесете мне подарок, если я буду хорошо себя вести. Что ж, я старалась изо всех сил. Смотрите, как чисто и прибрано в моей комнате. Смотрите, как тщательно я расчесала волосы. Разве я не заслужила подарка?

Темно-желтые глаза колдуньи загорелись веселым изумлением.

– И что бы ты хотела получить?

– Лютню, – не раздумывая ответила Маргерита. – Ноты. Апельсин. Несколько книг. Какую-нибудь одежду. Я ведь уже не ребенок, чтобы весь день ходить в ночной рубашке.

La Strega рассмеялась.

– Тебе придется очень постараться, чтобы заслужить все это.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – горячо пообещала Маргерита.