Текст книги "Финиш"

Глава 45

Тобиас

Открыв дверь гостиничного номера, замираю, услышав знакомую мелодию “K” группы Cigarettes After Sex. Моя женщина в хорошем настроении. Улыбаясь, закрываю дверь и иду в гостиную на ее поиски. На антикварной барной тележке стоит недавно поданный джин, и, взяв стакан, делаю из него большой глоток.

– Trésor?

Как и ожидалось, ответа я не получаю. Захожу в спальню и вижу, что здесь тоже пусто, разве что на кровати лежит чехол для одежды, а к нему прикреплена записка:

Сшито специально для короля.

С Рождеством. Целую.

Поставив стакан на комод, подхожу к кровати, расстегиваю чехол, и моему взору предстает классический костюм от “Armani” с узким галстуком и накрахмаленным белым уголком.

– Trésor, – вздыхаю и, в знак признательности поглаживая ткань, не могу сдержать улыбку.

Черт возьми, костюм идеален.

Эта женщина знает меня, начало и середину жизни, недостатки, историю шрамов, сильные и слабые стороны. Она единственная смогла пробиться сквозь стены, которыми я себя окружил, проникла через плоть и кровь и добралась до моего сердца. Я отдал ей эту силу, чтобы она поступала с ней, как заблагорассудится. Даже обладая этой силой и зная, что она может со мной сделать, Сесилия продолжает любить, взвалив на себя это бремя, и остается верной.

Она принимает меня таким, какой я есть, и эта свобода – то, что я, сам того не сознавая, в ней искал. В эти драгоценные секунды упиваюсь мыслью, что наконец-то нашел партнера, возлюбленную, наперсницу и друга. Ее любовь – все, что мне нужно.

Под воротником лежит небольшая кожаная коробочка. Беру ее и, открыв, вижу две изготовленные на заказ запонки, отлитые в мельчайших деталях. Ворон, расправивший крылья. Все сомнения, что у меня были по поводу ее послания, меркнут, и я скидываю с себя одежду.

Сесилия

Меня переполняет предвкушение, когда провожу карточкой и открываю дверь. В номере звучит та же мелодия, что я включила несколько часов назад. Сегодня я злоупотребила своими полномочиями, как в прошлом часто делал Тобиас, и осуществила свои замыслы. Последние несколько часов с помощью Воронов отслеживала его перемещения и знала, когда он прибудет.

Уверенно вхожу в гостиную и вижу, что тут никого нет. Однако почуяв стойкий пряный аромат, меняю курс. Кожа покрывается мурашками, а между ног становится жарко. В спальне тоже пусто, но я вижу, что открыта балконная дверь. Выйдя на балкон, замечаю Тобиаса в самом дальнем конце и тут же останавливаюсь. Он стоит ко мне спиной, одну руку положив на перила, а другой сжимает бокал, и от одного этого вида я сразу же возбуждаюсь. Волосы у него зачесаны назад, а кончики слегка завиваются возле ушей. Когда он поворачивается ко мне всем корпусом, я оказываюсь полностью вознаграждена.

Господи помилуй.

Неподвластная времени, пугающая, грозная и блестящая опасность. Невероятное зрелище, вызывающее смятение. Меня охватывает пламя, пляшущее в его глазах. Он самый притягательный мужчина и самый беспощадный. Не выдерживаю накала между нами. Он может обжечь меня одним прикосновением, и я тянусь к нему, готовая нырнуть в это пламя. Целый день наводила марафет специально для того, чтобы меня вознаградили таким взглядом. Едва заметно дернув подбородком, он приказывает мне подойти, и я повинуюсь, по пути скидывая пиджак. Он обводит взглядом мою фигуру, остановившись на шипастых сапогах, поднимается вверх, глядя на облегающее платье-футляр. Я получаю награду за свои усилия, когда он запускает руку мне в волосы и тянет за них так, что чувствую легкое жжение.

Он, мой сломленный король, вернулся. И хотя шрамы его вечны, он снова цел и полностью принадлежит мне.

– Этого ты хочешь?

– Да. Время пришло.

– Уверена?

Он чуть ослабляет хватку на моих волосах и наклоняется, коснувшись теплым дыханием моих губ. Прожигает меня взглядом – единственным отражением его чувств на невозмутимом лице. Только этот мужчина придает идее умереть некую романтику. Но сейчас он ищет намек на страх. Страх, которого отныне, если мы вместе, не существует.

– Абсолютно.

В ответ он медленно кивает, опустив взгляд, а свободной рукой тянется к разрезу на платье, скользит пальцем по бедру. Шумно дышит, поняв, что я без белья, и собирает подушечками пальцев доказательство моего желания.

– Надеюсь, ты не планируешь в ближайшем времени покидать этот номер, trésor.

Он вводит в меня пальцы, а когда чувствует, как сильно я его хочу, хватка на моих волосах становится сильнее. Наклоняется и касается языком моей нижней губы, и я открываю рот. Трепеща, провожу рукой по шелковому галстуку, а потом накрываю ладонью член, который дергается в ответ на мое жадное прикосновение. Запутавшись пальцами в моих волосах, он запрокидывает мне голову и прижимается полными губами к моей шее. От моего стона резче двигает пальцем, и через несколько секунд я шепчу его имя.

Он неторопливо покрывает поцелуями каждый миллиметр моей обнаженной плоти, а потом с довольным выражением смотрит на меня. Мужчина, объятый пламенем, настолько цельный, насколько может быть человек после всего, что он пережил. Наконец я шепчу слова, которых он так долго ждал:

– Давай вернемся к работе.

Глава 46

Тобиас

Тиканье старинных часов и пристальный взгляд женщины, сидящей напротив, доведут меня до ручки. Мы сидим в этой неловкой тишине уже целую минуту. Она берет чашку, не сводя с меня подозрительного взгляда, и я прочищаю горло. Мы ненадолго покинули Трипл-Фоллс, приехав в эту преисподнюю, и эта поездка – часть моего искупления и одно из условий Сесилии для возвращения в Братство. Мне в мельчайших подробностях поведали, что я должен исправить ошибки прошлого и объяснить свое поведение людям, которые были ей дороже всего на свете за пределами нашего замкнутого мира. Один из этих людей сейчас смотрит на меня так, словно продумывает мою медленную, но мучительную смерть.

Сидящая рядом Сесилия негодует, а потом разражается смехом.

– Кристи, не дави на него так! Никогда не видела, чтобы этот мужчина так потел!

Я не свожу взгляда с Кристи, еще одной оплошности и самой лучшей подруги моего будущего. Подруги, которой на протяжении многих лет приходилось приводить Сесилию в чувство из-за характера наших взаимоотношений. Когда мы приехали в Атланту и Кристи открыла дверь своего дома в колониальном стиле, мне стало понятно, что, несмотря на предостережение Сесилии, я плохо подготовился. После нашего приезда Кристи выгнала своего супруга и двоих детей в магазин стройматериалов, который, как думается, находится на безопасном расстоянии от их дома, где скоро появится ядерное облако.

Для меня – это искупление и жертва ради Сесилии, а для Кристи – день расплаты.

Прихлебывая из чашки и переводя на меня возмущенный взгляд, она, похоже, вот-вот взорвется от негодования.

– Я слушаю.

Сесилия смотрит на меня.

– Тебе слово.

Я открываю было рот и тут же его захлопываю, не понимая, почему согласился объяснить мотивы своих поступков жутковатой домохозяйке из Атланты. Ну, понимаю, но не слишком-то этому рад.

– Мы теперь вместе, – рассекаю рукой воздух, – и точка.

– Тобиас, – с явным предупреждением шикает на меня Сесилия.

Я практически вижу, как из ушей Кристи валит пар, и потому уступаю, а потом перевожу дух, чтобы успокоиться.

– Почему бы тебе не спросить, о чем захочешь?

И она тут же накидывается на меня с вопросом:

– Ты перестал наказывать ее за то, что она спала с твоим братом?

Сесилия охает, и я быстро смотрю на нее, а потом обращаюсь к Кристи:

– Мне не за что ее прощать.

– Чушь, ты годами ее мучил.

– Кристи, ты многого не знаешь, – вмешивается Сесилия. – Очень многого.

– Да? И что, например? Разве этот подонок не заявлял, что любит тебя, а потом не выгнал из города? Разве не он год назад во второй раз разбил тебе сердце, а потом, для пущей убедительности, растоптал его? – Кристи резко встает, отставив чайную пару на стол, и упирается руками в бедра. – Я понимаю, что ты оплакивал брата, и искренне соболезную, но это не оправдывает того, как ты обращался со своей женщиной. Это непростительно! И ради чего ты приехал теперь? Чтобы мое благословение получить? Еще чего! Скорее ад замерзнет. Сесилия столько лет беззаветно любила тебя, но ты-то ее любил? Интересовался хоть раз ее жизнью или ее близкими? Ты хоть удосужился познакомиться с ее матерью? – После Кристи обрушивает свой гнев на Сесилию. – И ты привела его сюда, думая, что я буду не против? Так я против!

Сесилия не единожды врала подруге, чтобы меня уберечь и не желая портить отношения с самыми близкими людьми, а между делом отдалилась от них. И все это время была одна – осталась одна со своей осведомленностью, правдой, дистанцировалась от всего, последовав моему дурному примеру.

– Кристи, – обращаюсь я к ее подруге, и та медленно поворачивается ко мне. – Прошу ради нее, не ради себя. Ради нее послушай, что я должен сказать.

– А, теперь тебе есть что сказать?

– И очень многое. Ты права: я плохой парень и ужасно с ней обращался. Я ее не достоин.

– Да ты что! А, может, я не хочу слушать твои оправдания. – Кристи встает и начинает собирать с ковра игрушки. Судя по испепеляющему взгляду, который она бросает на меня в перерыве между уборкой, уверяюсь, что она с трудом сдерживается, чтобы не швырнуть их в меня. Несколько минут наблюдая за ней, встаю и, подойдя, поднимаю зубное кольцо. Она выхватывает его у меня, и я вижу в ее глазах страх.

– Я люблю ее.

– И это у тебя ужасно выходит.

– Я буду стараться лучше.

– Этого мало. Неужели ты и впрямь винишь ее в том, что после тебя она снова…

– Его брат не в автокатастрофе погиб, – тихо говорит Сесилия, и Кристи вздрагивает в ответ на это признание. – Он умер от нескольких огнестрельных ранений в особняке моего отца, когда спас нас обоих.

Кристи открывает от изумления рот, держа в руках пластмассовые ключи, и я веду ее на подкашивающихся ногах обратно к стулу.

Не веря своим ушам, она смотрит на Сесилию, потом переводит взгляд на меня, и я шучу, пытаясь немного снять напряжение.

– А еще мы знаем, кто стрелял в Кеннеди.

Глава 47

Сесилия

– Охренеть, – в сотый раз произносит Кристи, пока Тобиас бегает за ее двухлетним сынишкой по детской площадке, а Джош занят грилем.

Посреди нашей исповеди она поменяла чай на вино. Вскоре после того, как подруга прикончила первую бутылку, домой вернулся Джош и решил в разгар зимы пожарить мясо. В результате мы свернулись калачиком на ее заднем крыльце, пока наши мужчины возятся и с грилем, и с одним из ее малышей.

– Безумие, знаю. И, серьезно, не думаю, что нужно рассказывать об этом Джошу. Во всяком случае, не все.

Распереживавшись из-за тысячи раскрытых тайн, она смотрит на меня и почти кричит:

– Да разве ж я могу не поделиться с ним?!

– Нет, ты, конечно, можешь, но сомневаюсь, что после этого он пустит нас в дом. Я этого не хочу.

– Ты бы не подвергла меня опасности, – уверенно заявляет она.

– Никогда. Теперь нас защищает Секретная служба, и ты права – я бы не подвергла вас опасности.

– Полное безумие. Не знаю, злиться, восхищаться или радоваться, но, господи боже, из-за этого мужчины я хочу родить еще одного ребенка.

Тобиас стоит с малышом на руках, и мальчишка показывает на горку.

– Не пойми меня превратно, я люблю Джоша. – Она смотрит на мужа, который повязал поверх толстовки фартук с надписью «съешь мое мясцо». – Но твой просто услада для глаз.

– Мой – эгоист, вставший на путь исправления, и тот еще козел, с которым я буду ругаться каждый день до конца жизни.

– Сексуально, – говорит она, поглядывая на Тобиаса, ничуть не смутившись от моих слов, а потом смотрит на меня. – Знаешь, даже если бы я и рассказала Джошу, он бы все равно не поверил.

– А ты веришь?

Яростно кивает.

– Каждому слову. В других твоих историях было слишком много нестыковок. А теперь все встало на свои места. Какое-то время я думала, что ты сошла с ума, а потом ты вроде как стала встречаться с Колином, поэтому я предположила, что у тебя просто случилось наваждение.

Я не слышала про Колина с тех пор, как мы расстались, что отчасти смягчило чувство вины. От одного упоминания о нем меня мучают жуткие угрызения совести. Убитая горем и желающая начать новую жизнь, я переключилась с одной скорби на другую, но теперь истинная сила моего решения показывает свою неприглядную сущность.

Кристи понимает, о чем я думаю.

– Знаешь, у него все хорошо. Он кое с кем встречается.

– Откуда ты знаешь?

– Видела его с девушкой в одном роскошном ресторане в городе.

– Правда? И как? Он счастлив?

– Да, похоже на то.

– Почему ты мне не написала?

– Потому что после твоего отъезда в глухомань Вирджинии ты сама не слишком-то часто мне писала.

– Я снова увязла в своих мыслях, и мне надоело тебя этим обременять.

– Дело не в этом, – огрызается она. – В дружбе нет ограничений, друзей всегда нужно поддерживать.

– Прости, если мое отчуждение тебя обидело.

– Обидело.

– Прости. Этого больше не повторится, клянусь. Я больше никогда тебе не совру. Не хочу, чтобы мы отдалились друг от друга.

– Я тоже, но понимаю, почему ты так поступила. Теперь понимаю. И я всегда тебя прикрою. Но боже мой, Сесилия… я до сих пор в шоке. Такое что, реально может быть?

– На все сто, и в основном из-за него.

Тобиас, откупорив пиво, которое ему предложил Джон, смотрит в нашу сторону. К нам подбегает Такер, закутанный в зимнее пальто.

– Мамочка, горка, пожалста, пожалста, мамочка!

Джош тут же подхватывает его и сажает себе на плечи. Он виновато смотрит на нас своим милым взглядом. Джош – внимательный супруг и знает, что время у нас с Кристи ограничено.

– Папочка справится. – Джош наклоняется и целует Кристи, и я замечаю, как она млеет. Она счастлива, искренне счастлива, и на мгновение я задаюсь вопросом, будет ли однажды моя жизнь похожа на ее. Но правда заключается в том, что мне все равно, если они оба будут со мной. Если рядом будет мужчина, который сейчас смотрит на меня с таким же горящим от восхищения взглядом и, без сомнений, задается тем же вопросом, глядя на Джоша, который спорит с сынишкой. Тобиас переводит взор снова на меня.

Я пытаюсь представить нас на их месте, живущих в пригороде, но эта картинка совершенно не укладывается у меня в голове. И я точно знаю, что в ближайшее время с нами такого не будет.

– Так чем теперь вы займетесь?

– Мы возвращаемся. – Я отпиваю вина.

– Серьезно?

– При поддержке и защите правительства мы устроим облаву – на всех. Пока Монро занимает пост, мы доберемся до всех. Не станем злить зверя, а сотрем его с лица земли.

– Это… безумие.

– Знаю. Мне самой понадобилось несколько лет, чтобы осознать, куда я попала.

– Мне и впрямь нужно было забить и самой к тебе приехать.

– Кристи, я должна была тебя защитить.

– Понимаю. Я попробую не обижаться, но это займет какое-то время. Однако у нас все будет хорошо. У нас с тобой всегда все будет гладко. Я на все сто тебя поддерживаю. Однако, – она внимательно смотрит на меня, и ее тон становится серьезным, – разве у этого соглашения не должны быть какие-то привилегии?

– Например?

– Как думаешь, сможешь освободить нас от уплаты налогов?

Мы громко хохочем, и мужчины с любопытством поворачиваются к нам. Тобиас замечает выражение моего лица и, едва заметно улыбнувшись, возвращается к разговору с Джошем.

– Да о чем они там вообще болтают? – наблюдая за их общением, задумывается Кристи. – Что у них может быть общего?

Внимательно смотрю на Тобиаса, который чувствует себя совершенно непринужденно, ведя беседу с практически незнакомцем в пригороде. Он приехал сюда ради меня, потому что эта семья, эти люди дороги мне. Потому что он меня любит. И, надеюсь, наше совместное будущее состоит из множества подобных мероприятий, хотя оно совершенно не похоже на будущее Болдуинов.

– Ты видишь интеллигентного, почти неприступного мужчину в дорогом костюме. И он действительно такой, вот только я теперь вижу его иначе. Вижу мальчика, ставшего сиротой и стойко защищающего своего брата. Бедного ребенка, живущего в ужасных условиях, запуганного миром, которого он не понимал, и полного решимости изменить этот мир для себя, брата и нас. Вижу мужчину, которым он стал, который никогда не забывал, откуда он родом, вижу, как это на него повлияло, как бы сильно он ни изменился.

– Это достойно восхищения… Он правда… настоящий мужчина.

Тобиас снова скользит по мне взглядом, и между нами проскакивает искра.

– О да, – соглашаюсь я.

Истинный король.

Я поворачиваюсь к Кристи.

– Знаю, я и так завалила тебя сегодня просьбами, но мне нужна услуга.

* * *

Еле сдерживая слезы, я чешу Бо за ушами. Тобиас наклоняется, повторяя за мной, и его пиджак касается замерзшей травы.

– Нам не обязательно оставлять его здесь. Мы можем…

– Здесь безопаснее всего. Ничего. Я в порядке.

Он приподнимает мой подбородок и пальцами стирает доказательство моей лжи.

– Что ранит тебя – ранит меня.

Я смеюсь сквозь слезы.

– Ты же не будешь по нему скучать.

По выражению его лица понимаю, что, возможно, теперь это не совсем правда. Мой песик прикипел к нему. И, может, однажды мы сможем подарить ему дом, но пока ему не место в нашем мире. Тобиас гладит Бо по спинке.

– Ты уверена?

– Мы не знаем, где в итоге окажемся. Ему нужен хороший дом, пока мы во всем не разберемся.

Кристи стоит чуть поодаль и наблюдает за нами, и я на поводке подвожу Бо к ней.

– Он хороший мальчик. Не доставит много хлопот. – Меня выдает дрожь в голосе, и Тобиас позади чертыхается, чувствуя за собой вину. Но это мое решение, и я его уже приняла. Собираюсь с силами, а через пару секунд оказываюсь у Кристи в объятиях.

– Когда мы снова увидимся? – спрашивает она, когда я крепко прижимаю ее к себе.

– Не знаю, но позвоню тебе сразу же, как мы доберемся до места.

– Люблю тебя.

– И я тебя.

Мы обнимаемся, и к тротуару подъезжает тонированный «Мерседес», намекая на завершение жизни, которую знаю.

Кристи выпускает меня из объятий и умоляюще смотрит на Тобиаса.

– Не давай мне повода тебя искать.

Он кивает в ответ и подгоняет меня сесть в стоящий на холостом ходу внедорожник.

Закрыв двери, мы отъезжаем. Чувствую на себе взгляд Тобиаса, а через мгновение он кричит водителю:

– Arrêtez![127]127
  Остановитесь! (фр.)


[Закрыть]

Водитель хмурится, на что Тобиас качает головой и отдает приказ на английском:

– Остановитесь!

Недоумевая из-за его внезапного выпада, поворачиваюсь к Тобиасу, а через секунду он выпрыгивает из внедорожника. Водитель тоже непонимающе оглядывается на меня, а я осматриваю улицу, ищу опасность, которую, возможно, не заметила, и вытаскиваю из сумки «глок». Через минуту Тобиас открывает дверь, держа на руке второго моего француза. Оба тяжело дышат, когда Тобиас залезает обратно в машину. Он крепко держит пса, а Бо облизывает ему подбородок. Тобиас бросает на меня взгляд, подзадоривая начать с ним спор, а потом улыбается и говорит:

– Я могу научить его стрелять.

У меня вырывается смешок, а Бо устраивается у нас на коленях и кладет голову на бедро Тобиаса, пока тот нежно гладит его по ушам.

– Ты размяк, Кинг.

– Плевать.

– Я знала, что ты его любишь, – уверенно произношу я и целую Тобиаса в губы, которые трогает легкая улыбка.

В предвкушении мы переплетаем наши пальцы, отъезжаем от дома Кристи и мчим в неизвестность. Сердца гулко стучат, а радостное волнение между нами становится сильнее, пока мы летим навстречу нашему будущему.

Эпилог

«Мы любили любовью, что была сильнее любви».

Эдгар Аллан По

Тобиас

Сорок три года. Сен-Жан-де-Люз

«Встретимся на финише».

Влетаем друг в друга посреди балкона, и я подхватываю ее на руки.

– Будь ты проклят, ублюдок! – плачет она, уткнувшись мне в шею. – Пожалуйста, скажи, что мы здесь по той самой причине.

Она дрожит в моих объятиях, и я со слезами на глазах вдыхаю ее аромат. Опасность была близка, очень близка, и оба это знаем. Последние семь лет воплощали в жизнь тысячи грез – в основном мои, – и ни разу она не выразила недовольство. Ссорились так же часто, как и занимались любовью. Переезжали двенадцать раз, уворачивались от пуль, теряли друзей, боролись за правое дело вместе, бок о бок – и то была самая крупная битва из многих. Сталкивались с немалыми трудностями, чувствовали себя поверженными, приходили в себя и с триумфом возвращались. Напропалую пользовались нашим положением, устраивая очные ставки самым опасным целям – чаще всего это были коррумпированные корпорации и конгломераты СМИ, контролируемые силовыми ведомствами. С помощью Сесилии Молли внедрила несколько программ и приняла законопроекты, направленные на предоставление помощи тем, кому повезло меньше нашего.

Мы сражались, и битва велась не на жизнь, а на смерть. Однако мы многого достигли и – самое главное – остались невредимы. Престон правил оба срока, проявив железную волю, и при поддержке правительства и народа нам удалось избавиться от большого количества всякого отребья. Последние семь лет я задался целью уничтожить террористов, которые приобрели дурную славу во второй год правления Престона. Врагов, которые заявили о себе несколько лет назад, когда я сидел на диване в Вирджинии во время снегопада. Когда по коже пробежал холодок, и меня, будто ударом молнии, захватил знакомый запал, я понял, понял, черт возьми, что поставлю себе цель избавить мир от этих подонков, даже если мне самому придется выслеживать их и уничтожать.

И два дня назад с помощью военного ведомства США мы убили пять главарей, ответственных за террористическое движение, а потом обезвредили и упрятали в тюрьму остальных ключевых игроков. И когда эта война официально закончилась, когда угроза была устранена и мы с братьями, поднявшись в воздух, переглянулись и с облегчением выдохнули, мы пришли к выводу, что война, которую мы начали много лет назад, завершилась и для нас.

Мы выполнили задачу, рисковали своими жизнями и жизнями тех, кого любили так сильно, что приняли решение вернуть контроль над коррумпированным правительством. Мы выиграли столько битв, что наши старания вряд ли можно считать провальными. И мы сражались за тех людей, которыми когда-то были сами и станем снова: Сесилию, дочь матери-одиночки, с трудом сводящей концы с концами, и меня, мальчика, ставшего сиротой из-за жадного бизнесмена, у которого, как оказалось, сердце такое же большое, как у меня. Наши миры схлестнулись, и мы обнаружили иную реальность. Ту, ради которой трудились всю свою жизнь.

Еще есть Вороны, которые могут либо продолжить наше наследие, либо дать ему исчезнуть – выбор за ними.

Горькая правда заключается в том, что уже надвигается новая и невидимая угроза, потому что они никогда не закончатся. Никто не сможет править миром. В противостоянии добра и зла всегда будут две стороны, два оппонента.

– Тобиас, я правильно тебя поняла? – Сесилия смотрит на меня своими голубыми глазами, ищет ответ, для чего мы здесь, и он ей известен, но я понимаю, что ей нужно самой это услышать.

– Это значит, что мы ведем переговоры, – хрипло шепчу я. – Извини, trésor. Прости, что напугал тебя. – Она отстраняется, и по синякам у нее под глазами четко вижу, как сильно заставил ее волноваться.

– Шон? – спрашивает она дрожащим голосом, страшась ответа, и водит ладонями по моей груди.

– Он жив. Через несколько часов приземлится в Шарлотт. Он полностью оправится. Все живы.

Она кивает и заметно успокаивается, продолжая водить руками.

– Хорошо, – кивает Сесилия. – Хорошо.

– Я же говорил, что все будет…

– Не успокаивай меня! Я теряю рассудок после семи гребаных лет! Тобиас, однажды наше везение кончится – ты еле выкарабкался. Сколько раз тебе придется рисковать жизнью, чтобы довести до конца свои безумные планы? – кричит она, глядя на меня так, словно я только что упал с игрового комплекса на школьной площадке. Сесилия проводит пальцем по порезу у меня под глазом, и я хватаю ее за руку, запечатлев поцелуй на кисти.

– Сесилия, мы их взяли. Взяли. У нас все получилось, родная.

Она пристально смотрит на меня, приоткрыв рот от моего признания.

– Правда, все кончилось?

– Да, все кончилось.

Она громко выдыхает от облегчения.

– По пути к летной полосе мы потеряли сигнал. Черт, мы бежали к самолету, когда я отправил тебе то сообщение. Нас задержали на границе на целый, мать его, день, пока Тайлер не разобрался. А когда я смог с тобой связаться, ты уже была в самолете.

– Француз, если бы ты хотел со мной связаться, тогда, возможно, не выставил бы себя каким-то глупым Рэмбо! Ты слишком стар, чтобы так рисковать!

Не удержавшись, запрокидываю голову и смеюсь так сильно, что в ответ получаю два сердитых удара кулачком. Хватаю ее за руки, чтобы пресечь эту атаку, и Сесилия нехотя улыбается.

– Господи, я тебя ненавижу.

– Я тоже тебя люблю. И сколько еще раз мне наглядно показывать, что я нихрена не старый?

Она обхватывает меня руками за шею, встает на цыпочки и прижимается ко мне идеальной грудью.

– Может, еще один разок.

– Всего один?

– Или два. – С нее слетает притворство, и, она положив голову мне на грудь, еще крепче прижимает к себе.

– Боже, я так волновалась.

Запрокидываю ее голову.

– Знаю. Извини. Извини. Клянусь, больше никогда, trésor.

– Да, это я уже слыша…

Крепко целую ее, пресекая на корню язвительный ответ, и Сесилия притягивает меня к себе, громко простонав. На миг поддаюсь желанию и ласкаю ее сладкий рот языком, но потом прерываю поцелуй, сосредоточившись на своей цели.

– К этому мы еще вернемся.

– Хорошо. – Сесилия бросает взгляд мне за плечо. – Тобиас, этот дом – мечта.

– Правда?

– Ты его хотя бы видел?

– Нет, с пляжа сразу к тебе. Я ждал тебя.

Ее взгляд смягчается.

– Пойдем посмотрим. Ты так долго ждал этого дня. – Она тянется взять меня за руку, но я успеваю ее отдернуть.

– Это тоже может подождать. Как я уже сказал, у нас переговоры.

Нахмурившись, она непонимающе смотрит на меня.

– О чем?

У меня внутри все дрожит, и я прижимаю Сесилию к себе. В ее глазах я вижу все, даже свое искупление.

– О жизни?

– Мы ведем переговоры о жизни? – Она обхватывает мое лицо ладонями, когда меня переполняют эмоции, готовые выплеснуться наружу. Делаю несколько судорожных вдохов, чтобы успокоиться.

– Тобиас, в чем дело?

– Я люблю тебя.

– Знаю. Пожалуйста, скажи, что происходит. Ты меня пугаешь.

– Не бойся. Я хочу попросить тебя об одолжении.

Заметив, как сильно изменилось мое настроение, Сесилия тут же становится серьезной.

– Хорошо, слушаю.

– Мне надоело тебя пугать. Все, баста. Надоело доставлять тебе беспокойство. Надоело строить планы. Да и в целом надоело отдавать приказы.

– Ты серьезно?

– Мы никогда не сможем выйти из дела полностью. Ты это знаешь. Но я покончил с тяжелой работой.

Она сглатывает.

– Ладно.

Поднимаю ее руку и целую тыльную поверхность. Она устремляет взгляд на свою руку, где губами ласкаю ее кожу, а потом переворачиваю ладонью вверх и кладу на нее песочный доллар.

– Я приберег его для тебя. Для сегодняшнего дня.

– Как красиво. – Она гладит пальцем раковину.

– Когда я виделся с отцом в последний раз, он пробудил в моей памяти воспоминание. Я вспомнил день на пляже – единственное воспоминание, связанное у меня с ним. Разломай ее пополам. Точно посередине. – Подставляю руки, чтобы поймать трофей.

Она ломает доллар пополам, и его содержимое падает мне на ладонь. Я киваю удаче, когда у меня в руках оказываются пять пластинок в форме голубей. Сесилия внимательно разглядывает улики и подносит одну к глазам.

– Они похожи на птичек.

– Забавно, да? Еще задолго до того, как я узнал, какова моя судьба, ее вручил мне человек, которого я совсем не знал. Еще забавнее то, что эти «птицы» представляют нас пятерых. – Поочередно поднимаю одну за другой. – Меня, Шона, Тайлера, Дома и тебя. Начало и конец – пускай формально они зовутся голубями, – в религиозном смысле они олицетворяют жертвенность и мир.

– Я не знала, – тихо говорит Сесилия, рассматривая их. – Это… очень красиво. – Она смотрит на меня своими бездонными, как океан, глазами.

– Пришло время сменить наши крылья, Сесилия.

У нее начинают дрожать губы, и я понимаю, что она заряжается моими эмоциями. В нашем союзе мы достигли той стадии, когда друг от друга ничего не утаишь. Мы уже очень давно единое целое.

Вытаскиваю из раковины птиц и кладу их на балкон.

– Ты, – с трудом проговариваю я из-за комка в горле, – ты сделала это со мной. Я требовал жертвы, но ты, Сесилия, вернула мне спокойствие.

Глаза у нее блестят, а на губах играет двусмысленная улыбка.

– Ты что, выпил?

– Ни капли.

– Извини, просто ты не склонен к сентиментальщине…

– Не в этот раз. – Закрываю глаза и опускаю голову, чувствуя, как рвутся из меня эмоции. Все мои чувства к ней бурлят в голове и груди и больше ни секунды не желают сдерживаться. – Мне не нужен алкоголь и не нужно ничего от тебя скрывать.

– Тобиас, о чем ты?

– Куда я, туда и ты?

– Я последую за тобой куда угодно, – без промедления заверяет она. – Ты это знаешь.

– Как и я за тобой. И с этого дня я более ни шага не ступлю без тебя. Сесилия, я очень тебя люблю.

Она обхватывает мой подбородок ладонью, и доказательство моего краха падает ей на руку.

– Тобиас, я тоже тебя люблю, но ты все равно меня пугаешь.

– Не бойся. Я-то больше ничего не боюсь. Благодаря тебе. Сесилия, для нас нет сильного соперника. Теперь ты должна в это поверить.

– Я верю.

– Боже, и я, – киваю я. – Мне столько всего нужно тебе рассказать, но, боюсь, не выдержу… простишь ли ты меня за это?

Я опускаюсь на колено, и Сесилия тут же понимает мои намерения. Передо мной открывается самое прекрасное зрелище. Запечатлеваю в памяти выражение ее лица и глаза, сияющие любовью.

– Я… – Я опускаю голову. – Черт. – Вытираю лицо рукавом рубашки и вижу, что Сесилия тоже распереживалась.

– Ни один мужчина на земле не любил женщину сильнее, чем я люблю тебя. Я до конца нашей жизни буду доказывать тебе свою любовь. Я люблю тебя сильнее любого своего дела, любых амбиций. Твое лицо затмевает все остальное. – Задыхаюсь на каждом втором слове, расстроившись, что не могу осуществить свой план сполна, но так расчувствовался, что мне в общем-то плевать. Я миллион раз готов к унижениям, потому что Сесилия вновь и вновь обнажает передо мной свое сердце. – Я твой. С тобой я чертовски счастлив. Ты – мой смысл жизни сейчас и навек.

Глаза у нее блестят, а потом она начинает плакать, когда я снимаю с мизинца кольцо и показываю ей бриллиант. На миг у нее перехватывает дыхание, Сесилия переводит взгляд с кольца на меня, а я смотрю на нее и моргаю, пока пелена не пропадает перед глазами.

Я совсем спятил.

– Я его не крал, – легонько улыбаясь, произношу я.

У нее дрожат губы.

– Non?

– Non. Я заслужил его честным трудом.

Она медленно опускает подбородок.

– А твое доверие я заслужил?

– Да.

– Твою верность?